Главная | "Путешествие во времени" - Форум | Регистрация | Вход Приветствую Вас Гость | RSS
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Модератор форума: Hasta, Irkina, julia-sp, АгатА  
Форум » Библиотечная секция "Гет" » Другие пейринги » "Путешествие во времени" (Автор:triphenylphosph,СС,НЖП,PG-13,общий,макси,не закончен)
"Путешествие во времени"
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:44 | Сообщение # 1
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
Название: Путешествие во времени
Автор: triphenylphosphine
Бета: отсутствует
Пейринг: СС, НЖП, НМП, АД, ГП, ГГ, РУ
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU/General/Adventure
Размер: макси
Саммари: Что делать, если вполне безобидная поездка оборачивается кучей проблем и приключений? Смогут ли маггловские науки быть полезными, если ты вдруг окажешься в магическом мире, да еще и не в своем времени? Поможет ли университетское образование и, как следствие, умение критически мыслить, если приходится противостоять одновременно аристократическому снобизму одних и слепому преклонению перед авторитетами других?
P.S. Много НП, частичный Дамбигад. Фанатам крутых Уизли и Поттера читать не рекомендуется.
Дискаймер: Все, что придумала Дж.Роулинг, принадлежит Роулинг, все остальное - мне.
Комментарии: Это очередное видение седьмой части ГП глазами сразу нескольких новых персонажей, которые оказываются в Хогвартсе по разным причинам и меняют взгляд на вещи как друг друга, так и некоторых обитателей Хогвартса.
Частично игнорируется 6-я книга ГП, т.е. Драко не принимал Темную Метку и не получал приказ убить Дамблдора, следовательно война отложена во времени, и Хогвартс продолжает жить своей жизнью.
Также имеет место AU относительно маггловского мира. Т.е. предполагается, что миссис Роулинг книг о ГП не писала, и, соответственно, главная героиня не могла их прочесть и сразу понять, что с ней произошло. В противном случае это могло бы привести к появлению всезнающей Мэри-Сью. Также имеет место небольшое смещение хронологического порядка некоторых событий, имевших место в маггловском мире.
P.S. Поскольку все новые персонажи не являются англичанами, для усложнения восприятия и создания реалистичности при переходе с одного языка на другой оный будет вводиться в первых двух-трех главах с момента введения в повествование персонажей, на нем говорящих, а также при переходе в диалогах с одного языка на другой. Переводы будут указаны в скобках там же в диалогах.
P.P.S. Некоторые уже известные заклинания изменены так, как если бы они произносились на классической, а не вульгарной латыни.
Предупреждение: OOC, AU, немагическое AU
Отношение к критике: принимаю размуную и обоснованную.
Размер: макси
Статус: в процессе
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:49 | Сообщение # 2
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 1. Это был самый обыкновенный день…
      Для многих лондонцев это был самый обыкновенный день. Люди как всегда спешили куда-то по делам, создавая нестройные потоки себе подобных, по широким улицам неслись автомобили. Кто-то опаздывал на совещание, кто-то спешил домой. Среди всей этой людской толчеи медленно брела девушка лет восемнадцати (во всяком случае, столько ей можно было дать, если не приглядываться), тащившая в руке сумку с ноутбуком, которому минуло уже пять лет. Она была чужой в этом городе, даже в этой стране и только несколько днями ранее приехала вместе с другими молодыми специалистами по стипендиальной программе для стажировки в небольшой химической компании. Нельзя сказать, что эта стипендия была слишком большая, да и стажировка была по большей части символическая, но для тех “немногих”, кто удостаивался подобной чести, это была отличная возможность практически “на халяву” съездить за границу, а об условиях проживания и работы даже не приходилось говорить: при средних зарплатах в России о таком оставалось только мечтать.
      Впрочем, на последнее девушке с ноутбуком было как-то наплевать. Она никогда раньше не была за границей до этого, и нынче не испытывала какой-то эйфории от пребывания в другой стране, она в принципе не любила высовываться куда-либо дальше университета, которому отдала восемь лет своей жизни. Идея со стипендиальной программой принадлежала ее шефу, Ивану Петровичу, доктору наук сорока пяти лет отроду, обладающему неиссякаемым энтузиазмом и набором научных идей, а также просто заботящемуся о благе своих подопечных — студентов и аспирантов. Он-то и пробивал свой теперь уже бывшей аспирантке Анне Лапиной, с успехом защитившей кандидатскую диссертацию, участие во всевозможных стипендиях, грантах и соавторство в статьях, причем сама девица обычно выражала бурные протесты по поводу всего выше перечисленного. Ей вообще казалось, что шеф слишком высокого мнения о ней и ее талантах, раз упорно не желает поверить в то, что часть оценок в красном дипломе поставлены вовсе не за идеальное знание предмета, а, например, за красивые глаза (хотя сама девушка красавицей себя не считала) или знание латыни (мало ли, какие тараканы у преподов в голове), и прочит будущее в лабораториях США или Германии. Но Лапина совершенно четко представляла, что работать ударными темпами (как ей рассказывали знакомые и знакомые знакомых) все время она не сможет и не захочет, карьерный рост, несмотря на университетские регалии, абсолютно безразличен, лишь бы дали лабораторию, где, желательно, будет минимальное количество людей, не больше трех, дешевое жилье, а там и на еду хватит, да и вряд ли она сумеет прижиться в чужой стране со своим-то характером! Впрочем, ее мечта практически осуществилась: однушка на окраине Москвы напополам с подружкой, работа с утра до вечера — поставить какую-нибудь реакцию, про которую можно спокойно забыть на несколько часов, в течение этого времени успеть позавтракать (и одновременно пообедать), провести занятия у, по большей части, тупоголовых студентов, поставить еще несколько реакций, потом все проанализировать и валить домой, чтобы поужинать, посидеть в Интернете и, наконец, завалиться спать. Денег на оплату жилья и продукты едва хватало, поэтому Анна и взялась преподавать органическую химию, хотя преподавание ненавидела и абсолютно точно осознавала, что талантом педагога не обладала и даже самые простые вещи объясняла из рук вон плохо.
      В этом отношении Лондон по сравнению с Москвой казался просто раем: нормированный рабочий день, довольно простые задания, просто огромное месячное пособие и комфортабельная квартира за счет предприятия. В какой-то степени это было что-то вроде пробного теста: насколько сможет она приспособиться к жизни на Западе, если вдруг решит последовать совету шефа.
      Первая неделя у стажеров была вводная: всех разбили на пары, пообещав в ближайшем будущем дать проекты для выполнения, к каждой паре прикрепили куратора, который должен был в течение всего времени, которое будет длиться стажировка, следить за тем, как работают его подопечные, и помогать им случае возникновения трудностей. Также в задачу кураторов входило помочь новоприбывшим с адаптацией как среди коллег на фирме, так и в городе в целом. Рабочий день у стажеров пока был сокращенный — с 9 до 15, т.к. никакую серьезную работу им пока не доверяли, и большая часть требований сводилась к “посмотрите сюда: здесь у нас то-то”, “обратите внимание: этот прибор работает так-то”, “сходите туда”, “принесите что-нибудь другое”, поэтому свободные вечера, пока таковые имелись, молодежь посвящала изучению города и его окрестностей. Но Анна Лапина к ним практически никогда не присоединялась: она не любила толпу, всегда чувствовала себя как-то неуютно и одиноко, хотя сама по себе любила одиночество, и в принципе ей было не особо интересно. Ей вообще мало что было интересно в последнее время, не черное, не белое, сплошная серость, но хотя бы эта серость была стабильной в жизни девушки, не допуская как ярких впечатлений, так и конкретных неприятностей.
      Сейчас она возвращалась из Гайд-Парка, в котором любила проводить время с книгой или своим вездесущим ноутбуком — главное найти вай-фай точку со свободным доступом. Хотя гулять она в принципе не любила, но, насидеться в квартире, рассуждала она, еще успеет, и поэтому насиживала одну и ту же скамейку в парке, не удосужившись сделать даже пару фотографий, несмотря на то, что постоянно носила с собой цифровой фотоаппарат, который ей в поездку дали друзья. Была пятница, т.е. последний “халявный” рабочий день, и потому кураторы потребовали прийти на фирму к пяти вечера, чтобы, наконец, получить свои задания на ближайший месяц. Краем глаза Анна заметила, как по ней кто-то быстро пробежался взглядом, и увидела пару людей в черных балахонах, быстро скрывшихся в переулке. “Готы”, — буркнула девушка себе под нос и наконец-то соизволила перевести взгляд на витрину напротив. На ней была простая черная мантия, похожие носили студенты старейших английских университетов еще со времен Средневековья, немного великоватая, но, тем не менее, по-своему удобная и любимая. То, как мантия появилась у девушки, — отдельная история, заметим лишь, что у Анны она появилась еще в Москве в бытность ее аспиранткой, а также то, что девушка, хоть и отрицала обычно свою заинтересованность в чем-либо, все же немного увлекалась историей и искусством средних веков, и потому считала мантию весьма эффектным элементом своего стиля, практически никогда с ней не расставаясь. При этом ни к каким молодежным субкультурным течениям она себя не относила, соответствующие собрания и сайты не посещала, и вообще к подобным явлениям в обществе относилась достаточно нейтрально, в конце концов, у каждого свои тараканы в голове.
      Ей показалось или нет, но, похоже, несколько таких же людей в черных балахонах зашли в здание фирмы через черный ход, находившийся с торцевой стороны здания, выходившей на один из безлюдных переулков. “Странно, — подумала Лапина и ускорила шаг, чтобы поскорее добраться до главного входа, — кажется, дело пахнет жареным”. И действительно, как посторонние могли зайти в здание фирмы, тем более через черный вход, на котором стоит пароль, а доступ осуществляется по магнитным картам? Девушка мысленно попыталась вспомнить людей, с которыми она успела познакомиться — жаль только, что на лица у нее память плохая, и привязка “имя-объект-атрибут” хромает. Вроде бы никто из тех, кого она смогла вспомнить, ни к каким субкультурным течениям не принадлежали, во всяком случае, явно. Можно было предположить, что несколько парней, понадеявшись на русский авось, решили незаметно прихватить несколько реактивов, чтобы сделать взрывчатку, да глупости все это, ребячество, да и лето еще, хоть и прохладное, до Хэллоуина далеко, чтоб так вынаряживаться. Зайдя в вестибюль, Анна в первую очередь посмотрела на часы — почти впритык, но еще успевала. “Так, надо срочно сказать персоналу о посторонних”, — подумала девушка, что и не замедлила сделать, сообщив на ломаном английском о своих наблюдениях охранникам и секретарше. Нет, на самом деле, у Лапиной словарный запас был вполне достаточный, она могла делать переводы без словаря — когда речь идет о научной литературе, но зато, редко поминаемый за ненадобностью, заметно хромал бытовой лексикон, а произношение просто оставляло желать лучшего, так что девушке пришлось все несколько раз повторять, для большей убедительности переходя на язык жестов, которым она владела еще хуже, чем разговорным английским. Но еще хуже Лапина не понимала то, что ей говорят, поэтому в большинстве случаев предпочитала отмалчиваться, чтобы позже переспросить более умных коллег, либо лично поговорить с куратором. Просто вся поступающая информация сливалась для нее в один сплошной и непонятный поток, из которого правильно вычленить отдельные слова зачастую являлось непосильной задачей.
      Убедившись, что охранники ей все же, хоть с трудом, но поверили и пошли к черному входу, Анна поднялась на второй этаж, быстро юркнула в приоткрытую дверь в небольшом конференц-зале, пристроившись где-то на последнем ряду, благо вступающего с кафедры менеджера было слышно достаточно хорошо, и достала из кармана мантии блокнот и ручку. Слава Богу, ее опоздание не заметили, а если и заметили, то разнос устроят по окончании собрания. Как и предполагалось, с кафедры вещали о том, что теперь юным дарованиям предстоит серьезная и ответственная работа, которую они, хоть в лепешку расшибутся, но обязаны будут выполнить в срок, затем пошли заверения, что у стажеров все обязательно получится, и пожелания удачи, завершившиеся дежурными аплодисментами кураторов и разношерстной толпы молодых людей. Наконец, очередь дошла до заданий…
      - Мисс Мария Кошкина и мисс Анна Лапина, — девушки, услышав свои имена, кивнули и приготовились переваривать информацию, — ваш куратор миссис Рэйчел Бринкли…
      … каждой паре до конца августа нужно было выполнить определенное задание по тематике фирмы, которое включало анализ литературных данных, проведение эксперимента по выбранной методике, желательно с оптимизацией, и в самом конце представить полученные данные и сделать отчет в виде презентации, поэтому команды подбирались так, чтобы ее членам максимально просто было понять друг друга, т.е. по лингвистическому принципу, при этом учитывались такие нюансы, как предшествующий научный опыт. Т.е. по возможности стажерам старались давать темы, хоть как-то связанные с их дипломными или диссертационными проектами, чтобы те смогли быстрее приступить к работе и успели больше сделать. Но в случае с Лапиной и Кошкиной возникли проблемы: обе были мало того, что русские, так еще и учились на одном факультете, одном университете, но вот занимались совершенно разными вещами. Маша Кошкина только окончила пятый курс, занималась углеродными наноматериалами, характеристики в ее рекомендации были не самые блестящие и кое-где натянутые, среди “братьев по цеху” она успела прослыть легкой на подъем безбашенной девицей и заводилой и стипендию выиграла, главным образом, благодаря активной общественной деятельности на родном факультете и участию в других стажировках, с которых она получила положительные характеристики. Лапина, напротив, нигде ранее замечена не была, но зато имела блестящие академические успехи, засветилась в паре тезисов на конференциях (на которые сама не ездила) и написала целый талмуд о применении наночастиц благородных металлов в реакциях гидрирования. Таким образом, ничего общего, за исключением вездесущей приставки “нано”, в научной деятельности этих двух девушек не было.
      - … поскольку ваши предшествующие научные проекты сильно различаются по своей тематике, — продолжил менеджер после небольшой заминки, — мы решили дать вам задание, никак не связанное с чем-либо из того, чем вы занимались ранее. Итак, тема вашего проекта “Олигомеризация пропилена в присутствии никелевых катализаторов”.
      Лапина, несмотря на свое отвратительное слуховое восприятие, кивнула — им хоть вскользь об этом на спецкурсах рассказывали. Мда… халява закончилась, снова придется руководить — практически курсовой работой, и параллельно подтягиваться самой, ибо в теме она толком не разбирается, а отчитываться придется обеим, и большую часть придется взять на себя, т.к. Кошкина по большей части только изображает бурную деятельность, чем что-то делает.
      Менеджеру осталось назвать еще пару команд, как за дверью послышались какие-то крики и ругань, словно все на пожар сбежались, в зал сунулся перепуганный научный сотрудник и заплетающимся языком поведал о том, что на здание напали террористы, и надо срочно эвакуироваться, т.к., похоже, они захватили лаборатории. Все тут же повскакивали с мест, девушки истошно завизжали, уронив на пол свои папки, и бросились к выходу. В коридорах царила самая настоящая паника. Сотрудники бегали в разные стороны, едва успевая уклоняться от разноцветных лучей, выпускаемых людьми в балахонах из деревянных указок. У всех на лицах были белые маски-черепа, точно они и впрямь решили раньше времени отпраздновать канун дня всех святых, а головы покрывали остроконечные капюшоны. “Точно секта какая-то, смесь ку-клукс-клана с ваххабитами, — пронеслось в голове у девушки, когда она пряталась вместе еще с каким-то парнем за огромным кустом монстеры, — нужно срочно делать ноги!” А люди в балахонах, они же террористы, они же сектанты, видимо для пущей театральности, выкрикивали странные слова и формулы. Анна усиленно пыталась понять, что вообще здесь происходит: реплики террористов напоминали искаженную латынь, которой девушка тоже когда-то увлекалась, и от осознания услышанного чуть не упала в обморок: слова заклинаний — она была практически уверена, что это они и есть — практически в точности соответствовали производимым действиям: “Seco”, режу — и у человека тут же открывается огромный кровоточащий порез; “Crucio”, пытаю — и жертва начинает истошно кричать, как резаный поросенок, и биться в конвульсиях; “Levicorpus”, легкое тело, летающее тело — человек начинает беспомощно барахтаться в воздухе; “Sectumsempra”, порезанный на веки — оставляет сразу нескольких глубоких порезов, что человек от кровопотери быстрее умрет; “Avada Kedavra”, латинское “cadaver” — труп — мамочки! Да они и впрямь, как неживые падают, заклятие смерти, превращает в трупа!
      Кажется, сектантам надоело развлекаться в коридоре второго этажа, и они перешли на первый, в вестибюль — путь к отступлению был отрезан. Где-то вдалеке гудели сирены скорой помощи и полиции — их наверняка вызвали сразу, как только началось безобразие — но, как ни странно, машины просто не могли подъехать, словно здание было окружено невидимым барьером. На улице тоже была паника, люди разбегались, пытаясь увернуться от лучей террористов. Но прямо перед входом в фирму было самое настоящее столпотворение: против террористов сражались им подобные, только без масок и в разноцветных мантиях. Но вместо того, чтобы обеспечить безопасный отход мирному населению, они, напротив, удерживали всех, словно в кольце, не давая никому выйти, не будучи “обработанными” — после нескольких пассов указками перед глазами люди покидали оцепление с выражением лица “я божий одуванчик” и начинали беспомощно озираться по сторонам и бегать. Все это Анна и, как она уже узнала, научный сотрудник Стелтон видели через окно одного из залов, куда они успели спрятаться во время перестрелки. В коридоре вновь послышались шаги, оставаться на месте стало небезопасно. Парень и девушка забежали в следующую комнату, потом еще в одну — как объяснил Стелтон, все нелабораторные помещения сообщаются между собой, далее нужно выйти к секретным лабораториям — коммерческая тайна сейчас все равно никого не интересует, а оттуда — к черному входу. Это единственный вариант, если, конечно, эти психи в балахонах уже убрались оттуда. Другого выхода у них не было.
      Анна Лапина зачастую казалась странной самой себе: она могла неделю находиться в депрессии и апатии, слушать в одиночестве заунывную готику и рассуждать, что ее жизнь в частности — полный отстой и бессмыслица. Собственно, подобным мыслям она предавалась по дороге на этот злополучный семинар. Казалось бы, твое желание, исполнилось — подставляйся под зеленую вспышку и умирай, быстро и легко. Так нет же, именно когда ты находишься на волосок от смерти, начинаешь, словно клешнями, хвататься за эту самую жизнь, словно не было впереди никакого отстоя и депрессии.
      В некоторых лабораториях, что они проходили, царил жуткий беспорядок: двери были выбиты, будто кто-то специально под них подкладывал взрывчатку, мебель опрокинута, посуда разбита, а в воздухе стоял удушливый запах из смеси всевозможных веществ, что попались под руку террористам. Кое-где слышалось шипение — наверняка пострадали газовые баллоны или трубы, и тогда все лабораторные этажи взорвутся при первой же возможности. Еще несколько коридоров, лабораторий, лестничных пролетов — и они, до смерти перепуганные и запыхавшиеся, стоят у двери в склад, откуда уже можно будет выбраться на улицу. Лапина, тяжело дыша, стоит, опершись о дверной косяк и светит мобильником Стелтону, который дрожащими руками копается в своем кошельке, через несколько бесконечно долгих минут находит нужную карточку, вводит код и открывает магнитную дверь…
      - Не ожидали? — раздался сзади ехидный смех трех людей в балахонах. — Мы слишком долго вас искали, чтобы так просто отпустить. Правда? — двое сектантов, стоящих чуть поодаль говорящего, видимо, телохранители, согласно закивали и вновь засмеялись, кто-то хрюкнул. — Мы не отнимем у вас много времени. Cru…
      - Repello! /1/ — резко выкрикнула девушка, выставив впереди себя руки ладонями вперед, словно удерживания некую невидимую сферу.
      Она вспомнила, что уже не раз совершала подобные вещи, чтобы защитить себя или своих друзей. Иногда это происходило спонтанно, в минуту сильного нервного напряжения, стресса, на пике эмоций — тогда нужно сосредоточиться и вывести из себя эту странную энергию, преобразуя ее по нужной формуле, произнесенной на латыни — так учил ее Иоханн Лютер, настоятель одного католических соборов в Москве, с которым она встретилась совершенно случайно, который и подарил ей эту самую мантию и который с пониманием отнесся к ее “странностям”, объяснив, что сам имеет долг жизни перед магом, о чем просил не распространяться. Тогда Анна не поверила ему: она — колдунья — да бред полный! Но только теперь она осознала, что так и есть на самом деле, и что ее сила родственна силе этих сектантов, значит, они — волшебники. Снова бред! Ладно, шкуру надо спасать, а не псевдонаучные теории строить.
      - Protego! — вновь закричала девушка, когда один из магов, оклемавшихся после неожиданного для них отталкивающего заклинания, попытался сделать выпад. — Expelle arma! Expellite arma! Omnes! /2/ — выпад рукой вперед, взмах в сторону, и волшебные палочки — а это были именно они — вылетели из рук террористов и отправились куда-то в угол.
      Стелтон с трудом понимал, что вообще происходит: вначале непонятно откуда взявшиеся террористы убивают всех налево и направо лазерными лучами из своих указок, теперь русская стажерка выполняет чудеса телекинеза, и когда она произносит эти непонятные мантры, от нее и впрямь еле заметно исходит какая-то энергия. Но, увидев, как на последнем слове девушка резко побледнела и начала оседать на пол, парень схватил ее на руки забежал на склад и, вновь заперев двери магнитной картой, положил девушку на пол.
      - We need to be hidden… — слабым голосом проговорила девушка, — they can explode the door… they said: “Bombarda”… I heard… — голова медленно повернулась из одной стороны в другую. /англ. Нам надо спрятаться... они могут взорвать дверь... я слышала... они сказали: “Bombarda”/
      - You are ill! You shouldn’t speak. We have to get to the hospital… as soon as it’s possible /англ. Вы больны! Вам не следует разговаривать. Мы должны добраться до больницы, как только возможно/, — бормотал себе под нос Стелтон.
      - Here! — девушка указала на выставленные стеной ящики. — Chocolate… I must restore… — под свое несвязное бормотание девушка кое-как отыскала в одном из карманов еще нетронутую шоколадку и тут же съела половину. /англ. Сюда!.. Шоколад... Мне нужно восстановиться/
      Где-то наверху и в соседнем помещении одновременно послышались выкрики заклинаний, потом толчки, стены начали трястись, с потолка посыпалась штукатурка, что не предвещало ничего хорошего. Буквально через минуту вышеупомянутая троица тройным заклинанием наконец-то взорвала дверь и громким “Incendo!” подожгла лежавшие на полу мешки, наполненные, судя по исходившему от них едкому запаху, каким-нибудь ПВХ. Стелтон и Лапина старались осторожно двигаться вдоль ящиков, стараясь не привлекать к себе внимание. Они уже почти добрались до выхода, как прогремел мощный взрыв. Молодых людей накрыло упавшими на них ящиками. Какое-то время поочередно, то тут, то там раздавался грохот, и слышалась ругань. Потом все стихло. Первой пришла в себя Анна. Одной рукой дотянулась до ноутбука, другой растолкала товарища по несчастью. С трудом они выбрались из завала. Оба были в синяках и ссадинах, одежда перемазана пылью и кровью. Встали на ноги, в полный рост: картина была впечатляющей: склад разрушен, в потолке дыры, все вверх дном. Даже стену одну проломило, ту, что вела во двор. Парень и девушка подошли к черному входу. Научный сотрудник нажал на какую-то кнопку, закрепленную на замке… Ничего не произошло. Анна толкнула его и показала на провода: где-то они были обрезаны, словно ножом, где-то расплавились. А если учесть масштабы разрушения, то, похоже, пропускная система навернулась во всем здании. Осталось идти через провал в стене, и Лапина четко видела по его нахмурившемуся лицу, что эта идея ему очень не нравиться. Остановившись перед дырой, она посмотрела на него, в уставшие, затаившие страх серо-голубые глаза, и отчего-то вдруг поняла, что он не знает, есть ли там выход вообще. Ладно, попытка — не пытка. Оба неуклюже выбрались во двор, заставленный огромными ящиками и канистрами. Ага, а вот и ворота! Надо быстрее отсюда делать ноги.
      - Вон они! — раздалось откуда-то сзади. — Убить их!
      Вновь пришлось петлять, укрываясь от шальных проклятий, от которых случайные цели просто разрывались на куски. Скоро и прятаться негде будет! Стелтон провел карточкой по замку на воротах и вновь выругался: вся электроника на территории фирмы оказалась отключена. Оставалось лишь вновь вернуться в здание, и, может быть, у них появиться хоть призрачный шанс спастись…
      - Avada Kedavra! — раздалось где-то сбоку, и парень, не успевший увернуться, замертво упал на пыльный асфальт.
      Девушка совсем рядом вскрикнула и отскочила в сторону. Шок! У нее на глазах только что убили человека! Сломя голову, Лапина бросилась к зданию фирмы, едва успевая прятаться и уворачиваться от заклятий. Она чувствовала, что уже практически не контролирует свое тело, и заплетающиеся ноги несут ее лишь в одном известном им направлении, в ушах стоял звон от бесконечного грохота вокруг, из груди вырывался истошный беззвучный крик, крик паники, в глазах начинало мутиться. Она молила всех, кто мог услышать ее, оказаться подальше от этого треклятого места, где она будет одна… И когда уже буквально в нескольких миллиметрах от нее пролетел зеленый луч Авады, тело неожиданно скрутило и протянуло как сквозь узкий шланг. Девушка подумала, что ее сейчас всю вывернет наружу, что это, наверное, очередное пыточное проклятие от тех садистов-извращенцев. И вдруг все кончилось…
      Она обнаружила себя на каком-то безлюдном пустыре, лежащей на траве и прижимающей ноутбук (прям, расстаться нельзя) к груди. Вокруг было тихо, ни души. Внезапно девушку вырвало, потом зашатало из стороны в сторону от головокружения. А когда пришло осознание, что она действительно одна и, вероятно, достаточно далеко от Лондона, ее сотрясло от истерики, и она упала на траву, то плача, то смеясь.
     
      ___________________________________
      1) Отталкиваю! (лат.)
      2) Брось оружие! Бросьте оружие! Все! (лат.)
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:50 | Сообщение # 3
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 2. Знакомство с новой реальностью
      Когда Лапина очнулась, уже начинало темнеть, а перспектива ночевать неизвестно где не очень-то радовала. Кое-как поднявшись на ноги, она направилась в сторону видневшегося вдалеке пригорода, погруженного в золотисто-серую пыльную дымку. Можно было, конечно, дойти до шоссе, чтобы уж наверняка оказаться в этом городке, но что-то девушку очень настораживало. Оглядевшись по сторонам, она поняла, что это тишина: ни шума машин, ни гомона людей. Понятно, что это вам не “Moscow never sleeps”, а всего лишь тихий английский пригород, но не может же жизнь разом замереть вместе с заходом солнца? Должны же, в конце концов, те же банды подростков где-нибудь шляться! В итоге Лапина пошла по извилистой тропинке, ведшей сквозь заросли пожухшей от солнца травы к небольшой роще, примыкавшей к пригороду.
      Как же приятно было оказаться под сенью деревьев, вдыхая ароматы трав и листвы! Анна присела на поваленное дерево, вытянув уставшие ноги. Наверняка здесь гуляла и играла в прятки городская детвора, а влюбленные голубки сидели на этом самом дереве и целовались, укрытые от посторонних глаз ветвями ив. Но когда в последний раз? Ибо запущенность парка оставляла какой-то нехороший осадок в душе: люди здесь жили, гуляли, но очень давно. Неужели она попала в город-призрак? А это не есть хорошо. Снова спонтанная магия? Мда… хотела оказаться в месте, где будет совершенно одна, вот и получила, что оказалась непонятно где, в каком-то вымершем городе. В желудке неприятно заурчало, ведь уже давно пора было ужинать. Отправив в рот небольшой кусочек оставшейся шоколадки и запив его водой, небольшая бутылка с которой тоже как нельзя кстати оказалась в кармане мантии, девушка продолжила путь. Уже темнело, деревья на фоне красновато-сиреневого неба казались сплошными черными силуэтами, стояла давящая тишина, и любой звук, будь то хруст сухих веток под ногами, шелест листьев на ветру или крик птицы, взлетевшей с дерева, усиливался в тысячу раз. Маловероятно, чтобы в этой рощице водились какие-нибудь хищные звери, но все равно было страшно. Неизвестно ведь, кто или что может прятаться в ночной тишине.
      Через несколько минут Анна увидела добротные двухэтажные дома, окруженные садами. Да, когда-то здесь жил типичный средний класс. Именно жил, потому сады заросли сорняками, было видно, что ими уже давно не занимались, а дома выглядели явно заброшенными: выбитые окна, облупившаяся краска, покосившиеся кронштейны и перила на верандах. В крайнем случае, можно остаться на ночь в одном из этих домов. По-прежнему надеясь найти хоть одну живую душу в этом городе, девушка продолжала петлять между домами, прошла мимо заброшенной детской площадки и обратила внимание на высокую трубу какого-то завода, зловеще возвышавшуюся на фоне ночного неба. “Видимо, раньше, когда этот завод работал, здесь и жили люди, — подумала девушка, рассматривая едва различимый силуэт завода, видневшийся вдали, — что ж, типичная участь городов, экономика которых держится только на одном предприятии”. Анна даже не заметила, как кто-то прошел рядом с ней, грубо задев ее плечом. Стоп! Здесь все-таки остались люди! Сломя голову, Лапина понеслась за этим человеком, даже не подумав, что это может быть вор или убийца.
      - Help! Help me, please! — закричала она вдогонку незнакомцу, практически поравнявшись с ним. — I’m lost! /англ. Помогите! Помогите мне, пожалуйста!.. Я потерялась!
      - Money! /англ. Деньги!/ — грубо ответил человек, схватив девушку за ворот мантии.
      - Excuse me, sir! I have no money! /англ. Извините, сэр! У меня нет денег!/ — дрожащим голосом проговорила девушка, только сейчас поняв, что она влипла, причем конкретно. Это ж надо, чудом спастись от банды колдунов-сектантов, чтобы так глупо умереть от руки обычного бандита, которого сама же спровоцировала.
      - Hey, Jack! What are you doing here? — на улице появилась еще парочка субъектов бандитской наружности. — We were to be at Big Dad five minutes ago. /англ. Эй, Джек! Что ты здесь делаешь?.. Мы должны были быть у Большого Папочки пять минут назад/
      - O... Girl! — подал голос третий бандит, интонации которого сквозили похотью. — It’s good loot, guy! /англ. О... девчонка!.. Хорошая добыча, парень!/
      - Jack, pick up the girl and let’s go! /англ. Джек, хватай девчонку и пойдем!/ — снова сказал первый из подошедших.
      Сердце девушки отчаянно забилось, а мозг принялся лихорадочно работать. В своей системе ценностей она так не определилось, что для нее хуже: изнасилование или убийство, но первого ей не хотелось однозначно. Она явно слабее их, да вообще, что может сделать одна хрупкая девушка против трех мужиков? Да ничего, если только не…
      Внезапно девчонка как-то напряглась, что Джек выпустил ее, намереваясь перехватить покрепче, как вдруг его отбросило в сторону, как и его приятелей. Так и не поняв, что произошло, бандиты кое-как поднялись с земли и бросились за добычей, благо последняя начала выдыхаться.
      Лапина бежала по темным улицам, куда глаза глядят. Она поняла, что заблудилась, когда увязалась за вором. Сама виновата! Но сейчас было не до душевных терзаний и самобичевания, надо было спасать свою шкуру, на что шансы становились все более призрачными. Концентрация и выброс магической энергии требовали слишком много сил, и сейчас она бежала уже на последнем издыхании, не надеясь на что-либо. Оглянувшись назад, она не заметила, как споткнулась о крыльцо очередного дома и врезалась в дверь. Уже где-то совсем близко маячили в темноте силуэты трех грабителей, времени на раздумья не было: или спрятаться в доме, или свернуть на соседнюю улицу. Но тогда они по-любому найдут ее раньше, чем она успеет спрятаться. Девушка принялась усиленно дергать ручку и колотить в дверь. Но без толку: она была окружена. Единственный вариант: навредить как-нибудь так, чтобы какое-то время они были неспособны что-либо сделать. На Аваду сил у нее не хватит, да и сама мысль об убийстве человека ей претила, на Сектумсемпру тоже.
      - Seco! — выкрикнула она, вскинув руку, прочертив косую линию в воздухе, и ближайший бандит тут же свалился от режущей боли в груди — все-таки целиться начинающая ведьма определенно не умела. — Seco omnes! Seco omnia!
      В глазах стали мельтешить какие-то темные точки, как сквозь пелену видела она, что мужчины хватались за пораженные части тела, и провалилась во тьму.
      Эти каникулы вечно мрачный и нелюдимый профессор зельеварения Северус Снейп предпочел провести в отцовском доме в Антворде. Этот дом вызывал у него далеко не самые приятные воспоминания о детстве, но здесь он был один, абсолютно один. Он устал, устал от жизни, устал от безумных планов и интриг обоих своих хозяев, устал от студентов и их бесконечной тупости. Конечно, и Темный Лорд, и Дамблдор могли его вызвать любой момент, но об этом жилище в Мерлином забытом маггловском городке знали лишь единицы, что давало хотя бы некоторое подобие спокойствия. В этот вечер угрюмый зельевар заперся в домашней лаборатории, располагавшейся в подвале и, естественно, варил зелья. Надо было впрок приготовить кровевосстанавливающее, костерост и успокоительное для школьного лазарета, и, заодно, запастись для себя. Сварить андидот к Сыворотке правды — неизвестно чем его будут поить Люциус Малфой или Темный Лорд. Только со свойственным ему бесстрастием и мастерством он нарезал и перетирал в ступке ингредиенты для зелий, отмерял нужное число капель или отсчитывал число перемешиваний. Он был мастером своего дела и, горько ухмыляясь, осознавал это, ибо надо быть поистине гением, чтобы самостоятельно разработать зелья, которые требовал от него Вольдеморт, и не меньшим гением, чтобы по заказу Альбуса Дамбдора составить к ним противоядия. Да, всю его мрачную славу Мастера зелий составляли заказы обоих его хозяев, на собственные исследования у Снейпа времени практически не оставалось.
      Когда антидот к Веритасеруму был почти готов, зельевар услышал какой-то шум, доносившийся с улицы. Опять магглы устроили свои разборки, решил он, методично помешивая кипящую в котле жидкость зеленого цвета три раза по часовой стрелке, один раз против часовой, и так двенадцать раз. Осталось добавить последний ингредиент. Снейп уже потянулся к банке златоглазок, как где-то сверху прозвучало знакомое “Seco”. Не может быть, чтобы в этом районе жили еще какие-то волшебники. Сердце отозвалось застарелой болью: именно здесь он встретил Лили Эванс, свою любовь, свое проклятье. Она была единственной волшебницей, которая, кроме него и его матери, жила в Антворде. Придя к выводу, что собственные подозрения стоит проверить, Снейп убрал на место банку златоглазок, потушил огонь под котлом, наложив на зелье чары Стазиса, и поднялся в гостиную. В пыльной тесной гостиной как всегда было мрачно, не только ночью, но и днем, ибо шторы на окнах были всегда задернуты, а про затянутую паутиной люстру позабыли, казалось, много лет назад. Но человеку, большую часть жизни проведшему в подземельях, это нисколько не мешало. Выставив палочку вперед, будучи готовым отразить любое проклятие, кроме смертельного, Северус резко открыл дверь, нос к носу столкнувшись с одним из уличных хулиганов, которые, судя по их перекошенным лицам и округлившимся глазам — тут уж никакой легилименции не надо, — вовсе не ожидали, что им окажут сопротивление…
      Джек опешил: их банда вот уже несколько лет держала под контролем весь Паучий тупик — район, примыкавший к старому заводу — и еще никто из оставшихся немногочисленных жителей Антворда не смел выходить из дома после захода солнца и смотреть на них с таким наглым видом. Парни помедлили: этого человека они совершенно не знали, поэтому шантаж отпадал. Может, набить ему морду, унести все, что можно, из дома, и дело с концом? Но липкий страх где-то на задворках сознания упорно твердил, что этот незнакомец с черными, будто прожигающими насквозь глазами опасен, и надо быстрее делать отсюда ноги.
      - Убирайтесь отсюда! Немедленно! — незнакомец в черном первым прекратил игру в гляделки, ткнув тонкой деревяшкой в грудь ближайшего из противников.
      - Забыл, кого бояться?! — послышались голоса сзади, руки щелкнули кастетами.
      И если неприятной, саднящей боли в руках или ребрах еще можно было сопротивляться — благо невесть откуда взявшиеся порезы оказались неглубокими, то на мощный поток энергии сил совершенно не оставалась, и отключка не заставила себя долго ждать.
      Снейп ухмыльнулся: глупые магглы не будут лезть не в свое дело. Нет, в отличие от большинства приспешников Темного Лорда, он не имел ничего против магглов, как таковых, но эти оказались чрезвычайно глупыми экземплярами, раз посмели угрожать ему, а глупость профессор зельеварения терпел не больше, чем лимонные дольки Альбуса Дамблдора и “Crucio” Вольдеморта, вместе взятые. Дело осталось за малым — “Oblivium”, и пусть идут, куда шли.
      Мужчина обработал мозги последнему из непрошенных гостей и уже собирался зайти в дом, мысленно поминая Мерлина и всех его родственников, а также идиотов, посмевших оторвать его от занятий тонким искусством зельеварения, как заметил скрючившуюся у двери темную фигуру. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это девушка лет восемнадцати, находящаяся в бессознательном состоянии, черная сумка, явно маггловская, перекинута через плечо, а мантия, длинная черная мантия говорит сама за себя — она волшебница. Но тогда возникают другие вопросы: как фактически взрослая ведьма не смогла справиться с тремя оболтусами-магглами, применив хотя бы самые простые заклинания, которые изучают на первых курсах? Почему ее понесло наслать на нападавших именно режущее проклятие, хотя оно ей было явно не по силам — Снейп сам видел, что эти уличные громилы получили всего лишь царапины? И где ее волшебная палочка?
      - Accio волшебная палочка! — тихо произнес мужчина, всматриваясь в темноту, но безрезультатно.
      - Accio bacca magica! — сказал он еще громче, надеясь, что использование древнего языка усилит действие заклинания, но палочка, случайно оброненная хозяйкой, так и не прилетела к нему в руки, хотя призывное заклинание действовало на довольно большие расстояния, вспомнить хотя бы прощальную выходку близнецов Уизли во времена диктатуры Амбридж — при упоминании рыжих хулиганов Снейп мысленно скривился: факультет Гриффиндор всегда доставлял ему немало неприятностей, благодаря невыносимой тупости и безбашенности большинства своих представителей, но выводок Уизли, похоже, окончательно решил его доконать, а ведь ему учить еще двух младших оболтусов… — О Мерлин, да за что же такое наказание?
      Прекратив свои мысленные словоизлияния, Снейп вернулся к лежавшему на крыльце телу, и, взяв его на руки, вошел в дом. Нет, доброта вовсе не была в характере Северуса Снейпа, он вам не выпускник Хаффлпаффа, готовый пригреть у себя на груди всех сирых и убогих. Он — Ужас подземелий, Злобная летучая мышь, Сальноволосый Слизеринский ублюдок и проч. и проч. И он не собирается расставаться со своей репутацией из-за единожды проявленного случая милосердия. И какое здесь милосердие? Он просто делает то, что должен. Он просто спас юную волшебницу от магглов, осталось лишь привести ее в чувство и отправить домой. Но вскоре ему пришлось резко пересмотреть свои планы.
      Девушка оказалась абсолютно незнакомой. Она точно была не со Слизерина, ибо Мастер зелий знал всех своих студентов поименно, и не помнил, чтобы она посещала его занятия вместо со студентами других факультетов, хотя внешность у нее была более, чем обычная: узкое лицо, слегка вздернутый нос, поджатые губы, будто специально вытянутые, чтоб сдержать улыбку, прямые русые волосы до середины спины, отливающие, несмотря на всю свою запущенность — тут некстати вспомнилась заучка Грейнджер — темным золотом из-за огня, горящего в камине. Сумка однозначно маггловская, значит, или полукровка, или магглорожденная. Учебный год недавно закончился, и поэтому весьма странно, что она ходит в мантии. Вопрос, как она здесь оказалась, оставим на потом, пусть сама расскажет. Так что “ Resuscita!” (1) и приступаем к допросу. Нет, лучше провести диагностические чары. Нет, не потому что он о ней заботится, просто в бессознательном состоянии “пациент” более спокоен и терпелив, не перебивает и не задает лишних вопросов. Так… ничего опасного для жизни, только множество ссадин и ушибов, стресс, физическое истощение. Нет, в таком состоянии она вряд ли будет способна адекватно отвечать на вопросы.
      Влив в девушке в рот успокоительное и восстанавливающее зелья, Снейп аккуратно помассировал горло, чтобы лекарства быстрее достигли цели, после чего укрыл ее пледом, поправил подушку на диване и ушел в подвал, где его ждали зелья. Мерлин! Почему, почему исключительно на него сваливаются все неприятности? Стоило ли уезжать из Хогвартса, чтобы теперь отлавливать глупых, праздношатающихся после отбоя студентов уже на каникулах? Почему только он должен решать за всех их проблемы?

      _____________________________
      1) Очнись! (лат.) Во многих фиках, не помню уже, как в каноне, используется заклинание "Enervate", однако истинное значение этого глагола — "Обессиливать, расслаблять", что по логике не вяжется с действием пробуждающего заклинания.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:54 | Сообщение # 4
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Лапина проснулась, обнаружив себя лежащей на диване в каком-то незнакомом доме. Оглядев помещение, она поняла, что оно пустовало уже много лет: на старомодной мебели лежал толстый слой пыли, по углам висела паутина. Окна были зашторены, поэтому определить время суток было нельзя, ясно только, что не ночь. Анна вновь прокрутила у себя в голове события, происшедшие с ней вчера: их было слишком много, и они никак не укладывались в голове, но она хотя бы все помнила, и это уже хорошо. Тогда что она делает в этом доме? Последнее, что всплыло в памяти, было слабое “Seco” и трое грабителей, за одним из которых она по глупости увязалась. Может, она у них в притоне? Тогда почему так тихо? Она лежит на диване, и у нее ничего не болит после вчерашнего? Ясное дело, что с ней не стали бы возиться, а скорее всего избили бы и связали и бросили где-нибудь в подвале. Выкуп? Маловероятно — не того масштаба организация, чтобы похищать людей и потом требовать за них выкуп. Да и не с чего его платить будет, если не влезть по уши в долги ко всем и вся. Разве что… у нее же с собой был компьютер, наверняка решили поживиться им. Надо проверить. Девушка перевернулась на живот и слегка приподнялась на диване. Вот он любимый, целый и невредимый (на последнее после стольких встрясок оставалось только надеяться)! Обнаружился ноутбук в своей черной сумке, прислоненной дивану и, по-видимому, его даже не трогали.
      - I see, you have awaken already, miss, /Я вижу, вы уже проснулись, мисс/ — сказал приятный, глубокий бархатный голос, приправленный изрядной дозой сарказма, неприкрыто сквозившего в каждом слове.
      Только сейчас Лапина заметила высокого, одетого во все черное мужчину, сидящего в кресле рядом с ее изголовьем, читавшего газету и не спеша попивавшего крепкий, ароматный кофе. Наверное, он заметил ее манипуляции, когда она перевернулась и полезла за ноутбуком, и только тогда обратил на нее внимание. Лицо его было бесстрастно, и, в то же время, напряжено, а недобрый взгляд черных глаз говорил, что ей здесь вовсе не рады. С одной стороны, это было неприятно, с другой, Анна сама не любила пускать кого-либо на личную территорию. Это был своего рода больной вопрос. Она не любила ездить домой в Ростов, где все время чувствовала себя как-то неуютно под присмотром мамы и бабушки, и не любила когда мама приезжала к ней в общежитие, потому что она тогда чувствовала себя, как дома, как ни парадоксально это звучит. После того, как она по окончании второго курса рассталась со своим парнем, у нее никого больше не было, и бесконечные напоминания родственников о том, что ей уже давно пора выйти замуж и родить ребенка, а желательно трех, уже порядком достали. С большинством своих немногочисленных знакомых она предпочитала общаться исключительно на нейтральной территории, например, на работе, и удивлялась, как она до сих пор по-крупному не поссорилась со своей подругой, вместе с которой снимала квартиру, ведь она не могла провести с кем-то (за исключением родных в силу их статуса) больше суток подряд. Единственный человек, которого она всегда была рада видеть, был ее бывший одногруппник и просто хороший друг Сергей. Одно время ей казалось даже, что он ей нравился, но, не видя проявления симпатии с его стороны, она запрятала свои чувства подальше, и они со временем стерлись, а вот Анна и Сергей так и оставались хорошими друзьями, которым было о чем поговорить и что вспомнить. И вообще она была убеждена, что она никого не любит и не сможет полюбить, да вообще, зачем ей это, зато не сможет жить без одиночества и хотя бы небольшого личного пространства. И, видимо, этот человек был такой же, поэтому ей следует постараться его понять.
      - Have thou deafened, miss? /Вы оглохли, мисс?/ — все тот же язвительный голос.
      - Um… What? Excuse me, sir, I have thought… Is it your house, sir? /А... Что? Извините, сэр, я задумалась... Это ваш дом?/
      - Yes, it’s my house… /Да, это мой дом.../
      - Thank you very much, sir, — сказала девушка, с потерянным видом уставившись в пол, — I don’t know, how to thank you… — и замялась: получалась очевидная тавтология. /Большое спасибо, сэр ... я не знаю, как вас благодарить/
      - Don’t interrupt me, — сказал мужчина, злобно сверкнув глазами, насколько это было возможно в полумраке, и положил на стол газету, которую только что читал, — I’m not going to romp with you and wipe your snivel… /Не перебивайте меня ... Я не собираюсь с вами возиться и вытирать ваши сопли./
      - Excuse me, sir, I didn’t want to cause a headache for you. I just would like, what is this place and how I can get to London… /Простите, сэр, я не хотела причинять вам беспокойство. Мне бы только хотелось узнать, что это за место, и как можно добраться до Лондона./
      - Don’t interrupt, I’ve told… — мужчина не кричал, но от его холодного, пронизанного яростью голоса становилось сразу не по себе, хотелось сжаться и оказаться где-нибудь подальше, но еще меньше хотелось вновь испытать на себе последствия туннелирующего эффекта, как для себя назвала Анна мгновенное перемещение в пространстве, — I have enough problems even without you. So you will have to answer some questions. /Я сказал, не перебивайте ... У меня и без вас хватает проблем. Так что вам придется ответить на несколько вопросов./
      Взгляд девушки упал на газету, которую пару минут назад читал хозяин дома. Вначале ее, естественно, привлекли движущиеся картинки, потом она стала пробегать по строчкам все выше и выше и прочла “The Daily Prophet” и рядом “2nd of July, 1997”. Зачем хранить дома и так внимательно читать старую газету? Хотя выглядит газета совсем не старой. Ситуация кажется все более запутанной.
      - Where is your magic wand? /Где ваша волшебная палочка?/
      - Magic wand? — глаза девушки расширились от удивления: значит, этот человек волшебник, либо достаточно хорошо знаком с ними. Так, надо быть поосторожнее, — I have no magic wand, sir? /Волшебная палочка? ... У меня нет волшебной палочки, сэр./
      - I heard, you were sending “Seco” to those muggles, who assaulted you yesterday, weren’t you? /Я слышал, как вы наслали “Seco” на тех магглов, что напали на вас. Верно?/
      - Yes, it was me, but I don’t, who are muggles. Do you call gangsters in such way? /Да, это была я, но я не знаю, кто такие магглы. Вы так называете бандитов?/
      - Muggles are usual people, not wizards. You are able to perform wandless sorcery, you know dark curses and don’t know, who is muggle! What school did you attend? /Магглы — это обычные люди, не волшебники. Вы способны выполнять беспалочковые заклинания, знаете темные проклятия и не знаете, кто такие магглы! В какой школе вы учились?/
      - Um… usual secondary school /М... в обычной средней школе/, — Анна напряглась, не совсем понимая, что от нее хотят, и продолжала буравить взглядом газету, стараясь не потерять при этом нить диалога.
      - Magic school, I mean /Я имею в виду школу магии/, — зельевар начал раздражаться, не понимая, как можно не знать таких элементарных вещей.
      - Excuse me, sir, but I have not ever attended magic schools. I have recently known that I can conjure. /Извините, сэр, но я никогда не посещала магические школы. Я совсем недавно узнала, что умею колдовать./
      - Um… Er… would you like a cup of tea, miss? /М... Э... не хотите чашку чая, мисс?/ — предложил мужчина, пытаясь осознать услышанное.
      - Yes, please /Да, пожалуйста/, — ответила девушка и поняла, что ужасно проголодалась.
      - And didn’t you get unusual letters or invitations? /И вы никогда не получали необычных писем или приглашений?/ — сказал хозяин по дороге на кухню: хотя он мог бы запросто вызвать домового эльфа и поручить ему приготовить ланч, но истерика в исполнении молодой особы, до недавнего времени не знавшей о магии, его совершенно не прельщала, так что пришлось все делать самому.
      - No, sir. /Нет, сэр./
      - Help yourself /Угощайтесь/, — вновь сказал мужчина, принеся в гостиную поднос с сэндвичем и кружкой горячего черного чая.
      - Thank you, sir, — ответила девушка, свесив ноги с дивана и склонившись над подносом. — And you? /Спасибо, сэр ... А вы?/
      - What me? /Что я?/ — резко ответил мужчина в черном.
      - Why do you not eat? /Почему вы не едите?/
      - I have had my breakfast already. Are you foreigner? /Я уже позавтракал. Вы иностранка?/
      - Yes, I’m from Russia /Да, я из России/, — ответила Лапина, медленно попивая чай.
      - Merlin! A latent witch from Russia! — подумал он про себя и уже вслух добавил: — Where do you live? I shall make portal key for you. /Мерлин! Ведьма-латент из России! ... Где вы живете? Я сделаю для вас порт-ключ./
      - Thank you very much, sir! — воскликнула Лапинаю — But unfortunately I don’t know, in what place I should depart. /Большое спасибо, сэр! ... Но к сожалению, я не знаю, куда мне следует отправиться./
      - What do you mean? /Что вы имеете в виду?/ [color]
      - I live and work Moscow, but… um… er… my chief provided me a traineeship in London for the whole summer. [color=blue]/Я живу и работаю в Москве, но... м... э... мой шеф обеспечил мне стажировку в Лондоне на все лето./
      - And why are you in doubt? /И почему вы сомневаетесь/ — Снейпу уже порядком надоело по нитке вытягивать информацию из невесть откуда свалившейся на него девицы: применить легилименцию было бы намного быстрее, но это бесполезно, т.к. мысли формируются на родном языке носителя, и он ничего не поймет, а ужасный акцент давал все основания верить, что перед ним не англичанка; во-вторых, неизвестно как она отреагирует на вмешательство в собственное сознание, и какие глупости может потом натворить. И вовсе не потому, что он не хотел бы применять “грубую” силу.
      - I must be in London because of my traineeship, but in Moscow it will be more safety, I think. /Из-за моей стажировки я должна находиться в Лондоне, но, я думаю, в Москве будет безопаснее./
      - Why? — для приличия поинтересовался Снейп, прекрасно понимая, почему в Британии находиться сейчас весьма небезопасно, и снова взял газету, чтобы заново просмотреть информацию о происшествиях, которые так или иначе могут быть связаны с деятельностью Пожирателей, хотя, если и была атака, о которой он не знал, и она была точечной, направленной на горстку магглов, то Министерство Магии не стало бы это афишировать, предпочтя замять дело… — What is seeing to be interesting for you? Moving pictures? — с сарказмом спросил он, увидев, куда устремлен взгляд его гостьи. /Почему? ... Что вам кажется интересным? Движущиеся картинки?/
      - No, flash-technologies don’t surprise me, — ответила девушка с умным видом, увидев, как хозяин дома поднял бровь на слове “ flash-technologies”, — but the date of newspaper. Why is it so old? /Нет, флэш-технологии не удивляют меня... но дата газеты. Почему она такая старая?/
      - It’s yesterday's newspaper. And now answer my previous question, please /Это вчерашняя газета. А теперь ответьте на последний вопрос, пожалуйста/, — нетерпящим возражений тоном ответил зельевар.
      - How? It’s impossible! /Как? Это невозможно!/
      - What is impossible? /Что невозможно?/ — мужчина недоуменно поднял бровь.
      - According to Einstein’s special theory of relativity, transfer in time is prohibited! /Согласно специальной теории относительности Эйнштейна, перемещения во времени запрещены!/
      - What are you saying? Do you affirm to be transferred in time? /Что вы говорите? Вы утверждаете, что перенеслись во времени?/
      - I don’t know, but yesterday, at least for me it was the 2nd of July, 2011. /Я не знаю, но вчера, по крайней мере, для меня, было 2-е июля 2011 года/
      - What? /Что?/ — зельевар чуть не поперхнулся кофе: его еще никогда не доводили до того, что он начинал задавать вопросы, как ничего не знающий школьник, а эта новоявленная ведьма составила бы компанию чудачке Лавгуд.
      - Where is my cloak? — Лапина вскочила с дивана, окинув взглядом комнату и найдя упомянутый предмет гардероба на вешалке в углу, принялась рыться в карманах, после чего извлекла оттуда маленькую тонкую книжечку и, раскрыв ее на нужной странице, с победным выражением лица подбежала к Снейпу. — Look here, please! This is my international passport. /Где моя мантия? ... Посмотрите сюда, пожалуйста! Это мой загранпаспорт/
      - Let’s be known, miss Lapina. I’m Severus Snape… — чем дальше мужчина просматривал страницу с личными данными, тем больше недоумевал: некая Анна Лапина, судя по фото, это она и есть, родилась в 1985 году и, значит, ей должно быть 13 лет. Постойте: как это, выдан в 2007 году?! — в замешательстве Снейп перевернул еще несколько страниц и наткнулся на британскую визу, в которой ясно было указано, что вышеупомянутой Анне Лапиной разрешено находиться на территории Соединенного Королевства с 25 июня по 1 сентября 2011 года. — And now you should tell me all, connected with your staying in England, — к Снейпу быстро вернулось самообладание и, положив паспорт на стол, он сел обратно в кресло, сложив руки на груди. /Будем знакомы, мисс Лапина. Меня зовут Северус Снейп. ... А сейчас вы расскажете мне все, связанное с пребыванием в Британии/
      - I arrived in London 25th of June of 2011, — начала спокойно рассказывать девушка, вертя чашку в руках, — we were people from different countries, winning scholarship of “Fine Chemicals”. It’s such chemical company, and we would have to work in its English filial during the summer… We have a week for studying of how enterprise work and its structure, then we should be tasks, which we should workout during July and August. It was yesterday, when we got our tasks, and enterprise was attacked by people in masks and cloaks. They were magicians and did terrible things. I ran away, but three men persecuted me. They crushed all were on their way. All exploded around me, then I felt to be stretched through the long pipe and appeared at waste ground not far from this town. /Я приехала в Лондон 25 июня 2011 года ... мы были люди из разных стран, выигравшие стипендию “Fine Chemicals”. Это такая химическая компания, и мы должны были работать в ее английском филиале в течение лета. У нас была неделя для ознакомления с тем, как работает предприятие, и его структурой, затем нам должны были выдать задания, над которыми мы должны были работать в течение июля и августа. Именно вчера, когда мы получали наши задания, на предприятие напали люди в мантиях и масках. Они были магами и творили ужасные вещи. Я убежала, но меня преследовало три человека. Они разрушали все на своем пути. Все взрывалось вокруг меня, затем я почувствовала, как меня протянули через длинный шланг, и я оказалась на пустыре недалеко от этого города./
      Снейп все это время внимательно слушал и иногда кивал, как бы соглашаясь с тем, что услышанное — не полный бред. Судя по рассказу Лапиной, Пожиратели Смерти будут активно продолжать свою деятельность спустя 13 лет, что неудивительно с уровнем подготовки Поттера. Что должно случиться? Темный Лорд убьет мальчишку раньше времени или опять сгинет, а потом возвратится вновь? Да, Альбус Дамблдор, в вашем плане определенно есть бреши, но вы как всегда считаете себя самым умным и всемогущим, чтобы делиться своими великими планами с обыкновенными смертными. Всегда недоговариваете, не хотите держать все яйца в одной корзине, так? При таком раскладе первый вариант с преждевременной смертью Поттера кажется куда более вероятным. Мальчишка — самая обыкновенная посредственность, с таким же отвратительным характером, как у отца, постоянно нарывается на неприятности, из которых выползает благодаря своим друзьям, невероятному везению и фавору у директора.
      Из того, что рассказала Лапина следует, что либо темная сторона окончательно выиграет, либо начнется затяжное противостояние. Альбус, вы этого хотите? Если вы действительно считаете, что Поттер должен сыграть ключевую роль в этой войне, то почему позволяете ему бездельничать? Почему не готовите его, когда времени итак в обрез? Зачем вам Орден Феникса, который толком ничего не делает? Вначале весь год охраняют пророчество, хотя вам прекрасно было известно, что Темный Лорд не будет рваться в драку в отличие от мальчишки Поттера, потом еще один год просто занимаются непонятно чем. Нет, они, конечно, отражают атаки Пожирателей, но только лишь потому, что он, Северус Снейп, преподаватель зельеварения и двойной шпион, вовремя сообщает о них. А может, Альбус, у вас вовсе нет никакого плана, и вы надеетесь, что за вас все сделает безмозглый Поттер? Да что Поттер? Больше, чем у половины орденцев мозги напрочь отсутствуют! Конечно, безмозглыми пешками намного легче манипулировать, вскармливая всем вместе с лимонными дольками свои великие недопланы и сказки о силе любви. Но не являешься ли ты, Мастер зельеварения Северус Снейп, точно такой же пешкой в руках престарелого манипулятора? Да, ты пытаешься сопротивляться его подчас идиотским просьбам, доказываешь, аргументируешь, а потом все равно, скрепя сердце, делаешь так, как он сказал, каким бы бессмысленным оно ни было. Взять хотя окклюменцию с Поттером. Потому что достаточно было совершить одну, всего лишь одну глупую, досадную ошибку, чтобы до конца жизни превратиться в слугу великого темного мага и пешку великого светлого, шаг за шагом разрушая собственную жизнь… Нет, он сам разрушил собственную жизнь, сказав то ужасное слово Лили Эванс, девушке, которую полюбил еще в детстве, и которую любит до сих, несмотря на то, что она уже много лет мертва.
      Зельевар поставил чашку с кофе на стол и опустил голову, прикрыв глаза рукой. Все эти рассуждения выбили его из колеи, подняв из глубин души застарелую боль. Сосредоточиться, очистить сознание от эмоций и старых воспоминаний… Он один стоит на самой высокой башне неприступной каменной крепости, окруженной со всех сторон тихими водами бесконечного моря. Ничто не сможет выбраться из этой крепости, и никто не сможет ее одолеть…
      - Spontaneous magic very often appears in cases of strong emotional stress, being activated with subconscious impulses /Стихийная магия очень часто проявляется в случае сильного эмоционального стресса, активируясь подсознательными импульсами/, — сказал мужчина после некоторого молчания.
      Только сейчас он заметил, что гостья смотрит на него, внимательно следя за его реакцией. У нее были красивые глаза болотно-зеленого цвета… Снейп отвел взгляд. Нет, если так пойдет и дальше, то ни о какой легилименции по отношению к этой девице не может быть речи. Слава Мерлину, хоть Поттер на него так не действует.
      - Id est, you mean that I initiated time transfer because of fear? /То есть, вы имеете в виду, что я инициировала перенос во во времени из-за страха?/
      - In your case emotions are required, but insufficient condition. I can suggest, that you can disappear by this way. /В вашем случае эмоции являются необходимым, но не достаточным условием. Я могу лишь предположить, что вы смогли аппарировать таким образом./
      - ???
      - Under appearance or disappearance I mean transfer in space. Only in space. To make temporal transfer, you need special artifacts, spells and may be rites. This area of magic is still not completely studied, therefore could you remember, miss, what you and Death Eaters did before you disappeared from your time? /Под аппарированием я понимаю мгновенный перенос в пространстве. Только в пространстве. Чтобы совершить перенос во времени, вам нужны специальные артефакты, заклинания и, может быть, ритуалы. Это область магии до сих пор полностью не изучена, поэтому не могли бы вы вспомнить, мисс, что делали вы и Пожиратели Смерти перед тем, как вы исчезли из вашего времени?/
      - Are Death Eaters those sectaries in masks and cloaks, who attacked us? /Пожиратели смерти — это те сектанты в мантиях и масках?/
      - Yes. Continue, please /Да. Продолжайте, пожалуйста/, — сказал вслух зельевар, а про себя подумал, что девушка не так уж и глупа, особенно если учесть, что она едва знакома с миром магии, но быстро засунул эту мысль на задворки сознания, ибо почти все студенты идиоты, не желающие ничего учить.
      - I used “Repello” /2/, “Protego”, “Expelle arma” at close attack. And I really wanted to appear in quiet place, where I would be alone. Death Eaters… I think, they wanted to scare, to kill, and no one of these curses is able to transfer in time. Judging from the hate, with which they called out the curses, they tried to pain their victims, a lot of pain… /Я использовала “Repello”, “Protego”, “Expelle arma” при близких атаках. И я действительно хотела очутиться в тихом месте, где я была бы одна. Пожиратели Смерти... Я думаю, они хотели вселить страх, убивать, и ни одно из их заклинаний не было способно переносить во времени. Судя по ненависти, с которой они выкрикивали проклятья, они пытались причинить боль своим жертвам, много боли.../ — Анна допила свой остывший чай.
      - Spells, please /Заклинания, пожалуйста/, — недовольно изрек мужчина, словно ему сказали вовсе не то, что он хотел услышать.
      - Their? Ah… "Avada Kedavra", "Sectumsempra", "Crucio", "Seco" … — девушка задумалась, подперев голову, — if I don’t mistake, a part of spells they performed without pronounciation of verbal formulae. /Их? А... Kedavra, Sectumsempra, Crucio, Seco ... если я не ошибаюсь, часть из них они совершали без произнесения словесных формул./
      - I think, there was a complex of obstacles, that caused your transfer in time, and repetition of such obstacles is probably required to return you in your time… /Я думаю, это была совокупность обстоятельств, вызвавшая ваш перенос во времени, и, вероятно, необходимо повторение таких обстоятельств, чтобы вернуть вас в ваше время.../— задумчиво подытожил Северус.
      - Thank you, sir. Though I know, what has happened with me, — с растерянным выражением лица произнесла Анна, — but I really don’t know, what to do. My friends and my chief don’t know me yet, and I think my family wouldn’t understand me, if I had come from future to them. /Спасибо, сэр. Я хотя бы знаю, что со мной случилось ... но я действительно не знаю, что делать. Мои друзья и мой шеф еще не знают меня, и, я думаю, моя семья не поняла бы меня, если бы я пришла к ним из будущего/
      - You quietly right argue. Moreover, you future and you past mustn’t see each other… /Вы достаточно верно рассуждаете. Более того, вы-прошлое и вы-будущее не должны видеть друг друга./
      - Else? /Иначе?/
      - Else you will face with fatal consequences /Иначе бы столкнетесь с фатальными последствиями/[color], — на последних двух словах девушка сморщилась, пояснив:
      - Fatal consequences, fatal errors… I don’t want to make actions, which consequences are irreversible… and also I don’t want to put under Eaters hands just for experiment with very low probability of success. [color=blue]/Фатальные последствия, фатальные ошибки. Я не хочу совершать действия, последствия которых необратимы... и также я не хочу подставляться под руку Пожирателям только ради эксперимента с очень низкой вероятностью успеха./
      По мере того, как Лапина говорила, лицо зельевара становилось все мрачнее и мрачнее. Он прекрасно понимал, к чему она клонит, но старался как можно дольше оттянуть момент признания этого факта. Она еще долго рассуждала о том, что стоило окончить университет и аспирантуру для того, чтобы научиться разбираться в элементарных вещах или что-то вроде этого. Тут он тоже с ней согласился, но лишь потому, что эта фраза так или иначе совпадала с его предубеждением, что почти все студенты — тупые. И вот ее финальная фраза: “And from all people, whom I know in this time, you are one, who can help and understand me…” и смотрящие прямо на него зеленые глаза, выражающие одновременно надежду и смирение. Для того, чтобы читать эмоции, знание иностранных языков не так уж необходимо. Что она сделает, если он выставит ее за дверь, он не знал, но предполагал, что наверняка какую-нибудь глупость. Поэтому для успокоения совести разрешил ей остаться у себя. Она его горячо поблагодарила (аж на шею хотела броситься, но сама же себя остановила — хм, блок на чувства — это показалось зельевару интересным), потом долго сокрушалась по поводу того, что у нее с собой почти нет денег, чтобы заплатить за жилье, т.к. большая часть из них лежит на банковской карточке, а карточку, ровно как и счет в банке (ага, кажется, это аналог сейфов в “Гринготтсе”), она получила только в 2002 году, и потому упомянутая выше карта совершено бесполезна. И что нечто под названием “notebook”, или “laptop”, который она хранила в своей сумке, который к ее превеликому изумлению оказался в рабочем состоянии (она даже специально его раскрыла и включила, чтобы показать, как он работает и почему так называется — в общем, на Снейпа, несмотря на то, что видел он это чудо маггловской техники впервые, особого впечатления не произвело), она не может отдать, т.к. он будет нужен ей самой, а ему, судя по всему, не нужен. После чего он резко приказал ей заткнуться, что она моментально сделала, даже “Silentio” не понадобилось, и привести себя в порядок.
      А девушка и впрямь была какая-то чудачка: с зеркалом, похоже, не дружила и о внешнем виде особо не заботилась (Северус вспомнил себя в школьные годы). Одежда у нее была только та, в которую была одета, что неудивительно, если исходить из ее рассказа. А из прочих вещей были только ее любимый ноутбук, пара каких-то статей, записная книжка, рабочий журнал и ручки — так магглы называли свои пластиковые модификации перьев. Поэтому, отправив девушку в ванную, он сам был вынужден чистить ее одежду с помощью волшебства, т.к. поход по магазинам в ближайшее время он не планировал, а сама Анна упомянула, что это занятие у нее поперек горла. Дождавшись ее, Снейп препоручил ей убраться в доме, раз она так хотела как-нибудь отблагодарить его, заранее обозначив места, куда лучше не соваться, и отправился в лабораторию.

      _____________________________
      2) Отталкиваю! (лат.) Я использовала этот глагол вместо "Expulso", т.к. последний представляет собой аналог второго причастия в английском (3-я форма глагола) в аблативном падеже (сочетает в себе функции творительного и предложного падежей в русском языке, а также используется при обозначении места и способа действия). Первая форма глагола в 1-м л., ед. ч. звучит как "Expello", что переводится как "изгоняю, выбрасываю, выталкиваю", т.е. речь идет не об отражении внешнего воздействия, а об отделении части от целого, условно говоря.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:55 | Сообщение # 5
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 3. Кто есть кто
      Северус Снейп сознательно не впускал никого в свою жизнь. Какие могут быть близкие люди у Пожирателя Смерти и двойного шпиона? Ведь на привязанностях других людей всегда легко играть, чем не забывал пользоваться в отношении него Дамблдор и в отношении Поттера Темный Лорд. Теперь не хватало, чтобы кто-нибудь из его хозяев или их знакомых узнал, что он прячет у себя в доме магглу, в связи с чем мисс Лапиной было строго наказано как можно реже появляться в гостиной и уходить оттуда сразу, как в камине загорится зеленое пламя, что означает: будут гости, а также по возможности не появляться на глаза самому Северусу Снейпу. К удивлению последнего, девушка его прекрасно поняла, заявив, что сама заинтересована в том, чтобы о ней знало как можно меньше людей, и выпросила для себя хотя бы небольшую комнатку, где она могла бы уединиться, чтобы лишний раз не мешать хозяину дома. Снейп согласился выделить ей бывшую детскую, которая в настоящее время использовалась больше как кладовка для старых вещей. Казалось, ее не смутил ни жуткий беспорядок, ни всеобщее запустение. Она лишь спросила, есть ли в доме лишняя кровать, в ответ на что мужчина трансфигурировал стоявшую в углу детскую кроватку, и поинтересовалась, есть ли в доме электричество, которое нужно было для работы ее компьютера, иначе последний, по ее словам, протянет не больше трех часов — заряд в аккумуляторе закончится. На что мужчина ответил, что электричество отсутствует во всем городе, причем очень давно, и согласился частично предоставить в пользование своей гостье домашнюю библиотеку, дабы та не надоедала своей болтовней.
      По мере того, как они узнавали друг друга, Лапина продолжала все больше удивлять Снейпа. Ее не интересовали никакие светские развлечения, она не просила его взять ее куда-нибудь с собой, хотя знала, что он часто уходил из дома, и, казалось, не особо скучала по общению со сверстниками. Подобно тому, как он проводил большую часть свободного времени в лаборатории, она проводила у себя в комнате, читая книги, делая пометки у себя в тетради или рисуя. Виделись они, как правило, во время приемов пищи, и если Снейп сам ее не расспрашивал о чем-нибудь или не разрешал задать вопросы, то трапезничали они тоже молча. В течение подобных бесед Снейп узнал, что его гостья родом из некоего города Ростова где-то на юге России, после школы поехала учиться в Москву, с трудом поступила на химический факультет, ибо замахнулась на лучший университет в стране, а по окончании оного еще проучилась три года в аспирантуре и до недавнего времени продолжала работать в своей Alma Mater. А ее знакомство с миром магией произошло весьма необычным образом…
      Однажды по просьбе шефа ей пришлось съездить сразу в несколько организаций. К вечеру она была измотана и морально, и физически, злилась на шефа за то, что он дал ей задание, которое ей a priori будет трудно выполнить в силу своего характера, на себя, за то, что до нее ничего не доходит с первого раза, за то, что порой не может понять элементарные намеки, что не может отстоять свою точку зрения, даже если ее аргументы верны. Ей захотелось немного прогуляться: все равно рабочий день уже закончился, и в лаборатории ее не ждут. Город она толком не знала, ибо за пределы университета выбиралась очень редко, в связи с чем быстро заблудилась, попав в совершенно незнакомый район: дома там все были старые, построенные не позже 1950-х, улицы выложены брусчаткой — на этом месте Северус подумал, что Анна по чистой случайности нашла магический квартал в Москве, но вскоре отказался от этой идеи, когда услышал про католическую церковь, построенную в неоготическом стиле. Далее к девушке пристали какие-то полупьяные субъекты, и тут-то она впервые применила стихийную магию, раскидав их в стороны. Все бы ничего, но свидетелями вышеупомянутого происшествия стали двое представителей католического духовенства, которые взяли загулявшуюся мисс под белы рученьки и затащили в какое-то здание — единственное, что знала Анна, что оно не являлось посольством или консульством. Поскольку на дворе стоял XXI век, и перспектива устраивать публичное сожжение ведьмы на костре никого не прельщала, то решили ограничиться камерой пыток в подвале. Откуда она могла взяться в здании, построенном не раньше XIX века, Анне было невдомек, куда больше ее интересовала возможность выбраться из этой переделки: сопротивляться двум мужчинам, превосходивших ее и по росту, и по комплекции, было нереально, а после того, как она раскидала тех парней на улице, сил не оставалось вовсе, так что можно было надеяться только на чудо. Но когда ее привели в подвал и усадили на кушетку, она смирилась с неизбежным, решив, что, наверное, так даже будет лучше, т.е. от ее смерти хуже никому не станет.
      Все это время Снейп внимательно слушал рассказ девушки, задумываясь над тем, что, возможно, смерть от Круциатуса или Авады — не самая плохая перспектива прекратить свое никчемное существование.
      Тем временем двое, возомнивших себя великими инквизиторами, уже приступили к пытке, зажав пальцы девушки между какими-то тисками, и принялись давить, как в камеру вошел третий и поинтересовался, в чем дело. Анна не стала в подробностях пересказывать диалог, но суть заключалась в том, что как раз третий, спасший ее от пыток, и оказался инквизитором, без разрешения которого никто не имел права устраивать допрос. Инквизитора и, по совместительству, викария звали Иоханн Лютер. В Москву, которая в Ватикане считалась захолустьем в отношении как паствы, так и церковной карьеры, его отправили после того, как он не сошелся во мнении с каким-то кардиналом, а до этого он служил в соборе Дрездена.
      К удивлению девушки, он долго извинялся перед ней за своих подчиненных и за действия инквизиции в истории Католической Церкви в целом, наложил ей на пальцы шины и выписал что-то вроде бессрочной охранной грамоты, дававшей гарантию безопасности на территории т.н. католического квартала. И он же огорошил ее известием о том, что она ведьма, ибо впоследствии стал свидетелем нескольких выбросов ее стихийной магии: Лютер тоже был химиком, и Анна несколько раз приходила к нему в лабораторию и познакомилась с его аспирантом Фрицем. — Все это сильно напоминало Снейпу его собственное знакомство с девушкой. Как он и определил это для Анны, ее спонтанная магия выбрасывалась тогда, когда она сильно волновалась или злилась: из чашек мгновенно испарялся чай, неожиданно вскипали и взрывались синтезы под тягой, приборы давали кратковременные сбои. Девушку только удивляло, как в ее лаборатории на химфаке никто не замечал подобных вещей. И снова ей помог Лютер: посредством медитации он научил ее одновременно сдерживать эмоции и прятать их вглубь сознания. При этом он предполагал, что контролировать собственное волшебство можно путем представления необходимого результата и произнесения формулы действия на латыни.
      Вскоре уроки Лютера стали приносить плоды: девушка стала меньше нервничать, а предметы вокруг перестали летать и взрываться. Также ей удалось опробовать на практике несколько беспалочковых заклинаний — Лапина обладала хорошим зрительным восприятием и по ходу рассказа подобно киноленте прокручивала воспоминания у себя в голове, так что профессору зельеварения достаточно было применить поверхностную легилименцию, чтобы увидеть, как она применила “Protego” и “Impedimenta”, чтобы спасти друга, и затем вновь “Protego”, “Expelle arma” и “Oblivium”, чтобы защитить Лютера, за которым недоброжелатели ходили словно по пятам.
      Когда же Снейп поинтересовался, с чего это вдруг его гостья решила погеройствовать, она ответила, что смогла узнать о намерениях нападавших, не разговаривая с ними, а просто ненадолго взглянув в глаза — этого было достаточно, чтобы “прочесть” наиболее яркие эмоции и мысли, лежавшие где-то на поверхности сознания. По мнению Анны, это неплохо помогало в общении с людьми, а также по работе, ибо ее шеф часто действовал по принципу “догадайтесь сами”, т.е. банально не договаривал, либо говорил мысленно. Подобная способность пришла к ней, когда она стала учиться блокировать мысли и эмоции.
      Северус мысленно аплодировал этому странному магглу (!), который за какой-то год смог обучить девушку простейшим беспалочковым заклинаниям, основам окклюменции и легилименции. А заклинание Забвения — это вообще продвинутый уровень чар, впрочем, как и беспалочковая магия. Да поставить ее с мальчишкой Поттером, и она его наверняка сможет одолеть — что у одной, что у другого набор заклинания примерно одинаковый. При этом слизеринского профессора совсем не удивило то, что его гостья для человека, едва знакомого с миром магии, так хорошо продвинулась в окклюменции: для беспалочковой магии необходимы сильная концентрация сознания и отсутствие посторонних мыслей, что роднит ее с ментальной магией.
      И, естественно, Снейп спросил, как это так вышло, что маггл, тем более священник, вдруг стал помогать начинающей ведьме. На это Лапина ответила, что сама удивилась этому, но, как рассказал сам Лютер, у него долг жизни перед магом. Что одно время он много путешествовал, и во время одного из своих странствий где-то в Шотландии случайно наткнулся на потасовку магов, в которой чуть не умер. Именно тогда он и запомнил несколько заклинаний и понял приблизительный принцип их действия. В него тогда попало чем-то наподобие Сектумсемпры — здесь Анна проводила корреляцию с тем, что видела во время атаки на “Fine Chemicals” — но один из волшебников, бывших там, вылечил его с помощью магии и, спросив напоследок, как его зовут и откуда он, дал ему зачарованное кольцо, которое перенесло его Кельн. Имя своего спасителя Лютер так и не узнал.
      В свою очередь, Анна догадалась, что Снейп занимается фармакологией, вложив в это слово его средневековое значение, т.е. изготавливающий колдовские снадобья, яды и лекарства, подкрепив свои выводы наблюдениями. В свою очередь, Мастер зелий нехотя признал, что его гостья права, не забыв указать, что до этого додумался бы и десятилетний, и объяснил, что преподает зельеварение в школе чародейства и волшебства Хогвартс, моментально отослав обращаться по всем вопросам к истории оного учебного заведения, которую можно найти на полке в шкафу, чем девушка не преминула воспользоваться, чтобы начать задавать вопросы на следующий день.
      — Well, tell me please, sir, — обратилась к нему Лапина за чашкой чая, — there are four Houses in Hogwarts, called after their founders: Gryffindor, Slytherin, Rawenclaw and Hufflpuff. It’s known that Slytherin fell out with Gryffindor, and their Houses are in enmity till this time. It’s believed that unwillingness of Slytherin to teach unblooded wizards became the reason of controversy. And it’s interesting to me, where from such convictions of Slytherin were. /Хорошо, скажите мне, пожалуйста, сэр ... в Хогвартсе четыре факультета, названные в честь их основателей: Гриффиндор, Слизерин, Равенкло и Хаффлпафф. Известно, что Слизерин поссорился с Гриффиндором, и их факультеты враждуют по сей день. Считается, что причиной вражды стало нежелание Слизерина обучать нечистокровных волшебников. И мне интересно, откуда у Слизерина были такие убеждения./
      — Why are you interesting in it? — в своей язвительной манере ответил Снейп. — This story is nearly 1000 years old. /Почему вы этим интересуетесь? ... Этой истории почти тысяча лет./
      Подобная манера разговора запросто могла отбить делание общаться, не то что пытаться что-то выведать, но Анна рискнула пояснить, почему она спросила об этом, хотя для странного, вечно угрюмого мага это вряд ли послужит оправданием.
      — Usually I’m interested in peoples’ actions for their understanding. I try to understand their motives to judge more adequately about them. And if we try to analyze the actions of Salazar Slytherin, then we can come to following conclusions. From the one hand it may be simple idea about superiority of blooded, relative to those of fascists. It’s the simplest and the most facile suggestion. Most likely Gryffindor, which, as far as I can see from the book, preferred to act more than to think, perceived Slytherin’s position namely by this way. From the other hand, Slytherin could believe, that muggle-born sorcerers could threaten to hereditary sorcerers. If we proceed from this assumption, then how threat to blooded wizards could be expressed? /Обычно я интересуюсь действиями людей, чтобы понять их. Я пытаюсь понять их мотивы, чтобы более адекватно судить о них. И если мы попытаемся проанализировать действия Салазара Слизерина, то можем прийти к следующим выводам. С одной стороны, это может быть простая идея о превосходстве чистокровных, родственная идеям фашистов. Это простейшее и наиболее поверхностное предположение. Наиболее вероятно, что Гриффиндор, который, насколько я могу судить по книге, предпочитал больше действовать, чем думать, воспринял позицию Слизерина именно таким образом. С другой стороны, Слизерин мог считать, что магглорожденные волшебники могли угрожать потомственным колдунам. Если мы будем исходить из этого допущения, то в чем могла выражаться угроза чистокровным волшебникам?/
      Северус поставил кофе на стол и прикрыл глаза. Неделя! Всего неделя! Нет, эта девчонка его скоро доконает. Начиталась “Истории Хогвартса”, и теперь строит научные теории. Да… прямая дорога в Равенкло. Неудивительно, если такими темпами она подберется к истокам Первой магической войны и потом с невинными глазами, полными искреннего желания знать все и вся, спросит: “Простите, сэр, а вы случайно не Пожиратель?” С другой стороны, возможно, следует удовлетворить ее любопытство, сказав полуправду, объясняя все как можно абстрактнее, не переходя на личности.
      Анна увидела, как Снейп прикрыл глаза рукой. Снова задумался. Сложный характер у этого человека, очень сложный. И противоречивый. То внимательно ее слушает, то в миг приказывает замолчать. Преподавание до такого вряд ли б довело. И, наверняка, как преподаватель он тоже не очень хорош, если точно также общается с учениками. Ладно, она уже взрослая, окончила университет, изучала философию, научилась думать, анализировать. И совсем другое дело — дети и подростки. Да после такой отповеди можно просто возненавидеть уроки. Наверняка ему есть, что скрывать, какие-нибудь ошибки прошлого или настоящего, тайны, компромат... Ведь она знает о нем гораздо меньше, чем он о ней. Очень скрытный человек. А наружу выставляет негатив — в качестве защитного барьера, чтобы никто не лез в его личное пространство. Впрочем, — подумала девушка, — не будь она сама в чем-то скрытной и противоречивой личностью, вряд ли бы додумалась до такого.
      — Magic world has many rich ancient traditions, — начал объяснять Снейп, перестав созерцать стол, — and not all muggle-born could accept them because of their mentality. These traditions included possession of spells, rites and artifacts and were passed on from generation to generation. Every quite ancient family of wizards had own traditions and arcanes (1). Muggle born, in spite of fact that sometimes they appeared to be more intelligent and powerful than blooded, not always aspired to understand and accept existing foundations of magic world that resulted in misunderstanding, conflicts, and wars. Many old families died, and therefore many traditions appeared to be lost. Newly formed families neither knew their heritage, nor developed it. /В магическом мире существует много богатых древних традиций ... и не все магглорожденные могут их принять в силу своего менталитета. Эти традиции включали владение заклинаниями, ритуалами и артефактами и передавались из поколения в поколение. Каждая достаточно древняя семья волшебников имела свои собственные традиции и арканы*. Магглорожденные, несмотря на то, что иногда они оказывались умнее и сильнее чистокровных, не всегда стремились понять и принять существовавшие устои волшебного мира, что приводило к недопониманию, конфликтам и войнам. Многие старые семьи вымерли, и многие традиции оказались утерянными. Вновь образованные роды либо не знали о своем наследии, либо не стремились развивать его./
      — And how about integration? I mean special classes in school, which would help muggle born students to become integrated with magic world. I mean that if you live in definite society, you should respect its laws, traditions and culture. Else you have only two variants: to become outlaw or to usurp power and dictate own laws. In the last case maternal culture dies. /А как насчет интеграции? Я имею в виду специальные занятия в школе, которые помогли бы магглорожденным студентам влиться в магический мир. Я имею в виду, что если вы живете в определенном сообществе, вы должны уважать его законы, традиции и культуру. Иначе у вас есть только два варианта: стать изгоем или захватить власть и навязать собственные законы. В последнем случае родная (по отношению к исходному обществу) культура погибает./
      — Such classes were compulsory in Hogwarts till XX century, but then school authorities decided, that students don’t need in this knowledge, — вторую часть предложения Снейп проговорил с явным отвращением. — These classes were left only in my House. /Такие уроки были обязательны в Хогвартсе до 20 века, но после руководство школы решило, что студентам эти знания не нужны ... Эти занятия остались только на моем факультете./
      — Your House? Slytherin? — мужчина ответил лишь легким кивком. — You are Head (Decan) of Slytherin, — это было простое утверждение, без тени издевки. /Вашем факультете? Слизерин? ... Вы — Глава (Декан) Слизерина./
      — I hope your curiosity has been satisfied, /Я надеюсь, ваше любопытство удовлетворено/ — проговорил Снейп, давая понять, что на этом беседа закончена.
      — I think so, /Я думаю, да/ — подтвердила Лапина, наконец-то допив чай, — although I don’t share opinion of Salazar Slytherin, I hope, that I could understand him, /хотя я не разделяю взгляды Салазара Слизерина, я надеюсь, что могла бы понять его/ — после чего встала из-за стола, в очередной раз заставив профессора Снейпа удивиться: она была первой магглорожденной волшебницей, кто не ненавидел его факультет и частично разделял его взгляды на жизнь.

      ___________________________________
      1) Арканы (от лат. Arcanum — тайна) — некие дополнительные способности, передающиеся в семьях волшебников из поколения в поколение, как правило, связанные с темной магией или артефактами. Каждый волшебный род держал в секрете свой аркан, чтобы, с одной стороны, иметь преимущество перед противником, с другой — иметь возможность выжить в форс-мажорных обстоятельствах. По этой причине (сохранение аркана) браки заключались, как правило, между родственниками, в противном случае Главы родов приносили друг другу Непреложные клятвы дружбы и верности, а дети, родившиеся в результате подобных браков, получали арканы обоих родов, а круг ближних и дальних родственников расширялся.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:56 | Сообщение # 6
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 4. Два господина Северуса Снейпа.
      Лапина собирала книги с пола, устраняя последствия неудачно примененного “Accio”. Хорошо, что Снейп сейчас заперся в подвале со своими зельями и крысами и не видит того погрома, который она организовала в гостиной. Мда… хоть с палочкой, хоть без (а ведь он до сих пор не дал ей возможности попрактиковаться в заклинаниях), а результат будет примерно одинаков: хочешь призвать всего лишь одну книгу с верхней полки, а на тебя сваливается все сразу. Вот до чего доводит лень. А гнев Мастера зелий на себе лучше не испытывать: он итак человек слишком суровый, даром что ли он носит такое имя (1), а когда разозлится, то и Авада желанной покажется.
      Где-то в углу послышался шорох. “Опять крысы,” – недовольно пробурчала Анна себе под нос, положив книги на выдвижную полку – очень удобная вещь, между прочим: можно использовать в качестве дополнительного стола. В общежитии, где жила девушка, будучи студенткой-старшекурсницей и впоследствии аспиранткой, секретеры с такими полками в каждой комнате стояли, и студенческая братия каких только применений им не находила. Но: возвращаемся в настоящее, т.е., на самом деле, в прошлое. Маленькая тень отделилась от тумбочки, пересекла комнату и скрылась в щели под плинтусом. Лапина не боялась ни крыс, ни мышей, и в какой-то степени симпатизировала им, так же, как и кошкам, но одно дело держать у себя в комнате одну, заметьте, только одну домашнюю крысу и изредка выпускать ее на свободу, другое дело, когда у тебя по дому бегают целые полчища грызунов, норовя заползти в кладовку с едой или в постель. Девушка поморщилась от этой далеко не самой приятной мысли. Странно, как такой человек, как Северус Снейп, во всем требующий соблюдение порядка (то, что дом был в запустении, вовсе не значит, что он – неряха: просто ему было некогда, и, к тому же, этот дом для него всего лишь временное пристанище на каких-то пару месяцев), достаточно педантичный, если судить по его поведению, позволяет всякой гадости жить у себя дома? Или он их для опытов разводит?
      Погрузившись в свои мысли, Анна едва успела заметить зеленые всполохи позади себя. Ее ударило в дрожь: Снейп строго-настрого приказал ей уходить из гостиной, когда кто-то ломится через камин. В приступе паники она смахнула книжки со столешницы, и они с гулким звуком упали куда-то в темную нишу за диваном, стоявшим возле книжного шкафа. Недолго думая, девушка мигом вскочила на диван и спрыгнула позади него, едва не подавившись от скопившей там пыли. Как только она исчезла за диваном, в гостиную вошел человек и позвал скрипучим властным голосом:
      - Северус!
      Анна через щель наблюдала за пришельцем. Это был высокий худой старик с длинной белой бородой, которую можно было спокойно заткнуть за пояс. На нем были остроконечная бордовая шляпа из фетра и тяжелая малиновая мантия, расшитая золотыми звездами и месяцами. На крючковатом носу сидели очки-половинки, из-под которых сверкали голубые глаза. Эдакое воплощение типичного доброго волшебника из сказки. Но в выражении его лица, властных жестах, быстрой, совсем не стариковской походке чувствовалось, что этот Дед Мороз вовсе не так прост, как пытается казаться окружающим. А то, как он вел себя в чужом доме – побродил по комнате, подошел к бару, достал оттуда спиртное и налил в наколдованный бокал, сел, вальяжно развалившись на диване, - говорило о том, что он давно знаком со Снейпом, и последний находится у него в подчинении. Лапину передернуло: наверняка служить мальчиком на побегушках у старого маразматика, страдающего всякими идиотскими идеями, не самая приятная работа, особенно если учесть угрюмый, независимый характер Мастера зелий.
      Вообще Лапину нельзя было отнести к тем, кто любит наблюдать за другими людьми. В процессе разговора ей было сложно уловить какие-либо намеки, что часто ставило ее в тупик, она могла вообще не обращать внимание на мимику и жесты собеседника, думая о чем-нибудь своем. Но это так называемые оперативные случаи, когда информация поступает быстро и порциями, и ее моментально необходимо обработать и выдать при этом удобоваримый ответ. И совсем другое дело – наблюдать со стороны, когда есть возможность получше разглядеть выражение лиц собеседников, рассмотреть их жесты, то, как они ведут себя, и даже узнать что-нибудь такое, что тебе лично никогда не сказали бы. При этом, поскольку не надо было торопиться с ответом, а информацию ты собираешь исключительно для себя, то можно было больше внимания уделить наблюдению, и, соответственно, больше собрать информации. Таких случаев в жизни девушки было достаточно мало, ибо шпионить за другими было не в ее стиле, и она, как правило, довольствовалась случайно увиденным или услышанным, выстраивая, подобно мозаике, собственные, довольно разрозненные гипотезы. И это был, как раз, один из таких случаев.
      - Извините, Альбус, - Снейп вышел с противоположной стороны комнаты, - сигнальные чары известили меня о вашем приходе, но я не мог прервать процесс приготовления зелья.
      - Понимаю, мальчик мой, - раздалось сверху, голос старика был усталый и одновременно покровительственно-понимающий. – Не хочешь лимонную дольку?
      - Альбус, - в голосе зельевара, стоявшего у двери напротив, чувствовалось сильное раздражение, - вы что, все время их с собой носите?!
      - Ну что ты, Северус, куда мне, старику, без любимых сладостей? – было естественно представить, что этот самый Альбус сейчас усмехнулся и лукаво подмигнул из-за своих очков-половинок. – Как прошел твой последний визит к Тому?
      - Вы прекрасно знаете, что в последнее время Темный Лорд не делится своими планами даже с самыми преданными сторонниками…
      - Ой, Северус, да вы у нас двойной агент, оказывается, - Анна прыснула в кулак, стараясь не рассмеяться в голос. – Прямо Джеймс Бонд какой-то.
      - … насколько мне известно, - продолжал Снейп, - Темный Лорд сейчас активно вербует новых сторонников и налаживает контакты с различными кругами магической Британии. Велика вероятность того, что он может послать своего шпиона в Хогвартс, чтобы следить за вами и мной. Насколько я понял, его целью является создание активной агентурной сети, которая могла бы одновременно нанести удар по всем важным социально-экономическим и политическим объектам магической Британии. – Сейчас мужчина говорил спокойным ровным голосом, каким обычно сообщают прогноз погоды в новостях, что в его интерпретации могло означать, что все действительно серьезно.
      - Хорошо, мальчик мой, я тебя понял…
      - Бли-и-ин! – выругалась про себя Лапина, - как же он задолбил своим “мальчик мой”. А ведь он не к ней обращался. И как это Снейп его терпит?
      - … я хотел тебя спросить, как там поживает наш антидот ad Visiones Tenebricas (2)?
      - Уже на последней стадии доработки, - голос Снейпа по-прежнему звучал ровно и серьезно, как-никак разговор касался непосредственно его специальности. – Испытания на крысах дали удовлетворительные результаты.
      - Ага, значит, все-таки для опытов использует.
      - Скажи мне, Северус, ты случайно не завел себе фамилиара? – голос старика вновь стал лукавым. – Мне тут показалось, что что-то за диван прыгнуло.
      - Черт! – мелькнуло у Анны в голове. - Этот Санта-Клаус все-таки заметил!
      - Н-нет, с чего вы взяли, Альбус? – зельевар явно нервничал и уже догадался, о каком “фамилиаре” идет речь.
      - Ну мы это сейчас и проверим, - заявил старик с наверняка торжествующим видом, запустив длинную руку за спинку дивана. – Не переживай так, Северус, у всех людей есть слабости, и ты не исключение. Ой, книга! – голос Альбуса показался удивленным и разочарованным одновременно. – Ничего, проверим еще раз, - и снова принялся шарить рукой в нише между стеной и диваном.
      Лапиной пришлось изо всех сил вжаться в пол и укрыться с головой – благо по сусекам дома Снейпов было разбросано много всякого барахла, в том числе и тряпок. Альбус тем временем никак не мог уняться, продолжая поиски таинственного фамилиара: Анна “скормила” ему уже все книги, что попадали туда ранее из-за ее неосторожного движения, в ход пошли выбившиеся из пола куски паркета, затем кирпичи, неизвестно зачем лежавшие под секретером.
      - Альбус, может, вы оставите вашу затею, пока не разобрали мой дом до основания? – сказал зельевар, давая понять, что его терпению пришел конец.
      - Да, пожалуй, ты прав, мальчик мой, у меня слегка разыгралось воображение. Пожалуй, я пойду: Хогвартс ждет своего директора.
      - До свидания, Альбус, - процедил сквозь зубы Снейп, когда Дамблдор исчез в языках зеленого пламени.
      Прошло где-то полчаса. Анна боялась пошевелиться, опасаясь, как бы этот слишком любопытный дедушка не вернулся вновь, а то барахло за диваном практически закончилось. Она слышала, как Снейп несколько раз заходил в гостиную, нервно по ней вышагивая, потом уходил вновь. Наконец, Северус снова вошел в комнату и сказал не очень громко, но вкрадчиво, так чтобы его слышали даже засевшие по углам мыши.
      - Выходите, мисс Лапина, не стесняйтесь. Мы знаем, что вы здесь, - его бархатный голос не предвещал ничего, кроме скорейшей кары за такое непозволительное поведение.
      - Простите, пожа-а…а-апчхи-и! – девушка откашлялась от пыли. – А этот Альбус уже ушел?
      - Стойте! – приказал мужчина, достав из кармана мантии волшебную палочку, и направил ее на зажмурившуюся от страха девушку. – Tergeo!
      - Так лучше, - пояснил он, завершив заклинание.
      - Спасибо, сэр, - ответила Анна, увидев, что грязь и пыль исчезли с ее одежды.
      - Если вы хотите поговорить так, чтобы нас никто не слышал, то извольте следовать за мной и никому не распространяться о том, что увидите, - сказал Снейп, подойдя к двери, ведущей в подвал.
      - Хорошо, сэр. Может, мне следует дать Непреложную Клятву? – поинтересовалась девушка, наблюдая за тем, как зельевар, не произнося ни слова, ловко орудует палочкой, снимая защиту с двери.
      - Нет необходимости. Я надеюсь на ваше благоразумие, мисс.
      - Спасибо, сэр.
      Они оказались в маленькой тесной комнатке наподобие тамбура, между дверью и высоким, от пола до потолка книжным шкафом, уставленным старинными книгами в потемневших кожаных переплетах. Мастер зелий подошел к шкафу и потянул на себя крайнюю справа книгу в коричневой обложке, стоявшую на третьей полке, после чего моментально прижал Лапину к стене. Зажатая его рукой, она наблюдала, как книжный шкаф со скрежетом описал дугу, подобно старой, покосившейся двери, открывая проход вниз.
      - Дайте руку, мисс, я не хочу потом собирать ваши кости по всей лестнице, - к Снейпу вернулась его обычная язвительность.
      Анна послушно вложила свою ладонь в его, длинные, как у пианиста, пальцы сомкнулись на ее запястье, и они двинулись в путь. Лестница оказалась слишком крутой, без перил, с высокими ступенями, что сильно осложняло путь миниатюрной девушке и ее не привыкшему задерживаться по пустякам провожатому. Как только они спустились в лабораторию, загорелись факелы, освещая рабочее помещение и разгоняя по углам противных вездесущих грызунов. Именно так Анна и представляла себе лабораторию средневекового алхимика: мрачное, выложенное камнями подземелье, факелы, широкий стол у стены для подготовки ингредиентов, стоявшие на жаровнях котлы и реторты, шкафы со множеством всевозможных субстанций, которое может родить воображение – хвосты тритонов, желчь саламандры, какие-то толстые черви, кровь василиска, глаза акромантулов и многое другое. На других полках стояли уже готовые снадобья – наверняка какие-нибудь яды, что очень подходит Снейпу по характеру, - и посуда вроде ложек, мерных стаканов, пестиков и ступок – у них на практикуме по неорганике было так же.
      Анна молча села на указанную жесткую, треногую табуретку, Северус – напротив, так, чтобы его лицо было в тени.
      - Итак, мисс, что вы можете сказать в свое оправдание? – Снейп злобно сверкнул глазами.
      - Моей неуклюжести нет оправдания, - тихо проговорила девушка, понуро глядя в пол.
      - Это не ответ. И извольте смотреть мне в лицо, мисс, когда разговариваете со мной.
      - Хорошо, сэр.
      Анне с трудом удалось взглянуть в глаза зельевару: черные глаза прожигали ее насквозь, захотелось спрятаться, скрыться. Лоб неприятно покалывало – он что, решил вскрыть мозг? В его глазах плещется огонь, а теперь представим, что он постепенно угасает, оставляя за собой черную прозрачную воду. Не нефть, и не грязную воду, а именно черную, как во тьме, в безлунную ночь…
      - Поставили блок?
      - Да, сэр. Извините, сэр, но инстинкт самосохранения и здравый смысл подсказывают, что без этого никак нельзя. – И мысленно добавила: - особенно общаясь с вами.
      - Итак, я хотел бы узнать, как вы едва не попались Альбусу Дамблдору.
      - А кто это такой?
      - Все вопросы потом! Сейчас. Вы. Отвечает. Мне, – четко выделяя каждое слово, проговорил зельевар.
      - Я хотела почитать книгу, сэр…
      - Какую книгу?
      - “Начальный курс зельеварения”, если я не ошибаюсь. Просто я тут подумала, что коли уж мне придется здесь задержаться, и, похоже, надолго, то мне не помешало бы побольше узнать о вашем мире. Знание – сила, как говорил Фрэнсис Бэкон, и…
      - Что и? Ближе к делу, пожалуйста.
      - … и мы могли бы сойтись на профессиональной почве, - с трудом выговорила Анна – еще бы, сама навязывается чужому человеку, тем более, Снейпу, что для нее вообще нехарактерно. – Но мне необходимо подтянуть знания по алхимии, чтобы понимать вас и суть того, что вы варите.
      - И не подумаю! Мне не нужны тупоголовые ассистенты, от которых больше головной боли, чем пользы.
      - Я понимаю вас, сэр, но, пожалуйста, поймите и вы меня! – девушка умоляюще и одновременно вызывающе посмотрела на Снейпа своими зелеными глазами. – Хоть отдаленно, но я являюсь вашей коллегой. Я – химик. И мне тоже нужна практика!
      - Прекратите! меня абсолютно не интересуют ваши проблемы. Я просил вас рассказать о том, как вы очутились за диваном, что вас там чуть не обнаружил всеведущий Дамблдор.
      - Я… я… - мда… придется “сознаться” в преступлении, а ведь можно было замечательно скрыть, будь она менее рассеянной и неуклюжей, - я неудачно применила призывающее заклинание, и на пол упало сразу много книг. Я замешкалась, собирая их, и тут в камине появился этот, как его, Дамблдор, и ниша за диваном оказалась ближайшим местом, где можно было спрятаться.
      - Что ж, для первого раза неплохо, но если снова соберетесь говорить полуправду, четче представляйте те образы, которые, по вашему мнению, должен увидеть оппонент, - подытожил Снейп, скрестив пальцы на животе.
      - Спасибо, сэр, - девушка приободрилась, услышав “похвалу” от мрачного Мастера зелий. - Скажите, пожалуйста, сэр, а этот человек, что к вам приходил, Альбус Дамблдор, он правда директор Хогвартса? Я видела похожий портрет в “Истории…”
      - Да, это он и есть, мисс Лапина. И прошу впредь вести себя с ним очень осторожно. Он очень сильный легилимент и ловко манипулирует людьми.
      - Так же, как и Темный Лорд? – с вызовом спросила девушка и, заметив, что Снейп лишь передернул плечами в ответ на ее выпад, добавила: - Просто напоминает одну маггловскую книгу. “Ночной Дозор” называется. Тоже там были Светлые и Темные, как и волшебники, они прятались от простых людей и звались иными. Так вот, в конце первой книги мальчик, на которого сделала главную ставку Светлая сторона, перейдя к Темным, сказал: “Они хотя бы не врут”. Могу ли я на основе полученной информации по аналогии предположить, вышеупомянутый Дамблдор лишь прикрывается личиной Великого Светлого Мага, не брезгуя использовать на деле далеко не самые честные методы?
      - Как я уже сказал, - процедил сквозь зубы Снейп, - Альбус Дамблдор ловко манипулирует людьми, и поэтому с ним следует вести себя очень осторожно. Это касается, в том числе, и окклюменции.
      Северус задумался. Он сам только недавно осознал, что всеми уважаемый директор Хогвартса – великий манипулятор, и все люди в его руках – всего лишь послушные марионетки, которые в нужный момент исполнят свою роль и уйдут со сцены. И как тяжело осознавать, что человек, которого все считают воплощением могущества, добра и справедливости, который дал тебе надежду, которому ты безгранично доверял, оказывается, лишь удачно тебя использовал. Что там сказала эта девица, вываливая на него свой очередной словесный поток? Что Темные не врут? Да, в этом есть доля правды. Темный Лорд не скрывает, что он плохой, и не стремиться оправдаться, вышагивая к своей цели через трупы сотен людей. А Дамблдор? Только говорит, что так надо для всеобщего Блага, и неважно, что две трети Ордена Феникса в могиле по его же милости, ведь они пострадали во имя Блага! И сейчас смерть висит над каждым из оставшихся в живых. И когда он, Северус Снейп, сыграет свою роль в этом театре абсурда, ему прикажут уйти со сцены – каким образом, будет зависеть от фантазии великого Альбуса Дамблдора.
      И тяжело было сидеть и сознавать, что твоя роль уже почти сыграна и завершится с выпуском Поттера и компании (для чего ж тянул Дамблдор время, а не убил Темного Лорда тогда, в министерстве), что ты снова один, и никогда, никому не сможешь больше доверять. Душу заполняло леденящее чувство одиночества, не обычное одиночество, к которому Мастер зелий уже давно привык, а, скорее всего, безысходности, то, что он испытал вначале, когда узнал о свадьбе Джеймса и Лили, и потом, когда ее не стало. Когда жизнь потеряла всякий смысл, когда хотелось только забыться и умереть от осознания невозможности исправить что-либо.
      Из раздумий его вывел чей-то посторонний голос и, подняв глаза, он увидел перед собой Лапину. Он уже и забыл, что сам привел ее в свою лабораторию, и ему было противно оттого, что она видела его слабым. Она сидела напротив него, положив руки на стол, и внимательно смотрела на него. Тени прыгали по ее лицу, исполняя свой сумасшедший танец, а по русым волосам скакали блики червонного золота. Поймав его взгляд, она уставилась в пол, что-то пробубнив себе под нос.
      - Мисс Лапина, кажется, вопрос с вашей практикой остался нерешенным, - девушка тут же оживилась, посмотрев на собеседника.
      Эти слова дались Снейпу с большим трудом: он фактически добровольно взвалил на себя это бремя, бремя терпения, хотя терпел он и так достаточно, удовлетворив просьбу гостьи из будущего. Раньше он никогда не допускал такого: он очень редко брал себе студентов для выполнения дипломной работы и проводил при этом тщательнейший отбор возможных претендентов. Не то, что бы ему кого-то навязывали. Хотя да, в прошлом году директор навязал ему Поттера и Уизли для изучения продвинутых зелий, но это все лишь досадное исключение из правил. Он очень редко соглашался помогать кому бы то ни было просто так, не имея с этого какой-либо выгоды, иначе он бы не был слизеринцем. Но сейчас, смотря на сидящую напротив него девушку, он понял, что она могла бы стать его потенциальной сторонницей, не Света или Тьмы, а именно его, потому что они вынуждены доверять друг другу. Она достаточно умна и в большинстве случаев трезво мыслит, у нее уже сейчас довольно неплохой магический потенциал, и если вложить в нее нужные знания и навыки, то она сможет превратиться в реальную силу. В крайнем случае, она исчезнет так же, как и появилась, зато у него впервые за многие годы будет перспективный и талантливый ученик. То, что многих других, не менее талантливых учеников он отвадил от себя одним лишь словом, его совершенно не интересовало, ровно как и то, что вынужден был признать в Лапиной некоторые способности только потому, что они были вынуждены вместе сосуществовать с недавнего времени.
      - Как правильно сказал ваш бывший наставник, вам необходимо развивать ваши способности. В связи с этим я рекомендовал бы вам поступить на обучение в Хогвартс, - спокойным голосом сказал Снейп, положив руки на стол.
      - Директором которого является манипулятор Дамблдор?
      - Хоть он и манипулятор, этот факт не умоляет его волшебную силу и остроту его ума. К тому же, если вы не попадете в Гриффиндор – а у вас есть все шансы не попасть туда хотя бы в силу того, что у вас в голове не только опилки – то ваше с ним общение сведется к минимуму: директор обычно не вникает в дела других факультетов.
      - То есть директор – сам выпускник Гриффиндора?
      Короткий кивок в ответ.
      - И поэтому он держит фактически свой факультет под неусыпным контролем?
      - Верно, только управляет он через декана Минерву МакГонагалл, по совместительству преподавателя трансфигурации.
      - Да, сэр. – Анна растерянно разглядывала свои руки. – Ваше предложение выглядит очень заманчивым, ведь в силу открывшейся во мне новой сущности какая-никакая квалификация в магическом мире мне не помешает. Но, опять же, у меня нет денег, чтобы оплатить обучение.
      - Этот вопрос относительно легко уладить, - Северус откинулся на стоявший рядом шкаф, уперев правую руку в бок. – Как правило, обучение малоимущих студентов оплачивает Совет попечителей из специального фонда, предназначенного для подобных нужд.
      - Простите, сэр, - Анна все также сидела, положа руки на стол и сцепив пальцы замком, и безучастно смотрела во мрак, лишь бы не пересекаться взглядом с Мастером зелий, - вы не могли бы сказать, кто входит в Совет попечителей?
      - Представители богатых и довольно влиятельных в магической Британии семей. Я не думаю, что для вас имеет смысл знать их фамилии.
      - Т.е. в основном чистокровные волшебники, потомственные аристократы? – девушка подняла голову и посмотрела на собеседника, взгляд ее стал осмысленным и сосредоточенным, что предвещало длинную тираду, сопровождаемую логическими выкладками.
      - Верно. Но в прошлый наш с вами разговор мы выяснили, что вы не имеете ничего против чистокровных волшебников. Ведь так? – лицо Снейпа оставалось беспристрастным.
      - Я не имею, но они могут иметь предубеждения против магглорожденных. Как я уже говорила, идеи Салазара Слизерина можно интерпретировать двояко, и наиболее простая, не требующая глубокого анализа интерпретация легко может привести к расколу общества на два враждующих лагеря, что, вероятно, и происходит в Хогвартсе. И если я права, то есть те, которые категорически против идей Слизерина, и те, которые им фанатично преданы, и легко предположить, что это аристократы. И я не думаю, что при таком раскладе Совет попечителей благосклонно отнесется к перспективе платить за обучение возникшей буквально из ниоткуда магглорожденной ведьмы. Ведь, насколько я смогла узнать из книг, в Британии, по крайней мере, все дети без исключения, имеющие склонность к волшебству, с рождения записаны в Хогвартс.
      - Это действительно так. Я специально проверил реестры учеников Хогвартса: вас там нет, ровно как и в Дурмстранге – учитывая ваше происхождение.
      - Дурмстранг – это еще одна школа магии? Где она находится? Название кажется немецким, во всяком случае вторая часть слова переводится как “нить”, если не ошибаюсь.
      - В Дурмстранге учатся студенты из Северной и Восточной Европы, т.е. Болгарии, России, Скандинавии и так далее. Мне удалось навести справки о студентах вашего года рождения, записанных в эту школу, и вас там тоже не оказалось.
      - Я уже поняла, - мрачно заметила девушка, переведя взгляд на стоявшие у противоположной стены котлы. – Выходит, по вашим законам, я не имею право получить магическое образование.
      - Во-первых, подобного закона нет, - сердито возразил Снейп, - вам всего лишь нужна подходящая легенда для подачи заявления в Хогвартс.
      - Во-вторых, мне нужны деньги, которых у меня нет, и которые платить за меня никто не будет! – Анна посмотрела на зельевара самой наглой из набора имеющихся рож, говорящей “И все равно я права”.
      Мерлин! Снейп готов был проклясть тот день, когда высунулся на улицу, чтобы узнать, кто прокричал: “Seco!”. У девчонки ни гроша в кармане, а заниматься с ней у него нет ни времени, ни желания. Хотя если ее чему-то научил маггл, то он подавно сможет научить. Что касается времени, то скоро он должен будет вернуться в Хогвартс, и у него не будет возможности постоянно трансгрессировать в Антворд, чтобы позаниматься с Лапиной, да и неизвестно, что она может устроить в его отсутствие. Хитрая бестия… уже второй раз ставит его в тупик, заставляя сделать именно так, как удобно ей. Что, проявляем слизеринские черты? Да, безрассудное гриффиндорство она уже показала, увязавшись за тем магглом, и доставив ему (Снейпу) немало проблем. До чего же он ненавидит тупых гриффиндорцев, вечно лезущих напролом! Осталось для завершения картины отличиться упорством Хаффлпаффа, и волшебную шляпу просто разорвет на куски.
      Кстати, о шляпе. Денег у нее нет, и Совет попечителей действительно не самый лучший вариант, т.к., во-первых, она отсутствует в реестре, во-вторых, – магглорожденная. Значит, выход один: только самому платить за обучение. Конечно, его зарплата преподавателя и Мастера Зелий позволяет это, но лишь частями, а это будет трудно провернуть незаметно для директорских глаз. И снова только один выход – нанести визит в семейное хранилище Принсов, к роду которых он принадлежал по линии матери. Еще шестнадцать лет назад, когда Темный Лорд пал, над Пожирателями проходили массовые суды, и Северуса, как и многих его бывших соратников, посадили в Азкабан, Дамблдор сообщил ему, что его счета в Гринготтсе были заморожены в связи с заключением под стражу. Северус не помнил, подписывал ли он какие-нибудь документы, касающиеся отказа от наследства и передачи прав собственности – тогда, еще не успев оправиться после смерти Лили, сломленный пытками и холодом дементоров, он был далеко не в самом вменяемом состоянии. Но даже если предположить худший из вариантов, у него должен был остаться хотя бы один из сейфов, поставленный на кровную защиту. Тогда никакие документы из министерства не заставят гоблинов открыть сейф.
      Снейп горько усмехнулся про себя: он ни разу за прошедшие годы не наведывался в хранилище своих предков, смирившись со своей участью одинокого, всеми ненавидимого преподавателя зельеварения, обязанного свободой великому Альбусу Дамблдору, и теперь вдруг решился только ради того, чтобы помочь едва знакомой девушке. Нет, он не помогает, он это делает исключительно для своей и ее безопасности, чтобы в его отсутствие она случайно не разнесла дом вспышкой стихийной магии. И, самое ужасное, к подобному решению пришел он сам, и не потребовалось ни Круциатуса, ни хитрых внушений, сопровождаемых предложением отведать лимонную дольку.
      - Что ж, - мрачно заявил Мастер Зелий, недовольно прищурившись, - я думаю, я смогу помочь вам уладить ваши финансовые проблемы, но помните: неделей отработок у меня вы не отделаетесь.
      - Спасибо, сэр, - ответила Лапина, склонив голову, чтобы скрыть появившийся на щеках румянец – признак того, что ответ мрачного зельевара ее определенно устроил; в конце концов, не в первый раз придется драить пол и мыть посуду в лаборатории – с ее знаниями алхимии ни на что другое претендовать пока нельзя.
      - Теперь нам надо составить ваше расписание до моего отъезда в Хогвартс. Вначале вам следует заняться более углубленной практикой беспалочковых заклинаний, окклюменцией и зельями, а также изучением теории за первые шесть лет обучения и отработкой правильных движений кисти. Затем, когда мы купим вам палочку, устроим вам практику по боевым заклинаниям.
      - Согласна с вами, профессор, - Анна кивнула в ответ.
     
      _____________________________
      1) лат. Severus – суровый, жесткий.
      2) Visiones Tenebricae (лат. “Видения Тьмы”) – яд, поражающий нервную систему, заставляющий жертву видеть самые ужасные воспоминания в жизни; со временем, при достаточно продолжительном действии яда возникают ложные видения, которые заставляют человека сходить с ума, биться головой об стену и т.д. Эффект его воздействия таков, как если бы на человека, находящегося под пыточным заклятием, натравили дементора (такова больная фантазия аффтара).
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 07:59 | Сообщение # 7
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Хотя в голове вертелось еще много вопросов, например, кто такой Темный Лорд и имеет ли он какое-либо отношение к секте Пожирателей Смерти, этот разговор ее порядком утомил, да и Снейпа она успела достать так, что до следующего дня он вряд ли выкажет свое желание пообщаться.
      Оказывается, они со Снейпом отлично друг друга поняли, т.к. тот, встав, молча подал руку девушке и вновь повел ее по крутой лестнице к выходу из подвала. Когда они пришли в гостиную, мужчина указал ей необходимые книги, которые стоило бы изучить к моменту ее приезда в Хогвартс. Список, тут же появившийся в руке у девушки, оказался довольно внушительных размеров. Она едва проглотила подступивший к горлу ком: так много ей никогда еще не приходилось заниматься, даже на втором, самом трудном для нее курсе, или в аспирантуре, когда она впопыхах дописывала свою диссертацию, чтобы уложиться в срок.
      Решив больше не рисковать с "Accio", Анна подставила стул и полезла в шкаф за книгами, постоянно сверяясь со списком. Собирая их по несколько штук в стопку, она аккуратно складывала их на диван и продолжала дальше исследовать книжные полки. Часть нужных книг обнаружилась на журнальном столике, куда их положил Дамблдор, усиленно пытавшийся найти “фамилиара” профессора зельеварения. Также Лапину привлек учебник по древним рунам – стоит посмотреть на досуге, во всяком случае, ее шеф твердил, что у нее есть способности к языкам. А вот то, что в список была включена нумерология, Лапину совершенно не порадовало: и вовсе не из-за того, что этот предмет якобы изучал тайные значения чисел, а потому, что во всем, так или иначе связанном с математикой, она разбиралась чрезвычайно плохо.
      На ехидное замечание Снейпа о том, для чего ей все книги сразу, она лишь ответила, что ей легче изучать и анализировать литературу, когда она вся под рукой, и молча перетащила все книги к себе в комнату, в несколько ходок, естественно. Мужчина лишь недоуменно на нее посмотрел и отправился на кухню делать ужин.
      После ужина каждый отправился по своим делам: Снейп – в лабораторию, а Лапина засела за книги. Вначале она их рассортировала по степени приоритетности: что следует изучить как можно раньше, а что можно оставить на потом. Так, во вторую группу попали учебники по трансфигурации и боевой магии – и то, и другое требовало больших затрат энергии, значит, необходима волшебная палочка, которой у нее пока нет, а также нумерология, которая, как поясняло предисловие, помогает при составлении формул сложных заклинаний, регулировании степени их воздействия, а также при создании собственных заклинаний – своего рода алгебра и геометрия магии. В первую же группу попали зелья – ибо ее нынешний наставник – зельевар, чары, т.к. часть из них можно было опробовать без палочки, т.е. за счет собственной энергии, а также книги по истории и традиции волшебного мира – можно было почитать на досуге как художественную литературу.
      Начать было решено с “Чистокровных семейств магической Британии” – для разминки, т.к. большую часть книги составляли картинки с изображением генеалогических древ, украшенных гербами и девизами соответствующих семей. Из книги Лапина узнала о существовании таких родов, как Блэки, Поттеры, Малфои, Лестренжи, Принсы, Лонгоботтомы, Розье, Паркинсоны, Нотт, Уизли, Пруэтт, Эббот, Смит, Боунс, Эйвери и многих других. Суть заключалось в том, что многие роды либо прекратили свое существование, как Блэки или Прюэтты, либо прервались по мужской линии, как Певереллы. Почти все чистокровные волшебники являлись друг другу в той или иной степени родственниками, как правило, через женщин, т.е. многочисленных кузин и тетушек. И еще, если верить подписям с датами рождения, то многих из тех, о ком она прочитала, она наверняка сможет встретить в Хогвартсе, вроде младших Уизли, наследников Поттеров и Малфоев, а также неких Сьюзен Боунс и Ханну Эббот.
      Книга о традициях магического мира оказалась куда более познавательной: там рассказывалось не только о правилах волшебного этикета, но также о различных обычаях и культуре – в широком смысле этого слова. Что-то Лапина уже знала от Снейпа, например, о существовании арканов и прочего семейного наследия. Ее нисколько не удивило то, что практически все родовые заклинания и ритуалы так или иначе основаны на темной магии – все тайное, то, что пытаются скрыть от чужих глаз и ушей, по определению, интуитивно должно содержать в себе часть Тьмы. Так же, как выяснилось, все члены уважающих себя чистокровных семейств должны были готовить первоклассные зелья – их этому обучали с детства. Точно! Зелья! Да Снейп с нее три шкуры спустит, если она ничего не прочитает по его любимому предмету!
      Лапина тут же отыскала учебник за первый курс, но практически ничего не поняла: ингредиенты, мало того, что сами по себе какие-то дикие, те же крысиные хвосты или тараканьи лапки чего стоят, так еще каждый раз добавляются в каких-то непонятных соотношениях. Один раз нарезаются так, в другой – по другому. Непонятно было, как определять, сколько раз мешать зелье в том или ином направлении, чтобы получить нужный результат, и как он вообще зависит от направления перемешивания – по часовой стрелке или против. Нет! Она в жизни этого не запомнит! – Анна чуть не взвыла от количества информации ad studendum (3). За годы учебы в университете ее память несколько перестроилась. Как и раньше, предпочтение отдавалось зрительным образам, картинкам, но теперь запоминала она не так быстро, и не все подряд, но схематично, в виде некоего алгоритма, пытаясь выстроить у себя в мозгу систему, внутри которой будет относительно легко найти нужные связи, посылки и выводы. Учебник явно рассчитан на детей – в основном просто описание действий и слишком мало теории, рассчитано исключительно на непосредственное восприятие. Пришлось копаться в остальных учебниках и сравнивать имеющуюся информацию, проводить аналогии и параллели, классифицировать имеющуюся информацию – все это сильно напоминало поиск материала для литобзора с той лишь разницей, что нельзя воспользоваться поисковиком, да и не совсем было ясно, что именно нужно искать. После многочасового корпения над учебниками Лапина наконец-то догадалась переписать к себе в тетрадь основные законы зельеварения, после чего составила таблицу с ингредиентами – как их получают, каковы их свойства, для чего используют. Все это сильно напоминало составление конспекта по органической химии, с той лишь разницей, что последняя была куда более понятна и аналитична. Затем девушка принялась учить рецепты наиболее распространенных зелий и, к своему удивлению, местами обнаруживала расхождения с теорией или здравым смыслом. Ладно, можно у Снейпа спросить, он же у нас Мастер зелий. В слово “Мастер” она, опять же вкладывала его средневековое значение, т.е. профессионал своего дела, достигший непревзойденного уровня знаний и навыков по своей специальности. Сидя за книгами, она не заметила, как уснула, помня лишь, что уже начинало светать, и что зачарованные свечи – отличная вещь, т.к. дают достаточное количество света и при этом не сгорают.
      На следующий день…
      Снейп возвращался домой, стремительно шагая по пустынным улицам Антворда. Уже вечерело, и развевающаяся за спиной широкая черная мантия еще больше придавала ему сходство с гигантской летучей мышью. В этот раз ему понадобилось купить кое-какие ингредиенты для зелий, пару древних фолиантов, продукты, как бы банально это ни звучало, поэтому вместе с ним из Лондона прибыло несколько уменьшенных сумок с покупками. Некоторые могут сказать, что гораздо легче было бы воспользоваться каминной сетью, но Мастер зелий не сильно жаловал данный способ перемещения, да и не хотелось, чтобы лишние люди знали о том, где он живет. Ему вполне хватает Дамблдора, Беллатрисы и Малфоев.
      Также, как он успел пообещать себе, он посетил Гринготтс и поинтересовался финансовым и юридическим состоянием счетов дома Принсов, единственным наследником которых он являлся. Как выяснилось, ему был доступен единственный сейф, содержащий около 10 000 галеонов и несколько семейных артефактов, в том числе родовой перстень, - именно этот сейф был поставлен на кровную защиту. Все остальные сейфы Принсов, согласно документам, были добровольно переданы Северусом Снейпом правительству магической Британии и Фонду Основателей, из которого финансировался Хогвартс, причем основным свидетелем во всех бумагах числился директор школы Хогвартс и Президент Визенгамота Альбус Персиваль Дамблдор. Хотя последний факт не удивил зельевара, но добавил неприятного осадка в душе: неизвестно, чем руководствовался великий светлый волшебник, но он очень умело играл на чувствах и эмоциональном состоянии других людей, чтобы добиться удобного для себя решения. А насколько от этого будет лучше или хуже другим, великого мага мало интересовало.
      Одновременно профессор зельеварения узнал, что ему по документам принадлежит родовое поместье, также поставленное на кровную защиту. И здесь его снова ждал неприятный сюрприз: помимо обычных охранных чар, которые стоят на домах всех волшебников, скрывая их от глаз магглов и недоброжелателей, в сложной сетке заклинаний присутствовало несколько сигнальных, но направленных не внутрь дома с целью предупреждения хозяина о прибытии гостей, а на внешний объект. Т.е., получается, за домом, который принадлежал ему по праву, следил кто-то еще! Около получаса ушло на расшифровку заклинаний и изменение их арифмантических формул. Теперь сигнальные чары были фактически нейтрализованы, но таким образом, что волшебник, наложивший их, даже не догадался бы, что его защиту взломали. Снейп мог себя поздравить: он, не имеющий специального образования и будучи лишь учеником талантливого Мастера, мог творить поистине гениальные вещи, и он прекрасно осознавал это, как и то, что вновь почувствовал себя истинным слизеринцем в самом хорошем смысле этого слова.
      Принс-Мэнор встретил наследника тишиной и полным запустением: некогда аккуратные клумбы и газоны заросли кустами орешника и боярышника, сквозь тяжелые каменные плиты бурно пробивалась сорная трава, краска на доме облупилась, стены пошли трещинами, из которых проклевывалась растительность, на рамах, карнизах и фронтонах отсутствовала часть некогда красивой лепнины. Казалось, все вокруг вымерло: портреты спали в своих рамах глубоким сном, практически не шевелясь, мебель была покрыта толстым слоем пыли, а тишину нарушал только противный скрип паркета и писк мышей по углам, а в особо темных закоулках обосновались летучие мыши. Снейп догадывался, что застанет свой фамильный особняк, за которым не ухаживали почти полвека, не в лучшем состоянии, но не представлял, что все окажется настолько плохо. Если еще утром он считал, что сможет уйти из ужасного отцовского дома в Антворде в семейный особняк Принсов, лишь немного приведя последний в порядок, то теперь он сомневался, где бы он меньше хотел остаться.
      Можно бесконечно долго удивляться, с чего это вдруг, человек, по праву обладавший не самым маленьким наследством, родился и вырос практически в трущобах, с забитой матерью и скорым на расправу отцом-магглом, предоставленный фактически самому себе. Северус Снейп и сам не знал ответа на этот вопрос. Он ничего не знал о том, как его мать Эйлин Принс и отец Тобиас Снейп познакомились и когда поженились – до или после смерти Лорда Принса, отца Эйлин. В первом случае Эйлин могли просто лишить наследства за связь с простолюдином, но не могли лишить ее сына, как единственного наследника рода, пусть и полукровного. Во втором случае Эйлин Принс могла сознательно скрывать информацию о своем наследстве, дабы ее муж, вращающийся в криминальных кругах, не присвоил все себе до кната. Но однозначно Тобиас Снейп не являлся тем человеком, за которого можно было выйти замуж по любви, что заставляло воображение плодить еще больше догадок, одну хуже другой.
      Пробыв в Принс-Меноре до вечера и, исследовав под конец лабораторию и взяв оттуда несколько редких ингредиентов, Снейп трансгрессировал на окраину Антворда, и направился к отцовскому дому, что в Паучьем тупике.
      Войдя в дом, мужчина неприятно удивился: с тех пор, как он взял к себе Лапину, в доме стали ощущаться признаки жизни, уюта что ли. А тут – тишина. Вызвав домового эльфа и приказав ему расставить покупки по местам, Снейп постучался в дверь к Лапиной – снова тишина. Нажал на ручку, дверь послушно открылась – естественно, эта маггла не будет использовать запирающие заклинания. Но представшая перед его взором картина едва не заставила упасть до пола челюсть: Лапина, как ни в чем не бывало, спала, согнувшись ничком на кровати, подложив под голову один из учебников зельеварения, еще несколько книг открытыми валялись там же на кровати, тетрадь для конспектов упала на пол, а на тумбочке горела свеча, зажженная еще со вчерашнего вечера.
      Легкая легилименция, и… зельевар чуть не опешил: он ясно увидел, как в своем сне Анна плескалась в огромном котле с каким-то мутно-зеленым варевом, которое кипело и само по себе перемешивалось против часовой стрелки. Очень некстати вспомнился ритуал возрождения Темного Лорда летом 1995 года – Снейп с трудом проглотил подступивший к горлу ком – не хватало еще, чтобы эта девица начиталась раньше времени об опасных темномагических ритуалах.
      - Resuscita! – произнес Северус, откашлявшись.
      Но, вместо того, чтобы резко подскочить, как это обычно бывает при применении пробуждающих чар, девушка промычала что-то нечленораздельное, перевернулась на другой бок и упала с кровати. Кое-как встала, пошатнулась, пару раз хлопнув ресницами, как бы желая убедиться, что она снова находится в реальности, подняла с пола тетрадь, навела на кровати порядок, сложив все книги на тумбочку – Снейп все это время стоял в дверях и молча наблюдал за ней, сложив руки на груди. И только когда Анна потушила, наконец, горевшую всю ночь и весь день свечу и обернулась, до нее дошло, что она не одна в комнате.
      - Э… извините, профессор… - заплетающимся языком произнесла девушка, с перепугу отшатнувшись назад и едва не упав на тумбочку, - я… я… не знала, что вы уже вернулись.
      - Это неудивительно, если учесть, сколько вы спали, - язвительным голосом произнес зельевар. – В котором часу вы вчера легли?
      - Мм… не помню точно, - задумалась девушка, потупив глаза, - но уже было утро. Значит, уже сегодня…
      - И что же вы изучали?
      - Зельеварение.
      - И решили, вообразить себя одним из ингредиентов?
      - Н-нет, - все таким же задумчивым голосом ответила Анна. – Просто что-то наподобие переноса психологического образа: мне доводилось как-то руководить курсовой, а студент был… не самый прилежный, и я заставляла его несколько раз переделывать синтез и переписывать курсовую, отчего у него, с его собственных слов, начались галлюцинации, в которых он видел себя плавающим в колбе со своим синтезом, а я прослыла жестоким руководителем – это было на моем четвертом курсе. И, видимо сейчас произошел перенос образа жестокого руководителя…
      - Достаточно, - перебил ее Северус, уже догадавшись, что имела в виду Лапина. – Вы сами просили меня позаниматься с вами, так что извольте не отлынивать.
      - Да, сэр, - ответила девушка и понуро поплелась вслед за зельеваром в лабораторию.
      Она надеялась, что Снейп, как Мастер зельеварения, устроит ей, прежде всего, проверку по своему предмету, но к ее удивлению, мужчина, как только они вошли в рабочее помещение, грубо оттолкнул ее к стене, яростно произнеся: “Legilimens!”. Лапина определенно не была готова к ментальной атаке и осела бы на пол, если бы не рука Снейпа, державшая ее за плечо. Воспоминания в обратном порядке стали мелькать перед глазами. Вот она учит зельеварение; прячется за диваном от Дамблдора; осознает, что она попала в 1997 год; атака на “Fine Chemicals”, в которой она чудом выжила; дальше шел поток скучных малозначительным мыслеобразов, связанных с рутинной работой в маггловском мире: экскурсии по той же “Fine Chemicals”, работа в лаборатории на химфаке, практикумы у студентов – Снейпу показалось, что ее манера вести занятия чем-то похожа на его. Единственными яркими пятнами, перемежающими поток относительно блеклых, мало чем отличающихся друг от друга каждодневных воспоминаний, были мыслеобразы, связанные с Лютером: именно он спас ее от пыток, открыл ей ее колдовскую сущность, научил азам магии и в ускоренном темпе преподал классическое образование – улучшил ее навыки владения латинским, греческим и немецким языками, научил петь и играть на кельтской арфе, лабораторной работе при этом отводился минимум времени. Далее опять блеклые едва различимые воспоминания с явно депрессивным характером, которым предшествовала триумфальная защита кандидатской диссертации, на которой присутствовал также Лютер и несколько иностранных профессоров и аспирантов, вот они же появляются в более ранних воспоминаниях; вклиниваются, судя по интонациям, не очень приятные разговоры с другими людьми, в которых узнаются родственники Анны; снова депрессия и предшествовавшее ей вручение диплома с отличием – у Снейпа возникало стойкое ощущение, что либо Лапина запрещает себе радоваться собственным победам, либо в принципе не может жить без того, чтобы не думать о плохом – дальше опять блестящая защита, предшествовавшие ей нервные срывы и конфликты со всеми, снова серая депрессия… Мужчина не понял, так ли это было на самом деле, или же ему показалось, но его будто затянуло в эти воспоминания, связанные с чувством душевной боли и осознания собственного ничтожества, отсутствием смысла жизни, и вновь воспоминания поплыли перед глазами, только на этот раз его собственные. Вот он стоит на кладбище в Годриковой лощине и с каменным лицом, больше похожим на маску, кладет букет белых лилий на могилу Лили; еще раньше – исследует руины дома Поттеров, чтобы в последний раз взглянуть в лицо любимой женщине, боль, отчаянье, желание умереть; кается Дамблдору; принимает Черную метку и совершает первое убийство – казалось, поток воспоминаний невозможно остановить; неудачные попытки помириться с Лили – боль, ревность, ненависть; и вот тот день, когда он сказал ей то самое слово, навсегда перечеркнувшее его жизнь…
      Неожиданно зельевар почувствовал, будто его выкинули из чужого сознания. Поток мыслеобразов прекратился, и он обнаружил себя на полу в лаборатории. Голова сильно кружилась, лоб покрылся холодным потом. Напротив него сидела Лапина, чувствовавшая себя намного хуже и даже не пытавшаяся переварить свалившуюся на нее информацию.
      - Хоть бы предупредили, профессор, что легилиментить будете, - недовольным голосом проговорила девушка, неуклюже поднявшись с пола. - И кстати, профессор Снейп, вы ко всем ученикам так относитесь или только к особо нелюбимым? – и, в подражание зельевару, приподняла левую бровь.
      - Не смейте дерзить, мисс Лапина, - холодным, спокойным, но от этого не менее зловещим тоном произнес Мастер зелий, - и запомните: когда вы столкнетесь с по-настоящему сильным легилиментом, вас никто не будет предупреждать. Поэтому, когда вы будете в Хогвартсе, настоятельно советую держать по возможности сильный ментальный блок и несколько стандартных для ученицы воспоминаний на поверхности сознания, желательно из тех, что сливаются у вас в сплошную серую массу. А теперь… Раз, два, три… Legilimens!
      В этот раз Лапина была уже готова к ментальной атаке и потому представила глубокое, спокойное море, на дне которого прячутся ее воспоминания. Но, поскольку после предыдущего сеанса легилименции ее защита была ослаблена, блок продержался не дольше двух минут, море забурлило, и в очертаниях волн стали угадываться образы ее воспоминаний. Проводим преобразование блока… и мыслеобразы на время теряются в языках пламени, чтобы снова возникнуть в виде колеблющихся темных силуэтов. Сосредоточиться, сосредоточиться… мыслеобразы вновь стали более тусклыми и расплывчатыми, а огонь уступил место тьме, темной каменной стене, из маленького стрельчатого окна под потолком льется белый, струящийся свет… Пока не поздно вспоминаем нужные слова…
      “Dicet Domino: susceptor meus es tu et refugium meum, Deus meus, sperabo in eum.
      Quoniam ipse liberabit me de laqueo venantium et a verbo aspero.
      Scapulis suis obumbrabit te et sub pinnis eius sperabis.
      Scuto circumdabit te veritas eius: non timebis a timore nocturno,
      A sagitta volante in die, a negotio perambulante in tenebris, ab incursu et daemonio meridiano.
      Cadent a latere tuo mille, et decem milia a dextris tuis ad te autem non adpropinquabit.
      Verumtamen oculis tuis considerabis et retributionem peccatorum videbis.
      Quoniam tu, Domine, spes mea, Altissimum posuisti refugium tuum:
      Non acce dent ad te mala, et flagellum non adpropinquabit tabernaculo tuo,
      Quoniam angelis suis mandabit de te, ut custodiant te in omnibus viis tuis.
      In manibus portabunt te, ne forte offendas ad lapidem pedem tuum,
      Super aspidem et basiliscum ambulabis et concalcabis leonem et draconem.
      Quoniam in me speravit, et liberabo eum, protegam eum, quia cognovit nomen meum.
      Clamabit ad me, et exaudiam eum, cum ipso sum in tribulatione, eripiam eum et clarificabo eum.
      Longitudine dierum replebo eum et ostendam illi salutare meum.” *
      - Странные у вас способы защиты сознания, - полюбопытствовал Снейп, закончив сеанс легилименции, от которого сам порядком устал.
      - Какие знаю, - с раздражением в голосе ответила девушка.
      - Какой из них самый сильный?
      - Последний, поэтому я и использовала его в последнюю очередь.
      - Что это было?
      - Девяностый псалом. Я его и раньше немного знала, потому что мама с бабушкой у меня верующие и заставили выучить несколько молитв, а на латыни выучила уже с Лютером. Собственно в том, что он посоветовал его использовать в качестве окклюментивной защиты, ничего удивительного для меня нет. Если верить житиям святых, то некоторым из них приходилось прибегать к защите сознания, и в качестве ментального блока они, естественно, использовали молитвы.
      - Антислизеринский псалом, - заметил Снейп, вспоминая двенадцатый стих, “Super aspidem et basiliscum ambulabis et concalcabis leonem et draconem”, - и немного антигриффиндорский. А вода и огонь? Мало кто использует в качестве защиты сознания стихии, причем являющиеся противоположностями.
      - Лютер для выставления блока посоветовал представить то, что мне покажется наиболее легким способом защиты сознания. Я правильно поняла, это неклассические способы окклюменции? – Анна стояла, опершись о холодную каменную стену и уставившись в пол, голова нещадно болела, но все еще соображала.
      - Я бы сказал, именно редкие, - со знанием дела проговорил Мастер зелий. - Обычно начинающие окклюменты выстраивают каменные стены. У вас же это взаимодополняющие стихии: огонь и вода, свет и тьма… - казалось, Снейп это говорил самому себе, его взгляд был устремлен куда-то в потолок, свободной рукой он потирал подбородок, выражая этим глубокую задумчивость по отношению к неким астральным теориям, - … очень интересно. А теперь, мисс Лапина, ужинать. И не забудьте выпить вот это.
      Сказав это, Снейп оставил на столе маленький пузырек с прозрачной голубой жидкостью и направился стремительной, по-своему грациозной походкой к лестнице. “Была - не была”, - подумала Лапина, опрокинув в рот пузырек. Если б он хотел ее отравить, то уже сделал бы это десять раз. На поверку зелье оказалось обычным обезболивающим, причем быстродействующим. Только потом, идя вслед за мрачным профессором по лестнице, девушка вспомнила, что читала об этом зелье ночью, и что оно действительно представляет собой прозрачную голубую жидкость.
      После ужина состоялась практика по зельям. Анна сразу же поинтересовалась, нет ли у профессора учебников для университета, т.к., наверное, она уже отвыкла от того типа изложения материала, каким оно бывает в школьных учебниках, на что Снейп ответил, что у него их никогда не было, в университетах не учился, но обучался у очень хорошего Мастера зелий, получив свою степень в двадцать лет. До всех нюансов тонкой науки зельеварения он додумывался самостоятельно и требует того же от своих студентов, и мисс Лапина среди них – не исключение. Затем он спросил, что представляет собой зельеварение. Анна, попытавшись заново собрать полученную накануне информацию у себя в голове и проведя параллель с органической химией, сделала предположение, что суть зельеварения заключается в правильном соединении компонентов и проведении реакций в определенных условиях, при этом для получения необходимого результата нужно буквально прочувствовать механизм реакции, как компоненты реагируют друг с другом на каждой стадии процесса, как на них влияют такие внешние факторы, как температура, скорость перемешивания, наличие света или магических полей. В свою очередь Снейп лишь недовольно хмыкнул, сказав, что ответ хоть и выглядит абсолютно маггловским, но на “удовлетворительно” тянет. После он спросил, по какому принципу составляются рецепты зелий. Лапина ответила, что для этого исходят из свойств входящих в зелье ингредиентов, помня, что набор свойств зелья не равен сумме свойств всех входящих в него по отдельности компонентов; также важно учитывать взаимодействие некоторых ингредиентов друг с другом, т.к. они могут нейтрализовывать действие друг друга либо давать множество побочных реакций – в таком случае следует использовать ингредиенты, аналогичные по свойствам, побочные действия которых можно нейтрализовать на последней стадии синтеза. Снейп лишь молча кивнул, подтверждая правильность сказанного выше, отдавая себе отчет в том, что только что прослушал несколько искаженную, но дополненную формулировку закона Голпаготта о взаимодействии компонентов зелий, которую большинство студентов не способны из себя выдавить даже после пяти лет обучения.
      Покончив с теорией, Снейп дал задание сварить напиток Живой Смерти, предварительно спросив, каково его действие. И тут Лапина снова выдала предположение, близкое к правде, а именно, что напиток этот, скорее всего, представляет по действию яд, который сильно замедляет все жизненные процессы в организме, погружая тем самым человека в состояние, близкое к летаргическому сну, и что похожее по свойствам зелье дал отец Лоренцо Джульетте в небезызвестной трагедии Шекспира. В ответ Северус взмахнул рукой, как бы давая знак приступать к работе, и принялся за свое собственное зелье, украдкой поглядывая за девушкой. Вначале она переписала к себе в тетрадь список ингредиентов, с указанием количеств, потом рецепт, затем занялась поиском “оборудования и реактивов”. Мужчина нахмурился – все-таки Лапина даже при наличии у нее мозгов и хорошей работоспособности действовала очень медленно. Шинкует корни она неровно и не очень мелко, зато великолепно перетирает в ступке аконит, буквально в порошок – видимо, сказывается практика, в воспоминаниях в своей маггловской лаборатории она определенно этим занималась, причем много раз.
      Через некоторое время зелье закипело и приобрело цвет черной смородины. Самая важная стадия, - подумал Снейп: именно на ней он внес наиболее существенные поправки в свой учебник зельеварения, который какого-то Мерлина достался Поттеру, который успел неизвестно куда его задевать. Тем временем девушка безрезультатно пыталась разрезать на пополам темно-синие плоды снотворной фасоли. Профессор злорадно ухмыльнулся: эта стадия у многих студентов вызывала проблемы, и далеко не все они додумывались до того, до чего в свое время додумался он. Встав со своего места – его зелью надо было кипеть на медленном огне еще тридцать минут – Северус незаметно подошел к Лапиной и стал через плечо наблюдать за ее действиями. Что это она делает? – Намучавшись с попытками разрезать фасоль пополам, Анна просто стала придавливать плоды, кладя лезвие плашмя. Сок теперь выделялся легче легкого, но растворял материал ножа. Отложив его в сторону, вымыв руки и записав наблюдение в свой журнал – Снейп только сейчас заметил, что на соседней странице в порядке очередности перечислены действия самой Лапиной, - Анна бросилась к рабочему месту своего нынешнего “научного руководителя” и взяла с его стола серебряный нож, сообразив, что благородные металлы устойчивы к действию большинства агрессивных сред. Снейп приятно удивился этому факту, хотя не выказал никаких эмоций – что ж, пусть лучше учится на своих ошибках и изводит ингредиенты, чем будет варить ту же гадость, что и большинство его студентов – и поинтересовался лишь, откуда такая манера вести рабочий журнал. Девушка, помешивая зелье против часовой стрелки, ответила, что их так приучали еще с первого курса, но окончательно это привычка закрепилась на третьем, когда у них был практикум по органической химии. Северус снова кивнул, вернувшись к своему котлу.
      Лапина тем временем продолжала мешать зелье, которое с каждым оборотом становилось все более густым и вязким, хотя на данной, финальной стадии, оно, наоборот, должно представлять собой полупрозрачную текучую жидкость чернильного оттенка. “Раз так, отступим от методики, все равно в учебниках полно косяков”, - подумала девушка и стала мешать зелье по часовой стрелке. По мере размешивания оно становилось менее вязким, но постепенно приобретало более яркий оттенок, что так же свидетельствовало об отклонении от нужного результата. Придя к выводу, что на последней стадии нужно поддерживать баланс между направлением перемешивания, Анна стала пробовать разные варианты, и когда вышло время реакции, перелила часть зелья в коническую колбу. Что ж, на внешний вид варево получилось вполне сносным, нужного цвета, только чуть-чуть густоватым. Профессор в ответ на ее вопрошающий взгляд лишь недовольно нахмурил брови.
      - Простите, сэр, - девушка решила задать свой вопрос вслух, - а существуют ли какие-нибудь качественные реакции для проверки качества зелий? А то я в учебниках ни одной не нашла. Или мы будем зелье на крысах пробовать?
      - Ваше зелье сварено почти правильно, - процедил сквозь зубы Снейп, видимо ему стоило большого труда нормально оценить чью-то работу, сделав при этом скидку на низкий начальный уровень подготовки. – Запомните: на последней стадии зелье нужно помешивать семь раз против часовой стрелки и один раз по часовой.
      - Спасибо, сэр, - поблагодарила Лапина, записав столько важное замечание к себе в журнал.
      Убрав свое рабочее место, Анна попросила Снейпа разрешить ей помочь с его зельем: без него она все равно не могла уйти из лаборатории, а просто сидеть и ждать было слишком скучно. Напомнив, что он требует высшего качества выполняемой работы, зельевар все-таки доверил новоиспеченной ассистентке наиболее простые действия, которые, по его наблюдениям, у нее хорошо получались. И снова приятно удивился, обнаружив, что в этот раз все получилось гораздо быстрее, а качество зелья при этом нисколько не пострадало.
     
      _____________________________
      3) к изучению (лат.)
      * Для тех, кто интересуется переводом (адаптирован под современный язык):
      Говорит ко Господу: защитник мой еси и прибежище мое, Бог мой, и уповаю на него.
      Ибо тот избавит тебя от сети ловчей и слова мятежного,
      Плечами своими осенит тебя, и под крылом его надеешься.
      Оружием окружит тебя истина его: не убоишься страха ночного,
      Стрелы, днем летящей, дел, во тьме приходящих, нападения и беса полуденного.
      Падет от страны твоей тысяча, и тьма (десятки тысяч) одесную тебя к тебе же не приближется.
      Однако же глазами твоими смотришь и увидишь воздаяние грешников.
      Ибо ты, Господи, упование мое, вышнего положил еси прибежищем твоим:
      Не придет к тебе зло, и рана не коснется тела твоего,
      Ибо ангелам своим заповедал о тебе сохранить тебя во всех путях твоих.
      На руках возьмут тебя, да не преткнешь о камень ногу твою,
      На аспида и василиска наступишь и попрешь льва и змия.
      Ибо на меня уповал, и избавлю его, и покрою его, ибо познал имя мое.
      Воззовет ко мне, и услышу его, с ним есмь в скорби, изыму его и прославлю его,
      Долготою дней исполню его и явлю ему спасение мое.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:02 | Сообщение # 8
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Покончив с зельеварением, оба вышли в гостиную. Снейп с уставшим выражением лица сел на диван – все-таки, в отличие от некоторых, он не спал целый день, а с раннего утра был на ногах – и попросил Лапину сделать чай (он знал уже, что подобные просьбы для нее не в новинку). Именно чай, а не его любимый кофе – ему нужно было расслабиться. Девушка молча ушла на кухню, открыла окно, дав приятному ночному воздуху заполнить помещение, вскипятила чайник и заварила чай с мятой и мелиссой. Поставила чашки на поднос и отнесла в гостиную, поставив на журнальный столик перед зельеваром.
      Какое-то время они молча сидели на диване и, не спеша, потягивали горячий ароматный чай. И, как ни странно, взаимно не раздражали друг друга. Лапина Снейпа – потому что говорила только тогда, когда он разрешал, не была полной дурой и старалась не доставать его своим присутствием. Он ее – потому что, если отбросить всю его язвительность и попытку казаться хуже, чем он есть на самом деле – Лапина сама к такой технике не раз прибегала – оказывался довольно приятным собеседником, если пребывал в относительно хорошем настроении, мог дать дельный совет, но при этом не навязывал свое общество. Они просто не мешали друг другу.
      Через некоторое время Снейп первым нарушил молчание:
      - Мисс Лапина?
      - Да, профессор?
      - В ваших воспоминаниях вы играли на арфе. Насколько я понял, эту дисциплину вам также помог освоить инквизитор Лютер.
      - Да, сэр. Я на самом деле не сильна в музыке, просто разучила несколько песен, которые мне понравились.
      - Ждите, - приказал мужчина и, оставив чай, скрылся на лестнице, ведущей на второй этаж.
      Через некоторое время он вернулся, неся в руках небольшую кельтскую арфу.
      - Это арфа моей матери, - пояснил он, отдав инструмент Анне.
      - Мне сыграть для вас? – удивилась девушка, проведя пальцами по струнам, тут же отозвавшимся хрустальной мелодией.
      Лапина всегда считала, что музыка в какой-то степени позволяет раскрыть человеческую душу. А Северус Снейп вовсе не из тех, кто открывается кому попало. Уж как-то не вязалась в ее сознании гранитная маска профессора и любовь к искусству. С другой стороны, Анна сама не любила развлекать всех подряд, даже ненавидела это, но перед некоторыми людьми могла “блеснуть” своими артистическими способностями. И если ее об этом просит сам Северус Снейп… что ж, это говорит о некоторой степени доверия что ли.
      Также девушка удивилась тому, что делает этот старинный музыкальный инструмент в столь мрачном захолустном доме. Снейп сказал, что арфа принадлежала его матери. В его голосе даже чувствовались некоторые нотки нежности и печали. Значит, по всей видимости, у него были хорошие отношения с матерью, но плохие с отцом – он его практически никогда не упоминал в беседах. И еще: его мать умела музицировать – одно из обязательных умений леди, следовательно, она с большой долей вероятности происходила из знатного рода. Этот дом, как и весь район, явно не тянет на обиталище аристократов, тогда остается предположить, что этот дом, некогда принадлежал его отцу. Город был населен, пока работал завод. Вполне возможно, что там же работал отец Снейпа, значит, он маггл. Сам Северус Снейп с некоторым презрением отзывается о магглах, что может свидетельствовать не только о его плохих отношениях с отцом-магглом, но и впитываемой с детства идее о превосходстве волшебников, тогда остается вариант, что его мать была аристократкой-волшебницей.
      Хотя рассуждения выглядели вполне логичными, но даже самой Лапиной казались вытянутыми из пальца, ибо в имеющихся фактах имелось много нестыковок, потому она предпочла вернуться из недр головного мозга на грешную землю.
      - Что именно вам сыграть, профессор? - поинтересовалась Анна.
      - Ту песню, что вам нравится, на немецком, про эльфов, кажется, - сейчас, когда зельевар расслабился и находился в лучшем, чем обычно, настроении, его лицо уже не казалось таким суровым и мрачным, но заинтересованным.
      - Хорошо, сэр, - ответила девушка и, взяв несколько аккордов, запела:
      Vón den elben** wirt entsén vil manic man.
      Só bin ich von grózer liebe entsén
      Von der besten die ie man ze friunt gewan.
      Wil si aber mich darumbe vên,
      Mir zunstaten stên, mac sied an rechen sich,
      Tuo des ich si bite: si fröut sô sêre mich,
      Daz min lip vor wunne muoz zergên.
      В процессе исполнения Лапина украдкой поглядывала на Снейпа. Его лицо было спокойным, бесстрастным… и умиротворенным. Что ж, на нее эта песня в первый раз произвела такое же впечатление.
      Sî gebiutet und ist in dem herzen mîn
      vrowe und hêrer, danne ich selbe sî.
      hei wan muoste ich ir alsô gewaltic sîn,
      daz si mir mit triuwen waere bî
      Ganzer tage drî unde eteslîche naht!
      sô verlür ich niht den lîp und al die maht.
      jâ ist si leider vor mir alze vrî.
      Mich enzündet ir vil liehter ougen schin
      Same daz fiur den dürren zunder tuot,
      Und ir fremden krenket mir daz herze min
      Same daz wazzer die vil heize gluot:
      Unde ir hôher muot, ir schône, ir werdecheit,
      Und daz wunder daz man von ir tugenden seit,
      Deist mir übel und ouch lîhte guot.
      Swenne ir liehten ougen sô verkêren sich
      Daz si mir aldurch mîn herze sên,
      swêr da enzwischen danne stêt und irret mich,
      dém müeze al sîn wunne gar zergên!
      Ich muoz vor ir sten und warten der frouwen min
      Rehte also des tages diu kleinen vogellin:
      Wenne sol mir iemer liep geschên?
      Сыграв последние аккорды, девушка перевела дух. Хотя голос у нее был не очень сильный и не самый приятный, все вроде было сделано правильно: ни разу не запнулась, не выбилась из тональности, спела практически без акцента, только на последних трех строчках каждого куплета слегка уменьшала темп, чтобы четко проговорить слова.
      Снейп тем временем, как ей показалось, усиленно пытался переварить содержание: брови сомкнулись и нахмурились, на лбу залегла морщина, напряглись скулы, тело приняло позу “человека рассуждающего”: спина сгорблена, голова опущена, локти уперлись в колени, а кисти рук сложены домиком на уровне рта.
      - Это старый вариант немецкого? – уточнил Северус и тут же пояснил: - Я далеко не все смог перевести.
      - Ни похвалы, не порицания, - подумала про себя Анна, - хотя, с его-то характером, можно считать, что понравилось: такие люди, как он, не упускают случая указать на недостатки, - и вслух добавила: - Да, это средневерхненемецкий. Стихи были написаны Генрихом из Морунгена в XII или начале XIII века. Эта песня повествует о любви мужчины к женщине, эльфийской богине, которая слишком горда и недоступна для него, которая может испепелить его одним своим взглядом, любовь которой грозит ему погибелью, но которой он безмерно рад, пусть даже такой ценой. У меня на компьютере есть нормальный перевод на английский. Если хотите, я вам перепишу…
      - Идите к себе, Анна, - грубо ответил Снейп, - оставьте меня одного. Текст и перевод отдадите завтра за завтраком, - и опустил лицо на ладони. – Это про него, все про него: он околдован Лили, она навсегда поселилась в его сердце и продолжает сжигать изнутри.
      На следующее утро Лапина, как ее и просили, вручила Снейпу текст с переводом. Тот медленно прошелся глазами по строчкам, сохраняя беспристрастное выражение лица, затем свернул листок вчетверо и убрал в карман мантии. Больше о вчерашнем вечере никто не обмолвился. К зельевару вернулись его обычные сарказм и язвительность, и следующие несколько дней прошли для Лапиной в изматывающем ритме: зельеварение, окклюменция, беспалочковая магия (простейшие как повседневные, так и боевые заклинания), снова окклюменция и зельеварение.
     
      * * *
      Однажды вечером Северус как всегда ушел из дома. Собственно, Лапину не сильно интересовало, куда он постоянно уходит, поскольку считала это его личным делом, а в личные дела она имела правило не вмешиваться. Но в этот раз он сделал какое-то странное напутствие: не только не появляться в гостиной, но и вообще запереться в комнате и как можно правдоподобнее изображать полное отсутствие всякого присутствия. При этом каждый мускул его лица был напряжен, а правой рукой он держался за левую так, будто его полоснуло острым ножом. Подобное поведение зельевара насторожило Анну, но она решила не задавать ему лишних вопросов, когда у того настроение на отметке ноль градусов по Кельвину. Ей ничего больше не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату – он не любил уходить непосредственно в ее присутствии. Она так и не увидела, как мужчина, надев облачение наподобие тех, что носили члены ку-клукс-клана, стремительной походной вышел из дома и дезаппарировал во тьме.
      Придя к себе в комнату, девушка тут же занялась перестановкой мебели: спать не хотелось, читать в темноте было нереально, поэтому надо было сделать так, чтобы хотя бы со входа в комнату не было видно, что здесь кто-то есть. В итоге получилась своеобразная баррикада, выстроенная в виде буквы “П” из шкафа, комода, ящиков и пары стульев, покрытых простынями. Поудобнее устроившись на лежавшем на полу тюфяке и облокотившись о стену, Лапина принялась читать учебник по рунам, и ей показалось, что в этот раз она снова не ошиблась, как в свое время с латынью (выучила сама в старших классах). В предисловии говорилось, что изучение рун необходимо для того, чтобы уметь читать древние фолианты, написанные с использованием соответствующего алфавита, а также для некоторых древних заклинаний и ритуалов. Далее приводились сами руны, их названия и транслитерация в латиницу, а также образцы текстов, написанные на соответствующем языке. Каждая руна, в зависимости от контекста, могла означать как один звук, так и целое слово, что сильно затрудняло интерпретацию текста и одновременно придавало последнему мистического значение. Пролистав весь учебник и поняв, что быстро здесь с места вряд ли можно сдвинуться, Лапина переписала к себе в тетрадь все рунические алфавитные таблицы, затем сделала одну сводную, с помощью которой можно было бы легко отыскать соответствие какой-либо руны родному языку и латинице одновременно.
      Время за изучением рун пролетело незаметно, и девушка, завершив, наконец, свои таблицы, почувствовала, что хочет есть. Взяв свечу, она осторожно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь, и направилась на кухню. Часы в гостиной пробили полтретьего ночи, отчего Лапина чуть не подавилась бутербродом: Снейпа до сих пор не было! А ведь он ушел еще до захода солнца. Не то, чтобы она верила в оборотней и вампиров, хотя уже успела прочесть о них в книгах, да и Снейп – достаточно сильный маг, чтобы справиться с небольшой кучкой нечисти, в крайнем случае, аппарировать можно, но его отсутствие вселяло тревогу и неуверенность в себе. Впервые за все время, проведенное в доме мастера зелий, Анна почувствовала, что она одна, не просто одна в доме, а одна в целом городе-призраке. И где только носит этого алхимика?! Несмотря на всю его язвительность и слишком замкнутый характер, бесконечные потоки упреков и замечаний, и даже легилименцию, девушка чувствовала себя рядом с ним спокойно, в безопасности. Даже в те минуты, когда она опасалась его гнева, то только его, и никого больше. Сейчас же ей было зябко и одиноко, ничего не хотелось делать, а какое-то шестое чувство упорно кричало, что стоит ждать неприятностей. Хотя интуиции Анна особенно не доверяла, т.к. в большинстве случаев та просто молчала, бывали времена, когда она знала, что нечто произойдет именно таким образом, и предчувствие ее не подводило. И сейчас было точно также: она знала, что с зельеваром случилось что-то плохое, и что ей самой грозит опасность.
      Дожевав бутерброд, девушка принялась мерить шагами кухню. Какое-то время она, обхватив себя руками, молча нарезала круги вокруг стола, тупо уставившись в пол и ни о чем не думая, а попросту – сосредоточившись на текущей реальности. Покончив с этим занятием, она решила, что необходимо все-таки рассуждать логически. Итак, никаких данных о деятельности Северуса Снейпа за пределами его дома она не имеет, поэтому остается полагаться лишь на свои собственные домыслы и, что еще хуже, предчувствия. Итак, что нам известно о профессоре Снейпе? Он – колдун. Что ж, допускаем, что он мог отправиться на колдовской шабаш. Вариант два – у волшебников сегодня какой-нибудь праздник – бред: хоть Снейп не похож на человека, обожающего праздники, мог бы рассказать, он итак ее сегодня с утра, а, точнее, уже вчера экзаменовал по истории и традициям волшебного мира. Он – преподаватель, и его срочно вызвал директор, мало ли что взбредет в голову Санта-Клаусу? Что ж, вполне реально. И еще одна сущность Снейпа – шпион. Из подслушанного разговора с Дамблдором стало ясно, что зельевар шпионит за неким Томом – мало о чем говорит. Сам же Снейп упоминал Темного Лорда – звучит куда более зловеще, чем Том. Из того же разговора следует, что это, скорее всего, одно и то же лицо. Мда, классическая постановка: силы добра в лице Альбуса Дамблдора борются с силами зла в лице Темного Лорда Тома (:D), а Северус Снейп работает между ними двойным агентом. На этом более-менее достоверная информация заканчивается. Теперь анализируем собственные домыслы. Итак, Дамблдор серьезной опасности не представляет, т.к. ему нужен здравомыслящий информатор, поэтому максимум, что он может сделать, это поездить по мозгам и закормить лимонными дольками. А вот провал или, что еще хуже, разоблачение представляют куда более серьезную угрозу. Теперь: какая опасность грозит ей самой, если она в доме? Единственный вариант – кто-то придет в дом, для этого ему надо знать либо адрес, либо прийти вместе с профессором, либо проследить за ним.
      Анна тяжело вздохнула и налила себе стакан воды из графина. Хотелось спать. Снова пройдясь по кухне, она мимолетом взглянула в гостиную – пятнадцать минут четвертого. Снейпа до сих пор нет. Это что, все специально?! Наказание для любителей одиночества?! Мысленно выругавшись про себя, Лапина села за стол, подложив под голову руки – так часто спали студенты на особо скучных лекциях – и погрузилась в дрему, лишь ненадолго открывая глаза под бой часов.
      Было уже начало пятого. Анна проснулась, потерев шею, нывшую после долгого сидения в такой позе. Свеча продолжала гореть на столе, но очертания предметов кругом виделись размытыми: девушка еще не успела окончательно проснуться и сфокусировать взгляд. И, пожалуй, она бы снова уснула, если б не услышала знакомый треск. На цыпочках подошла к дверям, ведущим в гостиную. Пламя в камине окрасилось зеленым и затрещало еще громче, в его языках стали угадываться какие-то силуэты. Выругавшись про себя, Лапина метнулась обратно к столу, потушила свечу, схватила нож, которым пару часов назад резала хлеб, в шкафу сразу нашла бутылку огневиски и быстро заняла позицию за дверью.
      Из камина вышли двое, точнее один тащил на себе другого. Оба были в одеты, как члены ку-клукс-клана, так же, как и те, что напали на “Fine Chemicals”. Она вспомнила состоявшийся после этого разговор со Снейпом – он назвал их Пожирателями Смерти. Значит, это они и есть. Сердце Лапиной пропустило удар: она ничего не сможет противопоставить взрослому, опытному магу, когда тому будет достаточно сказать всего два слова… Тем временем первый дотащил второго до дивана и сбросил с плеча, затем, потоптавшись немного на месте и осмотревшись вокруг, он снял маску и капюшон. У него оказалось бледное надменное лицо и длинные волосы платинового цвета. Склонившись над своей ношей, он произнес полным злорадства елейным голосом:
      - С-северус-с, Темный Лорд тебе доверяет, однако же, не стоит предавать его доверие. Я поручился за тебя, но помни: если я выясню, что ты с-солгал, то моя рука не дрогнет, чтобы убить тебя!
      С этими словами блондин встал в полный рост и снова огляделся по сторонам, затем достал палочку и, взмахнув ею, произнес:
      - Hominem revelo (4).
      Лапина услышала, как над ней будто пронесся ветер, и оглянулась, ничего не обнаружив во тьме. Снова припала к щели: Пожиратель двигался прямо к кухне – он нашел ее! Лапину начала бить дрожь. Неужели ее убьют прямо сейчас? Или наложат пыточное? Или отведут к этому Лорду? Одно другого не лучше. Когда блондин пересек порог кухни, решение созрело мгновенно. Хрясь! – бутылка разбилась о затылок мужчины, всюду разлетелись осколки. Блондин покачнулся, так и не поняв, что произошло.
      - Stupefac! (лат. вариант англ. Stupefy, пов. накл. ед. ч., наст. вр.) - и упал на пол.
      Девушка осторожно подошла к нему, по-прежнему сжимая в руке горло бутылки. Что ж, похоже, головой он хорошо приложился, вернее, она его приложила, так что соображать он явно будет не лучшим образом. Другой вопрос: что с ним делать? Оставить в доме – однозначно нет, он может проснуться и всех перебить. Надо заставить его убраться отсюда, но как? Трансгрессировать Лапина не умела, создавать порталы тоже – значит, на своих двоих. Надо привести его надолго в такое состояние, в котором он был бы в сознании, но при этом слишком тормозил – идеально подходит алкогольное опьянение. Интересно, есть ли заклинание, которое насылает опьянение? Девушка уже потянулась к карманам Пожирателя, как вдруг он сделал неуклюжую попытку подняться и заговорил слабым, как будто только проснулся, голосом:
      - Северус, что со мной? У меня болит голова…
      - Вот, выпей зелье, - прошептала Лапина, подав ему стакан с огневиски: хотя у нее самой был достаточно низкий для девушки голос, до баритона Снейпа она вряд ли смогла бы дотянуть.
      Блондин послушно выпил один стакан, затем другой, третий, прежде чем заметить, что зелье от головной боли боль вовсе не снимает и как-то странно обжигает горло, а Северус Снейп вдруг стал намного ниже ростом и обесцветился. Лапина тоже поняла, что нежданный гость усиленно пытается соображать, когда увидела обращенный к ней удивленный взгляд, и поняла что надо действовать.
      - Stupefac! Petrificus Totalis! Immobilis!
      Что ж, на какое-то время мужчина был обезврежен. Анна подошла к Пожирателю и осторожно вынула из его руки оружие. Это была красивая резная трость черного дерева с серебряным набалдашником. “Тяжелая, можно бить по голове”, - подумала Лапина, повертев находку в руках. Должна ж быть у него волшебная палочка! Обшарила карманы, не найдя в них ничего интересного, перешла к рукавам – еще одно место, где можно было что-нибудь хранить. О, ничего себе, татуировка – на предплечье мужчины, словно клеймо, была выжжена змея, выползающая из черепа. Решив, что без палочки этот тип вряд ли бы стал разгуливать, Лапина решила проверить трость. Сколько она убила времени на это, ей было неизвестно, она поняла лишь, что достаточно долго, когда мрак в комнате сгустился, а небо за окном приобрело оттенок разбавленных чернил. Наконец, палочка была извлечена, но что-то было не так: полированное дерево как-то подозрительно дергалось в руке, словно не хотело подчиняться чужаку, и испускало лишь снопы искр. Отбросив ее в сторону, девушка направилась в гостиную, вспомнив, что в доме есть еще один человек, у которого можно позаимствовать то, что ей нужно.
      Снейп все так же неподвижно лежал на диване, и только слабый пульс выдавал в нем признаки жизни. Палочка быстро нашлась в кармане мантии, отозвавшись приятным теплом в руке. “Признала что ли?” – подумала девушка, орудуя с завязками мантии – нужно было замаскироваться, чтобы незваный гость не догадался ни о чем раньше, чем она совершит задуманное. “Wingardium Leviosum”, и все, можно взять мантию свободной рукой. Аккуратно опустив профессора обратно на диван и укрыв его пледом, девушка надела мантию, накинула капюшон на голову и с палочкой на изготовку отправилась на кухню. Нет, все-таки на практике она соображает значительно хуже, чем в теории. Нет, чтобы сразу палочку у Снейпа взять, она почти два часа провозилась с тростью того блондина, чтобы выяснить, что его палочка ей не подходит. Интересно, а он протрезвел уже или даже не успел опьянеть, ведь у всех организм по-разному реагирует на алкоголь. Может, попробовать его заколдовать? Жаль только, она в нумерологии плохо разбирается. Так, что является геометрическим признаком пьяного человека? Правильно, походка по синусоиде. Так, значит, рисуем в воздухе синусоиду, пока в один период… - девушке пришлось напрячься, чтобы увидеть контур собственного пока еще недозаклинания, - теперь рисуем концентрические круги так, чтобы кривая окружности пересекалась с экстремумом синусоиды, достигаем центра и делаем выпад в сторону объекта. Вроде, похоже. Осталось придумать только словесную формулу, причем не из одного слова, т.к. заклинание имеет длинный контур. Желательно ритмическую.
      - Ebriesce, pro tempore, mens, evanesce! (5) – минут через пять произнесла девушка, окончательно отработав заклинание.
      Глаза блондина, к тому времени успевшего очнуться, заволокло туманом, взгляд стал расфокусированным, лицо опухло и покраснело. “Получилось! – пронеслось в голове у Лапиной. – А теперь добавим последний штрих.”
      - Oblivium!
      После Анна растолкала блондина и внушила ему, что тот сильно засиделся у своего приятеля, выпил аж целых две бутылки огневиски, и ей, т.е. Северусу, надоело терпеть это в своем доме, так что пусть вышеупомянутый господин возвращается в свое поместье. Мужчина лишь отрешенно кивал в ответ и, опершись о плечо, как он думал, Северуса, проследовал к камину, поблагодарив собрата по цеху, ляпнул что-то вроде: “Встретимся у Лорда”, и с треском исчез в зеленом пламени камина. И его совершенно не заботили такие вещи, почему его друг как-то сильно изменился в телосложении и начал говорить другим голосом.
      Как только блондинистый Пожиратель исчез в камине, Анна скинула слишком тяжелую для нее бархатную мантию, и, найдя нужное заклинание в книге, запечатала камин – лишние гости и свидетели им сейчас ни к чему. Ее, конечно, неприятно шокировал тот факт, что Снейп тоже является Пожирателем Смерти или, по крайней мере, вхож в их секту, но обо всем она его расспросит потом. В конце концов, если бы он действительно хотел ее убить, то давно уже бы сделал это. А сейчас ему нужна помощь, т.к. он, судя по всему, вернулся не в лучшем состоянии со своего шабаша. Теперь Анна смогла получше рассмотреть его лицо, на котором застыла гримаса боли. На висках и под носом еще сохранились остатки запекшейся крови, дыхание было неровным и прерывистым, одежда в некоторых местах была порвана. “Наверняка его пытали, - подумала девушка, осторожно, почти не касаясь, проводя кончиками пальцев по его телу, - но кровь на голове может быть не только последствием пыточного. Если к нему применяли глубокую легилименцию, а он сопротивлялся, то кровеносные сосуды могли полопаться от напряжения.” В медицине Лапина была полный ноль, диагностических заклинаний не знала, хотя догадывалась, что они существуют, поэтому вся надежда оставалась только на зелья. И как назло, Снейп держал свое святая святых, лабораторию, под множеством охранных заклинаний, так что туда не попасть. Стоп! Он же зельевар, вполне возможно, что пара зелий у него может быть с собой. Снова пришлось копаться в карманах. Ага, вот пузырек с голубой жидкостью – обезболивающее, с бледно-оранжевой – Умиротворяющий бальзам, с серо-зеленой – Костерост – тоже может пригодиться, т.к. вероятно у него сломаны ребра. Так, сначала кости, потом снять боль, потом успокоительное – Анна, запрокинув голову Снейпа себе на колени, по очереди влила в него все три зелья. Мышцы лица расслабились, тело приняло более естественную позу – зелья начали действовать.
      Покончив с этим, Лапина заклинанием очистила кровь с его лица и направилась на кухню – раз лаборатория все равно не доступна, приходится пользоваться подручными средствами. Достала из шкафа сборы зверобоя, ромашки, мяты и мелиссы, высыпала все в ступку и перетерла. В гербологии она не разбиралась совершенно и потому действовала наугад, зная только, что получающаяся смесь безопасна для здоровья и с ненулевой вероятностью может быть полезна. Залила кипящим спиртом, который постепенно окрашивался в зеленый цвет, приобретая маслянистую консистенцию – происходила экстракция хлорофилла, ментола, лимонена и прочих компонентов. Что ж, получилось даже вполне приятное на цвет и запах варево. Опустила в него марлю и сделала для Снейпа компресс – все ж лучше будет после глубокой легилименции. Можно было, конечно, напоить этой смесью Мастера зелий, но на сегодня с нее хватит экспериментов, один блондин чего стоил. Переложив компресс зачарованным льдом, Лапина решила, что на сегодня ее миссия выполнена и, устроившись в кресле напротив дивана, на котором лежал зельевар, провалилась в объятия Морфея. Утро уже полностью вступило в свои права.
      Снейп проснулся уже после обеда и долго не мог понять, где он находится. Последнее, что он помнил, как Лорд приказал Малфою доставить его домой и проследить за выполнением приказа. Малфой приходил к нему домой! От осознания этой мысли мужчина моментально поднялся, со лба тут же упала сложенная в несколько слоев марля, пропитанная травяными экстрактами. Чертыхнувшись про себя, Снейп оглядел помещение. Что ж, он дома, жив и пребывает после вчерашнего собрания во вполне добром здравии – уже успокаивает. На кресле рядом с изголовьем лежали небрежно сложенная мантия Пожирателя и маска. А вот во втором кресле сидела Лапина собственной персоной и мирно дремала. Первое, что осознал зельевар – облегчение: ее не забрали к Лорду, не убили, не запытали, значит, ему ничего не грозит, во всяком случае, пока. И тут же пришел в ярость, когда понял, что, во-первых, она теперь знает о его второй стороне, во-вторых, снова видела его слабым. И хотя он был уверен в том, что сидящая напротив него девушка именно Анна Лапина, не помешало бы проверить, что это не кто-нибудь под оборотным зельем. Поискав в карманах сюртука и мантии – благо с его длинными руками дотянуться до нее было достаточно просто, - он понял еще одну неприятную вещь: его волшебная палочка исчезла. Он не помнил, чтобы он терял ее или отдавал. Значит, ее забрал Малфой. Но если последний приходил к нему домой, то почему он, Северус Снейп, сейчас лежит у себя на диване, а не корчится под пытками у Темного Лорда за сокрытие информации и магглофильство? Что-то не сходится… Сосредоточившись, Снейп попытался воспользоваться беспалочковым “Accio”, которое, учитывая события вчерашнего вечера, вышло довольно слабым. Но тут Мастера зелий ждал еще один неприятный сюрприз: палочка оказалось у Лапиной, но силы заклинания не хватило, чтобы вырвать ее из рук, она все лишь дернулась, зато державшая ее девушка проснулась.
      - Добрый день, - поприветствовала она хозяина дома, окончательно вернувшись в реальность, но в голосе ее сквозили холод и некое превосходство – вот до чего доводит людей владение волшебством. – Как вы себя чувствуете, профессор?
      - Мисс Лапина, объясните, что происходит, - зельевар устало откинулся на подушки: в его состоянии все-таки лучше не пользоваться беспалочковой магией.
      - Очень просто: вас вчера в состоянии нестояния доставил какой-то надменный блондин, повалил на диван, сказав, что лично вас убьет, если выяснит, что вы солгали какому-то лорду, нашел меня на кухне, но я оглушила его, стерла память и отправила домой протрезвляться. – По ходу рассказа Снейпа все больше охватывало недоумение: он не понаслышке знал, что надо сильно постараться, чтобы обезвредить Люциуса Малфоя, а тут с ним справилась магглорожденная волшебница, едва начавшая постигать азы магии.
      - И он вам ничего не сделал? – со скептическими нотками в голосе спросил Снейп.
      - Как видите.
      - А теперь, мисс Лапина, отдайте мне, пожалуйста, мою волшебную палочку.
      - Не раньше, профессор Снейп, чем вы мне расскажите о том, что вы делаете среди Пожирателей Смерти, и какое отношение к данной организации имеет некий Темный Лорд, - холодно ответила девушка, вертя палочку Снейпа в руках. – И советую рассказать по-хорошему, поскольку еще один сеанс легилименции вы вряд ли выдержите…
     
      ______________________________
      4) обнаруживаю человека (лат.)
      5) опьяней; разум, на время исчезни (лат.)
      ** Von den Elben – перевод: сделан с английского, который сделан со средневерхненемецкого. (За качество извиняюсь)
      Эльфами много человек был околдован,
      Так я был околдован сильной любовью,
      Лучшей женщиной, которую человек мог любить.
      Но по этой причине будет она ненавидеть меня.
      И станет против меня,
      Отомстить мне желая
      Сделав то, что я прошу у нее. И сделает меня настолько счастливым,
      Что вместе с радостью уйдет моя жизнь.
      Она повелевает, в моем сердце поселившись,
      Женщина, сильнее, чем я сам,
      И если б я иметь мог, что сильней ее,
      Чтоб преданно она была со мной
      Три целых дня и несколько ночей,
      Тогда б не потерял я жизнь и силу.
      Да, к несчастью, она слишком свободна от меня.
      Я загорелся огнем ее столь светлых очей,
      как сухой ствол от огня,
      И, общаясь, как с незнакомцем, со мной, мое сердце она оскорбляет.
      Как вода и сверкающий уголь,
      Высокий дух ее, божественность и красота,
      И чудеса о деяниях добрых ее говорят,
      Для меня то – несчастье или, может быть, благо.
      Когда она обращает свой светлый взор на меня,
      Что все в моем сердце ей видно,
      Кто б не посмел стать между нами и мне помешать,
      Он должен смерть за радость посчитать.
      Я должен перед нею стать, дожидаясь моего наслажденья,
      Подобно маленькой птице, что ждет света дня.
      Когда еще я счастье такое постигнуть смогу?
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:03 | Сообщение # 9
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 5. Косой Переулок
      - А теперь, мисс Лапина, отдайте мне, пожалуйста, мою волшебную палочку, - попытался настоять зельевар, что после вчерашнего у него не особо получилось.
      - Не раньше, профессор Снейп, чем вы мне расскажите о том, что вы делаете среди Пожирателей Смерти, и какое отношение к данной организации имеет некий Темный Лорд, - холодно ответила Лапина, вертя палочку Снейпа в руках. – И советую рассказать по-хорошему, поскольку еще один сеанс легилименции вы вряд ли выдержите…
      - И если я ничего не расскажу вам, что вы сделаете? Примените “Crucio”? – Снейп лишь недоуменно приподнял бровь, хотя внутри все кричало, что он влип по горло.
      - Что вы, профессор? Я же не садистка, - ответила девушка, любуясь тонкой вязью рун на палочке Мастера зелий, голос ее приобрел бархатистость, как у убийцы, который собрался поиграть с жертвой прежде, чем зарезать. – Я прекрасно смогу вас пролегилиментировать. Только в этом случае вы и себе, и мне добавите проблем.
      - И что уже знаете обо мне, мисс Лапина? – Снейп попытался перехватить инициативу разговора, чтобы хоть как-то спасти себя от унижения: ему, двойному шпиону с двадцатилетним стажем угрожает его же палочкой неопытная ведьма, и ей не составит труда осуществить задуманное.
      - Что вы являетесь двойным агентом, работаете на Дамблдора, шпионите за неким Томом, который по совместительству является Темным Лордом и имеет определенное отношение к Пожирателям Смерти, в число которых вы входите.
      - Вы и так все прекрасно знаете, - подытожил Снейп, надеясь, что на этом допрос окончен, - спасибо директору Дамблдору.
      - Вы не договариваете, профессор, - заметила девушка, хитро сощурив глаза, - Legillimens!
      Вторжение в сознание было неглубоким и вполне предсказуемым. Зельевар мысленно отгородился средним по силе блоком, скормив Анне ложное воспоминание о том, что шпионить за Темным Лордом его попросил Дамблдор. В конце концов, эта девица совсем недавно начала изучать ментальную магию, а потому пробраться дальше этого блока у нее не получится.
      Анна продолжала сидеть на кресле, задумчиво потирая подбородок. Она поняла, что более глубокое проникновение в разум Снейпа будет стоить им обоим больших усилий и затрат энергии: ей – потому что она действительно новичок в этом деле и пока не сильно умеет отличать истинные воспоминания от ложных, систематизировать и вытаскивать в хронологическом порядке; ему – потому что его ментальные блоки, как верно заметила Лапина, сильно ослаблены после последней встречи с Волдемортом, и ему придется приложить гораздо больше усилий, чем обычно, чтобы удержать границы своего сознания неприкосновенными.
      - Я считаю, что вы лжете, профессор, - также задумчиво проговорила девушка, глядя в пол. – В вашем воспоминании чувствуется театральная постановка. К сожалению, я не знаю, как это можно объяснить рационально. Например, в вашем воспоминании вы выглядите так же, как сейчас, то есть так, будто этот разговор состоялся пять, максимум десять лет назад. В то же время, со слов того блондина, что притащил вас вчера домой я поняла, что вы находитесь в довольно близком окружении у Лорда или, по крайней мере, находились до того, как что-то ему наврали. А для того, чтобы настолько втереться в доверие и так далеко продвинуться по служебной лестнице, требуется гораздо больше, чем десять лет.
      Все эти дни я пыталась проанализировать произошедшее, когда вы в первый раз применили ко мне легилименцию. Мне кажется, что когда вы добрались до моего 3-4-го курса, случилось нечто, что привело ко взаимному проникновению в сознания в результате переживания схожих эмоций. Или, допустим, мои эмоции тогда каким-то образом сломали ваш блок. Часть того, что я увидела потом в своей голове, безусловно, принадлежала вам. – Девушка не заметила, как лицо мужчины стало мрачным, а в черных глазах затаилось отчаяние. – Так вот, когда вам поставили эту татуировку со змеей, – я видела точно такую же у блондина – вы были еще совсем молоды, испытывали боль, ненависть и отчаяние. И только потом пошли на поклон к директору, тогда к вам еще добавилось осень сильное чувство вины. Выходит, вы два раза сменили сторону. И точно также я могу разобрать все остальные ваши воспоминания.
      - Хорошо, мисс Лапина, - сдался Снейп: уж очень не хотелось ему, чтобы кто-то обсуждал его отношения с Лили. - Когда вам некуда спешить, вы умеете логически мыслить. Итак, в юности я совершил одну непростительную ошибку. Я пытался исправить ее, но безуспешно. Тогда меня и захлестнули отчаянье, боль и ненависть. Я пытался утопить их в учебе и научных исследованиях, и Темный Лорд пообещал предоставить все необходимые знания. Я впервые тогда получил доступ к очень редким зельям и заклинаниям и имел возможность учиться у талантливых Мастеров алхимии, нумерологии и Темных Искусств. Но через некоторое время я понял, что очень сильно ошибся в своем выборе. Темный Лорд был жесток, и не умел прощать, и не терпел не согласных. Всех, посмевших перечить ему, он пытал и убивал. Эта же участь постигла и Мастеров, которые меня учили. Он был одержим идеей власти и превосходства чистокровных волшебников и для претворения ее в жизнь создал организацию, известную как Пожиратели Смерти. Они нападали на семьи магглов и магглорожденных волшебников, не щадя никого, даже детей. После этого, увидев своими глазами, что на самом деле представляет собой Темный Лорд и его Пожиратели Смерти, и решил сменить сторону. Я действительно раскаивался в том, что в принципе согласился принять Метку Лорда. – Все это время зельевар говорил спокойным беспристрастным голосом, только желваки на скулах и тусклый взгляд отдаленно передавали весь тот спектр чувств, которые мужчина держал внутри себя. - Я пошел к Дамблдору, который руководил тогда и руководит сейчас организацией Орден Феникса, целью которой было противостоять Пожирателям. Дамблдор в то время был единственный волшебник, кто превосходил Темного Лорда по знаниям и силе, и потому все в магической Британии считали его столпом добра и света. Директор предложил мне стать его шпионом в рядах Пожирателей. Я согласился. К тому времени мне стало известно о готовящемся нападении на одну семью, членов Ордена Феникса, о чем я доложил директору. Однако их предали – их бывший друг оказался Пожирателем. Темный Лорд лично пришел к ним в дом и убил обоих родителей, но не смог убить ребенка: жертва матери спасла его от смертельного проклятья, обратив его в насылающего. – Тут Снейп передернул плечами, а его глаза наполнились болью. - В результате Темный Лорд исчез на четырнадцать лет, и магический мир вздохнул с облегчением. Но два года назад он снова возродился, став еще более безумным и беспощадным, чем раньше. Он призвал всех, кто раньше ему служил – правильно говорят некоторые, что нет бывших Пожирателей Смерти, ибо Черная метка навечно, до самой смерти связывает Лорда и его слугу, - и мне пришлось вернуться в их ряды и возобновить свою шпионскую деятельность.
      - Надеюсь, теперь я удовлетворил ваше любопытство, мисс? – вновь язвительно сказал профессор, испытывая двойственное чувство: с одной стороны, ему было противно оттого, что он вынужден был рассказать практически все совершенно чужому человеку, с другой – облегчение, что он скинул часть своих далеко не самых лучших эмоций и воспоминаний и что его теперь не будут донимать дурацкими расспросами.
      Лапиной в свое время довелось прочитать несколько книг на тему греха и искушения, которые, стоит им раз поддаться, уже не отпускают человека, и сейчас перед ней был яркий пример того, как человек поддался искушению, раскаялся, и как совершенный по глупости и от отчаяния поступок мог сломать всю дальнейшую жизнь. Пример столь яркий и характерный, что затмевал все мытарства грешников и слезливые рассказы некоторых ее подруг и знакомых. Путь отчаяния, страданий, покаяния – но ради какой цели? Если судить по его воспоминаниям, уже в то время жизнь ему опостылела, поэтому куда проще было подставиться под Аваду или сбежать за границу, на худой конец. Значит, судьба некоторых из убитых Лордом была ему не безразлична.
      Покопавшись в доставшихся ей после легилименции воспоминаниях, нашла образ красивой рыжеволосой девушки и попыталась выстроить эпизоды с ее участием в хронологическом порядке. Вот они со Снейпом поссорились, из-за чего, Анна не поняла, т.к. первая нарушила тогда ментальную связь. Потом он упорно пытается выпросить у нее прощение, но она каждый раз дает ему от ворот поворот. Теперь он бродит в развалинах старого дома, натыкается на труп черноволосого взъерошенного мужчины в очках, одного с ним возраста, поднимается на второй этаж. Там лежит мертвая женщина с рыжими волосами. Все они примерно одного возраста, еще совсем молодые. Зельевар склоняется над ее бездыханным телом и… плачет. А вот он уже несколько лет спустя стоит у могилы с ее фотографией. Что там написано? Леди Лили Поттер, урожденная Эванс. Последний враг, который должен быть уничтожен – смерть. Да, она действительно продолжает жить – в его сердце.
      Подобные рассуждения оставили неприятный осадок у нее на душе, будто она прикоснулась к чему-то слишком личному, недозволенному, и ее стремление знать правду не служило здесь оправданием. Встав с кресла, она подошла к дивану, на котором продолжал сидеть Снейп. Выражение ее лица было теперь задумчивым и виноватым, холодность и превосходство куда-то исчезли. Опустившись перед ним на колени и отдав ему в руки его же палочку, Анна мельком взглянула на Северуса, лицо которого выражало сейчас крайнее недоумение и, снова опустив глаза, сказала:
      - Профессор Снейп, я действительно не очень хорошо поступила, шантажируя вас. Я сознаю это и не пытаюсь оправдаться. Я никому не скажу ничего из того, что вы мне только что рассказали, и о ваших тайнах от меня никто не узнает. Juro! (1) – на миг девушку окутало голубоватое свечение, в этот раз она точно знала, что сможет, просто обязана сдержать слово.
      - Анна, вы хоть представляете, что сейчас натворили? – профессор резко схватил девушку за плечи и поднял с пола, не особо пытаясь скрыть свои эмоции – раздражение, беспокойство, благодарность, удивление.
      - Да, профессор, я знаю, что дала магическую клятву, и какую несу ответственность, - как можно более спокойно и твердо ответила девушка, неуверенно чувствуя себя под взглядом черных глаз зельевара, несмотря на то, что он смотрел на нее снизу вверх; его сильные руки по-прежнему сжимали ей плечи. – Я слишком многим вам обязана, вы итак меня долго терпели…
      - Довольно, - перебил ее Снейп, - лучше приготовьте обед, - и отпустил ее плечи так резко, что девушка чуть покачнулась, потеряв опору.
      Когда Анна ушла на кухню, Северус снова задумался. Лапина казалась ему порой чересчур многословной и навязчивой и уже не раз ставила его в неловкое положение. В то же время она показала себя очень способной ученицей, обладавшей большим потенциалом. У нее больше жизненного опыта и знаний, чем у большинства школьниц, она окончила университет. Может, ему действительно стоит податься в высшую школу, чтобы иметь дело только с умными и ответственными, уже взрослыми людьми? Он не заметил, как она все меньше раздражала его своим присутствием, постепенно вытесняя царившую в его душе пустоту, он мог ей доверять – теперь они были квиты, рассказав о себе друг другу, и ее клятва скрепила доверие. И неожиданно для себя он понял, что она в какой-то степени дорога ему – нет, он не испытывал к ней и тени симпатии, - но не мог допустить, чтобы с ней что-нибудь случилось, когда она фактически находится под его защитой. Именно поэтому он испугался, когда она произнесла магическую клятву. Всем было известно, что в лучшем случае нарушивший магическую клятву становится фактически сквибом, в худшем – умирает. И ему не хотелось, чтобы она умерла из-за собственной глупости и неосмотрительности, ведь она дала эту клятву, чтобы загладить свою вину перед ним, для него. Снейп вдруг понял, что Лапина являлась по сути дела первым человеком, кто не держал на него зла, но уважал и попытался понять, не пожалеть, а именно понять
      Обед, состоявший из мятного чая и яичницы с беконом, прошел вполне мирно, если не считать вопиллера, присланного Нарциссой Малфой, которая обвиняла профессора зельеварения в том, что он споил ее мужа, и тот до сих пор не может отойти. Анна прыснула в кулак, догадавшись, от кого и в связи с чем это послание. Снейп заметил ее смешки, и девушке пришлось рассказать, как она оглушила Люциуса Малфоя бутылкой огневиски, потом заставила его выпить пару стаканов этого же напитка и, поняв, что вышеперечисленные меры не подействовали, применила к нему заклятие Опьянения, продемонстрировав его на удачно подвернувшейся под руку крысе. Северус в ответ лишь улыбнулся уголками губ, скептически отметив, что ей на самом деле крупно повезло, что заклинание оказалось составлено правильно и сразу подействовало, с учетом ее практически нулевых знаний в области нумерологии. Далее разговор перешел на более серьезные темы.
      - Мисс Лапина, - строго сказал зельевар, - я по-прежнему настаиваю, чтобы в мое отсутствие вы не появлялись без надобности в гостиной. За домом могут наблюдать через камин, но если я запечатаю его, то подставлю под удар и себя, и вас.
      - Да, сэр.
      - И еще: на следующей неделе мы отправимся в Лондон для покупки школьных принадлежностей и волшебной палочки для вас. Так же вам надо будет написать заявление. В связи с этим актуальным становится вопрос о вашей легенде: вы не можете ехать в Хогвартс под вашим настоящим именем.
     
      ________________________
      1) Клянусь! (лат.)
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:08 | Сообщение # 10
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Ретроспектива…
      Собрание Пожирателей Смерти проходило в подземелье одного из имений Малфоев. Средний по размеру каменный зал с низким потолком, по периметру тянется тяжелая арочная колоннада, на каждой колонне закреплен факел, горящий зачарованным зеленым пламенем цвета смертельного заклятия. Напротив тяжелых дубовых дверей возвышается резной трон, на котором восседал Лорд Вольдеморт, с презрением осматривая собравшихся своими красными змееподобными глазами. По правую руку от него стояла, подобострастно глядя на своего господина, Беллатриса Блэк-Лестранж со стоим мужем Рудольфусом, по левую – вечно угрюмый штатный зельевар Северус Снейп. Все остальные Пожиратели стояли по кругу, оставив открытым лишь проход в виде ковровой дорожки, ведущей к трону Лорда.
      Каждый из слуг по очереди подходил к своему господину, преклоняя колено и целуя край мантии, дабы засвидетельствовать свое почтение. Затем Лорд подзывал каждого из Пожирателей, чтобы заслушать отчет о проделанной работе. Тех, кто по мнению Темного Лорда не смог безупречно справиться со своим заданием, ждало “Crucio”, а особо нерадивых – “Avada Kedavra”
      Из толпы выступил не очень высокий мужчина коренастого сложения и, подойдя к трону своего господина, вновь согнулся в поклоне и поцеловал ему мантию.
      - Чем порадуешь меня, мой друг Мальсибер? – холодно спросил Волдеморт, погладив свернувшуюся вокруг него кольцами Нагайну.
      - Мой Лорд, - так же не разгибаясь, произнес Мальсибер, - позвольте мне представить моего двоюродного племянника. Он страстно увлечен вашими идеями и желает поступить к вам на службу как можно раньше.
      - Он здесь? – Лорд почесал пальцем щеку. – Приведи его.
      - Да, мой Лорд.
      Мальсибер, неуклюже раскланиваясь на манер аристократов XVII-XVIII вв. и пятясь назад, вышел из зала, вернувшись через пару минут с юношей лет восемнадцати-девятнадцати. Молодой человек гордой поступью подошел к Вольдеморту и склонился перед ним на одно колено. Его манеры и внешний вид выдавали в нем аристократа в, Мерлин знает, каком поколении. Даже Драко, также присутствовавший на собрании и без конца хваставшийся своей родословной, открыл рот от изумления: нашелся кто-то, кто превзошел его в манерах и умении держаться, кто выглядел лучше его. Вошедший молодой человек имел бледное, свойственное представителям знатных семейств узкое лицо с правильными чертами, прямой нос и холодные серые глаза. Коротко стриженные волосы соломенного цвета были зачесаны назад, а длинные пальцы рук украшали перстни.
      - Ich begrüße Sie, mein Lord! /нем. Приветствую вас, мой Лорд!/ - с пафосом произнес юноша.
      - Впредь изволь обращаться ко мне на английском, - приказал Лорд.
      - Да, мой Лорд.
      - Назови свое имя.
      - Барон Генрих фон Бранау, сын Готфрида фон Бранау и Луизы фон Литке, и двоюродный племянник вашего соратника Малькольма Мальзибера, - гордо отрапортовал молодой человек.
      - Ты чистокровный? – поинтересовался Вольдеморт.
      - Да, мой Лорд. Мои родители ведут свои родословные с XI века, и среди моих предков не было ни одного маггла, славянина или еврея.
      - Похвально, - елейным голосом проговорил Лорд. – Тебе известно об испытании, которое должны пройти все, кто желает стать моими соратниками.
      - Да, мой Лорд, я готов, - с вызовом в голосе ответил Генрих.
      Темный Лорд лишь молча кивнул в ответ, затем хлопнул своими мертвенно-бледными ладонями, и в зал ввели пару магглов. Один из них был смуглый, с кудрявыми темными волосами и носом с горбинкой и потому мог являться итальянцем, испанцем или евреем. Второй был русоволосый, с ничем не примечательным лицом, что означало его принадлежность к представителям Северной или Восточной Европы.
      Приказав всем разойтись (его послушались не хуже Лорда), Бранау выхватил слегка закрученную резнул палочку и, сделав несколько показательных пассов, выкрикнул, вложив в заклинание всю свою злость:
      - Crucio! Seco! Crucio! Incendo! Crucio! Aquamenti! Sectumsempra! Crucio!
      Исполосанные вдоль и поперек режущими заклятьями, обожженные, захлебающиеся собственной кровью магглы истошно бились в конвульсиях, не имея сил даже на то, чтобы кричать. Смерть казалась им желанной.
      - Ultima me! /исп. Убей меня!/ – едва слышно прохрипел смуглый мужчина, корчась в агонии.
      - Da kannst du lange warten! /нем. Не дождетесь!/ - крикнул в ответ Бранау, после чего еще минут десять посвятив пыткам, прежде чем убить несчастных.
      - Ты хорошо справляешься, Генрих, - похвалил молодого убийцу Вольдеморт. – Мне нужны такие преданные сторонники, как ты. – Лицо Беллатрисы исказилось гримасой ненависти. – Кто тебя учил?
      - Я был на домашнем обучении, мой господин. Отец нанимал мне лучших учителей. Но по совету родителей и дяди Мальзибера я решил окончить последний год в Хогвартсе, дабы официально подтвердить свои умения.
      - Что ж, похвально, - заметил Лорд, подперев подбородок. – Правда, Нагайна, он далеко пойдет? – змея в ответ лишь неопределенно мигнула глазами. – Я вижу, ты воспринял идеи Гриндевальда.
      - Да, я полностью поддерживаю великие начинания Геллерта Гриндевальда и Адольфа Гитлера. Хотя последний – маггл, его политика определенно несла разумное зерно, призывая уничтожать всех недостойных.
      - Я доволен тобой, Генрих, - ответил Вольдеморт, кивнув, - а теперь дай мне левую руку: ты принят.
      Все это время Снейп стоял с каменным лицом и безучастно смотрел на бахвальство немецкого павлина, потом на устроенные им пытки, внутри себя содрогаясь от мысли, как можно быть таким жестоким. Даже фанатичка Белла – и то меньшая садистка, чем этот Бранау. Он тоже едет в Хогвартс. Мерлин! Да они с Лапиной Вторую Мировую там устроят, если раньше не успеют прибить друг друга!
      Зельевар не сомневался, что новоявленный Пожиратель поступит на его факультет. Конечно, всем убийцам предначертано учиться исключительно в Слизерине. Значит, он наверняка будет действовать исподтишка, чтоб не выдать себя. Тогда многим может не поздоровиться, в том числе и Лапиной, пусть она, подобно Поттеру, обладает поразительной живучестью.
      Проведя ритуал принятия в Пожиратели, Лорд заслушал отчеты остальных своих слуг, побросался Круциатусами, после чего вызвал Снейпа на персональный допрос с пристрастием, обвинив в сожительстве с магглой. Зельевар с трудом выдержал несколько глубоких ментальных атак, перемежаемых пыточными заклинаниями, упорно подсовывая ложные воспоминания. Было просто чудом, что его щиты не рухнули под столь мощным натиском, не дав Темному Лорду увидеть лишнее. Последнее, что помнил Мастер зельеварения, прежде чем провалиться в забытье, это как Лорд призвал Малфоя, приказав ему доставить Снейпа домой и обыскать там все.
      Конец ретроспективы…
     
      - В Хогвартс едет некий Генрих фон Бранау, потомственный аристократ, недавно принятый в ряды Пожирателей. Скорее всего, он будет учиться у меня на факультете. Я сам видел, как он с особой жестокостью убил на собрании у Лорда двух магглов только за то, что один из них показался ему евреем.
      - Так он что, расист? – Анна чуть не подавилась, осознав услышанное.
      - Да, он ясно дал понять, что разделяет идеи Адольфа Гитлера. Именно поэтому вы не можете ехать в Хогвартс под своим именем.
      - И кем же мне тогда представиться? По-английски я говорю с акцентом, на латинском говорят только в Ватикане, а по-русски нельзя.
      - Вы общались с немцами, - задумчиво произнес зельевар. – Я имею в виду Лютера и того аспиранта, Эстерта, кажется. И выучили их язык. Попробуйте сказать какую-нибудь простую фразу на немецком.
      - Ich hab'absolviert die Moskauer Universität in dem jahr 2007. / Я окончила Московский Университет в 2007 году. / Не слишком ужасно? – поинтересовалась Анна.
      - Не настолько безупречно, как у Бранау, но для вашего уровня пойдет. Хоть я надеюсь, вы с Бранау будете учиться на разных факультетах, советую потренироваться в данном языке: вполне возможно, вам придется подтвердить вашу легенду, составлением которой мы сейчас займемся. Итак, вам нужно придумать новое имя, кто ваши родители и как вы узнали о существовании магии.
      - Хорошо, меня зовут Анна Кайнер. Я родом из Постдама. Магглорожденная, наполовину немка, наполовину полька – надо же как-то объяснить акцент и славянские черты поведения. Дальше: отца зовут Войцех Синковски, отставной военный, мать – Габриэла Кайнер, секретарь в государственном учреждении. Родители часто ссорились и развелись, когда мне было семь лет.
      - Нельзя ли придумать что-нибудь поинтереснее несчастного детства? – язвительно спросил зельевар: временами ему казалось, что Лапина специально над ним издевается – то легилиментить пытается, то сует свой нос, куда не надо, то подсовывает ему песню о несчастной любви, теперь выдрала эпизод из его детства, хотя последнее она не видела среди его воспоминаний.
      - Я правду говорю, профессор, - как можно более убедительным тоном сказала девушка, сверкнув зелеными глазами. – Я понимаю, что мне придется много врать, но я сама не должна запутаться в своем же вранье. Поэтому лучше всего говорить полуправду. Итак, после развода мать дала мне девичью фамилию. С отцом у меня изначально были не очень хорошие отношения, т.к. он хотел сына. С матерью – вначале нормальные, потом, по мере взросления, я стала замыкаться и часто конфликтовать с родными. Друзей в школе у меня не было, так как я была одной из немногих, кто хорошо учился и мечтал поступить в университет. Из-за этого меня считали слишком скучной и не хотели со мной дружить. Любимым предметом была, естественно химия…
      Снейп закрыл глаза, пытаясь представить, что будет, если в Хогвартсе будет учиться еще одна Грейнджер. В конце концов, она попадет в Равенкло, так что никаких проблем с этим не будет.
      - Магические способности стали проявляться у меня поздновато, лет в десять. Первым их заметил наш сосед Гюнтер Штольц, который, как оказалось, был волшебником, жившим в маггловском мире. Он постепенно учил меня азам магии, я пользовалась его палочкой для отработки заклинаний. Он же и посоветовал мне по окончании маггловской школы отправиться в Хогвартс.
      - Звучит удовлетворительно, если сильно не копать, - сказал Северус. – Остается надеяться, что Дамблдор не будет посылать запрос в немецкое Министерство магии. В конце концов, вы абсолютно незначительная фигура в магическом мире, чтобы до вас кому-то было дело.
      - Так же я думаю, - как ни в чем не бывало продолжила Анна – хотя комментарии зельевара были ей неприятны, но относились исключительно к делу, - что мне следует отправить письмо из гостиницы, чтобы не выдать вас.
      - Разумно, - подытожил Снейп. – Поскольку мне все равно придется вас сопровождать – одна вы там запутаетесь, - то мне следует выдать себя за вашего соседа Штольца.
      - Наверное, - ответила девушка, опустив глаза, - если честно, я не рассчитывала на вас. Спасибо, - и посмотрела на собеседника.
      Через неделю Снейп и Лапина отправились в Косой Переулок. Лапина была в своем единственном костюме, который носила уже целый месяц, и мантии, некогда принадлежавшей Лютеру. Снейп, принявший личину русоволосого курчавого маггла, - в простом плаще, свитере и брюках. В первую очередь они сняли двухместный номер в “Дырявом котле”, где девушка под диктовку зельевара написала письмо Дамблдору с просьбой принять ее на седьмой год обучения в Хогвартсе, изложила свою легенду и сделала приписку, что готова пройти вступительные испытания с целью узнать реальный уровень своих знаний.
      Покончив с этим, мужчина и девушка отправились в торговый квартал. Анна с любопытством рассматривала дома, витрины магазинов, одежду прохожих – все словно застыло где-то в 80-х гг. XIX века, - но во взгляде ее не было ни капли щенячьего восторга, какой обычно бывает у юных магглорожденных волшебников – все-таки сказывался возраст, да и по натуре Лапина была отчасти скептиком.
      Начать решили с магазина мантий мадам Малкин, и Лапина тут же приуныла: она ненавидела шоппинг, а процесс подборки одежды проходил обычно мучительно долго, ибо было очень непросто найти то, что ей бы одновременно и нравилось, и хорошо сидело по фигуре. Снейп уже успел проклясть тот миг, когда он настоял на покупке одежды: Анна вот уже полчаса находилась в примерочной, успев отвергнуть несколько вариантов, и при этом спорила с продавщицей. Через несколько минут та вытолкнула девушку в торговый зал, чтобы она посмотрела на себя в большое зеркало. Снейп был приятно удивлен, увидев, во что по просьбе его протеже превратили обычную школьную форму, переделав под стиль модерн: юбку расклешили и удлинили до щиколоток, под жилетку надели низкий корсет, чтобы была ровная осанка. Сейчас Лапина казалась выше ростом и выглядела почти как леди – осталось лишь отточить походку и некоторые жесты. Да, вкус у девушки определенно был.
      Сообразив, наконец, что нужно капризной клиентке, мадам Малкин быстро подобрала дополнительные школьные комплекты, повседневную одежду, исподнее и несколько аксессуаров для волос. Из магазина оба вышли с явным облегчением и направились в магазин Олливандера, где застряли еще дольше. Поскольку Лапина была в магии уже не полный новичок, то вместо обыкновенного махания, как обычно делали первокурсники, пыталась сотворить простейшие заклинания вроде “Lumen” (2) и “Wingardium Leviosum”. Но ни одна палочка не слушалась ее, как положено: заклинания выходили то слишком слабыми, то чересчур разрушительными, то не получались вовсе. Даже когда Анна попробовала палочку из тех же материалов, что у Снейпа – кипарис и жилы из сердца дракона, - та отозвалась лишь слабым теплом в ладони, а девушка помнила, как отреагировала на нее палочка Мастера зелий. Может быть, дело в рунах? Дело близилось к закрытию магазина. Зельевар открыто выражал недовольство происходящим. Анна в ответ на его гневные взгляды лишь пожимала плечами, мол не виновата я, что мне ничего не подходит.
      Олливандер, по всей видимости, был одержим идеей во что бы то ни стало подобрать палочку для молодой волшебницы и потому еще долго рылся в своих многочисленных коробках даже после закрытия. Это его последние клиенты и он просто обязан их обслужить. Когда изготовитель волшебных палочек вернулся на кассу, то увидел, что девушка со скучающим видом гипнотизирует притаившегося в углу паука, а ее сопровождающий задремал в шатком деревянном кресле у входа.
      - Вот, мисс, - сказал он, протягивая старый потрепанный футляр, - это последняя палочка, что я могу вам предложить.
      Снейп, уловив конец фразы Олливандера, неожиданно взбодрился в своём жестком кресле. Что ж, если не подойдет и эта, можно будет сходить в Лютный переулок. За определенную плату там можно отыскать практически все.
      Лапина взяла палочку в руки, и та приятно отозвалась теплом во всем теле: взаимодействие ее собственного магического поля и магии палочки прошло успешно. Форму она имела довольно необычную и напоминала кинжал, в рукоять которого вставили древко. Рукоять была сделана из черного дерева и украшена вставками звериных узоров, а по древку тянулась тонкая вязь скандинавских рун. Как пояснил продавец, эта палочка длиной 11,5 дюймов сделана из тиса, с клыком василиска в сердцевине, и была изготовлена много лет назад по заказу мастером Хофнунгом из Бергена. После смерти заказчика его потомки, перебравшиеся в Англию, сдали палочку в магазин, ибо никто не мог с ней справиться. Также Олливандер уточнил, что эта палочка хороша для боевой и элементальной магии, и что такие, как правило, редко достаются девушкам, после чего попросил сопровождающего облегчить свой кошелек на тридцать галеонов.
      По дороге в гостиницу Снейп не переставал хмуриться: он потратил Лапину много денег, больше, чем он в течение года тратил на себя, убив при этом кучу времени абсолютно впустую. За ним понуро плелась Анна, предполагая, что ей наверняка будет учинен сильный разнос по возвращении в гостиницу. Но ее надежды не оправдались – зельевар, осмотрев еще раз покупки, лишь язвительно заметил, что мисс Лапина любит выбирать все самое лучшее и дорогое, затем положительно оценил купленную для нее волшебную палочку, сотворив с ее помощью несколько разных заклинаний. Девушка же, в свою очередь убедилась в своем мнении, что все дело в рунах, но никак не могла понять, с чего ей вдруг досталась такая крутая, по мнению Олливандера, волшебная палочка. Или палочки, выбирая хозяина, учитывают его знания и опыт? Если палочка была изначально сделана на заказ, то ее первому хозяину уж точно не одиннадцать лет было, и даже не восемнадцать.
      После ужина Снейп устроил практическое занятие по волшебному этикету. Когда Анна спросила, к чему все это, ведь основы она уже знает, а в Хогвартсе от нее, как от магглорожденной студентки, вряд ли будут ждать каких-то особых манер, зельевар ответил лишь, что это поможет в общении с чистокровными волшебниками, особенно с его факультета, и, раз уж он взялся, за ее выдвижение в магический мир, то доведет свое дело до конца. Впервые ей это преподали как именно необходимую норму поведения в обществе, в которое она имела особую привилегию попасть, а не просто уловку для того, чтобы понравиться парням – во всяком случае, именно такое впечатление у нее складывалась, когда мама ей говорила, что у девушки должна быть походка плавная и грациозная, от бедра. Здесь же ее взялся обучать сам Северус Снейп, которому она вовсе не собирается понравиться, и который не падок на женщин. Личных целей никто из них не преследует, и потому можно расслабиться и продолжать обучение. Ведь если грация и красота – это норма, то никто и, прежде всего, она сама не будет считать это способом выпендриться и обратить на себя внимание.
      Весь следующий день до прибытия письма из Хогвартса посвятили отработке плавных благородных жестов, ракурсов и закреплению легкой походки – последнее давалось Лапиной с большим трудом. Затем дошла очередь до мимики – ведь в процессе разговора очень важно придавать своему лицу нужное выражение. Единственное, чему не собирался учить Снейп Лапину, так это танцам, ибо, по его словам, в этом деле он не силен и танцевал всего пару много лет назад. Также он посоветовал девушке чаще тренироваться, дабы все умения, которые он пытается в нее вложить, превратились в естественную потребность организма, мысленно про себя добавив, что она все может сделать, когда захочет.
      В письме сообщалось, что мисс Анна Кайнер будет принята на седьмой курс Хогвартса, и что при наличии проблем с учебой оные будут решаться по мере поступления. Снейп, прочитав письмо, лишь недовольно хмыкнул, решив про себя, что Дамблдор и МакГонагалл в своем репертуаре.
      Первую половину следующего дня посвятили покупке школьных принадлежностей, при этом Анне удалось уговорить Снейпа купить вместо гусиных или орлиных зачарованные самозаполняющиеся железные перья – ведь в XIX веке их уже использовали.
      После обеда, покончив с покупками, они возвратились в гостиницу. Снейп согласился дать Лапиной в пользование несколько своих учебников для изучения школьных дисциплин на продвинутом уровне, предупредив, чтобы в школе никто не знал, что у нее есть эти книги (даже научил обложку переколдовывать) и чтобы в конце года книги она вернула в целости и сохранности. После, сказав, что ему нужно отлучиться по делам, велел Анне оставаться в номере до его прихода и никуда не выходить. Для Лапиной такое положение вещей было не впервые, так что, как только Снейп ушел, она принялась за чтение купленных учебников и дополнительной литературы, которую по словам зельевара, если и можно найти в Хогвартсе, то только в Запретной секции библиотеки.
      Вечером Снейп вернулся в гостиницу и буквально застыл в дверях: воздух в комнате колебался, а под потолком в строго определенном порядке плавало несколько оранжевых шаров, наполнявших комнату каким-то мистическим светом. В центре всего это хоровода ветра и бликов стояла Лапина. Волосы и мантия ее развевались от создаваемого ею же ветра, глаза были закрыты, а рука плавно и грациозно палочкой выписывала пассы в воздухе, заставляя наколдованные шары подчиняться ее воображению. Все это получалось весьма красиво и гармонично, - заметил зельевар, наблюдая, как воздушные потоки и световые шары исполняют свой причудливый танец. Он присмотрелся к девушке. Глаза закрыты, значит, она сознательно ограничивает поступление зрительных образов в сознание, т.е. использует окклюменцию для контроля магии, а с помощью обратной легилименции претворяет воображаемый образ в реальность. С ее хорошо развитым зрительным восприятием будет не так сложно освоить магию иллюзий.
      Неожиданно хоровод бликов и ветра исчез, девушка открыла глаза и с удивлением уставилась на профессора зельеварения – уж очень она не любила, когда кто-то за ней наблюдал в минуты творческого порыва. Снейп лишь скептически заметил, что для начинающей, едва знакомой с магией волшебницы заклинание неплохо исполнено, и посоветовал в следующий практиковать элементальную магию там, где не будет посторонних глаз и ушей, объявив напоследок, что завтра они идут в волшебный банк “Гринготтс”.
      Визит к гоблинам прошел вполне удовлетворительно. Снейп лишь открыл для Лапиной новый сейф, зарегистрированный на имя Анны Кайнер, переложив туда тысячу галеонов из своего фамильного сейфа, с тем условием, что выше упомянутая Анна Кайнер позволяет ему пользоваться своими средствами. Таким образом, доступ в хранилище имели всего два человека.
      Они уже возвращались в “Дырявый котел”, чтобы забрать оттуда вещи и съехать, как вдруг Снейп затащил Лапину в узкий проулок между двумя домами и прижал к стене, закрывая собой.
      - Видите вон ту группу людей у “Флориш и Блоттс”? – Снейп указал на нескольких молодых людей и девушку, стоявших у книжного магазина и разговаривавших с сопровождающим.
      Анна кивнула в ответ, пытаясь осмотреть объект столь пристального внимания зельевара. Неожиданно один из парней развернулся и посмотрел в их сторону. Даже издалека было заметно, что он аристократ.
      - Это и есть Генрих фон Бранау? – спросила Анна, проглотив комок в горле: еще не хватало раньше времени увидеться с потенциальным врагом.
      - Нет, - тихо ответил Снейп. – Бранау стоит к вам спиной.
      Только сейчас Лапина обратила на высокого парня с короткими светлыми волосами. Если в первом юноше, которого она заметила, с кудрявыми каштановыми волосами, аристократичность выглядела естественной, то во втором, стоявшем к ним спиной – какой-то раздутой. Судя по его поведению, он усиленно пытался что-то доказать или самоутвердиться.
      Постояв еще пару минут около книжного магазина, немецкая делегация убралась восвояси, и Снейп с Лапиной смогли, наконец-то вернуться в Антворд.

      _________________________
      2) Свет (лат.) В каноне данное заклинание переделано на греческий манер.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:09 | Сообщение # 11
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 6. Темные искусства
      С приобретением волшебной палочки для Лапиной количество занятий увеличилось – ведь теперь можно было практиковать более сложные заклинания и учиться трансфигурации, - а сами они проходили в ускоренном темпе. Анна еще раз убедилась в том, что преподавание - это не стезя Снейпа: он был слишком жестким и непоследовательным, мало объяснял и слишком много требовал, не переставая отпускать свои язвительные комментарии о лени и невнимательности при изучении материала. Он заострял внимание на неудачах и никогда не хвалил за успехи. К последнему девушке было не привыкать: когда она училась в школе, оценка “пять” считалось за “нормально, удовлетворительно”, “четыре” - “плохо, можно было и лучше постараться” – это притом, что и отец, и мать ее в школе учились спустя рукава, а мать и бабушка не имели даже специального образования. Поэтому каменное, не выражающее никаких эмоций лицо Северуса Снейпа можно было считать даже своеобразным знаком одобрения со стороны последнего.
      В какой-то степени Лапиной было даже выгодно такое положение вещей, особенно когда дело касалось отработки правильных движений. Ведь в таком случае Снейпу приходилось подходить к ней совсем близко, так, что она чувствовала его ровное дыхание немного выше затылка, брать ее руку в свою и выводить вместе с ней нужную фигуру палочкой. Девушка сама не знала почему, но мужские прикосновения, даже самые незначительные, например, простые дружеские объятия, вызывали в ней волну желания, ложную влюбленность. Именно по этой причине она всячески старалась избегать физических контактов с другими людьми и успела прослыть у себя на курсе большой недотрогой – тут, считала она, и религиозное воспитание со стороны матери сказалось, ведь все, что так или иначе могло служить источником плотского наслаждения, Церковь считала грехом. Но не объяснять же весь этот бред Мастеру зелий. Да и, глядя на его не слишком красивое и вечно угрюмое лицо, оказалось относительно легко подавить в себе ложное желание и внушить, что он всего лишь пытается научить ее нормально колдовать.
      Но, как уже было сказано выше, наблюдательностью Анна отличалась лишь в тех случаях, когда сама была сторонним свидетелем, и потому она легко могла не заметить промелькнувшей тени улыбки на узких, обычно вытянутых в прямую линию губах зельевара или огонька одобрения в его черных глазах. Северус и сам до конца не понимал, что происходит. Он всего лишь делал то, что считал нужным – давал девчонке что-то вроде начального магического образования – то, чем обычно занимаются с его змейками родители и гувернеры накануне поступления в Хогвартс. Нет, в нем вовсе не было желания становиться наставником для невесть откуда свалившейся на него девицы, но раз волею Судьбы такая ответственность пала именно на него, то он подойдет к делу со всей присущей ему исполнительностью.
      Однако постепенно, к своему разочарованию, он все больше сознавал, что быть наставником для выпускницы университета становится все более интересным занятием: Лапина, или Кайнер, как она просила звать ее, дабы быстрее привыкнуть к новому имени, оказалась серьезной и весьма способной ученицей; она легко, пусть не так быстро, как ему хотелось бы, могла проанализировать имеющуюся информацию и сделать правильный вывод; даже если она не знала материал, что бывало довольно часто, ибо в манере Снейпа было спрашивать не по теме “домашнего задания”, то не боялась построить предположение на основе заложенной в вопросе информации; она, нахватавшая разных знаний понемногу, могла быть хорошей собеседницей и при этом сознательно обходила в разговорах неприятные для зельевара темы. Внутренне Снейп даже гордился собой: его методы, несмотря на отсутствие в них и намека на педагогичность, принесли быстрые и качественные результаты. И тут же себя одергивал – вряд ли бы сейчас так радовался (если к Ужасу подземелий это слово применимо в принципе), если бы большую часть подготовительной работы не проделал за него Иоханн Лютер. Тем не менее, прошло около двух недель, а Лапина-Кайнер уже освоила школьную программу по трансфигурации, хотя последняя давалась ей не очень легко, научилась вести магические дуэли (благо, практически полное отсутствие населения в Антворде и наличие вокруг него большого количества скрытых от посторонних глаз пустырей позволяли проводить практические занятия на открытом воздухе), освоила невербальную магию (помогло предварительное изучение окклюменции) и в свободное время, если не помогала Мастеру зелий в лаборатории, баловалась элементальной магией, т.к. школьные заклинания, по большей части, показались ей слишком простыми. В последнем Северус был с ней согласен: его самого раздражал тот факт, что многие старшеклассники едва могут сотворить простейшие заклинания, которые он освоил где-то ко второму году обучения, и потому предложил расширить изучаемый курс.
     
      Ретроспектива…
      Лапина и Снейп пришли на очередной пустырь, располагавшийся невдалеке от города-призрака и представлявший собой поляну, поросшую короткой, пожухлой от летнего солнца травой и окруженную кустарником и деревьями, достаточно высокими для того, чтобы скрыть магов от потенциальных праздношатающихся магглов. Конечно, сюда можно было и аппарировать, чтобы сэкономить время, тем более что Лапина этой премудрости научилась достаточно быстро, но Мастера зелий не прельщала перспектива отпаивать успокоительным позеленевшую и трясущуюся после перемещения, как осиновый лист, девицу. После этого ее все равно пошатывало, реакция замедлялась, а сама девушка пребывала в прострации, в связи с чем на приведение ее в чувство требовалось гораздо больше времени, чем они тратили на дорогу пешком. К тому же выяснилось, что на своих двоих Анна могла достаточно быстро ходить, так что подгонять и ждать себя она не заставляла, а сам зельевар решил, что регулярные прогулки на свежем воздухе могут оказаться вполне полезными для него, большую часть времени проводящего в подземельях.
      - Воды, пожалуйста, - сухо попросил Снейп, когда они оказались на месте.
      - Да, сейчас… - Анна достала из кармана мантии бутылку, которая была у нее с того памятного дня, как она оказалась в 1997-ом, после чего замешкалась в поисках чашки, исподлобья поглядывая на хмурое лицо зельевара, не привыкшего ждать. – Извините, сэр, - виновато сказала она, опустив ресницы, - я забыла чашку, поэтому, если вы не возражаете…
      - Довольно! – перебил ее Снейп. – Вы ведьма или кто!
      - Простите, сэр, но вы прекрасно знаете, что у меня хуже всего обстоят дела с трансфигурацией…
      - Как это понимать? Ведь вы уже, насколько я понял, уяснили основной принцип преобразования, а именно четко представить конечный результат. А со зрительными образами у вас, насколько мне известно, у вас проблем нет.
      - Да, это верно, сэр, но относится только к превращениям по типу “живое в живое”, “неживое в неживое”, при этом исходный и конечный предметы по возможности должны иметь схожий элементный состав.
      - Вы мыслите слишком по-маггловски, мисс Кайнер.
      - Наверное, ведь я уже 26 лет как маггла. Но одновременно я пытаюсь мыслить как ученый. И в моем понимании многие вещи, используемые в транфигурации, не укладываются в основы мироздания. Я могу еще поверить в то, что неживой объект можно наделить разумом и волей – насколько я поняла, подобные чары как раз наложены на Хогвартс, - но я не могу создать живое из неживого или создать что-то из ничего! Это противоречит основам мироздания!
      - О, мисс Кайнер, - бархатным, но от этого не менее холодным голосом ответил мужчина, - вот уж не говорите, пожалуйста, о своей учености. “Противоречит основам мироздания…” – да это обыкновенное религиозное самодурство! Запомните, мисс Кайнер, хочется вам этого или нет, - продолжал он, наблюдая за маской скепсиса, застывшей на лице девушки, - но религия была специально придумана для того, чтобы легко можно было управлять людьми, убедив их в собственной беспомощности. И именно поэтому Церковь устраивала массовые гонения на волшебников, потому что мы владеем силами, неподвластными простым смертным, или магглам, и для нас не существует навязанных кем-то границ мироздания!
      Сказав это, Снейп не заметил, как практически навис над своей ученицей – большинство студентов такой прием приводил в ступор и трепетный ужас, но Анна всего лишь сделала шаг назад, заложив за спину руки, по-прежнему державшие бутылку с водой, и, гордо вскинув голову, постаралась как можно более спокойно ответить:
      - Извините, сэр, но пусть лучше каждый из нас оставит свое мнение о религии при себе. Можете верить в Мерлина, Моргану, Керидвен (1) – кого угодно. Только, пожалуйста, не указывайте, во что или в кого верить мне.
      - Хорошо, - нехотя согласился Снейп: все-таки с человеком, проведшим довольно много времени с религиозной матерью и католическим священником, на подобные темы лучше говорить осторожно, - раз уж вы так уверены, что из ничего могут творить только некие Высшие Силы, то трансфигурируйте, пожалуйста, чашки из имеющегося под рукой материала.
      - Да, сэр, я попробую.
      К своему удивлению, Снейп обнаружил, что пара небольших камней, лежавших на поляне, исчезли, буквально растворились в воздухе, как если бы к ним применили “Evanesce”, а в золотистом вихре, который создала своей палочкой Лапина, закружились какие-то мелкие песчинки. Лицо ее при этом выглядело напряженным и сосредоточенным, и за все время выполнения заклинания она не произнесла не слова – оказалось, что заклинания, требующие повышенной концентрации и активной мозговой деятельности, проще было выполнять невербально, не тратя время и силы на правильное произнесение нужной звуковой формулы. И через минуту на ладони у девушки оказался простой железный поднос с двумя изящными хрустальными бокалами.
      - Aquamenti! – бокалы тут же наполнились чистой водой, после чего один из них перекочевал в руки к зельевару.
      - А теперь, мисс Кайнер, расскажите, пожалуйста, что вы сделали, - приказал Снейп, сделав глоток.
      - Заклинание “Desintegratum” – разбивает целое на мелкие части вплоть до молекулярных конгломератов, поэтому возникает ложная иллюзия, будто предмет исчез. Далее, получив материал, я создаю необходимый образ, заставляя молекулярные осколки выстраиваться в нужной последовательности. В данном случае мне известно, что в состав камня входят кремний, кислород, калий, алюминий, железо и еще несколько тяжелых металлов, среди которых чаще встречаются свинец и вольфрам. Тогда оксиды калия и кремния я пускаю на создание бокалов, добавляя к ним оксиды вольфрама и свинца для придания прочности и звонкости. А из примесей железа и меди создаю поднос.
      - Смею заметить, мисс Кайнер, – сказал зельевар с совершенно невозмутимым выражением лица, - что использование данного заклинания требует особой осторожности, ибо корпускулы не исчезают, но начинают хаотическое движение в пространстве, что может привести к далеко не самым радужным последствиям, в частности, смерти сотворившего заклинание.
      - Да, сэр, я читала об этом. Именно поэтому я просто добавляю “Desintegratum” к цепочке транфигурационных заклинаний. Насколько я поняла, это заклинание довольно редко используется на практике.
      - Да, и я уже объяснил почему.
      - А вот если соединить его и “Evanesce”, то получилось бы заклинание для уничтожения предметов больших размеров. Ведь, насколько мне известно, последнее заклинание не совсем подходит для данной цели.
      - Верно, - кивнул зельевар и тут же едва не опешил, но было поздно…
      - Disintegro in aeternum, evanescat in vastite! (2) – выкрикнула девушка, направив палочку на крупный камень неподалеку, прежде чем Снейп схватил ее за руку и оттащил за ближайшее крупное дерево.
      И ничего не случилось, если не считать того, что выбранный объектом магического эксперимента камень растворился в воздухе, не оставив после себя абсолютно никаких неуправляемых частиц, страдающих избытком кинетической энергии.
      - Вы хоть понимаете, что могли бы убить нас обоих, не сработай ваше заклинание?! – рявкнул на Лапину зельевар, хорошенько встряхнув за плечи.
      - Да, понимаю, профессор, - ответила девушка, когда ее перестали трясти, - именно поэтому я и модифицировала заклинание. В “Высшей Трансфигурации” было сказано, что “Desintegratum” необходимо завершить либо превращением расщепленного объекта, либо заклинанием “Evanesce”. Однако, как упоминалось в том же учебнике, простая комбинация этих двух заклинаний давала плохо воспроизводимые результаты. Поэтому я решила объединить их в одно, усилив как дополнительными фразами, так и слабой ритмикой. Я не понимаю только одного: как до этого не додумались авторитетные волшебники, специализирующиеся в трансфигурации, если додумалась какая-то маггла!
      - Прекратите! – снова холодный елейный голос и пробирающий взгляд черных глаз. – Я привел вас сюда не за тем, чтобы слушать вашу критику в адрес авторов учебника или наблюдать за вашими сомнительными экспериментами. Мы будем практиковаться в боевой магии. Большую часть заклинаний школьного курса вы уже освоили, и тут я согласен с вами: они действительно слишком простые. К сожалению, и директор, и министр магии не дают и никогда не дадут добро на изучение более сложных заклинаний, и здесь мы подходим к теме сегодняшнего занятия: что вы знаете о Темной магии, мисс Кайнер?
      - То есть, вы хотите сказать, сэр, что все заклинания, более сложные, чем “Protego” и “Stupefac”, относятся к темным? – снова с нотками скепсиса в голосе спросила Анна.
      - Я этого не говорил. А теперь извольте ответить на мой вопрос, мисс Кайнер.
      - Темная магия используется, как правило, чистокровными волшебниками, представителями древних родов, использует более сложные заклинания и ритуалы и имеет более разрушительные последствия по сравнению…
      - С чем?
      - Просто я не могу назвать те же “Stupefac” или “Expelle arma” заклинаниями Светлой магии.
      - Что же вы тогда считаете Светлой магией? – поинтересовался зельевар, облокотившись на дерево и, как обычно, сложив руки на груди.
      Его порядком забавляла ситуация, в которой оказалась девушка, не читавшая о темной магии нигде, кроме “Культуры и традиций волшебного мира” (Снейп специально не давал ей читать литературу по данной тематике, дабы она не взорвала его дом раньше времени) и пытавшаяся построить предположение на основе довольно скудных и превратных представлений, приправленных церковными предрассудками.
      - Мне кажется… - задумчиво произнесла Лапина, облокотившись на соседнее дерево и глядя себе под ноги, - что светлая магия сродни созиданию, тогда получается, что темная магия имеет сходство с разрушением. Свет – Тьма – Равновесие… Как Эрос и Танатос в человеке…
      - И причем здесь Любовь и Смерть? – зельевар, естественно, понимал, какое отношения оба этих явления имеют к магии, но одновременно хотел узнать, насколько близко к правде подберется Лапина.
      - Эрос и Танатос – это термины, которые используют психологи в значении двух взаимоисключающих и взаимодополняющих инстинктов человека. Эрос – инстинкт Любви и Созидания – сподвигает человека совершать благородные поступки, защищать то, что ему дорого, выражать свои чувства в творчестве, переживать счастье. Танатос – инстинкт Смерти и Разрушения – вызывает практически весь спектр отрицательных эмоций: гнев, агрессию, уныние, печаль, жажду мести, и побуждает человека совершать поступки под их воздействием. Если проводить эту аналогию дальше, то получается, что Светлая, созидающая магия требует от творящего положительных эмоций, в то время, как Темная, разрушающая – отрицательных эмоций.
      - Почти правильно, - кивнул Снейп. – Светлая магия действительно имеет созидающую основу и потому требует переживания и сублимации таких чувств как радость и любовь. Ее можно использовать для защиты, но нельзя использовать для нападения. Практически все сильные атакующие заклинания относятся к темным, поскольку сражаясь с врагом вы будете испытывать к нему, скорее всего, ненависть, но никак не любовь или желание наладить дружеское общение. Темная магия черпает силы из гнева или печали, но не ограничивается ими. Темная магия, или Темные искусства, очень многогранна, она может не только разрушать, но и созидать – обычно последняя возможность используется в ритуалах. Темные заклинания имеют в большинстве своем большую силу, чем соответствующие светлые контрзаклинания. Есть три так называемых непростительных заклятия, применение двух из которых вам довелось видеть на практике. От всех остальных темномагических заклинаний они отличаются лишь тем, что не существует защитных заклинаний, способных им противостоять.
      - Простите, сэр, но если вы говорите об атаке Пожирателей на “Fine Chemicals”, то они применяли различные темномагические заклинания, которым никто не мог противостоять, поскольку все попадавшиеся им под руку, кроме меня, были магглами. Да и я сама с моим тогдашним уровнем знаний вряд ли могла бы оказаться серьезным противником.
      - То есть, вы хотите сказать, что не знаете, какие из них были непростительные? – зельевар недоуменно поднял левую бровь.
      - Точно не “Seco”, так как его слабый вариант смогла создать даже я. Скорее всего “Avada Kedavra” – заклинание смерти, иначе волшебники не погибали бы в сражениях в таких больших количествах. И я сомневаюсь: “Cruciatus” или “Sectumsempra”, т.к. оба наносят противнику очень сильные повреждения, после которых дальше защищаться практически не возможно.
      - Итак, к непростительным заклинаниям относятся… - продолжил свою лекцию профессор, в то время как девушка достала из кармана мантии тетрадь и железное перо, приготовившись конспектировать, - смертельное заклятие “Avada Kedavra”, пыточное “Cruciatus” и заклятие подвластия “Imperium”. Последнее полностью парализует волю объекта, напрямую подчиняя ее творящему, и имеет длительный срок воздействия. Многие темные заклинания имеют свои маленькие арканы, будь то наличие побочного проклятия, подобно яду отравляющего организм, или причинение незаживающих ран, которые будут кровоточить, если не применить специальное зелье или контрзаклинание. Да, если против большинства темных заклинаний можно выставить достаточно мощный щит, то чтобы исправить их последствия, вам придется использовать заклинание, тоже темное, но которое нейтрализует только наложенное, и ничего больше. Темные искусства… они изменчивы и многогранны, они не познаны до конца и таят в себе множество тайн…
      Все это время Анна молча наблюдала за профессором. Вначале лицо его было каменным и не выражало ровным счетом ничего, а тон был сух и официален, как у большинства преподавателей. Но когда он начал говорить о свойствах темных заклинаний… тут его лицо моментально преобразилось, приняв какое-то маниакальное выражение, глаза загорелись огнем – Лапина сама не раз переживала такие моменты, увлеченно рассказывая о чем-либо, о том, что ей нравится, что она хорошо знает, и потому быстро сделала вывод, что Снейп – непризнанный Магистр Темных искусств – уж слишком страстно он о них рассказывает. С другой стороны, если учесть, что он слизеринец и вхож в ближайшее окружение маньяка Лорда, то он просто обязан знать Темную магию, причем на очень высоком уровне.
      - Итак, мисс Кайнер, - тон зельевара вновь стал сухим и официальным, - помимо тех заклинаний, что вам уже известны, вам необходимо знать “Tormenta” (3) – аналог Круциатуса, против которого можно выставить щит; “Putulentia viscerum” (4) – вызывает разложение внутренних органов; “Caedo interius” (5) – поражает внутренние органы путем рассечения, не нанося видимых внешних повреждений; и так называемый ослабленный вариант смертельного проклятия, опять же потому, что от него можно защититься - “Avada Kedavra Explosio” (6) – вызывает направленный сгусток взрывной энергии. Данные заклинания часто используются в магических дуэлях. И запомните, мисс Кайнер, если вам придется сражаться против достаточно серьезного противника, он не будет с вами церемониться, но будет бить на поражение, не стесняясь в выборе средств.
      Лапину раздирало желание спросить про защитные заклинания, но она предпочла пока промолчать и подождать, пока Снейп расскажет сам – в тот день был на редкость словоохотлив, что не исключало, однако, что щиты он заставит изучать ее самостоятельно.
      - Чтобы защититься, вам нужно знать следующие заклинания: “Thorax” (7) – образует вокруг тела оболочку, поглощающую все заклятия, кроме непростительных; “Sphaera Thoracis” (8) – действие аналогичное, дает сферу произвольного радиуса, часто используется для защиты нескольких людей; “Aegis Palladis” (9) – образует зеркальный щит, отражающий все заклинания, кроме непростительных. Это заклинания высшего уровня, требующие больших затрат магической энергии, а также точного воспроизведения арифмантической формулы. Далее: “Scutum” (10) – щит нижнего уровня, используется для отражения более слабых заклинаний, таких как “Caedo interius” и “Seco”; “Protego firmiter” (11) – поглощающий щит. Для создания двустороннего щита необходимо прибавить к словесной формуле слово “duplex” (12) в нужной грамматической форме и внести соответствующие изменения в геометрическую формулу. – Снейп понизил голос, давая понять, что лекция окончена.
      - Простите, сэр, а мы будем их практиковать? – нейтральным голосом спросила девушка, будто речь шла не о высшей магии, а о походе в музей.
      Лицо Снейпа исказила довольная ухмылка.
      - Надеюсь, вы знали, о чем просили, - сказал он, отойдя от дерева, - ибо я вас буду учить тому, что сам считаю нужным, и меня совершенно не интересует, насколько это совпадает с вашими моральным убеждениями.
      Как это и следовало из его слов, зельевар продемонстрировал своей ученице как защитные, так и нападающие заклинания, потом заставил повторять все за ним. Итого на отработку новых заклинаний ушло около двух часов, после чего перешли к дуэли.
      - В бою, мисс Кайнер, - снова начал учительствовать Снейп, - правила приличия соблюдать, естественно, никто не будет, однако их требуют учебные и магические дуэли, где противники сражаются один на один. Теперь повторите, пожалуйста, чем магическая дуэль отличается от учебной, кроме цели.
      - Магическая дуэль предполагает предварительное заключение магического контракта, в котором оговариваются причины поединка и действия участников в зависимости от его исхода. Несоблюдение данного контракта, или клятвы, несет проклятия обоим участникам.
      - Верно, мисс Кайнер. И хотя вы мне немало задолжали за прошедший месяц, и уйти от уплаты долга могли бы, вызвав меня на дуэль и, естественно, выиграв ее, я дам вам лишь учебный поединок. Итак, каковы основные правила дуэли?
      - Противники отходят на расстояние сорока шагов друг от друга, - Лапина, уже не один раз сражавшаяся на учебной дуэли, наизусть цитировала заученный текст, - отдают приветствия, после чего начинают бой. Дуэль ведется до разоружения или потери сознания одного из противников. Участник, желающий объявить ничью, должен исполнить приветственный жест. Ничья засчитывается лишь с согласия второго участника.
      - Это не все правила.
      - То, что вы хотите от меня услышать, связано с темой сегодняшней лекции?
      Угрюмое молчание…
      - Хорошо, тогда еще одно правило: не использовать непростительные, - Анна с вызовом в глазах посмотрела на зельевара.
      - Вопрос был слишком легкий, - отмахнулся он. – Теперь перечислите основные приемы, о которых необходимо помнить на дуэлях.
      - Использовать наименее затратные заклинания; от ненаправленных заклинаний по возможности уворачиваться; при составлении цепочки заклинаний использовать такие, чтобы конец геометрический формулы предыдущего являлся началом формулы следующего.
      Снейп лишь кивнул в ответ и пошел отмерять свои двадцать шагов. Лапина последовала его примеру. Отдали друг другу приветствия - легкий поклон со стороны мужчины, изящный книксен со стороны девушки – и начали дуэль.
     
      ________________________________
      1) Керидвен — древняя кельтская богиня плодородия и природного равновесия.
      2) (лат.) Расщепляю навечно, да исчезнет в пустоте.
      3) (лат.) Пытка, мучение
      4) (лат.) Гниение плоти (более точный контекст — внутренних органов)
      5) (лат.) Рассекаю изнутри (по действию — то заклинание, которым Долохов поразил Гермиону в Отделе Тайн, в конце пятой книги).
      6) Модифицированный вариант смертельного проклятия. Можно блокировать высшими щитами. По своему действию напоминает светящийся зеленый шар, взрывающийся при достижении цели. Похожим заклинанием Питтергрю мог уничтожить 12 магглов вскоре после гибели Потеров от руки ЛВ.
      7) (лат.) Латы, панцирь
      8) (лат.) Панцирная сфера
      9) (лат.) Щит Паллады
      10) (лат.) Щит
      11) (лат.) Защищаюсь усиленно
      12) (лат.) двойной
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:11 | Сообщение # 12
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Наверное, никогда еще за все время пребывания в Антворде Анна не слышала в свой адрес такого огромного количества едких комментариев, ясно дающих понять, что она бездарь и лентяйка, не может построить выгодную стратегию нападения и защиты и забывает об элементарных вещах, и что в настоящем бою ее давно бы уже убили. В чем-то девушка была безусловно согласна со своим учителем — оперативностью ее мозги никогда не отличались. Для того, чтобы придумать что-нибудь стоящее, ей требовалась времени гораздо больше, чем летит луч Авады. К тому же, большую часть заклинаний высшей магии приходилось медленно произносить, чтобы правильно вывести палочкой нужную фигуру. От осознания собственной никчемности и череды проигрышей хотелось выть и лезть на стену, которой не было. А то, что один из них был опытным боевым магом с двадцатью годами практики за спиной, а кому-то в первый раз приходится участвовать в более-менее серьезной дуэли, почему-то никто учел.
      Поединок за поединком Лапина стала замечать, что каждое из атакующих заклятий имеют свою скорость полета луча, на чем можно прекрасно играть во время боя — как человек, несколько лет занимавшийся катализом, она не могла не понимать этого.
      — *Stupefac!* — мастер невербальных заклинаний выпустил из палочки красный луч.
      — Tormenta! Protego! — оба в последний момент успевают поставить щиты.
      — Thorax! Impedimenta! Expelle arma! Petrificus Totalus! — Анна не успела выставить второй щит и потому попала под действие всех остальных заклинаний алхимика, после чего еще минут пять выслушивала язвительные комментарии последнего, вытянувшись на траве по стойке “смирно”, будучи не в состоянии пошевелиться, пока тот с торжествующим выражением лица не снял заклинание.
      … Или вплетать в цепочки невербальные элементальные заклинания, вызывающие небольшие локальные изменения в пространстве, например, сжатие и разрежение — тоже неплохая идея, однако элементальная магия требует сосредоточенности и спокойствия, а попробуй оставаться спокойной, когда тебя осыпают далеко не самыми безобидными заклинаниями и постоянно говорят, что ты ничего не можешь нормально сделать.
      — *Seco!* — фиолетовый луч полетел в сторону Лапиной.
      — *Aer Contractum!* (13) Stupefac per fluidum! (14)
      Луч из палочки Снейпа сильно затормозил, в то время как в него самого попала светящаяся лиловым молния. Было довольно странное ощущение — будто его не просто сильно ударили, как при действии простого “Stupefac”, но атаковали струей холодной воды.
      Анна усмехнулась в кулак, глаза радостно блеснули — наконец-то, наконец-то у нее получилось победить Снейпа — поистине великое достижение за этот день. И не заметила, как до нее долетело замедленное, но незаблокированное “Seco”. Тихо зашипела от боли, схватившись за порезанное плечо. И совсем не обратила внимание, что второй дуэлянт уже поднялся и направил на нее свою палочку.
      — *Petrificus Totalus!* — и снова будь добра выслушивать комментарии о том, что сейчас не время для баловства и что лучше бы она выставила нормальный щит, чем тратила время на придумывание на ходу новых заклинаний, и что вообще в бою как можно чаще нужно пользоваться невербальными заклинаниями.
      После чего алхимик и, по совместительству, темный маг все-таки смилостивился над своей ученицей и, присев на землю рядом с ней, залечил порезанное плечо, а также вполне искренне поинтересовался действием примененных Лапиной заклинаний.
      Как выяснилось, первое заклинание сильно замедляло и ослабляло выпущенное противником проклятие за счет сгущения толщи воздуха, второе было модифицировано для прохождения через сжатые среды на высокой скорости.
      Остаток дня прошел в тренировках и дуэлях. Снейп не пожалел, что не запланировал на сегодня варку зелий — прежде всего потому, что ему не надо было беспокоиться о времени. Заодно был повод избежать встречи с Дамблдором или Малфоем, если бы кому из них вздумалось прийти без предупреждения или передать срочное послание. И наконец-то появилась возможность указать Лапиной на ее место, ведь умные студенты — это так непривычно, даже ненормально, а тут она совершает ошибку за ошибкой, давая зельевару полное право придираться — жизнь возвращалась на круги своя. То, что каждая новая дуэль дается девушке все легче и легче, а заклинания становятся более выверенными и точными, он предусмотрительно предпочел не замечать. Т.е. он, конечно, видел это, но считал, что до настоящего дуэлянта Лапиной-Кайнер еще далеко, и ее успехи, пусть довольно стремительные, не заслуживают похвалы, ведь она не выиграла еще ни одной дуэли.
      Солнце уже садилось, и надо было возвращаться в дом. Снейп как раз собирался объявить это, как к нему подошла Анна и попросила показать контрзаклятия к “Sectumsempra” и “Putulentia viscerum”, т.к. они наносят очень сильные повреждения с длительным последействием, которые вряд ли можно устранить обычными “Episkei” или “Vulnera sanentur” (15), а до подхода специалистов человек может просто истечь кровью или истлеть изнутри. А также поинтересовалась, каким еще способом, кроме “Avada Kedavra Explosio”, можно уничтожать сразу множество целей. Северус привычно отмахнулся от девушки, сказав, что он итак рассказал ей слишком много, и что она пока не совершила никаких выдающихся достижений в области высшей магии, чему доказательство — этот день. Тогда Анна предложила устроить последнюю дуэль со следующим условием: если побеждает она, то он рассказывает обо всем, о чем она попросит; если же он, то может назначить любое взыскание, какое захочет. Она понимала, что поступала опрометчиво, фактически развязывая противнику руки, но абсолютно не знала, чего могла бы предложить Снейпу такого, что было бы ему выгодно. Да и он в своем выборе ограничен. Зельевар тоже понимал это, как и то, что не знает, какое наиболее унизительное взыскание придумать для Лапиной, чтобы она либо отказалась от дуэли сейчас, либо не смела приставать к нему больше с дурацкими вопросами — в исходе поединка он не сомневался. В итоге, решив, что придумает взыскание для слишком наглой ученицы позже, согласился на дуэль.
      … Прошло около получаса. Положение Лапиной с каждым разом становилось все хуже, хотя она достойно держалась и делала намного меньше ошибок, чем прежде. Снейп уже приготовил эффектную речь на тему ее глупости и красивое заклинание под занавес, как опустил палочку, увидев, что вытворяет его оппонентка. Опять элементальная магия, — решил он, наблюдая, как девушка выписывает какие-то странные круговые пассы волшебной палочкой, и вокруг них обоих появляется темная дымка. Подул противный ветер, и резко потемнело. А под ногами, подобно пушистому рождественскому снегу, клубился темный туман. Но при этом, как ни странно, его не терзали внутренние демоны, не стояли перед глазами самые ужасные воспоминания, не было состояния тоски и безнадежности — значит, не дементоры…
      — *Tenebrae, quae in hic presentium animis sunt, in nebula obscura adveni!* (16) — произнесла заклинание Лапина.
      Нет, она вовсе не была настолько гениальной, чтобы, владея палочкой всего две недели, составить несколько заклинаний при своих никудышных знаниях нумерологии. Просто она вполне удачно модифицировала уже существовавшие чары, да и Снейп не на все полки с темномагической литературой наложил охранные заклинания, так что в его отсутствие вполне можно было заняться изучением дополнительного материала.
      Заклинание получилось намного мощнее, чем предполагала Лапина. А, может быть, в ком-то из них слишком много тьмы? В любом случае туман получился настолько густой, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.
      — Lumen! — света волшебной палочки едва хватило, чтобы рассеять мрак в радиусе двух метров и разглядеть желтый луч, летящий в сторону девушки.
      Северус Снейп придумал достойный Пожирателя и двойного шпиона способ добраться до девушки: послать предположительно в то место, где она стояла, “Tormenta” и прийти на звук ее криков. А под пыткой она будет куда более сговорчивой.
      Вдалеке блеснула золотистая сфера — “Tormenta” поглотилось. Снейп усмехнулся про себя: девчонка, мало того, что усложнила “погодные” условия, так еще не забыла, что бой не окончен, и успела отбиться. Снова показался свет, столь мощный, что пробивал туман мрака на расстоянии тех сорока шагов, на которые разошлись дуэлянты. Зельевар решил, что Лапина либо модифицировала небезызвестный “Lumen”, либо у нее выходит слишком сильный “Lumen Maximum”, что вполне согласуется с ее магическим потенциалом. К его удивлению, к белому свету заклинания добавились языки пламени и ярким потоком устремились на него.
      — Thorax! Sphaera Thoracis! — выкрикнул он, выставив перед собой щиты, которые световой поток благополучно пробил, изрядно ослабев при этом.
      Снейп отделался лишь несколькими пропалинами на мантии и несерьезными ожогами. Она решила отомстить. Отомстить за все свои поражения, — подумал он, прежде, чем потерять сознание.
      — Lumen maximum! — выкрикнула девушка. — Что ж, довольно мощно, — подумала она про себя, увидев вдалеке силуэт зельевара. — Продолжаем. *Lumen maximum ac igni potens!* (17) — и направила палочку в сторону оппонента.
      Она увидела, как Снейп выставил два щита, и ее заклинание пробило оба. Мамочки! Она не хотела! Не хотела его убивать! Она не знала, что заклинание выйдет настолько сильным. Вновь сотворив “Lumen Maximum”, девушка, подобрав полы мантии, со всех ног бросилась к повалившемуся на землю мужчине. Только бы он остался жив!
      Снейп действительно оказался жив, только поджарился немного. Так, успокоиться, прийти в себя, включить окклюментивный блок…
      — Episkei! Vulnera sanentur! Vulnera sanentur per fluidum vi aerisque aquae! (18) — произнесла Лапина, завершив заклинание алхимическим изображением двух названных стихий.
      Мужчину на несколько секунд окутало переливчатое, холодное голубое свечение, оставив после себя совершенно чистую кожу.
      — Reparo!
      Снейп очнулся от ощущения приятной бодрящей прохлады, будто он попал под небольшой водопад в горах. Боль и жжение куда-то исчезли. Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним Лапину, которая аккуратно проводила костяшками пальцев по его лицу, а на ее серьезном лице ясно читалось, что все в порядке. Некстати подумалось, что ее прикосновение доставляет ему удовольствие. Нет! К Мерлину все!
      — Немедленно уберите от меня руки! — рявкнул зельевар, резко поднявшись с земли и оттолкнув девушку. — И уберите, к Салазару, этот купол! Мне надоели ваши фокусы!
      — Извините, сэр, — немного виноватым голосом ответила Анна, стараясь не смотреть мужчине в лицо, — я просто хотела проверить, исчезли ли ваши ожоги после заклинания.
      — Вы что, испытали на мне очередное свое заклинание?! — да, для полного счастья осталось умереть в результате неудачного эксперимента колдуньи-самоучки.
      Кивок в ответ.
      — Вам мышей мало? — Снейп окинул Лапину своим фирменным взглядом, который, подобно “Lumen Maximum”, действовал даже сквозь туман мрака.
      — Спасибо, сэр, буду знать.
      — А теперь убирайте этот туман! Вы что, сотворили заклинание, которое не знаете, как отменить? — Снейп обратил внимание, как Анна в некотором отдалении от него выписывала непонятные фигуры палочкой. — Finita!
      Не подействовало.
      — Tenebrae obiunt et dies reverrit! (19) — выдала наконец-то Анна, пояснив, что не сразу вспомнила нужную геометрическую формулу.
      Оказалось, что солнце уже село, и постепенно начинало темнеть.
      — Ну что, сэр, теперь вы покажете мне контрзаклятья к “Sectumsempra” и “Putulentia viscerum”? Ведь я выиграла дуэль.
      — А вы не хотите в Азкабан, мисс Кайнер? — елейным голосом спросил Снейп. — А то, знаете ли, к непростительным относят все заклинания, против которых нельзя выставить щит. И к трем, вам уже известным, добавится четвертое.
      Анна нервно сглотнула. Последнее она не предусмотрела. Контрзаклятие — да существует, — но его применяют уже после. А щит высшего уровня ее световой поток действительно пробивает и поэтому попадает в категорию непростительных. Другое дело, что щит можно изобрести…
      — Сэр, вы применяли “Thorax” и “Sphaera Thoracis”, верно?
      Утвердительный кивок в ответ.
      — А что если между высшими щитовыми чарами существуют подуровни? Давайте сделаем так: вы меня атакуете, а я попробую защититься с помощью “Aegis Palladis”?
      — Нет, мисс Кайнер. Элементалист здесь вы, а не я, поэтому, несмотря на весь мой опыт боевого мага, ваше заклинание у меня, скорее всего, выйдет более слабым. Так же я хотел бы, чтобы вы в замедленном темпе воспроизвели нужную фигуру и произнесли формулу вербально.
      — Да, сэр, — ответила девушка и отошла на двадцать шагов назад.
      — Lumen Solare! (20) — сказал Снейп, и три светящихся шара, слегка покачивающихся в воздухе, поплыли над головами магов, изображая некое подобие дневного света.
      — Как вы просили, профессор, — сказала Анна, начав чертить палочкой фигуру. — Lumen maximum ac igni potens!
      — Aegis Palladis! — зельевар специально произнес заклинание вербально, чтобы оно сработало на полную мощь.
      Возникший в воздухе серебристый щит не отразил, но поглотил попавший в него световой поток, немилосердно задрожав при этом. Что ж, от Азкабана мисс Кайнер точно отвертелась.
      — Надо модифицировать заклинание, — задумчиво сказала Лапина, подперев подбородок и уставившись в землю, — в таком исполнении оно отбирает слишком много сил…
      С последним утверждением Северус был полностью согласен: рука болела так, будто он два часа кряду посылал и отражал цепочки далеко не самых безобидных заклинаний; от напряжения на лбу высыпал холодный пот, а общее ощущение было таким, будто по нему пробежалось стадо гиппогрифов.
      — … если атакующее заклинание — элементальное, то щит тоже должен содержать элементальную магию… — продолжала бубнить себе под нос Анна, меряя шагами поляну и покручивая волшебную палочку в руках.
      Зельвар наколдовал себе стакан с водой и сделал несколько глотков, наблюдая, как девушка периодически совершает пассы палочкой, из которой временами вылетало что-то блестящее, отдаленно напоминающее эгиду, пока не заметил высокий серебристый щит, по которому, словно потоки воды, переливались блики. Да, огонь и вода — две противоположные стихии. Естественно, как элементалист, она будет отталкиваться от этого. Что–то все элементальные заклинания, по крайней мере, в исполнении мисс Кайнер, выходят какими-то блестящими и переливчатыми… Символизируют переменчивость стихий?
      — Профессор, — голос девушки вывел Снейпа из раздумий, — кажется, я смогла правильно модифицировать заклинание. Его надо проверить. Только давайте в этот раз нападать будете вы, а я — защищаться, так как щит, как вы поняли, я тоже создала элементальный.
      — Хорошо, — бесстрастно ответил профессор, — пусть будет по-вашему, — и отошел на полагающееся количество шагов. — Начинаем на счет три. Один! Два! Три! Lumen maximum ac igni potens!
      — Aegis Palladis imbrem emanans! (21)
      Сгусток огня и света ударил в переливающийся серебром щит и… разлетелся на мелкие светящиеся капли, которые испарились через несколько секунд. Все-таки элементальная магия была поистине красивой.
      — Каковы теперь энергетические затраты? — поинтересовался зельевар.
      — Намного меньше, чем при использовании обычного “Aegis Palladis”, если сравнить вашу внешнюю реакцию с моей, — ответила Анна и полезла в карман мантии за водой.
      — Мерлина ради! — выругался Снейп, наколдовав для Лапиной чашку, — выучите когда-нибудь трансфигурацию и начните применять по назначению!
      — Спасибо сэр, — ответила Анна, лукаво улыбнувшись, — и все-таки за вами остается ваша часть уговора.
      — И когда это вы стали превращаться в слизеринку? — наигранно удивился Северус.
      — Не знаю, когда, но под вашим влиянием точно, — девушка продолжала все так же хитро улыбаться.
      — Тогда приготовьтесь слушать. Два раза повторять не буду, — сухо ответил Снейп, вновь чувствуя себя паршиво оттого, что приходится идти на поводу у девчонки, чтобы исполнить уговор, который, как известно, дороже денег, и что, вдобавок, он этой самой девчонке проиграл. — Контрзаклятие к “Putulentia viscerum” звучит как “Viscera sanentur et purificentur” (22), — и вывел палочкой замысловатую фигуру, напоминающую круг, вписанный в квадрат и описанный вокруг ромба. — Последствия “Sectumsempra” устраняются заклинанием, более сложным как в технике исполнения, так и в вербальной формуле. Запоминайте: “Vulnera vulnera versus/ Viscera viscera versus/ Sanguis reversus” (23) — и вывел нечто, напоминающее две ломаные буквы латинские буквы S, перечеркнутые посередине, при этом первое слово совпадало с началом геометрической формулы, а последнее — с концом.
      — Спасибо… профессор, — поблагодарила девушка, едва подавляя зевоту, и воспроизвела заклинание невербально.
      Она уже догадалась, что последнее заклинание, как и то, контзаклятием к которому оно являлось, принадлежало Северусу Снейпу — уж слишком характерными в геометрической формуле были две готические буквы S, словно подтверждавшие магическую подпись автора.
      — Мисс Кайнер, мы итак задержались здесь слишком долго по вашей прихоти, в связи с чем настоятельно рекомендую вам замолчать и следовать за мной, — каменное лицо Снейпа не выражало ничего, кроме раздражения на ученицу, отнявшую у него слишком много времени.
      Бросив в сторону девушки предупреждающий взгляд, он пошел по тропинке, ведущей к городку.
      Лапина послушно плелась вслед за профессором, едва не падая от усталости. Единственным ее желанием было как можно быстрее добраться до дома и завалиться спать, однако его осуществлению мешали ноги, которые все меньше и меньше желали слушаться, и веки, норовившие вот-вот закрыться. Даже белый свет “Lumen”, которым Снейп освещал дорогу перед собой, нагонял тоску и сонливость. На девушку уже не действовали ни косые взгляды зельевара, ни его грубые оклики с просьбой поторопиться, чтобы не остаться ночевать в лесу. Если утром она могла спокойно идти в ногу с профессором, походка которого была грациозной и стремительной одновременно, то теперь она на несколько шагов отставала от него, хотя мужчина, тоже уставший за день, шел не так быстро, как десятью часами ранее.
      Постепенно расстояние между ними увеличивалось, и Снейп все чаще был вынужден останавливаться и ждать девушку, из-за которой не мог теперь попасть домой раньше, чем хотелось бы. Анна видела, что он зол на нее, но ничего не могла с собой поделать. После нескольких часов напряженного мыслительного процесса голова отказывалась работать в полную силу, реакция притупилась, мир воспринимался, словно сквозь пелену.
      — Профессор… — выдала наконец-то Лапина после очередной заслуженной порции оскорблений. — Извините… но я больше не могу… Давайте лучше аппарируем…
      — Чтобы я потом еще целый час откачивал вас после аппарации? — бровь зельевара взметнулась вверх. — Я вообще-то тоже спать хочу, и меня совершенно не радует перспектива отложить долгожданный отдых на неопределенный срок.
      — Но… — девушка сделала еще несколько шагов вперед, не сильно разбирая направление, и упала бы, если бы профессор не схватил ее за руки. — Спасибо, сэр… Может, вы просто оставите меня здесь… и наколдуете охранные чары… а утром я сама найду дорогу до дома… — она не заметила, как уже почти висела на зельеваре.
      Нельзя сказать, что Снейпа не порадовала подобная идея, но было в ней что-то неправильное. Да, эта идея глупая, именно глупая. Ведь что еще, кроме глупости, может прийти в голову девице, засыпающей на ходу. Нет, он вовсе не отличался благородством Гриффиндора или добротой Хаффлпаффа, просто ему совершенно не хотелось идти на следующий день и разыскивать эту девчонку, за которую он волей случая должен нести теперь ответственность. Одновременно он заметил, что Лапина не вызывает навязчивого желания оттолкнуть ее. Что ж, это упрощает дело.
      — *Stupefac!* — простое невербальное заклятие, и девушка обмякла у него на руках.
      Подняв ее, Снейп продолжил путь. К его удивлению, ноша практически не повлияла на скорость передвижения, только вот держать палочку стало неудобно, поэтому пришлось полагаться на выработанное годами умение различать предметы в темноте.
      Придя домой, он отнес Анну в ее комнату и бережно положил на кровать, укрыв пледом. К своему удивлению, он обнаружил, что вовсе не испытывает особого облегчения оттого, что сложил наконец-то ношу со своих рук. Мало того, нести девушку на руках оказалось не только не противно, но и… даже приятно. Что это? Нереализованное когда-то желание любить и защищать? Помутнение рассудка в результате постоянного переутомления и недосыпания? Только бред — другого объяснения его ощущениям нет. Помедлив, Снейп в последний раз, когда его никто не видит, позволил себе на время стать таким, каким он мог бы быть, сложись его жизнь иначе. Поправил плед, убрал прядь, упавшую на лицо девушки, провел костяшками пальцев по ее щеке и, резко одернув руку, пошел к себе. Завтра все будет, как положено…
      Конец ретроспективы…
     
      Да, Северус Снейп гордился своей ученицей, ее успехами, но его немало беспокоил тот факт, что: 1) разговаривая с ней или наблюдая за ней, он позволял себе любоваться ею, хотя, за исключением, пожалуй, глаз, в ней ничего примечательного не было; 2) он слишком часто соглашался с ней, она не вписывалась в канон тупых студентов; 3) его совершенно не раздражало ее присутствие. И он прекрасно сознавал, что сам себя загнал в эту ловушку. Из всего того, чему он ее учил, она напросилась только на зелья — скорее в силу профессиональной деятельности. Он сам предложил ей поехать в Хогвартс, сам взялся обучать магии, сам навязал ей изучение основ этикета — и, пожалуйста, как и она предсказывала, обосновывая свое нежелание изучать последний предмет, он теперь все больше обращает на нее внимание, а теперь, как показала практика, считает ее и привлекательной. Мерлин, лучше она была бы тупой и неуклюжей, как раньше, и, желательно, страхолюдиной — и можно было бы спокойно жить дальше. Нет, наверное, вся причина в том, что здесь, в Паучьем тупике, ему больше не с кем было общаться (хотя склонности к общению зельевар никогда не замечал за собой), и он просто привык к ней. Интересно, смог бы он привыкнуть к присутствию рядом с собой Поттера, если бы пришлось жить с ним в одном доме? Нет, лучше об этом совсем не думать… Надо просто надеть привычную маску Ужаса подземелий и Сальноволосой Летучей мыши, которую он неизменно носит в Хогвартсе, и все станет на свои места. Он будет больше, чем достаточно, загружен работой, чтобы отвлекаться на посторонние мысли, а она затеряется в толпе студентов, где быстро найдет, с кем поговорить…
      Объявив Лапиной, что он сделал все от него зависящее, чтобы она смогла успешно учиться в Хогвартсе, и что ему нужно подготовиться к новому учебному году, а также что домашняя библиотека полностью в ее распоряжении, Снейп ясно дал понять, что его лучше не беспокоить, и удалился к себе в лабораторию. Для Анны такое изменение в его поведении стало неприятной неожиданностью: все-таки, пусть несколько настороженные, но товарищеские, доверительные отношения куда лучше враждебного нейтралитета, который существовал между ними всю первую неделю пребывания ее в прошлом, и вновь возник теперь. Лапина не была экспертом в человеческих отношениях и потому не стала строить беспочвенных предположений о причине такой резкой смены настроения у зельевара, и благоразумно предпочла не расспрашивать последнего. Одно она знала точно: это никак не связано с их последней дуэлью, вернее, с тем, что она его победила, испытав свое собственное заклинание.
      С зельеваром они, как и в первую неделю, виделись редко, даже обедали иногда в разное время. В лаборатории она проводила теперь очень мало времени — Снейп не желал лишний раз терпеть ее присутствие и приглашал только тогда, когда ему срочно нужен был ассистент (раньше, до того, как Лапина навязалась ему в таковые, он сильно недооценивал эту должность). Большую часть времени она проводила у себя в комнате — на улицу выходить было нельзя, да и желания не было — и отрабатывала невербальные чары и транфигурацию (профессор потребовал, чтобы она никак не смела напоминать о своем присутствии), а также изучала руны и нумерологию. И последняя вместе с трансфигурацией, естественно, давались ей труднее всего. Только когда Снейп уходил куда-нибудь по делам или на шабаш к Лорду, она могла позволить себе вздохнуть свободно и заниматься, чем душе угодно — насколько это было возможно в его доме.
      И сегодня снова был один из таких дней, вернее вечеров, когда хозяин отсутствовал. Лапина сидела у себя в комнате за маленьким шатким столиком и изучала собственные арифмантические схемы, пытаясь понять, как тот или иной элемент геометрической формулы влияет на свойства заклинания. Да, такая типичная задача для курсовой — изучить зависимость “состав — свойства”. Закончив разглядывать чертежи, она потянулась, едва не упав с не менее шаткого стула. И тут обратила внимание на сидящую в углу жирную крысу. Да, крысы в этом доме ее порядком достали, особенно когда решили оккупировать ее территорию, и за это они поплатятся, — решила девушка, запустив в грызуна оглушающее заклятие. Крыса пискнула и упала навзничь, задрав лапки кверху. “Слишком легко, — подумала девушка, — даже неинтересно”: грызуны падали и околевали от простейших ударных заклятий.
      Анна настолько увлеклась своей идеей очистить дом от мелких пакостников, что едва не проморгала уничтожение собственного конспекта: какая-то наглая и особо толстая крыса методично выгрызала листы из ее тетради, причем взгляд животного был, странно сказать, осмысленный, будто она читала записи.
      — А ну брысь отсюда! — закричала Лапина. — Stupefac!
      К удивлению девушки, данный представитель отряда грызунов оказался куда более проворным и сообразительным, чем его собратья, и ловко вывернулся из-под красного луча, зажав в зубах тетрадные листы — последнее поразило Лапину больше всего. Ну зачем крысе арифмантические схемы? Нет, она не допустит, чтобы плоды ее многодневного труда вот так глупо пропали. Анна до сих пор помнила, как готова была выцарапать глаза своему одногруппнику-лентяю, взявшему однажды ее конспекты перед семестровым зачетом и благополучно их потерявшему еще до зачета. Да, крыса однозначно попадает под раздачу…
     
      _____________________________
      13) (лат.) Сжатый воздух
      14) (лат.) Остолбеней через поток
      15) (лат.) Раны да исцелятся
      16) (лат.) Тьма, что в душах здесь присутствующих суть, приди в тумане темном
      17) (лат.) Свет наибольший и огнем мощный
      18) (лат.) Раны да исцелятся через поток силой воздуха и воды
      19) (лат.) Тьма ушла, и день возвратился
      20) (лат.) Солнечный свет
      21) (лат.) Щит Паллады, дождь источающий
      22) (лат.) Плоть да излечится и очистится
      23) (лат.) Рана к ране, плоть к плоти, кровь возвратилась.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:12 | Сообщение # 13
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Не особо церемонясь, Лапина принялась обстреливать животное слабыми ударными заклинаниями, но крыса все равно оказывалась быстрее и успевала убежать из-под обстрела. Грызун уже собирался уползти в свою щель под плинтусом в гостиной, но возникла небольшая проблема: тетрадные листы никак не хотели пролезать в узкую дырку в стене.
      — Incarcero! — крыса так и не успела осуществить свой план по сворачиванию бумаги в трубочку, оказавшись в коконе из магических веревок.
      — Слушай, крысеныш, а ты в курсе, что нехорошо воровать чужие вещи? — назидательным тоном проговорила Анна, наклонившись над маленьким пленником и подобрав с пола конспекты.
      Что-то в этой крысе ей определенно казалось ненормальным: во-первых, животное действовало явно целенаправленно, иначе не стало бы выгрызать страницы целиком, чтобы утащить их потом в свой тайник; во-вторых, осмысленный, а в данной случае донельзя перепуганный взгляд черных глаз-бусинок; и, в-третьих, серебряная лапка. Крыса-мутант, решила девушка, хмыкнув. А если это животное способно совершать осмысленные и целенаправленные действия, то есть смысл покопаться в его мозгах…
      — Legilimens!
      И перед девушкой тут же понеслись черно-белые картинки, изображавшие, наверное, будни любой среднестатистической крысы: перебежки по темным норам и канализационным трубам, поиск еды. А вот кое-что поинтересней: крыса сидит на кухне и внимательно наблюдает за тем, как они со Снейпом завтракают. А вот это же животное прячется где-то в лаборатории и трясется от страху, как бы его не выбрали для опытов. Из просмотренных воспоминаний Лапина поняла, что крыса не так давно обитает в доме — не больше месяца, а также то, что ее обиталищем являлись в основном кухня и гостиная, реже — лаборатория и спальня Снейпа, в которой животное тоже что-то искало.
      Анна усилила напор. Похоже, эта крыса и впрямь особенная, раз немного владеет окклюменцией: Она остановилась на одном из новых воспоминаний, которое, судя по очереди его появления, было относительно свежим.
      … Это было темное, выложенное камнем помещение с низким сводом и горящим по стенам факелами. Скорее всего, подземелье какого-нибудь замка или тюрьма. Перед дрожащей от страха крысой возвышалась огромная фигура в черном бархатном плаще, украшенном серебряной окантовкой. Голову скрывал плотно надвинутый на лоб капюшон, а вокруг шеи обмоталась огромная, неприятно скалившаяся змея, всем своим видом показывавшая, что не прочь пообедать прямо сейчас.
      — Вижу, ты последовал моим советам, Хвост… — раздался сверху холодный шипящий голос, которому вторила свернувшаяся кольцами змея, не выражающий повседневной озлобленности или раздражения, что было характерно для зельевара, когда тот пребывал в особо плохом настроении, но зловещий и пробирающий до костей.
      — Д-да, Хозяин, — пропищал крыс (это был именно он), замирая под взглядом светящихся из-под капюшона глаз-щелок на уродливом, мертвенно-бледном лице, у которого, похоже, отсутствовал нос.
      — То есть ты утверждаешь, что наш скользкий друг все-таки живет с той магглой? — последнее слово маг буквально выплюнул.
      — Д-да, Хозяин. Но она оказалась ведьмой. Она несколько раз колдовала, — крысу явно залезли в голову, так как Лапина увидела еще один поток воспоминаний.
      Она мысленно обрадовалась, что этот мерзкий грызун не увидел ничего по-настоящему серьезного: большую часть практических занятий Снейп устраивал где-нибудь за городом, а в доме она, как правило, учила теорию. И заодно сделала вывод, что этот тип со змеей — сильный легилимент. Наверное, как Снейп, или даже еще сильнее. Значит, второй господин нашего уважаемого зельевара, известный как Темный Лорд. Вот почему за неделю до похода в Косой переулок Снейп вернулся со своего шабаша едва живым, а тот блондин, Люциус, кажется, пошел обыскивать дом. Эта поганая крыса донесла на них! Последующие разы Северус приходил домой, будучи также измотанным и нервным, но относительно здоровым — видимо, выдерживал обычную проверку. Наверное, этот Люциус имеет большой авторитет среди Пожирателей, если Лорд поверил ему, а не Хвосту, раз решил, что Снейп живет один, а его (Люциуса) пригласил на дружеские посиделки.
      — В последнее время Северус что-то утаивает от меня… — задумчиво произнес Лорд, погладив свою змею, отчего та завернула еще одно кольцо вокруг его шеи. — Продолжай следить за ним, Хвост. Добудешь доказательства и будешь вознагражден — Темный Лорд знает, как измерить верность. А теперь… Crucio! — тело пронзила дикая боль, крыса начала пищать и биться в конвульсиях. — Это чтоб запомнил, Хвост. Ха-ха! — до чего же противный смех был у этого Лорда. — А теперь отправляйся и не смей больше разочаровывать меня, — послав еще одно пыточное на прощание, великий темный маг скрылся в коридоре, взметнув полами своего широкого плаща.
      Анна вынырнула из воспоминаний Хвоста. Она вовремя его перехватила, иначе… Она не стала представлять, что разгневанный Лорд сделал бы со Снейпом, но сегодня ночью стало бы на два трупа больше. Неожиданно в девушке поднялась волна мести: за попытку своровать конспект, на который она убила много времени и сил; за соглядатайство и доносительство, которое могло стоить зельевару жизни — последнее Лапина никак не могла допустить в своем сознании. Да, этот гаденыш заслужил наказание, и она сделает это. Глубоко вздохнув, девушка нацелила палочку на крысу и произнесла:
      — Avada Kedavra!
      Ярко-зеленый луч попал крысе прямо в голову. Животное пискнуло и испустило дух, подобно его собратьям. На долю секунды вспыхнуло зеленовато-голубое сияние, и на месте крысы оказался небольшого роста некрасивый мужчина с маленькими, теперь навечно застывшими водянистыми глазками, редкими волосами на висках и затылке, сутулыми плечами и серебряной рукой.
      Увидев сию картину, Анна обреченно осела на пол и беззвучно затряслась в истерике. Она в первый раз, осознанно убила человека. Она сама этого захотела. И что-то внутри ей подсказывало, что с этим нужно смириться: пути назад нет.
     
      ***
      Сегодня Люциус Малфой давал бал в одном из своих поместий. Казалось бы, чрезвычайно глупо предаваться светским забавам, когда магическое сообщество стоит на пороге войны, и твоя семья первой может попасть под удар с обеих сторон. Но у Главы рода Малфоев были свои планы на жизнь.
      После прошлогоднего фиаско в Отделе тайн немало времени и средств он потратил на то, чтобы не сесть в Азкабан и восстановить свою репутацию. Позже его примеру последовали и остальные Пожиратели, которым было что терять. Благотворительные балы, крупные пожертвования больнице св. Мунго и приюту для сирот при Министерстве Магии, спонсорская помощь самому Министерству — Темный Лорд смотрел сквозь пальцы на проводимую его слугами кампанию по обелению самих себя. Он знал, что таким образом эти презренные трусы обеспечивают себе тылы, пути к отступлению, потому что сомневаются в нем, великом Лорде Вольдеморте. И они уже получили свое заслуженное “Crucio”. Но, в то же время, видел в этом некое преимущество — а именно возможность постепенно и незаметно захватить власть так, что и понять никто не успеет, что и как произошло. И потому разрешал своим Пожирателям действовать на собственное усмотрение, незаметно стравливая их между собой и заставляя шпионить друг за другом.
      Снейп молча стоял за колонной, скрестив на груди руки и наблюдая за гостями. Он уже успел обменяться дежурными приветствиями со всеми гостями, сделать комплимент красоте и гостеприимству хозяйке дома, поинтересоваться успехами и сделать наставления младшему Малфою и, по совместительству, крестнику и осушить бокал отличного эльфийского вина за беседой с Малфоем страшим. Все приличия исполнены, теперь можно было заняться собственными делами.
      Свою позицию он считал крайне удачной: формально он находился на террасе, дышал “свежим воздухом”, как посоветовала ему Нарцисса. Он стоял в тени, поэтому его легко было не заметить в полумраке ночи. И рядом с колонной было высокое стрельчатое окно, сквозь которое можно было отлично обозревать панораму большой гостиной Малфой-Мэнора. Среди гостей были друзья Малфоев с семьями и родители некоторых его учеников — Забини, Нотты, Паркинсоны, Буллстоуды, Гринграсс, Крэббы и Гойлы — со Слизерина, Скримжеры и Смиты — с Хаффлпаффа, Турпин и Эджком — с Равенкло. Люциус гордо вещал министру об очередной благотворительной программе. Гордая миссис Малфой лишь слегка кивала в поддержку мужу. Говорили в основном ни о чем, как это и бывает на подобных мероприятиях — не обсуждать же свои темные пожирательские делишки при министре и его сторонниках.
      Молодежь сосредоточилась в другом конце зала и вела свои разговоры. Среди них присутствовали и члены немецкой делегации, которую Снейп и Лапина видели тремя неделями ранее в Косом переулке. Их куратор, Отто фон Генниген, сидел в кресле, не спеша, потягивал вино, изредка прислушиваясь к разговору Малфоя старшего и Скримжера, и параллельно беседовал с родителями Лизы Турпин и сестер Гринграсс. Одетый с иголочки Бранау о чем-то хвастался перед Драко, Теодором и Блейзом. Те отвечали заинтересованностью pro forma и завистью de facto. Еще трое держались своего рода национальным анклавом. Юноши, оба потомственных аристократа, держались уверенно и с достоинством, в то время как девушка, несмотря на, буквально, ангельский лик и красивый наряд, чувствовала себя будто не в своей тарелке и постоянно нервничала. Было видно, подобный выход в свет состоялся для нее впервые. Как и Бранау, они все собирались поступить на седьмой курс Хогвартса, чтобы официально подтвердить свое магическое образование.
      Вскоре заиграла музыка, и начались танцы. Первыми, как положено по этикету, начали Люциус и Нарцисса, за ними пошли Скримжеры, Эджкомы и Смиты, потом все остальные. Молодежь танцевала отдельно. Северус вернулся в зал и, удобно устроившись в кресле стиля барокко, сделал вид, что читает, продолжая наблюдать за происходящим. Зная, что ничего важного из разговоров взрослых он не услышит, и что Люциус сам ему выдаст стоящую информацию при беседе tête-á— tête у него в кабинете, Северус переключил свое внимание на подростков. Бранау вначале ни с кем не танцевал, Драко пошел на танец вместе с Пэнси Паркинсон, Карл Шенбрюнн, тот самый красавец-шатен, которого Лапина приняла вначале за Бранау, вел златокудрую Элизу Миллер. По тому, как парень вел себя, как предупредительно и нежно относился к девушке, было видно, что он воспитан в лучших традициях культа благородного рыцаря и прекрасной дамы. Еще один немец, рыжеволосый Лотар фон Визерхофф, уже пытался заигрывать с Лизой Турпин. Когда первый танец закончился, Малфой с Паркинсон подошли к Бранау для разговора, после чего заговорщически захихикали, словно затевали какую-то пакость. Пары поменялись: Драко стал с Элизой, Бранау с Паркинсон, а Шенбрюнн с Дафной Гринграсс. Все шло, как обычно, пока Миллер неожиданно не запнулась, словно под действием “Impedimenta”, и упала, наступив на край слишком длинной шелковой мантии. Малфой, видя, что взрослые не обращают на них внимание, даже не помог девушке подняться — за него это сделали Визерхофф и Шенбрюнн, — а только поморщил нос и демонстративно начал отряхиваться белым батистовым платком.
      — Я думал, что грязнокровки, если им выпала такая честь, как оказаться в высшем обществе, хотя бы прилично себя вести научатся, — пренебрежительно сказал он, вытирая руки; стоявшие рядом Кребб, Гойл, Паркинсон, Буллстоуд и Смит глупо заржали.
      Нет, Малфой определенно перегнул палку, решил Снейп и встал со своего места, чтобы предотвратить назревающий скандал. Однако, к тому моменту, как он подобрался к эпицентру событий, подростки сами почти решили проблему.
      — Заткнись, Малфой! — грубо сказал ему Визерхофф. — Посмотрим еще, кто о кого обмарается! — и сделал шаг вперед, чтобы нанести предупреждающий удар. — Типичный гриффиндорец.
      — Не торопись, Лотар, — Карл отодвинул Визерхоффа и, гордо, подняв голову, посмотрел в бледное лицо наследника рода Малфоев. — Малфой, ты знаешь древние обычаи гостеприимства и знаешь, что ждет нарушившего их, — холодный голос юноши звучал спокойно и уверенно, он определенно знал, о чем говорил: согласно вышеупомянутым обычаям, все гости, пребывавшие в доме, находились под защитой хозяина и формально считались его родственниками. — И потому я говорю тебе: проси прощение у Элизы…
      — А если не попрошу? — Драко хитро прищурился; он уже понял, чем ему может грозить неисполнение просьбы, как и то, что если он переступит через себя и исполнит ее, то предстанет в донельзя позорном и глупом положении перед однокурсниками.
      — Тогда твой отец как хозяин дома должен будет сделать это, — закончил Шенбрюнн.
      Лицо Малфоя из просто бледного превратилось в мертвенно-бледное. Он совершил глупость — он только сейчас это понял. Он только что подставил под серьезный удар всю семью — перед министром и иностранными гостями. Забылся, здесь не Хогвартс, где ему практически все сходило с рук, и где можно было спокойно унижать грязнокровку Грейнджер — все равно взыскание будут отрабатывать ее дружки, а не он. За них же, — взгляд переметнулся на приближавшегося к ним Геннигена, — есть кому постоять.
      — Мистер Малфой, — строго произнес зельевар, опередив немца, — с вами хочет поговорить ваш отец.
      Мерлин! Как же ему надоело покрывать Драко. Да, он декан Слизерина и обязан защищать своих змеек. Да, глупые гриффы сами виноваты, что сразу начинают вестись на его провокации и махать кулаками. Но некоторым выходкам, таким, как только что имела место быть, нет оправдания, и если бы не давняя дружба Люциуса Малфоя с профессором зельеварения, Драко вел бы себя тише воды, ниже травы, либо был бы наказан до конца учебы в Хогвартсе.
      — Мисс Миллер… — теперь ему придется взять на себя ответственность за поступок Драко (пусть тут не обошлось без участия Бранау), за то слово, что произнес он сам когда-то, за слово, что разрушило его жизнь…
      Девушка, до этого аккуратно удерживаемая за плечи Шенбрюнном, вытерла слезы и посмотрела на Снейпа перепуганными голубыми глазами, не зная, чего ей ждать еще. Приобнявший ее Карл, напротив, смотрел с вызовом, готовый снова защитить девушку, но пока молчал.
      — Мисс Миллер, я прошу у вас прощение за несоответствующее поведение своего студента и обещаю проследить, чтобы подобные случаи не повторялись впредь.
      — Спасибо, господин профессор.
      Элиза с благодарностью взглянула в черные глаза профессора и тут же поспешила отвести взгляд. Карл лишь молча кивнул в знак согласия и, сказав по-немецки, что им пора идти, под руку увел ее из зала.
      Мужчина проводил пару взглядом. Если не считать того, что он заступился за магглорожденную, перед ним сейчас был настоящий слизеринец, истинный аристократ. Если же считать, что может говорить о стремлении к справедливости, то он может попасть в Гриффиндор, куда уже почти записался его рыжий друг. Мерлин! Почему все рыжие учатся исключительно в Гриффиндоре? Одна уже давно мертва, забрав его сердце с собой в могилу, а все остальные регулярно изводят его своими выходками, желая насолить мерзкому преподавателю зельеварения. Девочка, напротив, слишком добрая, пугливая и впечатлительная — прямая дорога в Хаффлпафф.
      После того, как большая часть гостей отправилась по домам, а оставшиеся удобно разместились в любезно предоставленных леди Малфой комнатах, Люциус позвал Снейпа к себе в кабинет для приватной беседы.
      Кабинет, обставленный в стиле Позднего Возрождения, выглядел как всегда: высокие панели из дуба, несколько портретов в позолоченных рамах, высокие книжные шкафы, украшенные округлыми резными фронтонами сверху, тяжелые темно-синие портьеры на окнах с квадратным плетением, поставленные в центре комнаты углом два стола, широкие мягкие кресла также с темно-синей обивкой и резными деревянными подлокотниками, тяжелые золотые канделябры, освещавшие помещение. Мужчины уселись в кресла. Люциус позвал домового эльфа, и тот подал им наполненные дорогим вином бокалы. Разговор начался с обычного светского пустословия, постепенно перекинувшись на прошедший вечер.
      — … Разочаровался я, друг мой, в немцах, — задумчиво сказал Люциус, налив себе еще вина. — Сплошной Гриффиндор и Хаффпафф. Только один Бранау вызывает уважение.
      — Только потому, что племянник Мальсибера и успел выслужиться перед Лордом, — подумал про себя Северус, а вслух добавил: — Доживем до распределения и посмотрим, Люциус. — Про Шенбрюнна он говорить не стал.
      — Северус, ты поспешно привел Драко ко мне. Что у них случилось? Если мне не изменяет память, буквально сразу же ушли немцы, дав понять, что не особо желают иметь с нами дело.
      — Насколько я понял, — спокойно говорил Снейп — сказывался многолетний опыт шпиона, — кто-то обидел Миллер, и виноватым сочли Драко. Я подошел, когда уже все закончилось, и отослал его к тебе, чтобы он не наговорил глупостей.
      — Ты мудро поступил, Северус… — Малфой, не спеша наслаждался уже третьим бокалом вина, в то время как Снейп не успел осушить и первый. — Геннинген не такой уж хороший союзник, так что мы немного потеряли, позволив им легко уйти, а Бранау уже в наших рядах…
      Далее беседа перешла в обсуждение службы у Темного Лорда.
      — За тобой следят, Северус, — лицо Малфоя старшего неожиданно стало серьезным, а сам он выпрямился в кресле, — говорю тебе как друг.
      — Спасибо, Люциус, — бесстрастно ответил Снейп.
      — Я серьезно, Северус. Если сегодня к утру тебя вызовет Лорд, то знай: ты больше не жилец.
      Лицо зельевара по-прежнему оставалось каменным. Сколько раз он был на пороге смерти и ускользал от нее? Но именно сейчас он боялся смерти, именно сейчас ему почему-то стало страшно за свою пустую никчемную жизнь. Неважно, у него есть дела более важные, чем собственные страхи.
      Сухо попрощавшись с Малфоем, Снейп аппарировал в Антворд. Пока он дойдет до дома у него есть время подумать… Первым делом они перемещаются в Принс-Мэнор. Там он объясняет Лапиной, что от нее требуется, пишет завещание, переводит на нее систему охранных и сигнальных чар. Фактически это означает, что поместье должно будет признать ее как члена семьи. Ладно, с этим потом разберемся. Ведь утром ему будет абсолютно все равно.
      Вот он оказался на пороге дома и открыл дверь. Времени нельзя терять ни минуты. Тишина и мрак, царившие в гостиной, неприятно поразили его. Неужели эта девчонка отправилась шататься по улицам? Ей одного раза мало было? Нет, она достаточно умна, чтобы сидеть дома и не высовываться. Неужели его “коллеги” успели побывать у него дома? Сердце пропустило удар. Страх за собственную жизнь моментально испарился.
      Успокаивало то, что, кроме него, никого из Пожирателей в доме, во всяком случае на первом этаже, не было — иначе его атаковали бы заклинаниями. Произнеся “Lumen”, он осторожно принялся обследовать комнату. Нашел пару крысиных трупов. Перевел свет дальше. Около шкафа сидела Анна и, казалось, совершенно ни на что не реагировала. Взгляд остекленевших глаз устремлен куда-то в пустоту, на щеках еще не успели высохнуть слезы, подергиваются плечи, палочка лежит рядом на полу. Ее пытали, но она отбилась?.. Свет выхватил из темноты чей-то ботинок. Даже если она кого-то убила — правильно сделала, нельзя оставлять в живых врагов, пришедших по твою душу.
      Северус покачнулся, когда понял, чей труп он рассматривает. Питер Питтергрю, предатель Хвост! Вот кто за ним шпионил весь этот месяц, если не больше. Вот из-за кого ему доставались усиленные Круциатусы и глубокая легилименция. Из-за кого погибла Лили Эванс… — Снейп проглотил подступивший к горлу ком (ведь в смерти Лили он сам был частично виноват) и перевел взгляд на сидевшую в углу девушку, которая чуть не оказалась в могиле по милости этого крысеныша. Убила, не оставив следов. В анимагической форме. Непонятно только, для чего нужно было использовать непростительное, если достаточно было выстрелить оглушающим? Ладно, выясним это позже, визит к Лорду все равно откладывается на неопределенный срок.
      Мужчина подошел к девушке и, взяв ее на руки — в таком состоянии она явно не способна была передвигаться, — усадил на диван. Влил ей в рот успокоительное и зелье для ясности ума. Откашлявшись, девушка несколько раз моргнула, постепенно возвращаясь в реальность. И, обхватив себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону, осознавая, что сотворила каких-то пару часов назад. Снейп вернул ей волшебную палочку.
      — Я… я убила человека… — тихо проговорила девушка, продолжая обхватывать себя руками, из глаз вновь покатились предательские слезы.
      — Да, это плохо, что ты убила, — как можно спокойней попытался объяснить мужчина, — но ты правильно поступила. Если бы ты этого не сделала, то сегодня утром тебя бы убили, — он не заметил, как резко перешел на “ты”.
      — И вас, — добавила Лапина, достав из кармана смятые арифмантические схемы. — Он хотел их украсть, чтобы показать Лорду. Он обещал ему награду за вас. Я разозлилась, когда увидела все это в его мыслях, и убила… убила… — и вновь начала раскачиваться, а из глаз хлынули слезы.
      — Ш-ш-ш, не надо, — мягко сказал Северус, прижав Анну к груди, гладя ее рассыпающиеся русые волосы — кто бы мог подумать, что злобный декан Слизерина, как какой-то хаффлпафец, самолично успокаивает чересчур впечатлительную девицу, — ты правильно сделала. Ты спасла себя и меня. — Девушка отстранилась от него и посмотрела в глаза. — Даже, если бы ты просто оглушила или связала его, то я убил бы собственноручно. И тоже Авадой. — Проведя рукой в последний раз по ее волосам, он разомкнул объятия и встал с дивана, вновь надев маску Ужаса подземелий. — Надеюсь, теперь, когда вы успокоились, мисс Кайнер, мы способны трезво рассуждать?
      — Д-да, надеюсь… — ответила девушка, уставившись в пол.
      — Тогда поднимайтесь и собирайте вещи. Мы отправляемся в более безопасное место.
      — А тело? — так же задумчиво спросила девушка. — Я не хочу уничтожать его здесь.
      В ответ зельевар трансфигурировал тело Хвоста в камень и отправился в лабораторию. Время пошло. Ближе к рассвету пара вышла из дома, неся уменьшенные чемоданы. Вначале они, петляя по узким улочкам города-призрака, пришли на свалку, где оставили камень, уничтожив его модифицированным дезинтеграционным заклинанием, потом, так же петляя, вышли на один из пустырей на окраине города. У них не было с собой метел или портключа — за сборами не успели сделать. Они не ждали первого утреннего автобуса — по старой, раздолбанной дороге, ведущей в Антворд, транспорт не ходил уже лет десять. Снейп предупредил, что они будут аппарировать. Анна молча кивнула в ответ и послушно подала руку — с навыками парной трансгрессии она была уже знакома — и в следующее мгновение они оказались перед воротами Принс-Мэнора.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:13 | Сообщение # 14
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 7. Хогвартс-Экспресс (как ни банально)
      Поместье производило гнетущее впечатление. С одной стороны, типичный мрачный готический особняк — это даже немного привлекало Лапину, ибо ей нравилась подобная архитектура (вспомнился старый сталинский дом с элементами неоготики напротив театра Джигарханяна в Москве); с другой стороны, уж очень холодными и неприветливым казалось их новое со Снейпом жилище. Дом словно намекал, что не рад новым жильцам и, особенно, девушке. И, хотя Северус уверил ее, что в доме нет ни приведений, ни чудищ, Анна боялась лишний раз выходить из отведенной ей комнаты без зельевара. Ей всюду мерещились какие-то странные звуки и шорохи, а на верхних этажах кто-то или что-то протяжно завывало, хотя это мог быть и ветер, гулявший по необъятным коридорам особняка. Но противнее всего было находиться в так называемой Галерее Предков, путь через которую лежал на первый этаж и в подземелья. Анна теперь гораздо лучше понимала, в кого пошел Северус Снейп: большинство изображенных на портретах магов имело такие же черные глаза и черные волосы, такие же каменные выражения лиц, только более надменные и чопорные, и явно предпочитали черные наряды, пусть это бала дань моде и приличиям тех далеких времен (1). И, хотя портреты почти все время неподвижно сидели в своих потускневших от времени рамах, Лапиной всегда казалось, что они каждый раз, когда она проходила по коридору, провожали ее брезгливым взглядом и имели такое кислое выражение лица, будто каждый проглотил по целому лимону сразу. Конечно, грязнокровка пожаловала в дом древней семьи Принсов.
      Для житья они со Снейпом устроили всего несколько комнат — гостиную, столовую, кухню и спальни. На наведение порядка в оставшейся и довольно большой части дома ни у кого из них не было ни времени, ни желания, тем более что, как выразился зельевар, он и сам не знает всех тайн своего родового поместья. Анне было запрещено заходить в библиотеку, ибо неизвестно, какие на нее, а также на содержащиеся в ней книги, могут быть наложены охранные заклинания, подниматься на чердак и спускаться в подземелья. Исключение составляла только лаборатория. Впрочем, девушка не жаловалась. Она не была любительницей погулять, не стремилась к приключениям, не была библиофилкой и читала книги в весьма ограниченном количестве — только то, что ей непосредственно было нужно по работе/учебе или вдруг случайно показалось интересным. И книги, которые они взяли из дома в Антворде, вполне удовлетворяли ее потребности.
      Плохо было только то, что не включался ноутбук, хотя его запаса электроэнергии хватило бы еще на час работы. А ведь его было так удобно использовать для построения и последующей подгонки графических формул заклинаний в Excel и Sigma Plot: Анна хоть была девушкой умной, во всяком случае так считал ее шеф, немногочисленные друзья, Лютер, и иногда намекал Снейп, но не настолько, чтобы с нуля изобрести свои заклинания, особенно при ее познаниях в нумерологии. Некоторые заклинания она просто модифицировала, правильно изменив с n-го раза арифмантическую формулу методом подгонометрии, как говорили у них на факультете, где-то интуитивно догадывалась, какое именно движение палочкой нужно совершить. А по элементальной магии, к которой, по словам мастера волшебных палочек Олливандера, у нее были способности, было приобретено в Лютном переулке и проштудировано огромное и довольно старое пособие. Впрочем, последнее было написано довольно сухим и витиеватым языком, моментально навевавшим сонливость, поэтому Лапина ограничилась лишь просмотром картинок и изучением схем, сделав выводы, что: 1) элементальная магия — вещь довольно древняя и до сих пор мало изученная; 2) являясь сама по себе нейтральной и отображающей природные стихии, большинством волшебников она причислялась к темной и потому запрещенной магии — банально в силу невежества и страха перед неизвестным; 3) для воспроизведения большинства элементальных заклинаний требовалось начертить алхимический символ соответствующей стихии, иногда руну.
      Обычно заклинания составлялись путем предварительного высчитывания точной арифмантической формулы, каждый элемент которой соответствовал определенному числу по системе пифагорейцев (2), а влияние на свойства заклинания зависело от контекста остальных составляющих символов — получался настоящий герменевтический круг. Оперировать приходилось одновременно и декартовой, и сферической системой координат, большинство чисел при расчетах, как назло, оказывались комплексными (3), поэтому Лапиной, которая не была сильна ни в маггловской математике, ни в магической нумерологии, приходилось вначале составлять лишь приблизительную, грубую формулу заклинания, потом отрабатывать ее на практике, оттачивая нужные движения и подбирая слова, и, получив удовлетворительные результаты, вносить изменения в исходные схемы, после чего переносить на компьютер, чтобы обработать в соответствующей программе как сложную математическую функцию. Конечно, можно было бы попросить помощь у Снейпа, создателя нескольких собственных темных заклинаний, но он, подобно ее шефу в лаборатории, лишь отмахнется и отправит читать книжки только потому, что ему в свое время никто не помогал, и он сам искал правильное решение.
     
      ***
      Был один из последних августовских дней. Анна гуляла по саду, засунув под мышку учебник по нумерологии. Это было одним из немногих преимуществ Принс-Мэнора по сравнению с домом в Паучьем тупике — возможность выйти на улицу и походить вокруг особняка, посидеть на мраморной скамейке в увитой розами беседке, чтобы избежать гнетущую и слишком мрачную атмосферу дома.
      Вообще, представляла себе Лапина, этот дом мог быть очень даже красивым, если привести его в надлежащий вид. Особняк, насколько позволяли судить ее скромные познания в искусстве, был построен в эпоху позднего Средневековья, не раньше XIII-XIV веков. Об этом говорили высокие, украшенные витражами стрельчатые окна в его основной части, практически полное отсутствие отделки в большинстве помещений — каменный пол, каменные стены, восьмигранные, переходящие в свод колонны; из “украшений” только резные деревянные панели и гобелены, а также жесткая, деревянная, но по-своему изящная мебель и простые, лишенные барочной массивности и многочисленных завитушек канделябры. Верхние этажи и некоторые боковые помещения были построены позже, уже в конце XV — начале XVII веков, о чем можно было догадаться по беленым потолкам, заметному преобладанию дерева в отделке, прямоугольным окнам с квадратным переплетом и наличию мягкой мебели классических форм. Не будучи включенными изначально в архитектуру особняка, пристройки эпохи Возрождения отличались отсутствием какого-либо порядка в расположении комнат, меньшим размером последних, а также путаной системой коридоров.
      Снаружи дом был окружен огромным садом-лабиринтом, около выходов из которого располагались готические каменные, увитые розами беседки, в одной из которых, недалеко от парадного входа, предпочитала проводить время Лапина. В заросший за много лет лабиринт она благоразумно предпочла не соваться не столько из-за возможных находящихся там ловушек, но и потому что могла банально потеряться и не вернуться, ибо на всю территорию поместья было наложено антиаппарационное поле. Да и искать там было нечего, а искать она очень не любила — главным образом потому, что зачастую не могла найти то, что лежало у нее под носом.
      Анна уже подошла к крыльцу, как вдруг заметила боковым зрением что-то светящееся позади себя. Девушка резко развернулась на 180 градусов в надежде увидеть источник света, но тот был скрыт высокими зарослями бирючины. Лишь легкое серебряное сияние выдавало его примерное местонахождение. Поддавшись любопытству, Анна двинулась навстречу сиянию. Свернула с вымощенной камнем и выщербленной травой аллеи, вдоль которой стояли статуи древних волшебников, и направилась к лабиринту. Она долго шла вдоль живой изгороди прежде, чем понять, что ей необходимо зайти в лабиринт, чтобы увидеть таинственный источник света, который, к ее удивлению довольно быстро перемещался в пространстве, которое, однако, было ограниченным, что давало слабую надежду не заблудиться в лабиринте.
      Лапина ступила между двух бирючинных стен. Ее сердце пропустило удар: все-таки не каждый день она совершала такие рискованные поступки. Сделала еще несколько шагов вперед, продолжая оглядываться по сторонам. Все звуки снаружи стихли, был слышен лист шелест листьев и тихий шорох шагов. Под ногами кружил ветер, поднимая с земли опавшую листву.
      Анна понимала, что ей пора свернуть налево, но прохода, как назло, не было. Только прямо и направо. Можно было, конечно, прорубить зелень и срезать путь, но идея эта показалась девушке слишком грубой и варварской, так что пришлось идти обходными путями. Временами сияние пропадало, и Лапина начинала думать, что уже окончательно сбилась с пути, и поспешно разворачивалась назад. Потом свет вспыхивал вновь в том же квадрате, и до девушки доходило, что она просто ходит кругами, то возвращаясь, то вновь идя вперед. Рискнув, она прошла немного дальше и заметила что-то вроде лазейки в стене: ветки в том месте были выломаны, образуя лаз. Скрепя сердце, девушка пролезла между двух кустов, оказавшись в темном проходе. Или это уже солнце начало садиться, и просто из-за туч его не видно? Лапина осторожно двинулась вперед, освещая себе путь волшебной палочкой и держась свободной рукой за ветви массивных кустарников. Было похоже, что в некоторых местах заросли бирючины переплелись, образовав арки и коридоры, что, однако, ничуть не добавляло оптимизма, ибо практически полностью закрывало верхний обзор. Пришлось замедлить ход и внимательнее присматриваться к прорехам в зеленой листве.
      Где-то внизу, совсем ярко, полыхнули отблески серебряного света. Сердце девушки отчаянно забилось: она была совсем рядом. Следуя за всполохами, она мысленно вспоминала обратный путь, сознательно отодвигая на задний план мысли о скором гневе Северуса Снейпа. Вот спрашивается, что понесло ее в лабиринт? Серебряная вспышка? А если это место проклято? И фраза “Темные проклятия не дают светлое сияние или вообще светлую сферу” не будет оправданием.
      Тропинка неожиданно повернула, и Лапина едва не столкнулась нос к носу… со светящейся серебряной ланью. Но что больше всего поразило девушку в этом прекрасном и гордом животном, так это печальные глаза, полные затаенной боли. Анна протянула руку к мордочке животного, но оно резко отпрянуло и, неслышно поскакало прочь, не касаясь копытами земли. Девушка побежала вслед за ланью, спотыкаясь о выпирающие между разрушенных плит корни и едва вписываясь в слишком крутые повороты. Да, по грациозности ей было сейчас слишком далеко до серебряной лани, да и внешний вид оставлял желать лучшего, но последнее мало заботило девушку.
      Неожиданно лань замерла, и Лапина чуть не врезалась в нее. Осторожно выглянув из-за лани, она увидела что-то наподобие небольшой, изрядно заросшей поляны и находящегося на ней высокого человека в черной мантии. Надо же, профессор Снейп, оказывается, любит гулять по лабиринтам за компанию с серебряной ланью? Девушка обошла животное и вновь попыталась его погладить, но оно снова отскочило и подбежало к Снейпу.
      — Что вы здесь делаете, мисс Кайнер? — сухо спросил он. — Кажется, я запретил вам заходить в лабиринт.
      — Я пошла за серебряной ланью, сэр, — ответила девушка, выставив средние по силе щиты в надежде, что с такого расстояния зельевар не сможет ее, как следует, пролегилиментировать, — но она все время от меня ускользала.
      — Вы слишком темная для нее, — так же сухо ответил профессор — видимо, полуправда его устроила, — и посмотрел на лань.
      Даже с расстояния в тридцать шагов, в закатной полутьме было видно, как изменилось лицо профессора. Исчезла каменная маска, и губы изогнулись в практически незаметной полуулыбке, а в черных глазах появилось что-то вроде обожания, благоговения… и боли, затаенной грусти, точно такой же, как в глазах у лани.
      — Не больше, чем вы, профессор, — улыбнулась девушка и, воспользовавшись тем, что мрачный зельевар временно подобрел, быстро сократила разделявшее их расстояние и легонько провела рукой по холке лани.
      Животное перевело свой удивленный взгляд на Лапину и хотело снова отпрянуть, но, очевидно, убедившись в добрых намерениях подошедшего к нему незнакомого человека, позволило погладить себя. Его светящаяся шерсть на ощупь оказалась приятной, мягкой и невесомой. Осязаемой, но нематериальной.
      Снейп даже не пытался скрыть удивление, когда увидел, что Лапина дотронулась до его Патронуса, которого он сам, как память о Лили Эванс, сделал для себя священным и неприкосновенным, превратил в табу. Через пару минут Анна отошла от серебряной лани, и та растворилась в воздухе, погрузив окружавший ее мир во тьму.
      — Простите, сэр, — сказала девушка с явной заинтересованностью в голосе, — а как вы вызвали ее?
      — Это… заклинание Патронуса, мисс Кайнер, — задумчиво ответил зельевар, пытаясь осмыслить дерзкую выходку своей ученицы: с одной стороны, она посягнула на святое, и за это… стоп, он не знает, какое наказание для нее придумать (прямо как тогда на последней дуэли, которую он проиграл); с другой, Лань, Лили, ее приняла, так что карательные меры отменяются.
      — Высшая Светлая магия?
      — Да, мисс Кайнер. Это заклинание доступно только достаточно сильным волшебникам и требует сильной концентрации сознания и определенного эмоционального настроя. Однако, если учесть ваши… кхм… успехи, — Снейпу по-прежнему было непривычно хвалить кого-либо, — то оно не должно вызвать у вас затруднений. Чтобы сотворить это заклинание, вам необходимо сосредоточиться на самом счастливом воспоминании, которое у вас есть, и произнести “Expecto Patronum”. Патронус, или Защитник, должен сам вылететь из вашей палочки в виде животного, которое так или иначе будет отображать вашу сущность.
      — Сэр, а от чего должен защищать Патронус? Точнее, от каких именно темных сил? — Анна сознательно тянула время, старательно перебирая у себя в голове все воспоминания, которые можно было отнести к категории счастливых.
      — Патронус служит защитой от дементоров. Надеюсь, вы знаете, кто это?
      — Представляю.
      — Дементор — это особое средоточие темной силы, бездны, поглощающей все счастливые переживания человека, — заговорил лекторским тоном Снейп, — оставляющее взамен лишь страх и ужас, самые плохие воспоминания. Патронус, как средоточие добра и радости, ограждает вас от влияния дементоров и прогоняет их. В редких случаях, когда сотворивший Защитника маг обладает очень высоким потенциалом, Патронус способен не только победить дементора, но и уничтожить его.
      — Профессор, а насколько важно, какое именно воспоминание я выберу? Я имею в виду исходную причину или мотив, заставляющий переживать состояние радости.
      — Радость, переживаемая вами, должна быть искренней и неподдельной. В этот момент очень важно защитить свое сознание о посторонних воспоминаний и эмоций, которые способно потянуть за собой ваше исходное воспоминание. Для этого вы должны использовать окклюменцию.
      — Извините, сэр, но, боюсь, у меня ничего не выйдет, — обреченно, но уверенно произнесла Лапина, — я не помню ни одного радостного воспоминания, которое одновременно не было бы омрачено страхом того, что этот радостный момент вскоре пройдет или случится что-то плохое; или тщеславием, связанным с достижением желанного и ожидаемого результата; или осознанием того, что переживаемые чувства — неправильны и запретны. Мне даже иногда кажется, что я не умею радоваться искренне, по-настоящему…
      Она успела заметить, как опешил от сказанного ею Снейп перед тем, как вновь надеть привычную каменную маску. Ей самой ее утверждение казалось абсурдным, особенно на фоне того, что Северус Снейп, человек, переживший, в отличие от нее, гораздо больше ужаса и боли, сумел отыскать где-то на задворках памяти по-настоящему счастливое воспоминание. Да, в ее жизни было не так много горя, как у некоторых, но не было и радости, ровно как и смысла. Сплошная серость, движение по течению…
      — Мисс Кайнер, я не собираюсь стоять тут и выслушивать потоки вашего сознания.
      — Можете пролегилиментирвоать меня, профессор, но ничего по-настоящему стоящего, радостного вы в них не найдете, — и снова его поразила спокойная уверенность в словах девушки.
      — Раз вам нечего предложить, то идемте домой, — строго сказал Снейп. — Завтра утром я отправляюсь в Хогвартс, и я не думаю, что вы хоть несколько дней сможете продержаться здесь без меня: магия поместья вас не признает. В связи с этим я советую вам собрать вещи и быть готовой к завтрашнему утру аппарировать в Косой переулок, где вы проживете оставшиеся до первого сентября дни.
      — Извините, сэр, — Анна старалась идти в ногу с зельеваром, — а существуют ли заклинания, аналогичные по действию Патронусу, но использующие иные свойства души?
      — Да, существуют, мисс Кайнер. А теперь замолчите, пожалуйста.
      Оставшуюся часть пути они прошли в тишине. Дорога, выбранная Снейпом, оказалась и проще, и короче, чем та, по которой изначально шла Лапина, пытаясь найти серебряную лань, и уже через десять минут они были в особняке.
      После ужина каждый отправился к себе. Лапина, как и сказал ей Снейп, принялась собирать вещи. Их было не очень много, но, в то же время, они были достаточно дорогими, а некоторые из них — и вовсе бесценными. Взять хотя бы фолианты по ментальной и элементальной магии, Темным искусствам и защите от них, а также алхимический сборник редких зелий и снадобий — их сейчас практически нигде не найти, только в частных библиотеках или на черном рынке за баснословные суммы. Одежда — тоже недешевая, позволяющая выглядеть представительницей типичного, крепко стоящего на ногах среднего класса — не роскошно, просто, зато со вкусом и изящно. А ведь Снейп мог купить ей все самое дешевое, где-нибудь в магазине подержанных вещей, но, напротив, сделал так, чтобы ей было лучше и… приятнее. Даже счет в банке на нее открыл, причем на сумму, значительно превышающую необходимую для обучения в Хогвартсе.
      Странный все-таки этот человек, Северус Снейп, контрастный, противоречивый. Вечно угрюмый, озлобленный, нетерпеливый, не упускающий случая впустить шпильку в чей-либо адрес и делающий это с таким мастерством, что адресат и сам начинает верить в то, что он полный идиот и ни на что не способный тупица. Таким был его “фоновый” (4) характер, который он демонстрировал на людях: Анна была уверена, да и сам зельевар дал ей понять, что не стал бы вести себя по-другому в ином окружении. Да, его нельзя было назвать добрым, милым и приятным в обхождении человеком. Впрочем, Анна и сама не любила людей, в которых сочетались и преобладали названные качества: уж слишком приторными, наивными и навязчивыми они порой оказывались — вспомнить хотя бы некоторых маминых знакомых — вроде бы нормальные, добрые люди, лично ей ничего плохого не сделали, но уже одним своим присутствием вызывают раздражение. Именно эта схожесть характеров и помогала ей при случае понять алхимика и сдержать свой гнев в ответ на его колкие и язвительные слова — ведь не больше, чем он ее, она может терпеть какую-нибудь Дарью Авдеевну, с которой, не окажись рядом мама, она бы никогда не стала разговаривать.
      И хотя в силу последних событий ее отношения со старым миром отошли на второй план, но не переставали волновать. Вообще для девушки существовало теперь три мира: первый — ее дом, семья, родственники и тамошние знакомые, перед которыми, дабы лишний раз не ссориться (а Лапина была очень конфликтным человеком), она изображала хорошую и послушную девочку-отличницу и в большинстве случаев делала то, что от нее хотели, если это не шло совсем в разрез с ее принципами; университет, где, по сути дела, она могла заниматься, чем хотела, благодаря наличию свободного времени, которое могла со спокойной совестью потратить исключительно на себя, и где она нашла людей, которые могли ее если не поддержать, то хотя бы спокойно выслушать и понять; и, наконец, магическая Британия 1997-го года, которая ограничивается пока что обществом Северуса Снейпа. Да, и если учесть далеко не самые лучшие характеры их обоих, то, получается, они за два месяца даже ни разу не поссорились, точнее, Лапина просто пыталась подстроиться под его характер и не мешать ему, что оказалось гораздо проще, чем если бы она провела эти два месяца с семьей.
      Где-то в Евангелии, где именно, девушка не помнила, было сказано: “По плодам их узнаете их”. Если рассуждать именно таким образом, отбросив тот самый “фоновый” характер зельевара, то, выходит, что Северус Снейп может быть вполне надежным и заботливым человеком, который проявляет свои хорошие качества только тогда, когда видит в этом реальную необходимость. Он — такой, какой есть, и не пытается казаться лучше. В этом Лапина тоже была с ним солидарна: она терпеть не могла делать вид, что она лучше, чем есть на самом деле. У добрых людей, как правило, больше проблем: их достают по поводу и без повода, просят совета, помощи, заранее зная, что им не откажут, и не думают о том, что у человека могут быть дела поважнее, чем решать чужие проблемы. А Снейп всего лишь пытается хоть немного облегчить себе жизнь, потому что его и так все достали. Он — слизеринец, а слизеринцы всегда ищут выгоду именно для себя или, во всяком случае, мотивируют этой выгодой свои поступки. Тем нее менее, если сосчитать то, что он сделал лично для нее, то получаем следующее:
      1) спас от трех ублюдков на улице, к которым она угодила по собственной глупости;
      2) оставил жить у себя в доме, хотя мог бы спокойно выгнать на улицу и избежать многих проблем: он ей ничем не обязан;
      3) он покрывал ее на собраниях у маньяка Лорда, хотя мог бы запросто выдать и, опять же, облегчить свою участь;
      4) он согласился обучить ее магическим наукам, потратив на это часть собственного времени, которого у него не так-то много, хотя, снова, абсолютно не был обязан делать это для нее;
      5) когда она убила Хвоста, он мог бы просто отпоить ее успокоительными зельями, ведь ему, в конце концов, никто не проводил сеанс психотерапии, когда он совершил первое в своей жизни убийство, но вместо этого сидел с ней полчаса на диване и утешал ее, и его присутствие совсем рядом вовсе не казалось неприятным.
      Итого: он помог ей адаптироваться в новом для нее мире, войти в него с максимально возможного для нее старта. И, пусть его нельзя назвать хорошим человеком, так же нельзя назвать и плохим — середина, нейтралитет, не черное, и не белое. Но темное.
      Переодевшись в ночную рубашку, девушка нырнула под темное одеяло. На самом деле спать ей не хотелось, но заниматься чтением или рисованием не было ни малейшего желания, а поразмышлять о жизни можно и лежа в постели. Ее комната располагалась в более старой части замка, и потому в ней было предсказуемо холодно, особенно ночью. Каменные пол и стены, пара высоких стрельчатых окон с видом на поросшие хвойным лесом горы — поместье располагалось где-то в Шотландии, — немногочисленная резная мебель в готическом стиле, тяжелые сине-зеленые парчовые драпировки, украшающие комнату, высокие кованые подсвечники, покрытые патиной — она чувствовала себя совершенно чужой во всей этой средневековой обстановке, будто нагло пришла в иной мир и заняла чье-то место. Неудивительно, что поместье ее не признает — из книг по истории и традициям волшебного мира ей уже было известно, что многие места, в которых на протяжение сотен лет жили волшебники, обладали собственной магией и жили собственной жизнью, иногда наперекор воле хозяев.
      Ее не торопился принимать новый мир, но и в старом мире она не могла уже жить так, как раньше — прямо революционная ситуация. Заявись она в лабораторию к Ивану Петровичу или к Сергею и расскажи, что с ней приключилось — да ей никто не поверит, в лучшем случае подумают, что у нее нервный срыв, и разыгралось больное воображение, в худшем — засмеют или скажут, что ей прямая дорога в Кащенко. А мама, казалось бы, самый близкий и родной человек, по крайней мере, так должно быть в теории, тут же начнет сокрушаться, что плохо воспитала ее в религиозном плане, раз единственная дочь пошла по кривой дорожке при первой же возможности. Раз ее мать, Галина Алексеевна, верила в Бога, то верила и в дьявола, и, следовательно, считала колдовство одним из проявлений его многочисленных козней. И тут бы начались бесконечные скандалы и хождения по всяким старцам и экзорцистам со словами: “Это для твоего же блага, доченька. Я же хочу тебе лучшего, я хочу, чтобы ты спаслась”. Да, а уж если рассмотреть ее жизнь с точки зрения религии, вернее, того понимания религии, которое, как правило, было распространено в пределах церковной ограды и которое ей пытались навязать, когда она приезжала домой на летние каникулы, то она вообще была ну просто великой грешницей. Колдовала — раз, использовала темную магию — два, убила человека (неважно, что тот оказался мерзавцем и предателем) — три, жила под одной крышей с чужим мужчиной — четыре, никого не любит и свою семью в частности (как иначе объяснить то, что она предпочитала как можно реже видеться с родными?) — пять, слишком высоко ценит свое личное время и пространство, чтобы делить его еще с кем-то — шесть, с католиками водится — семь, пропускает церковные службы и постится через раз — восемь. И так до бесконечности, ибо у каждого греха было еще много “подгрехов”, которые также считались за отдельные грехи. В общем, начнешь мыться и не отмоешься, а только лишний раз подумаешь, а надо ли оно тебе.
      Лапина часто любила себе представлять различные гипотетические ситуации. Вот и сейчас, к примеру, вернулась бы она в свое время и приехала бы домой. Мать и отец-настоятель тут же благословили бы ее на причастие в ближайшие пару недель. А раз благословили, значит, надо выполнять. Не разрешение на действие, подкрепленное согласием авторитета, а, своего рода, приказ, “святое принуждение”, как называла это ее соседка по квартире в Москве. А перед причастием, как известно, надо на исповедь сходить, о своих грехах поведать честно-честно, ничего не утаивая. И тут вдруг окажется, что добрая девочка Анечка вступила на путь погибели и запуталась в сетях дьявола, и стала олицетворением зла для своего ближайшего окружения. Даже представить не получится, чтобы предприняли дома, узнай, кто она на самом деле.
     
      ________________________________
      1) Во второй половине XVI — первой трети XVII вв. в Испании и странах подвергшихся ее влиянию вследствие брачных союзов или военных завоеваний, т.е. Англии и Нидерландах, в моде был черный цвет. Костюмы той эпохи отличались геометричностью форм, намеренным искажением пропорций человеческого тела, объемностью и закрытостью — якобы для отгнания плотского искушения и сохранения добродетели (были даже специальные юбки, которые так назывались). При этом одежда украшалась множеством декоративных элементов — обычно золотой или жемчужной вышивкой или небольшими инкрустациями из драгоценных камней, а также белым стоячим кружевным воротником, создававшим месте с обычно бледной у аристократов кожей яркий контраст на фоне темного костюма.
      2) Пифагорейцы приписывали числам определенные геометрические фигуры, например: 1 — точка; 2— отрезок; 3— треугольник; 4 — квадрат и т.д. 10 — сфера — как повторение единицы и одновременно переход на новый уровень. Также у пифагорейцев были свои представления о соответствии природных стихий определенным геометрическим формам. Если я не ошибаюсь, оно выглядело так: земля — куб, вода — октаэдр, воздух — додекаэдр, огонь — икосаэдр. Возможно, таким образом они хотели запечатлеть представления о многогранности каждой стихии.
      3) Комплексные числа — это числа вида a + bi, где i — мнимая единица, i^2 = -1. a и b — векторы. Таким образом, число представляет собой сумму двух векторов в т.н. комплексной плоскости. Практически все рациональные числа можно условно отнести к комплексным, для которых b = 0.
      4) Фоновый — имеющий некое постоянное значение (заключенное в интервал с учетом допустимого отклонения от среднего значения) в течение длительного промежутка времени.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:14 | Сообщение # 15
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      За размышлениями Анна не заметила, как в дверь постучали. Девушка соскочила с кровати, ступив босыми ногами на пол. Холодно, зубы стучат, по телу пошли мурашки, но тапки совершенно некогда искать — стук раздался снова. А профессор Снейп — догадаться было несложно, ибо кроме них двоих в доме никто не живет, — ждать не любит. Схватив с кресла широкую темно-коричневую шаль из шерсти, девушка наскоро обернула ее вокруг шеи — и не холодно, и некое подобие одежды, — и открыла дверь, присев в легком книксене.
      — Д-добрый вечер, п-профессор Снейп. Чем могу быть полезна в столь поздний час? — спросила Лапина, пытаясь посильнее укататься в шаль и не застучать зубами.
      Можно, конечно, удивиться, как это невысокая хрупкая девушка впустила к себе в комнату мужчину, который был в два раза больше ее и, пользуясь своим преимуществом в силе, мог запросто сделать с ней, что угодно. Но, во-первых, в таком случае, Лапина могла бы защититься с помощью магии; во-вторых, она знала, что Северус Снейп никогда не совершил бы что-нибудь подобное, особенно если учесть тот факт, что она являлась его ученицей; в-третьих, она сама себя считала фригидной и непривлекательной, если судить по ее отношениям с мужским составом однокурсников. Так что слизеринский профессор пришел, скорее всего, проверить, собрала ли она вещи, и вставить пару неприятных комментариев на тему того, что она опять что-то сделала неправильно — в общем, все, как обычно.
      — Мисс Кайнер, потрудитесь обуться: я не собираюсь тратить оставшееся до возвращения в Хогвартс время на лечение вашей простуды, — строго сказал Снейп, войдя в спальню, его лицо не выражало никаких эмоций, кроме дежурного “как вы меня все достали”.
      И снова: ни привета, ни объяснения, зачем пришел. В словах ни толики вежливости. Анне самой часто делали замечания, что она достаточно резко разговаривает с людьми. Только вот все на эту резкость реагировали совершенно по-разному: шеф обращал больше внимание на то, что именно она говорит, т.к. ему куда важнее была услышанная информация, нежели то, каким голосом ее выдали; ее мама, напротив, могла совершенно не обращать внимания на слова, но делала сильный акцент на эмоциях. Естественно, важно, не только то, что сказать, но и как сказать. Но Анна из словесного потока старалась, прежде всего, вычленять именно полезную информацию, а эмоции и интонации списывала на личное отношение говорящего к своему высказыванию. И в случае профессора Снейпа, как она уже успела неоднократно убедиться, этот подход оказывался наиболее действенным. Он не позволял улучшить отношения, но позволял понимать друг друга и избегать лишних конфликтов.
      Вот и сейчас: если отбросить то, каким тоном была сказано его фраза, то, получается… он проявил заботу о ней.
      — Да, сэр, — потупив взор, ответила девушка после некоторого раздумья.
      Окинув взглядом комнату, она обнаружила нечто подходящее под стулом. Аккуратно присев, извлекла оттуда пару подбитых изнутри тонкой прослойкой меха комнатных туфель без каблуков, по внешнему виду напоминавших мокасины. Обувшись, выпрямилась в полный рост, запахнув шаль, упавшую с одного плеча.
      — Профессор Снейп, вы хотели со мной поговорить? — голова слегка наклонена в бок, зеленые глаза, прищурившись смотрят снизу вверх, в них читается сомнение, в русых волосах пляшут золотисто-оранжевые блики.
      Лицо профессора по-прежнему оставалось бесстрастным, только проницательный взгляд черных глаз был устремлен на нее. Он что, только за тем и пришел, чтобы поглазеть на нее? Неужели ему в замке картин не хватает?
      — Мисс Кайнер, я вижу, вы уже собрали вещи.
      — Да, сэр.
      — Помните, несколько часов назад вы спрашивали меня, существуют ли чары, аналогичные действию Патронуса, но использующие иные ресурсы души?
      — Да, сэр. Мм… Садитесь, пожалуйста, сэр, — Анна указала на кресло около секретера, а сама села на стул у кровати: раз разговор обещал быть долгим, то сидя его перенести будет намного легче, чем стоя.
      — Разбирая книги в здешней библиотеке, я нашел одну интересную вещицу, которую хотел бы вам показать, — сказал мужчина, сев на стул, и достал из кармана мантии старую, небольшую, но толстую книгу.
      — Спасибо, сэр, — ответила девушка и, встав со стула, сделала несколько шагов навстречу профессору.
      — Нет, мисс Кайнер, вернитесь на место, — остановил ее Снейп, поднявшись с кресла. — Вы нарушаете правила этикета. По правилам этикета, мужчина должен встать, подойти к женщине и передать предмет.
      С этими словами он передал ей книгу, отвесив легкий кивок. Девушка, склонив голову, поблагодарила его и присела в неловком книксене — в одной руке у нее теперь был пыльный томик, а другой она придерживала шаль, которая так и норовила упасть, — но так и не опустилась на стул.
      — Мисс Кайнер, вы так и будете стоять, как истукан? — Снейп тоже не торопился садиться.
      — Извините, сэр, — девушка заняла стул рядом с собой, зельевар сделал в ответ то же самое. — Простите, сэр, но мое общественное положение ниже вашего, поэтому я…
      — Не оправдывайтесь, мисс Кайнер. Маггловские привычки из вас трудно изгнать, это факт. Вы были бы правы, если бы находились в этом доме в качестве служанки. Вы же находитесь здесь на правах гостьи, поэтому ваше положение условно приравнивается к моему.
      — Да, сэр, — девушка кивнула, давая понять, что усвоила урок.
      — В книге, — также продолжал зельевар лекторским тоном, — вы найдете то, что, возможно, вас интересует.
      Сейчас его поза, заметила Лапина, была расслабленной и уверенной: он удобно разместился в кресле, сложив, как обычно руки на груди, и закинув ногу на ногу; его лицо все так же оставалось бесстрастным, а черные глаза внимательно наблюдали за ней.
      Девушка быстро просматривала страницы. Эта книга, как она успела заметить, представляла собой нечто вроде сборника поучительных сказок и притч, как маггловских, причем христианских (что немало удивило ее), так и магических. На полях кое-где были сделаны записи — на них девушка особо заостряла внимание, но пока что ничего интересного не нашла. Может быть, Снейп вовсе не имел в виду, что она должна найти заклинание прямо сейчас? Но его слова она поняла именно так. Перевернула еще несколько страниц. Странно, как же она раньше здесь не посмотрела, когда тут была закладка?
      Страница, на которой остановилась Анна, была расположена почти в середине книги и повествовала о принце, который, воззвав к богам, смог в одиночку справиться с ордами нечисти. В самой сказке приводился диалог между принцем и Богом или богами — не ясно было, сколько персонажей участвовало в диалоге, в котором отчетливо, практически в неизменном виде угадывались стихи из некоторых псалмов. Такой своеобразный синтез христианства и древних языческих преданий. И тут внимание девушки привлекло одно место: принц спрашивает у богов, как же ему победить тварей сумрака, которые, желая погубить человека, лишают его разума и души — очевидно, это была аллюзия на дементоров. Боги отвечают ему, что молитвой, и дальше описывалась схватка с теми самыми сумеречными тварями. А на полях была сделана приписка по-гречески.
      — Τω κράτω Ισχύρου, εν τοις ουρανόις του, σε μάχω, — прочила вслух Анна и перевела: — Силою Сильного, в небесах сущего, побеждаю тебя. Это оно? — уточнила она.
      — Поясните, почему вы так думаете, мисс Кайнер, — бесстрастно ответил Снейп, продолжая изучать ее взглядом.
      — Здесь содержится обращение к христианскому Богу, которого, согласно церковному преданию, признали высшим над собой даже языческие боги. В первые века греческий был основным языком среди христиан, на нем было написано три из четырех Евангелий, многочисленные молитвы и богословские трактаты. Далее: если учесть, что основной сутью христианства в теории провозглашается любовь Бога к человеку и человека к Богу и другому человеку, то есть созидательная сила, держащаяся на трех основных добродетелях: вере, надежде и любви, то можно провести условную параллель между молитвой и Высшей Светлой магией, которую человек творит посредством обращения к Богу, или которую творит Бог руками человека, — наконец, договорила Анна, подумав про себя, что, услышь ее кто-нибудь из служителей Православной Церкви, тут же признал бы еретичкой, но это так, ничего по сравнению с тем, что она уже ведьма и убийца.
      — Лютер был бы вами доволен, — руки профессора покоились теперь на подлокотниках, губы изогнулись в некоем подобии полуулыбки. — Вам следует обратить внимание на приписку внизу.
      — Похоже на ноты, — заметила девушка, разглядывая страницу: хоть она и умела, благодаря тому же Лютеру, более-менее сносно петь и играть, но совершенно не знала музыкальную грамоту, поэтому могла исполнить по памяти лишь то, что сама неоднократно слышала.
      — Как видите, Высшая Светлая магия имеет определенные нюансы применения, — заметил Снейп, поняв, что альтернатива Патронусу также вызывает у девушки затруднение.
      — Да, вы правы, я, наверное, действительно слишком темная для подобной магии, — сказала девушка, достав из сумки перо и пергамент и переписав на него заклинание и соответствующий ему распев.
      — И когда же вы пришли к подобному выводу?
      — Незадолго до того, как вы пришли ко мне в спальню.
      — И что вы можете сказать по поводу заклинания? — на этот раз во взгляде Снейпа угадывалось любопытство.
      — Оно предполагает произнесение на распев, согласно определенной мелодии. Насколько я могу судить, некоторые слова здесь положено очень сильно тянуть, а сама мелодия — извилиста, что характерно для распевов Восточно-Христианской Церкви…
      Снейп никак не мог поверить в то, что в древнем роду темных магов кто-то мог увлекаться христианской поэтикой, да еще составить на ее основе заклинание, хотя слышал, что в эпоху позднего Средневековья и Нового времени, когда велась массовая охота на ведьм, некоторые заклинания адаптировали так, чтобы по звучанию они напоминали молитвы. К тому же, несмотря на то, что мать по возможности пыталась дать ему образование, соответствующее наследнику древнего рода волшебников, в тех условиях, в которых жили они, сделать это было очень сложно: когда вечерами отец приходил вечно пьяный домой и начинал избивать жену и сына; когда слушать ругань родителей становилось настолько невыносимо, что оставалось только сбежать на улицу; когда мать после очередной ссоры ничего не радовало, даже любимый сын, который, как мог, пытался ее утешить; когда денег с трудом хватало на еду, не говоря уже о нормальной одежде и учебниках. Его родители, и отец, и мать, рано умерли. Поэтому не было ничего удивительного в том, что он далеко не все знал об истории своего рода.
      — … мне почему-то кажется, хотя я не уверена, что это — шестой глас византийского распева, — продолжала Анна. — Под распевом понимается в данном случае определенный тип пения, мелодия, на которую можно положить текст. В восточно-христианской традиции их всего восемь. Шестой является среди них одним из самых красивых, мелодичных и мистических.
      — И что же вам мешает пропеть заклинание тем самым шестым гласом, — поинтересовался Снейп, сочтя, что его уже достаточно просветили по теме церковной музыки.
      — У меня не очень красивый голос, — на что зельевар лишь ухмыльнулся: он уже слышал “Von den Elben” в ее исполнении, — к тому же, я всего лишь предположила, что это шестой глас, поскольку нотную грамоту я не знаю, а даже если это и так, то мне пока трудно переложить слова на мелодию, поскольку текст слишком короткий и не содержит смысловых фрагментов, которые можно было бы повторить.
      — Тогда, мисс Кайнер, не могли бы вы, продемонстрировать, что такое шестой глас византийского распева? — сказал Снейп вполне серьезным тоном.
      — Вы действительно хотите, чтобы я снова спела? — переспросила девушка, подойдя к окну и посильнее укатавшись в шаль.
      — Мне кажется, мои указания вполне ясны, мисс Кайнер, и не содержат двусмысленности. И не кажется ли вам, мисс Кайнер, что неприлично стоять к слушателю спиной?
      — Извините, сэр, но мне легче сосредоточиться на пении, когда я не вижу других людей. Все-таки я не настолько хорошо владею данным видом искусства, чтобы sine timore (5) выступать перед публикой.
      — Приступайте, мисс Кайнер, мне надоело слушать ваши вступления и оправдания, которые отнимают слишком много времени.
      — *Так, — повторяла про себя Анна, — сосредоточится, абстрагироваться от окружающей действительности, взять нужную ноту…*, и начала выводить мелодию иссона (6), а затем и текст на латинском, ибо в греческом была не сильна:
      Domine, clamavi ad te, exaudi me (7);
      exaudi me, Domine;
      Domine, clamavi ad te, exaudi me;
      Intende voci (precis) meae, cum clamavero ad te;
      exaudi me, Domine;
      Dirigatur oratio mea sicut incensum in conspectu tuo;
      elevatio manuum mearum — sacrificium vespertinum;
      exaudi me, Domine.
      То ли акустика в комнате была подходящей, то ли Лапина действительно постаралась, но песнопение, казалось, заполняло все окружающее пространство. Снейпу доводилось когда-то читать о древних заклинаниях, создающих аналогичный атмосферных эффект за счет правильно подобранной мелодии, ритма и слов, и использовавшихся, как правило, при проведении некоторых сложных ритуалов. Если верить ее словам, текст был написан очень давно, около трех тысяч лет назад, а мелодия была составлена во времена Основателей, если не раньше, то не удивительно, что простая церковная молитва производит именно такой эффект. Неужели свечи стали гореть ярче? Откуда эта световая дымка? Так, слабое колебание ветра… Значит, мисс опять балуется элементальной магией.
      — Позвольте, поинтересоваться, мисс Кайнер, что это вы делали только что? Отрабатывали заклинания беспалочковой элементальной магии? — язвительно спросил Снейп.
      — Нет, всего лишь повторяла направление мелодии. Привычка. Обычно этим занимается управляющий хором, то есть регент, который часто оказывается солистом.
      — Тогда как вы объясните дымку света и колебания воздуха?
      — Не знаю, — растерялась девушка, и все спецэффекты мгновенно пропали, — само получилось.
      — Мисс Кайнер, вы должны научиться контролировать свою магию, — сарказм в голосе зельевара вновь сменился серьезностью. — Вы — элементалистка, и это еще больше обязывает вас контролировать ваши способности.
      — Да, сэр, я постараюсь.
      — Вы раньше пели в церковном хоре? — Снейп помнил, как в детстве отец заставлял его с матерью ходить в церковь по воскресеньям, и что им обоим это не доставляло ни малейшего удовольствия.
      — Нет, только пару раз — у Лютера. Он когда-то бывал в Греции, и ему очень понравились местные песнопения, после чего он заставил своих хористов разучить их. А до недавнего времени я вообще не пела.
      — Я смотрю, этот Лютер многое поменял в вашей жизни, а теперь давайте вернемся к Kratos Ischyrou (8), — ответил мужчина, давая понять, что не намерен больше слушать комментарии своей гостьи. — Если вы правильно изобразили шестой глас, — о да, Северус Снейп любил видеть сомнение в глазах своих учеников, даже если они все сделали правильно: ведь если ученик не уверен в своих знаниях, значит, он недостаточно хорошо знает, — итак, на первой части заклинания, “Τω κράτω Ισχύρου” идете вверх, тянете второй звук от конца, оба звука “о” — прикрытые (9). Далее, “εν τοις ουρανόις” поете на исходной ноте, звук “а” тянете, постепенно понижаете голос, заканчивая на “του”. На той же ноте поете “σε μάχω”. “э” — прикрытый звук, на “а” снова тянете, “о” — прикрытый звук, понижаете голос. Вам понятно?
      — Да, профессор.
      — Теперь попробуйте.
      — Хорошо, — ответила девушка и начала тянуть иссон.
      — *Мерлин! Кайнер, возьмите палочку!*, — лицо Снейпа не предвещало ничего хорошего, но Лапина, казалось, ушла в себя, не замечая ни стоящего в паре метров от нее зельевара, ни его ментального послания.
      — Τω κράτω Ισχύρου, — сложила руки в молитвенном жесте, — εν τοις ουρανόις του, — запрокинув голову, подняла их потолку, или если следовать тексту, к небу, — σε μάχω! — сделала выброс правой рукой, как в беспалочковых атакующих заклинаниях.
      Комната наполнилась лучистым, золотисто-белым светом, снова подул ветер, заставив открыться окна и дверь. Неужели снова элементальное? — подумал Снейп. Когда она пела перед этим “Domine, clamavi ad te”, наблюдался аналогичный, только более слабый эффект. Либо она сосредотачивается на пении, и просто не контролирует все остальные процессы в своем организме, либо эффекты элементальной магии как-то связаны с произнесенными словами. Тогда получается, что практически любую из древних молитв можно адаптировать под заклинание. Что за Салазаров бред?!
      Сияние тем временем оказалось настолько сильным, что должно было уничтожить всю нечисть в радиусе двадцати метров. В отличие от Патронуса, Сила Сильного не приносила душе мир и спокойствие, но позволяла трезво мыслить. Даже если оно не уничтожало дементоров, то могло держать их на достаточно большом расстоянии за счет элементальных эффектов.
      Неожиданно девушка пошатнулась и, держась за стену, еле-еле дошла до стула, чтобы тут же на него упасть.
      — Мерлин! Кайнер, чем вы думали, когда решили выполнять высшее светлое заклинание без палочки? — выговаривал Снейп, отпаивая свою подопечную восстанавливающим зельем. — Как только Лютеру хватило на вас терпения? — последний вопрос был риторическим.
      — Ему по профессии положено быть терпеливым, — слабым голосом ответила Анна; ее руки по-прежнему дрожали, что еще свидетельствовало о слабости. Раньше у нее такое и после выполнения простейших заклинаний бывало, а тут — высшее.— Да, а я действительно сглупила, думала, будто “Domine, clamavi ad te” повторяю…
      — А теперь, мисс Кайнер, раз вы уже пришли в себя, и к вам вернулась способность мыслить, извольте дойти до кровати и лечь спать. Сегодня у вас будет короткая ночь, — знал бы кто, насколько короткая будет у него… — Что же вы медлите, мисс Кайнер? — голос Снейпа был язвительным и бархатным одновременно, — или мне силой уложить вас? — Он на расстояние согнутой руки подошел к девушке.
      — Жду, когда вы выйдите, профессор, — ответила девушка, взявшись руками за края шали, и посмотрела прямо в глаза мужчине — уж чего-чего, а этот прием быстро сгонял возникавший некстати румянец, — не будет же он (Снейп) специально следить, как она… в общем, будто она маленькая капризная девчонка, а он — злобный папаша, хотя по возрасту — скорее старший брат.
      — Спокойной ночи, мисс Кайнер, — сказал мужчина и вышел за дверь.
      — Спокойной ночи, профессор, — ответила ему девушка прежде, чем дверь успела закрыться, и, скинув с себя шаль и туфли, вновь залезла под теплое, но уже успевшее остыть шерстяное одеяло.
      Утро наступило неприлично быстро. Едва за окнами начал заниматься рассвет, в комнату к девушке с громким хлопком аппарировал ушастый домовой эльф, которого Лапина видела обычно во время трапез, и сообщил, что хозяин желает, чтобы мисс Анна быстро оделась и с вещами спустилась вниз. Наскоро приведя себя в порядок и одевшись в самое простое платье, девушка накинула мантию и, взяв небольшой сундук, в который с помощью заклятия невидимого расширения все вещи были уложены еще со вчерашнего вечера, вялой походкой направилась в гостиную, где ее ждал вечно чем-нибудь недовольный Снейп. Бросив в ее адрес пару язвительных комментариев по поводу ее расторопности и внешнего вида, он приказал ей следовать за ним.
      Лапина все его колкости старалась пропускать мимо ушей, и утренняя сонливость прекрасно этому способствовала. Ведь если Снейп ругается, значит, все в полном порядке. И, если честно, ей очень сложно было представить вечно угрюмого зельевара добрым и милым — ему это совершенно не идет. Ха! Для полного счастья его осталось только перекрасить в блондинистый цвет и нарядить во все розовое. Анне с трудом удалось подавить смешок, и очень вовремя — Снейп как раз посмотрел в ее сторону. Девушка быстро подняла ментальные щиты и сосредоточилась на окружавшем их пейзаже. Мужчина подал ей руку, значит, они сейчас будут аппарировать. От данного способа перемещения в пространстве Лапина была совершенно не в восторге, но, к сожалению, это был один из немногих способов преодолевать большие расстояния в кратчайшие сроки.
      Надо же, оказывается, с каждым разом эта процедура переносится все легче и легче. Сегодня ее только сильно качнуло, и начала кружиться голова, когда они прибыли на грязную безлюдную улицу где-то в Лондоне. Но ощущения все равно неприятные. Да, это заклинание определённо требует доработки. Профессор, напротив, идеально ровно и очень твердо стоял на ногах, по-прежнему держа девушку за руку. Молча протянул ей склянку с зельем, которое она обычно принимала после трансгрессии, коротко и сухо объяснил, как добраться до “Дырявого котла”, и, не попрощавшись, аппарировал.
     
      ***
      Оставшиеся два дня, которые девушка провела в вышеуказанной гостинице, прошли для нее без приключений. Она только один раз вышла на улицу, чтобы прогуляться до банка и взять немного карманных денег, которых ей должно было хватить на год, еду заказывала себе в номер и копировала с помощью волшебства — закон элементарно преобразования Гампа позволял это делать — и не общалась ни с кем из постояльцев или посетителей бара.
      Утром первого сентября она едва не проспала, прибыв на платформу 9 ¾ за десять минут до отправления поезда. Хогвартс-эксперсс не произвел на нее никакого впечатления — обычный паровоз конца XIX века, в котором благополучно застряла вся магическая Британия. Платформа была переполнена людьми — учениками и их родителями, кругом стоял невообразимый шум — паровоз подавал предупреждающий свисток, кто-то кого-то звал, где-то рядом громко мяукали кошки и недовольно ухали совы. Казалось, через все это столпотворение невозможно было протиснуться. Девушка зашла в первый вагон, до которого удалось добраться, и вздохнула с облегчением: толстые железные стены, обитые деревом и красным сукном, прекрасно заглушали доносившиеся снаружи звуки.
      Людей в вагоне было мало — видимо, все решили прощаться до последнего момента, но найти незанятое купе было практически невозможно: везде валялись чьи-нибудь вещи, и ни у кого не спросишь, можно ли войти. Свободное купе отыскалось только в противоположном конце вагона: как и в маггловских поездах, во всяком случае, в России, пассажиров здесь запускали в вагон только через одну дверь. Закрывшись, Лапина переоделась в школьную форму, привела себя в порядок — благо на двери висело зеркало, которое — и на этом спасибо — не корчило рожи и не отпускало никаких злобных шуток по поводу ее прически. Села на диван и достала из сумки книгу, чтобы было чем заняться в пути. Она понимала, что такая роскошь, как пустое купе, продлится недолго, если учесть то страшное месиво на платформе, именуемое толпа, но до последнего надеялась, что ее соседи окажутся хотя бы адекватными ненавязчивыми людьми, с которыми можно бы нормально поговорить, и которые не мешали бы своими дурацкими вопросами.
      Наконец, раздался последний свисток локомотива, состав тронулся, и наименее расторопные ученики стали запрыгивать в вагоны. Прошло несколько минут прежде, чем в дверь постучали. Поезд к тому времени уже миновал туннель и несся по предместьям Лондона.
      — Войдите, — ответила девушка, оторвав взгляд от книги.
      Дверь купе отъехала, и в проходе появился высокий красавец-шатен с темно-синими глазами, тот самый, кого она когда-то приняла за Бранау. Из-за его спины выглядывал рыжеволосый парень ростом пониже, но более крепкого телосложения. Оба в руках несли такие же чемоданы-сундуки, как у нее, только побольше и с богатой отделкой.
      — Здравствуйте, мисс, — начал шатен. — Извините, что нарушили ваше уединение, но, к сожалению, все остальные купе оказались заняты.
      — Все в порядке, — ответила Анна, пояснив: — Я сама еле отыскала это купе.
      Юноши, положив сундуки на полку над диваном против того, на котором сидела девушка, вновь повернулись к ней лицом и, похоже, не торопились садиться.
      — Позвольте представиться, мисс, — снова заговорил шатен, его голос был вежливым, улыбка — искренней, а взгляд синих глаз — доброжелательный, ни капли присущего многим аристократам снобизма или надменности, — я — Карл Шенбрюнн, — и протянул девушке руку.
      — Anna Keiner. Sehr angenehm /нем. Очень приятно/, — улыбнувшись, ответила девушка, положив свою ладонь на его, и тут же покраснела, когда Карл поклонившись, поднес ее руку к губам и поцеловал.
      — Und das ist mein Freund, Lothar Wiserhoff /нем. А это мой друг, Лотар Визерхофф/, — шатен представил своего рыжего товарища, который тоже поцеловал девушке руку.
      Лапина была польщена таким вниманием со стороны двух молодых людей, хоть они всего лишь отдали дань приличиям. Северус Снейп тоже учил ее этикету, но в большинстве случаев не торопился соблюдать оный по отношению к ней, а только лишний раз говорил, что-нибудь едкое и противное, больше для поддержания образа.
      — Entschuldigen Sie, Fräulein, — снова заговорил Карл, — Habe ich Sie nicht schon irgendwo gesehen? /нем. Извините, мисс, … не мог ли я видеть вас раньше?/
      — Ich weiss nicht, — ответила Анна, скептически посмотрев на собеседника, — Man kann mich leicht mit jemanden verwechseln. /нем. Я не знаю… меня легко перепутать с кем-нибудь/.
      — Nicht so ein schönes Mädchen, wie Sie. /нем. Не такаю красивую, как вы/, — лукаво улыбнулся Шенбрюнн.
      — Sind Sie eine neue Studentin? — подал голос рыжий, с сомнением посмотрев на Анну. — Sich habe Sie vorher noch nie gesehen. /нем. Вы новая студентка?... Я вас раньше не видел/
      — Ich bin eigenständig /нем. Я сама по себе/, — ответила девушка.
      — Ich meine, ich hätte Sie in Winkelgasse mit einem blonden Mann gesehen, — сказал шатен, припоминая события четырехнедельной давности. — Es schien, er wollte Sie verstecken. /нем. Я, кажется, видел вас в Косом переулке со светловолосым мужчиной. Он почему-то прятал вас./
      — Er ist ein Freund der Familie. Und er ist auch Zauberer. Und etwas paranoid..., — ответила Лапина. /нем. Это был друг нашей семьи. Он тоже волшебник. И немного параноик.../
      Хотя внешне она старалась не проявлять своего беспокойства, эти двое немцев ее нервировали. Особенно Шенбрюнн. С другой стороны, они со Снейпом несколько раз репетировали подобные диалоги, поэтому на большинство каверзных вопросов она знает, что отвечать. Другое дело, что она может забыть нужное слово. Все-таки немецкий она учила гораздо меньше, чем английский, и слишком мало с него переводила. К тому же, ее может выдать произношение, артикуляция, да мало ли что. Да, благодаря Лютеру и Мартину Эстерту, немецкому аспиранту, что как-то приезжал к ним в лабораторию, а также прослушиванию песен немецких готик-групп, она смогла улучшить свое произношение, которое определяла как классическое. Но носители языка могут легко ее раскусить. И что тогда, броситься в ноги и умолять защитить от Генриха фон Бранау? Это если они еще сами не страдают фашизмом или расизмом.
      — Sind Sie aus Berlin? /Вы из Берлина/ — снова вопросы, кажется этот Шенбрюнн что-то заподозрил, раз так прицепился, а сам из себя такой милый и вежливый.
      — Nein, aus Potsdam. /Нет, из Потсдама/
      — Naja, fast... Ihre Aussprache hat Sie verraten. /Почти. Вас выдало ваше произношение/, — Карл снова улыбнулся и достал из сумки книгу.
      “Слава Богу, наконец-то он отстал”, — подумала Лапина и прочитала название книги на обложке “Μόριας ενκονόμιον id est Stultitiae laus” (10). Да, пусть лучше Эразма читает, чем достает своим расспросами.
      Так, в тишине они проехали еще минут десять-пятнадцать. За окном проносились луга и поля, светило солнце, поезд неспешно стучал колесами. Шенбрюнн и Лапина читали книги, Визерхофф сидел, вальяжно развалившись на том же диване, что и его друг, только на другом конце, смотрел в потолок и считал со скуки мух, которых не было. В купе снова постучали.
      — Войдите, — хором ответили Лапина и Шенбрюнн.
      В купе вошли веснушчатый рыжий парень в поношенной мантии, который держал за руку невысокую девушку с копной пышных каштановых волос на голове и парой книг под мышкой, и брюнет с вороньим гнездом на голове и круглыми очками на носу. У всех на мантиях были вышиты эмблемы Гриффиндора, изображавшие золотого льва на красном фоне, а на шеях были повязаны галстуки в красно-желтую полоску.
      Анна внимательно присмотрелась к очкарику. Где-то она уже видела точно такие же глаза миндалевидной формы, зеленые, но не как у нее, цвета мха, а цвета свежей весенней травы. Да, рыжеволосая женщина в воспоминаниях Снейпа, у нее были такие же глаза. Значит, это, скорее всего, ее сын. Как же ее звали? Снейп ни разу не называл ее по имени в воспоминаниях, во всяком случае она не запомнила. Поняла только, что он очень ее любил и сильно горевал по ней, когда она вначале вышла замуж за другого, а потом была убита. Стоп, он приходил к ней на могилу. Так, что там было написано? Леди Лили Поттер, урожденная Эванс. Значит, это Поттер.
      — Позвольте представиться, — заговорила девушка с каштановыми волосами, — я — Гермиона Грейнджер. А это — мои друзья: Гарри Поттер, — указала на черноволосого парня в очках, — и Рон Уизли. Мы все из Гриффиндора.
      В ответ Рон лишь улыбнулся и прижал к себе Гермиону.
      — Карл Шенбрюнн.
      — Лотар Визерхофф.
      — Анна Кайнер.
      — Приятно познакомиться.
      — Взаимно.
      Молодые люди обменялись приветствиями, после чего Анна пересела к немцам, чтобы трое друзей могли сесть вместе.
      — *Muggles?* /нем. Магглы?/ — подумал про себя Шенбрюнн, видя, как их новые соседи, особенно рыжий, бесцеремнно сели напротив и уставились на них с таким видом, как пролетариат на буржуазию.
      — *Gryffindors* /нем. Гриффиндорцы/, — мысленно ответила ему Анна.
      — *Haben Sie etwas gegen Gryffindor* /нем. Вы имеете что-то против Гриффиндора?/
      — *Nein. Ich habe lediglich gehört, dass man dort nicht mit der Ettikette bekannt gemacht wird.* /нем. Нет. Просто я слышала, что там давно не преподают этикет./
      — *Entschuldigen Sie, Fräulein Keiner, Sie haben die Fähigkeit das Gespräch mental zu steuern. Das ist eine sehr seltene Gabe. Welcher Familie stammen Sie ab?* /нем. Простите, фрейлейн Кайнер, вы обладаете способностью вести ментальный диалог. Это очень редкий дар. К какому роду вы принадлежите?/
      — *Keiner, Herr Schönbrünn. Ich bin ein Muggle.* /нем. Ни к какому, господин Шенбрюнн. Я — маггла./
      Шенбрюнн посмотрел на Анну таким взглядом, будто увидел восьмое чудо света. Он точно знал, что существует, во всяком случае, в Европе, не так много легилиментов от природы, и что этот дар передается по наследству. Легилименцию, конечно, можно освоить по учебникам, но это будет совсем не тот уровень, к тому же у человека, к ней не предрасположенного, ее изучение может вызвать немало трудностей. В его семье все были легилиментами — отец, мать, младший брат-сквиб и сестра, хотя к ментальному диалогу прибегали не очень часто, а в основном тогда, когда надо было сказать что-нибудь важное, не предназначенное для чужих ушей.
      — *Es mag ja sein, dass Ihre Eltern Muggles sind, diesbezüglich bin ich tolerant. Doch unter Ihren Vorahnen, waren zweifelsohne auch Zauberer dabei, mit Sicherheit sehr mächtige.* /нем. Может быть, ваши родители и магглы — я к этому отношусь без предубеждений. Но среди ваших предков точно были волшебники, причем очень сильные./
      — *Das weiß ich nicht. Muggles, die nicht aristokratisch veranlagt sind, führen keine Ahnentafeln.* /Не знаю. Магглы, не аристократы, обычно не ведут свои родословные./
      Закончив ментальный диалог, парень и девушка вновь вернулись к чтению. Что ж, решила для себя Лапина, Шенбрюнн хоть и аристократ до мозга костей, но без сильных предубеждений, вполне адекватный. По крайней мере, его гипотеза о ее происхождении имела здравый смысл. Ведь то же самое можно было сказать и о химии: среди предков Лапиной на протяжении четырех поколений, во всяком случае, со стороны матери не было ни одного химика, ровно как и волшебника, а она — и химик, и волшебница, причем темная. Да, Северус Снейп в юбке, — усмехнулась про себя, — может поэтому он ее терпит?
     
      _____________________________________
      5) (лат.) без страха
      6) Иссон — голосовой “аккомпанемент”, используемый в церковных песнопениях народов Балкан (Греция, Сербия, Болгария). Исполняется одним человеком или хором, в последнем случае певцы одновременно тянут одну и ту же ноту. Условно говоря, повторяет профиль сольной партии, только с менее резкими перепадами и поется одновременно с нею. При воспроизведении используется набор прикрытых звуков. В раннее средневековье (V-XII вв.) иссонное пение было распространено и в Римской Церкви.
      7) Песнопение Вечерни на основе первых двух строк 140-го псалма. Приблизительный адаптированный перевод будет звучать так:
      Господи, воззвал к тебе, услыши меня;
      услыши меня, Господи;
      Господи, воззвал к тебе, услыши меня,
      вонми гласу моления моего, когда я воззову к тебе;
      услыши меня, Господи;
      Да исправится молитва моя, как кадило пред тобою;
      воздеяние рук моих — жертва вечерняя;
      услыши меня, Господи.
      8) (греч.) Kratos — власть, сила, могущество; Ischyros, р.п. Ischyrou — сильный, крепкий.
      9) Прикрытый звук — звук, произносимый с пониженной артикуляционной четкостью, с прикрытым ртом, при этом наблюдается ассимиляция с другими гласными, похожими по звучанию в безударном положении, например: а-о, о-у, э-и, т.д. (Извините, в музыке разбираюсь я, мягко говоря, не очень хорошо, так что дала определение больше интуитивное, на основе собственных ощущений.
      10) Похвала глупости: название дано на греческом и латинском.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:16 | Сообщение # 16
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Уизли тем временем нашел себе благодарную аудиторию в лице Визерхоффа и начал вещать про свою любимую команду “Пушки Педдл”, совершенно не замечая того, что немцу квиддич наскучил, и очнулся только тогда, когда ему предложили сыграть в шахматы. Грейнджер, освободившись от захвата рыжего, села у окна, напротив, Шенбрюнна, и уткнулась носом в книгу. Поттер сидел между Уизли и Грейнджер с отсутствующим видом, уйдя глубоко в себя, но при этом не практиковался в окклюменции. Он ее не переносил еще с пятого курса, когда занимался со Снейпом.
      В прошлом году Дамблдор рассказал ему о таинственных хоркруксах, неких концентраторах души мага, который путем жестокого злодеяния, иначе убийства, расщепляет свою душу и помещает в эти самые концентраторы путем страшного темномагического ритуала. По версии директора Хогвартса, непререкаемого авторитета всея магической Британии, Том Марволо Риддл, он же Лорд Вольдеморт, создал несколько хоркруксов, предположительно семь, и задача Гарри и Ко теперь найти и обезвредить их. При этом директор настоял, чтобы все трое обязательно закончили школу, дабы получить дополнительные знания перед поиском хоркруксов и будущей схваткой. При этом, как выяснилось, два хоркрукса были уничтожены: первый, дневник юного Риддла — Поттером на втором курсе; второй, перстень Марволо Гонта, наследника Слизерина — Дамблдором год назад.
      Гарри тогда случайно, будучи под мантией-невидимкой, подслушал разговор директора и Снейпа. Оказалось, Дамблдор захотел надеть это кольцо, думая что в нем какой-то воскрешающий камень, но Снейп остановил его, высказав предположение, что кольцо может быть проклято, и оказался прав. После директор, поблагодарив зельевара за оказанную помощь в обнаружении очень мощного темного проклятия, начал с ним спорить по поводу того, как обезвредить перстень, не разрушая его. Потом раздался звук удара металла по камню, и в тот же вечер директор рассказал своему любимому ученику, что еще один хоркрукс уничтожен.
      Также великий светлый волшебник предположил, что оставшиеся хоркруксы могут являться реликвиями Основателей, кроме меча Гриффиндора, которым был разбит перстень. Живым хоркруксом может быть змея Волдеморта, Нагайна. А находиться они могут как где-нибудь в тайниках Хогвартса, так и у ближайших сторонников Лорда, Малфоев или Лейстренжей, или вообще где-нибудь, где когда-то бывал Риддл и счел это место надежным.
      И семнадатилетний юноша теперь сидел и думал, что это за хоркруксы, где ему с Роном и Гермионой их искать и что с ними потом делать. Это лето, как обычно, началось для него с заточения на Тисовой улице, хотя парень совершенно не понимал, зачем ему мучаться еще целый месяц только из-за кровной защиты, если все это время он мог бы провести, например, с друзьями и членами Ордена Феникса в доме на площади Гриммо. Но раз настоял Дамблдор, значит, надо выполнять. Указания Альбуса Дамбдора мало кому из Ордена казались понятными, например, доверие к Пожирателю Смерти Северусу Снейпу, но никогда не подвергались сомнению. Зато август был самый лучший в его жизни: он сделал предложение Джинни, решив, что если все время бояться опасностей, то можно состариться, да и не по-гриффиндорски это, и Джинни, естественно, согласилась, с радостным воплем “Да!” повиснув у него на шее и расцеловав. А вот у Рона с Гермионой, к сожалению, не все так гладко: они вроде и любят друг друга, но все время ссорятся, вечно находят повод, чтобы обидеться, сказать друг другу что-нибудь неприятное. Поэтому неудивительно, что в отличие от него, Гарри, Рон не спешил пока делать предложение даме своего сердца. А миссис Уизли, радуясь за детей, приговаривала в сторонку: “Милые бранятся — только тешатся”.
      Он ехал в Хогвартс, и впервые не испытывал чувство радости, хотя и обрел там свой дом и свою семью. Он никогда не был прилежным в учебе, но страдал острым чувством вины и ответственности за все, происходящее в мире. Вины — потому что за десять лет непрерывного пребывания под гнетом Дурслей, которые при любом удобном случае, по поводу и без повода, обвиняли его во всех мыслимых и немыслимых грехах, он просто не мог чувствовать себя невиноватым. Это было его слабое место, рычаг, на который можно легко давить, чтобы добиться цели. И с его способностью влипать в неприятности и наживать опасные приключения на пятую точку это чувство только усиливалось. Ответственности — потому что он гриффиндорец, сильный и храбрый, который должен всех спасать, потому он должен отомстить за смерть родителей, Сириуса и Седрика Диггори, потому что ОН, только ОН может и должен убить Вольдеморта, будь это чертово пророчество трижды неладно!
      И потому нынешний год в школе казался Мальчику-который-выжил лишь пустой тратой времени… времени на то, чтобы, например, начать искать хоркруксы. Это его миссия. Рон и Гермиона не обязаны за ним идти и подвергать себя опасности — из-за него итак уже погибло много людей. Но директор Дамблдор опять же настоял на своем, а именно, чтобы Поттер и его друзья закончили школу, пообещав Золотому Трио помощь в трудоустройстве на самые полезные и ответственные в нынешнее время должности. И отказаться от такой помощи, тем более со стороны великого и могучего директора Дамбдора, было бы верхом кощунства.
      Хотя ему, Рону и Гермионе уже исполнилось семнадцать лет, и они формально считались уже взрослыми, их по-прежнему не допускали на собрания Ордена Феникса, мотивируя тем, ребята еще школьники и не обладают достаточным количеством знаний. Приходилось полагаться на случайно подслушанные обрывки разговоров, модифицированные удлинители ушей и собственную связь с Вольдемортом, какой бы отвратительной и пугающей она ни была. Но, как и почти весь предшествующий год, змеелицый урод редко давал о себе знать и не спешил вымещать свое настроение на подростке. Так, Гарри узнал, что этим летом в круг Пожирателей приняли нового слугу, еще совсем мальчишку, племянника Мальсибера, кажется, и Вольдеморт был им настолько доволен, что сразу ввел во внутренний круг. А вот Снейпом, мерзкой летучьей мышью, хозяин почему-то оказался недоволен, даже стал подозревать его в предательстве — чего только стоили два часа фирменного “Crucio”, периодически всплывавших в голове у Поттера, когда он жил еще на Тисовой. Не то, чтобы он проникся сочувствием к ненавистному преподавателю зелий или уверился в его преданности стороне Света, но и был неприятно удивлен тем, как Лорд способен наказывать даже самых преданных соратников. Другая вспышка была совсем недавно. Лорд был сильно зол и недоволен. Кажется, тем, что сорвался один из его гениальных планов, причем виноват в этом был один из его слуг. Но ничего более конкретного, кроме эмоций, мальчик различить не смог.
      Зато почти все остальное время было тихо: шрам практически не болел, магические и маггловские новости молчали о таинственных происшествиях. Складывалось ощущение, что Вольдеморт нарочно затаился, как это было на пятом курсе, и Пожиратели Смерти, многие из которых, как ни странно, остались на свободе, последовали примеру своего господина. Наверняка составляет свой хитроумный план захвата власти в магическом мире, внедряя своих людей в структуру министерства. Гарри поделился своей догадкой с друзьями и обрадовался, что не только они, но и директор согласился с его предположением. А пока оставалось только ждать, ибо Орден Феникса по-прежнему являлся нелегальной организацией и не обладал такими ресурсами, сплоченностью и дисциплиной, какие были в рядах Пожирателей.
      Лотар и Рональд закончили шахматную партию вничью. Для Уизли это был первый раз, когда он не выиграл. Еще больше он разозлился оттого, что этого аристократа Визерхоффа даже нельзя было обвинить в нечестной игре, потому что придраться было абсолютно не к чему: Рон все сам видел своими глазами. Он лишь недовольно отвернулся от недавнего противника и залез на сидение с ногами, тут же начав жаловаться Поттеру на вынужденную ничью, однако, тот слушал его вполуха, погруженный мыслями в проблемы куда более глобального масштаба, чем победа в игре.
      Поняв, что дожидаться вежливости от Уизли бесполезно, Визерхофф достал из сумки “Трансфигурацию сегодня” и, подобно соседям по дивану, углубился в чтение: хотя он не был таким фанатом учебы, как его друг Карл, но к трансфигурации имел природный талант и обожал ее за то, что последняя легко давалась ему.
      — Фу, — недовольно пробурчал Рон себе под нос, — одни ботаники собрались!
      — Рон, прекрати! — шикнула на него с другого конца дивана Гермиона. — И вообще, чтение — это очень полезное занятие, — тон ее стал назидательным.
      — Да заткнитесь вы оба! — вышел из себя Поттер, — не можете и дня прожить, чтобы не поссориться!
      Казалось, никто из них не обращал внимание на еще двух юношей и девушку, вынужденных наблюдать за совершенно не нужными им разборками внутри Золотого Трио.
      — Да блин! Все только и делают, что читают! Как будто заняться больше нечем?
      — А ты что-то имеешь против? — Лапина недобро покосилась на рыжего. — Не хочешь заниматься — не занимайся, это твое дело. Только будь добр, не мешай заниматься другим, коих тут, кстати, большинство, — и вновь выставила перед собой “Историю Хогвартса”.
      — Извините, на моих друзей в последнее время слишком много всего свалилось, — примиряющим тоном сказала Гермиона, пытаясь погасить назревающий конфликт. — А вы новенькие? Иностранцы?
      — Да, мы из Германии. В Хогвартсе будем только последний год учиться, — ответил за всех Лотар, Анна и Карл согласно кивнули.
      Гарри обрадовался, что немцы его ни о чем не спрашивают и не косятся на его шрам, как это делали на первых порах его однокурсники. Он был не прочь избавиться от славы Золотого Мальчика, лишь бы его наконец оставили в покое и дали нормально жить.
      — А вы уже знаете, на какие факультеты хотите поступить? — не унималась Грейнджер, готовая хоть наизусть пересказать историю каждого Дома в Хогвартсе.
      Первой предоставили отвечать даме.
      — Точно не знаю, — ответила Лапина, — но, я думаю, Равенкло было бы неплохо.
      — Гриффиндор, — сказал Визерхофф, — он мне больше подходит по характеру. К тому же, насколько мне известно, Декан Гриффиндора преподает трансфигурацию — это мой любимый предмет.
      — Да, профессор МакГонагалл очень умная и строгая, но при этом справедливая, — заметила шатенка. — И она действительно очень хорошо знает свой предмет.
      — А ты, Карл? — наконец-то подал голос Поттер.
      — Или Равенкло, или Слизерин, — вполне серьезно ответил Шенбрюнн.
      — Как, здесь кто-то хочет в Слизерин?! — воскликнул Уизли, чувствуя себя обязанным спасти неискушенных новичков от зеленой заразы. — Да там одни темные маги учатся и Пожиратели Смерти! Там Сами-знаете-Кто учился! Он родителей Гарри убил! — Рон обвел аудиторию горящими от возбуждения глазами, искренне надеясь, что слушатели прониклись его пламенной речью.
      — Извините, Уизли, — подчеркнуто холодно осадил его Шенбрюнн, — но, во-первых, вам следует извиниться перед вашим другом: все-таки вы затронули слишком личную проблему, о которой может рассказать только он сам, если захочет; во-вторых, нет правил без исключений, и далеко не факт, что все слизеринцы плохие, а гриффиндорцы хорошие, и, если досконально изучить историю, я думаю, можно найти немало исключений. Плохие, хорошие — это понятия во многом условные и построены на стереотипах большинства. И в-третьих, извините, господа, но мы не знаем, о ком, кого у вас тут якобы все знают, идет речь.
      Лапина, естественно, догадалась, кого именно имел в виду Рон, но приятно удивилась тому, как рассуждал Шенбрюнн. Наверняка он получил дома или в пансионе хорошее классическое образование, изучал философию — ведь именно она способствует выработке критического мышления. Сколько ему лет? Восемнадцать, девятнадцать, двадцать? — она слышала, что в немецких школах обычно очень долго учатся по сравнению с русскими. Она сама перестала быть наивной девочкой и научилась мыслить по-взрослому лет в девятнацать-двадцать, и тогда она уже училась в университете. Да, понятно, что парни и девушки по-разному мыслят. Что у первых лучше развита логико-аналитическая составляющая ума. С другой стороны, девушки, как правило, быстрее взрослеют психологически. Но все, опять же, зависит от условий среды и воспитания. И если по Шенбрюнну и Визерхоффу видно, что это уже взрослые, серьезные и ответственные люди, то сидящие напротив них трое подростков — еще совсем дети. Рыжий — балбес и полный раздолбай, не привыкший думать. Поттер, судя по его внешнему виду, не вылезает из своих подростковых проблем. Отличница Грейнджер — слишком наивная и правильная. Лапина сама была такой все школьные годы и первые два курса. Ей (Грейнджер) определенно следует пожить одной в отсутствие каких-либо авторитетов, чтобы набраться опыта и научиться принимать полностью самостоятельные решения: по ней видно, что она не согласна с рыжим другом в отношении Поттера, но то ли молчит из чувства солидарности — судя по всему, они встречаются, то ли устала с ним спорить. Нет, они определенно не подходят друг к другу. Похоже, некая доля правды в словах Снейпа о том, что все гриффиндорцы тупицы и идиоты, все-таки присутствует. И пусть, несмотря на ее наивность и правильность, Анна находила Гермиону достаточно серьезной и умной девушкой, она уже знала, на какой факультет точно не хочет попасть.
      — В-вольдеморт — самый великий темный маг двадцатого столетия, — словно заученный наизусть текст, говорила Грейнджер, лицо Рона перекосилось при этом в страшной гримасе, — одержимый избавить волшебный мир от магглорожденных и полукровок. Он создал организацию Пожирателей Смерти, состоящую исключительно из чистокровных волшебников, поддерживающих и претворяющих в жизнь его жуткие идеи.
      — Vol-de-mort — улетевший от смерти? — скорее саму себя спросила Анна: при ней Снейп называл вышеупомянутого маньяка не иначе, как Темный Лорд. — Он одержим идеей бессмертия?
      — Да, а как ты догадалась? — удивился Поттер. — Только я не понимаю, причем тут улетевший.
      — Перевод с французского, — пояснил Карл с умным видом.
      — Странно, как я раньше не догадалась? — удивилась Гермиона, тихо сказав в сторону. — Я же учила французский.
      — Эй, Кайнер, ты чего на нас с Гарри так смотришь? — недовольно воскликнул Рон, почувствовав на себе чужой взгляд и увидев обращенный на него проницательный взгляд русоволосой девушки, который она перевела потом на Гарри, заставив того выпрямиться, а после на Гермиону, задержавшись на ней гораздо меньше. — Ты что, наши мысли читаешь?
      — Нет, — спокойно ответила Анна, — мне ваши мысли совершенно неинтересны.
      — Но ты была сейчас очень-очень похожа на Ужас подземелий, хоть бы он сдох!
      — Рон, не говори так о профессоре Снейпе! — возмутилась Гермиона, он же работает на Орден… ой! — она прикрыла рот руками, поняв, что сболтнула лишнее при посторонних.
      — Рон, а с чего ты решил, что Снейп должен умереть? — прищурив глаза спросил его Поттер: хоть он и ненавидел профессора, но смерти ему не желал.
      — Да я работал как-то в саду и через приоткрытую дверь услышал разговор мамы и Люпина, — продолжил рыжий, совершенно не заботясь о том, что в одном с ними купе едут непосвященные, — они говорили о том, что совсем недавно он вернулся в школу и еле стоял на ногах. Ему здорово досталась там. И это как-то связано со смертью Питтергрю. Одно радует: у нас в начале года не будет зелий.
      — Но зелья — это очень важный предмет, — вновь возразила Гермиона. — Как вы можете так наплевательски относиться к профессиональной подготовке, если хотите стать аврорами? Вам ведь не только нужно уметь драться и палочками махать, но также различать яды и уметь готовить к ним противоядия.
      — Замолчи-и, Гермио-о-она, — устало потянул Рон, зевнув, — ты только и делаешь, что поучаешь нас…
      — Да перестаньте вы! — воскликнул Поттер, которому бесконечные препирательства друзей сильно мешали думать. — Так Хвост правда мертв?
      — Ну вроде как да, — пожал плечами Рон, пытаясь поудобнее устроиться на диване, где было слишком мало места, чтобы лечь, а Гермиона — слишком далеко, чтобы положить ей голову на колени.
      Последние несколько реплик Лапина выслушала с отрешенным выражением лица. Надо играть роль, делать вид, что ты ничего не знаешь, тебе ни до чего нет дела. Но она получила уже достаточно информации к размышлению. Итак, она убила Хвоста, благодаря чему сохранила жизнь Снейпу. В то же время, Лорд, видимо, не дождавшись своего шпиона, решил, что зельевар сам его убил или отравил, и наказал его, вполне возможно, еще сильнее, чем в ту ночь, когда его притащил домой Люциус Малфой. Вот парадокс — она дом Снейпа своим называет. Хотя, с другой стороны, у нее из будущего здесь в прошлом вообще никакого дома нет. Получается, она одновременно спасла профессора, и из-за нее он снова пострадал. Она чувствует перед ним вину и благодарность, а они его ненавидят — за его темное прошлое, за его вечно плохое настроение и недружелюбный характер, за то, что сами раздолбаи и ничего не делают, и не хотят видеть дальше собственного носа. Потому что слизеринцам и гриффиндорцам положено ненавидеть друг друга. Но эти трое, опять, же ненавидят его по-разному. Рыжий — потому что сам ничего не учит, за что получает “любезные” комментарии профессора. Поттер — тут скорее примешалась личная обида, ведь мать Поттера вышла замуж за другого, и внешне сын на нее мало похож. Таким оброзом, он вымещает ненависть к отцу на сыне — уже неправильно со стороны профессора. И, похоже, Поттер отвечает ему тем же. Грейнджер — слишком полагается на авторитеты. Возможно, это вошло у нее в привычку вследствие многочисленных споров с друзьями. Она уважает его как учителя и как человека, которому оказывает доверие Дамблдор, но тоже ненавидит его за его предвзятость к гриффиндорцам и, в особенности, ее друзьям.
      Раздался стук в дверь — подъехала тележка со сладостями. Немцы и Лапина взяли себе понемногу печенья, безопасного на вид — Лотар уже успел разведать, что большинство английских волшебных сладостей содержало какой-нибудь подвох. Поттер же, напротив, купил достаточно много еды — и для себя, и для друзей, заплатив сразу за всех, и на столике образовалась большая куча сладостей, которая быстро уменьшалась благодаря Рону Уизли.
      После трапезы разговор возобновили.
      — Извините, Уизли, а не Северуса Снейпа, Мастера зельеварения, вы имели в виду? — холодно взглянув на Рона своими синими глазами, спросил Шенбрюнн.
      — Вы знаете Снейпа? — хором удивились Рон и Гарри.
      — Да. Он очень талантливый зельевар и достаточно известный ученый, правда в узких кругах. Кроме того, с ним знаком наш куратор.
      — В каких это узких кругах? — поинтересовался Поттер: уж очень подозрительными ему казались эти немцы, особенно Шенбрюнн — в Слизерин хочет, со Снейпом знаком, не к добру все это.
      — В научных, разумеется. У нас в семье все так или иначе связаны с наукой. Моя мать была раньше колдомедиком, отец руководит Немецким обществом зельеваров и одновременно является челном Немецкого химического общества. Я собираюсь поступить после Хогвартса в Лейпцигский магический университет, на факультет зельеварения, а брат готовится к поступлению в Институт Макса Планка.
      — Кого-кого? — вновь удивились гриффиндорцы.
      — Берлинский институт, названный в честь великого немецкого ученого Макса Планка, известного своими работами в области квантовой физики и химии. В настоящее время там работают исследователи, специализирующиеся в областях физической, неорганической химии и катализа… — Лапина запнулась, поняв, что не знает, на чем именно специализируется данный институт в области физики.
      — Так это маггловский институт что ли? — в голосе Уизли чувствовалось некое пренебрежение. — Что там забыл твой брат, если ты весь из себя такой аристократ?
      — Не суди о человеке по его происхождению и положению в обществе, это раз, Уизли. Два, мой брат не владеет магией, если тебя так интересует.
      — Твой брат — сквиб? — возмутился рыжий. — У нас это позор.
      — Между прочим, Рон, — возразила Гермиона, с таким видом, с каким на четвертом курсе боролась за права домовых эльфов, — это очень несправедливый обычай. Его необходимо искоренить.
      — Homo locum ornat, non hominem locus (11), — холодно ответил Карл, теперь от него веяло не нарочитой вежливостью, а чувством собственного достоинства и правоты. — Советую почитать на досуге всемирную историю, Уизли, не только магическую. Та ты найдешь для себя много интересного и поучительного. Наша страна в свое время заплатила слишком высокую цену за то, что поддалась предрассудкам и идее превосходства одного человека над другим, одной расы над всеми остальными. И мы до сих пор расплачиваемся за свои ошибки. Ходят слухи, что в свое время идеи расового превосходства Адольфу Гитлеру подкинул тогда еще молодой, но небезызвестный вам Геллерт Гриндевальд, который, кстати, недолгое время дружил с нынешним директором Хогвартса Альбусом Дамблдором…
      Лица гриффиндорцев вытянулись и уставились на немца неверящими глазами — как это великий светлый маг Дамблдор мог дружить с первым темным магом столетия Гриндевальдом, которого потом же одолел в поединке?
      — … А что касается моего брата, то благодаря своему уму и трудолюбию он сможет добиться многого, чего большинству чистокровных волшебников просто не приходило в голову, — закончив свою речь, Карл окинул всех королевским взглядом, после чего, уже мягче, обратился к Анне: — Я думаю, вам стоит познакомиться с Вильгельмом: вы найдете, о чем поговорить.
      — Спасибо, Шенбрюнн. Это будет честью для меня, — гордо ответила девушка.
      — Просто Карл: мы уже все знакомы. *Ich hoffe, wir kommen in das selbe Haus.* /нем. Надеюсь, мы с вами попадем на один факультет/
      Лапиной показалось, что она уловила во взгляде Шенбрюнна… нет, не снисхождение, а надежду, желание познакомиться поближе. Он что, пытается с ней флиртовать? Для полного счастья ей не хватало только ухажеров-иностранцев, которые на несколько лет моложе ее.
      — Хорошо. *Ich habe nichts dagegen.* /нем. Я была бы не против./
      А с чего, собственно, ей быть против? Карла она находила вполне приятным собеседником и умным молодым человеком с трезвым взглядом на жизнь. Все, что он хотел узнать, он уже узнал. А если у него снова возникнут вопросы, на то есть легенда.
      Дверь без стука открыли, и в купе вбежала миловидная девушка с рыжими волосами.
      — Ах вот вы где! — воскликнула она, поцеловав Поттера в щеку. — Чего ты опять грустный? Почему не искал меня? — произнесла она голосом обиженной капризной девчонки.
      В ответ парень обвил ее руками и прижал к себе. О присутствии посторонних, казалось, помнила лишь одна Гермиона, нервно поглядывая то на бесшабашных друзей, то на иностранцев.
      Следом за рыжеволосой девушкой зашли коренастый круглолицый парень с короткими черными волосами, который как-то неуверенно со всеми поздоровался, и красивая, но нелепо одетая блондинка, судя по выражению ее лица, ушедшая в астрал.
      — Луна, Невилл! — радостно поприветствовала друзей Гермиона.
      — Здесь слишком много мозгошмыков, — глядя куда-то в пространство, сказала блондинка, по-прежнему вращаясь где-то в параллельных мирах.
      — Эй, вы, поищите себе другой купе! — сказал Рон сидевшим напротив молодым людям. — К нам пришли друзья, мы будем вместе.
      Лапина, Шенбрюнн и Визерхофф лишь переглянулись, отметив друг у друга одинаковое выражение лица, а именно глаза размером с галеон: такой наглости они явно не ждали. И вообще с чего это им надо покидать уже обжитое купе только потому, что так захотелось рыжему? Пусть идет к ним, если они так хотят быть вместе.
      — Рон, пожалуйста, прекрати! — Грейнджер еле держала себя от того, чтобы не заплакать. — Это же грубо! Они же ничего нам плохого не сделали!
      — Они слизеринцы! Почему мы должны им уступать?
      — Эм… мы пойдем, наверное, — тихо сказал Невилл и, взяв Луну за руку, вышел в коридор.
      — Потому что, Уизли, мы первые заняли это купе, — злобно посмотрела на него Лапина. — И ты не имеешь права нас отсюда выгонять только потому, что тебе так хочется.
      — Да пошли вы… — договорить он так не мог, будучи околдованным невербальным “Silentium”.
      — Да, Рон, успокойся же ты! — Гермиона пыталась взять себя в руки и образумить друга. — Идем! Нам пора патрулировать поезд.
      Иностранная троица вновь переглянулась, как бы спрашивая друг у друга: “И его назначили старостой?!”.
      — Пойду проверю, как там Лиза среди барсуков устроилась, — сказал Лотар, подойдя к двери. — Вы же не будете возражать, если я приведу ее сюда? — Вопрос главным образом был адресован Кайнер.
      Парень и девушка отрицательно покачали головой, и Визерхофф скрылся. Заметив, что Поттер и его рыжая подружка, наверное, сестра того Уизли, не собираются уходить, Лапина и Шенбрюнн, не сговариваясь, вместе вышли в коридор и стали у окна. И вместе молчали.
      Судя по проносившимся за окном пейзажам, они проехали уже далеко на север: зеленые луга и дубравы юга Англии сменили невысокие горы и темные хвойные леса нижней Шотландии. Анна уже встречала нечто подобное, будучи в поместье Принсов, только последнее находилось, наверное, еще дальше к северу и высоко в горах, окруженное дремучими лесами. Идеально защищенное и естественными, и магическими преградами место. В Хогвартсе, думала она, будет так же.
      Через некоторое время Карл предложил прогуляться, но Анна вежливо отказалась, сославшись на то, что кто-то должен сторожить купе. Немец ушел. Лапина еще долго стояла у окна, опершись о тянущийся вдоль стены поручень и безучастно смотрела вдаль, изредка бросая взгляды на дверь их купе. Нет, она, конечно, все понимала, но все равно считала неприличным вот так внаглую выставлять всех людей из комнаты только потому, что кому хочется провести время в интимной обстановке, или потому что они кому-то не нравятся. Ей, например, Уизли не нравится, но она же его не выставила при первой же возможности, и вообще он сам напросился.
      Девушка недовольно хмыкнула и обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. У входа в купе стояли Лотар и златокудрая дева, с которой впору было бы писать изображения ангелов или Мадонну, и которую тут же представили как Элизу Миллер. Миллер Анне не то, чтобы понравилась, но показалась вполне скромной и тихой, ненавязчивой. И, пожалуй, если бы не выразительная внешность, она ничем не выделяясь бы из толпы девушек ее возраста. Она, как и ее товарищи, уже была одета в школьную форму и уверена, что попадет в Хаффлпафф, и даже успела завязать дружеское знакомство с двумя тамошними семикурсниками — Эрни МакМилланом и Сьюзен Боунс.
      Минут через десять дверь отодвинулась, и оттуда вышли Поттер и его подружка. Кажется, только сейчас они обратили внимание на то, что изначально они были не одни, и начали сумбурно извиняться, после чего рыжая потащила брюнета в следующий вагон. Да, Уизли влияют на него положительно плохо. Дружба дружбой, а совесть и мозги тоже надо иметь. Стоявшие до этого в коридоре ребята вошли в купе и завели вполне приятную, ненавязчивую беседу “ни о чем”.
      Уже темнело. До конца пути оставался час-полтора. Неожиданно дверь купе отъехала, и в проходе появился Шенбрюнн, на плече у которого рыдала Гермиона Грейнджер. Как выяснилось позже, девушка освободила своего рыжего друга от заклятия немоты, когда поняла, почему он не может говорить, и он тут же обвинил ее в том, что это она прокляла его, потом в том, что она поддержала “поганых слизеринцев” вместо того, чтобы на правах старосты выгнать их из купе. При этом их размолвку наблюдало сразу несколько человек, отчего Гермиона морально чувствовала себя еще хуже: ведь она только что потеряла в их глазах свой авторитет старосты, человека, которого должны слушать и уважать. Потом она натолкнулась уже на настоящих слизеринцев, и те тут же подняли ее на смех, при этом заводилой был, естественно, Малфой с Креббом и Гойлом, а Пэнси Паринсон и Милисента Буллстоуд выступали группой поддержки. Вскоре к ним присоединился некто Генрих Бранау, и в нем девушка увидела уже реальную опасность: что-то выдавало в нем человека, который не ограничится просто насмешками и прилюдным унижением, но легко может причинить боль, самую настоящую.
      Тут-то на нее как раз и наткнулся Карл и увел обратно в то купе, где они были изначально, заслужив на прощание титулы “гриффиндорца” и “защитника грязнокровок”, очевидно с намеком на случай на балу. А Гермионе потребовалось два флакона успокоительного зелья (которое очень кстати нашлось у Шенбрюнна), чтобы перестать плакать и прийти в себя.
      Всю оставшуюся дорогу два парня и три девушки провели в молчании. Каждый или читал, или думал о своем. И Гермиона Грейнджер, впервые за долгое время оставшись одна, без верных друзей, почувствовала себя спокойно и защищенно в этой компании совершенно незнакомых людей.

      ________________________________
      11) (лат.) Человек красит место, не место — человека.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:17 | Сообщение # 17
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 8. Распределение
      Хогвартс-Экспресс постепенно сбавлял ход. Ученики стали выходить в коридоры, чтобы как можно раньше покинуть поезд. Наконец, разделся характерный скрип колес о рельсы, и вагоны остановились. Подростки начали шумно выходить на улицу.
      Лапина вместе со своими соседями по купе сошла на платформу и огляделась по сторонам. Платформа ничего интересного собой не представляла — обычный, державшийся на каменных сваях деревянный помост с перилами. У одного его конца стоял нереально высокий человек с длинными темными курчавыми волосами и такой же бородой. Размахивая огромной масляной лампой, он громко подзывал к себе первокурсников, причем говорил он не на классическом или современном разговорном английском, а на каком-то диалекте, характерном больше для глубокой провинции, и был одет в старый потертый костюм красно-коричневого цвета, на основании чего Анна сделала вывод, что человек этот явно занимает в Хогвартсе невысокую должность — привратника или завхоза.
      Среди толпы собравшихся вокруг него первогодок она заметила подошедших к нему двух рыжих и одну черную голову. Гарри, Рон и Джинни остановились и поздоровались с великаном, тот ответил им кивком. Даже с расстояния нескольких метров была видно, что их глаза светились неподдельной радостью. Видимо, они очень хорошо знакомы, сделала вывод Анна и тут обратила внимание на Гермиону: девушка пыталась пропихнуться мимо шедших навстречу студентов, звала, махала руками, но ее голос потонул в общем гаме, царившем на платформе. Наверняка хотела вновь присоединиться к друзьям и поздороваться с великаном. Грейнджер, не переживай ты так, встретишь своих друзей в замке. Подумав об этом, Анна направилась к Гермионе, чтобы вместе с ней сойти с другого края платформы, как между ними пронеслось несколько галдящих мальчишек-младшекурсников. Девчонки заорали со страху, чуть не придавив Гермиону к перилам. Только в последний момент Анна успела заметить, как Шенбрюнн вытащил оттуда Гермиону и, посмотрев ей (Анне) в глаза, мысленно посоветовал идти рядом с ними, что Лапина сочла довольно разумным решением.
      Уже почти стемнело, что, по расчетам Лапиной, означало время между восемью и девятью часами вечера: с одной стороны, во время летнего солнцестояния в северных широтах день довольно длинный, с другой — не стоит забывать, что они в горах, где темнеет раньше, чем на равнинной местности. Дрожащий свет факелов, установленных на платформе, освещал вытоптанную траву и выложенные округлыми булыжниками дорожки. Одна из них вела к озеру, куда направлялись первокурсники во главе с Хагридом, другая — к опушке леса, у которой стояли запряженные какими-то странными лошадьми кареты без кучеров. Лапина никогда не испытывала приязни к голым кошкам или собакам, поэтому костлявые лошади, которые должны были их везти до замка, вызывали у нее еще большее отвращение. Фестралы, или вестники Смерти — вспомнила она их название из “Истории Хогвартса”, — их могут видеть только те, кто видел смерть. Ну да, все сходится. Впервые, именно в этот момент волшебный мир показался ей чем-то зловещим и пугающим: ночная мгла, огромный черный лес, через который их повезут эти уродливые лошади… Неизвестно, с чем еще им придется столкнуться по дороге в школу.
      На развилке их уже ждали — куратор фон Генниген, не довольный тем, что один из его подопечных сильно замешкался, фон Бранау, надменно скрививший лицо, стоявшая чуть поодаль с перепуганным выражением лица Лиза Миллер и Визерхофф, служивший своеобразным буфером между ними. Шенбрюнн и Лапина вновь переглянулись — оба знали, что куратор, будучи ответственным за безопасность направленных на обучение в Хогвартс немецких студентов, явно не будет рад взявшейся неизвестно откуда новой студентке, о которой ровно ничего не знал несколькими минутами ранее, и Анна быстро отстала, отступив в тень и не дав Карлу возможности сказать что-либо в ответ. Гермиона покинула их еще раньше, вновь увидев своих друзей. Сейчас Лапина стояла, спрятавшись за деревом, и судорожно пыталась соображать, как ей поступить. Да, она могла трезво мыслить и делать обоснованные выводы, но только тогда, когда обстановка была спокойной, а время — неограниченным. И еще желательно, когда не приходилось выбирать, либо когда выбор был очевиден. Сейчас же ей надо было решиться: пойти вслед за Гермионой и прокатится в карете, запряженной ужасными фестралами, или пойти вместе с первокурсниками — она знала, что в Хогвартсе существует такая традиция: новички-первокурсники приплывают в школу на зачарованных лодках — поэтому привратник и повел их к озеру. Наверняка это должно быть очень красиво и зрелищно, особенно для детей. Другой вопрос, что она неуместно будет смотреться среди толпы первогодок, хоть и не будет выделяться ростом среди них, но ее могут элементарно не пустить. Ладно еще, двадцать шесть и восемнадцать — лицо у нее за это время практически не изменилось, только стало более задумчивым и серьезным, но выдавать себя за одиннадцатилетнюю — это уж слишком.
      Развернувшись, Анна уже хотела направиться к каретам, как увидела, что немцы направились в сторону озера — видимо всем, впервые прибывавшим на обучение в Хогвартс, доставалась такая маленькая привилегия. Прячась в тени деревьев, девушка побежала вслед за ними, стараясь не встречаться взглядом, особенно с Бранау, затем свернула в редколесье, чтобы немного срезать дорогу. Тут она впервые пожалела о том, что на ней длинная юбка и мантия — ладно, последнюю можно свернуть и сунуть под мышку, чтобы за кусты не цеплялась, а вот юбку пришлось поднять и завязать узлом на бедрах. Она понимала, что выглядит совсем ужасно, и что у нее могут возникнуть проблемы, если ее сейчас кто-нибудь увидит. С другой стороны, она переживала за сохранность одежды, которая подвергалась большому сомнению при беге по сильно пересеченной местности. Убедившись, что Бранау и иже с ним остались далеко позади, она вновь привела себя в порядок, надела мантию и быстрым шагом направилась к толпе первокурсников, которые уже почти все сели в лодки. Дети, как она успела обратить внимание, в них в основном стояли, поэтому был смысл занять место на носу, чтобы чужие головы не закрывали обзор — ростом Лапина немногим превышала большинство здешних первокурсников. Она вновь перешла на бег, толком не заметив, что задела плечом какого-то парня, и, приблизившись к берегу, обнаружила еще три лодки незанятыми. Что ж, отлично, решила она для себя, став в носу одной из них.
      Через несколько минут, когда оставшиеся лодки наполнились припозднившимися учениками, процессия двинулась вперед. В лодках не было гребцов, они двигались сами по себе, плавно рассекая воды озера, в котором отражалось черное ночное небо, усеянное россыпью далеких звезд. Кое-где виднелись силуэты гор и лесов. Воздух казался непривычно разреженным, лишенным привычных фоновых шумов, отчего любой звук, будь то крик ночной птицы или восторженный шепоток одного из первогодок, многократно усиливался, разносясь эхом в пространстве.
      Наконец, построенные клином лодки обогнули излучину поросшего густым хвойным лесом берега, и взору зрителей предстал замок Хогвартс во всей своей красе. Состоявший из множества башен и башенок, различных пристроек, соединенных готическими галереями, светящийся огнями, он величественно возвышался над всей долиной, основания его стен местами плавно переходили в склоны и подножия гор. Казалось, замок был един в гармонии с окружавшей его природой. Лапина полезла в карман за цифровым фотоаппаратом, который был у нее с собой в тот роковой день, когда она перенеслась в прошлое. Наконец-то она сможет сфотографировать хоть что-нибудь стоящее, а то Букингемский дворец и Трафальгарская площадь есть во всех учебниках английского, а запечатлевать в кадре виды рабочего помещения или лица коллег было не в ее стиле. Неожиданно пространство осветилось небольшой белой, но яркой вспышкой. Несколько человек оглянулись, но не увидели ничего интересного, кроме старшекурсницы, державшей в руках фотоаппарат не совсем обычной модели.
      Лапина выругалась про себя: во-первых, она забыла про вспышку, из-за которой очертания предметов на первом плане получились гораздо более резкими, чем в действительности, а замок как был темным, так и остался; во-вторых, она этой вспышкой выдала себя с головой. Она не знала, как в школе относятся к предметам маггловской техники, но предполагала, что далеко не самым лучшим образом, поэтому ей не хотелось бы, чтобы кто-нибудь донес на нее директору, в результате чего у нее конфисковали бы фотоаппарат. Отключив вспышку и выставив режим ночной съемки, она специально сделала подольше выдержку, чтобы увеличить общую освещенность фотографии. Вот, уже неплохо, даже замок четко виден, и горы позади него. Едва Лапина успела нажать на кнопку съемки, как аппарат неожиданно выключился, а ведь он был почти до конца заряжен. Что творится? Убрав ставшую бесполезной вещь обратно в карман, она заметила, что они пересекли озеро больше, чем на половину — из-за того, что она все время подстраивала масштаб и делала выдержку, она не успевала за этим следить. Одновременно она увидела, что густой темный лес, который своим недружелюбным видом встретил их на “станции” тянется вдоль всего озера и окружает древний замок с двух сторон. Вот уж действительно место вдали от цивилизации. Кстати о цивилизации… Принс-Мэнор также находился в горах и был окружен непроходимыми лесами — наверное, волшебники для перемещения использовали только камины или аппарацию, но никак не дороги, — и там не работал ноутбук. Здесь, в Хогвартсе не работает фотоаппарат. И здесь, и там на протяжении многих веков жили волшебники, следовательно, оба места обладают сильным магическим полем, которое, получается, конфликтует каким-то образом с электромагнитным, раз в их присутствии не работают электронные приборы. А без ноутбука ей будет ой как плохо, ведь за прошедшие четыре года она немало успела свыкнуться со своим другом из пластмассы и кремния.
      Процессия тем временем приблизилась к выдолбленному в скале туннелю, выложенному широкими каменными стенами и освещенному факелами. Дети начали выходить из лодок: одни — робко и неуверенно, боясь сделать шаг в сторону, другие — царственной поступью, с надменным видом поглядывая на окружающих, а третьи успевали еще шутить и толкаться, норовя опрокинуть кого-нибудь в воду или упасть самим. Пара таких же ретивых оказалась в одной лодке с Лапиной. Если в пути они вели себя тихо и смирно, с разинутыми ртами и огромными глазами глядя на Хогвартс, то теперь, оказавшись в обыкновенном коридоре, не зная, чем заняться от безделья, начали баловаться, раскачивая лодку и обрызгивая водой всех, кто находился поблизости, однако надменный и при этом не предвещающий ничего хорошего взгляд а ля профессор Снейп в сочетании со сказанной низким бархатным голосом речью о том, что еще одна такая проделка, и парочке первокурсников придется познакомиться с гигантским кальмаром, возымели действие, и мальчишки быстро ретировались, успев напоследок протоптаться по мантии Лапиной. Выругавшись про себя, она сошла на лестницу и, достав палочку, принялась очищать мантию заклинанием. Не учла она одного: лестница, поросшая за века мхом и смоченная водой, стала очень скользкой, поэтому, сделав еще один шаг, девушка едва не упала в озеро, в которое парой минут ранее обещала отправить мальчишек, как сильные руки подхватили ее и поставили на каменный пол. Подняв голову, Анна обнаружила, что стоит практически в обнимку с высоким, статным парнем с голубыми глазами и светлыми волосами. Внешность и черты лица выдавали в нем аристократа. Не Генрих Бранау — и то радует. А то была бы первая сплетня Хогвартса — представитель древнего рода и ревнитель чистоты крови Генрих фон Бранау обнимается с грязнокровкой! Поправка: с русской грязнокровкой. А потом: грязнокровка, отравленная старинным ядом из родового перстня фон Бранау, медленно осела на пол и упала к ногам представителя древнего чистокровного рода, где ей и место. Все, хватит фантазировать!
      Девушка неуверенно отпустила парня, за которого во время падения ухватилась скорее из инстинкта самосохранения, и, поблагодарив, отстранилась. Юноша, поняв, что юная леди в его помощи больше не нуждается, освободил объятья, однако тут же предложил руку, увидев, что привратник повел учеников дальше. По дороге Анна узнала, что ее спасителя зовут Ассбьерн Фольквардссон, что он из Швеции, перевелся из Дурмстранга, потому что после таинственной смерти бывшего тамошнего директора болгарина Игоря Каркарова уровень преподавания резко упал, и школьников словно боялись учить заклинаниям страшнее “Accio” и “Aquamenti”, а также что его предки владели когда-то палочкой мастера Хофнунга, которую она держала в руках несколько минут назад. Ей же нечего было противопоставить, кроме того, что ее зовут Анна Кайнер, что она из Германии, но прибыла в Хогвартс отдельно от группы фон Геннингена, а палочку купила в Лондоне у Олливандера, и что это была единственная палочка, которая ей подошла. Фольквардссон же позволил себе лишь удивиться в ответ и заметить, что только норны (1) знают прошлое и грядущее, причины и последствия происходящих в мире событий.
      Незаметно они поравнялись с остальными учениками, оказавшись в абсолютно простой прямоугольной комнате без каких-либо украшений, даже без окон. Великан три раза постучал в большой молоток в форме совы. За время ожидания Анна успела разыскать взглядом Карла и Лотара — лучше держаться ближе к тем людям, которых уже знаешь, и с которыми начали складываться дружеские отношения. Оба немца ее заметили и кивнули в ответ, после чего кивнули Ассбьерну — очевидно, аристократы узнали друг друга и поприветствовали. В это время дверь распахнулась, и в комнату вошла высокая пожилая женщина со строгим выражением лица, всем своим видом олицетворяя типичную волшебницу: длинная, до пола изумрудно-зеленая бархатная мантия с широкими рукавами, на голове — черная фетровая широкополая шляпа с высокой остроконечной тульей. Поправив квадратные очки, она окинула аудиторию властным взглядом, от которого одна половина первогодок тут же захотела слиться со стенами, а вторая замерла на месте с благоговейно-перепуганным выражением лиц. Шум мгновенно стих, шалости прекратились. Старая волшебница начала свою традиционную вступительную речь:
      — Добро пожаловать в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс, — произнесла она начальственным голосом, твердо чеканя каждое слово, что совсем не вязалось с ее преклонными летами. — Меня зовут профессор МакГонаналл. Скоро начнется пир по случаю начала нового учебного года, но прежде, чем вы сядете за стол, вы должны будете пройти церемонию распределения по факультетам. В Хогвартсе существует четыре факультета: Гриффиндор, Хаффлпафф, Равенкло и Слизерин. У каждого факультета существует своя интересная и богатая история, и на каждом из них в свое время учились выдающиеся волшебники и волшебницы. Запомните: пока вы находитесь в Хогвартсе, ваш факультет будет для вас второй семьей: вы будете жить в общежитии вашего факультета, выполнять домашние задания и проводить свободное время в ваших общих гостиных; за любой ваш успех вашему факультету будут начисляться дополнительные баллы и сниматься за нарушение правил. Факультет, набравший по итогам года наибольшее количество баллов, будет награжден кубком Хогвартса. Я надеюсь, каждый из вас станет достойным представителем того факультета, куда будет определен. Церемония распределения начнется через несколько минут и будет проходить в присутствии учителей и старших учеников. Пока есть время, предлагаю привести себя в порядок перед началом церемонии.
      Сказав это, профессор снова скрылась за дверью, заставив юных учеников вздохнуть с облегчением и отлепиться от стен. Памятуя слова МакГонагалл о том, что на церемонии, которая сама по себе вызывала у них благоговейный страх, надо выглядеть прилично, первогодки наспех принялись приводить себя в подобающий столь серьезному и торжественному мероприятию вид. Особенно усердствовали в этом девочки — поправляли мантии и юбки, приглаживали волосы, проверяя, на месте ли ленты и заколки, и прося друг у друга зеркальце. Мальчики в основном ограничились лишь тем, что поправили галстуки и одернули мантии, сбившиеся и перекосившиеся во время переходов по длинным и узким коридорам. Только возникла одна незадача: брызгаться и обливаться водой умели все, в то время как согревающее или очищающее заклинание не знал никто. И обратились за помощью маленькие первокурсники, естественно, к умным старшекурсникам. Элиза Миллер, как самая добрая из них, тут же начала высушивать с помощью магии мантии первокурсников, но их оказалось слишком много, поэтому за дело взялся и Лотар. Дело стало продвигаться быстрее, только вот выполнять одно и тоже заклинание несколько раз им обоим надоело, малыши оказывались, как назло, в большинстве своем слишком беспокойные и вертлявые, а МакГонагалл должна была вернуться с минуты на минуту.
      — Halt! — крикнула Лапина, схватив Шенбрюнна за рукав, когда он уже собрался помочь друзьям. — Kennst du die Numerologie? /нем. Остановись! … Ты знаешь нумерологию?/
      — Нумерология? — заинтересовался стоявший до этого в углу Ассбьерн, сложив руки на груди. — Зачем вам нумерология?
      — Как будет выглядеть геометрическая формула вербальной формулы “все” при направленном действии? — голос Лапиной срывался: с одной стороны, ей было совестно, что она отвлекает человека от “благого” дела; с другой, она боялась не успеть завершить это самое “благое дело” до того, как Лиза с Лотаром фактически вручную высушат всех первокурсников.
      — Нужно прочертить окружность в воздухе, — Карл перешел на английский. — Зачем тебе это?
      — Формула аддитивная? — не унималась Лапина, у нее не было времени заниматься подгонкой.
      — Насколько я помню, да, — задумчиво ответил Ассбьерн.
      — Хорошо… — Анна опустила голову, задумавшись, ее левая рука коснулась подбородка.— Элиза, Лотар, отойдите, пожалуйста, назад, — громко сказала она снова по-английски, дабы не смущать детей незнакомой речью. — Первокурсники, кого еще не высушили, выстроитесь, пожалуйста, в ряды по десять человек.
      Около двадцати детей послушно выстроились в два ряда перед старшекурсниками.
      — А теперь… Sicco omnes! (2) Calefacto omnes! (3) — громко сказала девушка, завершив каждое заклинание начертанием окружности и направляя палочку на стоявших напротив детей.
      Помещение тут же наполнили круговые потоки осушающего теплого воздуха. В этот момент снова вошла профессор МакГонагалл. И увидела довольно странную картину: горстка первогодок стоит рядами перед старшекурсниками, одна из которых еще не успела опустить свою палочку, а остальные просто держат их в руках. Еще один взрослый студент стоит в стороне и искоса, даже враждебно поглядывает на колдовавшую только что девушку.
      — Молодые люди, потрудитесь объяснить, что здесь происходит, — строго сказала волшебница.
      — Вы сказали нам привести себя в порядок, и мы попросили помощи у старшекурсников, — жалобно ответила одна из девочек, когда первогодки, словно по команде “Кругом!”, повернулись лицом к декану Гриффиндора.
      — Это действительно так? — спросила профессор уже у старшекурсников.
      — Да, — ответили хором все, кроме холеного блондина в сторонке.
      — Что именно вы делали?
      — Этот, эта и эта колдовали согревающие заклинания, — бойко ответил один из первокурсников, совершенно не обращая внимание на то, что вопрос был задан вовсе не ему, и поочередно указывал пальцем на Визерхоффа, Миллер и Кайнер, — а эти двое, — ткнул пальцем в сторону Шенбрюнна и Фольквардссона, — им подсказывали.
      — Билл! — громко шикнула на говорившего стоявшая рядом с ним и очень похожая на него девочка с косичками. — Мама говорила, что показывать пальцем неприлично!
      — Прошу всех следовать за мной, — мрачным голосом сказала МакГонагалл, что могло означать как то, что ей уже успели испортить настроение, так и то, что ответы учеников ее не устроили. — Первыми проходят распределение первокурсники, затем те, кто потупил в выпускной класс.
      И повела студентов в Большой Зал.
      Новые ученики вошли в зал через боковую дверь и стали спиной к учителям и лицом к уже сидевшим за столами старшим ученикам. Малыши завороженно глядели на парившие в воздухе тонкие свечи, прозрачных приведений и высокий зачарованный потолок, отображавший усеянное звездами черное небо, по которому лениво проплывали рваные кучевые облака. Старшекурсники, успевшие заранее ознакомиться с “Историей Хогвартса”, смотрели на все это с любопытством и некоторой толикой восхищения перед древней магией Основателей, но без щенячьего восторга, свойственного одиннадцатилетним новичкам. Большой Зал напоминал им неф огромного готического собора: высокий потолок; ложные, уходящие вверх стрельчатые арки, обрамленные тонкими мраморными наличниками, в простенках между которыми висели типичные для Средневековья бронзовые люстры в виде подвешенных на цепях тонких обручей с установленными на них свечами; парадный вход, представлявший собой широкий стрельчатый портал с округлым крыльцом в несколько ступеней, многочисленными мраморными арками и двумя низкими романскими колоннами, на которых чадили факелы. Над каждым из четырех столов висели факультетские гербы, а на главном проходе, ведущем к преподавательскому столу — герб факультета-победителя прошлого года, которым, судя по изображенному на красном фоне золотому льву, являлся Гриффиндор.
      Все затаили дыханием в предвкушении церемонии. Профессор МакГонагалл поставила перед новичками шаткую трехногую табуретку, на которой красовалась старая заплатанная шляпа Основателей. Несколько секунд ничего не происходило, в зале стояла гробовая тишина, такая, что все буквально чувствовали дыхание друг друга. Если бы где-нибудь под потолком пролетела муха, ее бы обязательно услышали. Затем шляпа встрепенулась и начала исполнять противным гнусавым голосом свою традиционную песню об Основателях, как они поссорились, и что нынешним их потомкам необходимо объединиться перед лицом всеобщей опасности, еще более зловещей и коварной, чем когда-либо. Шляпа смолкла, со стороны факультетских столов раздались жидкие аплодисменты, после чего МакГонагалл развернула перед собой длинный пергаментный свиток.
      — Сейчас я буду называть ваши имена, а вы должны будете сесть на табурет и примерить шляпу, — строгим голосом сказала декан Гриффиндора. — Арнальдс, Джейн.
      Девочка с косичками, которая давеча читала своему брату нотацию о том, что показывать пальцем неприлично, быстро подошла к старой волшебнице и неуклюже села на табуретку. Ноги ее едва доставали до пола, а оказавшаяся слишком большой шляпа съехала на нос.
      — Гриффиндор! — громко выкрикнула шляпа, и девочка, спрыгнув с табуретки, бодро подбежала к столу слева, где ей уже во всю рукоплескали.
      — Арнальдс, Питер.
      — Гриффиндор! — брат быстро присоединился к столу, за которым уже сидела его сестра.
      — …
      — В этом году вместе с нами будут учиться иностранные студенты, — объявила МагГонагалл, когда все первокурсники заняли свои места. — Все они поступают на седьмой курс. Итак… — она запнулась на первой же фамилии то ли потому, что не знала немецкий, то ли потому что плохо видела, и годы уже брали свое. — Браноу, Хейнри…
      Немец смерил заместительницу директора испепеляющим взглядом и, наморщив нос, показывая полное пренебрежение ко всему, уверенно сел на табурет.
      — Слизерин! — громко выкрикнула шляпа, и под громкие аплодисменты соответствующего факультета Бранау отправился к теперь уже своему столу, где его встречали, как короля.
      — Фолквардссон, А…
      — Ассбьерн, — подсказал парень и сел на табурет.
      — Равенкло! — выкрикнула шляпа, и за столом орлиного факультета раздались громкие аплодисменты.
      — Кейнер, Анна.
      Лапина уверенно подошла к табуретке и, откинув мантию назад, села, расправив длинную юбку и скрестив ноги на перекладине у основания табурета.
      — *Та-ак… что мы тут имеем… — задумчиво произнесла шляпа, и, как показалось девушке, голос она слышала внутри собственной головы. — Стремление к справедливости, склонность к философствованию, рационалистический подход… идеально для Равенкло… но не кажется ли тебе, милочка, что нечестно тебе, с твоим университетским образованием, равняться со школьниками? *
      — *Извините, но я не виновата, что у меня поздно открылись магические способности*, — Анна знала, что она права, но при этом чувствовала себя немного не по себе: расскажи кому-нибудь, что она разговаривала со шляпой, и та ей отвечала, и ее можно будет в психушку отправлять.
      — *А если я не распределю тебя? *
      — *Сама выберу факультет или отправлюсь варить зелья в слизеринские подземелья. *
      — *Мм… смекалка и находчивость…*
      — *“Не хочешь — заставим, не можешь — научим, не знаешь — придумай”, — так говорили у нас в университете.*
      — *Тогда тебе будет лучше учиться в Гри…*
      — *Только не в Гриффиндор! — возмутилась Лапина. — Тебя “Confundo” (4) что ли прокляли? *
      — *Ты магглорожденная, там тебе будет проще учиться, ведь факультету Годрика благоволит сам директор.*
      — *Вот поэтому я и не хочу растерять остатки своих немногочисленных мозгов под руководством директора Дамблдора…*
      Анну этот разговор начал сильно напрягать. Она не была в действительности уверена, что ей самой разрешат выбрать факультет, если ее не распределят, а ведь о таком повороте событий она даже не задумывалась. А что, если при Дамблдоре всех магглорожденных стали отправлять в Гриффиндор? Снейп говорил, что ей подошел бы Равенкло, но шляпа считает, что у нее будут слишком большие преимущества перед остальными… Да, кажется, неприятности только начинаются.
      Она предполагала, что уже неприлично долго сидит на табурете, и чувствовала обращенные на нее со всех сторон одновременно недоуменные и любопытные взгляды. Интересно, приходилось ли еще кому-нибудь до нее так долго проходить процедуру распределения? Вот Поттер со стороны гриффиндорского стола как-то странно на нее косится. Уизли и Грейнджер, судя по тому, что они сидят от него по разные стороны, еще не помирились до конца, тоже как-то подозрительно посматривают. С другой стороны, они еще в поезде успели произвести друг на друга неприятное впечатление, и естественно их будет интересовать, куда попадут их потенциальные враги.
      — *Шляпа, с вами интересно беседовать, но, извините, мы задерживаем других, — попыталась применить дипломатию Лапина, — поэтому давайте договоримся: я угадываю, куда вы хотели отправить нынешнего директора Хогвартса — я догадываюсь, что в Гриффиндор вы его не хотели отправлять изначально, — а вы отправите меня куда угодно, кроме Гриффиндора? *
      — *Расчетливость, хитрость… а ведь ты не под своим именем здесь находишься, и не та, за кого себя выдаешь…*
      — *Шляпа, если вы так жутко хотите пересказать мне мою же биографию, то давайте побыстрее, и вы так и не сказали, согласны ли на сделку. *
      — *Зелья и Темные искусства, элементальная магия… да ты, девочка, успела уже обагрить свои руки кровью. *
      — *Спасибо, я и так знаю, что я очень плохая. И кстати, Дамблдор должен был учиться на факультете Салазара. *
      — *Ты угадала, — задумчиво ответила шляпа, — если честно, ты первая студентка, которая задумалась над этим. Альбус, Альбус, поступил бы ты к змеям, меньше ошибок совершил бы… А тебе остается только одна дорога: * Слизерин! — последнее слово шляпа выкрикнула на весь зал, но вместо привычных аплодисментов или сплетничающих шепотков в зале вновь повисла гробовая тишина.
     
      __________________________________
      1) Норны — в древне-скандинавской мифологии три волшебницы, живущие в Мидгарде (срединном мире, мире людей) и символизирующие прошлое (судьбу), настоящее (становление) и будущее (долг). Они наделены даром определять судьбы людей, богов и всего мира в целом, в связи с чем боги неоднократно обращались к ним за советом. Норны существуют как бы вне времени и плетут на своих веретенах нити Судьбы. Также они поливают священный ясень Иггдрасиль (Мировое древо, поддерживающее небо и символизирующее жизнь), тем самым продлевая его сущестование.
      2) (лат.) Высушиваю всех! (общие осушающие чары)
      3) (лат.) Согреваю всех! (общие согревающие чары)
      4) (лат.) Запутываю, смущаю. У Роулинг это слово превращено почему-то в прилагательное/существительное.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:18 | Сообщение # 18
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Лапина встала с табуретки, отдала шляпу МакГонагалл и оглядела зал, стараясь зацепить боковым взглядом преподавательский стол. У правого края она заметила Снейпа — тот сидел с мрачным выражением лица и выглядел осунувшимся и еще более бледным, чем обычно, под глазами залегли темные круги, а его поза была какой-то напряженной и неестественной — видимо еще не прошли последствия его недавнего визита к Лорду. Профессор лишь молча кивнул, и девушка, высоко подняв голову, гордо прошла к своему столу. О да, как же прочны наши стереотипы: знаешь парочку темных заклинаний, и уже в Слизерин! Факультет-стрелочник, козел отпущения! Да Ровена Равенкло тоже знала и использовала немало заклинаний, которые сейчас считаются темными. И вообще, почему практически везде считается, что незнание — это благо? Да, невинность — это добро. Но через познание зла человек приобретает опыт, знания, которые дают ему большое преимущество, чем если бы он был невинным в отношении жизни. Читай: наивным. Тезис — антитезис — синтез. Так, кажется, было у Гегеля.
      Анна заняла место у того конца стола, что был ближе к выходу, и где сидело меньше людей. Церемония распределения продолжилась.
      — Миллер, Элиза, — в этот раз у МакГонагалл не возникло трудностей с произнесением неанглийского имени.
      — Хаффлпафф!
      Златовласая Элиза встала с табуретки и быстро подошла к столу Хаффлпаффа, где ее радостно приветствовали, а рыжеволосая девушка, которая и была, скорее всего, Сьюзен Боунс, и два парня — один с рыжеватыми, остриженными горшком волосами и несколько грубоватыми чертами лица, другой — темно-русый, напоминающий выходца из богатой аристократической семьи, — пожали ей руки и освободили место. Даже со стороны этот факультет показался Лапиной самым дружным и сплоченным, настоящей семьей. Такая своеобразная компенсация за отсутствие сильного магического потенциала или отсутствие нужных связей — потому что как раз на Хаффлпаффе их (связи) и можно было обрести.
      — Шонбрунн, Карл.
      В этот раз шляпа тоже решила подумать. Шенбрюнн посмотрел на Лапину, переглянулся со стоявшим в одиночестве Визерхоффом, который был последний в очереди на распределение, с Миллер и Фольквардссоном, снова взглянул на Лапину.
      — Слизерин!
      Под звуки аплодисментов Карл подошел к столу змеиного факультета и занял место рядом с Анной.
      — Und doch sind wir in demselben Haus gelandet. Seltsam nur, dass man Ihnen nicht zugejubelt hat, so wie den anderen /нем. И все-таки мы с вами оказались на одном факультете. Странно только, что вам не аплодировали, как всем остальным/ — сказал Карл.
      — Vielleicht waren sie zu überrascht, dass der sprechende Hut zu lange über meine Zuteilung nachgedacht hat. /нем. Наверное, они были слишком удивлены, что шляпа долго думала над моим распределением/, — после некоторого раздумья ответила Анна.
      — Уизерхофф, Лотар, — громко сказала профессор МакГонагалл.
      — Гриффиндор! — не менее громко вынесла свой вердикт шляпа.
      — Und welches Haus hat er Ihnen angeboten? /нем. И какой факультет она вам предлагала?/ — поинтересовался Карл, аплодируя другу.
      — Gryffindor, — угрюмо ответила Анна, подперев голову. — Ich musste mit ihm verhandeln. /нем. Гриффиндор… пришлось с ней поторговаться. /
      — Verhandeln? /нем. Поторговаться?/ — Шенбрюнн был уже наслышан о том, что шляпу можно уговорить, но слова Лапиной стали для него откровением.
      — JJa, ich musste erraten, in welches Haus der heutige Direktor zugewiesen wurde. /нем. Да, я должна была угадать, на какой факультет она хотела отправить нынешнего директора/
      — Und welches? /нем. И на какой?/
      — Slytherin. /нем. Слизерин./
      — Kein Wunder über die Freundschaft mit Grindewald. /нем. Тогда неудивительна его дружба с Гриндевальдом./
      — Прошу немного внимания… — громко, совсем не по-старчески произнес Дамблдор и, поднявшись с места, широко раскинул руки, словно пытаясь всех обнять.
      По залу тут же прокатилась волна магии, шепотки моментально стихли, и все сразу обернулись в сторону высокого старика с длинной белой бородой. У многих учеников на лицах появились выражения благоговейного трепета и восхищения — все-таки директор школы Хогвартс и Верховный Чародей Визенгамота обладал огромным авторитетом и по праву считался самым сильным волшебником столетия, которого боялся даже сам Вольдеморт.
      Лапина, как и все остальные ученики в зале, обратила внимание в сторону преподавательского стола. Он находился на небольшом возвышении наподобие солеи (5), был украшен резьбой в неоготическом стиле и стоял перпендикулярно факультетским столам. По центру за ним сидел, а в данный момент стоял, директор в своей любимой пурпурной мантии, расшитой звездами, его роскошное деревянное кресло напоминало трон. По левую руку от него сидели уже небезызвестная профессор МакГонагалл и полная женщина неопределенного возраста в не совсем чистой мантии и шляпе из грубой ткани с многочисленными заплатами, с кудрявыми волосами с проседью; рядом с ней — еще одна женщина с темными волосами, одетая в темно-синюю мантию, с внимательным видом изучавшая зачарованный потолок; потом довольно странного вида преподавательница в огромных очках, делавшими ее невероятно похожей на стрекозу, ее русые кучерявые волосы были взлохмочены, вокруг шеи было обернуто множество цветастых шарфов, а “украшенные” множеством дешевых перстней пальцы нервно постукивали возле бутылки с каким-то алкогольным напитком. У самого конца сидела ведьма на вид лет пятидесяти с короткими седыми волосами и орлиным выражением лица; потому, что на ней была мантия спортивного покроя, можно было сделать вывод, что она ведет что-то наподобие физкультуры. Слева от Дамблдора занимали места маленький старый волшебник с копной седых волос и широкой, но короткой бородой, в чертах его лица угадывалось что-то гоблинское; вечно угрюмый Снейп, очередная ведьма в очках, всем своим видом напоминавшая типичную строгую учительницу, отличную от декана Гриффиндора лишь возрастом; еще одна относительно молодая преподавательница возрастом, наверное, как Снейп, ее длинные темно-каштановые волосы были заплетены в косы и, на средневековый манер, уложены на висках, а мантия, не как у других профессоров, была без рукавов и не запахнута, что позволяло разглядеть ее простое, но элегантное романское платье с широкими длинными рукавами. Где-то совсем с краю сидел великан, который провожал их в замок. Лапина удивилась даже, что это он вдруг делает за преподавательским столом. Труды ведет что ли? У боковой двери, через которую их завели в Большой Зал, стоял неприятной наружности сухой старик с длинными волосами и лысым теменем. На нем был старый потертый сюртук, а на руках он держал большую, по всей видимости, тоже старую, кошку темного тигрового окраса. Большой Зал за преподавательским столом завершался апсидой (6), а сквозь высокие стрельчатые окна с частыми переплетом виднелось ночное темное небо, сливавшееся наверху с его иллюзией под потолком.
      — Поздравляю вас всех с началом нового учебного года в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, — продолжил директор, улыбаясь аудитории, его голубые глаза блестели из-под очков-половинок. — Нашим новым ученикам — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — снова добро пожаловать! Смею напомнить, что Темный лес по-прежнему является запретной территорией. Также ученикам запрещено покидать факультетские общежития после отбоя, — лукаво подмигнул гриффиндорскому столу. — Более подробно с правилами поведения вы сможете у нашего школьного завхоза Аргуса Филча. — Стоявший в углу неприятный старик с кошкой на руках молча кивнул. — Теперь об изменениях в учебном процессе. В связи с увольнением профессора Слагхорна зельеварение вновь будет вести профессор Снейп, — громкие аплодисменты со стороны Слизеринского стола, — а защиту от Темных Искусств будет вести профессор Уоррингтон. К сожалению, он сможет приступить к занятиям только через две недели. До этого времени уроков защиты не будет. — Часть гриффиндорцев и хаффлпаффцев вздохнула с облегчением. — В этом году мы решили немного изменить нашу учебную систему с целью лучшего усвоения учениками полученных знаний. — В это раз навострили уши равенкловцы. — По пяти основным предметам, а именно защите от Темных Искусств, трансфигурации, зельеварению, заклинаниям и гербологии вводятся обязательные коллоквиумы (7), которых будет три в осеннем семестре и по два в зимнем и весеннем. На коллоквиумах вы должны будет продемонстрировать как теоретические знания предмета, так и показать уровень владения практическими навыками…
      — *Ich bin froh, dass man in Hogwarts gründlich zum Lernprozess voranschreitet* /нем. Рад, что в Хогвартсе основательно подходят к учебному процессу/, — заметил Карл, продолжая смотреть в сторону преподавательского стола.
      — *Ja* /нем. Да/, — мрачно согласилась Анна, догадываясь, что эту идею на педсовете подсказал Снейп, успевший у нее заранее поинтересоваться о системе обучения на химфаке. Оставалось только гадать, как ему удалось протолкнуть это “новшество”, что его тут же решили ввести.
      — … Баллы, полученные за сдачу коллоквиумов, будут добавляться в ваши факультетские копилки, поэтому старайтесь не подводить свой факультет, — продолжал директор. — Более подробно об изменениях в учебном процессе вы сможете узнать у ваших деканов. В этом году, как уже объявила профессор МакГонагалл, в нашей школе будут обучаться иностранные студенты, которые наравне со всеми будут участвовать в жизни школы, поэтому просьба к нашей старой гвардии: помочь им быстрее освоиться с правилами поведения и распорядком дня в Хогвартсе. Мы будем рады, если этот эксперимент положит начало тесному и плодотворному сотрудничеству между магической Британией и другим странами. А теперь да начнется пир!
      И все столы тут же наполнились различными яствами, причем не только британской кухни, что несказанно обрадовало некоторых — ведь не все любят тыквенный сок и пироги с почками. Лапина, дабы не упасть в грязь лицом перед напыщенными аристократами, среди которых она оказалось волей Распределяющей шляпы, беспокойно оглядывалась по сторонам, чтобы посмотреть, как едят другие, и пыталась действовать аналогично. Благо, нож оказался достаточно острым, так что мясо разрезалось буквально сразу, а не каталось по тарелке, а благодаря выверенным движениям и урокам Снейпа она не чувствовала себя за столом так неуклюже и неуверенно, как это бывало раньше, когда ей приходилось участвовать в так называемых “больших обедах” на кафедре, где обычно собиралась профессура и научные сотрудники — одним словом, интеллигенция, или на праздниках у богатых родственников, которые мнили себя лучшими во всех отношениях людьми. Пару раз она допускала ошибки, но ее выручал сидевший рядом Карл, рассказывая и показывая, как надо есть то или иное блюдо, при этом в его голосе и выражении лица не было ни тени недовольства или надменности, только вежливость и добродушие. К тому же, заверил он ее, скоро она сама научится делать все правильно, и что застольный этикет — лишь дело привычки. Сама же Анна так и не смогла для себя выяснить причины поведения Шенбрюнна. Он что, хочет с ней подружиться, чтобы выведать у нее информацию? Или она ему просто нравится? Нет, это уже полный бред. Она рассказала о себе достаточно, чтобы дать понять, что какие-либо серьезные отношения с ней исключены. Или он решил, что ему одному будет слишком скучно в Равенкло, и сам попросился в Слизерин? В последнем она была уверена. И опять же странно, ведь у него с Бранау, насколько она поняла, сложились не лучшие отношения, учитывая умеренно толерантные взгляды первого и ярые фашистские — второго. Но пока, решила она для себя, будет не грех воспользоваться чужой помощью и советами, тем более предложенными sua sponte (8), и далее смотреть по обстоятельствам.
      Тем временем за гриффиндорским столом…
      — Они там что, застряли?! — возмутился Рон, пока Кайнер примеряла шляпу. — Я есть хочу!
      — Рон, ты можешь думать о чем-нибудь еще, кроме еды и квиддича? — с раздражением в голосе спросила Гермиона.
      — Что-то долго она сидит, — задумчиво сказал Гарри, положив голову на сложенные на столе руки. — Ей шляпа четыре факультета на выбор предложила что ли?
      — Надеюсь, она и ее дружки не попадут на наш факультет, — сказал Рон, — что-то они мне не нравятся. — И тут же получил косой взгляд от Гермионы, напомнившей о событиях шестилетней давности (9).
      — Слизерин! — громко выкрикнула шляпа, и Кайнер, оглянувшись по сторонам, как королева, прошла к дальнему концу слизеринского стола.
      — Я же говорил, что она на Слизерин попадет, — снова сказал Уизли. — Что-то тут нечисто.
      — Хочешь сказать, что она имеет отношение к Вольдеморту? — спросил Гарри, несколько сидевших рядом младшекурсников испуганно вздрогнули, услышав ненавистное имя.
      — Маловероятно, — мрачно ответила Грейнджер. — Смотрите, ее вообще проигнорировали. Вряд ли она имеет какое-либо отношение к Сами-Знаете-Кому.
      — И все равно это странно, — заключил Поттер. — Она вроде в Равенкло хотела попасть.
      — Уизехофф, Лотар, — объявила МакГонагалл.
      — Гриффиндор! — выкрикнула шляпа.
      — О нет! — буркнул Рон. — Его что, не могли отправить в Слизерин?
      — Перестань, Рон! Он же тебе ничего не сделал, — возразила Гермиона.— Добро пожаловать в Гриффиндор, — обратилась она к подошедшему к их столу Лотару и приветливо улыбнулась, указав на свободный стул рядом с Гарри.
      — Спасибо, — ответил Визерхофф, тоже улыбнувшись, — надеюсь, мы станем друзьями, — и сел на указанное ему место.
      — Прошу немного внимания. Поздравляю вас всех с началом нового учебного года в Школе чародейства и волшебства Хогвартс. Нашим новым ученикам — добро пожаловать! Нашей старой гвардии — снова добро пожаловать!.. — начал свою традиционную речь Дамблдор, напоминая о правилах и сообщая об изменениях в учебном процессе.
      — Коллок-что?.. — возмутился Уизли. — Да они совсем сдурели! И так времени ни на что не хватает!
      — Коллоквиум, Рональд. Не хватает, потому что ты не умеешь им правильно распоряжаться, — назидательным тоном сказала ему Гермиона. — И вообще, я считаю, что это очень хорошо, что они ввели коллоквиумы, ведь нам в этом году надо сдавать ТРИТОНы, и у нас будет лишняя возможность проверить свои знания.
      — Слушайте, а кто-нибудь знает, кто такой этот Уоррингтон? — спросил Гарри, которого, как будущего аврора, естественно волновал вопрос, насколько компетентным является очередной преподаватель ЗОТИ.
      — Кажется, из министерства кто-то… — ответил Уизли, зевнув. — Жаль только, что Снейп вернулся…
      — Рональд!.. — возмутилась Гермиона, не терпевшая неуважение к преподавателям.
      — … А теперь да начнется пир! — провозгласил Дамблдор, хлопнув руками, и стоявшие на столах блюда тут же заполнились разнообразной едой.
      — Наконец-то! — воскликнул обрадованный Рон, наложив к себе на тарелку всего и побольше.
      По окончании пира ученики начали с шумом вставать из-за столов. Малыши толпились вокруг старост, которые должны были показать им дорогу до факультетских гостиных. Преподаватели неспешно покидали Большой Зал, выходя через боковые двери. Поттер и Уизли наскоро вытерев рты салфетками, кинули их в грязные тарелки, которые тут же исчезли, и поспешили найти Джинни, которая в очередной раз успела на них обидеться, из-за того, что парень и брат не захотели ей рассказывать о поручении, данном Дамблдором.
      — Рон, а первокурсники?! — воскликнула Гермиона, не успев встать со стула.
      Безответственность ее друга порой сильно поражала девушку, привыкшую к порядку во всем и серьезно подходившую к любым обязанностям и поручениям. И при этом она каждый раз прощала своего друга, потому что это был ее друг, первый друг вместе с Гарри, появившийся у нее в Хогвартсе. Они были для нее, непонятой большинством одноклассников, единственной опорой и поддержкой в чужом для нее мире, где на таких, как она во многом смотрели свысока, и потому, глубоко на подсознательном уровне, она боялась эту опору потерять.
      — Позвольте, мисс… — Гермиона почувствовала, что стул позади нее отодвинули, и увидела протянутую перед ней руку ладонью вверх.
      — Э… спасибо, — неуверенно ответила девушка, опираясь о подставленную руку Визерхоффа, на ее щеках вспыхнул румянец — никто из парней не стремился за ней ухаживать, и даже такое, казалось бы, обычное проявление вежливости по отношению к женщине в светских кругах, оказалось для нее приятным сюрпризом.
      — Эй, отстань от моей девушки! — воскликнул Рон, увидев, как Гермиона взялась за руку нового студента.
      — Тогда будь добр, оказывай подобающее внимание своей даме, — спокойно ответил Лотар, однако по его взгляду легко было угадать, что он не лучшего мнения о поведении Уизли.
      Несколько старшекурсниц, среди которых были главные сплетницы Хогвартса Лаванда и Парвати, захихикали, вспомнив произошедшую в поезде ссору между старостами Гриффиндора.
      — Не ссорьтесь, мальчики, — Грейнджер попыталась взять себя в руки и остановить назревающий скандал. — Рон, нам надо выполнять обязанности старост. Первокурсники, ко мне! Я покажу вам дорогу в общежитие факультета Гриффиндор, — властным голосом обратилась она к малышам.
      — Постройте их парами, — подсказал Визерхофф, — так будет проще их вести. Остальные тоже пусть идут парами или тройками друг за другом, чтобы не занимать весь коридор.
      — Мм… спасибо.
      — Ты чего тут командуешь? Староста здесь я, а не ты! — снова возмутился Уизли, которого гораздо больше не радовала перспектива того, что рядом с Гермионой оказался такой же педант, как она сама, чем то, что кто-то добровольно взял на себя его обязанности старосты.
      — Рон, Гермиона, не ссорьтесь, — урезонила их подошедшая Джинни, с которой уже успел помириться Поттер. — Пойдем, Рональд, мы все и так знаем, что ты терпеть не можешь обязанности старосты, — и, схватив брата за руку, позволила Гарри увести их.
      А Гермиона с удивлением для себя обнаружила, что без Рона выполнять обязанности старосты ей стало гораздо проще, вернее, когда второй староста не являлся Роном. Вместе с Лотаром они построили малышей и повели их к выходу из Большого Зала.
      Что же касается Северуса Снейпа, который ненадолго задержался в Большом Зале, чтобы переговорить с куратором Геннингеном, и потому уходил последним, он заметил вдруг совершенное необычное явление: два обычно враждующих факультета построились и вместе пошли к выходу. Гриффиндорцы остановились по команде Визерхоффа, который, по ходу дела, добровольно взял на себя обязанности Уизли, и слизеринцы, во главе которых были Малфой, Паркинсон и Бранау, прошли вперед. Правильно, никто не хочет связываться с Генрихом фон Бранау. А на Гриффиндоре одним умным человеком стало больше: в отличие от предыдущих нескольких лет, никакой давки у Главного входа, никаких свор и драк между Грифииндором и Слизерином не возникло, только пара косых и недовольных взглядов — вот и вся межфакультетская вражда. Его взгляд задержался на невысокой студентке Слизерина, шедшей почти в самом конце. Она обернулась на пару секунд, их взгляды встретились. Почему, почему она попала в Слизерин, а не в Равенкло? Теперь он проблем не оберется, особенно если учесть возможное противостояние напыщенного сноба и аристократа, чистокровного волшебника и ярого фашиста Генриха фон Бранау и магглорожденной русской Анны Лапиной, выдающей себя за немку Анну Кайнер. Мерлин! За что ему все это? И Северус Снейп скрылся за боковой дверью, направившись в гостиную Слизерина.
     
      ***
      — Честь и храбрость! — громко выкрикнула Гермиона, подведя младшекурсников к дверному проему, закрытому картиной с изображением Полной Дамы.
      — Верно, — кивнув, ответила дама в пышном розовом платье, и портрет отъехал в сторону.
      — Проходите, — снова сказала девушка, первой спустившись в просторную и уютную гостиную Гриффиндора, отделанную в красных тонах. — Добро пожаловать в общежитие Гриффиндора, — продолжила она, когда все студенты оказались в сборе, — комнаты мальчиков находятся слева, комнаты девочек — справа по лестнице, — показала, куда кому идти в зависимости от половой принадлежности, — но прежде, чем вы пойдете спать, хотелось бы напомнить несколько основных правил общежития. Общежитие запрещается покидать после отбоя, для студентов 1-го-3-го курсов это восемь часов вечера, для 4-го-5-го курсов — девять часов и для 6-го-7-го — одиннадцать. В общежитие нельзя проносить спиртные напитки и петарды. Также запрещается шуметь после одиннадцати часов вечера. О проведении любых мероприятий в гостиной общежития просьба заранее сообщить мне, чтобы я могла согласовать этот вопрос с нашим деканом профессором МакГонагалл…
      — Гермио-о-она, хва-атит, — устало потянул развалившийся в кресле Рон, зевая, — уже третий год слышу одно и то же.
      — Уже заканчиваю, — примирительным тоном ответила девушка, понимая, что после утомительной поездки на поезде, затянувшейся церемонии распределения, продолжительной речи директора и плотного ужина все, в том числе, и она сама, уже давно хотят спать. — Дополнительно с правилами поведения и проживания в общежитии вы сможете ознакомиться, если прочитаете висящую на двери инструкцию. Если у вас есть вопросы, то задавайте сейчас. Если нет — тогда всем спокойной ночи.
      — Простите, м… Гермиона, — сказал после некоторой заминки Лотар, сочтя, что обращение “мисс Грейнджер” гриффиндорцы не оценят, — а когда мы сможем выбрать нужные ad studendum (10) предметы и узнать расписание занятий?
      — Завтра во время завтрака, — ответила староста.
      Визерхофф кивнул, показывая, что удовлетворен ответом.
      — Есть еще вопросы? Нет? Тогда расходитесь по спальням. Всем спокойной ночи-и… — Гермиона, зевнув, устало села в большое мягкое кресло перед камином.
      Студенты медленно разбрелись по спальням, делясь на ходу впечатлениями от прошедшего дня. Только Гермиона Грейнджер по-прежнему сидела в кресле у камина, подперев рукой голову у виска, ее пышные каштановые волосы рассыпались между тонкими пальцами, а светло-карие глаза невидящим взглядом смотрели на огонь.
      — Мисс Грейнджер, вам тоже следует идти спать, — услышала она голос у себя за спиной.
      Визерхофф обогнул кресло, в котором сидела девушка, и сел в соседнее, расслабившись и откинув голову на высокую спинку, созерцая горевший в камине огонь.
      — Спасибо за заботу… — отозвалась Грейнджер. — И кстати, у нас на факультете не приняты формальности: давай на “ты” и просто “Гермиона”.
      — Как скажешь. Гермиона, сколько лет ты уже являешься старостой?
      — С пятого курса, то есть уже третий год. А что?
      — Я готов помочь тебе, — Лотар смотрел теперь прямо на нее.
      — Я была бы рада твоей помощи, но по правилам Хогвартса у каждого факультета только двое старост — мальчик и девочка.
      — Гермиона, я понимаю, что Уизли — твой друг, но извини, у нас за такое исполнение обязанностей просто лишили бы должности и выпустили ли бы с такой рекомендацией, с которой нельзя было бы получить серьезную и ответственную, а, значит, высокооплачиваемую работу…
      Гермиона понимала, что немец говорит по существу и внутренне была с ним согласна, но она настолько привыкла покрывать своих вечно безответственных (нет, Гарри, конечно, очень ответственный, но только не в плане учебы и школьных правил), влипающих во всякие неприятности друзей, что просто не могла представить себе, как она пойдет и нажалуется своему декану на то, что Рон бездельничает и не помогает ей. Да, впрочем, учителя и так обо всем знают, только смотрят сквозь пальцы. От осознания этого факта девушке стало неприятно в душе, ведь получалось, что учителя, которых она всегда считала непререкаемым авторитетом, сами поощряли своим бездействием безответственность среди учеников.
      — … и завтра я пойду к профессору МакГонагалл и изъявлю о своем желании стать старостой Гриффиндора, — закончил Визерхофф, встав с кресла, в его голосе звучали уверенность и твердость.
      На памяти Грейнджер еще никто из учеников, ее однокашников по Гриффиндору, говоря об учителях в третьем лице, не прибавлял их фамилиям слово “профессор”.
      — Вставай, Гермиона, — строго сказал Визерхофф, подойдя к ней и протянув руку, — иначе ты уснешь прямо здесь.
      Девушка перевела заторможенный взгляд на стоящего рядом парня и дала ему руку, позволив проводить себя до лестницы, ведущей в комнаты девочек, хотя это была всего лишь пара десятков футов. И никто из них, естественно, не заметил стоявшего в углу под мантией-невидимкой Рона, слышавшего весь их разговор, и покрасневшего от гнева и ревности.
     
      _______________________________
      5) Солея — небольшой помост или ступенька, условно разделяющая пространство на две зоны. Используется, как правило, в церковной архитектуре: на солее располагается иконостас (в православных и некоторых католических храмах) и жертвенник, на котором располагаются необходимые для совершения литургии предметы и совершается сам процесс подготовки к таинству Причастия.
      6) Апсида — в архитектуре: стена, опоясывающая пространство дугой.
      7) Коллоквиум — беседа преподавателя со студентами с целью выяснения уровня теоретических знаний последних. Во время коллоквиума студенты должны решить предложенные преподавателем задачи и ответить на возникающие по ходу беседы дополнительные вопросы. В некоторых случаях при несдаче коллоквиума (или затягивании сдачи) студента не допускают к практическим занятиям по следующей теме. Предполагается, что в Хоге студенты во время коллоквиумов должны будут показать также некоторые практические навыки. Таким образом, коллоквиум будет напоминать мини-экзамен СОВ или ТРИТОН с той разницей, что материал будет сдаваться не комиссии, а своему же преподавателю по соответствующему предмету.
      8) (лат.) добровольно, по собственной воле.
      9) Речь идет о знакомстве в Хогвартс-Экспрессе, когда Рон высказал пожелание оказаться с Гермионой на разных факультетах (ГП и ФК). Гермиона намекает на то, что Рон в свое время не хотел с ней вместе учиться, а теперь во всю пользуется ее помощью и даже пытается строить с ней отношения, чего могло бы не быть, попади она в Равенкло.
      10) (лат.) к изучению
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:19 | Сообщение # 19
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      В это же время во владениях Салазара Слизерина…
      Слизеринцы спустились в холодные мрачные подземелья, единственным источником света в которых служили закрепленные на низких романских колоннах факелы. Миновав несколько коридоров и пустых проходных комнат, они оказались в тупике. На единственной висевшей на стене и доходившей до самого пола картине был изображен хмурый волшебник в богато украшенной средневековой котте 11 и темно-бардовой мантии с капюшоном, державший длинный посох в руках.
      — Puritas per saecula (12), — громко произнес высокий платиновый блондин, возглавлявший процессию.
      Волшебник на портрете лишь молча кивнул и неслышно стукнул посохом об пол — картина отъехала в сторону. Подростки спустились в гостиную, пропустив вперед первокурсников.
      Гостиная факультета Слизерин, как и все комнаты в подземельях Хогвартса, была выполнена в романском стиле (13). В центре ее стоял восьмигранный мраморный фонтан, вода в котором лилась из широкой чаши, которую поддерживал тонкий столбик, увитый каменными змеями. Украшенные тимпанами (14) арки вели соответственно в мужское и женское общежития, а также в общие комнаты, куда и прошли студенты, ведомые старостами, представившимися как Драко Малфой и Пэнси Паркинсон. Теперь студенты оказались уже в настоящей гостиной, выглядевшей намного более уютно, чем холл с фонтаном. Это помещение так же было выполнено в романском стиле, причудливо сочетая в отделке и интерьере элементы неоготики (15) и модерна (16). В центре его, перед мраморным камином лежал большой ворсистый, изумрудно-зеленый ковер с рисунком в виде двух переплетенных по периметру серебристых змей. Вдоль стен стояли кресла и диваны из черной кожи (похожие, сохранившиеся с пятидесятых годов, Лапина видела на химфаке) и темно-зеленого атласа, и небольшие журнальные столики на изогнутых ножках, столешницы которых были затянуты темно-зеленым сукном. В простенках между дверьми и колоннами висели источавшие мягкий зеленый свет лампы, покрытые витражными абажурами, и потемневшие от времени картины и гобелены, изображавшие великих волшебников, события времен Основателей и Мерлина. Боковые комнаты, которые, как большинство комнат в подземельях являлись проходными, служили больше для занятий: в них стояло по несколько книжных шкафов, заполненных старинными фолиантами в темных кожаных переплетах, рабочие столы и стулья из черного дерева, при этом на каждом столе стояло по зеленому витражному абажуру для лучшего освещения, зато количество мягкой мебели было сведено к минимуму. Окон, как и следовало ожидать, в подземельях не оказалось.
      Показав, где что находится, и прочитав хвалебные оды родному факультету, Драко привел всех обратно в общую гостиную и комнату отдыха по совместительству, сказав подождать декана профессора Снейпа, который не замедлил появиться, взметнув своей широкой черной мантией, напоминавшей крылья летучей мыши.
      — Вы — слизеринцы, и должны годиться этим, — начал свою ежегодную речь декан Слизерина. — Вы — единый Дом, ваша сила — в единстве. Наш факультет имеет давнюю историю, и вы должны делать все для поддержания его чести и традиций. Посему я требую от вас хорошей учебы и достойного поведения. Это относится как к младшим курсам, так и к старшим, в том числе и к нашим иностранным гостям. Вы должны тщательно обдумывать все ваши действия и не ввязываться в сомнительные авантюры подобно ту… — заметил мрачное выражение на лице Шенбрюнна, друг которого оказался в Гриффиндоре, — … большинству гриффиндорцев. Наши основные качества — расчетливость и хитрость, и вы должны их использовать на благо нашего факультета. Помните, что на протяжении многих лет наш факультет подвергался остракизму со стороны других факультетов, что при любом удобном случае вас готовы унизить, оскорбить, проклясть. В связи с этим вы должны открыто демонстрировать ваше единство и никогда не ходить по школе в одиночку. Особенно это касается новичков. Вы должны поддерживать друг друга и помогать друг другу. И помните, что я не потерплю у себя на факультете конфликтов, возникающих из-за ваших личных амбиций. Мистер Малфой, мисс Паркинсон, ваша задача, как старост, доходчиво объяснить новичкам правила поведения, научить разбираться в системе хогвартских подземелий, а также сопровождать их с урока на урок. Для первокурсников организовать группы по выполнению домашних заданий и проследить, чтобы последние выполнялись вовремя и не позорили наш факультет своим качеством. Вы все поняли?
      — Да, — раздался стройный хор голосов.
      — Более подробно с правилами поведения вы можете ознакомиться у старост или в инструкции, висящей у входа в гостиную. По любым вопросам также обращайтесь к старостам, в обязанности которых входит решать мелкие насущные проблемы бытового характера. При возникновении более серьезных ситуаций вы должны обратиться ко мне, как к вашему декану, — через старост. Также смею напомнить, что по-прежнему обязательными для всех являются уроки по этикету и традициям волшебного мира. Вам все ясно?
      — Да, — снова ответили ученики; хотя родители многих из них были знакомы с профессором, один его вид у многих, особенно у первогодок, вызывал благоговейный страх и трепет.
      Напоследок декан окинул всех своих студентов фирменным, предвещающим скорую кару взглядом и подошел к стоявшим у камина иностранным студентам.
      — Поскольку вы поступили сразу на выпускной курс Хогвартса, в конце этого учебного года вам придется сдавать выпускной квалификационный экзамен на уровень ТРИТОН. Сдавать экзамен вы будете по тем предметам, которые нужны будут для вашей будущей профессии и по которым вы будете углубленно заниматься в течение этого года. В случае несоответствия ваших знаний и навыков изучаемому предмету вы будете отстранены от его изучения. Сейчас вы назовете ваши предполагаемые профессии и предметы, которые хотели бы изучать, и на следующее утро, за завтраком я выдам вам ваши расписания. Вам понятно?
      — Да, сэр, — ответили двое юношей и девушка.
      — Начнем с вас, мистер Бранау.
      — Фон Бранау, — поправил немец, недовольно посмотрев на своего декана.
      — Итак, господин фон Бранау, какие предметы вы хотели бы изучать на углубленном уровне?
      — Я бы хотел в будущем заниматься политикой и финансами, — надменно ответил Генрих.
      — Тогда я бы посоветовал вам взять руны, историю магии, заклинания и маггловедение.
      — Беру только историю магии и заклинания. Руны мне не нужны, а маггловедение… — на его холеном лице застыла гротескная маска, — … чтобы я, чистокровный волшебник, как-то соприкасался с миром этих недоразвитых существ… Фу-у, — и поморщил нос так, как если бы находился в хлеву.
      Лапина предпочла благоразумно промолчать. Еще не хватало ей спорить с Бранау о том, какая раса лучше.
      — Как знаете, господин фон Бранау. Теперь вы, господин фон Шенбрюнн…
      — Я собираюсь поступать в Лейпцигский магический университет, на факультет зельеварения. В связи с этим я хотел бы дополнительно изучать зельеварение, заклинания, нумерологию, трансфигурацию и руны.
      — Ваш выбор вполне разумный, господин фон Шенбрюнн, — Карл кивнул в знак благодарности. — Мисс Кайнер?
      При упоминании фамилии без принадлежности к титулу Бранау круглыми глазами посмотрел на Анну, отойдя в сторону на несколько шагов. Эта девица показалась ему подозрительной сразу, как только он ее увидел. Вначале она наколдовала какую-то вспышку, пока они плыли по озеру, потом применила на первокурсниках модифицированное осушающее заклинание, советуясь при этом с защитником грязнокровок Шенбрюнном (и как только его на Слизерин определили?) и Фольквардссоном. Ладно, с ними она могла познакомиться в поезде или по пути к Большому Залу. Но откуда она взялась вообще? Ее не было с ними в группе, в отличие от той же грязнокровки Миллер. И что это за странная фамилия (17)? Совсем что ли из самых магглов, из самых низов? Но что она делает тогда на Слизерине, где, по идее, должны учиться только чистокровные волшебники?
      — Я бы хотела в дальнейшем заниматься зельеварением как наукой, — спокойно ответила Анна, опустив ресницы, — но еще не решила, в какой университет буду поступать.
      — С университетом советую определиться как можно скорее, — строго сказал Снейп. — Также я рекомендую вам взять те же предметы, что и господин фон Шенбрюнн.
      — Простите, сэр, а можно убрать нумерологию и трансфигурацию? — Лапина подняла глаза, посмотрев на своего теперь уже декана — уж очень не хотелось ей изучать на продвинутом уровне те предметы, которые ей плохо давались.
      — Знания в области нумерологии необходимы для составления рецептов некоторых зелий, а преобразования одних веществ в другие в процессе приготовления зелий основываются на важнейших принципах трансфигурации, поэтому я настаиваю, чтобы вы взяли эти предметы.
      — Да, сэр, — сдалась Анна, покорно опустив голову.
      — А господин фон Шенбрюнн поможет вам разобраться с предметами, которые вызывают у вас затруднения, — бархатным голосом добавил Снейп.
      — Хорошо, господин декан, — бесстрастно ответил Карл.
      — А также проследит, чтобы с вами не случилось никаких неприятностей, — зельевар пробежал глазами по гостиной, убедившись, что они остались втроем: хотя его просьбу можно было трактовать в довольно широких пределах, лишние уши были им ни к чему.
      Анна отшатнулась, уперевшись в подлокотник черного кожаного кресла позади себя. Ей с трудом удалось сдержать себя и не возразить Снейпу — все равно бесполезно, да и спорить с упрямым профессором не сильно хотелось, только себе дороже вышло бы. И не то, чтобы она имела что-то против общества Шенбрюнна: наоборот, она находила его вполне приятным собеседником и галантным молодым человеком (что, собственно, ему было положено по статусу), но терпеть его все время подле себя — это слишком… Ее весьма не радовала перспектива того, что кто-то будет без конца ходить за ней и следить за каждым шагом, и не только потому, что она любила одиночество, но и потому, что некоторые вещи в Хогвартсе она могла сделать только одна.
      — Да, господин декан, — все с тем же выражением лица ответил юноша; по нему нельзя было определить, относится ли он к данной только что ему обязанности с полным безразличием, ненавистью или, наоборот, с охотой.
      — А теперь отправляйтесь спать: время отбоя уже наступило, — строгим голосом приказал профессор и, резко развернувшись, отчего полы его мантии взметнулись в воздух, вышел из гостиной.
      — Entschuldigen Sie mich bitte, Karl /нем. Извините, Карл/, — устало сказала Лапина, опустившись в ближайшее кресло, склонив голову, дотронувшись пальцами до виска.
      Здесь и сейчас не было ни Снейпа, ни Бранау, ни Дамблдора, и ей не нужно было играть на публику — чего только стоил один миниспектакль со шляпой Основателей, — что, к ее же собственному удивлению, у нее достаточно хорошо получилось. И ей было не по себе от осознания того факта, что ее только что спихнули на удачно подвернувшегося чистокровного студента-немагглофоба.
      — Seien Sie unbesorgt. Es wird für mich ein Leichtes, Ihnen zu helfen /нем. Не беспокойтесь. Мне будет нетрудно вам помочь/, — мягко ответил Шенбрюнн, продолжая стоять рядом с креслом, в котором она сидела.
      Так, наверное, чувствуют себя под заклятием “Confundo”. Она совершенно запуталась в своих мыслях и чувствах, принципах — своих и чужих. Ведь этот ненормально — принимать помощь от человека, который на шесть или семь лет тебя моложе просто потому, что тебе так будет проще. Ненормально искать покровительства у человека, заведомо обладающего деньгами и связями, только потому, что внешне он демонстрирует приязнь по отношению к тебе. Ненормально доверять человеку, которого знаешь всего один день, и о котором не знаешь ничего, кроме имени, происхождения и пары увлечений, — то же самое он знает про нее. Но у них нет выбора: у него, потому что его фактически заставил Снейп, у нее — потому что она не может выдать себя, и потому что их, опять же, друг другу навязал Снейп. Вот и называется — подавись своими принципами.
      — Anna, lassen Sie mich Sie zum Schlafsaal begleiten /нем. Анна, позвольте проводить вас до спальни/, — Шенбрюнн подал девушке руку.
      — Ja, bitte. /нем. Да, пожалуйста/, — и позволила довести себя до дверей дортуара.
      Женское общежитие Слизерина было холодным и мрачным и, подобно остальным подземельям, напоминало лабиринт, так что Лапиной потребовалось немало времени, чтобы отыскать спальню седьмого курса. Последняя представляла собой большое прямоугольное помещение, состоящее из коридора и нескольких секций-спален. В каждой такой секции была кровать с темно-зеленым бархатным пологом, скрытая со стороны коридора высоким секретером в неоготическом стиле, напротив нее располагались большой платяной шкаф, узорная ширма, зеркало в форме арки, украшенное резной стрельчатой рамой, изящные туалетный столик и стул. Сразу было видно, что здесь живут аристократки, представительницы богатых и знатных семей.
      Девушки уже готовились ко сну: кто-то переодевался за ширмой, кто-то сидел в дорогом пеньюаре перед зеркалом и с важным видом расчесывал волосы, а кто-то уже забрался под теплое одеяло. Практически все говорили — о поездках к родственникам за границу или на дорогой курорт, о новых нарядах и списке женихов, выбранных родителями. Анна не вслушивалась в их разговоры, но их интонации, выражения лиц, то, как они на нее косились, когда она проходила мимо них, очень напоминали ей “золотую молодежь” — дочек и сынков богатых родителей, которые сами ничего не добились в жизни, но зато во всю пользуются родительскими деньгами и известностью, считая, что им все можно, потому что их родители… Сейчас, когда у нее была возможность разглядеть своих однокурсниц поближе, она поняла, что большинство из них ей просто не нравятся. Пэнси Паркинсон, староста девочек, брюнетка со стрижкой каре и некрасивым лицом, напоминающим морду мопса, показалась ей слишком хвастливой и надменной. Миллисента Буллстоуд, круглолицая блондинка с заплетенными в косу волосами, — слишком крупной и неповоротливой; ее движения не отличались грациозностью, а по выражению ее практически еще детского лица и манере вести беседу можно было сделать вывод о том, что природа не отягчила ее излишним умом. Она могла бы отлично составить компанию тем двум увальням, что с совершенно глупым видом слушали речь декана, а все остальное время, подобно телохранителям, ходили вслед за Малфоем и Бранау — Крэбб и Гойл, кажется, так их звали. Еще одна девушка, то ли Шейла, то ли Эшли, ничем особенно не отличалась, кроме того, что во всем соглашалась с Паркинсон. Единственными истинными леди среди всей этой “золотой молодежи” были только сестры-погодки Гринграсс, Дафна и Астория. Обе очень похожи друг на друга, с овальными, немного вытянутыми лицами, маленькими ртами, большими голубыми глазами и длинными русыми, слегка вьющимися волосами. Обе были вежливы и немногословны, изысканны в манерах, а от их взглядов веяло небольшой холодностью и толикой превосходства — тем же, что она видела у Шенбрюнна или Фольквардссона.
      Девушка дошла до последней незанятой кровати, решив, раз все остальные уже заняты, то она будет спать здесь, и была приятно удивлена, обнаружив, что все ее вещи уже разложены по полкам, и ей остается только переодеться в пижаму и лечь спать. Астория ей слегка кивнула и, гордо подняв голову, отправилась в спальню для девочек шестого курса, а Дафна поинтересовалась, как мисс Кайнер нравится в Англии и в Хогвартсе в частности, и пожелала спокойной ночи. Неужели слухи о ее “грязнокровности” уже успели разнестись по школе, думала про себя Анна, не спеша, раздеваясь за ширмой. Если только одна соседка по комнате соизволила поговорить с ней, пусть даже из вежливости, в то время как все остальные просто смерили косыми взглядами. В целом, рассуждала про себя Лапина, первый день прошел для нее вполне сносно, если не считать, конечно, ее распределение в Слизерин, от которого она первые несколько минут была просто в шоке, да и Снейп, наверное, тоже. Она пока не взболтнула ничего лишнего и не совершила слишком грубых ошибок. И даже оказалась не обделена вниманием со стороны мужского населения, причем представителей аристократии. Да, с учетом ее попаданием в Слизерин уроки этикета, преподанные Снейпом, оказались вовсе не такими бесполезными, как казалось изначально. Она уже не краснела и не бледнела, когда ей подавали руку или помогали сесть, воспринимая это просто как проявления вежливости, а не попытки ухаживаний. Да и вообще, какие у нее могут быть отношения с юнцами семнадцати-девятнадцати лет? Они ей сами в студенты годятся. От этого еще более неприятным становился тот факт, что профессор зельеварения по сути дела отдал ее под покровительство одного из учеников. Ладно, ее он, допустим, хотел просто унизить. А его-то зачем? Неужели он не понимает, что из-за нее парень может просто стать изгоем на своем же факультете?
      За этими невеселыми мыслями ее застал стук о книжный шкаф.
      — Эй, Кайнер, ты еще не спишь?
      — Нет, а что? — удивилась Лапина, задержав пальцы на последней пуговице блузки. — Кажется, это была Паркинсон.
      — Тебя вызывает этот ваш Геннинген… или Граннинген, как там его?
      — Когда? — удивилась Анна: она знала, что рано или поздно расспросы продолжатся, и ожидала их со стороны Шенбрюнна, но никак не думала, что ею так быстро заинтересуется их куратор. Кто на нее донес? Шенбрюнн, Визерхофф или все-таки магглоненавситник Бранау? Точно не Миллер — она и мухи не обидит.
      — Сейчас!
      — Сейчас? — у девушки от удивления отвисла челюсть. Чего это куратору вдруг не спится? — Пэнси, ты не ошиблась? Может быть, завтра утром?
      — Ты глухая, Кайнер? — раздраженно воскликнула староста. — И запомни: на Слизерине обращаются только по фамилиям.
      — Хорошо, Паркинсон, — прошипела в ответ Лапина, спешно застегнув блузку и накинув мантию. — Где он меня ждет? — спросила она, уже выйдя из-за ширмы.
      — В пустом кабинете рядом с классом трансфигурации на первом этаже, — недовольно ответила Пэнси, которая явно не была в восторге оттого, что ей приходится выступать в роли посыльной.
      — А поточнее? Какой номер?
      — В смысле, номер? — удивилась брюнетка.
      — Номер кабинета, — теперь начала раздражаться Анна, уже дошедшая до выхода из общей спальни.
      Увидев, как скривилась в ответ лицо старосты, Лапина молча вышла в коридор и направилась в общую гостиную. Ее вовсе не радовала перспектива, на ночь глядя, беседовать с куратором немецкой делегации. Может быть, ее просто решили разыграть? Чтобы грязнокровка в первый же день опозорила свой факультет, и ее можно было спокойно поносить в дальнейшем? И вообще, чего Геннингену понадобилось от нее в такой час? Насколько она слышала, немцы предпочитают рано ложиться и рано вставать. Вполне логично, если бы ее вызвали на допрос с утра, но никак не в полночь. Ладно, если что, палочка у нее с собой, и в случае надобности она сможет защититься, да и беспалочковую магию никто не отменял.
      Хорошо, что встреча была назначена не в подземельях, иначе она блуждала бы по коридорам до утра. Около одного из окон она заметила высокого человека средних лет в длинной, дорогой темно-коричневой мантии с широким воротником. Он развернулся, все так же продолжая держать руки за спиной, и пристальным строгим взглядом посмотрел на девушку сверху вниз.
      — Fräulein Keiner, nehme ich an? /нем. Фрейлейн Кайнер, я полагаю?/ — он скорее утверждал, чем спрашивал, продолжая рассматривать девушку оценивающим взглядом.
      — Ja,Herr Henningen, — девушка присела в книксене, опустив голову. — Entschuldigen Sie bitte, meine Verspätung. /нем. Да, господин, Геннинген… Извините, пожалуйста, за опоздание./
      — Kommen Sie mit, Fräulein Keiner /нем. Пройдемте, фрейлейн Кайнер/, — сказал немец, указав в сторону ближайшего открытого кабинета.
      — Setzen Sie sich /нем. Садитесь/, — вновь сказал он строгим, беспристрастным голосом, указав на скамью за партой, а сам сел за учительский стол.
      — Danke /нем. Спасибо/, — ответила Анна, чувствуя, как от волнения ее сердце стало биться все чаще и чаще.
      — Sie wissen, warum Sie hier sind, und warum ich dringend mit Ihnen sprechen muss? /нем. Вы знаете, зачем вы здесь находитесь, и почему этот разговор потребовал такой срочности?/
      — Nein /нем. Нет/, — девушка отрицательно покачала головой, начав выстраивать на всякий случай ментальный щит: она не знала ничего о способностях Геннингена к легилименции, но знала, что весьма сведущий в этом деле человек может сделать все так, что легилиментируемый даже не почувствует, что в его мозгах копались.
      — Mir ist zu Ohren gekommen, Sie seien ein ausländischer Schnüfflerin, welcher nach Hogwarts geschickt wurde, um unsere Studenten auszuspionieren /нем. До меня дошли слухи, что вы иностранная шпионка, присланная в Хогвартс следить за нашими студентами/, — сказал куратор таким тоном, будто на сто процентов был уверен в своем утверждении.
      — Verzeihen Sie, Herr Henningen, aber Sie irren sich, — Лапина покачала головой, на ее лице читалось полное несогласие с только что услышанными домыслами. — Ich bin gleiche studentin, wie alle andere. /нем. Извините, господин Геннинген, но вы ошибаетесь… Я такая же студентка, как и все остальные./
      — Das können wir ganz einfach rausfinden, — ответил Геннинген, достав из кармана мантии пузырек с бесцветной жидкостью. — Wissen Sie was das ist? /нем. Мы можем легко это выяснить… Вы знаете, что это такое?/
      — Veritaserum, schätze ich, — ответила Анна, скептически посмотрев на Геннингена, — und ich weiß auch, dass das Anwenden von Veritaserum an Studenten nur mit Erlaubnis und unter Aufsicht des Dekans gestattet ist. /нем. Сыворотка Правды, полагаю… а еще я знаю, что применять Сыворотку Правды на студентах вы можете только с разрешения декана и только в присутствии декана./
      Ее слова были лишь предположением, но весьма разумным, как считала сама девушка, иначе Веритасерумом можно было поить всех налево и направо. Геннинген, судя по его разочарованному лицу, тоже это понял и быстро убрал флакон обратно в карман.
      — Wie erklären Sie dann, dass ich, der Kurator der deutschen Studenten in Hogwarts bin, aber nichts über Sie weiß? /нем. Тогда как вы объясните, что я, будучи куратором немецких студентов в Хогвартсе, ничего о вас не знаю?/
      — Ich wusste auch nichts über Ihre Gruppe, Herr Henningen /нем. Мне тоже ничего не было известно о вашей группе, господин Геннинген./
      — Trotzallem, als die verantwortliche Person, muss ich Ihre Daten aufnehmen /нем. Тем не менее, как ответственное лицо, я должен собрать данные о вас/, — мужчина достал папку с личными делами, открыл ее и, перевернув несколько заполненных страниц, остановился на пустом бланке.
      — An welchen Daten sind Sie interessiert? /нем. Какие именно данные вас интересуют?/— как можно более уверенно произнесла Анна, неизвестно для чего пытаясь тянуть время.
      Свою легенду она помнила отлично, но теперь видела в ней явные недостатки. Легенда вполне устроила дедушку Дамблдора, а вот дотошные немцы точно начнут копать. И им все проверки будет провести, естественно, гораздо легче, чем англичанам. Здесь их со Снейпом план может с треском провалиться, особенно когда выяснится, что и проверять-то нечего. А уж если выяснится ее настоящее происхождение, то от обвинения в шпионаже будет отделаться очень и очень сложно… А это значит, что Геннингена необходимо убедить в том, чтобы он не проверял несуществующих Габриэлу Кайнер и Войцеха Синковски, а заодно и Гюнтера Штольца.
      — Ihren vollen Namen? /нем. Ваше полное имя?/
      — Anna Keiner. /нем. Анна Кайнер./
      — Geburtsdatum? /нем. Дата рождения?/
      — Den 27. Mai, Jahr 1979. /нем. 27 мая 1979 года./
      — Wer ist Ihr Vater? /нем. Отец?/
      — Wojcech Synkowski. /нем. Войцех Синковски/, — брови Геннингена поползли вверх.
      — Mutter? /нем. Мать?/
      — Gabriela Keiner. /нем. Габриэла Кайнер/
      — Sind Ihre Eltern geschieden? /нем. Ваши родители в разводе?/
      — Ja. /нем. Да/, — девушка заметила, что Геннинген быстро записывает ее ответы в соответствующие графы. Интересно, когда дело дойдет до любимых занятий, про вышивание крестиком ему наврать что ли?
      — Wie lange schon? /нем. Сколько лет?/
      — Ähm... — Анна призадумалась, чтобы сосчитать, — bereits elf Jahre. /нем. Мм… уже одиннадцать лет./
      Геннинген устало потер переносчицу. Студентка отвечала слишком односложно, не выдавая ни грамма лишней информации, выходящей за формулировки вопросов. Но уже то, что он услышал, очень не нравилось ему. Будучи сам чиновником немецкого Министерства магии и работая в Отделе образования, он имел доступ ко спискам всех юных волшебников, проживавших в Германии. Но никакую Анну Кайнер, как и Анну Синковски там точно не видел. И что это за фамилия такая странная? Слишком простая, не значащая ровно ничего? Маггла? Вполне возможно. Но тогда опять же, почему ее не было в списке?
      — Sind Ihre Eltern Zauberer? /нем. Ваши родители — волшебники?/
      — Nein? /нем. Нет./
      — Welche Berufe haben Ihre Eltern? Verstehen Sie mich? /нем. Чем занимаются ваши родители в маггловском мире? Вы понимаете меня?/ — мужчина посмотрел на девушку с таким выражением лица, будто втолковывал слишком сложные для понимания вещи.
      Ответы Кайнер портили ему настроение все больше и больше. Итак, Анна Кайнер — маггла, наполовину полька (фамилия по матери). Учится на одном факультете с Генрихом фон Бранау, выходцем из богатой семьи чистокровных волшебников, открыто исповедующих фашистские взгляды. Бог мой! Только повторения Второй Мировой войны ему не хватало! А если что-то случится с Кайнер, то дело может закончиться международным скандалом, и плохо придется, в первую очередь, Германии, которая итак много времени и сил потратила на восстановление репутации после войны.
      — Ja, ich verstehe, Herr Henningen. Mein Vater ist militärisch außer Dienst, und meine Mutter ist Sekräterin... im Rathaus /нем. Да, понимаю, господин Геннинген. Мой отец — отставной военный, мать работает секретарем… в районной администрации./
      — Wo wohnen Sie, Fräulein Keiner? /нем. Где вы проживаете, фрейлейн Кайнер?/
      — In Potsdam. /нем. В Потсдаме./
      — Wo haben Sie davor studiert? /нем. Где вы обучались ранее?/
      — Auch in Potsdam. /нем. Там же, в Потсдаме./
      — In Potsdam gibt es keine magischen Schulen, Fräulein Keiner /нем. В Потсдаме нет магических школ, фрейлейн Кайнер/, — глаза Геннингена сурово сверкнули: или это действительно шпионка, которая пытается его так неудачно разыграть, либо маггла с латентными магическими способностями, что частично объясняет ее отсутствие в списке.
      — Verzeihung, Herr Henningen, aber Sie haben mich wohl missverstanden, — Лапина уже сама не знала, что ей делать: смеяться или трястись от страха, что ее небольшой обман вот-вот раскроют. — Ich habe eine gewöhnliche Mittelschule besucht. /нем. Извините, но вы неправильно меня поняли, господин Геннинген… Я училась в обычной средней школе. /
      — Also sind Sie erst nach Abschluss der Muggleschule Hogwarts beigetreten, nicht wahr? /нем. И только после маггловской школы поступили в Хогвартс. Верно?/
      — Ja. /нем. Да./
      — Wo haben Sie dann die Magie erlernt? /нем. Тогда где вы учились магии?/
      Куратор понял, что родителей-магглов проверять пусть небесполезно, но сколько-нибудь важной информации от них добиться точно не удастся. И, тем не менее, слова Кайнер кажутся странными. Пусть эти магглы настолько тупы, что не догадались отдать ребенка хотя бы в самую простую магическую школу, но не замечать вспышек стихийной магии, которые с возрастом, если не обучать ребенка контролю над собственными силами, становятся все более частыми и опасными — это нонсенс. Еще больший нонсенс, что их не фиксировало Министерство магии. В противном случае им уже нанесли бы визит министерские чиновники, представили бы ситуации в адаптированном для магглов виде, а девочку отправили бы на обучение в специальную школу. И он, Отто фон Геннинген, лично знал бы о ее существовании.
      — Unser Nachbar und Freund der Familie, Günther Stolz, hat mir Zauberei beigebracht.... — тут, подумала Лапина, надо рассказать чуть побольше, а не давать односложный ответ. — Wir wussten lange selber nicht, dass er Zauberer ist, bis ich eines Tages die Vase meiner Mutter habe explodieren lassen… — тут надо упомянуть о поздно проявившихся магических способностях, — … damals war ich fast elf Jahre alt. /нем. Меня обучал наш сосед и друг семьи Гюнтер Штольц… Мы сами долгое время не знали, что он волшебник, пока я однажды не взорвала мамину вазу… мне тогда было почти одиннадцать лет./
      — Значит, все-таки латент, — подумал про себя Геннинген и вслух добавил: — Haben Ihre Eltern gewusst, dass Sie eine Hexe sind? /нем. А ваши родители знали о том, что вы — волшебница?/
      — Nein. Meine Eltern und alle meine Verwandten, sind Gegner der Magie, — Анна отрицательно покачала головой, состроив расстроенное выражение лица. — Deswegen hat mir Herr Stolz geraten, meine Fähigkeiten geheim zu halten, die Schule zu beendet, und erst danach die magische Ausbildung zu machen. Er hat mir geraten, nach Hogwarts zu fahren. /нем. Нет. Мои родители и все мои родственники не любят магию… Поэтому господин Штольц посоветовал мне скрывать свои способности, окончить среднюю школу и уже потом получить магическое образование. Именно он посоветовал мне ехать в Хогвартс./
      — Wissen Ihre Eltern von Ihrem momentanen Aufenthaltsort? /нем. Ваши родители знают о вашем местонахождении?/
      — Ich habe schon lange keinen Kontakt mehr zu meinem Vater. Und meiner Mutter habe ich gesagt, dass ich in England arbeiten werde. /нем. С отцом я давно не общаюсь, а матери сказала, что уехала поработать в Англию./
      — Die Sache ist die, dass ich Ihren Eltern mitteilen muss, wo Sie sich in Wirklichkeit befinden. Letzendlich müssen Sie verstehen, dass Sie jetzt zu der magischen Welt gehören. /нем. Дело в том, что я должен сообщить вашим родителям о вашем истинном местонахождении. В конце концов, они должны понять, что вы принадлежите теперь к миру магии…/
      — Nein, bitte nicht! — воскликнула девушка, умоляюще посмотрев на Геннингена. — Ich möchte kein Ärger mit meiner Mutter haben! /нем. Нет! Пожалуйста, не надо!.. Я не хочу поругаться с матерью!/
      — Ich muss es tun, — невозмутимо ответил мужчина, — ...aber mich wundert eines: Wieso sind Sie nicht im Ministerium der Magie registriert? Warum haben Sie bis jetzt, von allen Magiern, nur den Herrn Stolz kennengelernt? Warum hat bis heute niemand über Ihre Existenz Bescheid gewusst? Haben Sie dazu etwas zu sagen? /нем. Я должен сделать это… но меня удивляет следующее: почему вы не зарегистрированы в Министерстве магии? Почему до недавнего момента из всех магов вы знали только некоего господина Штольца? Почему о вашем существовании в принципе никто не знал до сегодняшнего дня? Вам есть, что ответить на эти вопросы?/
      — Ja, Herr Henningen. Entschuldigen Sie... /нем. Да, Господин Геннинген. Извините…/ — девушка постаралась принять скорбное выражение лица и посмотрела на куратора влажными зелеными глазами, приготовившись занести руку в нужный момент. — *Confundo!*
     
      __________________________
      11) Котта — мужское верхнее платье в эпоху Средневековья (~VIII-XIII вв.). Представляет собой одежду свободного кроя, иногда распашную, длиной примерно до колен, с короткими либо длинными разрезными рукавами. Нередко котты были геральдических цветов, отражая тем самым принадлежность либо службу носящего ее человека к какому-либо аристократическому роду.
      12) (лат.) Чистота на века. Тут я могла чего-то напутать, но, по-моему, очень похожее изречение было девизом семьи Блэк.
      13) Романский стиль — стиль в искусстве в эпоху раннего Средневековья (V-XI вв.). В архитектуре выражается наличием тяжелых, массивных, несколько грубоватых форм. Для романской архитектуры характерны толстые стены, низкие, полукруглые своды (образуемые очень часто колоннами) и маленькие окна.
      14) Тимпан — в средневековой архитектуре: полукруглый барельеф над входом, изображавший библейские либо мифологические сюжеты.
      15)Неоготика — одно из направлений стиля модерн в конце XIX — начале XX вв. Характеризуется обращением к формам позднего средневековья: стрельчатым аркам, каменному и деревянному кружеву, витражам и т.д. Во внутреннем убранстве комнат неоготический стиль использовали, как правило, при отделке кабинетов и библиотек.
      16) Модерн — стиль в искусстве приблизительно в 1890-1915 гг. Характеризуется, с одной стороны, искажением и смягчением, округлением привычных архитектурных форм, появлением новых элементов, неклассических планировок и т.п.; с другой стороны, — сочетанием уже существовавших ранее стилей, в частности, готики (XII-XV вв.) и ампира (1792-1815 гг.).
      17) нем. Keiner — производное от слова “kein” — “никакой, никто” (р.п. мн.ч.). Лапина взяла себе эту фамилию как символ того, что ее реально не существует в том мире, куда она попала. Одновременно это может означать отсутствие принадлежности к какому-либо чистокровному роду.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:20 | Сообщение # 20
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Геннинген, выступавшей только что с обличительной речью и совершенно не ожидавший атаки со стороны магглорожденной студентки, осел на стул, его мышцы расслабились, взгляд стал расфокусированным.
      — Legilimens!
      Мыслеобразы куратора потекли перед глазами Лапиной. Среди них она быстро отыскала тот, где Бранау сообщает Геннингену, что надо проверить некую Анну Кайнер, которую вместе с ним распределили на Слизерин, что у нее палочка Блигаардов (18), что она грязнокровка и наверняка не та, за которую себя выдает. Что ж, радует, что на факультете пока что только одна конкретная сволочь. Надо бы на него компромат какой-нибудь найти что ли? Анна принялась быстро проматывать воспоминания Геннингена, подобно кинопленке, пока не наткнулась на “кадр” приблизительно двухлетней давности, где Геннинген отчитывает Бранау за то, что тот позорит страну. Это же такое он должен был вытворить, чтобы это, наконец, заметили? Посмотрев несколько более ранних воспоминаний, она увидела парк, в котором собралось много людей, почти все в темно-серых мантиях с золотыми нашивками. Они стоят около высоких бетонных плит, на одной из которых вместе еще с несколькими ребятами пляшет Бранау. Ему приказывают немедленно сойти с плиты и добровольно сдаться магической полиции, на что он в ответ лишь смеется, выкрикивает что-то вроде: “Так этим поганым евреям и надо!” и “Вы еще пожалеете, что не уничтожили вовремя всех недостойных!”. В ответ раздается еще одно предупреждение, которое молодые люди благополучно игнорируют, после чего в них летят красные лучи Оглушающего проклятья, и потерявших сознание молодых людей левитируют в образованный полицейскими круг, где им надевают что-то вроде наручников, после чего они исчезают. Девушка пыталась вспомнить, что же это за плиты и причем тут евреи, и в памяти всплыла одна из фотографий Маши Кошкиной, ее коллеги по “Fine Chemicals”. Кошкина была девушкой болтливой и легкомысленной и любила показывать всем подряд свои фотоальбомы. В одном из них была фотография, где она с каким-то парнем стоит на похожей плите в том же самом парке, а полицейский их сгонял оттуда. Точно, и Кошкина еще говорила, что этот парк устроили в память жертвам холокоста, и эти плиты символизируют могилы. Бранау, ты полный урод. А с вами, господин Геннинген, пора заканчивать.
      Лапина оставила мысли немецкого министерского работника, вид которого после сеанса легилименции был далеко не самый бодрый и здоровый, и произнесла следующее заклинание:
      — Oblivisce! (19) Memoriam muto: (20) итак, господин Геннинген, вы допросили меня и составили на меня личное дело. Ничего сомнительного или предосудительного в моих словах вы не нашли. Ничего из того, что я вам сказала, не вызвало у вас вопросов. Все подозрения с меня сняты. В дальнейшем вы не будете проверять ни меня, ни моих друзей или родственников.
      Убрав палочку обратно в карман мантии — ради визита к Геннингену она не стала надевать кобуру, — Лапина вновь села за парту напротив куратора и принялась с откровенно скучающим видом разглядывать ничем не примечательное помещение, осознавая, что уже сильно хочет спать. Она не знала, сколько времени продолжался допрос — час, два… по ее меркам, должно быть не слишком поздно — в университете Лапина стала совой, и даже напряженный рабочий ритм в бытность ее одновременно младшим научным сотрудником и преподавателем органической химии не изменил ее привычки ложиться поздно. А тут… отсутствие электрического освещения, следовательно, с окончанием светового дня приходит сонливость — раз; долгая поездка в поезде — два; длительная процедура распределения — три; затяжные речи директора и Снейпа — четыре; и, наконец, допрос — пять. Уснешь, если не от переутомления, то от скуки. Девушку так и разбирало желание прямо здесь уснуть, положив голову на парту, как она это делала не некоторых лекциях, будучи еще студенткой, но нельзя: не хотелось все-таки так опозориться прямо перед Геннингеном. Просто уйти она тоже сочла неприличным, поэтому просто откинулась на спинку скамьи, чтобы немного расслабиться.
      — Entschuldigen Sie, Fräulein Keiner... — Геннинген постепенно приходил в себя, — wo sind wir stehen geblieben? /нем. Простите, фрейлейн Кайнер… на чем мы остановились?/
      — Verzeihung, aber ich glaube, wir waren fertig, — ответила девушка, с трудом подавляя зевоту. — Es ist schon spät. Darf ich gehen? /нем. Извините, но мы, кажется, закончили… Уже поздно. Я могу идти? /
      — Ja, , natürlich, Fräulein Keiner. Gute Nacht... /нем. Да, конечно, фрейлейн Кайнер. Спокойной ночи…/, — устало ответил чиновник, потирая виски. Судя по его внешнему виду, он явно не горел желанием продолжать допрос.
      — Gute Nacht, Herr Henningen /нем. Спокойной ночи, господин Геннинген/, — ответила Лапина и направилась к двери, оказавшись нос к носу со Снейпом.
     
      ***
      Первый, фактически еще не учебный день успел принести Северусу Снейпу немало неприятностей, самыми большими из которых оказались Генрих фон Бранау и Анна Лапина, то есть Кайнер, которые вместе оказались на его факультете. Это просто невероятно! За последние несколько столетий даже полукровок, распределенных в Слизерин, можно было посчитать по пальцам, а тут — магглорожденная. Она ведь должна была учиться в Равенкло. И тут же в памяти всплыл стереотип, который особенно был распространен среди гриффиндорцев: “все темные маги учились в Слизерине”. Значит, только лишь за использование нескольких темных заклинаний эта старая тряпка отправила ее к змеям? Северус нервно расхаживал взад-вперед перед камином у себя в гостиной, уставившись в пол, его длинные черные волосы практически полностью скрывали его лицо. Он и сам уже забыл, как всего несколько дней назад сказал Анне, что она — “слишком темная”. Слишком темная, чтобы стоять рядом с Лили Эванс…
      Он не знал, когда это началось, не знал, что с этим делать, но в последнее время Кайнер — теперь так ее зовут — все больше занимала его мысли. “Влюбился…” — шептал ему лукавый внутренний голос. “Нет”, — отвечал сам себе Северус Снейп. В его жизни была единственная женщина, кого он любил, — Лили Эванс, — и больше быть никого не может и не должно. И если проанализировать его отношение к Кайнер, то оказывалось, что и увлечением это нельзя было назвать: он ее не боготворил, не терял рассудок в ее присутствии, мог легко ее оскорбить, чем он и пользовался последние недели две, дабы вытеснить ненужные мысли из головы. Но вместе с этим каким-то образом уживалось стремление уберечь и защитить — он по-прежнему чувствовал себя ответственным за ее пребывание в мире магов. Она же, в свою очередь, могла заменить ему если не друга, то товарища: умна, ненавязчива, знает свое дело (в этом он успел убедиться, когда она помогала ему в лаборатории), руководствуется в основном разумом, а не чувствами, и старается адекватно смотреть на вещи.
      Он заранее ее предупредил, что их знакомство до Хогвартса должно оставаться в тайне, в особенности, от других учителей и директора. И в случае ее распределения в Равенкло или даже в Хаффлпафф не должно было возникнуть никаких проблем: на обоих факультетах лояльно относятся к магглорожденным; ей не составило бы труда завоевать определенный авторитет среди учеников и учителей, а он, возможно, даже взял бы ее к себе в лабораторию для выполнения аттестационного проекта — разумеется, при отличных результатах по результатам отборочных испытаний, которые он обычно устраивает для желающих выполнять тот самый проект. Но Слизерин?! Факультет, половина учеников которого — дети Пожирателей Смерти, воспитанные в соответствующих традициях. Стоит надеяться на то, что Кайнер окажется достаточно умна, чтобы не рассказывать всем подряд о своем “низком” происхождении, но рано или поздно это откроется, и у него не будет практически никаких возможностей защитить ее от нападок одноклассников, чтобы одновременно не подставить себя под подозрение Темного Лорда.
      Справиться с ситуацией, как ни странно, помогли сплетни: за гриффиндорским столом Уизли громко и в лицах рассказывал Томасу и Финнигану, кажется, о противных немецких аристократах, особенно отмечая при этом девчонку (очевидно, это была не добрая и застенчивая Элиза Миллер, которая вполне предсказуемо попала в Хаффлпафф), и утверждал, что они все непременно должны попасть в Слизерин, где им и место. От своих же змеек Северус услышал, что отношения между старостами Гриффиндора в очередной раз дали трещину, и его змейки не преминули прокомментировать сие происшествие прямо на месте, естественно унизив при этом “грязнокровку Грейнджер”. До душевных терзаний гриффиндорской заучки Снейпу не было ровно никакого дела, но его внимание привлек один факт: подошедший студент-старшекурсник, явно из новеньких и аристократ, судя по описанию, погасил конфликт и увел Грейнджер в другой вагон. Имея в голове воспоминания о бале в Малфой-мэноре, не составило труда сложить два и два и получить, что это был Карл Шенбрюнн. И потому профессору зельеварения показалась крайне привлекательной перспектива, если эти двое попадут на один факультет. Конечно, это не вполне нормально, что его гостья из будущего, которой двадцать шесть лет, и которая имеет степень доктора философии, будет находиться под покровительством юнца, которому не больше двадцати, но о об этом знают только они двое, да и Лапина, т.е. Кайнер, будет в безопасности. Конечно, в данном случае увеличивается риск раскрытия ее настоящего происхождения, но об этом пусть думает уже она сама: ей должно хватить ума, чтобы не совершить глупостей, которые выдали бы ее с головой. Позже Снейп обратил внимание на то, что Кайнер и Шенбрюнн за слизеринским столом сидели вместе и вполне нормально общались, что наводило на мысль о том, что они уже успели познакомиться в поезде, и что именно о них говорил Уизли. Что ж, это немного облегчает ситуацию. Он специально навязал Кайнер все те предметы, которые выбрал Шенбрюнн (впрочем, с ее тягой к изобретению новых и модификации уже известных заклинаний нумерология будет весьма полезна), а ему поручил присматривать за ней…
      Сигнальные чары, оторвав профессора зельеварения от размышлений, сообщили о том, что в дверь его кабинета кто-то стучится. Этим кем-то оказался Драко Малфой, сообщивший, что новенькую Кайнер вызвали к куратору. Декан Слизерина быстро догадался, какого рода беседа будет происходить между Геннингеном и Кайнер, и, выпроводив Драко из кабинета, пошел к себе в лабораторию за зельями — антидотом к Веритасеруму, ложной сывороткой правды и успокоительным. Теперь нужно зайти за Кайнер. Он сам отведет ее на допрос, дав ей предварительно антидот, и будет лично присутствовать при ее разговоре с Геннингеном. Он не допустит, чтобы о Кайнер узнали что-то лишнее. На минуту Северусом овладели то чувства, которые он испытывал, вернувшись с бала в Малфой-мэноре, — панику и страх, но не за себя, а за глупую, несносную девицу из будущего, которая свалилась ему, как снег на голову, и уже одним своим присутствием создала немало проблем. При этом он не замечал, что, в зависимости от настроения и ситуации, он наделяет одного и того же человека совершенно противоположными качествами.
      Быстро справившись с собой и спрятав эмоции в самую глубину сознания, мужчина вышел к себе в кабинет, чтобы направиться в гостиную Слизерина, но сигнальные чары вновь оповестили его о нежданных гостях, на сей раз из камина. Выругавшись про себя, Северус вошел в гостиную, вполне предсказуемо увидев в зеленых языках пламени директора Дамблдора, который просил его срочно зайти к нему в кабинет. Срочность, как всегда, касалась Поттера и его друзей. Директор назначил Золотому гриффиндорскому Трио индивидуальные занятия и лично позволил негодникам покидать время от времени школу. А его, Северуса Снейпа, настоятельно попросил снисходительно относиться к гриффиндорцам, особенно к Поттеру и Уизли, ведь они — будущие авроры, а Поттер — еще и спаситель мира. При этом вся беседа, как нарочно, тянулась слишком долго и сопровождалась лукавым подмигиванием голубых глаз директора и бесконечными предложениями чая и лимонных долек. Снейп готов был взвыть от злости и проклясть всех на месте — ведь сейчас на допросе его студентка, — но приходилось сдерживаться, глубоко пряча эмоции и прикрываясь своей извечной каменной маской Ужаса подземелий, и терпеть столь бесполезную трату времени.
      Поскольку разговор, несмотря на свою вполне краткую суть, обещал быть долгим, Снейп начал изучать лица гриффиндорцев — не то, чтобы ему было интересны мысли пустоголовых подростков, да и заниматься в легилименцией в открытую при директоре было бессмысленно, просто необходимо было хоть как-то занять время, которое, по милости директора, он вынужден был тратить впустую. Итак, Поттер: как всегда смесь вины и ответственности за грехи всего мира, гордость по поводу данного директором задания — Снейп не стал углубляться дальше, дабы мальчишка не почувствовал вторжение в свое сознание, — и раздражение на друзей за их постоянные ссоры. Уизли: весь красный от гнева, испытывает злость и ревность по отношению к Грейнджер и ненависть по отношению к… Визерхоффу, новому студенту, распределенному в Гриффиндор. Да, кажется, именно он помог Грейнджер с первокурсниками после праздничного пира. Если Альбус и Минерва смогут перешагнуть свои личные привязанности и начнут адекватно рассуждать (вероятность чего крайне мала), то, возможно, Гриффиндор через некоторое время перестанет быть самым бестолковым факультетом в Хогвартсе. Теперь Грейнджер: расстроена, недавно плакала и сердита на Уизли; судя по внешнему виду (растрепанные волосы, надетая явно наспех форма и перекошенная мантия), ее выдрали из постели.
      Напротив Снейпа, поджав губы, сидела Минерва МакГонагалл, очевидно, недовольная тем, что ее драгоценным гриффиндорцам не дают спать, когда все нормальные люди уже давно должны были быть в постели. Это был один из тех редких случаев, когда деканы обычно враждующих факультетов неожиданно сходились во мнениях по какому-либо вопросу. В данном случае они оба считали, что данная беседа не была такой уж срочной и важной, и что провести ее можно было бы и завтра утром. Но у директора Дамблдора были свои принципы, он редко считался с чужим мнением, и потому двое недовольных профессоров и трое сердитых студентов, мечтающих поскорее отправиться спать, сидели полукругом в его кабинете и слушали проникновенную лекцию о необходимости пусть не срочно, но как можно раньше выполнить поставленные задачи, о том, что враг хитер и коварен, и прочая, и прочая. При этом директор, естественно, не договорил, дав понять, что перед каждым стоит собственная задача, и упомянул, что нет смысла складывать все яйца в одну корзину.
      Когда Минерва увела своих львят в общежитие Гриффиндора, Альбус вновь пристал к зельевару со своими суицидальными мотивами. Если раньше к подобным вещам Северус относился довольно скептически, считая это, подобно лимонным долькам, очередной блажью старика, то после разговоров с Анной всерьез задумался над тем, какие именно цели преследует Дамблдор. Взять хотя бы то, с каким остервенением директор пытался надеть себе тот проклятый перстень в прошлом году, будто видел в этом весь смысл своей жизни. И сказал Снейпу, когда тот уничтожил перстень лежавшим на столе мечом Гриффиндора, что он разочаровал его. При этом в глазах старика не было такого обычного лукавого блеска, которой, подобно тому, как манит огонь мотыльков, так легко разжигал в сердцах людей любовь и веру в непогрешимый авторитет директора. Зато были гнев и обида, а интонация напоминали чем-то Темного Лорда: так он обычно говорил своим слугам, не очень успешно справившимся с заданием, перед тем, как наградить очередной порцией Круциатуса. Дамблдор тогда просто настаивал на том, что Северус должен убить его, намекая, что подобная возможность представится в течение года. Значит, директор знал, что на кольцо наложено сильнейшее проклятье, и все равно хотел надеть его. Не кажется ли вам, Альбус, что это слишком нелогично? Или, напротив, логично, и вы просто захотели уйти со сцены, окруженный почетом и славой сильнейшего мага столетия? И обречь меня на роль предателя, которого должны были возненавидеть едва ли не больше, чем самого Темного Лорда? Значит, такой должна быть моя финальная партия? Мне надоели ваши игры, Альбус, ваши интриги, яйца и корзины. Вы сейчас намекаете, директор, что мальчишка Поттер, чтобы спасти мир, должен умереть от руки Темного Лорда, успев заранее выполнить какое-то ваше задание, при этом я должен предварительно убить вас. Да какого соплохвоста он станет меня слушать? Зачем вы просили меня защитить сына Лили, если сами же готовите его на заклание? Неужели роль мальчишки тоже будет скоро сыграна? Что вы все время скрываете, Альбус? На что надеетесь? Что после того, как я убью вас, ваши сторонники убьют меня, а Лорд — Поттера, он вдруг сам потом возьмет и заавадится? Ошибаетесь, директор. Я теперь тоже знаю кое-что, чего не знаете вы, и не собираюсь с вами этим делиться…
      — Северус, мальчик мой, ты должен сделать это… — усталым голосом сказал Дамблдор, отставив от себя вазочку с лимонными дольками.
      — Извините, Альбус, но я не понимаю, зачем вам это? — скептически ответил Снейп, сидя в кресле напротив директора. — Если вам так не терпится свести счеты с этой бренной жизнью, то можете вместе со мной отправиться на собрание Пожирателей.
      — Северус! — в глазах старика полыхнула ярость, в голосе зазвучали стальные нотки. — Только ты можешь сделать это! Так нужно для всеобщего блага!
      — Не понимаю, вас Альбус, — зельевар старался говорить спокойно и смотреть как бы на директора, но мимо него.
      — Это наш единственный шанс остановить Тома.
      — Что-то мне не верится, Альбус…
      Снейп не помнил, чтобы он когда-либо так нагло разговаривал, так твердо отстаивал свою позицию в споре с директором, которого раньше уважал, и которому доверял. Видимо, осознание того, что, с одной стороны, он больше не хочет быть пешкой в руках старого манипулятора, и, с другой, знание того, что план директора провалится в будущем, подкрепляли его уверенность в себе и желание выйти из спора если не победителем, то хотя бы равным.
      — Ради сына Лили, Северус… — в голосе Дамблдора звучала мольба, а глаза вот-вот готовы были разразиться слезами.
      Какой же вы все-таки хороший актер, Альбус.
      — Которого вы тоже планируете отправить на смерть, Альбус, — парировал алхимик.
      — То есть ты отказываешься помогать мне, Северус? — голос директора вновь стал стальным, а выражение лица — сердитым.
      — В осуществлении данного плана — да, Альбус, — Снейп встал с кресла и, не попрощавшись, быстро вышел из кабинета диретора.
      — Ты снова разочаровал меня, мальчик мой… — послышалось ему вдогонку.
      Декан Слизерина быстрыми шагами шел по коридорам Хогвартса, его черная мантия развевалась у него за спиной от потоков воздуха, создаваемых стремительными движениями ее хозяина. Он был зол на директора за то, что тот отнял много времени на пустую болтовню, на Лапину, которая уже успела как-то выделиться, что ею тут же заинтересовался Геннинген, на Геннингена, которому не спится по ночам, и на себя — за то, что он, шпион с двадцатилетним стажем, не предусмотрел того, что его студентку могут вызвать на допрос, на котором легко вскроются все бреши в ее легенде. Да, легенда Анны Кайнер устроила Дамблдора и всех остальных учителей. Для них она — никому неизвестная, ничем не примечательная магглорожденная иностранная студентка, с которой нечего взять, как и с большинства других учеников Хогвартса, и которую нет смысла использовать в своих целях. И совсем другое дело — Геннинген. Тогда, на балу в Малфой-мэноре, Снейп мало обращал на него внимания, его больше интересовали студенты, как возможные однокурсники Анны, и разговор с Люциусом Малфоем. Единственное, что было о нем известно зельевару, — то, что он чиновник немецкого Министерства магии, который курирует группу студентов, присланных на обучение в Хогвартс. Нельзя не допускать возможности того, что он владеет легилименцией или может напоить сывороткой правды, чтобы докопаться до правды.
      Снейпу сказали, что допрос будет проходить в одном из кабинетов рядом с классом трансфигурации на первом этаже. Не стучась, он заглядывал во все закрытые комнаты, которые встречались ему на пути, пока в одной из дверей не столкнулся с Кайнер. Выглядела она уставшей, но ничуть не подавленной или расстроенной. Следом за ней вышел Геннинген. Одной рукой он держал папку с личными делами, а другой потирал висок. Для Северуса не составило труда воспользоваться поверхностной беспалочковой легилименцией, чтобы узнать, что несчастному немцу изменили память и, судя по его расшатанным природным ментальным щитам, которые есть у любого человека, копались у него в голове. Попрощавшись, Геннинген быстро ретировался в направлении гостевых комнат. Снейп же, схватив девушку за руку, направился вместе с ней в подземелья.
      — По количеству наложенных вами заклинаний Забвения вы скоро превзойдете самого Гилдероя Локхарта. Зачем вы понадобилось копаться в голове Геннингена и менять ему воспоминания? — строго спросил Северус, пока они шли по коридору.
      — Потому что он, по сути дела, раскрыл меня, — буркнула в ответ Анна.
      — Он вас поил Сывороткой правды?
      Снейп так резко остановился, что девушка чуть не впечаталась в стену. Допрос продолжался: зельевар грозно смотрел на нее сверху вниз, все своим видом давая понять, что в данный момент он не самого лучшего мнения о ней, а его длинные руки уперлись в стену над ее плечами, не давая возможности вывернуться. Да… Геннинген, и тот повежливее был.
      — Нет, он просто сослался на то, что я не была зарегистрирована в немецком Министерстве магии, и обвинил меня в шпионаже, — злобно сверкнув глазами, ответила Лапина.
      — Вы латент! Какая, к Мерлину, регистрация?! — выругался Снейп.
      — В Германии регистрируют латентов, — проглотив застрявший в горле ком, ответила девушка: столь близкое присутствие Снейпа ее начинало нервировать. — По факту проявления ими магических способностей, насколько я поняла, — добавила она.
      Мужчина неожиданно убрал руки и отшатнулся: последнего факта он не предусмотрел и не мог знать о том в принципе, ибо за всю жизнь ни разу не покидал приделы Британии и мыслил исключительно британскими стереотипами. А в магической Британии к сквибам и латентам всегда относились с пренебрежением, считая за мусор, позорящий как семью, так и общество в целом.
      — Поэтому он и заподозрил, что я говорю неправду, когда сказала, что в первый раз колдовала в одиннадцать лет, и единственным человеком, знавшим об этом, был не безызвестный нам господин Штольц. То есть, по идее, если я правильно поняла Геннингена, ко мне должны были явиться чиновники из тамошнего Министерства магии и поставить меня на учет, а сам он должен был знать о моем существовании, — Анна все так же продолжала стоять, опершись о каменную стену.
      — Понятно, — ответил Снейп; в свете факелов его силуэт казался еще темнее, чем был на самом деле, а в черных глазах отражались пляшущие языки пламени, — тогда в том, что вы изменили ему память, есть определенный смысл. Остается надеяться лишь на то, что вы правильно наложили заклинание. Вот только зачем вам понадобилось врываться в его сознание?
      — Хотела знать, кто на меня донес.
      — Генрих фон Бранау? — зельевар скорее утверждал, чем спрашивал: МакГонагалл уже успела рассказать ему о произошедшем перед распределением инциденте.
      — Да, он самый, — ответила девушка, сложив руки на груди. — Именно он подкинул Геннингену идею о том, что я могу быть иностранной шпионкой, и буквально потребовал устроить мне допрос с пристрастием.
      — С пристрастием?.. Надеюсь, обошлось без непростительных? — поинтересовался профессор, заранее зная ответ на свой вопрос.
      — Всего лишь Сыворотка правды, но я сказала, что не буду ее пить без вашего на то разрешения, так что ему оставалось устроить лишь словесный поединок.
      — А теперь хватит разговоров, мисс Кайнер. Идите спать.
      Доведя девушку до входа в общежитие Слизерина, декан развернулся и направился в свои личные комнаты.
      — Спокойной ночи, профессор, — сказала ему в след Анна и вошла в гостиную.
     
      _____________________________________
      18) Блигаарды — предки Фольквардссонов, владевшие палочкой мастера Хофнунга, которую позже купил Снейп для Лапиной.
      19) (лат.) Забудь!
      20) (лат.) Меняю память. Накладывается вместе с заклинанием Забвения. Вначале удаляется нужное воспоминание, после чего на “освободившееся” место, которое в восприятии человека ассоциируется с определенным пространственно-временным континуумом, “записываются” ложные воспоминания. При этом, несмотря на то, что наложенные заклинания легко обнаружить, восстановить “стертые” воспоминания, особенно если поверх них что-то “перезаписано”, очень сложно. Справиться с этим могут только опытные легилименты, например, Дамблдор, что он демонстрировал в ГП и ПП, когда показывал Гарри воспоминания, связанные с хоркруксами.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:21 | Сообщение # 21
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Факультетская гостиная встретила ее полным мраком и гнетущей, зловещей тишиной, которую нарушала лишь мерно льющаяся в фонтане вода. На несколько секунд девушке показалось, что за колонной кто-то притаился, послышались шаги. Может быть, у нее развилась паранойя? Кто тут может ходить? Ученики спят, а Кровавый Барон, привидение Слизерина, должен сейчас греметь цепями на Астрономической башне. Тем не менее, Лапина старалась передвигаться как можно тише, на ощупь определяя дорогу в сторону женских спален. Снова движение за очередной колонной, в воздухе мелькнул какой-то светлый предмет, похожий на палочку или указку, затем исчез. Неужели галлюцинации? Она, конечно, страдала чем-то похожим во время сдачи кандидатских экзаменов — ей тогда все время казалось, что на ее мобильном телефоне звенит будильник. Но чтобы вот так совсем слышать какие-то неопределенные звуки и видеть неясные, случайные силуэты? Она резко обернулась: ей показалось, что кто-то прячется за колоннами с другой стороны. Происходящее сильно напоминало фильм ужасов, где главный герой оказывается в старом заброшенном доме, и на него в любой момент может напасть какой-нибудь зомби или привидение. Сердце девушки еще сильнее забилось от страха, когда она провела подобную ассоциативную параллель, а вновь проснувшаяся интуиция кричала, что прямо сейчас должно случиться что-то плохое и именно с ней. Послушав интуицию, Анна медленно, чтобы не совершать резких движений, достала из кармана мантии волшебную палочку.
      Слабо шумящий позади нее фонтан действовал на нервы, мешая сосредоточиться и побороть страх. Одновременно он не давал определить точное местонахождение загадочных теней, прятавшихся за колоннами, ибо сильно заглушал шаги. Где-то сзади послышался взмах палочкой, времени на раздумья практически не оставалось.
      — Sphaera Thoracis! — выкрикнула девушка, окружив себя прозрачным золотистым куполом, поглотившим направленный в нее темно-фиолетовый сгусток магической энергии.
      — *Stupefac!* — красный луч невербального заклинания точно попал в выглянувшего из-за колонны Бранау.
      — Sie dürfen die Schutzsphäre jetzt ablegen, Anna /нем. Можете убрать Сферу, Анна/, — девушка развернулась на голос и отсветы “Lumen”, увидев перед собой Шенбрюнна в дорогом халате бежевого цвета.
      — Was hat das zu bedeuten? /нем. Что все это значит?/ — шепотом спросила она, опустив палочку и убрав защитную сферу.
      — Anscheinend haben Sie Branau nicht sehr gefallen, ansonsten hätte er nicht einen Fluch aus der Arkane-Sammlung seiner Familie angewendet, — с серьезным выражением лица ответил Карл, подойдя к своему однокурснику. — Sie haben eine sehr gute Schutzspäre angewendet, — в его голосе чувствовалось уважение и удивление одновременно, — wenn sie aber nur etwas schwächer gewesen wäre, hätten Sie wohl kaum überlebt. /нем. Очевидно, вы чем-то очень не понравились Бранау, раз он решил применить к вам проклятие из набора семейных арканов… Вы поставили очень хорошую сферу… но если бы вы применили более слабое защитное заклинание, то вряд ли бы выжили./
      — Nur um mich umzubringen hat er im Gemeinschaftsraum gelauert? /нем. И ради того, чтобы убить меня, он специально караулил меня в гостиной?/
      — Ich weiß es nicht. Genauso wenig weiß ich was Sie hier mitten in der Nacht machen /нем. Не знаю. И также не знаю, что здесь среди ночи делаете вы/, — Карл стоял, облокотившись на колонну, сложа руки на груди, и внимательно смотрел на Анну.
      Это был одновременно и вопрос, и утверждение. Можно было бы, конечно, спросить его самого, чего ему не спится ночью, но, во-первых, Лапина посчитала это неблагодарностью, во-вторых, — рассуждала она, — Шенбрюнн мог просто услышать, как Бранау вышел из спальни, и последовать за ним из чистого любопытства. Поэтому она предпочла сказать правду:
      — Henningen hat mich verhört. Er hat meine Personalien benötigt /нем. Была на допросе у Геннингена. Ему понадобились мои личные данные/, — спокойно ответила девушка, не забыв поставить ментальные щиты, хотя после разговора с Геннингеном и Снейпом расспросы Шенбрюнна — это меньшее, чего стоит бояться.
      — Um Mitternacht? /нем. В полночь?/ — удивился парень, совершенно не понимая, зачем их куратору понадобилось задавать вроде бы стандартные вопросы именно ночью. С другой стороны, у него самого было к Кайнер немало вопросов, только он не торопился задавать их все сразу.
      — Jemand hat ihm gesagt, dass ich... /нем. Ему кто-то сказал, что я…/
      — Dass Sie was? /нем. Что вы что?/ — Карлу самому хотелось узнать, кто же такая Анна Кайнер на самом деле: все-таки в ее ответах чувствовалась некоторая недоговоренность, и факт, что магглорожденная студентка знает защитные заклинания высшего уровня, тоже говорил о том, что она не так проста, как пытается казаться.
      — ...dass ich eine ausländische Schnüfflerin bin. /нем. … что я иностранная шпионка/, — Лапина пошла ва-банк.
      На пару минут повисло тяжелое молчание. Шенбрюнн стоял с мрачным выражением лица и обдумывал услышанное. Лапина уже десять раз успела пожалеть о сказанном и ждала момента, чтобы снова произнести: “Oblivisce”. На секунду-другую в ее голове мелькнула мысль, что, может быть, сейчас стоит рассказать всю правду. Но девушка тут же эту мысль прогнала: ведь не факт, что ей поверят или в принципе смогут адекватно воспринять то, что она расскажет. Нет, в то, что она испугалась Бранау и поэтому приехала в Хогвартс под чужим именем, поверят, но вот ее источник информации, а также то, как она в принципе оказалась в Англии, вызовет большие сомнения.
      — Sie verheimlichen viel... — заговорил, наконец, Карл, его голос звучал холодно, а глаза смотрели с прищуром, — aber ich glaube, Ihr Geheimnis geht nur Sie etwas an. Wenn Wären Sie wirklich eine Spionin, würden Sie es wohl kaum zugeben. Habe ich nicht Recht? /нем. Вы многое скрываете… но мне кажется, что ваша тайна касается только вас. Будь вы действительно шпионкой, вы не стали бы в этом признаваться. Я не прав?/
      — Doch... — через некоторое время ответила девушка, подняв голову. — Irgendwann erfahren Sie alles über mich... отрешенно добавила она, где-то в глубине души предчувствуя, что рано или поздно ее раскроют. /нем. Правы… Когда-нибудь вы все обо мне узнаете…/
      — Andererseits möchte ich Ihnen vertrauen, deshalb möchte ich keine Verheimlichungen zwischen uns. /нем. С другой стороны, я хотел бы вам доверять, в связи с чем предпочел бы, чтобы между нами не было недомолвок./
      Шенбрюнн продолжал так же холодно и властно смотреть на нее, как до этого смотрел в поезде на Уизли, когда тот упомянул сквибов. Сразу было видно, что он высоко ценит как свое доверие, так и уважение к себе и своим близким. Анна лишь молча кивнула в ответ, не имея желание придумывать какую-нибудь мудреную фразу. Она просто устала.
      Вновь повисло неловкое молчание.
      — Und was haben Sie mit Branau vor? — через некоторое время поинтересовалась девушка, увидев, как Шенбрюнн склонился над своим однокурсником и взялся за шиворот его халата. — Es wäre besser, er würde sich an das Ereignis in dieser Nacht nicht mehr erinnern. /нем. А что вы будете делать с Бранау?.. Желательно, чтобы он не помнил о событиях этой ночи./
      — Schlagen Sie vor, sein Gedächtnis zu manipulieren? /нем. Предлагаете изменить ему память?/ — с нотками скепсиса спросил Шенбрюнн, сделав для себя еще одно открытие: новенькая магглорожденная студентка владеет заклинаниями Памяти.
      — Hat er getrunken? — девушка склонилась над Генрихом и принюхалась. — Es riecht nach Alkohol. /нем. Он пил?.. Здесь пахнет алкоголем./
      — Ja, er hat mit Malfoy und einigen anderen getrunken, abgesehen davon, dass es verboten ist. Aber, wenn ich fragen darf, was hat das mit Ihren Absichten zu tun, sein Gedächtnis zu ändern? /нем. Да, он вместе с Малфоем и еще несколькими ребятами пил, несмотря на то, что это запрещено правилами. Но, позвольте спросить, как это соотносится с вашим коварным планом изменить ему память?/
      Он, конечно, понимал, что имела в виду Кайнер, но также знал, что Бранау не настолько пьян, чтобы на следующее утро ничего не помнить. Он сам видел, как Малфой со своими прилипалами и Бранау распивали в спальне горячительные напитки и даже pro forma сделал им замечание, но ему ясно дали понять, что факультетских принцев лучше не учить и намекнули на то, что негоже благородному слизеринцу вести себя подобно грязнокровке Грейнджер. Поэтому единственное, что оставалось сделать Шенбрюнну — это удалиться и временно притвориться, что он ничего не видел.
      — So. /нем. Вот как/ — в глазах Анны мелькнул лукавый огонек. — Ebriesce, pro tempore, mens, evanesce! (21) Oblivium! (22) — произнесла она комбинацию заклинаний, ранее с успехом примененных на Люциусе Малфое.
      Перед поездкой в Хогвартс Шенбрюнн внимательно прочитал учебник по истории оного учебного заведения и о том, по каким принципам осуществляется распределение по факультетам. И теперь, после увиденного, он уже не удивлялся, почему магглорожленная Анна Кайнер оказалась в Слизерине.
      — Hat Herr Stolz Ihnen auch diesen Spruch beigebracht? /нем. Этим заклинаниям вас тоже господин Штольц научил?/ — поинтересовался Карл.
      — Nein. Diesen Spruch der Trunkenheit habe ich selbst erfunden, und den Vergessenheitsspruch habe ich aus den Büchern erlernt. /нем. Нет. Заклятие Опьянения я сама придумала, а заклятие Забвения выучила по книгам/, — почти призналась Анна.
      — Und Sie hatten wirklich nicht vor Numerologie zu studieren? /нем. И вы еще не хотели изучать нумерологию? — удивился Карл, считавший нонсенсом придумывать собственные заклинания, не владея данной наукой./
      — Ich verstehe sie nicht gut. Ich hatte einfach Glück, dass der Spruch sofort gelungen ist. /нем. Я ее плохо понимаю. Мне просто повезло, что заклинание получилось с первого раза./
      — Entschuldigen Sie, Anna, aber wir müssen morgen sehr früh aufstehen, deshalb lassen Sie unser Gespräch auf einen besseren Zeitpunkt verlegen, und mich Sie zum Schlafsaal begleiten. Ja, ich weiß, Sie können gut auf sich selber aufpassen, aber es ist meine Pflicht, mich um Ihren Schutz zu kümmern. Und mit Branau komme ich selber zu recht. /нем. Извините, Анна, но нам обоим завтра рано вставать, поэтому позвольте отложить нашу беседу до лучшего времени, а вас — проводить до спален. Да, я знаю, что вы можете защититься сами, но мой долг — позаботиться о вашей безопасности. И с Бранау дальше разберусь я сам/, — Шенбрюнн мгновенно пресек все возможные по этому поводу вопросы и возражения, так что девушке не оставалось больше ничего, кроме как последовать его предложению.
      Мда… Ей, конечно, было приятно, что ее не оставляют без внимания, в какой-то степени даже заботятся о ней, но одно дело, плестись вот так вслед за Снейпом, другое — за юношей, который в силу определенного воспитания и поручения декана возомнил себя покровителем и паладином. Он, конечно, умен и по-взрослому мыслит, так что между ними не наблюдается интеллектуального барьера на уровне общения. Но то, как он ведет себя с ней, и что, что она соглашается с ним и слушается его (пусть это даже было вполне разумно), заставляло ее чувствовать внутреннее отвращение к самой себе, чувствовать себя отставшей в психологическом развитии от сверстников лет на пять, а то и десять. Хорошо, хоть версии Бранау до конца не поверил — и на том спасибо, но в том, что Шенбрюнн попытается провести нечто вроде собственного расследования, она была уверена на сто процентов: она уже дала ему достаточно пищи для размышлений — от того, что владеет заклинаниями высшей магии, и до того, откуда взяла такую странную геометрическую формула для заклинания опьянения.
     
      ***
      Утро наступило неприлично быстро: Дафна Гринграсс разбудила Лапину в семь часов. Пресловутый режим дня — как же Лапина от него отвыкла. Нет, конечно, когда она начала преподавать, ей пришлось заставлять себя рано сдирать с постели, но, за исключением практикумов со студентами, ее рабочий график был относительно свободным. Здесь же в восемь утра надо было идти на завтрак, а в девять уже начинались занятия. У старшекурсников все уроки были спаренными, при этом в день могло быть не больше четырех пар. Две пары и получасовой перерыв до обеда, который наступает в час дня. Еще две пары после двух, и к половине шестого все уроки заканчиваются. В семь — ужин. Свободное время между занятиями и приемами пищи можно использовать для отдыха или выполнения домашних заданий. В одиннадцать — отбой, по крайней мере, после этого времени нельзя выходить за пределы своего общежития.
      Анна наскоро приняла душ и оделась в школьную форму. “Душ бодрит” — это определенно не про нее. Расписание им обещали выдать за завтраком, но пару тетрадей, перо и чернила в сумку бросить не помешает. Окончательно приведя себя в порядок, девушка вышла в гостиную, где ее уже ждал Шенбрюнн. Впрочем, в общей комнате было полно и других учеников: на трапезы слизеринцы обычно ходили вместе. Так было и в этот раз, единственное, на что обратил внимание практически весь седьмой курс змеиного факультета, так это на отсутствие двух слизеринских принцев и верных телохранителей одного из них. Среди змеек быстро поползли всевозможные слухи. Одни утверждали, что якобы Теодор Нотт и Блейз Забини их просто не добудились. Другие — что Крэбб и Гойл достали откуда-то огневиски или еще что-то в этом роде, а Малфой и Бранау отобрали у них горячительные напитки и устроили пьянку вчетвером.
      В Большой Зал слизеринцы пришли, как всегда, одними из первых: кроме нескольких равенкловцев и хаффлпаффцев, за факультетским столами больше никого не было. Вскоре подтянулись гриффиндорские первокурсники под предводительством Грейнджер и Визерхоффа, а следом за ними — Поттер, Рон Уизли и Джинни Уизли, еще сонные и недовольные тем, что их так рано подняли. Большой Зал постепенно заполнялся студентами. Друзья и знакомые с разных факультетов радостно приветствовали или просто кивали друг другу. Деканы раздавали расписания старшекурсникам и старостам — для младших курсов.
      — Мистер Шенбрюнн, вы знаете, где мистер Малфой и мистер Бранау? — строго спросил Снейп, отдав ему и Кайнер расписания.
      — Спасибо, профессор. Я не знаю, где они в данный момент, но когда я уходил из спальни, они еще спали.
      — И вы не подумали, что их стоит разбудить, мистер Шенбрюнн?
      — Извините, профессор, но, после того, как их не смогли добудиться Нотт и Забини, я решил, что эта затея бессмыленна.
      — Понятно, мистер Шенбрюнн.
      Едва Снейп отошел от студенческого стола, как в зал буквально ввалились державшиеся друг за друга Малфой и Бранау, неряшливый вид и красные лица которых прямо говорили о том, как они встретили первое сентября. Следом за ними зашли увальни Крэбб и Гойл. Обычно молчаливые, в этот раз они решили порадовать публику песнями собственного сочинения из серии “что вижу, то пою”. Весь Большой зал, кто с недоумением, кто со злорадством, а кто с любопытством косился на четверку пьяных слизеринцев, главной достопримечательностью был белобрысый “хорек” Драко Малфой. Почти весь гриффиндорский стол и половина хаффлпаффского начали дружно смеяться. А декан Слизерина стал еще бледнее от гнева (Это же надо так опозорить свой факультет в первый учебный день! Да еще староста!) и, кинув несколько своих фирменных взглядов в разные стороны, заставив тем самым замолчать продолжавших хихикать учеников, вывел отбившихся от рук змеек из Большого Зала.
      Завтрак продолжился, хотя ученики продолжали обсуждать происшедшее, постепенно добавляя все новые и новые подробности.
      — * Die Beschwörung der Trunkenheit verteilt sich nicht in Tröpfchenform* /нем. Заклятие Опьянения не передается воздушно-капельным путем/, — заметила Лапина, разглядывая свое расписание.
      — * Das habe ich nicht gesagt*, — ответил Карл. — So, wir haben heute drei Doppelstunden: Verwandlung, Magiegeschichte, Zauberkunst... /нем. А я не отрицаю этого… Так, у нас сегодня три спаренных урока: Трансфигурация, История Магии, Заклинания.../
      В этот момент Анна почувствовала на себе чей-то слишком любопытный взгляд, будто кто-то пытался проникнуть к ней в голову. Выставив ментальный щит в виде гладкой поверхности озера, она проследила направленный на нее взгляд и посмотрела на директора. Тот лукаво улыбнулся из-под своих очков-половинок, кинул взгляд в сторону гриффиндорского стола и вновь посмотрел на девушку. Вмешательство в сознание усилилось, но щит не был пробит. Лапина быстро отвернулась и уставилась на свою уже почти пустую тарелку. Голова неприятно кружилась, в горле ощущался ком. Снейп предупреждал ее, что Дамблдор — сильный легилимент, но чтобы с такого большого расстояния проникать в чужое сознание… Нет, это слишком…
      — Ist alles in Ordnung, Anna? /нем. Вы в порядке, Анна?/ — лицо Карла выглядело обеспокоенным, он осторожно коснулся ее плеча.
      — Ja...aber der Direktor hat versucht meine Gedanken zu lesen... Gehen wir lieber in den Gemeinschaftsraum, um die Bücher zu holen. /нем. Да… Только директор пытался прочесть мои мысли… Пойдемте лучше в общежитие за учебниками./
      — Ja, gehen wir. /нем. Да, пойдемте./
      Они оба подняли сумки и хотели уже встать со своих мест, как подлетевшая сова уронила в тарелку Лапиной свернутый вдвое кусок пергамента. Девушка быстро развернула его и прочитала, кинув беглый взгляд в сторону преподавательского стола. Директор теперь не улыбался, но строго кивнул, как бы подтверждая ее мысли.
      — Ist irgendetwas passiert? /нем. Что-то случилось?/ — спросил Карл, когда они оказались уже в коридоре.
      — Ja. Mich zitiert Direktor Dumledore. /нем. Да. Меня вызывает директор Дамблдор./
     
      ____________________________________
      21) (лат.) Опьяней, разум, на время исчезни! (заклинание использовалось ранее в 4 главе)
      22) (лат.) Забвение!
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:53 | Сообщение # 22
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 9. Второй раз в последний класс
      — Что-то случилось? — спросил Шенбрюнн, когда они с Лапиной вышли в коридор.
      — Да. Меня вызывает директор Дамблдор.
      — Прямо сейчас?
      — Да.
      Карл откинулся на стену, выругавшись про себя. Мимо них с Анной пробежало Золотое Трио с Гриффиндора и вовсе не в направлении кабинета трансфигурации, которая тоже была у них по расписанию. Происходящее начинало нервировать парня: Анна Кайнер создавала вокруг себя проблемы буквально на ровном месте, и ему, в силу данного деканом поручения, так или иначе приходилось участвовать в их решении — вчера оглушить Бранау, сегодня — идти на допрос к директору. О Дамблдоре ему, как и его друзьям, не было известно ничего, кроме его официальных титулов Главы Визенгамота, Президента Международной Конфедерации магов, победителя Гриндевальда, директора Школы чародейства и волшебства Хогвартс и просто великого светлого волшебника столетия, которого боится даже некий самозваный лорд. Именно такое впечатление он производил во время вчерашней речи в Большом Зале. Но тот факт, что многоуважаемый директор самым наглым образом использует легилименцию на учениках, говорил вовсе не о мастерстве великого волшебника в области ментальной магии, а, скорее, о том, что для достижения каких-то своих целей он вряд ли будет гнушаться определенными средствами. И, в конце концов, это просто элементарное неуважение чужого личного пространства, попытка тотального контроля над всеми и вся.
      — Карл, давайте сделаем так… — отвлекла его от размышлений Анна, — я пойду к директору, а вы — в общежитие за учебниками. Одного на двоих нам должно хватить.
      — Вы сами пойдете к человеку, который вот так запросто может врываться в чужое сознание? — удивился Шенбрюнн, который счел предложение Кайнер едва ли не граничащим с самоубийством.
      — Карл, я не знаю, сколько я там пробуду, но, скорее всего, опоздаю на урок. И я не хочу, чтобы вы опоздали из-за меня. Я итак вам создаю слишком много проблем…
      Шенбрюнн не знал, показалось ему или нет, но в глазах Кайнер он увидел печаль и сожаление. Не успел он ничего ответить, как девушка развернулась и направилась в ту же сторону, что и гриффиндорцы. Да, она была права, что, что если он пойдет вместе с ней, то тоже опоздает на трансфигурацию. С другой стороны, если он оставит ее одну, и с ней что-то случится, профессор Снейп будет очень зол и неизвестно, как накажет его, ибо своей просьбой-приказом явно дал понять, что эта студентка ему важна. Профессор Снейп сам по себе производил впечатление человека угрюмого и нелюдимого, а от своего отца Карл слышал, что его нынешний декан — человек с очень тяжелым характером, вечно пребывающий в плохом настроении и, естественно, являющийся темным магом. Если сложить все это вместе, то опоздание на урок и потеря факультетских баллов определенно будет меньшим из зол.
      — Стойте! Анна, одна вы никуда не пойдете! — парень быстро догнал девушку, остановив ее у лестницы.
      — Карл, я очень ценю вашу заботу, — Лапина стала медленно отступать назад, с каждым шагом становясь на ступеньку выше, — но, поверьте мне, пожалуйста, вам не стоит ради меня так стараться. Я не хочу, чтобы у вас из-за меня были проблемы.
      — Они у меня будут, если я оставлю вас одну. А того, что с вами уже произошло, должно быть для вас более чем достаточно, чтобы понять, что вам просто нельзя ходить по Хогвартсу одной.
      — Извините, Карл, скорее всего, я оскорблю вас своей следующей фразой, — девушка резко развернулась, оказавшись одним ростом с Шенбрюнном, который стоял ступенькой ниже; ее лицо вмиг стало строгим и холодным — если хочешь сделать больно человеку, который желает тебе только добра, необходимо отбросить все лишние чувства и эмоции, — но я не хочу быть обязанной кому-либо.
      Вновь развернувшись, девушка побежала дальше по лестнице. Слишком гордая, слишком независимая… С чего она вообще решила, что обязана ему? Чем обязана? Где она выросла, если за элементарное проявление вежливости, за помощь, которую она не просила, она чувствует себя обязанной? И что с нее требовали взамен, если ей так претит сам факт того, что она может быть кому-либо обязана? Шенбрюнн сам не знал, почему его вдруг заинтересовала личность Анны Кайнер. Может быть, потому, что о ней практически ничего не известно? Или потому, что он понимал, что одной ей будет очень сложно выжить на факультете, где учатся преимущественно чистокровные волшебники, с пренебрежением относящиеся к людям не из их круга?
      Парень побежал дальше по лестнице, свернул в коридор и, догнав девушку, обхватил ее обеими руками, не оставляя шансов вырваться. Волшебники, изображенные на висевших в коридоре картинах, хмыкнули и ушли за рамы — сплетничать, догадался Карл. Он читал уже в “Истории Хогвартса”, что хогвартские картины ведут себя, как живые: изображенные на них люди сохраняют свой опыт и характер на момент написания портрета, могут разговаривать как с живыми людьми, так и с себе подобными, переходя с картины на картину. Одной из основных функций портретов является помощь учителям и директору: будучи в состоянии мгновенно перемещаться по разным уголкам школы, они могут быстро сообщить о любых подозрительных слухах или происшествиях в замке — еще один способ тотального контроля над жизнью школы.
      — Извините, Анна, что был груб с вами, — Карл отстранился, но не отпустил ее. — Но, это мое собственное решение — пойти с вами. И, пожалуйста, обещайте мне, что больше не будете убегать… И вы мне ничем не обязаны, — добавил он, заметив с каким страхом в глазах посмотрела на него девушка.
      Последняя фраза значила для Лапиной гораздо больше, чем все извинения и красивые слова вместе взятые. Она не обязана! Ничем! Сказка о том, какая она плохая, откладывается на потом. Ведь в ее привычном окружении подобные отношения однозначно восприняли бы за попытку ухаживаний. Только если бы в университете это сочли бы вполне естественным — все-таки Анна Лапина была девушкой достаточно умной и симпатичной, чтобы нравиться молодым людям, то дома решили бы, что она без их ведома собралась замуж. Другое дело, что этого боялась она сама. Боялась отношений, которые, в силу своеобразно искаженных религиозных представлений, в последние несколько лет так упорно навязываемых ей матерью, должны были закончиться или браком (одна мысль о котором девушке была противна), или тут же прекратиться. Не стоит забывать и о том, что есть такие люди, которые сделают на рубль, а благодарностей требуют потом на миллион. И Лапиной достаточно было столкнуться с подобными случаями всего пару раз, чтобы ждать подвоха со стороны тех, кто “хочет ей помочь” или же “просто желает добра”.
      Удивила ее и реакция Карла: стоило ей сказать кому-нибудь дома, что она не хочет быть обязанной, так ей тут же начинали читать нотацию о том, какая она эгоистка/индивидуалистка, что в жизни обычно приходится делать то, чего не хочется, но надо, и т.д.; Карл же просто ответил, что она ничем ему не обязана. Он мог, конечно, сказать это только из вежливости, а внутри рассердиться на нее, но тогда он не стал бы просить ее не убегать. Значит, он не считает ее плохой или ненормальной, но принимает такой, как есть. Или же просто то, что казалось диким и неуместным для русских, являлось приемлемым для европейцев, ровно как и наоборот?
      — *Успокойтесь, — услышала она у себя в голове голос Шенбрюнна, — вам надо очистить сознание. Вы знаете, что это значит? *
      — *Знаю, только будет лучше, если вы меня отпустите: мне так легче сосредоточиться, — юноша, нехотя, как бы сомневаясь, но все же отпустил ее руку. — Не беспокойтесь, я не убегу. *
      — Ха-ха-ха! Ребятишечки решили сбежать с урока, чтобы позажиматься в углу! У-у-у! — не пойми, откуда появившийся призрак громко рассмеялся и, сделав сальто в воздухе, издал непристойный звук.
      Призраком его можно было назвать лишь условно: он не был прозрачен, как положено привидениям, не был материален, как человек или любое другое живое существо, но и на жертву некромантии тоже не был похож. Его тело имело неестественные вытянутые пропорции и было одето в облегающий костюм-трико в красно-белую горизонтальную полоску, украшенный гофрированным воротником и манжетами. Его руки были скрыты черными перчатками, а на ногах красовались такие же черные туфли со слегка загнутыми, вытянутыми носками. Лицо его сплошь было покрыто гримом, а на голове красовалась черная двухуголка (1), украшенная красно-белой кокардой(2). Студенты, внимательно читавшие “Историю Хогвартса”, уже догадались, что перед ними был никто иной, как школьный полтергейст Пивз — символ бунта и анархии.
      — Пивз, иди отсюда! — скомандовал Шенбрюнн.
      — К Кровавому Барону, — добавила Анна, увидев что полтергейст вновь собрался говорить, и, наверняка, что-нибудь пошлое.
      — Нашему факультетскому привидению, — добавил Карл.
      Последние слова подействовали на Пивза отрезвляюще, и он поспешил ретироваться, пока пара змеек не побежала жаловаться Барону, а парень и девушка лишь рассмеялись в ответ.
      Благодаря подсказкам портретов, они быстро добрались до входа в директорский кабинет. Последний был загорожен высокой каменной горгульей, по обеим сторонам которой стояли колонны с висевшими на них факелами. В который раз новых студентов удивляла логика директора: вместо того, чтобы описать, как добраться до его обиталища, или послать вместе с ними преподавателя, он просто сказал прийти после завтрака перед первым уроком — и все. И юмор был у него какой-то странный: “Сахарные крендельки” — как это понимать? Лапина, конечно, после визита Дамблдора к Снейпу еще тогда, в Паучьем тупике, уже знала, что добрый дедушка — фанат лимонных долек, но чтобы так в открытую пропагандировать свое увлечение сладостями? Постояв с минуту перед горгульей, юноша и девушка вместе произнесли название указанного десерта — если для того, чтобы попасть в факультетскую гостиную, нужно назвать пароль, то почему вход в кабинет директора не может охраняться подобным образом? Горгулья лишь со скрежетом отъехала в сторону, и студенты оказались на винтовой лестнице, которая сама, подобно эскалатору, подняла их на самый верх башни.
      На верхней площадке не было ничего, кроме тяжелой резной двери с молоточком в виде расправившей крылья бронзовой совы и висевших на стенах факелов. Не успела Лапина дотянуться до молотка, как за дверью послышалось:
      — Войдите.
      Шенбрюнн и Лапина вошли в большую круглую комнату, выполненную в красных тонах и уставленную вдоль стен резными деревянными шкафами, на полках которых лежали старинные книги в кожаных переплетах и вертелись, жужжали странные на вид серебряные приборы. Благодаря своему нахождению на самом верху башни, а также хорошей освещенности за счет расположенных по кругу стрельчатых окон, директорский кабинет навевал, в противоположность слизеринской гостиной, ощущение невероятной легкости и уюта.
      За рабочим столом, в своей любимой пурпурной мантии, восседал директор Дамблдор. Лицо его было одновременно задумчивым и равнодушным, голубые глаза мерцали из-под очков половинок, а руки были сложены на животе замком. Позади директорского стола на высокой жердочке восседала красивая птица с красно-золотым оперением, хохолком на голове, как у павлина, и длинным хвостом — феникс. Как и висевшие на стенах портреты бывших директоров и директрис, он с любопытством поглядывал на вошедших студентов.
      — Здравствуйте, господин директор, — Карл отвесил легкий поклон, Анна присела в книксене.
      — Как приятно видеть воспитанных студентов, — раздался голос откуда-то сверху.
      Изображенный на картине человек был хоть и в преклонных летах, но весьма хорош собой и походил на представителя древнего чистокровного рода. По черно-зеленой гамме, преобладавшей в его одеянии, можно было легко догадаться, что он учился и в последствии руководил Слизерином.
      — Финнеас, какой ты консерватор! — шутливо возмутился Дамблдор. — Проходите, садитесь. А вы, молодой человек, извольте выйти: я приглашал только мисс Кайнер.
      — Извините, господин директор, — возразил Шенбрюнн, став позади кресла, в которое уже села Лапина, — но я друг мисс Кайнер, и я не думаю, что вы собираетесь сказать ей что-либо, о чем не могу знать я.
      — Выйдите! — из глаз старика исчез лукавый блеск, а его интонации давали понять, что с ним лучше не спорить.
      — Также, по поручению нашего декана, я должен всюду сопровождать мисс Кайнер и отвечать за ее безопасность, — продолжил Шенбрюнн, проигнорировав выпад директора.
      — Поручение вашего декана скоро станет неактуальным, мистер…
      — Шенбрюнн. Почему, господин директор?
      — Потому что мисс Кайнер будет лучше учиться в Гриффиндоре, — закончил директор, лукаво подмигнув, как бы говоря: обломайтесь.
      — Извините, господин директор, — подала голос Лапина, — но за всю историю Хогвартса не было еще ни одного перевода с одного факультета на другой, — а сама, чувствуя вторжение в свое сознание, начала выстраивать более мощный ментальный блок. — * Итак, по Канту, существует двенадцать категорий и соответствующих им суждений, выводимых из априорного восприятия человеком пространства и времени… 1) Количество… Восприятие идет на уровне общего, или единства; частного, или множественности; единичного или целокупности… *
      — И не было ни одного случая, чтобы магглорожденные учились в Слизерине, — парировал Дамблдор.
      — Меня определила в Слизерин шляпа Основателей, — процедила сквозь зубы Анна, — *…2) Идем дальше… Категории качества… утверждение соответствует реальности, отрицание — отрицанию, отсутствию реальности... бесконечность — ограничению, т.е. суждение о конечности/бесконечности пространства входит в категорию ограничений…* — и это значит, что я смогу справиться с учебой на данном факультете.
      — Мисс Кайнер, учеба — не самое важное в жизни, гораздо важнее — отношения.
      — Странно слышать это от вас, господин директор, — ответила девушка, парень молча кивнул в знак согласия. — * … 3) в класс отношений входят отношения категорий, которые относятся к категории присущности (substantia) и случайного существования (accidentia)… — как же все-таки болит голова… — гипотетические, входящие в категорию причинности и зависимости… разделительные, или же общение, взаимодействие между субъектом и объектом… *
      — Гриффиндор известен своей дружбой…
      — Я думала, это Хаффлпафф, — возразила Лапина, памятуя виденное накануне вечером за столами львов и барсуков. — *… 4) Группа модальности… проблематические суждения — это у нас категория возможности/ невозможности… ассерторические — существование/несуществование… аподиктические — необходимость/случайность… *
      — Хаффлпафф тоже неплох, но я рекомендовал бы вам Гриффиндор. Было бы неплохо, если бы вы подружились с мистером Поттером, мистером и мисс Уизли, мисс Грейнджер и мистером Лонгоботтомом.
      — Извините, господин директор, но я вправе сама выбрать факультет и людей, с которыми я хотела бы учиться. — * … Человек способен организовать свой опыт путем упорядочивания его в пространстве и времени… однако есть ряд вещей, которые нельзя постигнуть опытным путем — вещи в себе, или ноумены… при попытке объяснить их рационально человек сталкивается с рядом противоречий, или антиномий… *
      — О каких антиномиях вы говорите? — удивился Дамблдор, несколько запутавшись между словами, сказанными вслух, и мыслями, оставленными девушкой при себе, но направленными на защиту сознания.
      — Если вы имеете в виду антиномии Канта, — ответил Шенбрюнн, — то это противоречия, возникающие вследствие ограниченности человеческого опыта, когда, используя лишь рациональные средства, в частности, метод дедукции, человек может как доказать, так и опровергнуть некое суждение. Разрешение их возможно не в сфере человеческого разума, но на уровне морали и религии. Вам перечислить кантовские антиномии, господин директор?
      — Вы меня запутали, молодые люди, — признался директор. — Я не знаю, как это ни прискорбно, кто такой Кант, и причем тут его антиномии.
      — Мы бы вам с превеликим удовольствием рассказали о нашем великом философе, — вновь сказал Карл, — но нам давно пора быть на уроке. С вашего позволения, господин директор.
      — До свидания… — Анна встала с кресла и вместе с Карлом направилась к выходу.
      — Вы не передумали о своем решении остаться в Слизерине? — с лукавыми нотками в голосе переспросил Дамблдор.
      — Нет, господин директор. До свидания.
      — Ты еще пожалеешь, девочка, что захотела остаться со змеями, — уставившись в потолок, сказал Дамблдор, когда студенты скрылись за дверью, и отправил в рот очередную лимонную дольку, вспомнив о том, что за разговором забыл предложить эти самые лимонные дольки с чаем молодежи.
      Шенбрюнн и Лапина с облегчением вышли от директора и направились к классу трансфигурации, который, как известно, находился на первом этаже. Это вообще полный идиотизм! Уговаривать (Лапина этого терпеть не могла), навязывать ей каких-то левых друзей… Поттер и Грейнждер еще ничего, кто такой Лонгоботтом, она не знала, хотя и видела его в поезде, но Уизли — это просто ходячая экзотермическая реакция! (3) Странно вообще, как Грейнджер его терпит — ведь они совершенно не подходят друг другу. Или это стереотип из серии “Все подружки замужем, а я одна, как дура”? Остается только надеяться на то, что представители львиного факультета не будут стремиться к общению со слизеринкой (если Санта-Клаус просил ее подружиться с ними, то наверняка попросит и их подружиться с ней), ибо навязанные отношения Лапина ненавидела еще больше и всячески старалась их избегать.
      Голова, как назло, не переставала болеть и, вдобавок, стала хуже соображать. Это последствия легилименции? Да, наверное. Или Дамблдор — более искусный легилимент, или Снейп так глубоко не проникал в ее сознание. Во всяком случае, после того памятного сеанса в лаборатории голова так сильно не болела, да и зельевар обезболивающее дал — все-таки у него больше совести, чем у директора…
      Анна чувствовала себя все хуже и хуже, голова кружилась, перед глазами прыгали темные точки, ноги едва держали. Карл предложил отвести ее в больничное крыло. Нет, — ответила она на автомате, ведь им надо идти на трансфигурацию, и сделала еще один шаг — этого оказалось достаточно, чтобы провалиться во тьму.
      Она не знала, сколько прошло времени. Первое, что разглядели глаза, была ярко освещенная каменная ниша. Рука слева нащупала стекло — она лежала на широком подоконнике. За окном рос пышный куст боярышника, царапавший ветками стекло. Из-за него все вокруг приобретало мягкий, словно пронизанный солнцем зеленый оттенок. Голова покоилась на чем-то мягком. Повернув ее, девушка увидела склонившегося над ней Шенбрюнна. Одной рукой он аккуратно придерживал ее за голову, а в другой держал уже пустой флакон из-под зелья.
      — Что со мной случилось? Я упала?.. — последнее слово она не договорила: обморок — это удел кисейных барышень XIX века.
      — Да, — Карл кивнул, убрав в сумку уже ненужный пузырек. — Я вам дал обезболивающее и успокоительное — этого должно хватить, чтобы нейтрализовать последствия глубокой легилименции. Но вам лучше пойти в больничное крыло. Позвольте отвести вас…
      — Нет, — девушка резко села, уперевшись ногами в пол — благо, подоконник был низкий, — если дело дошло до потери сознания, то, значит, со мной все в порядке. Уже в порядке…
      Карл лишь тактично промолчал в ответ. Из ее слов явно следовало, что подобное случается с ней не в первый раз.
      — Сколько времени прошло? — вновь спросила она, принимая руку Шенбрюнна, чтобы встать с подоконника.
      — Не больше пяти минут. Пойдемте уже на трансфигурацию… если вы действительно хорошо себя чувствуете, — по интонации Карла было заметно, что он сомневается в словах своей одноклассницы.
      — А где моя сумка?
      — У меня, — показал Карл, — и нет… вы ее не понесете, во всяком случае, не сейчас, — добавил он, увидев, как Анна потянулась за сумкой, и, взяв девушку под руку, повел в сторону кабинета трансфигурации.
      Лапина послушно плелась вслед за Шенбрюнном, держась за его руку. Она понимала, что это неправильно, но ей было все равно, что подумают другие, увидев их вместе. Раз он такой весь из себя галантный и решил сам за ней везде таскаться, то пусть и придумывает оправдания. С другой стороны, вполне вероятно, что в отсутствие Шенбрюнна директор стал бы использовать куда более действенные меры, да и неизвестно, чем бы закончился ее обморок посреди коридора. Сотрясением мозга, как минимум — пол-то каменный.
      Через пару минут они нашли нужный кабинет — заглушающие чары не были наложены, а голос профессора МакГонагалл не узнать было не возможно. Постучавшись, опоздавшие студенты осторожно вошли в класс. Преподавательница трансфигурации, объяснявшая в это время новый материал, смерила вошедших сердитым взглядом.
      — Извините, профессор МакГонагалл, — сказал Шенбрюнн, — мы были у директора Дамблдора.
      — Проходите, — строго ответила старая волшебница, — и минус десять баллов со Слизерина. С каждого, — и бросила свой фирменный взгляд, которого так боялись студенты, особенно новички, не злобный, обещающий прибить на месте, как у Снейпа, но как у очень строгой учительницы, грозящей за очередную двойку вызвать в школу родителей и исключить. — Итак, тема сегодняшнего урока — Чары Восстановления…
      Анна и Карл прошли по длинному узкому проходу и заняли места в левом ряду. Кабинет трансфигурации оказался длинной светлой комнатой с высоким потолком. Источником освещения в нем служило большое окно с крупным ромбовидным переплетом, располагавшееся над доской. Стены были обиты резными деревянными панелями, что добавляло уют. Парты были расположены в два ряда и имели типичные для средневековья наклонные столешницы и полки внутри, куда на время урока можно было убрать вещи. Также Лапиной показалось интересным распределение студентов: слева сидели в основном равенкловцы и немногочисленные слизеринцы, справа — хаффлпаффцы и гриффиндорцы, среди которых отсутствовали Поттер, Уизли и Грейнджер. Перед каждым учеником на парте лежала волшебная палочка.
      С правого ряда им кивнул Лотар Визерхофф, его палочка была сделана из красного дерева и украшена тонкой вязью рун. Затем повернулись и кивнули в знак приветствия сидевшие за передней партой Фольквардссон и его сосед с длинными темными волосами. Швед улыбнулся, и девушке показалось, что эта улыбка предназначалась лично ей. Она непроизвольно улыбнулась в ответ. Бред! Идиотское желание потешить собственное женское самолюбие! Да какие у нее вообще могут быть отношения с людьми, которые на семь-восемь лет моложе ее? Отведя взгляд от Фольквардссона, девушка принялась разглядывать палочки ее соседей и неожиданно для себя обнаружила, что они очень похожи на ее собственную: покрыты тонкой вязью рун и вставлены в красивые резные рукояти, только у Фолькварссона древко было более темное, а у Шенбрюнна — бледно-зеленое, словно выточенное из молодого побега. Это что, выходит, у представителей народов, в древности пользовавшихся рунической письменностью, палочки в обязательной порядке должны быть украшены рунами? А она, Анна Лапина, всего лишь досадное исключение из правил? Руны вырезаны и на палочке Снейпа, с другой стороны, англосаксы в раннее Средневековье тоже пользовались рунами. Да и родословную слизеринского профессора ей было недосуг изучать, а то мало ли, может, быть Принсы ведут свой род от саксов или норманнов.
      — Итак, как я уже сказала, Чары Восстановления используются для восстановления утраченных текстов и изображений, а также разрушенных предметов, — продолжила свою лекцию профессор МакГонагалл, опоздавшие студенты тут же принялись писать перьями по пергаменту. — В этом отношении они аналогичны заклинанию “Reparo”, однако имеют более глубокий и сильный эффект и требуют бόльших затрат энергии. Формула заклинания приведена на доске, — декан Гриффиндора коснулась своей длинной палочкой полированного черного дерева. — Ex reliquiis restauro, perditum redono (4), — громко зачитала она заклинание, чтобы ни у кого не было сомнений, как правильно его произносить. — А теперь запоминайте движения палочкой…
      — Извините за опоздание, профессор, — виноватым голосом произнесла раскрасневшаяся от бега Гермиона, следом за которой вошли в класс Гарри и Рон, искоса поглядывавшие на строгую преподавательницу трансфигурации, — мы были у директора.
     
      ______________________________
      1) Двухуголка — головной убор, модный в 1792-1810–х годах (эпоха Наполеона). Представляет собой шляпу, у которой переднее и заднее поля сильно задраны кверху и скрывают тулью, образуя по бокам углы.
      2) Кокарда — розетка из шелковых или атласных лент, носимая на шляпе (в эпоху Наполеона) или на груди. При использовании определенных цветов служила выражением политических взглядов носящего и надевалась при проведении различных политических мероприятий (митинги, выборы, агитация, политкампания и т.д.)
      3) Экзотермическая реакция — химическая реакция, проходящая с выделением тепла.
      4) (лат.) Из остатков возрождаю, утраченное возвращаю.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:55 | Сообщение # 23
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Ретроспектива…
      — Что там? — спросил Рон, заглядывая через плечо друга в записку, когда они с Гарри и Гермионой завтракали в Большом Зале.
      — Нас зовет профессор Дамблдор, — ответил Гарри, скомкав принесенную ему записку, и посмотрел на преподавательский стол: директор по-доброму улыбается и кивает, подтверждая написанное в послании, переводит зачем-то взгляд на слизеринский стол, затем снова смотрит на Гарри и кивает; профессор МакГонагалл, как всегда, невозмутима и строга, а Ужас подземелий Снейп опять мрачнее тучи.
      — Но ведь он вызывал нас вчера вечером, — возразила Гермиона, которой подобные действия директора, считавшегося чуть ли не умнейшим человеком в мире, казались какими-то странными, непоследовательными. К тому же им с Роном надо будет отвести первоклашек на первый урок, что, после разговора с профессором Дамблдором, они вряд ли успеют сделать, а просить Лотара — бессмысленно: он сам новичок в Хогвартсе.
      — Миона, да ты чо, это ж круто, что нас вызывает директор, — возразил Рон, который уже успел войти в свое новое привилегированное положение: не просто друг Мальчика-который-выжил, но и человек, которому Дамблдор наравне с Надеждой магического мире Гарри и умницей Гермионой решил доверить очень важное и ответственное поручение. Наверняка о нем и пойдет сейчас речь.
      — Рон, а первокурсники? — парировала староста, для которой было чем-то диким и неестественным не выполнять свои обязанности пусть даже по уважительной причине.
      — Сами найдут дорогу, — буркнул рыжик, отправив в рот очередную порцию яичницы с беконом.
      — Эй, не ссорьтесь, пожалуйста! — Гарри развел руки в разные стороны, хотя его друзья вовсе не думали кидаться друг на друга. — Если нас вызывает Дамблдор, значит, у него появилась какая-то важная информация. Он просил подойти к нему сразу после завтрака.
      Для юноши подобное внимание со стороны директора было своеобразным актом доверия: его считают уже достаточно взрослым и ответственным, чтобы он смог начать действовать и выполнять полезную для Ордена работу, которая не сводилась бы только к уборке затхлых комнат на площади Гриммо. И потому сам факт индивидуальных занятий с директором — так официально назывались их приватные беседы в круглом кабинете — льстил парню, повышая его значимость в собственных глазах. Но был здесь еще один фактор: выросший в атмосфере ненависти и унижения, вынужденный сам справляться со своими проблемами, парень, несмотря на то, что ему уже исполнилось семнадцать лет, и он считался взрослым по закону магической Британии, сам нуждался во взрослом, старшем человеке, который мог бы его поддержать, подсказать, успокоить. Однако его родители были уже много лет мертвы, крестный Сириус пал жертвой Беллатрисы Лестранж в прошлом году, а Люпин еще больше замкнулся в себе, предпочитая не видеться лишний раз с сыном лучшего друга. Зато был великий волшебник Дамблдор, всезнающий, всеведущий, которому Гарри безоговорочно доверял, несмотря на то, что ничего толком не знал о своем наставнике (впрочем, о последнем Гарри даже не задумывался), и который ценил его (и, опять же, парень не задумывался, за что именно). Глубоко на подсознательном уровне воспринимая себя никому не нужным бесполезным уродом, он был рад тому, что может сделать что-то полезное (нет, к славе это не имеет абсолютно никакого отношения), и высоко ценил оказываемую ему поддержку со стороны друзей и директора. И другого варианта у него не было, во всяком случае, он его не видел.
      — Опять секретничаете? — поинтересовалась сидевшая напротив Джинни.
      — Извини, Джин, но мы не можем тебе рассказать, — с сожалением в голосе ответил Гарри, памятуя о том, как перед пятым курсом директор запретил его друзьям сообщать ему сколько-нибудь важную информацию. — Профессор Дамблдор сказал, что это задание очень серьезное и опасное, и поэтому он может доверить его только нам троим.
      Джинни находилась в такой же ситуации, как он сам два года назад, и потому он мог прекрасно ее понять. Она любила его и переживала за него, хотела быть рядом с ним, но он не мог допустить этого, не подвергнув ее опасности. К тому же есть приказ Дамблдора. Только сейчас Поттер ощутил, как сложно переступить через запрет директора. Это вам не обычное нарушение школьных правил, на которые многие поколения учеников плевали с Астрономической башни. Это магия, такая же сильная, как Непреложный Обет, про который он слышал от Рона, или заклятие Доверия. И ведь когда Директор попросил, чтобы тайна, в которую они посвящены, осталась исключительно между ними, он не произнес при этом никаких заклинаний. Но одного их “да” оказалось вполне достаточно, чтобы магия скрепила договор.
      — Джинни, я люблю тебя, и не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — сказал Гарри, взяв девушку за руки, — но пойми меня, пожалуйста, профессор Дамблдор запретил нам говорить кому-либо о нашем задании.
      — Да, мама тоже пыталась узнать о задании, но мы ей ничего не сказали, — поддержал друга Рон. — Ладно, Гарри, кончай флиртовать с моей сестрой. Ты сам сказал, что нам нужно срочно идти к Дамблдору.
      — Профессору Дамблдору, — поправила парня Грейнджер, встав из-за стола, и, обойдя друзей, обратилась к новому однокласснику: — кхм… Лотар?
      — Да, Гермиона? — боковым зрением немец заметил, каким злобным взглядом уставился на него Уизли — ревнует, никак иначе.
      — Извини, Лотар, нас — и меня, и Рона, вызвал директор Дамблдор. Ты не мог бы раздать вместо нас расписания студентам младших курсов?
      — Да, конечно, — ответил парень, взяв у старосты стопку пергаментов. — Мне нужно что-нибудь передать профессору МакГонагалл?
      — Нет, ничего. Мы будем у директора, так что все в порядке. Увидимся на уроках.
      — Ты идешь, Миона? — недовольным голосом спросил Рон, притянув девушку к себе.
      — Рон, не называй меня так! — сердито ответила гриффиндорка. — И отпусти меня! Мне неудобно так идти.
      — Хватит вам уже, — прекратил назревающую ссору Поттер, — пойдемте.
      И Золотое Трио быстро покинуло Большой Зал. Визерхоффу их компания показалась слишком странной и разношерстной, будто сшитой из разных кусочков материи. Рыжий, Уизли, — груб, невоспитан и очень ревнив — чего только стоила устроенная с утра сцена под названием: “Ты, аристократ долбаный, не лезь к моей девушке! И вообще, вали к своим дружкам в Слизерин!” Пришлось заткнуть невербальным “Silentium”. Про Поттера он знал только то, что тот — местная знаменитость и Надежда всея магической Британии, т.к. он должен еще раз убить Того-кого-нельзя-называть. Большую часть времени он был погружен в собственные размышления и периодически мирил ссорящихся друзей. Шатенка Грейнджер — староста и отличница, лучшая ученица школы. Странно, как ее вообще занесло в эту компанию и еще более странно то, что она встречается с Уизли, который вообще не считает нужным сдерживать хотя бы на людях свои эмоции и готов выяснять отношения хоть при всем Большом Зале. Факультет, куда он хотел попасть, про который в “Истории Хогвартса” было написано, что там учатся храбрые сердцем, благородные, ревнители справедливости, успел разочаровать его уже в первый учебный день. Оказалось, что благородство и справедливость здесь выражается в том, чтобы дать списать друзьям-лентяям летнее домашнее задание — потому что они друзья, и им надо помочь, а храбрость — лишь способность заводиться буквально из ничего и раздувать проблему на пустом месте.
      Неприятным оказался и разговор с деканом: он не успел даже заикнуться о том, какие предметы хотел бы изучать, как профессор выдала ему уже готовое расписание, которое можно было сразу отправить в топку — настолько бездарно оно было составлено. Пришлось долго спорить и уговаривать профессора МакГонагалл, чтобы вместо фразы: “Ваше расписание утвердил директор Дамблдор”, она, наконец, послушала, какие предметы хочет изучать он сам, и донесла это до директора, если все расписания утверждает он лично. Да и действия директора тоже показались ему странным: вначале вызывает учеников после отбоя, потом еще раз утром, заранее зная, что у учеников уроки и что им нужно выполнять обязанности старост. Или безответственность и наплевательское отношение к учебе здесь скорее норма, чем исключение?
      Раздав расписание младшекурсникам, Лотар кинул взгляд в сторону слизеринского стола — его друг и Кайнер, новая студентка, уже ушли. Сидевшая за Хаффлпаффским столом Элиза обернулась и улыбнулась ему. Визерхофф улыбнулся в ответ, и его настроение заметно улучшилось: Элиза была, как ясное солнышко, ее невозможно было не любить.
      Гарри, Рон и Гермиона быстро добрались до кабинета директора, но, к их великому разочарованию, речь пошла не о хоркруксах и способах их уничтожения, а об иностранной студентке Анне Кайнер, которая давеча запомнилась всем тем фактом, что слишком долго сидела под Распределяющей шляпой. Дамблдор пояснил, что это беспрецедентный случай, чтобы магглорожденные студенты учились в Слизерине, в связи с чем он попытается уговорить ее перейти в Гриффиндор — детям вовсе необязательно знать о том, что он просто хочет держать под контролем любительницу самодельных заклинаний, — а Гарри, Рону и Гермионе желательно, вне зависимости от исхода предстоящего собеседования, подружиться с ней и внушить недоверие к хитрым и скользким (5) слизеринцам.
      Из кабинета все трое вышли в подавленном настроении. Гарри — потому что решил, что Дамблдор непременно сообщит что-то о хоркруксах, и потому потянул за собой друзей, хотя мог бы сходить и сам. Рон — потому что совершенно не хотел лишний раз встречаться с этой противной Кайнер, не то, чтобы дружить с ней. Маггла — не маггла — все равно слизеринка. Гермиона — потому что ничего важного они не узнали, но при этом зря потратили время и наверняка опоздали на урок к профессору МакГонагалл. Да, и еще они не проводили первокурсников. По настоянию директора они прятались под мантией-невидимкой: накануне вечером тот предупредил Гарри, чтобы он всегда носил с собой отцовскую мантию, на всякий случай. И этот случай представился. Едва гриффиндорское трио вышло в коридор, как в башню с винтовой лестницей тут же вошли Кайнер и аристократ-шатен. Гермиона потянула парней — пора возвращаться, уже идет урок. Гарри и Рон удержали ее — обоим было интересно узнать, чем закончится собеседование. Девушка не рискнула идти против друзей, хотя итак знала, чем все закончится: раз Кайнер пришла не одна, а со своим другом, значит, они не захотят, чтобы их разделили. Шенбрюнн, кажется, так его звали, ясно дал понять, что не собирается идти в Гриффиндор, и потому Кайнер, скорее всего, откажется. И если магглорожденная попала в Слизерин, то это должно что-то значить.
      Минут через пятнадцать пара слизеринцев вышла из башни и направилась на первый этаж, к кабинету трансфигурации, при этом девушке было явно не по себе. Странно, как она вообще смогла спуститься с лестницы. Уже внизу ей стало плохо, она буквально свалилась на парня. Тот взял ее на руки и положил на подоконник, затем достал пару флаконов с зельями и вылил их ей в рот. Поттер, Уизли и Грейнджер, шедшие за ними по пятам, стояли в углу под мантией-невидимкой и наблюдали за происходящим со стороны. Гарри порывался помочь, но Рон и Гермиона с обеих сторон схватили его за мантию.
      — Они — слизеринцы! — шикнул Рон.
      — Мы не должны себя выдать, — шепотом сказала Гермиона. — Гарри, ты же знаешь, что о мантии твоего отца никто не должен знать.
      — Der Teufelsdirektor, der Teufelslegiliment! (6) — выругался немец в совершенно нехарактерной для аристократа манере: очевидно, что-то его очень разозлило, и это как-то было связано с тем, что его подруге стало плохо.
      — Что он сказал? — поинтересовался Гарри.
      — Я не знаю, что такое “тойфель”, скорее всего, определение, — шепотом ответила Гермиона, — “де” — наверное, артикль вроде нашего “the”, тогда получается, что директор — легилимент.
      — Не пори чушь, Миона, — возразил Рон. — Если кто из учителей легилимент, так это Снейп. Вспомни хотя бы, каким от него Гарри возвращался на пятом курсе.
      — Гарри и возвращался от Снейпа в состоянии немногим лучше, чем сейчас Кайнер.
      — Дамблдор теоретически мог бы заниматься со мной окклюменцией, — сказал Поттер, глядя на склонившегося над Кайнер Шенбрюнна, ждавшего, наверное, когда его зелья начнут действовать.— Это значит, что он может владеть легилименцией. Но он точно не стал бы поступать так, как Снейп, — заключил парень.
      В это время Кайнер пришла в себя и задала несколько вопросов своему другу. Тот ей ответил, после чего помог подняться и, взяв под руку и забрав у нее сумку, повел в сторону кабинета трансфигурации. Когда иностранцы удалились на порядочное расстояние, Золотое Трио отлепилось от стены и сбросило мантию — в коридорах все равно было пусто, все учителя — на уроках, миссис Норрис поблизости не наблюдалось, — после чего направилось на трансфигурацию.
      Конец ретроспективы…
     
      — Извините за опоздание, профессор, — виноватым голосом произнесла раскрасневшаяся от бега Гермиона, следом за которой вошли в класс Гарри и Рон, искоса поглядывавшие на строгую преподавательницу трансфигурации, — мы были у директора.
      — Садитесь, — процедила сквозь зубы МакГонагалл, — и по пять баллов с каждого.
      — Но, профессор!.. — возразил Рон, уверенный в том, что после вчерашнего разговора с директором никто из учителей не посмеет снять с них баллы или назначить взыскание.
      Весь класс тут же повернулся в сторону вошедших гриффиндорцев. Среди присутствовавших пробежались шепотки. Шенбрюнн и Лапина недоуменно переглянулись: как они могли разминуться с Золотым Трио, если те тоже были у директора, причем раньше них.
      — *Они могли пойти по другой дороге, — предположила Анна, и тут же отвергла свою догадку: — Нет. Они лучше нас знают замок, и вряд ли бы стали терять время. И они вряд ли могли знать о нашем визите к директору — это если предположить, что они специально пытались избежать встречи с нами*.
      — *Дезилюминационное заклинание, — высказал свою догадку Карл и тут же пояснил: — делает цель невидимой, заставляя сливаться с окружающим пространством*.
      — *Или специальный артефакт, — высказал свое мнение Ассбьерн. — Например, перстень или мантия. Кстати, фрекен Кайнер, а вы не восходите случайно к одной из побочных ветвей Блигаардов? Вы владеете их палочкой и можете вести ментальный диалог,* — его взгляд вновь заставил девушку улыбнуться.
      — *Вряд ли, господин Фольквардссон. Я — магглорожденная, — ответила Лапина, подавив всколыхнувшееся внутри чувство гордости и собственной привлекательности и вновь сделав выражение лица нейтральным, — хотя Карл предположил, что среди моих предков могли быть сильные волшебники. Но даже если это правда, то вряд ли это можно установить. *
      — Садитесь и не мешайте вести урок! — приказала МакГонагалл своим студентам.
      Уизли, не постеснявшись преподавателя, взял Гермиону за талию и потянул за собой к последней парте. Поттер, зрение которого оставляло желать лучшего, сел рядом с Визерхоффом и приятно удивился, обнаружив у того красивый разборчивый почерк с легким наклоном вправо — будет, у кого списывать, тем более что Визерхофф писал конспекты так же подробно, как и Гермиона.
      Сделав замечание своим студентам и сняв с них еще по пять баллов, профессор Макгонагалл продолжила урок:
      — Для того, чтобы сотворить заклинание, вы должны провести палочкой вниз по косой, затем также по косой вверх, образуя букву “V”, снова по косой вниз и отчертить горизонтальную линию, соединив ее по диагонали с исходной точкой контура заклинания. Горизонтальная черта должна пересекать букву “V” точно посередине. Таким образом, вы должны получить три равнобедренных треугольника, соединенных вершинами при основаниях. Далее от верхней левой вершины вы должны прочертить окружность так, чтобы она точно описала начертанную вами ранее фигуру…
      Студенты вновь начали скрипеть перьями по пергаментам, поспешно записывая последовательность действий. Лапина попыталась изобразить образуемый заклинанием контур. Получилось нечто вроде тритриангулана (7), вписанного в окружность.
      Далее профессор МакГонагалл продолжила урок в своей обычной манере: еще тридцать или сорок минут сухо надиктовывала теорию, рассказывая о разновидностях Чар Восстановления и правилах их применения, моментально пресекая все вопросы, возникавшие по ходу изложения материала, и лишь вскользь затрагивая нумерологические основы заклинания. Вторая часть урока была практической и, в какой-то мере, пробной с целью выяснить, насколько хорошо ученики усвоили новую тему. Мисс Грейнджер и еще несколько равенкловцев, тройка Бут-Корнер-Голдстейн, скорее всего, справятся с заданием с первого-второго раза. Поттер, если постарается, то к концу урока. Минерва покачала головой: в отличие от своего отца, мальчик не был таким успешным в трансфигурации, как ей хотелось бы, и, обладая большой магической силой, он не всегда умел ее применять в нужном направлении. С младшего Уизли брать особо нечего: тот никогда не отличался прилежанием к учебе. Хорошо, что мисс Грейнджер помогает ему, все-таки не дело, когда из-за одного-двух слабых учеников приходится оттягивать изучение новой темы, а сам мистер Уизли вряд ли бы сдал СОВ достаточно хорошо, чтобы попасть к ней в класс — все таки поступление в Аврорат требовало высокого уровня подготовки по всем основным предметам в Хогвартсе. А вот и новички, один из которых попал к ней на факультет и имеет, согласно анкетным данным, высокие способности в области трансфигурации и нумерологии. Они сами себе на уме, поняла профессор МакГонагалл из разговора с Лотаром Визерхоффом, и не собираются подчиняться сложившимся за века порядкам. В пользу такого предположения говорил и тот факт, что трое из них попали в Слизерин и один, переведшийся из Дурмстранга, — в Равенкло, а оказавшийся в Гриффиндоре дружит со слизеринцами.
      Пройдя между столами, преподаватель трансфигурации раздала студентам пергаменты с заданиями, большинство из которых сводилось к тому, что требовалось восстановить непосредственно сам текст и ответить на содержащиеся в нем вопросы, касающиеся прошлогоднего материала. Как пояснила профессор МакГонагалл, таким образом она их будет постепенно готовить к сдаче экзаменов на уровень ТРИТОН. У парты, за которой сидели Шенбрюнн и Лапина, она задержалась подольше.
      — Ваше задание, мистер Шенбрюнн, — строго сказала профессор, отдав студенту пергамент.
      — Спасибо, профессор МакГонагалл.
      — А на ваш счет, мисс Кайнер, существует специальное распоряжение директора…
      Лапина недоуменно подняла левую бровь, встретив в ответ строгий взгляд декана Гриффиндора. Она готова была биться головой о парту — настолько ее уже достали прихоти Санта-Клауса. Сидевший на соседнем ряду Лотар понимающе переглянулся с ней: у него самого во время завтрака был неприятный разговор с деканом, касающийся директора.
      - Поскольку до недавнего времени вы жили в мире магглов, — продолжила профессор; сидевшие впереди Забини и Нотт скрыли смешки за кашлем, старшая Гринграсс с удивленным выражением лица посмотрела назад, — а качество вашего домашнего обучения вызывает у нас сомнения, вам следует начать изучать трансфигурацию с азов, поскольку мой предмет является самым трудным из всех областей магии. Ваша задача — превратить да конца урока вот эту спичку, — женщина положила перед девушкой обыкновенную лучину, — в серебряную иголку.
      Анна понимала, конечно, что она далеко не ас в трансфигурации, и именно такое, казалось бы, простое задание наверняка вызовет у нее трудности. Но какую цель преследуют они, давая ей задание для первоклассников? Унизить? Выставить полной дурой, которой “нужна” постоянная опека со стороны преподавателей?
      Решив сыграть на последнем, Лапина попросила у МакГонагалл несколько спичек — вдруг у нее не получится с первого раза, и она испортит рабочий материал — и пару текстов на Чары восстановления, объяснив, что нередко более сложные задания даются ей легче, чем простые. Профессор трансфигурации лишь недовольно сморщила нос и поджала губы, но просьбу студентки выполнила. Хотя Кайнер стала слизеринкой, МакГонагалл не испытывала к ней столь сильной неприязни, как к большинству представителей змеиного факультета: все-таки девочка выросла среди магглов, и на Слизерине ей будет очень трудно учиться, а обещание Дамблдора, что, скорее всего, девушка перейдет ко львам, немного расположило строгого декана к своей потенциальной студентке.
      — Если у вас возникнут проблемы с моим предметом, мисс Грейнджер будет рада помочь вам после уроков, — добавила профессор и направилась к своему столу, а Лапина поймала на себе недовольный взгляд Гермионы.
      С восстановлением текста Анна справилась относительно быстро: все-таки ровно прочертить контур заклинания оказалось не так легко, и с этой проблемой столкнулись почти все ученики в классе. При этом чуть не ахнула, когда увидела, как верхний слой пергамента словно разъедается, как если бы в центр его капнули кислоту, которая начала медленно растекаться по кругу, внутри которого обнаружились строчки, написанные мелким каллиграфическим почерком. Над вопросами пришлось немного поломать голову, вспоминая изученный летом материал. Свою работу она сдала далеко не первой, но ничуть не беспокоилась из-за этого: по предмету МакГонагалл она не ждала от себя каких-то особых свершений. Преподавательница лишь недоуменно посмотрела на слизеринку, поморщив нос, быстро прочитала ответы на вопросы, явно не ожидая от студентки, от которой всего-то требовалось превратить спичку в иголку, выполнение задания с элементами Высшей трансфигурации как минимум на “B”. И, тем не менее, она напомнила Кайнер, что за ней по-прежнему остается первая задача. Сидевшие впереди Забини и Нотт снова раскашлялись, а Лапина, ответив лишь: “Да, профессор МакГонагалл”, вернулась к своему столу. Шенбрюнн, выполнивший задание раньше нее, что-то писал у себя в тетради, время от времени переглядываясь с сидевшим перед ним Фольквардссоном. Ментальный диалог, догадалась девушка, тактично предпочтя не вмешиваться.
      Итак, задача: превратить материал, содержащий углерод, водород, кислород, в материал, содержащий только серебро. Алхимия? Возможно. С другой стороны, большинство новых элементов Таблицы Менделеева были открыты путем превращения одних элементов в другие. Осуществлялось это путем бомбардировки пластины, состоявшей из атомов исходного элемента, например, золота, альфа-частицами (8). Но данный метод применим лишь в том случае, когда разница в массах элементов не очень большая, а что прикажете делать с углеродом и кислородом, которые надо превратить в серебро? Да и каким заклинанием генерировать эти самые альфа-частицы? Хогвартские первоклассники явно не проходят такое. Опять маггловское восприятие мира! Ну не верит она в то, что можно легко одни предметы превратить в другие, лишь по мановению волшебной палочки разрушив и построив заново кристаллические решетки и проведя локальную ядерную реакцию!
      Отбросив бывшую лучину, представлявшую собой уже хорошо отполированную деревянную иглу, в сторону, Лапина принялась выкладывать из оставшихся спичек дикобраза, чем привлекла внимание сидевших вокруг нее ребят. Интересно, оценят ли они такой фокус? Собрав спички вместе, Лапина произнесла уже успешно примененную ранее цепочку заклинаний: “* Desintegratum. Formam secundum mentalem restructum*” (9). Тонкие деревяшки лишь исчезли в рыхлом золотистом вращающемся шаре, который привлек к себе внимание сидевших вокруг студентов. Зрители, затаив дыхание, наблюдали за творящимся на их глазах волшебством, не смея прерывать Кайнер или задавать ненужные сейчас вопросы. Шар рассеялся, и на его месте оказалось что-то наподобие деревянной решетки с пустым кругом в центре, окруженным пяти— и шестиугольниками.
      — Что это? — спросил сидевший рядом с Фольквардссоном темноволосый парень, представившийся Майклом Корнером.
      — Структура цеолита ZSM-5, — с гордостью ответила Анна.
      — Молекулярное сито (10)? — поинтересовался Шенбрюнн, отец которого иногда общался с маггловскими учеными-химиками, а брат эту самую химию всерьез изучал.
      — В том числе. А также кислотно-основной катализатор, широко используемый в промышленности для реакций с участием небольших субстратов.
      — *Красиво, — заметил Фольквардссон. — А ведь это замечательная идея — рассмотреть зельеварение с точки зрения маггловской химии. Не так ли, фрекен Кайнер? *
      — *Полностью согласна с вами, господин Фольквардссон, — Лапина постаралась ответить как можно более серьезно и не улыбнуться при этом. — Извините, а сколько времени осталось до конца урока? *
      — *Двадцать минут*, — сказал Карл.
      Анна уставилась в свой второй текст. Можно потренировать заклинание МакГонагалл, но если она и успеет выполнить задание, то только к самому концу урока, так что на дополнительные баллы рассчитывать не стоит. А вот за невыполнение, казалось бы, задачки для первоклассников могут снять баллы или обнулить ее работу по трансфигурации. Да что же делать? Помилуйте! Подперев голову рукой, девушка уставилась в пустой пергамент, рядом с которым лежала полированная деревянная иголка. Как же там было? “Miserere mihi, Deus, secundum magnam misericordiam tuam…” (11) И дальше: “… Ecce enim veritatem delixisti: incerta et occulta sapientae tuae manifestasti mihi...” (12) Та-ак… Плагиат, но все же… Итак, вербальная формула…: “Incerta et occulta tua mihi manifesta”. (13) Геометрическая формула… Однозначно окружность, только что в нее вписать? Должно быть что-то посложнее, чем у МакГонагалл, чтобы заклинание оказалось более мощным… и симметричным… Звезда?
      — *Анна, простите, пожалуйста, но что вы делаете? — поинтересовался Карл, увидев, как его соседка по парте чуть не подпалила пустой пергамент, после чего зачеркнула очередную геометрическую формулу. — Придумываете новое заклинание? *
      Кивок в ответ.
      — *Едва зная нумерологию, вы пытаетесь создавать собственное заклинание? *
      Для Карла казалось просто чем-то ненормальным составлять заклинание, не проведя предварительный нумерологический расчет. Кайнер же бралась за дело, не зная основ и следуя каким-то непонятным принципам, известным лишь ей одной.
      — *Не могли бы вы сказать мне вербальную формулу?*
      — *Вот*, — Лапина пододвинула свою тетрадь.
      — *Извините, но не могли бы вы посвятить нас в тайны ваших изысканий, фрекен Кайнер? * — спросил Ассбьерн, отдав Корнеру какой-то толстый старый фолиант в кожаном переплете.
      Лапина заметила, что швед несколько раз оборачивался назад, и предположила, что таким образом он искал повод вновь заговорить с ней. И отчего он так интересуется ею? Или думает, что раз он ее спас от падения в воду, то она ему по самый гроб обязана?
      — *Мы с Карлом составляем новое заклинание.*
      — *Смею предположить, что господин Шенбрюнн занимается нумерологическими расчетами, а идея принадлежит прекрасной деве? * — Ассбьерн перевел взгляд с корпящего над цифрами Карла на сидевшую рядом с ним девушку, задержавшись на последней.
      Анна мысленно возблагодарила Бога, что они с Фольквардссоном оказались на разных факультетах. Несомненно, он умный парень, недаром же попал в Равкенкло, но почему-то именно с ней ведет себя, как влюбленный пятнадцатилетний мальчишка, воспитанный на рыцарских романах. Другое дело, что она сама не могла его так просто игнорировать, когда от одного его взгляда уголки губ поднимались в лукавой улыбке, на щеках вспыхивал румянец, а где-то внутри возникало желание нравиться. И хотя разумом Лапина понимала, что испытываемое ею не является правильным, и при должном усилии могла подавить ненормальные чувственные желания, она не могла контролировать сам процесс их возникновения.
      — *Боюсь, точный расчет может занять слишком много времени, но ваши догадки по поводу симметрии оказались верны: вписываемый в окружность контур действительно имеет звездчатую симметрию, причем по типу D6h*
      — *Кристаллохимия, — прокомментировала Лапина, совершенно забыв, что вчерашним школьницам данную дисциплину знать еще рано, — система групп симметрии по Шенфлису (14). Бензол. *
      — *Звезда Давида будет лучше, — задумчиво произнес Фольквардссон, потерев подбородок. — Особенно если учесть, на основе чего вы составили заклинание, фрекен Кайнер… — добавил он, дочитав вербальную формулу, развернутую к нему вверх ногами. — Пятидесятый псалом, не так ли? *
      Снова кивок в ответ.
      Шенбрюнн вначале недоверчиво посмотрел на сидевшего перед ним Фольквардссона, решив вначале, что тот мыслит так же странно, как и Кайнер, однако, еще раз подумав, согласился с его выводами. Не понимал он только, откуда эта самая Кайнер, которая нумерологию действительно толком не знает, имеет понятие о группах симметрии по системе Шенфлиса, и сильно сомневался в том, что кристаллохимию она изучала в школе. С другой стороны, последнее можно косвенно узнать у брата.
      — *Теперь следует подумать о привязке слов к движениям палочкой…* — с сосредоточенным выражением лица проговорил Фольквардссон — таким он устраивал Анну больше всего, лишь бы на нее внимания не обращал.
      — *Окружность точно проводить на “manifesta” *, — задумчиво сказала Лапина, опершись подбородком о руку.
      — *“Incerta et occulta tua” должны входить в треугольники, — заметил Карл, сверяясь со своими расчетами, — а именно “Incerta et” — в треугольник с нижним основанием, “et” произносится при замыкании верхней точки. На “occulta tua” выписывается нижний, перевернутый треугольник, “tua” также произносится при замыкании нижней точки. Тогда на окружность должно приходиться “mihi manifesta”.*
      — *Верно, — сказал Ассбьерн. — Только, смею предположить, это не совсем обычная модификация Чар восстановления…*
      — *Показывает предшествующее во времени состояние объекта? * — попыталась угадать Анна, исходя из смысла вербальной формулы.
      — *Приблизительно. Данное заклинание, как мне кажется, способно показывать изначальное состояние объекта с момента его создания. *
      — *Что ж, проведем эксперимент*, — сказала Лапина, после чего прошептала: — Incerta et occulta tua mihi manifesta!
      В центре пергамента вспыхнула световая окружность, моментально разойдясь к краям, обнажив написанный каролингским минускулом текст на староанглийском. Вспышка, хоть и была не большой, но привлекла внимание всех сидевших вокруг студентов. Профессор МакГонагалл, усиленно пытавшаяся втолковать МакМиллану, как пользоваться Чарами восстановления, тут же поспешила к источнику народного волнения. Увидев приближавшуюся к ним МакГонагалл, Лапина тут же свернула пергамент и сунула его себе в карман, мысленно предложив Карлу и Ассбьерну зайти в библиотеку, чтобы перевести текст до конца — шведского с немецким должно хватить для понимания староанглийского (15). А одной строчки “ Alle ich habbe kuth, Ich, Rowena Ravenclaw, yef till children mi…” (16), которую они уже перевели, оказалось достаточно, чтобы понять, кому принадлежит авторство, и какой перед ними раритет.
     
      ___________________________________
      5) Англ. Slithery — скользкий, нечистый — характеризует качества, традиционно приписываемые как змеям, так и представителям факультета Слизерин.
      6) (нем.) Чертов директор, чертов легилимент!
      7) Триангуланы — химические вещества, используемые в качестве ракетного топлива; по структуре представляют собой трехчленные CH2-циклы (циклопропаны), соединенные вершинами. При сгорании высвобождает много энергии вследствие высокого напряжения С-С связей.
      8) Альфа-частицы — ядра атомов гелия, широко используемые в ядерных реакциях, проходящих с увеличение массы элемента.
      9) (лат.) Разрушенное. Ментальному образу согласно построенное.
      10) Молекулярные сита — неорганические вещества (природные и синтетические цеолиты, различные модификация оксида кремния), способные селективно поглощать молекулы определенного размера за счет наличия в своей структуре каналов и полостей, размер которых соответствует размерам поглощаемых молекул.
      11) (лат.) “Помилуй меня, Боже, по великому милосердию твоему…” Первый стих 50-го псалма.
      12) (лат) “Се ибо ты истину возлюбил: сокровенное и тайное явил мне…” Шестой стих 50-го псалма.
      13) (лат.) Сокровенное и тайное твое мне яви.
      14) Система групп симметрии Шенфлиса подходит для определения типа симметрии относительно простых молекул, классифицируя их по различным признакам симметрии (поворотные оси, плоскости и т.д.) по принципу от простого к сложному. В названии группы (в которую может входить несколько молекул с одинаковым типом симметрии) указываются поворотная ось и ее порядок, а также дополнительные элементы симметрии (например, секущие плоскости), если они есть. В указанном в главе примере D6h — группа симметрии бензола: D6 — поворотная ось шестого порядка (при повороте на 60 град. = 1/6 от 360 град. молекула совпадает сама с собой), содержащая диагональные элементы (со сдвигом на ½ от 60 град., т.е. 30 град., но так же совпадающие при повороте молекулы на 60 град.); h — горизонтальная секущая плоскость (молекула бензола — плоская).
      15) Лапина имеет в виду тексты XI-XIV вв., язык которых по лексическому набору и фонетике схож с немецким, как унаследованный от германских племен саксов, переселившихся в Британию приблизительно в VI-VII вв., и со шведским вследствие завоевания Англии норманнами (выходцами из Скандинавии, поселившимися на севере Франции) в XI в.
      16) “Все, что я знала, я, Ровена Равенкло, передаю потомкам моим…” Стилизация под староанглийский на основе образца текста XIII в.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 08:57 | Сообщение # 24
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      — Чем вы занимаетесь? — строго спросила преподаватель.
      — Упражняемся в трансфигурации, профессор МакГонагалл,— ответил Шенбрюнн.
      — И как вы объясните виденную всеми вспышку?
      — К сожалению, у меня навсегда правильно выходят заклинания, — соврала Лапина.
      — Это ваши записи, мистер Шонбрюнн?
      — Да, мадам, — Карл продолжал также спокойно и холодно смотреть в глаза МакГонагалл, мысленно ругая себя за то, что не успел спрятать тетрадь, и теперь придется придумывать, как бы поубедительнее солгать.
      — Что это?
      — Нумерология, профессор: я объяснял фрейлейн Кайнер действие заклинания с точки зрения нумерологии.
      — Мистер Шонбрюнн, ваши расчеты не соответствуют Чарам восстановления, которые мы изучали сегодня на уроке, — сухо заметила МакГонагалл, — и тем более они не соответствуют более простым заклинаниям, подходящим по уровню мисс Кайнер.
      — Это группы симметрии, профессор…
      Карл замялся: теория групп в нумерологии использовалась при расчете формул для некоторых сложных заклинаний или зачарованных зелий, что, судя по выражению ее лица и поверхностным мыслеобразам, профессор явно не одобряет, т.к. данное искусство граничит якобы с темной магией. Бред!
      — *In der Kristallchemie* /нем. *В кристаллохимии*/ , — подсказала Анна.
      — … в кристаллохимии, профессор, — ответил Карл, вызвав недоуменный взгляд со стороны Гермионы и еще нескольких студентов, худо-бедно знакомых с маггловскими науками: как это, чистокровный волшебник, слизеринец, так спокойно говорит о том, что, по идее, должен ненавидеть?
      — В чем?
      — В кристаллохимии. Это раздел химии, изучающий…
      — *Zusammensetzung der Kristallstruktur einer Materie* /нем. *Строение кристаллической решетки вещества */, — снова подсказала Лапина, когда ее сосед по парте в очередной раз задумался.
      — *Verzeihen Sie, Anna, aber ich kenne die Grundlagen der Kristallchemie* /нем. *Извините, Анна, но это определение кристаллохимии я все-таки знаю*./ Строение кристаллической решетки вещества, профессор.
      От дальнейших вопросов в адрес Шенбрюнна профессор МакГонагалл воздержалась, решив, что каждый новый его ответ будет содержать все больше непонятных ей слов, и обратилась к Лапиной:
      — Мисс Кайнер, я хотела бы, чтобы вы показали мне, насколько успешно вы справились с превращением спички в иголку.
      — Простите, профессор, все оставшееся до конца урока время я старалась выполнить ваше задание, но сомневаюсь, что я с ним справилась достаточно хорошо. Что мне будет, если и в этот раз не получится? — Лапина старалась говорить уверенно, но так, чтобы ее голос не звучал слишком нагло.
      — Будете практиковаться дальше. И не получите на следующем уроке задание для вашего курса. Пожалуйста, покажите, что вам удалось сделать.
      Лапина показала преподавательнице деревянную модель цеолита.
      — Что это? — сердито спросила профессор трансфигурации.
      — Структура цеолита ZSM-5, — ответила Анна с таким видом, словно все просто обязаны знать, как выглядит этот несчастный цеолит.
      Сидевший рядом Шенбрюнн изобразил легкий приступ кашля, его маневр повторил сидевший впереди него Фольквардссон, после чего пояснил сидевшим по соседству одноклассникам из Равенкло, о чем идет речь. Нотт, Забини и Гринграсс хищно улыбнулись, решив, что их новая одноклассница, пусть и не самой лучшей породы, сумела поставить декана вражеского факультета в глупое положение. Визерхофф развернулся на пол-оборота, чтобы получше рассмотреть, что за чудо трансфигурации наколдовала Кайнер. МакМиллан и Финч-Флетчли навострили уши в попытке понять, в чем юмор ситуации, Грейнджер аж привстала в надежде услышать дополнительную информацию про неизвестное ей вещество, и грубые одергивания Уизли нисколько не умерили ее энтузиазм. Дин Томас и Симус Финниган, которым надоело бороться с не желавшими показывать свое содержимое пергаментами, перестали играть в морской бой и посмотрели в ту сторону, где стояла их декан.
      — Как вы это сделали? — удивилась МакГонагалл. — Зачем?
      — Я же сказала профессор, что у меня навсегда удачно срабатывало заклинание, — как ни в чем не бывало, ответила девушка.
      По классу вновь пробежали сдавленные смешки и кашель.
      — Мисс Кайнер, до конца урока осталась одна минута. Если за это время вы сможете превратить спичку в серебряную иголку, то на следующем уроке получите задание для своего курса.
      — *Was soll ich machen? — пронеслось в голове у Лапиной. — Ausgerechnet dieser Zauberspruch klappt bei mir nicht!* /нем. Что делать?.. Именно это заклинание мне не удается!/
      — *Versuchen Sie sich die Gestalt des gezielten Gegenstandes klar vorzustellen* /нем. *Попробуйте четко представить образ будущего предмета*/, — посоветовал Карл.
      — *Ich weiss. Aber es funktioniert nicht!* /нем. *Знаю. Не получается!*/ — огрызнулась Лапина, которая всегда начинала сильно нервничать, когда у нее что-то не получалось и когда время было сильно ограничено.
      — *Versuchen Sie sich zu beruhigen und zu entspannen, konzentrieren Sie sich auf das gewünschte Endprodukt.* /нем. *Постарайтесь успокоиться и расслабиться, сосредоточьтесь на нужном вам образе*/, — сказал Ассбьерн, обернувшись назад и посмотрев Лапиной в глаза.
      Сейчас его взгляд не вызывал никаких неправильных эмоций, но был нейтральным и спокойным. Руки он, согнув, выставил вперед ладонями, слегка шевеля ими так, будто гладил сидевшую на столе кошку. Как ни странно, но Лапина действительно перестала нервничать и успокоилась. Это что, аркан Фольквардссонов — умение вызывать определенные эмоции и ощущения у другого человека?
      — *Ich soll mich auf das gewünschte Endprodukt konzentrieren?* /нем. *Сконцентрироваться на нужном мне образе?*/ — спросила Лапина скорее саму себя./
      — *Ja, genau so, — подтвердил Карл и, улыбнувшись, подбодрил ее: — Haben Sie keine Angst, Sie schaffen es.* /нем. *Да, именно так… Не бойтесь, у вас все получится.*/
      — *Danke. /нем. Спасибо/. Figurae mentis projectio!* (17) — сказала девушка, направив палочку на полированную деревянную иглу, которая неожиданно покрылась серебристым налетом.
      Раздался звон колокола, оповестивший о конце урока.
      — Пять баллов Слизерину, мисс Кайнер. А с вас, мистер Шонбрюнн, десять баллов — за то, что на моем уроке занимались не моим предметом. И пять баллов с Равенкло, мистер Фолквардссон — за то, что крутились во время урока.
      Тут профессор МакГонагалл обвела взглядом весь класс и поняла, что в таком случае ей придется снять баллы со всех студентов, ибо они, вместо того, чтобы ровно сидеть и, в худшем случае, складывать вещи в сумки, сидели кто как и наблюдали за ее разговором с парочкой слизеринцев. Так что пришлось поступить по справедливости, какой именно — оповестил недовольный гул среди студентов.
      Визерхофф, подав другу знак, чтобы тот не ждал его, попросил у декана разрешение поговорить, упомянув, что предстоящий разговор касается также мистера Уизли и мисс Грейнджер. Шенбрюнн, Лапина и Фольквардссон вышли в коридор вместе с остальными и направились к аудитории, где должна была проходить лекция по истории магии. По дороге на историю парни поинтересовались у девушки, зачем понадобилось использовать иллюзию, если это простое заклинание для первого класса, на что она ответила, что именно за такие задания, где требуется превращение одних элементов в другие (что в маггловском мире возможно только в результате ядерных реакций, которые являются очень опасными и требуют больших затрат энергии), она вряд ли сможет получить что-нибудь выше “неудовлетворительно”, а вот за находчивость ей надо ставить “отлично”. Потом, понурив голову добавила, что оценку все равно пришлось бы делить на троих, т.к. без их подсказок она вряд ли бы догадалась использовать магию иллюзий. В ответ юноши лишь ухмыльнулись, и троица продолжила путь.
      Кабинет истории магии представлял собой небольшую лекционную аудиторию: по обе стороны от прохода стояли длинные парты с наклонными столешницами и скамьи, а пол низкими широкими ступенями спускался к кафедре. В простенках между колоннами висели старые карты, на которых были отмечены места важных сражений с участием волшебников и магических существ, исторические таблицы и две картины, на одной из которых была запечатлена победа над гоблинами после очередного восстания последних, а на другой — торжественное принятие Статута о Секретности в 1687 году.
      Ученики, не спеша, рассаживались за партами, причем, по какой-то непонятной причине, никто не стремился занимать места впереди. Кто-то, обложившись учебниками, положил голову на парту и приготовился спать, кто-то просто достал книгу и принялся читать, другие делали домашнее задание. Темнокожий курчавый парень с Гриффиндора и его одноклассник с короткой стрижкой — Томас и Финниган — продолжили игру в морской бой.
      Фольквардссон спросил у севших в предпоследнем ряду Корнера и Голдстейна, в связи с чем в Хогвартсе так не жалуют историю магии. Те объяснили, что данный предмет ведет призрак, профессор Биннз, и что его уроки, пожалуй, самые скучные и бесполезные, т.к. с его стилем преподавания проще все выучить по книгам. Да, и ведь никто не знает, когда он умер, поэтому не совсем понятно, что они будут проходить по истории XX века, ибо вероятность того, что после смерти профессор Биннз периодически пополнял запас своих знаний, очень мала. Вняв информации, полученной от уже бывалых людей, новички заняли места в последнем ряду.
      — Двадцатый век… Круто! — воскликнул вошедший в аудиторию явно довольный чем-то Рон.
      Следом за ним вошли хмурый Поттер, не менее хмурая Грейнджер и с виду вполне спокойный и в меру серьезный Визерхофф. Однако Шенбрюнн, знавший его уже девятый год, догадался, что его друг чем-то недоволен или расстроен. Решив, что Золотое Трио и дальше прекрасно обойдется без него, Лотар сел рядом с Лизой Миллер, оказавшись таким образом в дружной компании хаффлпаффцев, одновременно заставив девушку покраснеть и улыбнуться, а в ответ на понимающий взгляд Карла отправил записку с предложением поговорить после урока. Предложение было принято с оговоркой: “В библиотеке”.
      — Почему круто? — удивился Гарри, пока они с Роном и Гермионой занимали места.
      — Потому что мы будем проходить события, недалеко отстоящие от нас во времени. Таким образом, мы можем рассчитывать на их достоверное описание и объяснение, — с умным видом ответила Гермиона. — Вы представьте! Мы будем проходить битву профессора Дамблдора с первым темным магом столетия Гриндевальдом! — радостно добавила она, ее лицо озарилось в предвкушении очередной порции новых знаний.
      — Интересно, — задумчиво спросил Гарри, — а это правда, что в молодости Дамблдор и Гриндевальд были друзьями?
      — Не знаю, Гарри, в учебниках, которые я читала, этот момент вообще обходили стороной. Я имею в виду молодость профессора Дамблдора в целом. Везде рассказывается о его деятельности, начиная с того момента, как он стал преподавателем трансфигурации в Хогвартсе. Но надеюсь, что нет.
      Гермиона Грейнджер, для которой книги были не меньшим авторитетом, чем преподаватели, понимала, тем не менее, что пишут в них далеко не обо всем. Тогда получается, что любое знание можно подвергнуть сомнению. Но ей упорно не хотелось в это верить, как и в то, что любимый и уважаемый всеми и, особенно, ими тремя, директор Дамблдор когда-то был плохим, что белое однажды может оказаться черным, а черное — белым.
      — Мио-о-на, опять ты об учебниках, — потянул Рон, проходя по ряду и выискивая такое место, где было бы удобнее спать. — Гарри, представь, мы будем проходить, как ты победил Сам-знаешь-кого! Так что “П” по истории магии нам обеспечено! — и посмотрел на друга чуть ли не с завистью.
      В ответ Гарри промычал что-то нечленораздельное, положив голову на руки и уставившись на доску, из которой должен был вот-вот появиться профессор Биннз.
      — Рон, зачем ты? Ты ведь прекрасно знаешь, что Гарри не любит говорить об этом, — сказала Гермиона примирительным тоном: ссора двух лучших друзей была ей совершенно ни к чему.
      — Гарри, ты — герой, это действительно круто! — парировал Уизли. — Я бы на твоем месте обязательно мечтал бы попасть во все учебники истории.
      — Рон, если хочешь, забирай мою славу себе! Дерись с Вольдемортом! Мне не жалко! — в сердцах выкрикнул Поттер, поднявшись с места.
      Несколько хаффлпаффцев и равенкловцев, услышав ненавистное, внушающее всем ужас имя, оторвались от своих занятий и посмотрели на Гарри. Кучка слизеринцев в главе с Пэнси Паркинсон захихикала. Лапиной же показалось, что такое поведение граничит с уровнем детского сада: один завидует другу, что известность досталась ему ценой смерти родителей (похоже, при написании учебников последний факт не особо учитывался); другие вздрагивают лишь при произнесении имени какого-то самозваного лорда, третьи смеются над вторыми и Поттером — идиотизм.
      — И пусть тебе не понять этого, но мне очень хотелось бы оказаться на твоем месте, Рон, — договорил Гарри уже спокойно, но в его голосе чувствовалось напряжение.
      — Что? — удивился рыжий, не видевший в своем положении ничего завидного.
      — Ты, кажется, забыл, какой ценой досталась мне эта слава, — ответил Поттер и сел на место, в то время как из доски выплыл призрак профессора Биннза, вызвав недоумение в глазах у новичков, и принялся монотонным, усыпляющим голосом бубнить о восстании гоблинов в начале XX века.
      Вначале Лапина усиленно пыталась конспектировать лекцию вслед за профессором, но с каждой минутой это удавалось все труднее: монотонный речитатив лектора сильно сбивал с собственных мыслей и мешал сосредоточиться. Веки тяжелели, а глаза так и норовили закрыться. Тут же дал знать о себе недавний недосып. Повинуясь желаниям своего тела, она положила голову на левую сторону тетради; рука, записывавшая до этого лекцию, прочертила волнистую косую линию и выронила перо. На уснувшую где-то за последней партой студентку никто, в том числе, преподаватель, не обратил внимания. Собственно, профессор Биннз практически ни на что не обращал внимания, ибо, по слухам, не заметил даже собственную смерть. И то, что на его уроках студенты по большей части спали или же вообще отсутствовали, его нисколько не волновало, чем последние во всю и пользовались.
      — … и поелику отказали гоблины дать деньги из банков своих сановным волшебникам, в Верховном магическом суде присутственные места имевшим, собрались они, да подговорят канцлера немецкого войною идти на земли соседние…
      Анна открыла глаза. Очертания предметов казались ей смутными, расплывчатыми. Где-то полминуты ей понадобилось, чтобы сфокусировать взгляд и сообразить, что она по-прежнему находится на лекции по истории магии. Железное перо, которое, по идее, должно было скатиться к самому низу столешницы, было закреплено на специальном держателе, а под головой покоилось что-то мягкое, матерчатое. Девушка подняла голову с парты и откинулась на спинку, встретив довольный взгляд Шенбрюнна.
      — Доброе утро, фрейлейн Кайнер, — Карл лукаво улыбнулся.
      — Доброе… — вяло ответила девушка. — Профессор успел сказать что-нибудь важное?
      — Нет, фрекен Кайнер, — на этот раз ответствовал Фольквардссон, сидевший слева от Лапиной, — последние полчаса он лишь пытается подобраться к Первой мировой войне.
      Только сейчас Лапина заметила, что на Ассбьерне не было мантии, и перевела взгляд на нечто черное, на чем она только что спала, и, взяв, встряхнула и распрямила это, на поверку оказавшееся черной суконной мантией на синей подкладке, с вышитым бронзовым орлом на груди.
      — Я благодарю вас, Ассбьерн Фольквардссон, за вашу заботу обо мне, — прошипела Лапина, чтобы не производить слишком много шума, — но прошу вас: заберите вашу мантию обратно и не совершайте подобных глупостей впредь.
      — Прошу прощения, фрекен Кайнер, если своим поступком я вас как-то оскорбил, но… — хотя держался Фольквардссон с подобающим ему достоинством, во взгляде его угадывалась тень разочарования.
      — Тише, Фольквардссон, — Лапина приложила палец к губам, — ваш поступок нисколько не оскорбил меня и в некоторой степени был даже мне приятен… — девушка склонила голову, поймав на себе вопросительный взгляд Ассбьерна, — но, тем не менее, бессмыслен, и дело здесь только во мне, но не в вас.
      Лапина отвернулась от шведа, попытавшись вновь сосредоточиться на лекции.
      — *Анна, советую вам вести себя осторожнее с Фольквардссоном…* — Карл послал ментальное сообщение Лапиной.
      — *Что? * — удивилась Лапина.
      — *Я не могу сказать, что очень хорошо знаю Фольквардссонов, но могу вас заверить, что если ваши интересы разойдутся, страдать будете вы оба. *
      — *Что вы имеете в виду? *
      — *Извините, Анна, но я не думаю, что это стоит обсуждать на лекции. Я просто вас предупредил*, — на этих словах Шенбрюнн вновь погрузился в чтение книги, которую, судя по всему, использовал в качестве источника для своего конспекта.
      — … И под Верденом, кой на севере земли французской, в Нормандии, лежит, великая битва состоялась. И множество воинов с обеих сторон в ней полегло: гоблинов, магов и магглов…
      — Верден (18)? В Нормандии? — удивилась Лапина, сердито посмотрев на Биннза, отчего ее левая бровь приподнялась вверх в характерной снейповской манере.
      Сидевшая где-то в средних рядах Грейнджер и еще несколько студентов, более-менее разбиравшихся в географии, уставились на профессора с выражением шока на лицах.
      — Не удивлюсь, если у него по географии была “двойка”, — добавила Лапина.
      — … И в битве при Азенкуре (19) воинов множество полегло, родом британских и французских земель…
      — … И по истории….
      — Боюсь, вы слишком высоко его оценили, Анна, — сказал Шенбрюнн, переписав очередную фразу из своего учебника, — выше, чем на “пять”, он претендовать не может.
      — Как это “пять”? — удивилась Анна. — Это вы его слишком высоко оценили, Карл.
      — Пожалуй, в этот раз стоит с вами согласиться, Анна: “шесть” будет в самый раз.
      Вздохнув, девушка вновь опустила голову на парту, закрыв лицо руками. У нее появилось дикое желание стукнуться лбом пару раз об эту парту, но она воздержалась, решив, что окружающие вряд ли бы ее поняли. Это же надо так проколоться! Забыть, что в Германии обратная система выставления оценок. Да это почти все знают. А приезжавший к ним по обмену немецкий аспирант рассказывал даже, какая оценка что обозначает. Как же она могла забыть об этом в самый неподходящий момент?!
      Наблюдавший за их дружеским спором Фольквардссон лишь усмехнулся уголками губ, после чего глубокомысленно заметил, что знания профессора Биннза во многом зависят от того, когда он умер и в каком возрасте, который, судя по внешнему виду привидения, был очень даже преклонным, что означало большую вероятность наличия у профессора еще при жизни заболеваний, ухудшающих память. Также Ассбьерн согласился со своими одноклассниками по Равенкло, предположив крайне малой вероятность того, что вышеупомянутый профессор пополнял свои знания уже после смерти. Шенбрюнн счел доводы Фольквардссона вполне разумными, решив, что при таком качестве лекций историю магии намного проще будет изучать по книгам. Что же касается Лапиной, то она попросила у Шенбрюнна разрешение воспользоваться его учебником по истории магии, разумеется, когда тот не будет нужен хозяину и, заодно, разбудить ее по окончании лекции.
      Остаток урока прошел аналогичным образом: одни спали, другие делали домашнее задание по другому предмету, третьи играли в “морской бой” и “виселицу”, и лишь несколько человек усердно конспектировали что-то близкое к теме занятия. Когда долгая, нудная лекция по самому скучному предмету наконец-то закончилась, студенты наспех покидали вещи в сумки и поспешили во двор — до обеда оставалось еще полчаса, которые можно было посвятить отдыху на свежем воздухе, греясь в последних лучах уже не жаркого, но еще по-прежнему теплого и ласкового осеннего солнца, обсуждению прошедших уроков и просто болтовне “ни о чем”. И лишь пятеро студентов седьмого курса отправились в библиотеку: Гермиона Грейнджер, которая во что бы то ни стало решила выяснить правду о восстании гоблинов в 1914 году, которое, по ее расчетам (да, даже во время скучных, навевающих сон лекций профессора Биннза Гермиона могла находиться в трезвом уме и здравой памяти), вылилось в Первую мировую маггловскую войну; Лотар Визерхофф, который обещал своему другу поведать о не очень приятном разговоре с профессором МакГонагалл; Ассбьерн Фольквардссон и Анна Лапина, для всех известная как Кайнер, которые собирались довести до конца перевод текста Ровены Равенкло; и Карл Шенбрюнн, который хотел одновременно поговорить с другом и принять участие в переводе древнего текста.
      Ребята прошли между насупившейся и посмотревшей на них с недоверием Грейнджер, уже успевшей обложиться со всех сторон увесистыми томами по истории магии в XX веке, и заняли стол в укромном местечке у высокого стрельчатого окна, окруженного двумя стеллажами с книгами, не забыв наложить Заглушающие чары. Сели. Лапина достала из сумки пергамент и, развернув его, положила на стол. Фольквардссон тут же принялся переводить сразу на шведский и современный английский. Визерхофф с любопытством посмотрел на текст.
      — Что это? — спросил он, обращаясь больше к Шенбрюнну.
      — Текст, который достался фрейлейн Кайнер на Трансфигурации.
      — Профессор МагГонагалл дала задание сделать перевод? — удивился Лотар.
      — Друг мой Лотар, — Карл кивнул, подтверждая положительный ответ на вопрос друга, — смею предположить, ты уже понял, что некоторые вещи в стенах Хогвартса не приветствуются и, следовательно, о них желательно не распространяться.
      — Ты о разговоре с профессором МакГонагалл? *Им можно доверять?* — Визерхофф, дабы не оскорбить своим словами сидевших рядом Фольквардссона и Кайнер, перешел на ментальный диалог, хотя и не был силен в последнем.
      Ассбьерн и Анна на пару секунд подняли головы, переглянувшись с сидевшими напротив Карлом и Лотаром, и снова вернулись к своему занятию.
      — *Вполне. Фольквардссон — человек достойный и чужие тайны не разглашает. Не забывай, что он учился раньше в Дурмстранге, где изучаются Темные искусства. *
      — *Господин Геннинген предупреждал нас, что здесь, в Хогвартсе, они, наоборот, не приветствуются*, — подумал Визерхофф.
      — *Что касается Кайнер, то у нее состоялся сегодня утром далеко не самый приятный разговор с директором, чему я был свидетелем. Так что здесь находятся только те, кто скептически настроен по отношению к идеям и авторитетам данного учебного заведения*.
      — Хорошо, — ответил Лотар, — только пообещайте, пожалуйста, никому не распространяться о том, что услышите, — обратился он уже к Фольквардссону и Лапиной.
      — Непреложный Обет или обычная магическая клятва? — предложил швед.
      — Верю вам на слово, — с достоинством ответил Визерхофф.
      С Лапиной, поскольку она была магглорожденной или, как озвучила профессор МакГонагалл на трансфигурации, долгое время жила с магглами, требовать ничего не стали в принципе, сочтя ее жизнь дороже репутации из-за возможных слухов о нелояльности некоторых нынешнему директору Хогвартса (20).
      — Итак, после Трансфигурации я подошел к профессору МакГонагалл поговорить о передаче мне полномочий старосты факультета Гриффиндор — во время совместных трапез в Большом зале вы могли наблюдать, как свои обязанности исполняет Уизли…
      Лотар говорил тихо, так, чтобы его можно было понять, не прислушиваясь, но давая при этом понять, что информация предназначалась, главный образом, для Карла.
      — Профессор МакГонагалл ясно дала мне понять, что ради нескольких иностранных студентов в Хогвартсе не будут менять установленные за века порядки, что Уизли в должности старосты Гриффиндора утвержден приказом директора, решения которого не обсуждаются, и что если я хочу помогать нашим старостам, то они будут очень рады моей помощи. Хотя, если директор утверждает свои приказы так же, как наши расписания, то ему следует оставить должность.
      — А что не так с твоим расписанием, Лотар? — поинтересовался Карл: его собственное расписание его почти устраивало.
      — Мне вначале не хотели давать изучать нумерологию, — лица слушавших тут же вытянулись, — хотя не понимаю, как это: изучать Высшую Трансфигурацию, не зная нумерологические основы превращений? Такое впечатление у меня складывается, что дополнительные знания здесь приветствуются не больше, чем Темные искусства. С прорицаниями ситуация противоположная. Эту дисциплину я не уважаю и считаю ее самым обыкновенным шарлатанством. Мне же его, напротив, хотели навязать, мотивируя тем, что в условиях предстоящей войны, которая может захватить весь мир, прорицательские знания просто необходимы. А вот от маггловедения, к сожалению, отказаться не удалось, хотя в моем личном деле определенно указано, что я изучал его ранее и имел хорошие оценки по данному предмету.
      — Мы все изучали маггловедение, — философски заметил Карл, положив руки на стол и соединив пальцы в замок. — Чем же ваш декан мотивировала необходимость изучения тобой маггловедения?
      — Сказала, что на нашем факультете очень много магглорожденных студентов, и уроки маггловедения помогут моему общению с ними, ведь я — чистокровный, — последнюю фразу Лотар сказал с иронией в голосе.
      — Лотар, не советую вам недооценивать Дамблдора, — шепотом сказала Анна. — Да, на обеде надо будет нам всем не забыть выставить сильные ментальные блоки. Я думаю, он легко может догадаться о том, что подобный разговор имел место быть.
      — Вы сделали этот вывод из вашего разговора сегодня утром? — поинтересовался Визерхофф.
      Фольквардссон, закончивший перевод, поднял голову и внимательно посмотрел на девушку.
      — Наш разговор с директором я не могу назвать содержательным, — ответила Анна, слегка наклонившись и тоже сложив пальцы замком, — он всего лишь предлагал мне перевестись на ваш факультет. Не то, чтобы я имела какие-то убеждения против Гриффиндора, просто я бы не хотела учиться вместе с Уизли, и, как мне показалось, директор за вашим факультетом приглядывает куда больше, чем за всеми остальными, что меня, учитывая наш утренний разговор, вовсе не прельщает. И не стоит забывать, что наш многоуважаемый директор — очень сильный легилимент, — сидевший напротив Карл кивнул в знак согласия.
      — Вы уже перевели? — спросил Шенбрюнн. — Извините, пожалуйста, что не помог вам.
      — Ничего страшного, — ответила Анна, — текст оказался не очень сложным.
      — О чем он? — сказал Визерхофф.
      — Скорее всего, предисловие к Книге заклинаний Ровены Равенкло, основательницы нашего факультета, — ответил Фольквардссон. — Мне бы очень хотелось прочитать ее книгу полностью и в оригинале.
      — Я думаю, нам стоит сейчас сходить в нашу гостиную за учебниками, — предложила Лапина, — тогда мы несильно опоздаем на обед.
      — А что у вас после обеда по расписанию? — снова Лотар.
      — Заклинания, — ответил Карл, достав из сумки табличку с расписанием.
      — Неплохое у вас расписание (21), — заметил Визерхофф, — только у нас Трансфигурации столько же уроков, сколько у вас Зельеварения.
      — И у меня почти такое же расписание, — сказал Фольквардссон. — И, кстати, на первое занятие по Заклинаниям нам вряд ли понадобятся учебники: мои одноклассники уже рассказали мне, что этот предмет ведет наш декан, профессор Флитвик, и его лекции отличаются как прекрасной формой, так и великолепным содержанием, — с гордостью добавил он.
      — Ассбьерн, неужели вы тоже собрались поступать на факультет зельеварения? — удивился Лотар.
      — Да, — ответил швед, — в Уппсальский университет.
      — И вы, фрейлейн Кайнер?
      Лапина лишь кивнула в ответ.
      — Боже мой, я окружен одними зельеварами… — иронично заметил Визерхофф.
      — Ладно, пойдемте уже, — предложила Анна. — В Большой Зал.
      Студенты быстро сложили вещи в сумки, сняли Заглушающие чары и вышли в проход между книжными шкафами.
      — Что вы тут делаете?
      Строгий командный голос, сверкающие карие глаза, пышные каштановые волосы и стопка книг в руках — перед ними была никто иная, как Гермиона Джейн Грейнджер, староста факультета Гриффиндор. Судя по ее внешнему виду и поверхностным эмоциям, она не очень одобряла их компанию, в частности, нахождение в ней своего одноклассника, и при этом не успела окончательно успокоиться после какого-то не очень приятного разговора, о чем свидетельствовало ее нахмуренное лицо.
      — Всего лишь обсуждали наши расписания, — спокойно ответил Лотар.
      — Для того, чтобы обсудить расписание, не закрываются заглушающим куполом, — парировала шатенка.
      — И обсуждали необходимость изучения нумерологических основ заклинаний, — добавил Шенбрюнн, улыбнувшись.
      С первого курса Гермиона была убеждена, что слизеринцы — злые и скользкие, и что им ни в коем случае нельзя верить. Но слова и обескураживающая улыбка Карла заставили ее сжаться и почувствовать себя неловко. Ее саму удивляло, почему такой важный предмет, как нумерология, не сделали обязательным, ведь тогда было бы намного легче понимать суть многих заклинаний. Именно понимать, а не просто заучивать наизусть. И если профессор Флитвик иногда приводил сами нумерологические формулы или ссылки на соответствующую литературу (которая часто оказывалась в Запретной секции библиотеки), то профессор МакГонагалл зачастую ограничивалась геометрической формулой и описанием движений палочкой. А профессор Вектор осторожно намекнула, что практическое применение нумерологии, т.е. для создания собственных заклинаний, в школе считают опасным и потому не преподают для блага самих же учеников. Тогда выходит, что этот немец говорит правду… Слизеринец и правда — да это же нонсенс!
      — Но вы же занимаетесь по другим учебникам, — недоверчиво сказала Грейнджер, перехватив готовые выпасть книги.
      — Да, — снова Карл, — они написаны на немецком.
      И снова правда, скорее всего, правда: она уже видела на уроке трансфигурации раскрытый учебник Визерхоффа, и слова в нем были точно не английские.
      — Мисс Грейнджер, вы ведь в Большой Зал идете? — спросил Фольквардссон. — Позвольте вам помочь, — девушка лишь неуклюже кивнула в ответ, дав тем самым разрешение взять тяжелые, уже оттянувшие руки книги.
      — In der Großen Halle überreichen Sie mir, bitte, — сказал Визерхофф, — wir besuchen das selbe Haus. /нем. В Большом зале передайте, пожалуйста, мне… мы с ней на одном факультете учимся./
      — Abgemacht /нем. Договорились/, — часть гермиониных книг Ассбьерн положил к себе в сумку, часть взял под мышку.
      — О чем вы говорили? — с ноткой недоверия в голосе полюбопытствовала Гермиона.
      — Что даме не следует таскать тяжести, когда это должен делать ваш друг Уизли, — строго ответил Карл.
      — Я бы очень хотела, чтобы Рон, наконец, понял важность учения, — сказала гриффиндорка, поникнув головой, — но, к сожалению, его практически невозможно уговорить зайти со мной в библиотеку, разве только что под страхом Непростительного, — девушка усмехнулась собственной шутке.
     
      ___________________________
      17) (лат.) Проекция мыслеобраза.
      18) Верден (Verdun) — город на востоке Франции (Лотарингия), известный как место подписания договора о разделе империи Карла Великого его внуками в 843 году, а также место одной из самых кровопролитных битв в истории Первой Мировой войны, получившей название “верденская мясорубка” (1916).
      19) Азенкур (Azincourt) — город на севере Франции, при котором в 1415 году состоялась одна из самых крупных битв за историю Столетней войны (1337-1453), завершившаяся полным разгромом французских войск англичанами.
      20) Имеется в виду смерть в результате возможного нарушения магической клятвы, в данном случае, если Лапина случайно проболтается о словах Визерхоффа. Также не стоит забывать, что студенты, с которыми она в основном общается, родом из чистокровных семей и, сообразно своему воспитанию, допускают за лицами женского пола некоторые слабости.
      21) Для группы зельеваров Слизерина я составила такое расписание:
— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —
Пары __________ |Понед. _|Вторник |Среда _|Четверг_ |Пятница

Завтрак (8.00-9.00)
I (09.00-10.30)__ |Зелья __|Траснф. |Чары ___|Траснф. |Зелья
II (11.00-12.30)__ |Зелья __|История |Зелья ___|Нумерол.| ЗОТИ
Обед (13.00-14.00)
III (14.00-15.30)__|Руны___|Чары____|ЗОТИ ___|Руны ___|Чары
IV (16.00-17.30)__|Гербол.| _________|Траснф. |_______ |Нумерол.
________________|_______ | _________|(Этикет)_|_______|
Ужин (19.00-20.00)
      Расписания для шестого-седьмого курсов (подготовка на уровень ТРИТОН) мало зависит от факультета, но, по большей части, от изучаемых предметов, в т.ч. профильного. Соответственно, Фольквардссон, как и Шенбрюнн, собирающийся поступать на факультет зельеварения, занимается по аналогичному расписанию, за исключением того, что ЗОТИ у него по вторникам и четвергам. Это же расписание и у Гермионы, которая изучает зельеварение на продвинутом уровне (гербология — вторник или четверг). У Визерхоффа, который углубленно изучает трансфигурацию, последняя проходит дополнительно по понедельникам вместо зельеварения, а маггловедение — либо тоже в понедельник вместо одного из уроков зельеварения, либо во время одного из окон в показанном выше расписании.
      Урок этикета обязателен для студентов Слизерина (в данном случае, 7 курс) и посещается по желанию студентами остальных факультетов. Идет 45 минут.
      Уроки, предполагающие узкую специализацию или проводимые в больших аудиториях (лекции: заклинания, история магии), посещаются студентами сразу всех факультетов. Уроки, обязательные для всех и проводимые в небольших аудиториях, делятся по факультетам: ЗОТИ — Гриффиндор/Слизерин, Хаффлпафф/Равенкло; Гербология — Гриффиндор/Хаффлпафф; Слизерин/Равенкло.
      О зельеварении в каноне упоминается, что оно проводится в виде совместных уроков Гриффиндор/Слизерин, а также то, что Снейп берет к себе в группу только тех, у кого по его предмету — “Превосходно”. Таким образом, в моем фике количество посещающих зельеварение студентов резко уменьшается: не больше 4 студентов с Гриффиндора (в фике упоминается, что Поттера и Уизли Снейпу навязали) и Хаффлпаффа (те, кто собрался стать колдомедиками), почти весь Слизерин (за исключением Крэбба, Гойла и Буллстоуд); и, вероятно, большая часть равенкловцев, получивших проходной балл и решивших заниматься зельеварением для общего развития или как наукой.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 09:08 | Сообщение # 25
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Этим же составом компания и направилась к Большому залу. Лапина и Шенбрюнн, как обычно, сели за слизеринский стол, подальше от основного места скопления своих однокурсников. Фольквардссон передал учебники Визерхоффу и сел вместе с воронами. Грейнджер и Визерхофф подошли к гриффиндорскому столу. Рон Уизли, до этого усиленно поглощавший сэндвич и параллельно рассказывавший Гарри Поттеру о первой за многие годы победе “Пушек Педдл” в отборочных соревнованиях и сокрушавшийся, что его друг пропустил столь важное событие по причине ежегодной отсидки у Дурслей (которая, слава Мерлину, закончилась), обратил внимание на свою подругу лишь тогда, когда она кратким “Спасибо” поблагодарила Визерхоффа, отодвинувшего для нее стул. Парень вновь побагровел от гнева так, что его лицо практически слилось по цвету с волосами, и единственное, что мешало ему накинуться на богатого рыжеволосого конкурента, это множество народа, их разделявшее, а на увещевания друга и сестры он просто не обращал внимания. Ровно как и на то, что его мнимый конкурент с его девушкой почти не разговаривал и вообще чаще смотрел на стоявший по соседству хаффлпаффский стол.
      Лекция по заклинаниям проходила в большой лекционной аудитории, амфитеатром уходящей вниз и явно рассчитанной на большую посещаемость по сравнению с историей магии. Лапина в этот раз предпочла сесть в середине, снова оказавшись между Шенбрюнном и Фольквардссоном. Не то, чтобы их общество ей было неприятно или успело надоесть, но определенно нервировало ее. Если ее отношения с этими двумя студентами ограничатся лишь совместным сидением на уроках и обсуждением этих самых уроков, то будет просто замечательно.
      На кафедру, а, вернее, на преподавательский стол, взошел маленький старый человек, в котором, по мнению Лапиной, было что-то гоблинское. Человек этот был столь мал ростом, что предпочел еще взобраться на стоявшую на столе стопку книг. Это и был декан Равенкло и преподаватель заклинаний Филеас Флитвик. Большая часть присутствовавших на лекции студентов поприветствовала его негромкими хлопками.
      — Рад видеть вас всех снова на моих занятиях, — ответил на приветствия Флитвик своим тонким, слегка скрипучим, но при этом бойким голосом. — Двери Хогвартса всегда распахнуты для жаждущих знаний и пытливых умом, и в этом году, как вы знаете, с нами будет учиться несколько иностранных студентов. Сейчас я буду называть ваши фамилии и имена, а вы поднимать руку. Бранау, Генрих?
      Тишина… Через некоторое время Пэнси, как вторая староста Слизерина, ответила с места:
      — Мистер Бранау и мистер Малфой в больничном крыле, сэр.
      — Спасибо, мисс Паркинсон.
      — Фольквардссон, Ассбьерн, — своего студента он назвал скорее pro forma, т.к. он тоже входил в категорию “иностранцы”.
      …
      Перечислив поименно новых студентов, профессор приступил к лекции:
      — Ближайшие несколько недель мы будем изучать новую тему, магию иллюзий. Кто может дать определение, что такое магия иллюзий? Мисс Грейнджер? — сказал он, увидев вытянутую вверх руку Гермионы, которая, бесспорно, была любимейшей ученицей у почти всех учителей.
      — Магия иллюзий, или фантомная магия — это магия, позволяющая создать искусственный зрительный или слуховой образ реального или вымышленного объекта, — четко ответила девушка, глаза которой светились счастьем оттого, что она практически идеально ответила на вопрос преподавателя.
      — Браво, мисс Грейнджер! Вы точно процитировали учебник Гримуальда Шартрского “О Магии Иллюзий”. Десять баллов Гриффиндору! Может ли кто-нибудь дополнить определение, данное мисс Грейнджер?
      Несколько рук взметнулось вверх. В основном чистокровные студенты, у которых есть доступ к старым, ныне запрещенным книгам. Так, так… Кайнер? Флитвик призвал заклинанием лежавшую на столе папку и быстро пролистал ее. Магглорожденная? Имеет полное среднее маггловское образование? Магию изучала на дому? И знает, что такое магия иллюзий? Что ж, дерзайте, мисс Кайнер…
      — Пожалуйста… мисс Кайнер, — сказал профессор, закрыв папку и отлевитировав ее обратно.
      — Магия иллюзий — это раздел ментальной магии, — на этих словах по аудитории пробежали недоуменные охи, большинство присутствовавших перевели свои взгляды с преподавателя на студентку, — отвечающий за создание наружной проекции мыслеобраза путем концентрации сознания на последнем, — уверенно ответила Лапина, вспомнив одну из книг, данных ей Снейпом во временное пользование.
      — Браво, мисс Кайнер! Вы дали определение магии иллюзий по сути. Пятнадцать баллов Слизерину!
      Сидевшая между Гарри и Роном Гермиона заметно приуныла. Ведь она учила, старалась, она была лучшей ученицей на потоке, она внимательно прочитывала всю основную и дополнительную литературу, но данного Кайнер определения нигде не встречала. Откуда она вообще его взяла? И профессор Флитвик учебник не назвал. А профессор МакГонагалл еще сказала, что она до поступления в Хогвартс с магглами жила. В таком случае уровень Кайнер не должен был тянуть выше среднего. “Удовлетворительно”, максимум “Выше ожидаемого”. Рон попытался утешить рассуждавшую про себя о несправедливости жизни подругу, сказав, что ничего страшного не случится, если она не прочитает хотя бы одну книгу. В результате девушка еще больше расстроилась и, огрызнувшись на парня, который никак не желал понять, как много книги и знания значат в ее жизни, принялась конспектировать лекцию, совершенно не замечая, как стекавшие по ее щекам слезы падали прямо на пергамент. Гарри, принявший у Рона эстафету по утешению Гермионы, тоже особых успехов не добился, ибо, подобно своему другу, использовал совершенно не те аргументы, которым могла бы внять девушка со своей точки зрения. В итоге почти всю теоретическую часть урока парни провели, недоуменно переглядываясь за спиной у своей подруги (которая все равно их не видела, т.к. записывала лекцию, низко склонившись над пергаментом) и бросая в ее сторону косые взгляды.
      Профессор Флитвик излагал тем временем основные теоретические положения магии иллюзий. Информативностью его лекция нисколько не уступала лекции профессора МакГонагалл. Но если та излагала свой материал очень сухо, словно втискивая его в определенные рамки, не допускающие иных интерпретаций, то Флитвик, напротив, давал довольно развернутые трактовки различных аспектов своей темы, поощрял дополнительные вопросы со стороны аудитории и даже иногда шутил. Так что неудивительно, что его предмет пользовался такой большой популярностью среди студентов. На вопросы студентов профессор тоже отвечал весьма подробно, зачастую отходя от намеченного плана лекции, к концу которой стоявшая за кафедрой доска из черного дерева была вдоль и поперек исписана различными формулами и схемами (разумеется, с помощью зачарованного самопишущего мела), которые усердно переписывала к себе в тетради большая часть присутствовавших.
      — А теперь, пока у нас остается еще немного времени до конца урока, я хотел бы, чтобы вы продемонстрировали вашу степень усвоения материала, — профессор Флитвик перешел к практической части урока. — Итак, заклинание “Figurae mentis projectio”. Чтобы вам было легче, я оставил на доске его геометрическую и нумерологическую формулы. Ваша задача — создать стоящую перед вами иллюзию учебника Гримуальда Шартрского. Снова повторюсь, что для сотворения данного заклинания необходимо полностью очистить сознание от посторонних мыслей и эмоций и сосредоточиться на нужном вам образе…
      Несколько студентов, в том числе Поттер и Уизли. обреченно вздохнули, ударившись головами о парты. Мерлин! Да эта магия иллюзий ничем не лучше окклюменции! Перед глазами парня тут же возник образ ненавистного сальноволосого профессора с горбатым носом и злобными черными глазами. “Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание!” Помотав головой, дабы развеять наваждение, Гарри вновь стукнулся ею о парту, выражая тем самым свое отношение к ментальной магии в целом и окклюменции в частности.
      — … В прошлом году вы уже изучали невербальные заклинания, — продолжил декан Равенкло. — В ментальной магии предпочтительно, чтобы вы пользовались именно ими, так как в данном случае достигается более прочная связь произносимого вами заклинания с требуемым результатом. Не огорчайтесь, если вы не сможете овладеть Заклинанием мыслеобраза сразу, однако тем, кто до конца урока не сможет создать качественную иллюзию, домашнее задание будет дополнительно практиковаться в данной области. Можете приступать к выполнению заклинания. Мисс Кайнер?
      — Да, сэр? — ответила Лапина, предполагая, что ей, как и на трансфигурации, опять подсунут задание для первокурсников.
      — Вы показали сегодня великолепное знание теории, однако, поскольку ранее вы не обучались в магической школе, руководство Хогвартса сочло нужным давать вам вначале более простые задания. Но я уверен, что вы с ним справитесь и сможете легко догнать ваших однокурсников…
      Перед девушкой тут же появилось полосатое соколиное перо.
      — Ваша задача — заставить взлететь это перо с помощью Чар левитации.
      — Да, сэр.
      Паркинсон и Эшли, а за ними Нотт и Забини дружно захихикали втихомолку: это же надо, будучи, на выпускном курсе, выполнять задание для первоклашек! Самый настоящий позор! Как ни странно, но аналогичным образом рассуждал и Рон Уизли, сидевший вместе с Поттером и Грейнджер в другой секции амфитеатра.
      — Nehmen die uns auf den Arm? — шепотом возмутилась Лапина. — Das ist doch der einfachste Zauberspruch! Wingardium Leviosum! — прошипела она, вытянув вперед левую руку, и лежавшее перед ней перо плавно взмыло вверх. /нем. Они что, издеваются?... Это же элементарное заклинание! Wingardium Leviosum!/
      — Ich weiss nicht, wo Sie das gelernt haben, und wer Ihr Lehrer gewesen war, aber er hat es Ihnen ausgezeichnet beigebracht, /нем. Не знаю, где вы учились, и кто был ваш учитель, но обучил он вас великолепно/, — тихо сказал Фольквардссон.
      — Das stimmt, Günther Stolz wusste was er tat, /нем. Да, Гюнтер Штольц свое дело определенно знал/, — философски заметил Карл.
      — Браво, мисс Грейджер, мистер МакМиллан, мистер Финч-Флетчли, мистер Нотт, мисс Гринграсс, мистер Шенбрюнн, мистер Голдстейн, мистер Фольквардссон! Каждый из вас заслужил пятнадцать баллов для своего факультета, — прокомментировал профессор Флитвик. — Отлично, мисс Кайнер! Беспалочковое Заклинание левитации еще раз доказывает ваше владение ментальной магией, — и затем, заметив вытянувшиеся в недоумении лица большинства студентов, добавил: — При длительной тренировке и хорошей концентрации сознания почти любой достаточно сильный волшебник может овладеть простейшими беспалочковыми заклинаниями. Да, мисс Грейнджер? — спросил профессор, увидев вытянутую руку гриффиндорки.
      — Простите, сэр, а мы будем изучать беспалочковые заклинания?
      — К сожалению, мисс Грейнджер, данный раздел курса заклинаний несколько лет назад был признан необязательным при причине сложности его усвоения большинством учеников, однако, если ваш поток изъявит желание изучать беспалочковые заклинания, я попытаюсь добиться разрешения на введение данного курса в школьную программу.
      — Профессор Флитвик, а какие заклинания можно выполнять без палочки? — поинтересовался Эрни МакМиллан.
      — Простейшие заклинания, не требующие высоких затрат магической энергии, в частности Чары левитации “Wingardium Leviosum”, Манящие чары “Accio”, Чары отталкивания “Repello”, Обезоруживающие чары “Expelle arma”. Кто-нибудь может объяснить, почему без палочки можно выполнять только простейшие заклинания? Мистер Фольквардссон?
      — Согласно закону сохранения энергии, последняя не берется ниоткуда и не исчезает в никуда. Соответственно, беспалочковые заклинания совершаются за счет собственного магического потенциала колдующего, — с умным видом ответил Ассбьерн.
      — Спасибо, мистер Фольквардссон. Десять баллов Равенкло…
      — Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание! — прошипел елейным голом декан Слизерина.
      Профессор и студенты повернулись на голос и с вытаращенными глазами уставились на преподавателя зельеварения, парившего в воздухе перед несчастным гриффиндорцем.
      — Что здесь происходит? — попытался разобраться пришедший в себя Флитвик. — Северус?
      — Немедленно сосредоточьтесь, Поттер! Очистите ваше сознание! — тем же голосом повторил фантом, буравя пристальным взглядом черных глаз изрядно побледневшего Гарри.
      — Finita! — сказал Флитвик, выкинув вперед руку и прочертив косую линию палочкой, заставив иллюзию раствориться в воздухе.
      По аудитории пошли смешки.
      Увидев, что Поттер и так находится под впечатлением от сотворенного им заклинания, декан Равенкло не стал указывать ему на ошибки (поскольку их уже упомянул фантом Снейпа), но дал десять баллов Гриффиндору за качественную иллюзию слизеринского профессора и попросил мистера Уизли сопроводить мистера Поттера в Больничное крыло, что гриффиндорцы не замедлили сделать. Когда Поттер и Уизли покинули аудиторию, Флитвик продолжил урок.
      — Мисс Кайнер, поскольку вы успешно справились с вашим предварительным заданием, можете приступить к созданию иллюзии. Только фантом профессора МакГонагалл не создавайте, пожалуйста.
      - Хорошо, сэр, — улыбнувшись, ответила Лапина, сидевшие в стороне слизеринцы украдкой засмеялись. — *Wingarium Leviosum!*
      На этот раз девушка воспользовалась палочкой и принялась выписывать ею различные фигуры — перо идеально ее слушалось. Наконец, оно застыло в воздухе прямо над кафедрой.
      — *Figurae rei projectio: minor et copiosa!* (22) — перо тут же взорвалось дождем своих маленьких копий, которые начали медленно опускаться вниз.
      — Finita! — соколиное перо плавно легло на ладонь профессора Флитвика.
      — Великолепно, мисс Кайнер!.. — казалось, профессор был тронут. — Вы использовали уменьшающую и множащую модификацию?
      — Да, профессор.
      — Двадцать баллов Слизерину за превосходное знание предмета.
      — Простите, сэр, а мы будем изучать эту модификацию? — поинтересовался Голдстейн.
      — Да, мистер Голдстейн, на одной из следующих лекций. До конца урока осталось чуть больше пяти минут. Домашнее задание — изучение вводной теории магии иллюзий. Тем, у кого сегодня не получилось заклинание, — уделить больше внимания практике. А теперь те, кто хочет заработать дополнительные двадцать баллов для своего факультета, могут попробовать повторить заклинание, которое продемонстрировала нам мисс Кайнер.
      — Простите, пожалуйста, профессор, а какова вербальная формула заклинания? — спросил Джастин Финч-Флетчли.
      — “Figurae rei projectio: minor et copiosa”, — пояснил Флитвик.
      К тому моменту, как удар колокола возвестил об окончании урока, с заданием успели справиться около двенадцати человек с разных факультетов, при этом больше всех баллов заработали Равенкло и Слизерин. Отдельно декан Равенкло похвалил Лотара Визерхоффа за изобретательность, упомянув, однако, что его умения лучше использовать все-таки на уроках профессора МакГонагалл. Карл Шенбрюнн лишь ухмыльнулся, наблюдая за этой сценой: для того, чтобы добиться желаемого результата, Кайнер и Визерхофф использовали, по сути дела, один и тот же прием, а именно компенсацию недостатка способностей в одной области их избытком в другой.
      Ученики, не спеша собирая вещи, шумно покидали класс через верхние и нижний выходы. Предупредив Шенбрюнна и Фольквардссона, что задержится, Лапина накинула сумку на плечо и спустилась вниз, застав декана Равенкло вытирающим доску при помощи магии. Сам профессор-коротышка, чтобы не быть намного ниже учеников, стоял на стуле и ловко управлялся волшебной палочкой.
      — Простите, профессор Флитвик. Вы заняты? С вами можно поговорить?
      — Да, конечно, мисс Кайнер. Я всегда рад любознательным студентам, — ответил профессор, заметив, как к ним подошли еще несколько студентов, задержавшихся после лекции; по тому, что стояли они чуть поодаль друг от друга, можно было сделать вывод, что они просто хотят послушать разговор. — Жаль, конечно, что такая умная студентка, как вы, учится не на моем факультете.
      — Распределяющая Шляпа сказала, что мне будет учиться слишком легко у вас на факультете, и потому отправила меня в Слизерин.
      — Даже так? — удивился Флитвик. — Так о чем же вы хотели поговорить, мисс Кайнер?
      — Здесь и так уже почти все в курсе, что до поступления в Хогвартс я жила в маггловском мире. Так вот, я привезла с собой несколько предметов, которые могли бы помочь мне в учебе, но они здесь не работают. В связи с этим у меня возник к вам вопрос, профессор Флитвик: связано ли это с конфликтом электро-магнитного поля прибора и магического поля замка? И можно ли электроприборы заставить работать в присутствии сильных магических полей.
      — Довольно интересный вопрос, мисс Кайнер… — задумчиво ответил Флитвик, почесав подбородок. — Поколения студентов до вас привозили с собой различные маггловские приборы и экспериментировали с ними. Некоторые даже добились успеха… Видите ли, мисс Кайнер, я сам этим никогда не занимался и потому не могу ответить достоверно на ваш вопрос. Также хочу вас предупредить, что хотя в нашей школе нет прямого запрета на использование маггловских приборов — прежде всего потому, что, как вы верно заметили, они здесь не работают, — увлечение маггловскими технологиями у нас не поощряется. Однако могу дать вам одну небольшую подсказку: попробуйте поработать над преобразованием энергетических полей — здесь вам потребуются знания как по моему предмету, так и по трансфигурации.
      — Большое спасибо, профессор. С вашего позволения, — девушка присела в книксене, стоявшие сзади нее Шенбрюнн, Визерхофф и Фольквардссон отвесили легкие поклоны.
      — Удачи, мисс Кайнер, — сказал на прощание Флитвик.
      Лапина лишь кивнула в ответ и вместе с остальными вышла из аудитории. Идея Кайнер многим показалась занятной, некоторые даже нашли синтез магии и маггловских технологий довольно перспективным делом, однако, помня о предупреждении декана Равенкло, студенты поспешили отыскать пустой коридор, спрятанный за одним из гобеленов, и поговорить там. Сьюзен Боунс, тетя которой работала в Отделе Магического правопорядка при Министерстве магии, даже по секрету упомянула, что в это самое министерство в последние годы подавалось немало проектов, но все они были отвергнуты по каким-то надуманным причинам, но, главным образом, потому что маггловские технологии идут якобы вразрез с традициями волшебного сообщества.
      Перед ужином Лапина со товарищи решили заглянуть в библиотеку, чтобы в тишине и в отсутствие давящего полумрака подземелий подготовиться к завтрашний урокам и, заодно, сделать нормальный конспект по истории магии. В общем, первый учебный день для русской начинающей ученой и кандидата наук Анны Лапиной в образе студентки Анны Кайнер прошел вполне хорошо, чего нельзя было сказать о декане Слизерина, профессоре Северусе Снейпе.
      А началось все с самого утра… Вначале Драко Малфой, староста (!) его факультета, Генрих Бранау, Винсент Крэбб и Грегори Гойл опозорились на весь Хогвартс, ввалившись пьяными в Большой Зал во время завтрака. Пришлось отвести их в Больничное крыло для протрезвления. Там Крэбб и Гойл продолжили свою самодеятельность, в связи с чем он был вынужден их заткнуть и обездвижить, пока они окончательно не перебили все лекарственные запасы мадам Помфри. Да, из-за этих двух остолопов ему теперь придется варить новые зелья для Больничного крыла. В случае с Малфоем и Бранау лишь ограничились Отрезвляющим зельем и Зельем сна без сновидений. Что ж, на один день покой Хогвартсу, и, значит, Северусу Снейпу, обеспечен.
      После этого, пользуясь тем, что до обеда у него не было уроков, профессор Снейп сочинил и отослал с совами письма родителям провинившихся, уведомив последних о неподобающем поведении их отпрысков. Затем занялся приготовлением новых зелий для мадам Помфри. За обедом Дамблдор успел ему пожаловаться на двух его строптивых студентов, не пожелавших понять, что взрослые действуют для их же блага. А МакГонагалл упомянула, что, что его студенты, Мерлин знает чем, занимались на ее уроке, и что эта новенькая Кайнер — полная бездарь в трансфигурации. В ответ Снейпу лишь оставалось ехидно ответить, что то же самое можно сказать про большую часть гриффиндорцев. Преподаватель трансфигурации сердито поджала губы, а директор, лукаво улыбнувшись и моргнув глазами из-под очков-половинок, примирительно развел руками, призвав деканов двух традиционно враждующих факультетов не ссориться, и напомнил о предстоящем педсовете.
      Мерлин! Еще и педсовет! Неужели ему, Альбусу, было мало совещаний, проведенных вчера и позавчера? Если так пойдет и дальше, то он просто не будет успевать справляться с работой и дополнительными поручениями. А с тем, что из всех преподавателей Хогвартса больше всего работы именно у Северуса Снейпа, мало кто мог поспорить. Скоро будет впору всем выдавать хроновороты, чтобы успевать и уроки вести, и проверять домашние работы тупоголовых студентов, и зелья варить, и на педсоветы к Альбусу ходить! От Кайнер хотя бы на время отделался, и то хорошо. Пусть к Шенбрюнну лезет со своими многочисленными вопросами.
      Затем состоялись уроки второго и пятого курса, во время которых студенты сдали летние задания. Мордред и Моргана! Такое впечатление, что зельеварению их учил не он, а Лонгоботтом. Кто в здравом уме будет смешивать глаза упырей и желчь саламандры? И, кто не желающий умереть глупой смертью от собственного варева, будет приливать кровь дракона к порошку болиголова, а не наоборот? Теорию учат лишь единицы, да и те зачастую тупо зазубривают рецепты. Стоит задать вопрос на понимание, и ученик тут же теряется, показывая тем самым всю свою несостоятельность — не может пошевелить мозгами и подумать. Зато потом ходит всем и жалуется на Грозу подземелий, ужасного профессора Снейпа. Особенно этим грешат львы и барсуки. Последние хотя бы не доставляют неприятностей на его уроках. Другое дело — гриффы. Что ни урок, так обязательно ссоры, драки, расплавленные котлы и залитые мерзким варевом полы. И как Альбус не хочет понять, что подобные совместные уроки нисколько не укрепляют межфакультетскую дружбу, а, наоборот, только усиливают межфакультетскую вражду, а сами занятия превращаются в форменный балаган?
      По окончании уроков Северус отправился в лазарет проведать своих змеек. Малфой, Крэбб и Гойл уже протрезвели, однако школьная медсестра прописала им постельный режим и отказалась выпускать из лазарета до утра следующего дня. А на полные негодования слова отпрыска благородного семейства Малфоев о том, что не пристало ему валяться в постели весь день, и что вообще он староста, его декан ответил лишь, что юноша должен в точности выполнять указания мадам Помфри, и что его отец не будет рад, если узнает что его единственный сын и наследник рода не забоится о своем здоровье. Последняя фраза заставила Драко замолчать, когда он представил реакцию отца и матери на его поведение. И он знал, что профессор Снейп обязан известить его родителей о случившемся. Единственное, что оставалось парню — это проглотить неприятный, застрявший в горле ком и морально подготовиться к худшему: он уже далеко не маленький капризный одиннадцатилетний мальчик, который может упрашивать классного наставника не сообщать родителям о его плохом поведении.
      Что же касалось Бранау, то тот нагло дрых беспробудным сном и, по словам мадам Помфри, по-прежнему был пьян, никакие специальные зелья и заклинания ему не помогали. Все это напомнило Северусу аналогичные симптомы, наблюдавшиеся, по словам Нарциссы, у ее мужа приблизительно в середине июля, когда тот явился в дом к Снейпу по наводке Питтергрю. Но тогда было известно, кто так постарался над Люциусом. Да, знал бы Люциус Малфой, что послужил подопытным для магглорожденнной ведьмы, пожелавшей опробовать только что изобретенное ею заклинание, тут же выпил бы яд, причем самый быстродействующий. А что если и здесь снова поработала мисс Лапина, нет, теперь Кайнер? Это произошло уже после того, как он проводил ее в общежитие, но не заходил в гостиную. Также маловероятно, чтобы она сделала это уже утром перед завтраком, поскольку тогда пришлось бы стирать память сразу большому числу лишних свидетелей, что довольно хлопотно. А поскольку все остальные его змейки вели себя, как обычно, и не проявляли повышенной забывчивости, рассеянности, неуклюжести и замедленной реакции, можно сделать вывод, что обошлось без массового заклинания Забвения. Тогда получается, что они с Бранау встретились ночью в слизеринской гостиной и подрались, Кайнер победила (если с Люциусом справилась, почти не прибегая с магии) и наложила на него свое заклятие. В таком случае будет неудивительно, если на следующее утро Бранау ничего не вспомнит о случившемся, и концы в воду. Хитрая бестия, слизеринка… И на время избавилась от врага, и избежала наказания: раз нет свидетелей, нет доказательств ее причастности к делу, следовательно, она выходит сухой из воды.
      Тут профессор вспомнил, что в этот день, за исключением очередного балагана на уроке зельеварения, больше не было ссор между Гриффиндором и Слизерином. И хотя всем было известно, что львы — скорые на подъем и при первой же возможности лезут в драку — дай только повод, подстрекают их обычно змеи. Причем свары обычно начинаются среди семикурсников — с одной стороны, Малфой, задирающий Грейнджер, с другой — Поттер и Уизли, желающие за нее отомстить. Благодаря Кайнер, гриффиндорцам не предоставился повод в очередной раз повздорить со слизеринцами, и они начали разборки между собой — еще одно доказательство непроходимой тупости большинства представителей ало-золотого факультета.
      Сказав Поппи, чтобы она сообщила ему, если Бранау вдруг проснется, но что лично он не имеет никаких опасений за его здоровье, за исключением последствий тяжелого опьянения, которые, скорее всего, уже были нейтрализованы лекарственными зельями, Снейп отправился в учительскую, чтобы составить отчеты об успеваемости студентов Слизерина за сегодняшний день. К этой работе он всегда подходил скрупулезно все время, что он работал в Хогвартсе преподавателем. Ему необходимо было знать не только, кто сколько баллов заработал для своего факультета или, наоборот, потерял, но и за что именно, кто больше всех работает на уроках, а кто предпочитает тихо отсиживаться в тени. Одновременно его интересовали характеристики его студентов, данные другими преподавателями. Не то, чтобы он особо к ним прислушивался, но прилагал в виде комментариев к личным делам учеников, чтобы составить наиболее полную картину о каждом из них. Все это время, пока он сидел за столом, разложив перед собой классные журналы, его не покидало предчувствие, что на его голову скоро грядут большие проблемы — это даже не Альбус Дамблдор с Темным Лордом, вместе взятые, и уж подавно не разборки между Гриффиндором и Слизерином, но разногласия внутри его собственного факультета… из-за некоторых семикурсников.
      Кстати, о выпускном курсе… История магии — тут и смотреть нет смысла, профессор Биннз все равно не ведет журнал. Трансфигурация. Ее посещают Блейз Забини, Теодор Нотт, Дафна Гринграсс, Драко Малфой (который лежал в Больничном крыле), Карл Шенбрюнн и Анна Кайнер. Тема — Чары восстановления. Так, быстрее всех справились с заданием Нотт, Шенбрюнн и Кайнер — в порядке сдачи готовых ответов, потом Забини. Гринграсс справилась лишь к концу урока. Похвально. Приписка, что Кайнер справилась с заданием на Чары восстановления быстрее, чем с превращением спички в иголку — неудивительно, учитывая ее весьма ограниченные способности в трансфигурации, — при этом успела наколдовать нечто под названием “цеолит ZSM-5”. Северус ухмыльнулся, представив, что старой кошке пришлось слушать целую лекцию по маггловской химии. Но тут же спохватился, разумно предположив, что за подобное поведение декан Гриффиндора могла снять со Слизерина немало баллов. Снейп посмотрел отчет по штрафам: по десять баллов с Шенбрюнна и Кайнер за опоздание на урок. Причина — были у директора. Зельевар выругался про себя, мысленно пообещав содрать на завтрашнем зельеварении побольше баллов с Поттера и Уизли. А уж он-то найдет, к чему придраться у этих двух гриффиндорцев.
      Теперь заклинания. Тема — введение в магию иллюзий. Снейп поздравил себя: здесь почти все его студенты весьма хорошо показали себя, а некоторые даже продемонстрировали владение более сложным заклинанием. Весьма похвально. Анна Кайнер — сорок пять баллов? Пятнадцать за ответ на вопрос, десять — за беспалочковое Заклинание левитации, двадцать — за создание множественной иллюзии. Профессор зельеварения мысленно себя поздравил — их занятия ментальной магией принесли свои плоды. Одновременно он был горд и за других своих змеек — все-таки в чистокровных семьях, как правило, немало внимания уделяется обучению детей окклюменции и созданию иллюзий. С другой стороны, Северус начал опасаться, что Кайнер столь неприкрыто демонстрирует некоторые свои способности, иначе ею может активно заинтересоваться директор. Сам Северус отлично помнил, как ему приходилось прятаться по заброшенным кабинетам, чтобы варить запрещенные зелья или экспериментировать с новыми заклинаниями, чтобы его не обнаружил кто-нибудь из преподавателей. И сам факт пребывания Кайнер в Слизерине создает дополнительные проблемы, в частности, подозрение на связи с Темным Лордом или Пожирателями Смерти. Надо будет предупредить Кайнер. И остается надеяться на благоразумие Филеаса, что тот не начнет на педсовете расхваливать новую студентку, какая она умная, замечательная и все такое.
      Любопытства ради Снейп заглянул в журнал выпускного курса Гриффиндора. С заданием по трансфигурации быстрее всех справились Грейнджер и Визерхофф, что вполне ожидаемо. Также Грейнджер лучше всех гриффиндорцев справилась с заданием Флитвика и заработала дополнительные баллы за ответ на теоретический вопрос. Позор! На спецкурс к Флитвику записался почти весь седьмой курс Гриффиндора, и лишь одна Грейнджер смогла справиться с элементарным заклинанием. Так… Поттер, — рот Снейпа вытянулся в хищном оскале, — создал иллюзию человека. Снейпу были отлично известны никчемные способности мальчишки в окклюменции, и потому нетрудно было догадаться, что он элементарно не очистил сознание, и потому представил иллюзию первого попавшегося человека, о котором он вспомнил в тот момент. Наверняка это была младшая Уизли — о ней Поттер думает не меньше, чем о Темном Лорде.
      Закрыв журналы и убрав их по местам, Снейп взял свою папку под мышку и вышел из учительской, направившись в Большой Зал, т.к. до ужина оставалось уже мало времени. Не то, чтобы ему очень хотелось есть или глазеть на тупоголовых и шумных студентов — он мог спокойно поужинать в тишине своих личных комнат, но был вынужден выполнять приказ Альбуса Дамблдора о поддержании видимого сотрудничества между факультетами. По пути ему встретился Филеас Флитвик, левитировавший тяжелые папки в учительскую — декан Равенкло всегда предпочитал работать у себя в кабинете, — и поздравил с такими способными учениками, особо отметив при этом мисс Кайнер и высказав сожаление, что такая умная студентка оказалась не на его факультете. Снейп, молча кивая, выслушал слова коллеги и, добавив, что он еще недостаточно хорошо познакомился со своими новыми студентами, пошел дальше. Мерлин! Лучше бы Кайнер действительно училась в Равенкло, и плевать на баллы с Астрономической башни!
      Когда декан Слизерина достиг Большого зала, то, к своему удивлению обнаружил уставившиеся на него взгляды большинства студентов, медленно провожавших его, пока он шел к столу. Поттер как-то сразу побледнел, будто увидел дементора — правильно, пусть трепещет перед завтрашним уроком зельеварения и попробует не выучить рецепт. Зато брат и сестра Уизли как-то странно побагровели и, наставив на зельевара палочки, громко крикнули:
      — Сгинь!
      — Finita! — послышалось с другого конца гриффиндорского стола.
      Тут же встали слизеринцы и направили свои палочки на гриффиндорцев. В этот момент профессор Снейп понял, иллюзия какого именно человека имелась в виду, и на его скулах заиграли желваки. Если быть Ужасом подземелий он уже привык за многие годы работы в Хогвартсе, то служить фантомным пугалом для безмозглых гриффиндорцев — нет уж, увольте!
      — Мистер Поттер, мистер Уизли, мисс Уизли, — прошипел Снейп своим елейным голосом, — пятьдесят баллов с Гриффиндора, с каждого, — добавил он, — за неуважение и попытку нападения на преподавателя.
      — Северус! — воскликнула МакГонагалл, когда мужчина сел за стол. — Немедленно верни баллы! Ты ведь их напугал.
      — Вы уверены, Минерва? — ехидно заметил зельевар. — Ходят слухи, что когда за вами сегодня по всему кабинету трансфигурации гонялись ваши же первокурсники, вы имели другое мнение на сей счет.
      В глазах старой волшебницы тут же вспыхнул гнев, а щеки побагровели от прилившейся крови, стоило ей вспомнить, как неудачно на вышеупомянутом уроке прошла демонстрация такой разновидности трансфигурации, как анимагия, но она лишь, сердито поджав губы, вернулась на свое место, скрестив руки на груди.
      - Полноте вам, Северус, Минерва, — примирительно развел руками Дамблдор, — они всего лишь дети, которые все еще хотят веселиться и боятся строгих преподавателей. Будьте терпимее. А ты Северус, зайди ко мне сразу после ужина.
      На этих словах Альбус Дамблдор встал из-за стола, окинув зал проницательным взглядом своих голубых глаз — шум, царивший за факультетскими столами тут же стих, студенты перевели свое внимание на директора школы — и вышел через боковую дверь. Через некоторое время следом за ним вышел Северус Снейп, гадая, что же понадобилось от него Альбусу в этот раз.

      _______________________________
      22) (лат.) Проекция образа вещи: уменьшенная и множественная.

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 11:57 | Сообщение # 26
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 10. Педсовет
      Альбус Дамблдор встал из-за стола, окинув зал проницательным взглядом своих голубых глаз — шум, царивший за факультетскими столами тут же стих, студенты перевели свое внимание на директора школы — и вышел через боковую дверь. Через некоторое время следом за ним вышел Северус Снейп, гадая, что же понадобилось от него Альбусу в этот раз.
      Пройдя по одному из коридоров второго этажа, Снейп остановился перед горгульей и, выплюнув ей пароль в виде очередной сладости, прошел к винтовой лестнице. Едва он оказался на площадке перед директорским кабинетом, как услышал знакомое “Войдите!”. Мужчину передернуло: создавалось впечатление, что многоуважаемый директор обладает, как минимум, всевидящим оком, причем куда более сильным, чем волшебный глаз Аластора Грюма.
      — Заходи, Северус, присаживайся, — сказал Дамблдор, когда тот открыл дверь его кабинета; он сидел в той же позе, что и накануне утром, когда принимал двух слизеринцев. — Лимонную дольку?
      — Нет, спасибо, — сухо ответил Снейп, сев за стол напротив директора.
      — А жаль, эти приготовлены по особому рецепту, с добавлением корицы… мм… — Альбус сунул в рот очередную лимонную дольку, посмаковав ее с полминуты, после чего запил коньяком. — Зря ты отказался, Северус.
      — Итак, зачем вы меня вызывали, Альбус?
      — Неужели ты не догадался, мальчик мой? Речь идет о некоторых твоих студентах…
      — Если вы о мистере Малфое, Крэббе и Гойле, то они сейчас в больничном крыле, и им уже назначены наказания…
      — Это, конечно, прискорбно, что они так себя повели, но не забывай, Северус, что это всего лишь подростки, которые хотят гулять и веселиться… Не будь букой, мальчик мой, — добавил он, заметив, как зельевар заметно скривился, выслушав из уст директора оправдание студентам, на всю школу опозорившим свой факультет, — если ты этим не увлекался в юности, это не значит, что другие не имеют на это право, — и лукаво подмигнул из-под своих очков-половинок. — Но речь пойдет не о них. Как ты прекрасно знаешь, сегодня утром у меня была твоя студентка. И, если честно, я остался не очень доволен исходом разговора с ней…
      — Что вы имеете в виду, Альбус?
      — Ты знаешь, Северус, что мисс Кайнер — магглорожденная?
      — Естественно, Альбус, — небрежно ответил зельевар, подсовывая директору ложные воспоминания о том, как он просматривает бумаги, — я всегда читаю личные дела новых студентов перед началом учебного года.
      — И ты не находишь странным, что она попала на твой факультет?
      — Согласен с вами, Альбус, но таково было решение Распределяющей шляпы.
      — Видишь ли, мальчик мой, даже шляпа великого Годрика, — Снейпа едва не передернуло при упоминании основателя львиного факультета, — может ошибаться, и мы знаем немало тому примеров, — Дамблдор лукаво подмигнул левым глазом.
      — И что вы от меня хотите, Альбус? — лицо Снейпа снова стало бесстрастным.
      — Я думаю, а я почти всегда бываю прав, что магглорожденной студентке трудно будет учиться на факультете, где все будут ее презирать за одно лишь происхождение. И потому, для ее же блага, ее следует перевести на другой факультет.
      — В таком случае, Альбус, было бы логично предложить ей самой выбрать факультет.
      — Для ее же блага, Северус, — в голосе директора появились стальные нотки, — ее необходимо перевести в Гриффиндор. И ты убедишь ее в этом, как и в том, что чистокровные волшебники со Слизерина являются не самой подходящей для нее компанией.
      — Насколько я понял, Альбус, она не согласилась с вашими доводами? — Снейп откинулся на спинку кресла, сложив руки на животе, не выражая своим взглядом ничего, кроме равнодушия.
      — Ты угадал, мальчик мой, — ответил Дамблдор, проглотив очередную лимонную дольку, — но в данном случае сказалось влияние того ее друга, мистера Шенбрюнна, кажется. Он ведь чистокровный?
      — Да, Альбус. Но я не понимаю, к чему вы клоните.
      — Северус, у тебя на факультете сразу три немецких студента, — выражение лица директора вмиг стало серьезным. — Я думаю, ты знаешь, чем это чревато… — старик погладил свою белоснежную бороду.
      — Вы намекаете на Геллерта Гриндевальда? — поинтересовался Снейп, сузив глаза. — И причем здесь моя студентка? Или этим летом, пока я был в отпуске, Трелони изрекла очередное пророчество, только про девочку? — зельевару самому казались абсурдными его же собственные предположения относительно мнения Альбуса.
      — Гриндевальд учился в Дурмстранге и уже в юные годы немало преуспел в Темных искусствах, — задумчиво произнес Дамблдор, продолжая гладить бороду. — Как и Том в начале своего темного пути, он обладал огромной харизмой и умел нравиться людям. На его совести две маггловских мировых войны. А Том… для всех был тихим и скромным учеником, первым по всем предметам, старостой. Большинство учителей видели лишь эту оболочку, и только я, наблюдая за ним, замечал нарастающее в нем зло. Я оказался прав, и ты не можешь со мной не согласиться, Северус…
      Дамблдор встал из-за стола, погладив Фоукса, отчего тот довольно курлыкнул, и подошел к одному из резных готических шкафов со стеклянной дверцей.
      — Мальчик мой, может, ты все-таки хочешь лимонную дольку? — директор школы наполнил до краев маленькую серебряную вазочку сладостями, отлевитировав ее на свой рабочий стол.
      Скептически-злобный взгляд черных глаз бывшего ученика оказался гораздо красноречивее всяких слов.
      — Вина?
      — Нет, спасибо, Альбус. Мне хватило моего ужина, — последнее слово Снейп выплюнул, вспомнив, как на него чуть не накинулся весь седьмой курс Гриффиндора.
      — А жаль, Северус, прекрасное эльфийское вино!.. — Дамблдор тут же наколдовал небольшой золотой кубок, какими пользовались на средневековых пирах, и поднявшаяся в воздух бутылка сама откупорилась, выпустив из себя ароматный напиток темно-красного цвета.
      — На чем мы остановились, Северус? — спросил директор, вернувшись в свое кресло и сделав глоток.
      — На Темном Лорде, Альбус.
      — Кстати, мальчик мой, как твое здоровье? Поппи сказала…
      — Как видите, Альбус, я до сих пор жив, — перебил Снейп с некоторой долей сарказма в голосе, — и могу сам о себе позаботиться.
      — Так вот, до того, как Том стал тем, кем он является сейчас, он, как я уже сказал, был тихим и скромным юношей, в котором большинство учителей видело лишь стремящегося к знаниям ученика. И почти никто не догадывался о его темной стороне…
      Снейпа так и подмывало спросить, почему всеведущий Дамблдор не устранил проблему под названием “Темный Лорд” еще раньше, если, по его же словам, он рано заметил в тогда еще школьнике Томе Риддле темную сторону? Однако он решил не злить старика, но дослушать его до конца, чтобы решить, как действовать дальше.
      — На фоне своих богатых чистокровных сверстников он сильно выделялся как умом, так и обаянием, быстро став лидером среди них. Вполне возможно, этому способствовала его легенда о родстве с Салазаром Слизерином. Я уверен, — Дамблдор снова потеребил белоснежную бороду и сделал очередной глоток, — что большую часть всех своих знаний о Темных искусствах он получил еще здесь, в стенах Хогвартса…
      Тут Снейпа посетила мысль, что вместо того, чтобы решать реальные проблемы, Дамблдор просто от них уходит. Не хотим, чтобы появился очередной Темный Лорд — прячем все книги, имеющее хотя бы минимальное отношение к тайным знаниям, куда подальше, поощряем в студентах глупость и безответственность — и не важно, что магический мир стоит на пороге вырождения, а желающие получить доступ к тайным знаниям так или иначе его получат. Северус сам частично повторил в юности путь Тома Риддла — изучал и практиковал Темную магию, изобретал новые заклинания, варил запрещенные зелья, стремясь удовлетворить при этом не только свою жажду знаний, но и получить признание, и он его получил — среди Пожирателей Смерти. Он хотел добиться как уважения сверстников, так и отомстить своему отцу-магглу за “прекрасное счастливое детство”. Видел ли это Дамблдор? Вполне возможно, что видел, но кому это интересно, когда есть всеобщие любимцы Джеймс Поттер и Сириус Блэк? Которых боготворят, на все далеко не самые безобидные проделки которых (направленные, главным образом, на него, Северуса Снейпа) благополучно закрывают глаза.
      Воспоминание о школьных врагах (то, что последние были давно мертвы, для Северуса большой роли не играло) едва не вызвало вспышку гнева в глазах зельевара, но он вовремя ее подавил, дабы не вызывать лишние вопросы директора (а то получается, он теперь обвиняет последнего в том, что тот сам своими действиями, а именно фаворитизмом по отношению к Поттеру и Блэку, заставил пойти тогда еще юного зельевара по кривой дорожке), и сам спросил Дамблдора:
      — Извините, Альбус, но я так и не понял, какое отношение имеет ваш рассказ о школьных годах Темного Лорда к моей студентке.
      У Снейпа, конечно, были свои предположения на этот счет. Например, во время утреннего разговора Дамблдор узрел в Кайнер будущую Темную Леди. Или, что тревожило декана Слизерина намного больше, увидел некоторые воспоминания, которые желательно было бы сохранить в тайне до конца.
      — Видишь ли, Северус, — директор вновь стал из-за стола и подошел к насесту с фениксом, — во время сегодняшнего разговора я попытался подсмотреть мысли мисс Кайнер.
      — Вы применяли легилименцию на студентах? — Северус встал с места, устремив взгляд своих черных глаз, горящих недобрым огнем, на директора.
      — Для ее же блага было бы лучше, если бы я знал о ней как можно больше, — твердо ответил старик, погладив Фоукса, — но, к сожалению, она выставила блок, сквозь который я так и не смог пробиться…
      Выражение лица Снейпа по-прежнему оставалась сердитым, но внутри себя он почувствовал облегчение: она справилась.
      — Но ведь она — магглорожденная. Откуда у нее навыки в окклюменции?
      — Ее обучал один знакомый волшебник, вполне возможно, он решил, что этот навык будет ей необходим, — бесстрастно заметил Снейп.
      — Или же это влияние ее чистокровных друзей, — возразил Дамблдор. — Сегодня они мне поведали об антиномиях Канта. Ты знаешь, кто это?
      — Нет, Альбус, но думаю, кто-то из иностранцев, раз я ничего о нем не слышал.
      — Так вот, сегодня она использовала антиномии этого самого Канта в качестве блока. Ты не находишь это странным, тем более для девушки? Людям, которые преданы Свету, нечего скрывать. Подростки должны влюбляться, радоваться жизни и строить счастливое будущее, а не изучать сочинения неизвестных и, возможно, опасных авторов, — старик вернулся к столу и, сев, осушил бокал. — И этот ее друг, мистер Шенбрюнн… хотя я очень сомневаюсь, чтобы чистокровный слизеринец мог дружить с магглорожденной… он ее испортит. Я думаю, ей уже успели внушить неприязнь к остальным факультетам, в особенности к Гриффиндору. И теперь это надо исправить, объяснить, где Свет, и где Тьма. Было бы намного лучше, если бы она подружилась с мистером Поттером, мистером Уизли и мисс Грейнджер…
      — Альбус, я понимаю ваше стремление оградить подрастающее поколение от дурного влияния. Я готов принять дополнительные меры безопасности, если вы так озабочены оной по отношению ко всем сирым и убогим, — возразил Северус, — но, я не собираюсь навязывать никому из своих студентов дружбу с людьми, с которыми они не хотят общаться.
      — Для ее же блага. Для блага всех нас, — стальным голосом ответил Дамблдор.
      — И в чем же будет заключаться благо, если она подружится с оболтусами Поттером и Уизли?
      — Они вполне обычные подростки, Северус, и они не виноваты, что судьба возложила на них столь тяжелое бремя. Не всем же суждено быть учеными и книгочеями, — лукаво улыбнулся старик, закусив лимонной долькой. — А мы, благодаря нашим студентам, сможем получить поддержку у других стран в борьбе с Вольдемортом. Ибо не стоит наивно полагать, что в своем стремлении захватить власть он ограничится одной лишь Британией. Ты ведь со мной согласен, Северус?
      Любите же вы, Альбус, впутывать всех в свою политику. И под “вашими” студентами подразумеваете любимых вами гриффиндорцев, не так ли? Или вам мало паршивца Поттера и Ордена Феникса, и вы решили привлечь на свою сторону иностранцев? Впрочем, с последним утверждением директора Снейп не мог не согласиться: с той маниакальной жаждой власти, которая была у Темного Лорда, он вряд ли бы ограничился лишь магической Британией. И, даже не захватив последнюю, наверняка бы, подобно Гриндевальду, раскинул бы свои агентурные сети в других государствах, чтобы упрочить свои позиции и ускорить приход к власти.
      — И, Северус, ты же постараешься внушить мисс Кайнер, что будет для нее правильно? — Дамблор наклонился вперед, его голубые глаза властно мерцали из-под очков-половинок.
      — Я уже высказал свою позицию по данному вопросу, Альбус, — процедил сквозь зубы Снейп.
      Он понимал, что ступает по тонкому льду, идя в разрез с мнением своего наставника, причем делает это ради какой-то девчонки, из-за которой у него лишь одни проблемы, но имел на то свои мотивы, которые, как он считал, оправдывали подобный риск. Во-первых, к моменту поступления в Хогвартс Кайнер была уже далеко не белой и пушистой, как то хотелось бы директору, она далеко не глупа и не наивна, как большинство гриффиндорцев, так что не факт, что со львами ей было бы учиться проще, чем со змеями. К тому же до Северуса уже успели дойти слухи, что в еще поезде она успела поссориться с Уизли, и маловероятно, что у них могли бы сложиться хорошие отношения, даже если бы они учились на одном факультете. Уизли просто бы ее достал, а она бы или хорошенько его прокляла — в способности Кайнер совершить последнее ее декан ничуть не сомневался, — или бы взорвала мужское общежитие Гриффиндора — последняя мысль также доставила Снейпу удовольствие, но он решил придержать ее при себе, рассудив, что окружающие вряд ли бы поняли его.
      Во-вторых, профессор зельеварения еще раньше, с учетом имеющейся у него информации, решил для себя выступать втайне от всех на собственной стороне. И здесь Кайнер могла бы стать хорошим союзником. А почему именно она? Она просто ему обязана тем, что он приютил ее у себя в доме, хотя мог бы оставить скитаться по улицам и дальше. Он согласился обучить ее магии, взял на себя все расходы, хотя мог бы вовсе этого не делать, а держать у себя дома на правах домового эльфа. И, наконец, она не противна самому Мастеру зелий, ненавязчива, в большинстве случаев прекрасно понимает, что от нее надо, и даже немного похожа на него характером. А потому ее перевод в Гриффиндор, факультет подконтрольный и целиком преданный Альбусу Дамблдору, и сближение с Золотым Трио осложнил бы планы самому Северусу Снейпу.
      Снейп искоса глянул на своего наставника и встретил в ответ колючий взгляд голубых глаз, какой бывал у Дамблдора, когда с ним не соглашались. От дальнейших расспросов его избавил бой висевших над камином часов, пробивших восемь раз, и топот ног на площадке перед директорским кабинетом, что означало окончание ужина и начало педсовета.
      В отличие от обычного совещания, проводимого накануне учебного года в полном составе, на этом присутствовали лишь директор и главы факультетов. Каждый из деканов быстро отчитался о том, как прошел первый учебный день — собственно, за исключением четверки пьяных слизеринцев, ввалившихся утром в Большой зал, никаких серьезных происшествий больше не было. За этим последовало обсуждение успеваемости студентов седьмого курса, во время которого профессор Снейп получил возможность промолчать — на его счастье, у семикурсников не было в этот день зельеварения. При этом больше всех директора интересовала успеваемость гриффиндорцев, в частности Поттера, Уизли и Грейнджер, однако отчет профессора МакГонагалл совершенно его не обрадовал: мисс Грейнджер, как всегда, блестяще себя показала по всем предметам, а вот мистер Поттер и мистер Уизли проявили себя весьма посредственно. И, хотя подобные результаты директора не удивили, но слегка огорчили: пусть он действительно считал, что учеба — не самое главное в жизни человека, и что дружба и преданность всегда важнее каких-то там оценок, однако это было бы справедливо лишь в том случае, если бы Гарри Поттер был бы самым обычным учеником, пусть и самым любимым среди учителей. Но Гарри Поттер — национальный герой, надежда всея магической Британии, будущий аврор, пример для подражания многим, поэтому для его же блага будет лучше подтянуть свою успеваемость.
      Поразмыслив над этим, Альбус Дамблдор настоятельно порекомендовал своим подчиненным озаботиться успеваемостью мистера Поттера, дабы тот вышел в битву с Вольдемортом с достаточным багажом знаний за спиной, и что ему, как будущему аврору, необходимо набрать на ТРИТОНах как минимум “выше ожидаемого” в среднем. Также он попросил декана Гриффиндора передать мисс Грейнджер, чтобы та дополнительно позанималась с мистером Поттером трансфигурацией и зельеварением.
      Все это время Северус Снейп сидел в углу с угрюмым выражением лица, мысленно костеря Поттера и компанию, абсолютно не веря в то, что в тупой, лохматой, очкастой голове сына Джеймса Поттера может отложиться что-нибудь еще, кроме квиддича. И как, интересно, он должен пытаться повысить его успеваемость, если паршивец Поттер не может приготовить даже самое элементарное зелье? Разве только что за него все самому готовить? Северус закатил глаза, представив себе сию ужасную картину, в ответ на что получил одобрительный кивок со стороны директора Хогвартса. Соплохвост тебя задери, Поттер, ты всем создаешь проблемы лишь одним своим существованием!
      Каминные часы пробили еще раз, и в дверь снова постучали.
      — Войдите! — громко сказал Дамблдор.
      Дверь кабинета открылась, и в комнату вошел светловолосый волшебник средних лет в длинной темно-коричневой мантии с широким атласным воротником.
      — Здравствуйте, господин Дамблдор, — сказал вошедший, — господа деканы, — кивнул сидевшим вокруг директорского стола главам факультетов. — Извините, пожалуйста, за опоздание. Я не знал, что изменилось время.
      — Нет-нет, мистер Геннинген, — поспешил утешить гостя Дамблдор, широко улыбнувшись в ответ, — вы как раз вовремя. Мы как раз подошли к обсуждению успеваемости иностранных студентов.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 11:58 | Сообщение # 27
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Геннинген слегка поморщился, заглянул в свою записную книжку (1), где значилось присутствие его на педсовете в Хогвартсе ровно в 8.30 вечера — именно это время и показывали каминные часы, — снова поморщился, в противоположность радушной улыбке Дамблдора, после чего сел в указанное ему кресло. В последнее время, точнее, последний день, Геннинген стал замечать, что с ним происходит что-то странное, ведь он раньше не был таким забывчивым и рассеянным, и потому при любых обстоятельствах, не вписывавшихся в предполагаемый распорядок дня (благо, во вторник таковых почти не было), сверялся со своим ежедневником — мало ли что могло случиться, о чем он не знал, но должен был знать. Однако книжка не врала, часы тоже, тогда почему все пришли намного раньше него — ведь он ни с кем ни встретился по дороге к директорскому кабинету?
      — То есть совещание уже давно идет, и меня пригласили лишь на определенную его часть? — куратор недоверчиво оглядел всех присутствовавших, задержав взгляд на фениксе, которому вздумалось почистить перья.
      — Мы обсуждали внутришкольные дела, которые вряд ли вам будут интересны, мистер Геннинген, — директор весьма эффектно изобразил улыбку Чеширского кота.
      Если бы чиновник немецкого Министерства магии знал, что незадолго до его прихода предметом обсуждения являлся некий Гарри Поттер, о котором в Германии если и слышали, то не придавали этому особого значения — своих проблем хватало, то он, пожалуй, согласился бы с Дамблдором. Но, поскольку предыдущие пункты повестки дня были покрыты для него мраком, это, напротив, вызвало желание как можно быстрее докопаться до истины.
      — Профессор Дамблдор, наши студенты учатся в вашей школе, — твердо сказал Геннинген, встав с кресла и поставив руки на директорский стол, — и потому вы отвечаете за их безопасность и качество обучения все время, что они находятся в Хогвартсе. Как куратор от Отдела образования, я обязан проследить, чтобы вышеупомянутые пункты были обеспечены на должном уровне. В связи с чем мне необходимо быть в курсе всех тем, затрагиваемых на совещаниях учителей, ровно как и присутствовать при их обсуждении.
      Закончив свою тираду, мужчина вернулся на место. Дамблдор, МакГонагалл и Спраут проследили за ним выпученными от удивления глазами: еще никто не смел столь открыто перечить директору Хогвартса. Фадж и Скримжер не считаются.
      — Дабы удовлетворить ваше любопытство, мистер Геннинген, — бархатным голосом ответил Снейп, выйдя из тени, — посмею сообщить вам, что мы всего лишь обсуждали успеваемость некоторых студентов, которые вовсе не стоят того, чтобы заострять на них внимание.
      Поджав губы, отчего они превратились в тонкую линию, а лицо в целом приняло такое выражение, будто его обладатель съел целый лимон, декан Слизерина сел обратно в кресло, сопровождаемый недовольным взглядом декана Гриффиндора.
      — Мистер Геннинген, — подал голос Флитвик, едва заметный в казавшемся огромным по сравнению с ним кресле, — мистер Фольквардссон входит в число курируемых вами студентов?
      — Нет, не входит. И я подозреваю, что он из Швеции.
      — Верно, — ответил Флитвик, — перевелся из Дурмстранга.
      — Святая Медана! — воскликнула Макгонагалл, прикрыв рот рукой. — В Дурмстранге изучают Темные искусства. Его также необходимо контролировать!
      — Поскольку ни из его предыдущей школы, ни из тамошнего Министерства магии не прислали человека, который отвечал бы за его действия и безопасность, а также поскольку он учится на моем факультете, то курировать его буду я сам, — сказал декан Равенкло.
      — Отлично, Филеас, с мистером Фольквардссоном все решено, — продолжая улыбаться, прокомментировал Дамблдор. — Мистер Геннинген?
      — Спасибо, господин Дамблдор. В этом году, в рамках эксперимента по международному сотрудничеству в сфере образования четверо наших студентов будут обучаться в британской Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс с последующей сдачей квалификационных экзаменов на уровень ТРИТОН. Наша система образования предусматривает еще в раннем возрасте выявление у детей наличия или отсутствия каких-либо способностей, что я попрошу вас учитывать при обучении наших студентов в Хогвартсе.
      — А остальные студенты? — поинтересовалась профессор МакГонагалл.
      — Наши студенты обучаются в специальных, как правило, небольших школах, по программе, предусматривающей одновременное изучение как магических, так и маггловских дисциплин. Квалификационные экзамены сдают при Министерстве магии. А теперь давайте вернемся к студентам, обучающимся непосредственно здесь, в Хогвартсе, — Геннинген положил на директорский стол пять папок с личными делами. — Деканам факультетов, на которых обучаются наши студенты, я настоятельно рекомендую внимательно изучить и скопировать в классные журналы содержимое этих папок.
      Снейп, МакГонагалл и Спраут призвали к себе папки с личными делами своих студентов и принялись их бегло просматривать.
      — Поскольку здесь уже был затронут вопрос об успеваемости, мне хотелось бы знать, как адаптируются наши студенты к новым для них условиям и каковы их первые успехи или неудачи, ровно как и предметы, которые они выбрали для изучения и последующей сдачи экзаменов. Начнем с факультета Гриффиндор. Пожалуйста, профессор МакГонагалл…
      Далее последовал отчет каждого из деканов о “своих” студентах. Доклад Минервы МакГонагалл был сух и официален, как и ее лекции по трансфигурации. Помона Спраут, напротив, рассказывала чересчур эмоционально, словно разыгрывала монолог на вступительном экзамене в театральное училище. Но больше всех пришлось отдуваться Снейпу: во-первых, на его факультете оказалось сразу три иностранных студента; во-вторых, ему пришлось под злорадствующий взгляд Минервы признать, что один из них еще с утра опозорил свой факультет. Затем Филеас Флитвик, как обычно, живо и красочно отчитался о своем студенте. Сам Геннинген сидел при этом в кресле и делал пометки зачарованным самопишущим пером в своем блокноте, периодически морщась и почесывая переносицу. Что-то в реакции хогвартских учителей показалось ему странным, но он не мог определить точно, что именно. Все доклады, несмотря на разный стиль изложения, строились приблизительно одинаково: вычитка из личного дела ученика его персональных данных и краткой характеристики; отчет о том, как тот проявил себя на уроках + личные замечания учителя. Когда он вновь прокрутил услышанное в голове, то выделил следующее: во-первых, все учителя и директор как-то настороженно выслушивали характеристики учеников, попавших к Северусу Снейпу, словно ожидая из-за них самых больших неприятностей (Геннинген был не в курсе школьных перипетий и не читал “Историю Хогвартса”, в связи с чем не догадывался о “любезных” отношениях Слизерина с остальными факультетами); во-вторых, немецкого чиновника удивило то, что все присутствующие как-то спокойно восприняли информацию о Генрихе Бранау — чистокровном студенте с резкими, право-радикальными политическими взглядами (который уже успел доставить немецкому Министерству магии немало проблем, и которого спасали богатые влиятельные родственники и крупные суммы уплачиваемых ими залогов), но при этом, в частности, директор заинтересовался магглорожденной Анной Кайнер, в которой не было ничего необычного, кроме поздно выявившихся магических способностей, а по программе своего курса, судя по отчету ее декана, она успевала более-менее сносно. В принципе, в личном деле последней он и сам видел белые пятна, но не придавал им большого значения, будучи уверенным, что с данной студенткой все в порядке (откуда такая уверенность, он был без понятия, но воспринимал ее как некую данность), и ее данные не требуют срочной проверки. А про Генриха Бранау им следует еще раз напомнить, чтобы за ним внимательно следили, иначе, с его выходками, не избежать международного скандала.
      - Уважаемые коллеги… кхм… — вновь заговорил Геннинген, — советую обратить ваше внимание на студента Генриха Бранау. Вы внимательно прослушали его характеристику и должны были заметить, что некоторые его поступки вовсе нельзя назвать обыкновенной детской шалостью, но явной политической провокацией. Я не имею в виду, профессор Снейп, его сегодняшний поступок, который, однако, также характеризует его не с лучшей стороны. К сожалению, нашему министерству не удалось отстранить Бранау от участия в эксперименте, в связи с чем убедительно прошу вас постоянно контролировать его действия и не разрешать ему ходить по школе в отсутствие рядом учителей или старост. Также я буду приезжать в Хогвартс в конце каждого месяца, чтобы контролировать процесс обучения наших студентов, о чем буду предупреждать заранее. Соответственно, к моменту каждого моего приезда в Хогвартс деканом каждого факультета должен быть составлен подробный отчет как об успеваемости по всем предметам, так и поощрениях и взысканиях обучающихся у него студентах. Надеюсь, мы друг друга поняли, и нас ждет плодотворное сотрудничество в сфере образования.
      Большинство присутствующих лишь с умным видом кивнули, и только лишь выражение лица Северуса Снейпа стало еще более мрачным. В теории Геннинген, конечно, прав, но вот на практике его пожелания трудно осуществимы. Ибо молодой амбициозный Пожиратель Смерти, шпион Вольдеморта в Хогвартсе, слишком быстро вошедший в Ближний круг, вряд ли остановится перед убийством, пытками и прочими видами членовредительства — для этого вовсе не обязательно использовать Непростительные, когда есть немало сильных темномагических проклятий, щиты против которых знает далеко не каждый выпускник Хогвартса. Что ж, Альбус, вы хотели получить Гриндевальда в Хогвартсе — вы его уже получили.
      — Мистер Геннинген, спасибо за предоставленную информацию, — ответил Дамблдор, все так же радушно улыбаясь, как и при встрече, — мы постараемся выполнить все ваши рекомендации. На этом наш сегодняшний педсовет считаю оконченным. Северус, — властно обратился директор к декану Слизерина, — останься.
      Спраут и Флитвик встали со своих кресел (декан Равенкло, скорее, спрыгнул) и вышли за дверь. Следом за ними покинул кабинет Геннинген, бросив косой, недовольный взгляд на директора и деканов двух враждующих факультетов. Он понимал, что он тут лишний, но чувствовал себя при этом, словно нежданный гость, которого вежливо выставляют за дверь.
      С минуту, пока не стих топот шагов за дверью и скрежет спускающейся вниз винтовой лестницы, в директорском кабинете висело неловкое молчание. Северус Снейп и Минерва МакГонагалл буравили друг друга сердитыми взглядами. Альбус Дамблдор сидел у себя за столом, сложив руки замком, и дожевывал очередную лимонную дольку — с этой своей милой привычкой ему пришлось расстаться на время совещания.
      — Альбус, это же вмешательство в дела Хогвартса! — возмутилась Минерва на правах заместителя директора. — Нас опять будут контролировать, как два года назад, когда в Хогвартсе была Амбридж!
      — Не беспокойтесь, Минерва, никто не тронет вашего драгоценного Поттера и его друзей, — небрежно сказал Северус. — Геннингена интересуют только их студенты. Поэтому за внутренними делами Хогвартса он будет следить лишь в той мере, в которой это будет касаться немецких студентов.
      — Северус, в словах Минервы есть доля правды, — вставил свое слово Дамблдор. — Иностранные студенты оказались сразу на всех факультетах. Они привыкли к другим стандартам обучения, и потому будут весьма критично относиться к тому, что увидят в Хогвартсе. С другой стороны, Минерва, не стоит преувеличивать опасность контроля со стороны немцев — подобное мы уже проходили во время Турнира Трех Волшебников. Однако мы должны показать себя на высоте, чтобы по праву считаться лучшей магической школой не только Британии, но и всей Европы…
      Слушая речь директора, Снейп постоянно хмурился, выражение лица его становилось все более мрачным. Ни для кого не было секретом, что Дамблдор является не только самым сильным волшебником столетия, но и хитрым политиком (недаром же Верховным чародеем Визенгамота являлся), но последнему факту лишь немногие придавали сколько-нибудь весомое значение. Для большинства же обывателей директор Хогвартса олицетворял собой Светлую сторону, Справедливость, и потому за его решениями не привыкли угадывать собственную выгоду, ведь Альбус Дамблдор старается для всеобщего блага. А уж каким бременем ляжет это самое благо на плечи некоторых — уже другой вопрос, не для праздных ушей. И сейчас декан Слизерина, знавший Дамблдора уже много лет, ожидал от последнего именно такой ход.
      — Я не удивлюсь, если иностранные студенты быстро познакомятся и подружатся с Гарри Поттером, — продолжил Альбус, Минерва при этом умильно сложила руки на груди, а Северус скривился, словно проглотил настойку Костероста. — Все-таки мистер Поттер — известная в магической Британии личность, Герой и Надежда, несмотря на его юный возраст. Таким образом, он является своего рода лицом Хогвартса в предстоящем эксперименте. К сожалению, как мы уже говорили на сегодняшнем собрании, его оценки — не самые лучшие на курсе и даже кажутся удручающими по сравнению с теми, кто, казалось, едва начал постигать азы магии. Кстати, Северус, ты знал, что мисс Кайнер — латент? — спросил старик, лукаво прищурив глаз.
      Естественно, Северус, знал, иначе вышеупомянутая мисс Кайнер не училась бы сейчас в Хогвартсе, а у него самого было бы гораздо меньше проблем, но, поскольку он уже не доверял Альбусу, как раньше, то пошел на риск:
      — Альбус, все данные о своих студентах я узнаю либо из заявлений о приеме в Хогвартс, либо при встрече с родителями, — бесстрастно ответил Снейп, выставив максимальный внутренний окклюментивный щит и вытаскивая на поверхность ложное воспоминание о том, как он копирует к себе в журнал данные из подписанного директором заявления. — В заявлении она указала лишь, что раньше находилась на домашнем обучении, а о ее латентности я, как и вы, услышал сегодня от мистера Геннингена.
      — Благодарю, Северус, — ответил директор, никак не прокомментировав увиденные в голове Снейпа картинки, — итак, как я уже заметил, мистер Поттер, вследствие возложенной на него миссии, является лицом Хогвартса, и потому должен иметь блестящую репутацию. Во всех отношениях, — голос Дамблдора приобрел стальные нотки, — и вы, Минерва, и ты, Северус, должны позаботиться об этом.
      Дамблдор договорил, поочередно указывая на деканов обоих факультетов, и ледяной блеск его голубых глаз обдавал холодом каждого из присутствующих. Ему, в отличие от Вольдеморта, применявшего к своим слугам Непростительные, чтобы те лучше старались, достаточно было лишь одного взгляда, чтобы заставить людей сделать так, как хочет именно он, и в этом заключалась одна из частиц его могущества.
      — Альбус, мы все хотели бы, чтобы мистер Поттер начал лучше учиться и стал более ответственно подходить к дисциплине, — взмолилась МакГонагалл, — но, пожалуйста, не вмешивайте его в политику. Мальчик итак много перенес, и даже без этого образовательного эксперимента на его плечах лежит огромная ноша.
      — Да, Альбус, Минерва права, — сухо добавил Снейп, — Поттер и без того слишком известен, чтобы выводить его на международную политическую арену. А с его твердолобостью, безответственным отношением к учебе и патологической, унаследованной от его отца склонностью нарушать правила и влипать во все возможные и невозможные неприятности…
      — Северус! Прекрати немедленно! — строго сказала МакГонагалл, заступаясь за своего студента.
      — Северус, Гарри — не его отец! — строго сказал Дамблдор, сверкнув глазами.
      — Я лишь хотел сказать, — отдуваясь, ответил Снейп, — что если вам так важно представить некое лицо школы, идеального во всех отношениях ученика и при этом гриффиндорца, то предложите лучше Грейнджер. Я уверен, она с радостью примет столь лестное для нее предложение. И справится с заданием куда лучше Поттера.
      — Я подумаю над твоей идеей, Северус. А теперь иди. Ты, Минерва, тоже иди.
      Когда за вышедшими волшебниками захлопнулась дверь, Дамблдор погладил феникса, мирно задремавшего на насесте еще во время педсовета, устало сел за стол, отправив в рот очередную лимонную дольку, и задумался, в чем ему активно помогали легкий полумрак, царивший в комнате (время-то было позднее), и ровные огни свечей, ее освещавших. А задуматься было над чем. Прежде всего, над тем, что его план дал сбой, причем весьма ощутимый. Пожиратели Смерти во главе с Вольдемортом устроили временную передышку, предпочитая ограничиваться пока точечными атаками и единичными жертвами. Но Альбус Дамблдор не был бы умнейшим человеком и хитрым политиком, если бы не понимал, что это всего лишь затишье перед бурей и бурей такой, что даже семидесятые (2) по сравнению с ней покажутся цветочками. И потому надеялся использовать это самое затишье с пользой: с помощью Гарри, Рона и Гермионы собрать и уничтожить хоркруксы, чтобы Том Риддл вновь стал смертным. Он знал, что рано или поздно должна состояться финальная битва, и произойдет она именно в Хогвартсе, главном оплоте древней магии туманного Альбиона и важнейшем политическом центре магической Британии. К этому моменту Гарри должен быть полностью готов к битве с Томом, а Том — полностью обезврежен. С одной стороны, он был зол на Северуса, что тот отказался исполнить его приказ — Дамблдор знал, что в случае его смерти ребята стали бы активно искать хоркруксы, и момент Х, а именно дуэль между Гарри и Томом произошла бы уже в ближайшем будущем. С другой стороны, Альбус понимал, что его смерть сразу же приведет к наступлению волны очередного террора, а Гарри, Рон и Гермиона получили еще недостаточно информации, чтобы отправиться в самостоятельно плавание в поисках хоркруксов.
      Но и здесь в планы великого Альбуса вмешались: министр магии Руфус Скримжер настоял, чтобы Хогвартс участвовал в международном образовательном эксперименте и согласился принять несколько иностранных студентов-старшекурсников. Участие в данном эксперименте значительно подняло бы престиж британского магического образования на международной арене и Хогвартса, в частности. Но тут вмешался Геннинген со своими проверками, и теперь Хогвартсу придется всеми силами стараться не упасть в грязь лицом, во всяком случае, доказать, что британская система обучения ничуть не хуже немецкой. И здесь ему непременно захотелось, чтобы самым ярким, самым успешным факультетом оказался именно Гриффиндор, его родной факультет. И, естественно, во главе его Золотое Трио — Гарри, Рон и Гермиона. Но Гарри из них определенно самый важный объект. Относительно мисс Грейнджер Северус, может быть, и прав, но тогда она окончательно уйдет с головой в учебу, и Золотое Трио лишится своего мозгового центра. Как это ни прискорбно, но ни мистер Поттер, ни мистер Уизли, несмотря на весьма одаренных родителей и прочих родственников, не отличались большим прилежанием в учебе, умом и сообразительностью, зато проявляли истинно гриффиндорские качества — храбрость, любопытство и страсть к приключениям. А Гермиона их как бы дополняла, уравновешивала их бесшабашность своим интеллектом. Именно все вместе они представляют реальную силу, которая может противостоять Вольдеморту.
      Но теперь задача усложняется: хоть они и дети, но уже успели проявить себя, заявить о себе на всю магическую Британию, и теперь именно им придется выступать за весь Хогвартс на мировой арене. Одновременно им придется искать хоркруксы, но этот вопрос он уже уладил, и даже если Гриффиндор не наберет наибольшее число баллов в конце года, всегда можно будет накинуть сотню-другую очков за участие в каком-нибудь маленьком приключении. И если Северус постарается и выполнит его просьбу, то проблема с баллами решится сама собой, ведь в таком случае Гриффиндор получит еще одну мисс Грейнджер. Решив на сей раз разбираться с проблемами по мере их поступления, Дамблдор устало вздохнул, погладил нахохлившегося Фоукса, отчего тот, не просыпаясь, довольно курлыкнул, и удалился в свои апартаменты.
     
      ____________________________
      1) Поскольку записная книжка была волшебной, то в нее автоматически вносились все запланированные заранее мероприятия, как только владелец книжки о них договаривался (нечто наподобие ослабленной формы магического контракта). Изменения в расписании отображались другим цветом (в зависимости от срочности и внеплановости), а сама книжка сильно нагревалась.
      2) Имеются в виду годы террора, устраиваемого ТЛ и ПС (~ 1970-1981), выражавшегося массовым геноцидом магглов и магглорожденных волшебников, а также всех несогласных с идеями ТЛ.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 11:59 | Сообщение # 28
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Северус стремительными шагами шел по коридору, направляясь в родные подземелья. Хотя отметка настроения слизеринского декана почти всегда была “ниже нуля”, в этот раз ее уровень упал еще ниже. Во-первых, из-за очередного педсовета он не мог приступить к своим исследованиям, с ужасом для себя осознавая, что, если так будет продолжаться и дальше, то в его распоряжении будут только выходные и то не всегда. Во-вторых, ему очень не нравилось повышенное внимание директора к одной своей студентке. Было понятно, что Дамблдор хочет перетянуть ее на свою сторону — надо же как-то уравновесить число тупиц в Гриффиндоре, заполучить очередную Грейнджер, которая зарабатывала бы для львиного факультета очки и помогала Поттеру и Уизли устраивать их идиотские выходки и осуществлять грандиозные планы по уничтожению Темного Лорда. Не под ту копаете, Альбус. Она уже не в том возрасте, чтобы покупаться на дешевые поощрения и участвовать в глупых выходках подростков. И потом, Альбус, вы ровно ничего не сделали для того, чтобы она стала тем, кем является сейчас. Последняя мысль слегка приподняла Снейпу настроение, и он, довольно ухмыльнувшись, направился в общежития Слизерина.
      В гостиной змеиного факультета в это время царило обычно несвойственное ей оживление. Студенты и младших, и старших курсов стояли вокруг одного из диванов, на котором сидела Кайнер и читала лекцию по маггловской химии с демонстрацией наглядных пособий в виде трехмерных иллюзий. Снейп застыл в недоумении: либо его факультет начал морально разлагаться, раз интересуется маггловской наукой, либо Кайнер добилась успехов в попытке доказать, что магглы — вовсе не такие тупые, как с детства внушают волшебникам. Ага, кажется у нас продолжение урока трансфигурации…
      — … Как мы видим, внутри полости цеолита ZSM-5, диаметр которой составляет всего 5.5 ангстрем, реакция кетализации (3) ксилозы (4) невозможна по стерическим (5) причинам…
      — Истерическим? — передразнил Забини, лукаво подмигнув девушке, скорее для того, чтобы обратить на себя внимание, за что получил предостерегающий взгляд от Шенбрюнна.
      Мулат и на четверть итальянец Блейз Забини слыл в Хогвартсе известным красавцем и Казановой, успевшим разбить уже не одно девичье сердце. Легкий и не очень флирт, пара комплиментов, и девчонка уже тает — становится неинтересно, скучно. Где-то в толпе скрылась, поджав губы и состроив каменную мину на лице, изображая оскобленную невинность, Дафна Гринграсс со своей сестрой Асторией. Где-то в башне Равенкло сплетничает с соседками по комнате Лиза Турпин, которая, подобно сестрам Гринграсс, обходит его стороной, а при встрече делает вид, что они незнакомы. А Ханна Эббот с Хаффлпаффа наверняка лежит у себя в постели и ревет в подушку, когда, не получив от него за лето ни одного письма, поняла, наконец, что не нужна ему. Хаффлпаффки… они вообще какие-то скучные, слезливые, преданные, как собаки. То ли дело, гордые, знающие себе цену слизеринки… Дафна, которой он улыбнулся одной из самых своих обворожительных улыбок, окатила его ледяным презрительным взглядом, перешла в противоположный конец комнаты и, сев в кресло, сделала вид, что читает. Зато Эшли просто засветилась от восторга. Она, конечно, не так красива и утонченна, как Гринграсс, но тоже пойдет. А вот Кайнер, новая студентка и вовсе не обратила на него внимание.
      — Стерическим, — поправила она, не отрываясь от иллюзии, наглядно демонстрировавшей, как молекула ксилозы и две молекулы ацетона не могут поместиться в узкой поре цеолита ZSM-5. — Если же мы возьмем цеолит Y с диаметром пор 14.5 ангстрем, то увидим, что в этом случае реакция проходит достаточно легко, — и продемонстрировала новую иллюзию.
      — А откуда это все известно? — поинтересовалась Астория Гринграсс.
      — Ученые изобрели множество определения структуры веществ на атомно-молекулярном уровне, — с умным видом ответила Лапина, — ядерно-магнитный резонанс, УФ, видимая и ИК спектроскопия, масс-спектрометрия, рентгеновский анализ…
      Окружавшие ее слизеринцы слушали, недоуменно распахнув глаза и вытянув лица, гадая, что за непонятные слова она говорит, и как все это можно сделать с помощью волшебства.
      — А для чего все это нужно? — спросил четверокурсник Малькольм Бэддок.
      — Чтобы глубоко исследовать и научиться предсказывать свойства веществ на основе их строения.
      — И проводить целенаправленный синтез? — закончил Карл.
      Лапина лишь кивнула в ответ.
      — И это все придумали магглы? — с явным пренебрежением в голосе спросила Паркинсон, сморщив нос, отчего еще больше стала похожа на мопса. — Кайнер, не позорь наш факультет рассказами об умных магглах. Они же тупы, как овцы!
      — Мисс Паркинсон, придержите язык за зубами, вы здесь не одна, — бархатным голосом сказал вышедший из тени Снейп, наблюдавший до этого за дискуссией. — А вы, мисс Кайнер, извольте следовать за мной.
      Анна поднялась с дивана. Следом встал Карл.
      — Вы, мистер Шенбрюнн, тоже.
      Профессор проводил обоих студентов к себе в кабинет, для чего им пришлось преодолеть несколько темных коридоров и небольших лестничных пролетов. Комната, в которой они оказались, была достаточно просторной, объединяя в себе гостиную, рабочий кабинет и личную библиотеку. Камин, в котором весело потрескивали поленья, создавал ощущение тепла и уюта. Напротив него стоял кофейный столик, окруженный диваном и парой кресел, покрытых мягкой, чуть ворсистой обивкой темно-изумрудного цвета с орнаментальным серебряным шитьем — в лучших традициях Слизерина. Небольшие стрельчатые окна с частым переплетом открывали вид на Черное озеро, над которым поднимался туман, Запретный лес и окружавшие долину горы. Стены были украшены старинными гобеленами и пейзажами в потускневших от времени позолоченных рамах. Красиво и ненавязчиво. Явно не укладывалось в представления о том, что, каков дом, таков и хозяин. Это была гостиная человека в меру вежливого и гостеприимного, ценителя искусства… и знаний: вдоль всей стены напротив входа тянулись высокие стеллажи, снизу доверху уставленные толстыми книгами, посвященными в основном зельеварению, темной и ментальной магии. Около одного из окон стоял рабочий стол из черного дерева, выполненный в неоготическом стиле. Еще три двери вели в неизвестных направлениях, одно из которых, по мнению Лапиной указывало на лабораторию или кабинет зельеварения, ибо Мастер зельеварения должен иметь быстрый доступ к рабочему помещению, реактивам и оборудованию, с которым еще предстояло познакомиться на завтрашнем уроке.
      Декан Слизерина молча предложил обоим молодым людям сесть, после чего вызвал школьного эльфа, заказав тому два кофе и чай. Шенбрюнну сие знание декана о вкусовых пристрастиях своих студентов, тем более, новых, показалось несколько странным, но он предпочел сделать вид, что ничего не заметил, и молча взял с принесенного эльфом подноса чашку с крепким ароматным кофе внутри.
      — Хочу отметить, что этот разговор касается, прежде всего, мисс Кайнер, — начал зельевар. — Однако вам, мистер Шенбрюнн, желательно быть в курсе его в силу данного вам вчера поручения.
      — Да, сэр.
      — Мисс Кайнер, вы знаете, зачем я вас позвал? — спросил Снейп.
      Аналогичным образом начинался разговор с Геннингеном днем ранее.
      — Я думаю, это связано с сегодняшним разговором с директором, ибо снятие десяти очков за опоздание на урок вряд ли является достаточным поводом для приватной беседы, — ответила девушка, сделав небольшой глоток.
      — Вы мыслите в верном направлении, мисс Кайнер. Директор Дамблдор настоятельно попросил меня посодействовать вашему переводу в Гриффиндор и вашей дружбе с мистером Поттером, мистером Уизли и мисс Грейнджер.
      Если бы не саркастический тон профессора, к которому Лапина уже привыкла за прошедшие месяцы, она наверняка облилась бы чаем от столь неприятного известия: все-таки директор Хогвартса обладает огромными полномочиями и вполне может заставить одного из декана сделать что-нибудь во вред своему факультету. Она почувствовала, скорее, на ментальном уровне, как напрягся сидевший рядом Карл. Нет, лицо его оставалось бесстрастным — сказывалась выдержка истинного аристократа, но холодный, направленный на декана взгляд синих глаз не предвещал ничего хорошего. Да, герр Шенбрюнн, вы еще плохо знаете нашего декана.
      — Однако, поскольку вы уже студентка совершеннолетняя как в маггловском, так и в магическом мирах, и вправе самостоятельно отвечать за свои поступки, я не смею навязывать вам необходимость перехода на Гриффиндор и уж тем более дружбу с Поттером и Уизли.
      — Спасибо, профессор, — даже в неровном, колышущемся свете камина было видно, что студентка искренне благодарна ему.
      — Однако, мисс Кайнер, вас, мистер Шенбрюнн, это тоже касается, я попрошу соблюдать осторожность. Да, я требую от вас отличной и только отличной учебы, — строго сказал зельевар, — но без демонстрации дополнительных способностей, о которых мне поведал сегодня профессор Флитвик.
      — Не могли бы вы пояснить, профессор, с чем связаны подобные меры? — поинтересовался Шенбрюнн.
      — Вы, наверное, уже слышали, мистер Шенбрюнн, что магическая Британия стоит на пороге войны, — парень кивнул в ответ. — Директор Хогвартса Альбус Дамбдор возглавляет в ней одну из сторон, и он крайне заинтересован в том, чтобы привлечь на свою сторону талантливых молодых людей, в том числе и из-за границы. И я надеюсь, вы оба в достаточной мере осознаете необходимость держаться подальше от политических интриг сильных мира сего, — задумчиво ответил Снейп, отпив кофе.
      — Спасибо, профессор, — сказал Карл.
      — Мистер Шенбрюнн, насколько я понял, вы присутствовали сегодня утром при разговоре мисс Кайнер с директором.
      — Да, сэр, и в связи с этим я хотел бы поинтересоваться, позволительно ли в Хогвартсе директору или учителям применять к студентам легилименцию?
      — Нет, мистер Шенбрюнн, но такой человек, как Альбус Дамблдор, обладает слишком высоким авторитетом не только в Британии, но и в Европе, и потому вряд ли кто-то станет устраивать разбирательство из-за пары студентов, — Северус Снейп говорил тихим и спокойным голосом — так всегда бывало, когда он просто констатировал факт. — Вам просто никто не поверит, мистер Шенбрюнн. Вы теперь студент Слизерина и обязаны разбираться в политике. Вы пришли не на факультет к великому Мастеру зелий, как вы можете полагать, — свою ученую степень мужчина упомянул с долей сарказма, — но на факультет, с которого, по словам некоторых, выпустилось больше всего темных магов за всю историю Хогвартса. Факультет, которому вы должны соответствовать своими знаниями и способностями. Факультет, на котором вы должны научиться не идти против всех, оставаясь при собственном мнении. И факультет, который имеет не самую хорошую репутацию в глазах всей школы и директора, в частности.
      — Благодарю вас, господин декан, что посвятили нас в некоторые тонкости внутришкольной политики, — ответил Карл. — Я изначально рассчитывал, что могу попасть сюда, и потому предполагал, с чем мне придется столкнуться, в связи с чем обязательно приму к сведению ваши слова.
      — Мистер Шенбрюнн, — как ни в чем не бывало, продолжил декан, — я ценю ваше равенкловское стремление к знаниям и разгадыванию загадок, но, как и мисс Кайнер, советую вести себя осторожнее. Особенно это касается разговоров с директором. Желательно, чтобы никто их учеников и учителей, кроме меня не знал о том, что вы легилимент.
      Карл почувствовал, как дрогнула рука, которой он держал чашку с недопитым кофе, который он тут счел нужным поставить на стол — от греха подальше. О том, что он легилимент, помимо его семьи, знают лишь единицы, те, кому он сам рассказал, и кто, как он считал, вряд ли будут болтать об этом. Эта его способность в ментальной магии не была прописана нигде в личном деле. Ментальная магия вообще была материей довольно тонкой, капризной и, в некоторой степени, личной. А владение навыком окклюменции, которую мог почувствовать директор или тот же профессор Снейп, вовсе не означает аналогичное владение легилименцией. Остается предположить, что легилименты могут чувствовать друг друга, или же потоки сознания посторонних людей, направленные друг на друга. Как сегодня утром: поток, по которому директор пытался проникнуть в сознание Кайнер, и ответный поток с ее стороны, использованный в качестве защиты, который, собственно, и разоблачил директора, а именно заставил его повторить вслух мысли Кайнер…
      — Спасибо за совет, профессор, но почему вы так решили?
      — Что вы знаете об антиномиях Канта, мистер Шенбрюнн? — задал ответный вопрос Снейп.
      — Что это противоречия, возникающие вследствие ограниченности человеческого опыта, которые нельзя разрешить, используя лишь рациональные средства, поскольку в результате одно и тоже суждение можно как доказать, так и опровергнуть. Разрешение антиномий возможно не в сфере человеческого разума, но на уровне морали и религии.
      — Продолжайте, — кивнул декан.
      — Кант выделяет четыре основных антиномии, которые возникают при переходе познания от вещей, постигаемых опытным путем, или феноменов, к вещам, которые опытным путем постичь невозможно, или ноуменов, когда одно и тоже утверждение нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Это одновременно и отрицательные, и утвердительные ответы на следующие вопросы: 1) Является ли мир ограниченным в пространстве и времени? 2) Делим ли мир до бесконечности? 3) Все совершается в силу необходимости, или имеет место свободная причинность? 4) Есть ли у мира последняя, абсолютно необходимая безусловная причина?
      Лапина все это время сидела и молча кивала, вспоминая свой второй курс и первый год аспирантуры, осознавая, как же сильно она успела позабыть философию за последние три года.
      — И где здесь есть хоть одно упоминание о магии? — удивился Снейп.
      Хотя он и сам был мастером в составлении витиеватых суждений, но использовал их главным образом для того, чтобы сбить с толку оппонента или внушить тупым студентам, что они очень тупые. Сейчас же он чувствовал, будто его просто пытаются выставить дураком, говоря о вещах, не относящихся к делу.
      — Это не магия, сэр, а философия, — сказала Анна, — Кант был магглом. Я использовала повторение некоторых его постулатов в качестве окклюментивного блока. И, видимо, директор Дамблдор пытался повторить их за мной, но начал делать это вслух.
      Снейп улыбнулся уголками губ и допил свой кофе. Надо же так запутать старого интригана, чтобы он разоблачил себя перед студентами! Неплохая техника, надо будет попробовать на следующем собрании Пожирателей. Если этот философ или кто он там — маггл, то его труды наверняка можно будет найти в любом книжном магазине. Или же, при удобном случае, попросить у некоторых желающих похвастаться своими знаниям студентов.
      — Я вас понял, мисс Кайнер. А теперь, поскольку уже поздно, я провожу вас обоих до вашей гостиной.
     
      _________________________
      3) Кетализация — процесс образования кеталей в результате взаимодействия спирта с кетоном путем нуклеофильного присоединения к последнему.
      4) Ксилоза — многоатомный (содержащий несколько ОН-групп) спирт, аналог глюкозы, содержащий пять атомов углерода. В циклической форме представляет собой пятичленный цикл (извиняюсь за тавтологию), содержащий четыре реакционноспособных ОН-группы.
      5) Стерический (хим.) — относящийся к пространству; в зависимости от контекста может означать как расположение молекул в пространстве друг относительно друга, так и их пространственные размеры.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 11:59 | Сообщение # 29
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 11. Зельеварение и иже с ним.
      Утро следующего дня не предвещало ничего необычного. Сонные в большинстве своем студенты, как всегда, шли в Большой Зал на завтрак. Лапина заметила, что на сей раз за столом Слизерина появились Малфой, Крэбб и Гойл. Последние сидели увальнями по обе стороны от своего предводителя и молчали, в то время как сам Малфой весьма красочно рассказывал о тяготах, пережитых им в Больничном крыле, то и дело оглядываясь на потолок, словно ожидая, что на него вот-вот что-то свалится. От нечего делать девушка принялась разглядывать сидевших за другими столами студентов.
      Сидевший напротив нее за равенкловским столом Фольквардссон кивнул в знак приветствия. Его маневр повторили его соседи Корнер, Голдстейн и Бут. Фольквардссон улыбнулся, и Анна почувствовала, как ее губы тоже растянулись в улыбке. Она рада его видеть? Нет, просто поприветствовала, и все. Она знала, что так не должно быть, что ее реакция совершенно неправильная, и что вообще, если человек пару раз тебе поулыбался, это вовсе не значит, что он питает к тебе какие-то чувства. Тем не менее, она не могла (или не хотела) заставить себя прервать зрительный контакт. Подобную реакцию у нее вызывали всего несколько человек: в будущем — ее шеф Иван Петрович и бывший одногруппник Сергей; здесь, в прошлом — Карл и Ассбьерн. И лишь когда последний, напоследок вновь лукаво улыбнувшись, уткнулся в книгу, девушка перевела дух и принялась разглядывать дальние столы.
      Барсуки вели себя довольно оживленно, но, в отличие от гриффиндорцев, не слишком шумно. Кстати, о гриффиндорцах. Поттер что-то заметно приуныл и со скучающим видом ковырял ложкой в тарелке с овсянкой. Грейнджер, как выразился герой одного советского фильма, какого именно, Лапина не помнила, “ела за чтением” с маниакальным выражением лица, которое даже издалека казалось бледным и уставшим. И лишь брат и сестра Уизли выглядели здоровыми и жизнерадостными, занимаясь тем, чем положено заниматься во время завтрака.
      Вдруг зал заполнил шум хлопающих крыльев и уханье сотен сов, в лапах которых были зажаты конверты и газеты. Лапина такой способ связи находила забавным, но весьма древним. С другой стороны, о каких современных средствах связи может идти речь, когда волшебники сознательно решили остановиться в своем развитии на XIX веке и не пользоваться даже теми технологиями, которые существовали уже в то время?
      Рядом с Малфоем приземлился крупный черный филин и, отдав письмо хозяину, важно ухнул, пристроившись на спинке стула. Судя по тому, каким каменным стало лицо блондина, написанное вовсе не доставило ему веселья.
      Взмах крыльев над головой заставил девушку отвлечься от созерцания старосты своего факультета и обернуться к источнику шума.
      - Это ты, Арминий! — радостно сказал сидевший рядом Карл, на руку которого изящно спланировал сокол.
      Малфоевский филин недовольно ухнул, заметив конкурента: лишь немногие ученики в Хогвартсе могли похвастаться тем, что их птицы как-то отличаются от остальных, и вышеупомянутые фамилиары этим очень гордились. Мало ему белоснежной полярной совы, принадлежащей врагу его хозяина, так еще и это нечто появилось.
      - Письмо из дома, — пояснил Шенбрюнн, заметив заинтересованный взгляд своей одноклассницы, и, быстро прочитав пергамент, убрал его в карман.
      - Арминий? Вы в честь Зигфрида из “Песни о нибелунгах” так его назвали? — спросила Анна.
      - Да. Хотите погладить? — предложил Карл.
      Девушка кивнула, и сокол послушно перелетел на другую руку хозяина.
      - Он у вас очень воспитанный, — сказала девушка, поглаживая гордую птицу, смотревшую ей прямо в глаза.
      - Я старался, — с довольным выражением лица ответил Шенбрюнн, тоже заметив, как многие совы роняли письма прямо в тарелки.
      В это время директор поднялся из-за стола, чтобы сделать несколько небольших объявлений, одно из которых касалось запрета на чтение литературы философского содержания, в частности “сочинений темного мага Канта”. Многие студенты отреагировали на это довольно спокойно, однако Лапиной чуть не стало смешно. Кант — темный маг? Это что надо было ночью курить, чтобы до такого додуматься? Или Дамблдор просто лимонных долек переел?
      Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, девушка выставила более прочный блок и обернулась, тут же почувствовав вторжение в сознание. Воспоминания понеслись с огромной скоростью в обратном порядке. Анне с трудом удалось скрыть, о чем именно с ней говорил Снейп, а до этого Флитвик. Нить воспоминаний все продолжала тянуться, накручиваясь, словно леска, практически не оставляя времени на выставление нового блока или подмен мыслеобразов. Как в тумане, она услышала, что рядом недовольно вскрикнул и улетел сокол. Все-таки до опытного легилимента и окклюмента еще идти, как до… в общем, не важно до чего, но раком. Поток сознания замедлился, и девушка представила перед собой пустую темную комнату с бесконечным потолком. Где-то на поверхности сознания всплывали образы ее воспоминаний, но слишком размытые, нечеткие, — значит, защита еще держится, хотя и трещит по швам.
      Неожиданно мыслеобразы рассеялись, а тьма, с помощью которой она защищала сознание, стала спокойной, рассредоточенной. Девушка почувствовала еще один щит, явно внешний. Что, кто-то еще вмешался в ее сознание, но решил помочь? Еще это непонятно откуда взявшееся спокойствие, чувство защищенности. Ей было… хорошо, чего по логике не может быть в принципе после глубокой легилименции.
      Постепенно тьма стала рассеиваться, уступив место мягкому свету. Девушка несколько раз моргнула, прежде чем увидела перед собой голубые глаза, смотревшие на нее с тревогой и нежностью… Фольквардссон… Он держал ее за голову, массируя виски, и, как ни странно, девушка не чувствовала по отношению к нему злости или раздражения. Кто-то сзади держал ее за плечи, чтобы она не завалилась назад. В рукавах мантии виднеется зеленая подкладка — Карл. Они опять сидели на одном из подоконников первого этажа.
      - Wie fühlen Sie sich? /нем. Как вы себя чувствуете?/ — спросил Фольквардссон, смотря ей прямо в глаза.
      - G-gut, sehr sogar... /нем. Х-хорошо, даже очень…/ — неуверенно ответила Лапина, отводя взгляд.
      Ассбьерн осторожно, словно боясь сделать лишние движение, убрал руки с ее висков. Карл развернул ее так, чтобы она облокотилась об оконное стекло.
      - Was war das? — спросила Анна, глядя в пол. — Ich meine nicht das Eindringen in das Bewusstsein, sondern was passierte mit mir danach. /нем. Что это было?.. Я имею в виду не вторжение в сознание, а после./
      Мимо них прошла кучка младшекурсников. Одни недоуменно пялились на сидевшую на подоконнике троицу, другие хихикали, третьи вообще не обращали на них внимания.
      - Das war Okklumentik von außen, in doppelter Ausführung, — пояснил Карл. — Meine Mutter hat mir diese Technik beigebracht. Assbjörn beherrscht sie ebenso gut, — швед кивнул, подтверждая слова немца. — Aber Tränke waren auch im Spiel. /нем. Двойная внешняя окклюменция… Меня этой технике обучила мать. Ассбьерн также ею отлично владеет… Но не обошлось и без зелий./
      - Ähm...Danke. Kommen wir nicht zu spät zum Unterricht? /нем. Э-э… Спасибо. А мы не опоздали на лекцию?/ — поинтересовалась девушка, встав с подоконника.
      - Eigentlich nicht, aber ich denke, dass Sie besser den Krankenflügel aufsuchen, /нем. Еще нет, но я считаю, что вам следует пойти в больничное крыло/, — ответил Карл, встав вместе с ней.
      - Минус двадцать баллов Равенкло за праздное шатание по коридорам, — бархатным голосом сказал взявшийся буквально из ниоткуда декан Слизерина.
      Фольквардссон, казалось, никак не отреагировал на снятые с его факультета баллы — ему уже рассказали о блажи слизеринского профессора штрафовать ни за что, ни про что. Разумеется, это не относилось к факультету Салазара Слизерина.
      - Мистер Шенбрюнн, мисс Кайнер, я вам назначу отработку, если вы сейчас же не отправитесь на урок.
      Снейп злобно посмотрел на студентов, чтобы те не смели сомневаться в его словах. Если с остальных факультетов Мастер зельеварения нещадно снимал баллы, то своим змейкам назначал отработки, чтоб неповадно было в следующий раз факультет позорить. Впрочем, проштрафившимся не-слизеринцам отработки, как правило, тоже не удавалось избежать.
      - Вначале мы должны вам кое-что сказать, — ответил Карл, сверкнув глазами не хуже своего декана.
      - Что же такого важного вы хотите мне сказать, с чем нельзя разобраться в другое время? — язвительным тоном спросил декан Слизерина.
      Снейп уже догадывался, что именно ему хотят сказать. Дамблдор уже спросил у него за завтраком, как прошел его разговор со студенткой, на что декан Слизерина ответил, что он в точности исполнил его поручение. Очевидно, директору этого показалось мало, и он решил узнать подробности. Такому сильному легилименту, как он, не нужно было прибегать к изощренным приемам для того, чтобы попасть в чужое сознание, достаточно было лишь короткого зрительного контакта. Но, видимо, вы перегнули палку, Альбус. Или это ваша маленькая месть за Поттера? Или вы забыли, что вчера сказал Геннинген? То, что Кайнер на самом деле не немка — другой вопрос, но это не сильно меняет дело. Вам почему-то хочется удовлетворить ваши сиюминутные прихоти, когда есть проблемы более глобального масштаба.
      К слову сказать, остальные преподаватели перепугались, когда одной из студенток стало плохо. Некоторые начали думать на темные проклятия или зелья, но никто, за исключением Северуса Снейпа, не заметил, куда был направлен взгляд ясных голубых глаз Альбуса Дамблдора.
      Шенбрюнн и неизвестно зачем подбежавший Фольквардссон вывели, можно сказать, почти вынесли Кайнер из Большого Зала. По логике, они должны были доставить ее в Больничное крыло, где ею занялась бы мадам Помфри. Девицу будет не трудно убедить замолчать. Он не дура и поймет, что ее капризы и личные обиды не должны мешать решению государственных проблем. Хотя самого факта того, что Снейп был зол на директора, никто не отменял, как и того, что ему теперь приходилось играть уже на три стороны.
      А вот и студенты. Шенбрюнн пытается ему угрожать, Фольквардссон загородил собою Кайнер и тоже как-то злобно смотрит, вертя в руках волшебную палочку. С него, пожалуй, стоит снять еще больше баллов — за неуважение к преподавателю. А вот Кайнер выглядит вполне бодро после перенесенной легилименции. Интересно, что же за заклинание они применили? Наверняка связанное с ментальное магией. И не исключено, что оба в достаточной степени владеют ею.
      А Кайнер тоже хороша. Очень быстро влилась в студенческую жизнь, нагло воспользовавшись хорошим к ней отношением некоторых студентов, совершенно забыв, кому обязана всем этим. Северус ощутил укол ревности. Он, по сути дела, спас ее от смерти, помог адаптироваться в магическом мире, учил ее, терпел из-за нее более глубокую легилименцию и усиленные Круциатусы со стороны Лорда, успел, дракл бы ее подрал, к ней даже привязаться, а она… Она в любой момент может его предать, сбежав в Швецию или в Германию с этими сопляками, которые вьются вокруг нее, словно змеи. При этом того факта, что он сам создал для девушки подобные условия, Северус как-то не учитывал.
      - Профессор, вы прекрасно знаете, что применение легилименции к студентам недопустимо, — с умным видом ответил Карл, стоявший рядом Ассбьерн кивнул, злобно сверкнув глазами, — а посему я требую от вас, как от декана, который обязан радеть о безопасности своих студентов, принять необходимые меры, иначе мне придется рассказать все нашему куратору.
      - *Vielleicht besser nicht, Karl? — попросила Лапина с жалостливым выражением лица. — Es könnte für uns nicht gut ausgehen.* /нем. *Карл, может, не надо?.. Нам же хуже будет.*/
      В отношении данного вопроса она, сама того не зная, была полностью солидарна со Снейпом. Впрочем, ответа она так и не дождалась, т.к. вниманием всех завладел подошедший, успевший запыхаться Геннинген.
      - Was ist hier passiert? Herr Schönbrünn, wollten Sie mir etwas sagen? /нем. Что здесь случилось? Господин Шенбрюнн, вы хотели мне что-то сказать?/
      И Шенбрюнн, совершенно не догадываясь об этом, воплотил в жизнь мечту многих слизеринцев — нашел и придал огласке компромат на Дамблдора. Снейп все это время лишь молча слушал диалог, предложив лишь зайти в пустой класс и настояв, чтобы беседа велась на английском. Говорил в основном Карл — сухо, четко, без лишних эмоций, просто констатируя факты, ссылаясь при этом на то, что “слизеринец должен помогать слизеринцу”. Фольквардссон лишь иногда кивал, пару раз ответил на заданные ему вопросы, не забыв выдвинуть свои предположения по этому поводу, которые, как умозаключения, все же не были занесены в протокол. Анна большую часть допроса, поникнув головой, сидела за одной из парт, морально готовясь к худшему и гадая, чем может для них же самих обернуться столь опрометчивый поступок Карла. Одновременно ей было совестно, что пришлось прибегнуть к помощи человека, с которым она сама поступила ничуть не лучше, чем до этого с ней Дамблдор. Погрузившись в свои мысли, она не сразу заметила, как к ней обратился Геннинген с просьбой подтвердить показания Карла. И лишь когда немецкий куратор навис над ней с угрожающим выражением лица, девушка кивнула, выдавив еле слышное “да”.
      По окончании допроса Снейп отправил нерадивых студентов на урок, не забыв назначить парням отработку у себя в классе в шесть вечера, после чего попросил Геннингена не торопиться с выводами и отложить разбирательство до вечера.
      Урок заклинаний, на который двое слизеринцев и равенкловец чуть не опоздали, представлял на этот раз практическое занятие. Студенты отвечали на вопросы по домашнему заданию, уточняли непонятные моменты, выполняли упражнения для закрепления навыков. К удивлению преподавателя, большинство слизеринцев на просьбу продемонстрировать какую-нибудь иллюзию, изобразили то, что накануне вечером показывала им Лапина. Сама девушка при этом едва сдерживала смех, так что на тему реакции кетализации многоатомных спиртов, проводимой на цеолитных катализаторах, заинтересованного Фольквардссона пришлось просвещать Шенбрюнну. Лапина же иногда вставляла свои комментарии, отмечая про себя, как быстро некоторые могут усваивать материал. Вскоре к их маленькой дискуссии присоединилась добрая половина равенкловцев, несколько хаффлпаффцев и Гермиона Грейнджер с Гриффиндора, известная на весь Хогвартс своей тягой к новым знаниям.
      Заметив сие безобразие, профессор Флитвик вежливо попросил его прекратить, дабы не мешать ведению урока, после чего дал всем студентам новое задание. В общем, для большинства семикурсников урок заклинаний протекал довольно весело и весьма познавательно, что студенты даже не услышали звонок и продолжали забрасывать декана Равенкло вопросами. И лишь когда профессор объявил тему следующей лекции, по которой следовало бы подготовиться, и попросил мистера Фольквардссона подойти к нему после обеда для личной беседы (ибо по причине временного отсутствия учителя ЗОТИ у студентов в то время было окно), ученики, наконец, сообразили, что нужно покинуть аудиторию. А половина из них, у которых следующим уроком по расписанию были зелья, сломя голову, понеслись в подземелья.
      Зельеварение можно было условно назвать аналогом маггловской химии. А если ко всем волшебным аналогам маггловских предметов следует добавлять приставку колдо-, тогда зельеварение следовало бы назвать колдохимией. — Лапина усмехнулась собственным мыслям: так у них на химфаке называли коллоидную химию, которую они проходили на четвертом курсе вместе с физхимией и кристаллохимией. Эх, как давно это было…
      - Все в класс! — громко приказал подошедший Снейп.
      Студенты, понурившись, не спеша, прошли в кабинет зельеварения. Многие уже достали учебники, но никто не торопился садиться и занимать места. В целом, как заметила Лапина, это помещение ничем не отличалось от других комнат в подземельях. Те же каменные стены, арочные своды, тусклый свет факелов. Единственное небольшое окно было расположено под самым потолком. Свет из него падал прямо на учительский стол. В общем, профессор зельеварения явно выбрал себе место получше. Кое-где, но в основном так же, под потолком, были сделаны вентиляционные отверстия. Как уже успела уяснить Анна из своей летней практики по зельеварению, сии условия специально соблюдались для лучшей сохранности зелий. Как там обычно пишут на упаковках с лекарствами? “Хранить в сухом, прохладном, защищенном от света месте”. При этом никто, казалось, не задумывался о том, что ученики при таком ужасном освещении запросто могут испортить себе зрение если не за год, то за все время обучения в Хогвартсе точно. Но, что также удивило девушку, было не так много студентов, кто носил бы очки. У магов принято их делать невидимыми или носить специальные линзы? Хотя одного человека в очках она точно помнила: это Гарри Поттер. Кстати, где он?
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 12:00 | Сообщение # 30
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Лапина снова окинула взглядом класс. Ученики, среди которых пока отсутствовало Золотое Трио, собрались неровным полукругом вокруг стола, за которым уже стоял Снейп. За их спинами виднелись парты, расставленные рядами на относительно большие расстояния друг от друга (а то мало ли что), а сами ряды образовывали изломанные полуокружности, прорезанные проходом, ведущим от двери к учительскому столу. Сами рабочие столы, в отличие от большинства своих собратьев в Хогвартсе, имели плоские полированные поверхности с нефритовым покрытием, и были уставлены штативами, спиртовыми горелками, подставками и прочим оборудованием, которое могло бы пригодиться на практикуме по химии. А любые нужные реактивы, то есть, ингредиенты, дополнительную посуду, лапки, держатели можно было взять из стоявших в простенках между колоннами шкафов. Да-да, уроки зельеварения — это химпрак, и ничто иное.
      - В этом году вам предстоит сдавать ТРИТОНы, — строго сказал Снейп, расхаживая перед классом. — Я надеюсь, большая часть из вас осознает всю важность этого экзамена и считает своим долгом подготовиться к нему на достойном уровне. Напоминаю еще раз, что, за редким исключением, я беру в свою группу лишь тех, кто получил “превосходно” на экзамене СОВ, и я надеюсь, вы покажете не менее блестящие результаты во время итоговой аттестации. Вне зависимости от того, пригодится ли вам в дальнейшем зельеварение или нет, раз вы выбрали для посещения мой предмет, я буду требовать от вас безупречного знания теории и не менее безупречного выполнения практических работ. В этом году… Так-так, Поттер, Уизли и Грейнджер? — неожиданно голос профессора стал бархатным и одновременно желчным.
      Все тут же обернулись и обратили внимание на крадущихся до этого между партами ребят, которые тут же были вынуждены выпрямиться под пристальным взглядом преподавателя зельеварения.
      - Или вы думаете, что любимчикам директора можно все? Не так ли, Поттер? — голос Снейпа сочился желчью, заставляя наиболее пугливых студентов сжиматься от страха и прятаться в тень.
      Поттер, отношения которого с профессором с самого первого курса были, мягко говоря, натянутыми, вовсе не торопился извиняться за себя и своих друзей. Он — гриффиндорец и уже не тот маленький мальчик, которого так легко можно было запугать раньше. Тем более, у него есть куда более важные проблемы, чем переживать за плохое к нему отношение ненавистного профессора. И не важно, что Рон забыл учебник в спальне мальчиков, а сам Гарри — летнюю домашнюю работу по зельеварению, которую вчера ночью допоздна проверяла и исправляла Гермиона. И что сама Гермиона вовсе не обязана была возвращаться с ними в башню и выслушивать теперь язвительные речи Снейпа. Словом, Гарри Поттер, обладая серьезным комплексом вины и не меньшим комплексом ответственности, распространял их только на общество, на близких ему людей, но ни коим образом на явления, связанные с учебой. И потому парень был зол именно на Снейпа — ведь Гермиона хорошо поступила, что не оставила друзей, и она совершенно не заслужила того, чтобы Снейп ее сейчас отчитывал.
      Поттер, подняв голову, злобно посмотрел на зельевара, с трудом воздержавшись от ответного комментария. Он знал, что просто не способен в окклюменции, и мантикора с ней, как и то, что профессор наверняка прочитал все его мысли и поэтому обязательно найдет, к чему еще прицепиться. Уизли, до этого пристально изучавший шнурки своих ботинок, повторился вслед за Поттером. И лишь Грейнджер по-прежнему стояла, поникнув головой, ее лица не было видно из-за упавших на него длинных прядей волнистых каштановых волос.
      - Профессор Снейп, извините, пожалуйста, за опоздание, — сказала девушка, на щеках которой еще были видны высохшие дорожки слез. — Это больше не повторится.
      - Какая проницательность, мисс Грейнджер, — саркастическим тоном отозвался профессор; в полумраке комнаты его лицо казалось еще более бледным, а черты — резкими. — Я надеюсь, мисс Грейнджер, что ваши слова не столь легковесны, как у остальных гриффиндорцев…
      Некоторые из стоявших в стороне слизеринцев мерзко захихикали. А лица Гарри и Рона налились кровью от злости на профессора.
      - Не надо, — тихо сказала Гермиона, зная, что если друзья примутся ее защищать, то это приведет лишь к очередной потере баллов и дополнительным отработкам.
      - Если вы ненавидите меня, то это не дает вам право ненавидеть весь факультет Гриффиндор! — громко сказал Поттер, выйдя вперед.
      - Поттер, пятьдесят баллов с Гриффиндора за грубость в адрес преподавателя, — елейным голосом ответил Снейп. — С каждого из вас еще по пятнадцать баллов за опоздание на урок. А теперь проходите. Живо! Да, и еще суммарно двадцать баллов с Гриффиндора за задержку урока. А теперь продолжим.
      - В этом году вы будете варить сложные многокомпонентные зелья — те, что задают при сдаче экзаменов на уровне ТРИТОН. Чтобы вы поняли всю сложность стоящей перед вами задачи, я буду выставлять за сданные работы такие же оценки, какие вы бы получили на экзамене. Часть зелий, изучаемых нами в этом году, широко используется в целительской и аврорской практике, поэтому тем из вас, кому эти зелья удаваться не будут, стоит задуматься о том, нужна ли вам подобная карьера в будущем, — бархатным голосом закончил Снейп, кинув злобные взгляды на Поттера и Уизли.
      Сьюзен Боунс вздрогнула и, сильнее прижав к себе учебники, поспешила спрятаться за ребятами из Равенкло. Несмотря на то, что к хаффлпаффцам Северус Снейп не относился столь предвзято, как к гриффиндорцам, а по зельям мисс Боунс набрала достаточно высокий балл, чтобы попасть к нему в группу, она сильно сомневалась в своих знаниях и силе. Ведь Хаффлпафф на протяжении многих веков считался факультетом для слабаков, обделенных природой волшебников, которые, в лучшем случае, заслуживают снисхождения и никогда не смогут достичь высот в чем-либо.
      Проигнорировав маневр мисс Боунс, профессор зельеварения продолжил:
      - В этом семестре вы будете работать в парах. Сейчас я буду называть пары, а вы — занимать рабочие места. Я постарался сформировать пары по факультетам, дабы некоторые из вас из-за чрезмерной личной неприязни, — взгляд в сторону Поттера, потом Малфоя, — или, наоборот, приязни, — небрежный взгляд в сторону Фольквардссона, — не взорвали класс и друг друга. Итак…
      - Мистер Малфой — мисс Паркинсон.
      Оба старосты Слизерина поспешили занять стол, за которым они сидели в прошлом году, поближе к учительскому столу и, следовательно, источнику естественного освещения.
      - Мистер Забини — мисс Эшли.
      Эшли поспешила занять стол позади того, за которым уже сидела Паркинсон, и слегка покраснела, когда к ней подсел довольно улыбающийся Забини.
      - Мистер Нотт — мисс Гринграсс.
      - Мистер Шенбрюнн — мисс Кайнер.
      - Мистер Визерхофф — мисс Грейнджер.
      Оба гриффиндорца предпочли занять места подальше от слизеринцев.
      - Грязнокровка Грейнджер поменяла одного рыжего на другого, — шепотом, но так, чтобы ее слышала, как минимум, половина класса, сказала Паркинсон своей подруге.
      - Ага, кажется, у нее стало лучше со вкусом, — поддакнула ей Эшли, хихикнув.
      Рядом с ними злорадно ухмыльнулся Малфой. Конечно, до грязнокровки Грейнджер ему не было никакого дела, но почему бы не воспользоваться поводом, чтобы испортить безупречную в глазах всей школы репутацию подруги ненавистных ему Поттера и Уизли?
      - Чего?! — возмутился Рон, надеявшийся, что его поставят в пару с Гермионой — источником знаний и любимой девушкой по совместительству.
      - Двадцать баллов с Гриффиндора, мистер Уизли, за разговоры на уроке и оспаривание решений учителя.
      Гермиона, стараясь не обращать внимания на перешептывания слизеринок и обращенные к ней насмешливые взгляды, приложила палец к губам, показывая своему парню, по-прежнему стоявшему с открытым ртом, чтобы тот больше ничего не говорил. Гриффиндор итак потерял из-за них… целых восемьдесят пять баллов! Стоило так стараться на остальных уроках, чтобы так подвести свой факультет лишь на одном зельеварении? Они наверняка уже ушли в минус, если такое возможно. Значит, сегодня нужно будет сварить идеальное зелье, чтобы Снейпу не к чему было придраться, и еще постараться помочь мальчикам, чтобы они не напортачили. К сегодняшней трансфигурации она тоже подготовилась безупречно, так что с заданием профессора МакГонагалл тоже хорошо справится. Жаль только, что профессор МакГонагалл дает намного меньше баллов, чем профессор Снейп снимает. Но это же профессор Снейп, он всегда был несправедлив в гриффиндорцам…
      Размышления Гермионы, раскладывавшей на столе учебные принадлежности, прервал голос только что помянутого ею профессора:
      - Мистер Поттер — мистер Уизли.
      Гарри и Рон, взяв свои сумки, поспешили занять стол рядом с подругой.
      - Нет, мистер Поттер и мистер Уизли, вы сядете вон там, — профессор указал на стол во втором ряду у прохода возле конгломерата слизеринцев.
      Парни с недовольными выражениями на лицах прошествовали на указанное им место. Оба понимали, что у обоих в этом семестре будут огромные проблемы с зельеварением, ведь оно такое сложное и непонятное, там столько всего учить надо. Только Гермионе с ее мозгами это под силу. Но ей теперь сложно будет им помочь, т.к. их рассадили. Да и компания поблизости не радует: слева от них Забини и Эшли, впереди — Паркинсон и Малфой, хорек несчастный. Последний, повернувшись к ним на пару секунд, изобразил злорадный хищный оскал, как бы говоря: “Вот тебе, Поттер!” Сидевшая с ним Паркинсон мерзко захихикала.
      - Мисс Боунс — мисс Миллер.
      - Мистер Голдстейн — мистер Бут.
      - Мистер Корнер — мистер Фольквардссон.
      Когда все расселись, а под пристальным взглядом профессора студенты сделали это очень быстро, последний вернулся к уроку.
      - Сегодня вы будете варить Зелье ясности ума. Кто может сказать, для чего оно используется?
      Гермиона Грейнджер, как всегда, первая вскинула руку вверх, начав усиленно ею трясти, однако, ее попытки заставить Снейпа обратить внимание на нее снова остались тщетны. Зельевар лишь окинул ее презрительным взглядом и повернулся направо. Несколько человек, поднявших до этого руки, тут же их опустили.
      - Так… мисс Боунс?
      - Д-да, сэр, — ответила хаффлпафка, боязливо оглядываясь по сторонам.
      - Вы не слышали мой вопрос? — сказал Снейп бархатным шепотом, продолжая буравить взглядом несчастную хаффлпаффку.
      - З-зелье ясности ума и-используется в ц-целитенльской практике для приведения пациента в с-сознание. В этом оно аналогично действию з-заклинания “Resuscita”.
      - Мало, — сухо констатировал профессор. — Мисс Миллер? Вы, кажется, тоже собираетесь стать целителем? — декан Слизерина прекрасно знал это благодаря красочному рассказу Помоны Спраут накануне вечером.
      - Зелье ясности ума используется…— девушка опустила глаза, боясь встретиться с профессором взглядом, — в стрессовых ситуациях, чтобы пациент мог трезво мыслить. Часто применяется вместе с Успокоительным зельем.
      - Кто может дополнить ответ, данный мисс Боунс и мисс Миллер? — рука Грейнджер опять взметнулась вверх. — Как вы собираетесь в дальнейшем работать по специальности, если ничего не знаете о свойствах зелий и их применении? Мистер Поттер, может быть, вы соизволите в этот раз порадовать нас своими знаниями? — елейным голосом закончил Снейп.
      Большинство сидевших слева слизеринцев дружно захихикали: о талантах Надежды всея магическия Британии в зельеварении весь Хогвартс был наслышан еще с первого курса. Однако кое-кому было совсем не до смеха. Зелье ясности ума… профессор давал ей его, когда… после того, как она убила крысу, оказавшуюся человеком… Хвоста… анимага… Воспоминания, словно отдельные кадры на кинопленке, полетели в обратном порядке, но при этом не чувствовалось внешней нити, на которую они бы накручивались. Лапина почувствовала, как ее окружает липкий страх и холод, который идет из нее самой… “Убила… — шептал он. — Ты убийца… Достойна смерти… Ты должна понести наказание… Ты попадешь в ад…” Со страха девушка закрыла лицо руками, пытаясь загнать оный в подсознание, и выставила мысленный блок. Долбанное женское ассоциативное мышление! Упоминание одного зелья вызвало к жизни одно из самых ужасных воспоминаний в ее жизни.
      Она не заметила, как ее пытался растормошить сидевший рядом Карл, что Нотт и Дафна говорили, что ей нужно в больничное крыло, что она еще не оправилась от проклятия, которое наложили на нее за завтраком. Кто-то сзади аккуратно приподнял ее за плечи — она позволила, даже не обратила внимание. Глаза невидящим взором пробежали по аудитории. Поттер и Уизли зачем-то ухмыляются, Грейнджер смотрит с недоверием, Боунс и Миллер — с сочувствием. Обзор загородила высокая фигура профессора в черном. Девушка подняла глаза, по-прежнему туго соображая — отчасти из-за того, что много мозговых ресурсов тратила на поддержание блока. Лицо профессора казалось непроницаемым, он лишь молча кивнул, посмотрев студентке в глаза. “Ты правильно поступила. Если бы ты этого не сделала, то тебя бы убили”, — как бы говорили его черные глаза. “Я правильно поступила, я спасла жизнь себе и профессору”, — внушала сама себе Анна.
      Чувство страха постепенно ушло, мысли прояснились. Она по-прежнему находилась в классе зельеварения, и никто не торопился зачитать ей список ее прегрешений. Она мягко отстранилась от Шенбрюнна, заверив, что с ней уже все в порядке, и села на место.
      Профессор Снейп продолжил урок:
      - Может быть, вы, мистер Фольквардссон, дополните определение, данное мисс Боунс и мисс Миллер, раз мистер Поттер не в состоянии сделать это?
      Гермиона, тяжело вздохнув, опять опустила руку, которую преподаватель в упор не замечал. Что же касается Фольквардссона, на то он и был равенкловцем, что отличался быстрым умом и творческим мышлением, и потому, оторвавшись от созерцания девушки, сидевшей напротив него в другом конце аудитории, и убедившись своими глазами, что она уже пришла в себя и способна трезво мыслить, тут же изрек:
      - Зелье ясности ума применяется в стрессовых для человека ситуациях и нервных расстройствах, в связи с чем содержит повышенные дозы экстракта элеутерококка, как известно, стимулирующего умственную деятельность. Обычно данное зелье применяется или вкупе с Успокоительным зельем, либо в модифицированном варианте с добавлением мелиссы, дабы человек, его принявший, мог трезво и хладнокровно мыслить.
      - Исчерпывающий ответ, мистер Фольквардссон, — бархатным голосом произнес Снейп. — Десять баллов Равенкло… Почему никто не записывает? — грозно спросил он у класса, увидев, что большая его часть тупо пялится на только что ответившего Фольквардссона.
      Студенты тут же пододвинули к себе перья и пергаменты и принялись записывать витиеватый ответ равенкловца.
      - Итак, ваша задача успеть приготовить до конца урока Зелье ясности ума. Работы, сданные после удара колокола, не засчитываются. Да, и не забудьте вместе с зельями сдать летние домашние работы. Рецепт на доске, приступайте.
      Лапина быстро переписала к себе в тетрадь методику приготовления зелья, необходимые ингредиенты и их количества. Рядом то же самое делал Карл. Аналогичным образом поступили сидевшие напротив равенкловцы. Хаффлпаффки подбежали к стоявшим у стены шкафам, чтобы сразу набрать нужные ингредиенты. Одна из них забралась на табуретку и доставала нужные банки и горшки с полок, другая их принимала, периодически относя к столу. Поттер и Уизли, решив, что они умнее, воспользовались призывным заклинанием, в результате чего снесли половину стоявших на полке колб и горшков, за что профессор их немедленно отчитал, не забыв вставить пару язвительных комментариев о гриффиндорской тупости, снял по пятьдесят баллов с каждого в качестве моральной компенсации за испорченные ингредиенты для зелий и назначил отработку у Филча.
      Анна еще раз перечитала список ингредиентов и план работы. Так, поскольку листья надо бросать уже в горячую воду, есть смысл сразу поставить котел на медленный огонь. Теперь идем за ингредиентами. Уже не идем — их принес Карл и расставил в порядке добавления. Лапина аккуратно взвесила каждый из них с точностью до грана (1), сетуя про себя на отсталость технологий магического мира. Она помнила, как еще в школе на уроках физики они учились пользоваться коромысловыми весами и делали это с переменным успехом — во многом из-за того, что подобные весы оказывались слишком чувствительными к внешним силам. Чего же говорить о здешних медных весах с тончайшими блюдцами и коромыслами. Рядом ни ходить, ни дышать нельзя — сразу вес собьется, и хорошо, если при этом навеска не рассыплется.
      Погруженная в свои размышления, полностью сосредоточившись на процессе взвешивания, девушка совершенно забыла про мысленный блок, как и про то, что рядом с ней находится легилимент, который без особого труда может считывать незащищенные мыслеобразы, и любопытство здесь было совершенно не причем. Закончив взвешивать, Лапина пересыпала все навески в агатовую ступку и принялась методично перетирать в мельчайший порошок — сказывался опыт подготовки образцов для анализа методом просвечивающей электронной микроскопии (2). Шенбрюнн тем временем занимался нарезкой корней и листьев, которую девушка считала более тонкой работой — все-таки у Карла больше опыта в зельеварении, а салаты ей никогда не удавалось накрошить идеально мелко, и чтобы все кусочки-листочки получались одинаковыми. Все-таки синтез на двоих — хорошая вещь. При этом девушка в упор не замечала вначале недоуменных, а потом красноречивых взглядов, которые бросал на нее напарник.
      - *Verzeihen Sie meine Neugier, Anna, aber ich verstehe nicht, was Sie mir sagen möchten* /нем. *Простите мое любопытство, Анна, но я никак не могу понять, что вы хотите мне сказать*/, — решил проверить свое предположение Карл, загружая тем временем в котел уже нарезанные листья элеутерококка и мелиссы.
      Немецкая речь в ее голове была, как гром среди ясного неба. Как она могла забыть, что рядом с Карлом ей нужно постоянно держать блок? Этот прокол еще более очевидный, чем днем ранее с оценками. Девушка отвернулась от парня, невидящим взором уставившись в стол, одновременно помешивая кипевшую в котле смесь по часовой стрелке. Песок в часах на столе у Снейпа высыпался более чем на половину, что не предвещало ничего хорошего. Ведь эту смесь нужно будет еще специально кипятить и потом неизвестно как делить. Да, метод препаративной жидкостной хроматрографии (3) авторам учебника явно не знаком, да и хроматографов поблизости не наблюдается.
      - *Es reicht, Sie haben den Trank schon zwölf mal umgerührt. Genug! — Шенбрюнн забрал у нее стеклянную палочку. — Und Sie haben meine Frage immer noch nicht beantwortet.* /нем. *Все, вы уже помешали зелье двенадцать раз. Остановитесь… И вы так и не ответили на мой предыдущий вопрос.*/
      - *Ich...wollte Ihnen nichts sagen...Ich habe nur laut gedacht...über das Tränkebrauen* /нем. *Я… ничего не хотела вам сказать… Это были мысли вслух… о зельеварении*/, — пытаясь совладать с собой, ответила Лапина, стараясь не смотреть Шенбрюнну в глаза.
      Сейчас она беспокоилась не столько из-за того, что он мог услышать в ее голове, но увидеть, когда она так не вовремя вспомнила… Лучше не вспоминать об этом. Потому что, если он хоть что-то ненароком подсмотрел из ее воспоминаний, то и у нее, и Снейпа будут бо-о-ольшие проблемы
      Через его плечо она увидела, как опасно забурлило зелье в котле Поттера и Уизли. И вместо болотно-зеленого цвета, характерного для данной стадии приготовления, имело кроваво-красный. Хотя все рабочие столы были расположены далеко друг от друга, большая часть слизеринцев предпочла подальше передвинуть котлы и сделать шаг назад.
      - *Das habe ich mir schon gedacht. Aber nächstes Mal, Anna, seien Sie vorsichtiger, weil nicht jeder Verständis für Ihre Kenntnisse der slawischen Sprache haben wird*. /нем.*Я понял, что о зельеварении. Но в следующий раз, Анна, постарайтесь быть осторожнее, ибо далеко не все здесь по достоинству оценят ваше владение славянскими языками*/, — сказал Карл, посмотрев на нее гордо, с чувством собственного достоинства и правоты.
      Лапина кивнула, подумывая о том, как дальше следует поступить с синтезом. Зелье дальше следовало быстро нагреть и через непродолжительное время отделить от образовавшегося осадка. Осадок, наверное, можно отделить заклинанием, но она его не знала. Или не помнила. Свое собственное изобретать было лень, тем более что времени до конца практикума оставалось не так много. Компоненты зелья наверняка летучи… при определенной температуре. А что если кипятить реакционную смесь и одновременно проводить отгонку образующегося продукта? — Типичная практика в органическом синтезе. Девушка поделились своими догадками с Карлом, тем временем листавшим учебник, не хогвартский, а свой собственный. Шенбрюнн лишь подивился сообразительности своей напарницы, сказав, что в его учебнике есть что-то подобное, и, перевернув еще несколько страниц, нашел нужный синтез. Анна вместе с ним перечитала инструкцию — действительно, синтез с перегонкой. В качестве альтернативы предлагалось разделение на колонке. Оба варианта были снабжены подробными иллюстрациями, как оно должно выглядеть. Лапина же сослалась на то, что похожую методику она видела в “Органикуме” (4) (промолчав о том, что даже проводила по ней синтез), предупредив одновременно, что метод колоночной хроматографии ее совершенно не прельщает.
      Благо, стеклянной посуды в кабинете зельеварения оказалось достаточно, в том числе и для того, чтобы трансфигурировать. Вместе собрали прибор для перегонки. По сравнению с тем, сколько времени она тратила на это в оргпраке, можно сказать, что они собрали очень даже быстро. Дедушка Калявин, ее преподаватель органики, был бы определенно ею доволен. Начали перегонку. Зелье в колбе быстро закипело, стал заметен выделяющийся темный осадок, из-за которого зелье казалось более густым и приобрело темно-болотный цвет. Вскоре над жидкостью стал подниматься золотистый пар, который, конденсируясь на холодильнике, превращался в прозрачную, маслянистую золотисто-зеленую жидкость. Синтез продвигается на “отлично”. Теперь нужно спокойно сидеть и ждать, пока готовый продукт полностью не окажется в приемной колбе, при этом важно не перегреть исходную смесь, чтобы не упал выход.
      Оторвавшись от гипнотизирования перегонного аппарата и самого процесса перегонки, Лапина бросила короткий взгляд напротив. Фольквардссон и Корнер решили использовать “альтернативный вариант” и чистить зелье на колонке. Интересно, где они подходящий сорбент достали? Ага, спустили первую фракцию, содержащую легко удерживаемый мусор, а вот и пошла основная фракция — девушка отчетливо увидела широкую желто-зеленую полосу вещества, медленно передвигающуюся вниз по колонке. Да, и что они творят внизу, вернее, Фольквардссон творит? Только сейчас Анна заметила, как он выписывал сложные пассы палочкой, заставляя жидкость быстрее стекать по колонке и… превращаться на выходе в чистый продукт. Заклинание для отгонки растворителя? Звучит интересно, надо будет проконсультироваться на досуге.
      Фольквардссон на короткое время поднял глаза, и их взгляды встретились. На сей раз его взгляд вселял… спокойствие и уверенность. “Верное решение, — как бы говорил он. — Вы хорошо придумали. У вас получится качественное зелье.” Прервав зрительный контакт, Лапина вернулась к своей перегонке, которая уже подходила к концу. И она не заметила легкого колебания и переливов воздуха в том месте, где колдовал Ассбьерн.
      В это время на поверхности уже небезызвестного зелья кроваво-красного цвета надулся и лопнул пузырь, забрызгав лежавшие перед двумя гриффиндорцами пергаменты, которые тут же начали сжиматься, превращаясь в горстки пепла.
      - Что вы туда положили? — шикнула на них Гермиона, помешивая зелье в своем котле.
      - Ну… ту липкую гадость из банки с желтой этикеткой, — неуверенно ответил Рон.
      - Вы хоть читали, что на ней написано? — взволнованно спросила Гермиона, уже догадываясь, что друзья могли перепутать банки и взять какой-нибудь ненужный и, мало того, опасный ингредиент.
      - Мистер Уизли, мисс Грейнджер, кажется, вы забыли, что во время уроков нельзя разговаривать? — бархатным голосом спросил Снейп, остановившись у стола Поттера и Уизли. — С каждого минус десять баллов Гриффиндору за несоблюдение дисциплины в классе. Мистер Поттер, по-вашему, это похоже на зелье для ясности ума?
      - Н-нет, сэр, — ответил Гарри, боязливо помешивая варево в котле, произвольно выбирая направления.
      - Что вы туда добавляли?
      - Мм… семена аниса, сэр.
      - Семена аниса, говорите? Вы читать умеете, Поттер? — воскликнул Снейп, забирая банку у Уизли. — Это же кровь саламандры!
      Работавшие неподалеку Малфой и Забини сдавленно засмеялись.
      - Зелье вы уже переделать не успеете, мистер Поттер и мистер Уизли, — сухо проконстатировал Снейп, окинув гриффиндорцев презрительным взглядом, — поэтому за сегодняшнюю работу получите ноль баллов. И если вы из того безобразия, что наварили здесь, сумеете выделить непрореагировавшую кровь саламандры, то я, так и быть, не стану снимать с Гриффиндора еще пятьдесят баллов.
      - Да, сэр, — обреченно вздохнули Поттер и Уизли, потушив огонь под котлом.
      Не учли они только одного: кровь саламандры, будучи очень активным магическим компонентом, запускала сразу несколько параллельных экзотермических реакций, которые ускорялись при понижении температуры, и потому на зелье тут же необходимо было наложить чары Стазиса. Чего парни, естественно, не сделали. Поэтому, едва профессор отошел к столу, за которым Фольквардссон и Корнер фильтровали уже почти готовое зелье через заполненную кремнеземом колонку, усердно заливая в нее кислоту Сатурна (5), кроваво-красное зелье в котле двух гриффиндорцев и будущих авроров опасно забурлило и выплеснулось во все стороны.
      - Protego! — подскочив с места, выкрикнула следившая до этого за перегонкой Кайнер. — Я никому не дам испортить мой синтез!
      - Protego! Sphaera Thoracis! Protego firmiter! — произнесли следом за ней остальные слизеринцы и прочие студенты, находившиеся в опасной близости от парочки Поттер-Уизли, накрыв себя и свои котлы щитами и сферами.
      И как раз вовремя: брызги от лопающихся в котле пузырей летели во все стороны. Поттер и Уизли тут же поспешили спрятаться под стоявший позади них стол. При этом кто-то случайно задел штатив, на котором был закреплен котел. Последний угрожающе покачнулся, и часть жидкости вылилась наружу, разъев нефритовое покрытие столешницы. Выругавшись про себя, профессор зельеварения удалил оставшееся и уже безнадежно испорченное варево заклинанием, сняв, как пообещал еще пятьдесят баллов с Гриффиндора за перевод ценных ингредиентов и еще пятьдесят за порчу школьного имущества.
      Гарри и Рон, наскоро собрав уцелевшие вещи и подождав, пока ненавистный профессор подойдет к парочке своих слизеринцев, сотворивших у себя на столе непонятный стеклянный агрегат, спрятались за столом позади Гермионы и Визерхоффа. Староста Гриффиндора то и дело, кусая губу, нервно оглядывалась по сторонам, замечая, что многие уже заканчивают приготовление зелья или вообще разливают его по колбам. Ее лицо раскраснелось от исходящего из котла жара, лоб покрылся капельками пота, а непослушные пряди волос постоянно падали ей на глаза, мешая обзору, но это было еще не самое страшное — волос мог попасть в зелье и уничтожить все ее труды.
      Вот Шенбрюнн и Кайнер отнесли на стол к профессору Снейпу колбы со своим зельем. Оно было маслянистым, золотисто-зеленым, таким, каким должно было быть. Профессор довольно кивнул в ответ, подтверждая хорошее качество сданной работы. Рядом поставили свои колбы Корнер и Фольквардссон — их зелья выглядело точно так же, что если бы не этикетки с фамилиями студентов, то нельзя было бы отличить, кто из них что варил.
      Гермиона в очередной сдунула упавшую на глаза прядь волос, и мешала зелье уже против часовой стрелки, но оно никак не хотело светлеть, по-прежнему оставаясь темно-зеленым и густым. Стоявший рядом с ней и уже убиравший рабочее место Лотар предложил заканчивать синтез — вряд ли они смогут лучше, тем более что времени на всякие изощренные приемы вроде тех, что придумали Шенбрюнн с Кайнер или Фольквардссон с Корнером уже не осталось. Грейнджер в ответ лишь помотала головой — она сможет сварить идеальное зелье, и именно так, как написано в инструкции. Ее напарник лишь скептически посмотрел на нее и выставил перед собой колбы, чтобы заполнить их готовым зельем. Визерхофф трезво оценивал свои способности в зельеварении и знал, что они далеко не блестящи, особенно если сравнивать с таковыми у Карла. Да и Грейнджер тоже будет сильнее него по данному предмету. Недаром он добровольно отдал ей руководство синтезом, а сам занялся чисто исполнительной частью. Но при этом, возникло у него впечатление, Грейнджер не умела или не хотела анализировать имеющуюся информацию. Идеальные зелья, как описано в учебнике, получились у Шенбрюнна и Фольквардссона, каждый из которых по-своему изменил конечную стадию приготовления. Те, кто от исходной методики не отступал, получили зелья чуть хуже. Значит, нужно было или изначально отступить от инструкции, или остановиться на достигнутом.
      Свои зелья на преподавательский стол поставили Нотт и Гринграсс одновременно с Бутом и Голдстейном. Их зелья казались не такими идеальными, как сданные первыми двумя парами — лишь слабо переливались и казались более густыми. Такого же качества оказались зелья у Малфоя и Паркинсон. При этом каждый из учеников рядом с колбой клал свиток с летним домашним заданием.
      Зелье Гермионы тем временем потемнело еще сильнее — она явно перегрела его в попытке отделить выпавший осадок, о чем Визерхофф ей немедленно сообщил, заметив, что до конца урока осталось пять минут, и синтез пора заканчивать. Грейнджер, поблагодарив одноклассника, потушила под котлом огонь и наложила на зелье чары Стазиса, Лотар начал разливать его по колбам. Почувствовав неожиданный тычок в спину, девушка развернулась. Это были Гарри и Рон, до этого прятавшиеся под партой позади нее. Оба слезно умоляли ее помочь им с нелегким предметом зельеварения. Гермиона, шикнув на друзей и отчитав за то, что они элементарно не хотят почитать учебник перед уроком, переставила уже остывший котел с остатками зелья — этого должно было хватить. Ответом ей были благодарные лица друзей и недовольное лицо Визерхоффа, который тут же поспешил высказать свое мнение о том, что данная затея не есть правильная, и что Гермиона не должна позволять так нагло пользоваться ее помощью. Грейнджер лишь поджала губы и сморщила лоб, заметив, что гриффиндорцы никогда не бросают друзей в беде, и согласилась помочь Гарри и Рону убрать их рабочее место.
     
      _______________________________
      1) Гран — устаревшая мера веса, использовавшаяся со времен античности в аптекарской практике. Один английский аптекарский гран равен 64.799 мг. Составляет 1/480 унции.
      2) Просвечивающая электронная микроскопия — метод анализа органических и неорганических веществ, а также биологических объектов путем воздействия на ультратонкий образец пробы (около 0.1 мкм) пучка ускоренных за счет разности потенциалов электронов, фокусирующихся электромагнитными линзами. Прошедший через образец луч содержит информацию об электронной плотности, фазе (области гомогенности) и периодичности (при хорошем разрешении можно увидеть плоскости кристаллической решетки) последнего. Получаемая картинка регистрируется на флюоресцентном экране и передается на компьютер для дальнейшей обработки.
      3) Хроматография — метод анализа и разделения веществ, основанный на различной силе взаимодействия анализируемых веществ (аналитов) с подвижной (растворитель, газ-носитель) и неподвижной (сорбент, привитая фаза) фазами при прохождении их через колонку. В газовой хроматографии разделение происходит за счет сил адсорбции-десорбции при взаимодействии веществ с неподвижной фазой. Также, в зависимости от химической природы последней, могут иметь место гидрофобные (Ван-дер-ваальсовы) взаимодействия, сила которых зависит от температуры, при которой идет анализ. Жидкостная хроматография проводится, как правило, при комнатной температуре. Здесь на разделение веществ влияет природа сорбента и состав подвижной фазы (элюэнта). При этом, и в газовой, и в жидкостной хроматографии, чем длиннее колонка (в ГХ — 100 м, кварцевые с привитой фазой; в ГХ — до 1 м, стальные, набивные, рассчитанные на высокие давления элюэнта при прохождении его через сорбент), тем лучше разрешение, но больше время анализа.
      По цели хроматографию разделяют на колоночную препаративную — разделение веществ с последующим их получением на выходе из колонки в виде отдельных фракций (в данной главе именно ее в упрощенном варианте использовал Фольквардссон для очистки зелья от примесей) и аналитическую — только качественный и количественный анализ без последующего сбора фракций (малые объемы проб). Препаративной может быть только жидкостная хроматография, т.к. она не предусматривает разрушение вещества при прохождение его через детектор (часть хроматографической системы, ответственная за отклик сигнала в зависимости от концентрации вещества в колонке).
      4) “Органикум” — практическое руководство по органической химии, содержащее как теоретический материал с разбором механизмов реакций, так и подробные методики синтезов и лабораторные техники. Впервые был выпущен в ГДР приблизительно в 1960-х.
      5) Кислота Сатурна — так в средневековье называли ацетон. Применяли в качестве средства от меланхолии. Получали, по всей видимости, путем термического разложения ацетата свинца (II) (“свинцовый сахар”, “сахар Сатурна”), широко использовавшегося в те далекие времена как подсластитель (в напитке “сапа”) и для лечения венерических заболеваний.
      Реакция может выглядеть следующим образом:
      (CH3COO)2Pb → CH3C(=O)CH3 + CO2 + PbO
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 12:05 | Сообщение # 31
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Раздался удар колокола, означавший конец урока. Ученики начали постепенно собирать вещи и убирать рабочие места. Воспользовавшись тем, что Снейп проверял сданные ему образцы, Поттер и Уизли протиснулись между своими однокурсниками и поставили к нему на стол колбы с густой темно-зеленой жидкостью.
      - Ноль баллов, Поттер. Разве вы меня не поняли? — прошипел профессор.
      Он говорил негромко, но одних его интонаций, вселяющих страх уже многим поколениям студентов, было достаточно, чтобы класс тут же замер и перешел в режим бесшумного существования.
      - Мы п-переделали зелье, — попытался оправдаться Гарри и добавил: — Сэр.
      - Пора бы уже запомнить, что работы, сданные после звонка, не засчитываются, — елейным голосом сказал ему Снейп. — Да, и ноль баллов мисс Грейнджер — за то, что снабдила вас “переделанным” зельем.
      Гермиона, усиленно оттиравшая оставленный друзьями рабочий стол, буквально рухнула на него, вытаращив полные злобы глаза на профессора зельеварения. Как? Ноль баллов за идеально сваренное зелье?! Да он с ума сошел, мерзкая летучая мышь! — девушка не обращала внимания на то, что думает в данный момент именно о преподавателе, а не просто о каком-то очень неприятном человеке. — Новенькие слизеринцы вообще рецепт до неузнаваемости переделали, и что? Им, конечно же, “Превосходно”, — Гермиона в очередной раз возмутилась несправедливостью окружающего ее мира.
      - Evanesce! — произнес Снейп, и зелья, принесенные Поттером, Уизли и Грейнджер, и сваренные, естественно, одной Грейнджер, нет, еще и Визерхоффом (хотя его способности в зельеварении, в отличие от его напарницы или той же Кайнер, которая освоила столь тонкую науку всего пару месяцев назад, были весьма посредственны, но вполне удовлетворительными по сравнению с двумя экземплярами, стоявшими прямо перед ним), исчезли.
      - Так нечестно, профессор! — воскликнул Рон. — Ведь Дамблдор говорил вам…
      - Меня не интересует, мистер Уизли и мистер Поттер, — последнее слово мужчина буквально выплюнул, — что обещал вам наш многоуважаемый директор, но вы не получите на моих уроках ничего выше “Отвратительно”, пока не начнете работать мозгами и руками. Собственными мозгами, Поттер… А теперь марш из класса!
      Гриффиндорцам не надо было повторять два раза, чтобы покинуть ненавистное подземелье. Лишь Гермиона Грейнджер по-прежнему оттирала разлитую по столешнице и уже начавшую впитываться кровь саламандры, не рискуя применить “Evanesce”, дабы не отодрать случайно стол древесины. Следом за ними помещение покинуло большинство слизеринцев, не забывая отпускать комментарии в стиле “грязнокровка — она и есть грязнокровка” или “ну что, грязнокровка, сбежали твои дружки?”. Гермиона старалась не обращать на них внимания — за шесть лет уже привыкла. Визерхофф, посчитавший сложившуюся ситуацию весьма несправедливой, направился к преподавателю зельеварения, как ответственному за происходящее на уроке.
      - Извините, профессор Снейп, но как вы могли допустить такое? — возмутился Визерхофф, подойдя к столу, за которым декан Слизерина проверял сданные на предыдущем уроке работы. — Вы должны наказать ваших учеников за оскорбление в адрес однокурсницы. И потом… да, каждый должен оставлять после себя чистоту, но почему мисс Грейнджер должна убираться за Поттера и Уизли? Почему им нельзя назначить за это отработку?
      Лотар еще не знал, что мрачного профессора зельеварения лучше не отвлекать от работы и, тем более, не пытаться доказать свою правоту. Шенбрюнн посмотрел на друга и отрицательно покачал головой — нет, даже не пытайся. За два дня учебы в Слизерине он уже успел убедиться в том, бессмысленно идти против уже сложившейся веками системы. Ты можешь быть особняком, стоять в стороне или идти против течения, но не можешь заставить всех остальных следовать за тобой. Да, Британия славилась своими древними волшебными традициями, но держалась за них, как паук за паутину, боясь избавляться от явных пережитков и привносить что-то новое, культивируя тем самым многие предрассудки, в том числе, шовинизм чистокровных. И один учитель здесь явно ничего не сможет изменить и, наказав пару-тройку студентов, лишь сделает хуже себе. Карл не знал ровным счетом ничего о степени чистокровности профессора, но предполагал, что тот должен иметь некий вес в обществе британских чистокровных волшебников, с большинством из которых, скорее всего, вместе учился в Слизерине, и потому должен был, по крайней мере, формально разделять их политические взгляды.
      - Пятьдесят баллов с Гриффиндора, мистер Визерхофф, — прошипел Снейп и вновь уткнулся в пергаменты. — За неуважение к преподавателю и клевету в адрес студентов. Все, свободны, мистер Визерхофф. И раз мисс Грейнджер решила сегодня выполнять всю работу за мистера Поттера и мистера Уизли, то пусть выполняет до конца, — кинув презрительный взгляд в сторону старосты Гриффиндора, профессор вновь вернулся к проверке эссе.
      Гермиона чуть не опрокинула ведро с водой: пятьдесят баллов?! Да это немыслимо! Она уже привыкла, что профессор по поводу и без повода штрафовал Гарри и Рона, но снимать столько баллов сразу с нового студента за неосторожно сказанную фразу — это надо быть полной сволочью. К тому же, надеялась она, что к Визерхоффу, как к чистокровному волшебнику в энном поколении, профессор будет относиться более лояльно, но, видимо, просчиталась. Неприятно было и то, что профессор ее фактически втоптал в грязь, аккуратно, чисто по-слизерински намекнув, что она — тупица. Сейчас девушка была полностью согласна со своими друзьями, что профессор Снейп — никто иной, как Ужас подземелий и мерзкая сальноволосая Летучая мышь, и не заслуживает к себе другого отношения.
      Лотар открыл, было, рот, чтобы возразить, но передумал, заметив выражение лица друга. Лучше не стоит, — говорило оно, — и извини, я ничем не могу помочь. Стоявшая рядом Кайнер лишь мрачно кивнула, как бы соглашаясь с Карлом: уж она-то, прожив два месяца в одном доме со Снейпом, в достаточной степени успела изучить его характер, чтобы понять, с ним лучше не пытаться спорить.
      - Попробуйте “Tergeo” или “Excuro”, — посоветовал Фольквардссон, наблюдая со стороны за разыгравшееся сценой.
      - Знаю, но, боюсь, будет только хуже, — разочарованно ответила Грейнджер.
      Сейчас она являла собой не самое лучшее зрелище: красное от натуги лицо, не менее красные от постоянного промывания тряпки в горячей воде руки. Растрепавшиеся волосы, закатанные до локтя рукава блузки. Девушка разогнулась и потянулась и только после этого осознала, что снова находится в компании почти незнакомых ей людей. Ненавистный профессор не считается. Стало неловко. А тот факт, что друзья не подождали ее, а сразу сбежали, как только им “позволил” Снейп, и вовсе не добавлял веселья. Да, вспомнила она, мысленно хлопнув себя ладонью по лбу, мальчики обсуждали вчера квиддич и договорились собрать команду сразу после урока.
      - В отличие от “Evanesco”, “Tergeo” и “Excuro” очищают, но не разрушают поверхностный слой, — возразила Лапина.
      - Верно, — заметил швед.
      - А если разрушают, то можно будет воспользоваться небезызвестными Чарами восстановления, — предложил Шенбрюнн.
      - Ладно, уговорили, — сдалась Гермиона. — Excuro! — чтоб наверняка.
      Из палочки вырвался желто-коричневый искрящийся сгусток энергии и окутал стол, постепенно растворяя въевшуюся грязь.
      Профессор Снейп сидел за столом, проверяя работы, сданные ему на предыдущем уроке. Он с превеликим удовольствием предпочел бы покинуть класс и уйти к себе в лабораторию, но неугомонные гриффиндорцы в очередной раз доказали свою тупость, устроив добровольную отработку. Да, Визерхофф — типичный гриффиндорец: не зная здешних порядков, сунулся защищать заучку Грейнджер и еще посмел указывать ему, Северусу Снейпу, что ему делать. Снятые с Гриффиндора пятьдесят баллов должны надолго охладить его пыл в борьбе за всеобщую справедливость. Кстати, об отработках, Грейнджер у него ни разу еще не была. При всех своих талантах она, как считал профессор, мыслила слишком узко и схематично, боясь выйти за рамки определенных догм и правил. Выскочка, всезнайка, до дыр зачитывающая учебники. Да не нужно ему эти учебники цитировать, он и сам их знает! Ему нужно понимание предмета, гораздо более глубокое, чем простое заучивание рецептов наизусть. Та же Кайнер, которая совсем новичок в зельеварении, превосходит ее во много раз, взять хотя бы, как они с Шенбрюнном устроили перегонку, вместо того, чтобы, как было написано в инструкции, “…греть зелье, пока не выпадет черный осадок; отделить раствор от осадка…”. Да кто вообще пишет, вернее, переписывает эти учебники? Полные бездарности, ничего не смыслящие в тонком искусстве зельеварения! Не стоит, конечно, забывать, что на самом деле Кайнер окончила университет, пусть и маггловский. Что? Формально ее ученая степень выше, чем у него? Быть такого не может, во всяком случае, в магическом мире. Но был в этом еще один момент: своей тягой к определенным областям знаний она наминала его самого в молодости, и лучше направить это стремление в нужное русло, чем ждать, сложа руки, пока она пойдет по кривой дорожке, повторяя его же ошибки…
      - Извините, профессор, а можно с вами поговорить? — женский голос оторвал его от размышлений.
      Мужчина поднял голову. Перед ним стояла Кайнер, заложив руки за спину. По обе стороны от нее стояли Шенбрюнн и Фольквардссон. Что они втроем здесь забыли? Они же, точно помнил профессор, сдали зелья одними из первых. Так, Кайнер нужно что-то от него, Северуса Снейпа. Шенбрюнн, очевидно, выполняет приказ своего декана и ждет Кайнер. А Фольквардссон? Профессор замечал, как этот юноша несколько раз кидал любопытные взгляды в сторону стола, за которым работали Шенбрюнн и Кайнер. Что ж, два аристократа вполне могут быть знакомы друг с другом. Да, по словам Минервы, он участвовал в инциденте с Осушающими чарами, точнее вместе с Шенбрюнном консультировал Кайнер. А сегодня утром устранял вместе с ним же последствия глубокой легилименции. Тогда все понятно: тройка “Равенкло + Слизерин” против Золотого Трио Гриффиндора. Изначально не учел он только то, что члены этого нового трио могут сблизиться гораздо больше, чем того предполагают обычные отношения между одноклассниками (для Снейпа дружба представителей богатых чистокровных семейств с магглорожденными в принципе казалась абсурдной), и последняя перспектива его вовсе не радовала.
      - Что вы хотели, мисс Кайнер?
      - Не могли бы вы разрешить нам работать у вас в лаборатории? — ответила девушка, мысленно добавив: — *Да, профессор, а чтобы вы сделали, если бы меня назвали грязнокровкой? *
      Не будет же профессор назначать ей отработку буквально ни за что, особенно если учесть, что свидетелями ее примерного поведения были сразу несколько человек. И даже если ее мысленное послание услышали Шенбрюнн и Фольквардссон, они будут на ее стороне.
      - Видите ли, мисс Кайнер, — ответил елейным голосом Снейп, — в данное время мне не нужны ассистенты, особенно если учесть, что ваши знания о мире магии ограничивается лишь домашним обучением крайне сомнительного качества. Однако если вы и дальше будете показывать на моих уроках такие же превосходные результаты и получите высший балл на отборочном тесте, вы можете претендовать на то, чтобы выполнять аттестационный проект по зельям под моим руководством.
      Гермиона, не успевшая выйти из кабинета зельеварения, заметно оживилась и прислушалась к разговору. Назло профессору ей захотелось доказать, что самой умной ведьмой Хогвартса она является не просто так и не даром тратит кучу времени, просиживая за учебниками и дополнительной литературой. Она не сомневалась в своих силах и в том, что она сможет идеально подготовиться к тесту и лучше всех его сдать. Тогда она посмотрит на кислое лицо мерзкого слизеринского декана, когда он будет вынужден признать ее лучшей и допустить к выполнению проекта в его лаборатории.
      Второй вопрос Кайнер поставил Снейпа в тупик: он мог легко закрывать глаза на оскорбления, наносимые его змейками львам, и то, что под огонь обычно попадала Грейнджер, являвшаяся подругой недоумков Поттера и Уизли, лишь облегчало ему задачу. Другое дело — Кайнер: в вопросах о чистоте крови она была ничем не лучше Грейнджер, но при этом оказалась на Слизерине, и за оскорбление его студентки он бы точно наказал обидчиков. Ворвавшись в его жизнь, подобно письму из Хогвартса на одиннадцатилетие, она, сама того не замечая, сумела немало изменить некоторые его взгляды на окружающую действительность. Да, он однозначно заступился бы за любого из своих студентов, если тому было бы нанесено оскорбление, в том числе и за Кайнер, которая сейчас в упор смотрела на него. Но Кайнер — магглорожденная, как и Грейнджре, читай “грязнокровка”. Вновь пришло воспоминание о том, что именно это слово навсегда сломало ему жизнь, вспомнил, как он долго вымаливал прощение у Лили, и как она одаривала его лишь презрительным взглядом. Вспомнил, как он извинялся перед Миллер на приеме в Малфой-Мэноре — но того требовали древние законы гостеприимства. А вот перед Грейнджер извиняться за глупое поведение Малфоя, Паркинсон и Эшли (зельеварение взяли в качестве дополнительного предмета почти все слизеринцы, сумевшие набрать проходные баллы на СОВ) — это ниже его достоинства.
      - Вижу, вы еще не ушли, мистер Визерхофф, — немец застыл в дверях, недобро уставившись на Снейпа, гадая, к чему же еще тот придерется — несколько минут назад он убедился в том, что слухи, ходившие вокруг личности профессора на ало-золотом факультете, во многом оказались правдой. — Я верну двадцать пять баллов Гриффиндору, но при одном условии: вы, мистер Визерхофф, будете следить за тем, чтобы мисс Грейнджер больше не совершала глупостей под руководством мистера Поттера и мистера Уизли, и чтобы инциденты, подобные сегодняшнему, впредь не повторялись.
      - Да, сэр.
      - Все, свободны. Мистер Шенбрюнн, мистер Фольквардссон, вас это тоже касается.
      - Извините, профессор Снейп, — возразил Ассбьерн, — но мы также хотели бы поговорить с вами по поводу практической работы под вашим руководством.
      - Мои условия одинаковы для всех, мистер Фольквардссон, и ваша чистокровность, ровно, как и ваша, мистер Шенбрюнн, не дает вам никаких преимуществ при соискании должности ассистента в моей лаборатории. Вам все понятно?
      - Да, сэр. С вашего позволения, сэр, — парни отвесили легкие поклоны, девушка присела в книксене, и все трое вышли за дверь, где их ждали Гермиона и Лотар.
      Поскольку большая часть остававшегося после урока свободного времени вышла, было решено не возвращаться в факультетские гостиные, а сразу отправиться на обед. По дороге Гермиона все время пыталась доказать, что Кайнер, Шенбрюнн и Фольквардссон поступили неправильно, отойдя от инструкции на последней стадии приготовления зелья. Когда же ей ответили, что они-то как раз сделали все правильно, и профессор Снейп высоко оценил качество приготовленных ими зелий, Грейнджер начала доказывать, что они поступили нечестно, отступив от методики, и что вообще подобные самостоятельные эксперименты до добра не доводят, на что получила ответ, что если бы люди все делали по инструкции, ничего не меняя, то до сих пор жили бы в каменном веке. Потом Лотар поинтересовался у Карла, на самом ли деле тот хочет выполнять аттестационный проект у Снейпа, характер которого оставляет желать лучшего — все-таки снятые баллы оставили неприятный осадок в душе и испортили без того не самое лучшее впечатление о профессоре. В ответ Карл сказал, что если работа в лаборатории будет проходить таким же образом, как на сегодняшнем уроке, то это будет вполне терпимо, и что проект, защищенный под руководством Северуса Снейпа, имеет большой вес среди зельеваров и дает определенные привилегии при поступлении в магический университет. А Лапина отметила про себя, что у Снейпа появилась какая-то странная тенденция отдавать магглорожденных студенток под покровительство чистокровных волшебников.
      За разговорами студенты быстро дошли до Большого Зала, однако немного опоздали на обед, который был в самом разгаре. Лапина и Шенбрюнн направились к слизеринскому столу, Фольквардссон — к равенкловскому, а Визерхофф и Грейнджер сели к барсукам. В зале, как всегда, было шумно: окончательно проснувшиеся ученики делились впечатлениями о прошедших уроках, обсуждали преподавателей и школьные сплетни. Непонятно было только, как сами преподаватели все это терпят. Или их стол был накрыт поглощающим шумы барьером? Большинство слизеринских семикурсников сидели кучкой посередине стола и заговорщически шептались, периодически хихикая и кидая недобрые взгляды в сторону сидевшей у дальнего конца Лапиной. За гриффиндорским столом продолжалось бурное обсуждение предстоящего матча “Гриффиндор-Слизерин”, так что отсутствие пары студентов-семикурсников поначалу никто не заметил. И лишь когда Гермиона подошла к своему столу и властно подозвала львят-первоклашек (команда сумела прийти к компромиссу и решила, что тренировку следует провести в субботу сразу после завтрака), Рон повернул голову в ее сторону, толкнув локтем Гарри, а сам покраснел от гнева: этот поганый аристократ вновь посмел околачиваться вокруг его девушки! Выросший в бедности, не блещущий, в отличие от старших братьев, какими-то особыми талантами (шахматы он считал скорее развлечением, и потому его логика дальше шахматной доски, как правило, не простиралась), вечно находящийся в тени более успешных или известных личностей и не имеющий ничего по-настоящему своего, от начала и до конца, он страдал весьма обостренным чувством собственника. И потому ему было противно видеть кого-то рядом с его Гермионой — потому что боялся, что она в любой момент может уйти, найдя себе более успешного и привлекательного жениха. При этом, чтобы измениться самому и подтянуться вслед за Грейнджер, младший Уизли даже не задумывался.
      - Я покажу! я еще покажу этому мерзавцу! — стиснув кулаки, сказал Рон в сторону и резко встал со стула, отчего тот со стуком упал на пол. — Эй, Визерхофф! есть разговор.
      - Я внимательно слушаю вас, мистер Уизли, — ответил не успевший далеко уйти Лотар: хотя с Уизли отношения у него не сложились еще с первого дня знакомства, он не собирался с ним спорить и что-либо доказывать, считая, что тот сам должен разобраться с тараканами у себя в голове.
      - Ты… ты… — обуреваемый эмоциями, парень долго не мог подобрать нужные слова.
      - Что я? — ухмыльнулся Визерхофф.
      - Тише, Рональд! — осадила его сестра и затем крикнула Лотару: — Мой брат хотел сказать, чтобы ты не переусердствовал с его обязанностями старосты.
      Джинни покраснела и неуклюже улыбнулась, как это обычно бывает, когда не очень убедительно врешь, пытаясь скрыть какую-нибудь пакость.
      - Благодарю вас, мисс Уизли, — ответил Визерхофф и отправился вслед за Гермионой.
     
      ***
      Визерхофф и Грейнджер быстро проводили гриффиндорских первокурсников до теплиц и направились обратно в замок: Гермиона планировала подготовиться к уроку волшебного этикета, который должен был состояться сразу после трансфигурации, а Лотар любезно согласился ей помочь — в конце концов, это была его идея восполнить пробел в воспитании большинства представителей львиного факультета.
      Небо быстро затягивали темно-серые тучи, дул противный северный ветер, отчего поверхность Черного озера покрылась мелкой рябью — сентябрь в этом году обещал быть холодным. Оба студента молча шли по мощеной дорожке, укутавшись в простые школьные мантии, на которые были наложены согревающие чары, и накинув на головы капюшоны. Моросивший дождь, казалось, еще больше усилил повисшее между ними молчание. Лотар думал о том, как бы побыстрее добраться после такой погоды до теплой и уютной гриффиндорской гостиной, Гермионе же было совестно из-за того, что она обидела своего парня и друга. Она знала, что Рон — ревнивый и вспыльчивый (вспомнить хотя бы, как он реагировал на ее переписку с Виктором Крамом), поэтому ему желательно не давать лишнего повода для ссоры. И вообще из-за участившихся в последнее время ссор их дружба дала небольшую, но заметную трещину: Рон мог устроить буквально из ничего целый скандал, а она почти всегда находила повод, чтобы упрекнуть его (чаще всего это касалось уроков или помощи миссис Уизли по хозяйству — хотя Гермиона уважала последнюю и считала доброй и милой женщиной, но не хотела повторять ее судьбу многодетной матери-домохозяйки). Их с Роном отношения вообще были какими-то странными: в один день она могла обниматься с ним где-нибудь в темном углу Норы или гостиной Гриффиндора и выслушивать признание в любви (чтобы сохранить отношения, приходится перешагивать через свою женскую гордость и уступать мужскому натиску), а на другой — выслушивать упреки за то, что она уделяет ему слишком мало внимания и все время сидит за книжками, вот пусть их и любит. И, тем не менее, девушка стремилась эти отношения сохранить, как единственное, что у нее было: конечно, она дружила с Гарри, но он был ей как брат и, к тому же встречался с Джинни, ее лучшей подругой. А о том, чтобы познакомиться и завязать хотя бы приятельские отношения с представителями других факультетов, например, Равенкло, она даже не думала: ее образ заучки-отличницы, навечно поселившейся в библиотеке, еще в первые годы учебы в Хогвартсе воздвиг вокруг нее высокую стену, практически исключая всякую возможность общения и, тем более, дружбы. А Рон и Гарри были с ней, несмотря ни на что (хотя, бывало, они ссорились и раньше), и поэтому именно она должна, во что бы то ни стало, сохранить их дружбу. Она была еще слишком юна и наивна, чтобы понять, что многие вещи в этом бренном мире не вечны, и что ее дружба с мальчиками может сойти на нет сама собой, как только им придется пересесть в разные лодки.
      Погруженная в свои мысли, придумывая на ходу объяснения для Рона, девушка не заметила, как отстала от своего одноклассника. Где-то вдалеке ударил гром, дождь пошел еще сильнее. Гермиона забежала под ближайшее дерево и, облокотившись на холодный и мокрый от дождя ствол, расплакалась. Сейчас, когда рядом никого не было, она чувствовала себя особо одиноко и винила в этом, прежде всего, себя. Визерхофф — не староста, так что ему нет смысла помогать ей, а вот Рона надо было вытащить из-за стола, чтобы он ей помог: парень бы подулся да перестал, и Джинни можно было бы подключить — та при желании могла иметь большое влияние на брата. И сейчас они бы шли вместе от теплиц, и он рассказывал бы ей с упоением про новую классную тактику, которую они придумали в квиддиче, а она бы его молча поддерживала, не забывая напоминать про важность уроков. И все было бы как раньше…
      - Гермиона, пожалуйста, извините меня: я не заметил, как вы отстали.
      Девушка подняла голову. Перед ней стоял Визерхофф, без мантии, державший над головой черный зонт в красную полоску (трансфигурировал — догадалась Грейнджер), его рыжие волосы были взъерошены от ветра и быстрой ходьбы.
      - Impervius! — Гермиона почувствовала, что на нее больше не попадает дождь: капли рикошетили в стороны, не долетая до нее. — Гермиона, с вами все в порядке? Вы плачете? Вас обидел я или кто-нибудь другой?
      Он что, искренне заинтересован в ней? Быть не может! С каких это пор выходца из чистокровной семьи беспокоит судьба какой-то грязнокровки? За шесть лет учебы в Хогвартсе она уже привыкла, что ее так называют, называют аристократы-слизеринцы, и потому не верила в дружбу или бескорыстие по отношению к себе со стороны представителей высшего магического сословия. Для них она всегда была и будет грязнокровкой, или политкорректно и снисходительно — “магглорожденной”.
      - Лотар, спасибо тебе за помощь, — ответила Гермиона, вытерев слезы и постаравшись успокоиться, — но все-таки ты не староста и вовсе не обязан помогать мне…
      - И кто тебе будет помогать? Уизли? — Визерхофф картинно развел свободной рукой.
      - Не говори так! — воскликнула Гермиона. — И вообще нам лучше не общаться, — добавила она, отвернувшись и уставившись в землю.
      - Не хочешь общаться? Пожалуйста — я не настаиваю! хочешь, чтобы весь твой круг общения ограничивался лишь Поттером и двумя Уизли — пожалуйста, тебе никто не будет мешать! — Лотар чувствовал, что начинает раздражаться, и что с каждым произнесенным словом ему становится все труднее и труднее сдерживать свои интонации. — Только помни: вряд ли тебя в дальнейшем будет уважать кто-то, если ты не будешь уважать сама себя.
      Договорив, он отвернулся от девушки, уставившись в землю, выстукивая каблуком по лежавшему рядом камню. Зря он это сказал, нагрубил только. То есть, он хотел это сказать, но сказал в слишком резкой форме. У Карла получилось бы лучше: он более сдержан и лучше ладит с девушками — все-таки не просто так шляпа Основателей определила их на разные факультеты.
      - Гермиона, извините, пожалуйста, что нагрубил вам…
      Молчание.
      - Скажите, пожалуйста, вы прощаете меня?
      Девушка по-прежнему стояла, опершись о ствол большого раскидистого дуба, и молча смотрела куда-то вдаль. Либо она считает ниже своего достоинства ответить, либо ушла глубоко в себя и просто не воспринимает окружающую действительность.
      - Ладно, пойдемте уже в замок, иначе вы простудитесь, — то, что сам он был без мантии, его интересовало намного меньше.
      На последнее предложение Грейнджер среагировала более-менее адекватно и послушно поплелась рядом с Визерхоффом — все-таки зонт был один на двоих. Уже в холле парень трансфигурировал зонт обратно в мантию, которую теперь пришлось сушить заклинанием, и трость, источником для которой послужила найденная им по дороге палка. Вместе, молча, с угрюмыми выражениями на лицах зашли в гриффиндорскую гостиную. Рон хотел, было, снова накинуться на немца с кулаками, но передумал, увидев, что тот вовсе не выглядит довольным и уверенным в себе, как обычно, а Гермиона и вовсе казалась грустной.
      Визерхофф, подождав немного и убедившись, драки или, по крайней мере, мизансцены с воплями и криками не будет (большая часть присутствовавших в гостиной повернули в их сторону головы, ожидая шоу с участием друзей небезызвестного Гарри Поттера), подошел к одному из круглых столиков, что стоял у окна рядом с книжным шкафом, и, достав книгу, принялся незаметно наблюдать за происходящим. Конечно, можно было пойти в библиотеку подготовиться к завтрашним предметам, но после далеко не самого приятного разговора с Грейнджер настроение было немало испорчено, да и сам Визерхофф, несмотря на то, что всегда вовремя и хорошо выполнял домашние задания, фанатом учебы не являлся. По этой же причине он отказался от варианта нанести визит в гостиную Хаффлпаффа: Лиза, когда увидит его таким, тут же начнет утешать и задавать ненужные вопросы, а он не хотел выглядеть слабым перед девушкой и нагружать своими и не только проблемами. Да и слишком любопытные свидетели их возможного разговора могли бы уже к вечеру разнести по всей школе самые невероятные сплетни касательно личной жизни старост Гриффиндора. А последнее он считал неприемлемым.
      Гермиона, тем временем, первая подошла к своему парню и, сказав, что надо поговорить, отвела его креслам неподалеку от тех, где сидели, взявшись за руки, Гарри и Джинни. Девушка, сразу извинившись перед парнем и пообещав, что дальше она будет справляться сама, предотвратила очередную назревавшую ссору. Позже к ним присоединилась Джинни и поддержала подругу, объяснив брату, что он почем зря ревнует. А Гарри обнял всех сразу, обрадовавшись, что двое его лучших друзей снова помирились, и Золотое Трио на время превратилось в Золотой Квартет.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 12:06 | Сообщение # 32
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      - … Нумерология — это древняя наука о числах, разработанная Аристотелем в VI веке до нашей эры. Согласно нумерологии, все понятия могут быть сведены к соответствующим им числам…
      Лапина и Шенбрюнн сидели в библиотеке и готовились к уроку нумерологии, который должен был состояться на следующий день. Вернее, Шенбрюнн объяснял Лапиной основы этой весьма туманной для многих науки. Они расположились за столом у окна, между двумя стеллажами, где сидели днем ранее вместе с Фольквардссоном и Визерхоффом, сочтя сие место достаточно удобным и скрытым от посторонних глаз. Было только третье сентября, в связи с чем, за исключением названной выше пары, в читальном зале практически не было учеников. Мадам Пинс, у которой в начале учебного года толком не было никакой работы, кроме как утром открыть библиотеку, а вечером закрыть, сидела за своим столом и читала журнал. До двух слизеринцев, тихо занимающихся где-то в недрах ее владений, ей не было ровно никакого дела. Ну а для особых любителей развешивать уши и совать нос не в свои дела существовали Заглушающие чары.
      По оконному стеклу барабанил дождь. Из-за того, что небо было сплошь затянуто тучами, казалось, что уже наступили сумерки, библиотека погрузилась в синеватый полумрак. И, хотя падавшего из окна света вполне хватало, чтобы без труда разобрать текст, буквы и цифры для девушки сливались воедино, стоило ей задержать взгляд на одной строчке дольше положенного. Хотелось спать, да и вообще, библиотеки она не любила.
      - … существуют две основных таблицы для нумерологичех расчетов: греческая изопсефическая (6) и латинская, разработанная магами Агриппой Нестергеймским и Генрихом Корнелием… Анна, вы слушаете меня? — Карл прервал повествование, посмотрев на девушку, уткнувшуюся безучастным взглядом в учебник.
      - Да, Карл. Извините, пожалуйста, мне сложно сосредоточиться в такой обстановке. Сейчас я запишу… — пододвинула к себе тетрадь и записала на первой странице сказанное Шенбрюнном.
      - Перепишите, пожалуйста, обе таблицы: вам часто придется ими пользоваться.
      Снова скрип пера по пергаменту, проведение относительно ровных линий, переписывание значений из учебника.
      - Вам все пока понятно?
      - Пока да, — ей совершенно не хотелось учить нумерологию, но тогда она не избежит головомойки от Снейпа, да и перед Шенбрюнном, который, к тому же, обязался ей помочь, надо поддерживать образ прилежной и старательной ученицы.
      - В магии нумерология используется для толкования текстов, как правило, пророческих, либо вербальных формул уже существующих заклинаний, либо для расчетов формул новых заклинаний… — все это Лапина уже знала, но сочла, что повторить не помешает: должна же она, в конце концов, знать хотя бы суть и основы предмета. — ... В последнем случае, для расчета формул заклинаний, состоящих более, чем из одного слова, существуют специальные формулы, которые далеко не всегда являются аддитивными. Эти формулы делятся на группы в зависимости как от назначения заклинания, так и чисел, соответствующих первой и последней буквам каждого слова в заклинании. Таблицы с некоторыми формулами должны быть приведены… — Карл пододвинул к себе учебник и принялся его листать, но, к его разочарованию, тот не содержал нужной информации. — Где вы покупали этот учебник?
      - В Лондоне.
      - В Лондоне? — удивился Карл: зачем студентке, жившей в Потсдаме, ехать в Лондон, если все необходимые учебники можно было купить в Берлине и не только в нем?
      - Господин Штольц предпочитает придерживаться инструкций и потому настоял, что необходимо покупать учебники, предусмотренные непосредственно программой Хогвартса, — ответила Лапина после некоторого раздумья.
      - Он с вами занимался раньше нумерологией?
      Ну вот, опять вопросы…
      - Нет. Он немного научил меня зельям и нескольким защитным заклинаниям, — тут можно было сказать полуправду, — в основном я занималась самостоятельно, но под его присмотром. А учебник по нумерологии буквально навязал, когда мы были с ним в Косом переулке.
      - С вашей способностью изобретать заклинания — неудивительно, — улыбнулся Карл. — Он знает об этом?
      - Да. Наверное, поэтому и заставил купить этот учебник, — тут следует рассказать подробнее, чтобы выглядело правдоподобно, — но сам он мало что объяснял мне. Не любил это делать, — девушка повернулась корпусом к собеседнику, но склонила голову, подперев ее рукой, которая упиралась локтем в спинку стула. — Он вообще общался мало с кем из соседей, некоторые его даже боялись, но никто не подозревал, что он волшебник. Но с нашей семьей он был в хороших отношениях и иногда заходил к нам в гости. Так было и в тот раз, когда я в первый раз колдовала. Он тогда сразу сказал мне, что я ведьма, и чтобы я никому об этом не говорила. Но мне это было понятно и без его наказа: моя мама — очень религиозная и при малейшем намеке на вмешательство потусторонних сил тут же начинала паниковать, молиться, вызывать священника или сама бежала в церковь.
     
      - Вам, скорее всего, трудно было жить в такой семье, — понимающе сказал Шенбрюнн, — вы — волшебница, ваша мать — верующая католичка… Я не ошибся?
      - Нет, — с учетом того, кто, по легенде, являлся ее отцом, это был наиболее подходящий вариант.
      - А как вы объяснили вашим родителям ваше обучение в магической школе?
      - Карл, я окончила обычную маггловскую среднюю школу. И никуда не выезжала из Потсдама.
      - А выбросы стихийной магии? — вновь удивился парень, тоже опершись о спинку стула. — Разве ваши родители не замечали этого?
      - Моя мать доверяла господину Штольцу и часто просила его или кого-нибудь из других соседей или родственников присмотреть за мной после школы, поскольку сама работала. А господин Штольц первым делом научил меня сдерживать свою силу, так что все было под контролем. Он был очень строгим учителем, мало объяснял сам, но сразу требовал отличных результатов, заставлял много заниматься самостоятельно, сразу ругал, если у меня не получалось заклинание. С зельеварением было немного проще: в своей маггловской школе я была первой по химии и нередко использовала свои знания при изучении зелий, хотя господин Штольц и не одобрял это. Его подход дал быстрые результаты, но, на мой взгляд, Гюнтер Штольц не относится к числу людей, которым стоит становиться педагогами.
      - Но ведь до одиннадцати-двенадцати лет трудно сдерживать рвущуюся наружу магическую силу. Что он с вами сделал? — казалось, Карл серьезно испугался за то, что мог сотворить угрюмый и нелюдимый волшебник с маленькой девочкой, лишь бы та не начала не вовремя колдовать? Дал зелья для подавления магического потенциала? Все время ругал и унижал? — Из результатов исследований колдопсихологов было известно, что отношения в семье могут оказывать самое прямое воздействие на магический потенциал ребенка. Странно тогда, что у Кайнер он такой огромный, если она без труда ставит защитные сферы, применяет заклятие Забвения, придумывает сложные заклинания.
      - Я в этом возрасте только начала колдовать. Господин Штольц сказал, что это слишком поздно для волшебников.
      - Да, магические способности у детей проявляются обычно в возрасте пяти-семи лет, — пояснил Шенбрюнн, — однако магия латентов мало исследована, прежде всего, из-за низкой статистики и отсутствия в каких-либо ней закономерностей, как таковых. В одних случаях латент — вы относитесь именно к этой немногочисленной категории волшебников, — Лапина кивнула в ответ: то, что она латент, она слышала уже много раз, — имеет изначально низкий потенциал, который может со временем уменьшаться; в других случаях потенциал может со временем увеличиваться, но, если не начать его развивать, в последствии затухнуть; есть латенты, у которых магический потенциал с возрастом выходит на некий постоянный уровень, причем, чем старше волшебник, тем быстрее этот уровень достигается, однако далеко не всегда он бывает высоким.
      - А что в моем случае? У меня не исчезнут магические способности? — поинтересовалась Лапина: хотя почти всю сознательную жизнь она вполне нормально обходилась без магии, ей совершенно не хотелось терять недавно обретенный, и, как она уже успела заметить, довольно ценный дар, именно дар — так даже инквизитор Лютер назвал ее умение колдовать, — дававший ей весьма немалые преимущества.
      - Нет, если вы, конечно, не проведете какой-нибудь слишком сложный ритуал, не выполнив его условия, или не попадете под действие сильного темномагического проклятия. А теперь давайте вернемся к нумерологии. Сейчас я продиктую вам основные формулы, которые помню сам…
      Карл встал со стула и принялся ходить вдоль стола, облокачиваясь периодически на стоявшие рядом книжные шкафы, диктуя при этом формулы, объясняя их значение и поясняя, к какой категории они относятся. Здесь тоже далеко не все было понятно, но среди них вполне можно было встретить знакомые из курса математического анализа и теории вероятностей уравнения кривых и поверхностей, а также комбинаторные формулы. Точно также он назвал несколько уравнений, связывающих вербальную формулу заклинания и геометрическую, изображающую движения палочкой. Затем они с переменным успехом разобрали несколько простых примеров на расшифровку вербальных формул некоторых односложных заклинаний, после чего Лапина вспомнила, что ей надо вернуться в общежитие за учебником по трансфигурации: она уже давно избавилась от старой школьной привычки таскать с собой все учебники подряд. Шенбрюнн, судя потому, что поддержал ее предложение, либо также не имел с собой нужного учебного пособия, либо воспринял это как повод уйти из библиотеки, в стенах которой его одноклассница неминуемо угодила бы в объятия Морфея.
      Путь до подземелий они прошли, в основном, молча. Лишь остановившись в коридоре около одного из окон, девушка провела рукой по стеклу, забрызганному дождевыми каплями, и, посмотрев на хмурое, затянутое тяжелыми кучевыми облаками небо, нависшее над Запретным Лесом и продолжавшее источать влагу, заметила, что ей нравится дождь, нравится та печаль и очарование, которые он в себе несет. Стоявший рядом Карл лишь внимательно ее слушал, облокотившись на угол ниши и сложа руки на груди. Он не подгонял ее, не напоминал, зачем и куда они шли, но, казалось, просто наслаждался ее обществом, пытаясь одновременно понять ее, узнать, кто она. Анна же продолжала смотреть в окно, по которому стекали капли дождя и тихо, забыв, что она не одна, тихо напевала себе под нос, и природа вторила звучавшей у нее в голове музыке:
      Seeks in the light, seeks in the dark (7),
      Seeks in the time to ask your desire.
      Now, the wind, begin to dance, begin
      to dance with the power of Gods.
      Throw, on the forest, the sacred tears,
      The sacred tears of the eternal sky.
      And the rain falls, the rain falls
      And the rain falls, the rain falls from the deep sky.
      And the rain falls, the rain falls
      And the rain falls, the rain falls from the deep sky.
      Постояв еще немного, девушка оторвалась от созерцания природных стихий и оглянулась по сторонам, увидев перед собой неотрывно смотрящего на нее Шенбрюнна. Не то, чтобы его взгляд был надменным, насмешливым или, наоборот, полным обожания и восхищения (хотя вероятность этого практически равнялась нулю и не нужна была Лапиной вовсе), — напротив, совершенно обычный, нейтральный, но выражающий уважение и дружеское расположение, причем искреннее. Но девушке, тем не менее, доставляло беспокойство столь повышенное внимание к своей персоне: с одной стороны, это было очевидно еще с распределения, Карл, скорее всего, захочет познакомиться с ней поближе, что сильно осложняло дело, т.к. портить отношения с ним ей не хотелось, ровно как и их развития (все-таки она выглядела моложе своих лет, а возраст у нее на лбу не написан); с другой стороны, он вряд ли удовлетворится уже полученной информацией и будет стремиться узнать о ней больше — тут пригодится и их зарождающаяся дружба, и данное Снейпом поручение как повод все время быть рядом с ней. Бррр, так влюбиться недолго (с Фольквардссоном они хотя бы на разных факультетах учатся, так что у него нет в принципе возможности находиться рядом с ней), — продолжала рассуждать девушка, не забыв выставить средний по силе ментальный блок, чтобы стоявший рядом молодой человек не узнал случайно ничего лишнего. А последнее для нее было бы очень некстати, да и, подозревала она, Снейп вряд ли бы одобрил что-нибудь подобное. Снейпу же она была слишком многим обязана, чтобы давать ему повод для гнева исключительно со своей стороны.
      - Простите, Анна, а что за песню вы сейчас пели? — спросил Шенбрюнн.
      - Вы вряд ли знаете, — ответила девушка, опустив ресницы, — ее исполняет одна каталонская группа. Называется “Trobar de Morte”, что значит “навстречу смерти” или “подражать смерти” — я точно не знаю.
      - Вероятно, эта песня созвучна с вашим настроением, — предположил Карл, улыбнувшись, — но еще больше соответствует настроению природы, — бросил короткий взгляд в сторону окна.
      - Да, немного. Ладно, пойдемте уже в гостиную.
      До общежития Слизерина они добрались довольно быстро, практически никого не встретив по дороге — большинство других учеников, в отличие от семикурсников, имевших в расписании временное окно, находились на уроках.
      В гостиной царил аншлаг: студенты кучкой собрались у камина, образовав полукруг вокруг двух блондинистых макушек, и что-то читали. Крэбб, Гойл и Буллстоуд то и дело поддакивали, обеспечивая “смех за кадром”.
      - “Профессии родителей: отец — отставной военный; мать — секретарь в городской ратуше”…
      - Чего?
      - Что за бред?
      - Ты уверен, что правильно перевел, Бранау?
      - Уверен, Малфой, — огрызнулся Бранау, потрясая папкой с личными делами. — Кто из нас немец?
      Крэбб, Гойл и Буллстоуд в очередной раз тупо заржали, но тут же замолчали под прицельным взглядом Драко.
      - Ладно, оставь… Переводи дальше.
      - А что надо сказать, Малфой? — ехидно улыбнулся Генрих.
      - Так она что, грязнокровка? — возмущенно сказала Паркинсон.
      - Пожалуйста, господин фон Бранау, не будете ли вы так любезны, чтобы перевести личное дело грязнокровки Кайнер дальше? — манерно растягивая слова, произнес Малфой.
      Снова раздался глупый смех.
      - Удовлетворяю вашу просьбу, господин Малфой, — наигранно улыбнулся Бранау.
      - “Латент со слабой задержкой магических способностей. Первый акт колдовства совершен в одиннадцать лет…”
      Смех за кадром.
      - Бранау, где ты достал эти бумаги? — поинтересовался Блейз Забини.
      - Нужно знать, где искать, — ухмыльнулся немец, — простое “Accio”, и ничего более: в последнее время наш куратор стал слишком забывчивым.
      Крэбб и Гойл не думали менять репертуар.
      - Заткнитесь и не мешайте, — шикнул на них Малфой. — Мы любезно просим вас продолжать, господин фон Бранау.
      - “До поступления в Хогвартс находилась на домашнем обучении под руководством близко знакомого с семьей волшебника Гюнтера Штольца. Имеет полное среднее маггловское образование…”
      - Полное маггловское образование? — удивилась Эшли. — Это как?
      - Что эта грязнокровная дура делает у нас на Слизерине? — взвилась Пэнси. — Пусть убирается вон из нашего дома!
      - Судя по тому, как она отвечала вчера и сегодня на уроках, она не такая уж и дура, — подала голос Дафна Гринграсс. — По всей видимости, этот Гюнтер Штольц ее научил чему-то.
      - Ага, махать палочкой! — сказала Миллисента и засмеялась. Грегори и Винсент составили ей компанию.
      - Но при этом за последние два дня она заработала для нашего факультета не меньше ста баллов, — возразил Нотт. — Это наш шанс выиграть кубок школы, тем более что наш курс — выпускной.
      - Скорее всего, она полукровка, — высказала свое мнение Астория, встретив недоуменные взгляды однокашников, — то есть кто-то из ее предков был волшебником, но между ним и ею были только поколения магглов. Простые магглокровки в Слизерин не попадают. И потому, как она держится, нельзя сразу сделать заключение, что она магглорожденная.
      - Если и были, то предатели крови какие-нибудь, — надменно сказала Пэнси, сморщив нос, отчего ее лицо стало еще больше напоминать морду мопса, — не лучше Уизли.
      - Бранау, а ты ничего не пропустил? — спросил Малфой, заглянув в личное дело через плечо Генриха. — Вот тут “Во…” — не могу прочитать…. “Синковски”. Это разве немецкая фамилия?
      - Где? — поинтересовался Бранау, услышав славянскую фамилию.
      - Вот здесь, — Малфой ткнул пальцем в одну из верхних строк. — Где написано “Eltern” (8), и дальше “vater” и “mutter”.
      - “Отец — Войцех Синковски”, — перевел Бранау.
      В гостиной послышались шаги. Слизеринцы обернулись, кто с удивлением, кто с неприкрытой неприязнью, уставившись на вошедший только что предмет обсуждения. Стоявшие до этого полукругом студенты расступились, открывая своему новому “принцу” вид на пожаловавших к ним одноклассников.
      - Вот уж не думал, что ты так низко пал, Шенбрюнн… — надменно проговорил Бранау, выступая вперед; он намеренно говорил на английском, чтобы обеспечить себе поддержку если не всего факультета, то, хотя бы всего курса. — … Чтобы связаться с грязнокровной полукровкой? Ты хоть знаешь, что она наполовину славянка и самая настоящая маггла?
      Слизеринцы вокруг захихикали.
      Лапина устало облокотилась о колонну. Все, кончилась спокойная жизнь. Нет, она, конечно, закончилась бы, рано или поздно, но девушка не рассчитывала, что это произойдет так скоро. Когда Шляпа выкрикнула ей и всему Хогвартсу: “Слизерин!”, она поняла, что станет изгоем у себя на факультете, и по пути к столу морально готовилась к тому, что весь учебный год ей придется провести наедине с собой — такое давящее одиночество, когда ты находишься среди людей и, в то же время, не можешь ни с кем из них поговорить: в лучшем случае тебя будут игнорировать, в худшем — ненавидеть. Но это чувство было с ней недолго: Снейп отрядил ей в постоянные сопровождающие Шенбрюнна, и тот, как оказалось, вовсе не тяготится ее обществом, скорее, наоборот… Но сейчас на поддержку Шенбрюнна рассчитывать не приходилось: он — чистокровный и не предаст честь своего рода.
      - Извините, Бранау, но, боюсь, ваше предположение является неактуальным и неправомочным… — гордо ответил Шенбрюнн, однако ему нелегко было сохранять хладнокровие в сложившейся ситуации.
      Он чувствовал себя между молотом и наковальней: с одной стороны Кайнер, которой он симпатизировал (он не боялся признать данный факт и относился к нему совершенно спокойно) еще с момента их знакомства, и потому не хотел предавать ее, с другой — весь факультет Слизерин, который, очевидно, не одобрит его истинный выбор, а перспектива ходить весть год в изгоях, пусть за компанию с Кайнер его вовсе не прельщала. Да, не стоит забывать, что временами слишком гордая Анна Кайнер вряд ли отблагодарит его за оказанную услугу, ведь она не любит чувствовать себя обязанной и не хочет, чтобы у него были из-за нее проблемы — днем ранее она вполне ясно дала это понять. Что касается его семьи, то его родители, хоть и не страдали большинством предрассудков, распространенных в довольно консервативной Британии, скорее всего, не одобрили бы его выбор в пользу девушки, с которой он знаком всего три дня, и о которой не знает ровно ничего. Также ему не хотелось провоцировать ссору между непосредственно своей семьей и своим двоюродным дедом по отцу Людвигом Шварцем-Бранау, политические убеждения которого были вполне очевидны. Здесь нужен был такой вариант, который бы устроил и тех, и других, который формально делал бы его выбор правильным, который позволил хотя бы на время, а, еще лучше, до конца учебного года, заставить всех недоброжелателей замолчать. Истинно слизеринский вариант.
      - … Да, и еще я думаю, — продолжил Шенбрюнн, — что господин Геннинген весьма разочаруется, узнав, куда исчезли личные дела.
      - Ты угрожаешь мне, Шенбрюнн? — спросил Бранау, прищурившись, полностью уверенный в своем могуществе и правоте. Стоявшие рядом с ним слизеринцы громко захихикали.
      - Accio (9) meine Personalakte! /нем. Accio мое личное дело/, — громко сказала Лапина, выставив вперед руку, точно в которую попала папка, и убежала.
      Над кучкой подростков застыли недоуменные ахи и охи: как это грязнокровка, над которой они только что потешались, которая, по идее, едва умела колдовать, смогла сотворить беспалочковое заклинание? Про урок Флитвика некоторые семикурсники успели забыть, а студенты младших курсов, на нем, естественно, не присутствовавшие, еще с раннего детства были убеждены, что “грязнокровка” = “дура + сквиб”.
      - Du wirst es noch bereuen, dass du geboren wurdest, schlammblütiges Miststück! /нем. Ты еще пожалеешь, грязнокровная сволочь, что родилась на свет!/ — выкрикнул Бранау, пустив вслед девушке несколько проклятий, срикошетивших от колонн и углов стен, и бросился за ней, однако упал буквально на ровном месте, словно пораженный невербальным “Impedimenta” (10).
      Лапина решительно шла коридору, чеканя каждый шаг, не осознавая в действительности, что она делает и для чего ей это нужно. Естественно, она собиралась отдать пачку с личными делами Геннингену и собиралась сделать это до начала урока трансфигурации — поэтому она шла так быстро. При этом в ее планы входило избавиться от Шенбрюнна, в переносном смысле, конечно, который никак не желал от нее отвязываться даже после того, что услышал, и теперь продолжал идти за ней, однако держался на безопасном расстоянии — она уже успела на него прикрикнуть, широко размахивая папкой, когда спрашивала, как найти Геннингена (ей не надо было специально стараться, чтобы нагрубить). Странно было то, что Карл ничего не сказал ей ничего едкого в ответ, или его приучили, что грубить женщине — не comme il faut (11)?
      До личных комнат Геннингена они добрались вместе. Как выяснилось, тот был усиленно занят поиском пропавшей папки с личными делами и требовал ответа с деканов тех факультетов, где учились его студенты, хотя сам подозревал всего двух: Генриха фон Бранау и Анну Кайнер. Профессор Спраут тут же заверила куратора, что Лиза Миллер — тихая и скромная студентка, которая никогда в жизни не совершила бы подобного поступка — последнее Геннинген прекрасно знал сам — и что во время окна девушка помогала своему декану с растениями. Профессор МакГонагалл также заверила немца, что ее студент вместе со старостой проводил первокурсников в теплицу (за что получила ехидное замечание Снейпа от том, что мистер Уизли скоро совсем расслабится, и что стоит надеяться на то, что мистер Визерхофф окажется все-таки благоразумным и не будет делать за Уизли домашние задания), после чего оба вернулись в гостиную общежития Гриффиндор. Когда же очередь дошла до декана Слизерина, то вышла небольшая заминка: гостиную своего факультета он вообще не удосужился проверить, перед тем, как идти к Геннингену, а один из его студентов вообще имел фактически три часа свободного времени. И когда обе женщины и мужчина уставились на него явно с недружелюбным и осуждающим выражением на лицах, в дверь постучали.
      Вошедший Карл Шенбрюнн манерно поклонился деканам и куратору, после чего отдал последнему папку, сказав, что нашел ее в общежитии, не уточнив, кто именно ее взял, но пояснил, что ее содержимое стало известно всему седьмому и не только курсу Слизерина. На вопрос декана, где они были после обеда, Карл ответил, что они с фрейлейн Кайнер занимались в библиотеке нумерологией и лишь после этого вернулись в гостиную Слизернина, обнаружив однокурсников, увлеченных чтением одного из личных дел. Когда Геннинген спросил, чье именно дело читали, Шенбрюнн ответил, что Анны Кайнер и что именно она его забрала и отправилась сюда, а также то, что она сейчас стоит за дверью и может ответить на все интересующие их вопросы, однако последнее он считает необязательным, т.к. рассказал все сам. Деканы и куратор сочли ответы слизеринца исчерпывающими, разрешив уйти: личность вора оказалась предельно ясной.
      - Я больше не нужна? — грубо спросила Лапина, ходившая взад-вперед вдоль двери.
      - Н-нет, — Карл был удивлен столь нелогичным поведением девушки: естественно, оно было связано с выходкой Бранау и Малфоя, но он ожидал увидеть печаль, подавленность, но не агрессию.
      - Тогда до свидания, — ответила девушка и, резко развернувшись на каблуках, быстро пошла прочь, позабыв о легкой походке и красивых жестах.
      - Что все это значит? — спросил парень, не отставая от девушки, но продолжая идти немного позади нее.
      - Разве вы не поняли? — ответила Анна, не останавливаясь, в ее глазах стали наворачиваться слезы. — Нам лучше не общаться, особенно после того, что вы обо мне узнали! — и ускорила шаг.
      - Насколько я помню, фрейлейн Кайнер, вы обещали не убегать, — с поучительными интонациями в голосе сказал Шенбрюнн, быстро догнав девушку в одном из пустынных коридоров и крепко обхватив ее обеими руками.
      Лапина почувствовала, что дрожит — не то от страха, не то от столь близкого присутствия рядом человека мужского пола, к которому, к сожалению, нельзя применить тот же алгоритм, что и к Снейпу, когда тот учил ее хорошим манерам. Против Лапиной играло еще то, Шенбрюнн, в отличие от профессора зельеварения, воспринимал ее исключительно как сверстницу, которую нужно защищать и опекать, и, к тому же, был весьма обходителен и хорош собой, так что реакция отвращения отпадала.
      Через время девушка перестала дрожать, хватка ослабела — одна из державших ее рук поднялась вверх по спине, к затылку и стала гладить по волосам. Ей было… приятно. Приятно, что ее ценят и принимают такой, какая она есть. Не то, чтобы она испытывала к Карлу какие-то особые чувства — она вообще не считала себя способной хоть как-то любить, но именно в тот момент ей захотелось, чтобы последний длился вечно. Захотелось прижаться к его груди (рядом с Шенбрюнном, она признавала этот факт, она действительно чувствовала себя, как за каменной стеной), свободная от сумки рука потянулась, было, к его талии, что бы обнять в ответ. Стоять! — девушка одернула сама себя. — Нельзя давать человеку ложную надежду! Нельзя давать развиваться отношениям, исход которых уже предрешен. Да, был бы и смех и грех, если бы она явилась бы сейчас к своей матери в 2011 год и сказала: “Мама, обрадуйся! Я нашла себе мужа: он любит меня и идеален почти во всех отношениях. Только он младше меня лет на семь, иностранец и колдун. Ах да, я, кстати, тоже колдунья.” Бред!
      Анна подняла голову, посмотрев Карлу в глаза, и вновь опустила ее. Тот, заметив ее колебания, в последний раз провел пальцами по обрамлявшим ее лицо прядям и слегка отстранился, продолжая удерживать девушку.
      - И не переживайте, — сказал Карл, продолжая смотреть на нее сверху вниз. — Я вам уже сказал, что сам выбрал общение с вами, и я сдержу свое слово, — добавил он уже твердым голосом, — а Бранау не рассказал ничего нового, чего не знал бы я сам или о чем бы не догадывался.
      - *Repello!* — будучи невербальным и беспалочковым, заклинание вышло не очень сильным, но достаточным для того, чтобы державший ее Шенбрюнн потерял равновесие и освободил объятия — большего и не надо было, все-таки Карл не входил в число людей, к которым Лапина испытывала антипатию.
      - Не подходите ко мне! Не разговаривайте со мной! — кричала она припавшему к стене Шенбрюнну, смотревшему на нее распахнутыми от удивления и обиды глазами: за что? откуда столько злости и ненависти в девушке, которую он только что утешал, которой за все время не сказал ни одного дурного слова?
      Анна этого, естественно не заметила, но со стороны было очень хорошо видно, как исказилось от гнева ее обычно миловидное лицо, в глазах полыхнул недобрый огонь, а форма рта приобрела хищный оскал.
      - Забудьте меня! — добавила она и побежала прочь.
      И лишь миновав несколько лестничных пролетов и коридоров, девушка остановилась, укрывшись в стенной нише за гобеленом, но за ней уже никто не гнался и не пытался образумить. Она не знала, где именно она находилась и лишь потому, что коридор стал постепенно заполняться учениками, она поняла, что сейчас идет перемена, следовательно, ей нужно идти на трансфигурацию, учебник по которой она так и не взяла. Но до предстоящего урока ей не было вовсе никакого дела. Усевшись на холодном полу, облокотившись о каменную стену, она невидящим взором уставилась в окружавшее ее темное пространство, дав волю слезам — обычное явление, когда она чувствовала себя виноватой или ущербной и жалкой. Да, если она и являлась квалифицированным специалистом в области катализа на наночастицах благородных металлов, то в вопросах человеческих отношений была едва ли не полной дурой.
      Позанимавшись самобичеванием — все-таки свой поступок она никак не могла назвать хорошим, но только лишь провокацией наиболее вероятной реакции ее одноклассников (типа, если общество готово отвергнуть меня, то я отвергну его сама), — Лапина решила найти в случившемся положительные моменты. Раз она теперь одна, то может действовать полностью самостоятельно, т.к. ей уже не от кого скрывать свои намерения, в число которых входило: 1) разыскать в замке комнату, где ей никто не мог бы помешать; 2) попытаться последовать совету профессора Флитвика и заняться преобразованием магического и электромагнитного полей друг в друга, чтобы заставить, наконец, свой ноутбук работать — а последний с легкостью может заменить ей и развлечения, и общение. Плюс, поскольку Карла теперь не будет рядом, то отпадает необходимость постоянно держать мысленный блок и защищать сознание. Наметив таким образом предстоящий план действий на ближайшие несколько дней, Лапина взяла свою сумку и, выйдя из ниши, побрела на урок трансфигурации.
     
      ____________________________
      6) Изопсефия — в нумерологии: практика сложения числовых значений букв слова для нахождения итоговой суммы.
      7) Песня “Calling the Rain” испанской группы “Trobar de Morte”, альбом “Reverie”, 2006 г.
      8) (нем.) Родители
      9) (лат.) Призываю, приманиваю, притягиваю.
      10) (лат.) Препятствия, помехи.
      11) (фр.) Комильфо, “как должно быть”, “как следует”, “как подобает”.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 13:24 | Сообщение # 33
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 12. Проблемы только начинаются
      Предупреждение:
      Эта и следующие 2-3 главы будут передавать происходящие в Хогварсте события не с позиции Лапиной, а с позиции других персонажей: Карла, общавшегося с ней достаточно близко и много; гриффиндорцев; и частично — Снейпа.
     
      ***
      … Говорят, в женщине должна быть тайна. В Анне Кайнер же ее было с избытком, и непонятно порой было, где заканчивалась правда, и начинался вымысел, предназначенный для непосвященных. Она могла замолкнуть на пару секунд, задуматься, уйти в себя, при этом лицо ее приобретало сосредоточенное, но, в то же время, отрешенное от внешнего мира выражение, и снова продолжить разговор — такое нередко бывало при ответах, казалось бы, на самые простые вопросы, в основном, о ее жизни до Хогвартса. Она сама признала, что ей есть что скрывать.
      Умная, в меру красивая, гордая, самодостаточная — она не была похожа на многих девушек ее возраста, которых интересовали лишь наряды, светские развлечения и будущие спутники жизни, — Карл заметил, что за прошедшее время она общалась только с ним и Фольквардссоном, когда тот был поблизости. Напротив же, Кайнер было свойственна широта познаний, пусть даже это касалось в основном маггловских наук, критическое мышление и, иногда, холодная логика и тонкий юмор. И ее последний поступок никак не вписывался в уже сложившуюся картину. Понятно, что здесь не обошлось без выходки Малфоя и Бранау — последний кого угодно может довести до нервного срыва и втоптать в грязь. Но за что она возненавидела именно его, Карла Шенбрюнна, оставалось непонятным. Когда он всячески демонстрировал ей свое дружеское расположение, поддерживал, помогал и заступался. Или она таким образом выразила свою “радость” по поводу того, что она теперь считает себя обязанной? Что ж, если она такая гордая и самодостаточная, он не будет мешать ее одиночеству…
      Погруженный в раздумья, Шенбрюнн медленно спускался по лестнице, хотя до предстоящего урока трансфигурации оставалось уже мало времени. Его лицо было спрятано под маской холодного спокойствия, свойственной для многих представителей голубой крови, в то время как на душе скребли кошки. По отношению к Кайнер он испытывал, нет, не разочарование — хотя она и была симпатична ему, но он слишком мало ее знал, чтобы строить какие-либо далеко идущие планы, — а, скорее, обиду, непонимание, почему она именно так поступила. И последнее занимало его намного больше.
      - Мистер Шенбрюнн, позвольте узнать, где сейчас мисс Кайнер? — бархатный, но от этого не менее строгий голос подошедшего сзади Снейпа прервал размышления немца.
      - Извините, господин декан, но фрейлейн Кайнер ясно дала мне понять, что мое общество ей нежелательно, а моя дружба — противна, — с тем же выражением холодного спокойствия на лице ответил Карл.
      - Меня не волнует, как к вам относится мисс Кайнер, — строго отчеканил декан Слизерина, — но мой приказ по-прежнему остается в силе: вы обязаны проследить за тем, чтобы мисс Кайнер не натворила глупостей… особенно после случившегося, — закончил Снейп, понизив голос на последней фразе.
      - Да, господин декан, — Шенбрюнну ничего больше не оставалось, кроме как подчиниться.
      Раздался удар колокола, возвещающий о начале очередного урока.
      - Пойдемте, мистер Шенбрюнн, я провожу вас до кабинета трансфигурации, дабы профессор МакГонагалл не сняла с вас баллы.
      - Спасибо профессор.
      Через несколько минут профессор и студент дошли до нужного кабинета. Через открытую дверь было видно и слышно, как профессор трансфигурации упорно вещала о важности и сложности ее предмета. Обратив внимание на вошедших, волшебница недовольно поджала губы, строго взглянув на молодого слизеринца, и уже открыла, было, рот, чтоб оштрафовать его за опоздание, как декан вражеского факультета тут же прекратил всевозможные ее словоизлияния, заговорив первым.
      - Прошу извинить моего студента, профессор Макгонагалл, — сказал Снейп, — я задержал его по уважительной причине, в связи с чем прошу не снимать баллы с моего факультета.
      МакГонагалл лишь сухо кивнула — если студента задержал преподаватель, она не имела право штрафовать.
      - Мистер Шонбрюнн, — декан Гриффиндора так и не научилась правильно произносить фамилии некоторых учеников, — будьте добры быстро занять свое место не мешать: урок уже начался.
      - Да, профессор МакГонагалл, — вежливо ответил Карл, направившись к столу, за которым сидел Фольквардссон. Один.
      - *И не забудьте, что вы с мистером Фольквардссоном должны прийти сегодня ко мне на отработку в восемь часов вечера,* — мысленно сказал Снейп напоследок и вышел из класса.
      Карл едва заметно кивнул, прежде чем сесть рядом с Ассбьорном, которому тут же передал послание. Сегодня в кабинете трансфигурации было темно и холодно (хотя обычно данная прерогатива водилась за слизеринскими подземельями) — сказывалась унылая погода за окном, по которому нещадно барабанил дождь. Профессор МакГонагалл объясняла, какие ошибки большая часть учеников допустила на предыдущем уроке, после чего сделала выговор всему классу за разгильдяйство и наплевательское отношение к предмету, приведшее к столь плохим результатам на прошлой контрольной, похвалив при этом мисс Грейнджер и мистера Визерхоффа за отличные работы. Донельзя довольный Уизли, лицо которого просто расплылось в улыбке, сжал в объятиях сидевшую рядом Грейнджер, отчего та, поставив большую кляксу на свой пергамент, прочертила неровную линию к краю листа, прочувствовав, как ее локти оказались прижаты к талии. Казалось, ее раздраженное выражение лица, то, как она нервно кусала губу, пытаясь стряхнуть с себя объятия рыжего, заметили все, кроме него самого. Визерхофф, обернувшись, бросил гневный взгляд в сторону Уизли, как бы приказывая ему немедленно отпустить девушку. Нет, он нисколько не ревновал и вообще не питал к Грейнджер каких-либо чувств, но считал такое поведение абсолютно недопустимым на уроке и неуважительным по отношению к женщине. Поттер, который снова сидел рядом с Лотаром, воспользовавшись тем, что его сосед отвлекся, подвинул к себе его тетрадь, занявшись списыванием — недаром Шляпа Основателей увидела в нем слизеринские черты.
      - Десять баллов с Гриффиндора! — строго сказала профессор МакГонагалл. — Я понимаю, мистер Уизли, что вы рады за мисс Грейнджер, но, Мерлина ради, ведите себя прилично хотя бы на уроках.
      Рон нехотя отпустил Гермиону. Та, получив, наконец, возможность вздохнуть свободно, выпрямилась, расправила плечи и приготовилась слушать своего декана. Визерхофф, заметив, как нагло используют его конспект, поспешил отобрать его, прошипев нотацию о том, что нехорошо брать без проса чужие вещи и что вообще, если Поттеру непонятно, то попросил бы объяснить, а не списывал. Профессор МакГонагалл снова сделала замечание рыжему студенту, только на сей раз другому, после чего раздала задания — снова на Чары восстановления.
      - *Карл, что случилось с Анной?* — спросили Фольквардссон соседа по парте.
      - *Она не хочет меня видеть… — задумчиво ответил Карл, посмотрев в окно. — Э… Ассбьорн, упокойся, пожалуйста, и дослушай меня*, — добавил он, увидев, как швед, отложив перо и пергамент, посмотрел на него полным холодного огня взглядом, предвещающим скорую расправу.
      - *Я слушаю тебя, Шенбрюнн*, — холодно сказал Ассбьорн, продолжая испепелять собеседника взглядом.
      - *Над ней Малфой и Бранау сыграли недавно злую шутку, и после этого она сама не своя*.
      - *Что именно они сделали? *
      - *Украли у Геннингена ее личное дело и зачитали на всю гостиную Слизерина. А я думаю, ты уже знаешь, как у нас на факультете большинство студентов относится к магглорожденным*.
      - *После этого ты не имеешь права оставлять ее одну!*.
      - *Понимаю, Фольквардссон, но если можно было бы убить взглядом, то я уже лежал бы мертвый где-нибудь в коридорах третьего этажа*.
      В это время дверь кабинета, которую, уходя, закрыл за собой Снейп, распахнулась, и на пороге появилась Анна Кайнер собственной персоной. Волосы ее растрепались от быстрого бега, и раскраснелось лицо, но, похоже, в тот момент внешний вид волновал ее меньше всего.
      - Извините за опоздание, профессор МакГонагалл, — сказала девушка, слегка присев в книксене, за что удостоилась тихими смешками со стороны сидевших впереди слизеринцев. — Я могу войти?
      - Где вы были, мисс Кайнер? Урок уже давно начался, — строго спросила преподавательница.
      - Простите, профессор, я заблудилась, — а что, она и вправду, после того, как ей надоело страдать фигней и заниматься самобичеванием, еще долго ходила по коридорам Хогвартса, пытаясь отыскать нужный класс.
      - Быстро проходите на место и не задерживайте урок.
      - Да, мадам, — ответила девушка, подойдя к последней парте слева.
      - Вот ваше задание на этот урок, — на столе тут же появился пустой пергамент со скрытыми с помощью магии вопросами. — И двадцать баллов со Слизерина, — профессор МакГонагалл позволила себе улыбнуться уголками губ.
      Девушка молча села за парту и, поколдовав над пергаментом, принялась внимательно его читать. На секунду она подняла глаза, встретившись взглядом с Шенбрюнном и Фольквардссоном, которые специально обернулись в ее сторону. “Оставьте меня в покое. Не подходите ко мне”, — как бы говорило ее лицо. Юноши вернулись к своим работам, недоуменно переглянувшись и пожав плечами. Со слов Карла стало понятно, что к озлобленной на весь мир Кайнер лучше даже не пытаться подходить, и выражение ее лица подтвердило сие предположение. Шенбрюнна такое положение вещей абсолютно не устраивало, ибо поручение декана означало, что он должен везде ходить за ней, чтобы держать в поле видимости, но при этом соблюдать дистанцию, чтобы не испытать на себе очередную вспышку агрессии с ее стороны. А со стороны будет выглядеть, будто он за ней шпионит. Интересно, а ведь саму Кайнер еще недавно подозревали в шпионаже.
      Закончив отвечать на вопросы, Карл подошел к учительскому столу и сдал работу. Третьим. Но его это абсолютно не волновало: каждому свое, как говорится, и не может один и тот же человек быть одинаково способным во всех областях. Возвращаясь к своему месту, он мог лучше разглядеть учеников. МакМиллан усиленно махал волшебной палочкой, но никак не мог точно воспроизвести геометрическую формулу, отчего открывшийся текст моментально исчезал, так что парень был вынужден переписывать предложения к себе в тетрадь частями по несколько слов — что успел запомнить. Финч-Флетчли с первой частью задания справился вполне успешно и уже корпел над ответами на вопросы. Сидевший сзади него Поттер слегка привстал, чтобы взглянуть на пергамент и что-нибудь списать. Лотар что-то рисовал у себя в тетради — как оказалось, геометрические формулы к какому-то модифицированному трансфигурационному заклинанию, — и периодически одергивал соседа, чтобы тот себя прилично вел. Грейнджер читала учебник, в то время как Уизли списывал ответы из ее черновика — и себя не уважает, и его разбаловала, позволяя фактически использовать себя. Томас и Финниган, кажется, так их звали, с озорным выражением на лицах что-то по очереди писали — наверное, опять в виселицу играют вместо того, чтобы попытаться выполнить задание.
      В другом ряду, который теперь оказался справа, сидевшие впереди Малфой и Забини окинули его надменными презрительными взглядами, в ответ на который Шенбрюнн лишь гордо поднял голову и прошел дальше. Личное отношение к нему Малфоя, пусть тот был и старостой, волновало его в последнюю очередь. Нотт и Гринграсс проводили его с равнодушно-безучастным выражением на лицах, хотя, Карл так и не понял, показалось ему или нет, но в глазах Дафны он увидел сочувствие, но не стал разбираться, какое именно — не самое подходящее для этого было место и время. Корнер и Бут в этот раз сели вместе, усиленно исписывая свои пергаменты подробными ответами на данные им вопросы. Их же было трое… Трое равенкловцев, не считая Фольквардссона, рядом с которым снова занял свое место Карл.
      - *Извини, Ассбьорн, я ошибся, или вас действительно стало меньше?* — поинтересовался Шенбрюнн, увидев, как его сосед по парте закончил предложение и отложил перо.
      - *Сегодня перед уроком кто-то проклял Голдстейна, мы еле его спасли — просто потому, что здесь, в Хогвартсе, сильно ограничен доступ к литературе по Темным Искусствам, иначе те, кто первыми его обнаружили, смогли бы ему помочь. Но, к сожалению, здесь почти никто не знает контрзаклятия к “Putulentia viscerum”. Сейчас Голдстейн лежит в больничном крыле, и ему придется там пробыть до конца недели, чтобы полностью восстановиться. И, Карл, я ничего не имею против тебя лично, ибо я знаю, что ты не имеешь к этому отношения, но весь наш факультет, думает на вас, слизеринцев*, — Фольквардссон хитро прищурил свои голубые глаза, которые в сумраке помещения казались цвета грозовой тучи, и свернул свой пергамент.
      - *Тогда советую вам сузить список подозреваемых до одного человека. Ты знаешь, кого я имею в виду*, — посоветовал Карл.
      Фольквардссон кивнул в ответ и, встав из-за стола, пошел сдавать работу. Карл уже успел заметить, что большинство равенкловцев все делают практически одновременно — если на зельеварении равенлоквская четверка сдали зелья один за другим, то теперь все вместе столпились около преподавательского стола и, видимо, решали, в каком порядке следует положить свои свитки, чтобы никому не было обидно. А Бранау… стоило ему выйти из больничного крыла, так он тут же начал претворять в жизнь идеи Гитлера, фанатом которого являлся. Равенкловцы его не видели, поэтому он легко может уйти от правосудия: днем ранее декан успел их просветить по поводу большой политики, творящейся в стенах Хогвартса. Директор Дамблдор вряд ли будет заинтересован в расследовании — пострадает престиж школы и его репутация лично — раз он допустил такое. А профессор Снейп вряд ли захочет подставляться под удар — уже по тому, как он предвзято относится к представителям других факультетов, в особенности, к Гриффиндору, всячески выгораживая своих студентов, было понятно, что он попросту уйдет от расследования, дабы не пострадала репутация факультета и его собственная — уже в глазах слизеринцев. Зря вы так думаете, профессор, зря… Думаете, что, если вы замнете дело, то Генрих фон Бранау вам за это спасибо скажет? Ошибаетесь, профессор. Он вас уже не уважает за то, что в вас угадываются признаки “низших” рас. И если не остановить это беспредел сейчас, в самом начале, неизвестно, чем это может закончиться в такой многонациональной школе, как Хогвартс. Шенбрюнн обернулся назад — Кайнер продолжала писать в своем пергаменте, периодически обводя аудиторию мрачным взглядом. По сравнению с Голдстейном она еще легко отделалась, слишком легко.
      По прошествии еще десяти-пятнадцати минут профессор МакГонагалл позвонила в стоявший у нее на столе колокольчик — время письменной контрольной вышло. Те, кто не успел дописать, судорожно дописывали, но преподавательницу трансфигурации это не волновало — один легкий взмах палочкой, сопровождаемый невербальным “Accio”, и оставшиеся на партах пергаменты тут же прилетели к ней на стол, аккуратно сложившись в стопку. Оставшаяся часть урока была посвящена устному опросу. Отвечали в основном равенкловцы и гриффиндорцы, изредка хаффлпаффцы — слизеринцев МакГонагалл принципиально игнорировала подобно тому, как Снейп на своих уроках игнорировал ее студентов. Шенбрюнн тогда впервые заметил сестер Патил, может быть, потому, что они в первый раз отвечали на уроке. Пожалуй, за исключением того, что они были индианками и, несмотря на то, что являлись близнецами, учились на разных факультетах и потому порознь зарабатывали очки, ничего примечательного в них больше не было.
      Раздался удар колокола, означавшего конец последнего на сегодняшний день урока, и ученики, в большинстве своем, радостно вскочив с мест и наспех закинув вещи в сумки, быстро выбегали из класса. В их числе оказалась и Кайнер с тем лишь исключением, что даже не думала менять своего мрачного выражения лица. Шенбрюнна вновь удивили перемены в ее поведении: если до этого она собиралась неспешно, педантично рассовывая учебные принадлежности по отделам своей сумки, и держалась она, несмотря на свое происхождение гордо и с достоинством, то сейчас напоминала, скорее, затравленного и обозленного на всех зверька. И непонятно было, которая из этих двух девушке настоящая — та, которую он знал тремя часами ранее, или та, которой она стала теперь.
      Поход на урок волшебного этикета превратился в какую-то дешевую комедию. Первыми, естественно, шли слизеринцы с Малфоем и Паркинсон во главе, ведущие за собой шестой и седьмой курсы змеиного факультета. Немного отстав от них, шли представители других факультетов, среди них затерялась и Кайнер. Замыкали шествие Шенбрюнн, Визерхофф и Фольквардссон. Последние двое решили составить компанию своему другу и заодно посмотреть, что представляет собой урок волшебного этикета в Хогвартсе и стоит ли тратить на него время. В идущей перед ними нестройной толпе Карл заметил копну пышных каштановых волос — очевидно, Грейнджер отделалась от своих друзей и решила сходить на урок, а существовании которого узнала не далее, как вчера. Подошла к Кайнер, начала что-то ей говорить, но та отмахнулась от нее.
      Пройдя по многочисленным коридорам, подростки спустились в подземелья и сразу прошли в просторный открытый класс, украшенный гобеленами с изображением родословных древ, гербов и девизов некоторых чистокровных британских семейств. Снейпа еще не было, однако ученики совершенно не собирались ждать преподавателя, когда он придет и рассадит их (как было на зельеварении), а сразу стали занимать места. Коренные слизеринцы оккупировали, естественно, первые парты, остальные студенты сели чуть поодаль. Грейнджер некоторое время стояла на месте, переминаясь с ноги на ногу. На ее лице застыла гримаса страха и удивления, а щеки пошли красными пятнами. Ведь она, будучи самой прилежной ученицей и самой умной ведьмой в Хогвартсе, впервые пришла на урок, не подготовившись. Справа в дальнем углу сидели Хаффлпаффцы — МакМиллан, Финч-Флетчли, Смит, Эббот и Боунс. В левом углу — старосты Равенкло Майкл Корнер и Падма Патил, за ними Лиза Турпин, Мэнди Брокльхерст, Шенбрюнн и Фольквардссон. В среднем ряду сидели вместе Визерхофф и Миллер, и, сзади них, Кайнер. При этом в каждом ряду было по одной свободной парте — буфер между слизеринцами и всеми остальными.
      - Что вы здесь забыли, мисс Грейнджер? — низкий бархатный голос у нее за спиной заставил девушку вздрогнуть, а всех остальных учеников встать.
      - П-простите, сэр, — ответила Гермиона, развернувшись лицом к Снейпу и попытавшись собрать всю свою храбрость в кулак, — я просто только сегодня узнала об уроках волшебного этикета.
      - И потому вы считаете, что можете глупо стоять перед классом и задерживать урок? — среди слизеринцев пошли сдавленные смешки. — Быстро садитесь на место и двадцать баллов с Гриффиндора, — елейным голосом сказал декан Слизерина, показывая, что диалог закончен.
      Помявшись еще несколько секунд на месте, Грейнджер решила, что хуже уже не будет, и, пройдя к последней парте среднего ряда, села рядом с Кайнер.
      Собственно, из урока, посвященного этикету и традициям магического мира, Шенбрюнн ничего нового для себя не вынес — все-таки в чистокровных семьях этим аспектам в воспитании детей уделялось очень много внимания, главным образом, для того, чтобы к совершеннолетию любой член семьи и, в особенности, наследник рода, был в состоянии этим родом управлять и решать его дела. Зато подтвердил свое предположение о более консервативных традициях именно магической Британии: это касалось как выбора супруги или будущей профессии, так и ограничений, которые накладывал род на возможности мага в целом. Если его отец и дед, потомственные аристократы и зельевары, были равноуважаемы и в маггловском, и в магическом мирах, причем в последнем имели весьма высокий авторитет, то здесь, в магической Британии, они вряд ли смогли бы всего этого добиться. Это было видно по тому, как, например, тот же Драко Малфой, наследник одного из старинных британских родов, уважительно относится к профессору Снейпу, как к декану, но во всем остальном считает себя выше его. Таким образом, в Британии наука аристократам могла служить исключительно как развлечение, но sicut modus vivendi (1).
      Если Карл Шенбрюнн без ущерба для своей семьи мог выбрать невестой фактически любую девушку — главное, чтобы она была здоровой и сильной волшебницей и принимала бы традиции их рода (ведь для процветания последнего даже самую чистую кровь иногда необходимо разбавлять), те же Малфой или Нотт могли выбрать будущих жен лишь из себе подобных, т.е. таких же чистокровных семейств. А тот факт, что почти все чистокровные семейства магической Британии так или иначе между собой породнились (это было видно из родословных древ), и что частые браки между родственниками ведут к вырождению рода, но не к процветанию, в расчет не брался. А это, в свою очередь, вело к ярко выраженной сегрегации и спаду экономики и культуры в обществе, поскольку более-менее высокие, престижные должности принадлежали бы только авторитетным, но постепенно разлагающимся изнутри кланам, в то время как люди, которые могли бы что-то изменить в лучшую сторону, принести что-нибудь новое, стоящее, практически не имеют возможности пробиться наверх и продвинуть свои идеи.
      Та же Грейнджер, которая благодаря своим знаниям и усердию, с которым она занималась, могла бы дать огромную фору многим здесь присутствующим, но, с учетом здешних традиций, она вряд ли бы смогла отыскать себе нишу, где ее знания и умения оказались бы востребованы. В этом отношении даже у лентяя Уизли намного больше шансов построить себе карьеру. И, кстати, весьма странным является тот факт, что в Хогвартсе, где, как понял Карл, учится много магглорожденных и полукровок, об уроках волшебного этикета знают лишь единицы, причем в основном студенты из чистокровных семей, когда эти самые уроки следовало бы сделать обязательными для всех, кто лишь недавно прикоснулся к магическому миру, чтобы помочь интегрироваться в него. Кайнер говорила, кажется, что в Гриффиндоре давно не преподают этикет (странно только, откуда она это узнала). Так что же это: грубое попустительство со стороны руководства школы или целенаправленное сокрытие информации? Нынешний директор Хогвартса — выпускник Гриффиндора, но слизеринец изнутри. Великий светлый волшебник, Глава Визенгамота и опора магической Британии в борьбе с каким-то самозваным Лордом. Не гнушающийся при этом использовать далеко не самые честные методы для достижения своих целей. “Scientia potentia est” (2), как говорил известный английский философ Френсис Бэкон. Умными людьми сложнее управлять, сложнее привлечь на свою сторону. Тогда, логично предположить более близким к истине второй вариант, а именно целенаправленное сокрытие информации.
      Хотя Шенбрюнн не был лишен свойственного многим молодым людям идеализма, тем не менее, он старался трезво смотреть на вещи, подходя к ситуации критически, с разных позиций, в том числе не лучших с точки зрения морали. Все учащиеся Хогвартса, преподаватели, даже представители так называемых нейтральных факультетов, — рассуждал он, — так или иначе оказываются втянутыми в политику. Глупо отрицать это. Того, что он уже узнал из личного опыта или разговоров других студентов, оказалось вполне достаточным, чтобы предположить, что в магической Британии существует несколько партий, или политических группировок: это партия директора Дамблдора, которого поддерживает весь факультет Гриффиндор (и, возможно, еще половина Хогвартса), и который по каким-то непонятным причинам сделал своими козырями Поттера, Уизли и Грейнджер; партия Министерства магии, которое, если верить местным слухам, оказалось настолько слепым, что в последнее время издавало законы, способствовавшие исключительно деградации магического общества; и, наконец, партия аристократов, поддерживающих идеи некоего Лорда Вольдеморта о превосходстве чистокровных волшебников над всеми остальными.
      Если на основе имеющейся информации попытаться разобраться в отдельности с каждой из политических групп, то возможно следующее. Итак, какие законы должно издать министерство, чтобы вызвать одновременно недовольство и якобы магглофилов вроде Дамблдора, и ярых приверженцев чистой крови? Как представитель магической аристократии, Карл прекрасно понимал, что многие чистокровные семьи бережно хранят и передают из поколения в поколение тайные знания, или арканы, относящиеся как к заклинаниям, так и к ритуалам, владеют различными древними артефактами. И то, и другое основано либо на Темной магии, либо на Магии крови (и тогда уже привязано к конкретному роду). Известно, что в Хогвартсе Темные Искусства не приветствуются. Предположим, что такова политика магической Британии в целом. Тогда со стороны чистокровных волшебников недовольство может вызвать запрет на тайные знания, артефакты, темные заклинания. Поэтому естественно, что они будут пытаться захватить власть в свои руки, чтобы официально сделать законным то, чем они издревле владеют по праву рода. Теперь: что в данной политике может вызвать недовольство партии Дамблдора, который тоже не склонен делиться знаниями, а, наоборот, скрывать их? Дамблдора поддерживают в основном магглорожденные волшебники, коих много в Гриффиндоре, а также вполне достаточно в Равенкло или Хаффлпаффе. При устройстве на работу, как это сегодня выяснила Грейнджер, при всех их талантах и трудолюбии, у них будет намного меньше шансов получить хорошую должность по сравнению с выходцами из чистокровных семей, пусть даже намного им уступающих. Но большинство из них об этом пока не знает, а авторитет Дамблдора слишком высок и непоколебим, чтобы в это поверили. Таким образом, они идут за поддержкой к директору не только как к силе, которая может противостоять Вольдеморту, но и как к человеку, который может им помочь и поручиться. Директор Дамблдор сознательно держит данную информацию в тайне, иначе его так называемая партия уже давно бы разбежалась, разочаровавшись в местных законах и перспективах на будущее. Что он может пообещать магглорожденным, чтобы обеспечить себе поддержку и авторитет? Скорее всего, крушение вековых традиций и построение нового “справедливого” общества, где якобы не будет зла. А это, в свою очередь, побуждает чистокровные семьи бороться за эти самые традиции и за свое наследие, которое, если предположить, что в результате победу одержит партия Дамблдора, тут же будет признано злом.
      Такое четкое деление мира на черное и белое, без оттенков и полутонов, где существуют понятия только “сохранить все” или “уничтожить все”, но никак не “изменить, причем не все”. Общество, в котором одни сильно полагаются на авторитеты, не желая думать собственной головой, а другие — слишком держатся за абсолютно все, в том числе уже давно себя отжившие традиции, ассоциируя их со своим наследием.
      По окончании урока ученики направились в Большой Зал на ужин. Кайнер заняла место, как обычно, у дальнего конца стола, наградив проходившего мимо Карла таким взглядом, что тот предпочел сесть как можно дальше и подавить в себе возникшее по пути в Большой Зал желание поговорить с ней и выяснить, в конце концов, что случилось. Не остался в долгу и Фольквардссон, который даже не успел подойти к ней, но лишь посмотрел в ее сторону. Пожалуй, Анна Кайнер могла бы даже составить конкуренцию василиску, если бы могла убивать взглядом. Физически. И, что самое странное, она действовала сама — никто не накладывал на нее “Imperium”, никто не вмешивался в сознание и не изменял память — Шенбрюнн был достаточно силен в ментальной магии, чтобы легко распознать указанные выше заклятия.
      Лотар — понятно — рядом с Элизой за хаффлпаффским столом, что не удивительно, если учесть, что он “мягко” говоря, не в лучших отношениях с Уизли и совсем недавно поссорился с Грейнджер (о чем рассказал другу вскоре после урока волшебного этикета). За гриффиндорским столом Грейнджер тем временем усиленно пыталась доказать что-то Поттеру, обоим Уизли и полному темноволосому парню, который еще в поезде заглянул к ним в купе вместе с витавшей в облаках блондинкой. Вероятно, жалуется им на несправедливые в отношении магглорожденных законы магической Британии. Уизли как всегда сказал какую-нибудь глупость, отчего Грейнджер демонстративно отвернулась, взметнув копной каштановых волос, и села подальше от друзей. Через некоторое время к ней подошел Поттер, видимо, чтобы успокоить и, очевидно, ему это удалось, раз ее лицо перестало быть сердитым и обиженным, после чего оба с благодарностью и благоговением посмотрели в сторону директорского стола. Понятно, оба уповают на директора Дамблдора, как верующие магглы — на Бога. Только Дамблдор не Бог, он не всесилен и не всезнающ; ему, как и всем людям, свойственно совершать ошибки. Губительна такая вера — слепая вера.
      - Вижу, ты, наконец, понял, что я оказался прав, Шенбрюнн, и перестал водиться с этой грязнокровной полукровкой, — последнюю пару слов подошедший сзади Бранау буквально выплюнул.
      - Извини, Бранау, но я сам вправе выбирать, с кем мне общаться, а с кем нет, — холодно ответил Карл, положив нож и вилку, но не повернувшись при этом к собеседнику. — Правила нашего Рода позволяют это.
      - Правила Рода? — злорадно усмехнулся Бранау. — Что представляет собой твой род? Кучку зельеваров, именующих себя аристократами последние двести лет? По здешним меркам вы — никто, и были бы никем, если бы не брак твоего деда и моей двоюродной бабки.
      Сидевшие поблизости слизеринцы навострили уши, продолжая усиленно делать вид, что интересуются лишь поглощением ужина и собственными разговорами.
      - Вот уж не думала, что у нас, на факультете великого Салазара Слизерина, водятся любители грязнокровок, — надменно произнесла Пэнси Паркинсон, проходившая мимо в сопровождении Малфоя, Крэбба и Гойла. — Да ты ничем не лучше предателей крови Уизли!
      - Советую осторожнее выбирать слова, мисс Паркинсон, — так же спокойно и холодно ответил Карл, коснувшись салфеткой рта. — Я думаю, вам знакомо такое понятие, как месть Рода, — при этих словах Паркинсон побледнела и схватилась за Драко, изображая обморок, — и, для того, чтобы нанести роду оскорбление, ровно как и объявить возмездие, древность рода не имеет значения.
      Бранау, недовольно хмыкнув, удалился. Следом за ним отправились старосты Слизерина и “свита”. Единственное, в чем был прав Генрих, рассудил про себя Шенбрюнн, так в том, что их род действительно относительно молодой по магическим меркам, и что если бы они жили в Британии, то никогда не достигли бы всего того, что имели сейчас. Кучка зельеваров, как презрительно выразился Бранау. Кучка зельеваров-алхимиков, которая заработала семейное благосостояние исключительно собственным трудом и получила наследуемый титул за научные заслуги, сильно поднявшись в своем авторитете во второй половине XIX века, когда началось бурное развитие органической химии. Которые никогда, во всяком случае, за историю рода не преступали магических законов, но чтили и хранили честь рода. Но, зная историю своего рода, никогда не относились с пренебрежением или презрением к тем, кто стоял ниже их, кто начинал с нуля. Ибо всякий, занимающийся честным трудом, не преступающий законов и клятв и заботящийся о благе семьи, достоин уважения.
      Карл уже собирался выйти из-за стола — раз возложена на него нелегкая задача следовать везде по пятам за Кайнер, значит, надо выполнять, тем более что сама девушка уже направлялась к выходу вместе с другими студентами, рано закончившими ужинать, — как его ущипнул за палец крупный черный ворон, к лапке которого было привязано сразу две записки. Парень отвязал ту, где значилось его имя, после чего ворон вспорхнул и полетел к равенкловцам. Карл развернул пергамент и быстро прочитал адресованное ему и написанное резким косым почерком послание:
      “Мистер Шенбрюнн, напоминаю Вам, что сегодня вы должны прийти ко мне на отработку в восемь часов вечера.
      P.S. Будьте любезны захватить с собой книжку того маггла, о котором мы вчера говорили.
     
Профессор зельеварения
      Северус Снейп.”
      Шенбрюнн глянул в сторону преподавательского стола, стараясь не смотреть при этом на директора Дамблдора, который в это время улыбался и, поглощая свои любимые лимонные дольки, мило беседовал с сидящей рядом профессором МакГонагалл. Профессор Снейп, как всегда, казался мрачным, а его длинные, черные как вороново крыло, волосы почти касались обеденного стола. Профессор, поймав на себе взгляд студента и заметив записку в руках последнего, лишь молча, еле заметно кивнул, дав понять, чтобы тот шел, куда шел.
      В запасе оставалось немногим более получаса — как раз хватит, чтобы дойти до подземелий, разыскать нужную книгу Канта и вовремя прийти в класс зельеварения. Оставалось только решить, что делать с Кайнер, т.к. придя на отработку, он не сможет присматривать за ней, да и Бранау вряд ли остановится на достигнутом — он уже пытался ее убить в первую же ночь в Хогвартсе. Обездвижить, наложить заклятие немоты, связать и принести в класс зельеварения? Нет, слишком глупо, тем более что сама Кайнер вряд ли допустит такое. Лучше обсудить это с деканом, в конце концов, именно он должен радеть о безопасности своих студентов.
      Шенбрюнн уже был в дверях, когда увидел, как маленькая серая школьная сова-сипуха уронила записку в тарелку Бранау, когда тот уже собирался выходить. Все-таки школьные совы не отличались воспитанностью. Даже издалека было видно, как белобрысый немец скривился, взяв двумя пальцами пергамент, и передал его одному из слизеринских громил, состоявших в свите Малфоя. Тот развернул записку и начал читать, судя по напряженному выражению его лица, очень медленно. И потому, как злобно сверкнул глазами Бранау, направив свой взгляд в сторону преподавательского стола, стало ясно, что новости его отнюдь не порадовали.
      Выйдя в коридор, Шенбрюнн снова встретился с Визерхоффом и Фольквардссоном, узнав, что последнему тоже пришло письмо от Снейпа с напоминанием об отработке. Попрощавшись с Лотаром, Ассбьорн и Карл направились к лестнице, ведущей в подземелья змеиного факультета. Следом за ними шли сразу три гриффиндорки: главная сплетница Хогвартса, кудрявая мелированая блондинка Лаванда Браун; ее лучшая подруга и сплетница № 2 Парвати Патил; и брюнетка-пятикурсница Ромильда Вейн, известная в народе как любительница приворотных зелий. Лаванда как бы случайно уронила сумочку, из которой тут же вывалилась многочисленная косметика, украшенный оперенным розовым сердечком дневник и различные гороскопы, также разрисованные сердечками. Наклонилась, чтобы все собрать, слащаво при этом улыбаясь обернувшимся на шум молодым людям. Ее спутницы также заулыбались, демонстрируя белоснежные голливудские улыбки.
      - Извините, дамы, но мы не сильны в бытовых чарах, — Фольквардссон ответил сразу за двоих, разведя руками.
     
      ____________________________
      1) (лат.) как способ существования
      2) (лат.) Знание — сила.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 13:27 | Сообщение # 34
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Вестись на столь глупую провокацию он не собирался, тем более, что дело предстояло иметь с типичной женской сумочкой, а подобные попытки некоторых женщин привлечь внимание представителей сильного пола не переносил на дух. Девушка, считал он, должна привлекать своей естественной женственностью, красотой, талантами, а не в открытую рекламировать себя, надеясь подцепить более-менее выгодного жениха. Именно выгодного — не нужно быть сильным легилиментом, чтобы узнать поверхностные мысли и эмоции. Вероятность же того, что представшая перед ними девица, ровно как и ее подруги, владеет хотя бы азами окклюменции, стремилась к нулю.
      Девушки, поняв, что не смогли произвести нужного эффекта, слегка приуныли, но не собирались отступать, не даром все три были из Гриффиндора.
      - А мы вас знаем, — бодро сказала Браун, продолжая улыбаться и хлопать ресницами.
      - Да, — подтвердила брюнетка, у которой в сумке что-то позвякивало.
      Если учесть, как проходила церемония распределения, то их должен был знать весь седьмой курс Хогвартса.
      - Меня зовут Лаванда Браун, — сказала кудрявая мелированая блондинка.
      - А меня — Парвати Патил, — сказала индианка, посмотрев на парней горящими глазами, ибо очередной гороскоп, который она судорожно сжимала в руках, нагадал ей встречу с богатым женихом именно в среду вечером.
      - А я – Ромильда Вейн, - кокетливо отозвалась брюнетка, в сумке которой в очередной раз что-то звякнуло.
      - Мы просим у вас прощение, дамы, мы были рады с вами познакомиться, но нам пора идти, - ответил Карл, сделав шаг назад. – И как Лотар только может находиться в окружении столь наглых львиц? – подумал он уже про себя и развернулся, чтобы идти дальше.
      Его маневр повторил Ассбьорн.
      - И вы даже не хотите с нами поговорить? – глаза Лаванды стали круглыми от удивления, а лицо приобрело обиженное выражение, как у капризного ребенка, которому отказали в еще одной конфете.
      - Извините, мисс, но в нашей семье крайне ненадежной считается невеста, которую интересует лишь размер кошелька ее потенциального мужа, - холодно заметил Карл, решив перейти к более жестким мерам.
      Браун потеряла дар речи и едва не уронила свою сумку вновь, зато подобной участи не избежали вещи ее подруг: Парвати со всей силы кинула на пол журнал, решив, что в нем был плохой гороскоп, о чем тут же сообщила Лаванде, а Ромильда аж заплакала и уронила сумку, в которой что-то со звоном разбилось. По коридору, в котором находились студенты, тут же распространился дурманящий запах, который каждый воспринимал по-своему. Просочившись через ткань, по полу разлилась переливающаяся золотисто-розовая жидкость.
      - Evanesce! – произнес Фольквардссон, взмахнув палочкой, и золотистая жидкость, а, вместе с ней, букет из ароматов жасмина, сирени и розы, а также пинена (3) и ментола, исчезли.
      Что ж, остается надеяться, что все остальные также пребывали под действием разлившейся Амортенции, и потому не заметили его безумный блеск в глазах и глупую улыбку (что в целом свидетельствовало о пребывании в состоянии эйфории).
      - Так я что, и тебе не нравлюсь? – возмутилась Лаванда, взглянув на сей раз на шведа; казалось, она готова была расплакаться.
      - Мне нравятся девицы, в которых красота обличья в равной степени сочетается с красотою ума и красотой души, - холодно ответил Фольквардссон, развернувшись, и направился в подземелья.
      Казалось бы, глупо двум юношам, аристократам, воспитанным соответствующим образом, убегать от трех девушек. И, главное, куда? – На отработку к злобному декану Слизерина. Но именно такое желание вызывали у них три гриффиндорки – Браун, Вейн и Патил (и неважно, что они чистокровные), по сравнению с которыми даже обещающая покарать их на месте Кайнер могла показаться образцом благопристойности.
      Кстати, о Кайнер. Из-за этих трех гриффиндорок они потеряли ее из виду – это во-первых; а, во-вторых, они едва успевали на отработку к Снейпу – из-за них же. Прошли по темным каменным коридорам, освещенным факелами, - Фольквардссону казалось, что нужно действительно быть слизеринцем, чтобы не запутаться в этом лабиринте, когда даже “прогулка” до кабинета зельеварения (который они уже миновали) у многих, уже не один год проведших в Хогвартсе студентов вызывала затруднения. А, может быть, дело только в том, что большая часть учеников просто не любила Слизерин и все, с ним связанное?
      Через проход, скрытый за портретом старого мага, потребовавшего пароль, попали в холодный мраморный холл, посреди которого стоял фонтан. Попросив подождать его, Шенбрюнн пошел дальше, в мужские спальни, предупредив, чтобы он особо не светился в гостиной змеиного факультета — хотя прямого запрета приводить к себе в общежитие друзей с других факультетов не было, было логично предположить, что слизеринцы, всегда державшиеся особняком, не будут рады чужаку в своих владениях. Ассбьорн прошел чуть дальше и стал в тени у одной из колонн. После достаточно простой, но по-своему родной и уютной обстановки в Блигаардсхаллене, отцовском поместье, летом утопавшем в цветах, и легкой, воздушной, будто стремящейся к небу гостиной Равенкло, общежития Слизерина казались ему, несмотря на всю свою помпезность, слишком мрачным, давящими и неуютными, навевая воспоминания о Дурмстранге. Не то, чтобы он не любил свою прежнюю школу — он многому там научился, хотя следует отдать должное и образованию, полученному дома, — но атмосфера там была слишком мрачная, еще более угнетающая, чем в слизеринских подземельях.
     
      Ретроспектива...
      Где находился Дурмстранг, никто точно не знал, но поговаривали, будто бы в месте, где сходились границы сразу трех государств — Швеции, Норвегии и России, ибо располагалась эта школа, известная в Европе своим покровительством Темным Искусствам, в дикой безлюдной местности, окруженная голыми скалами и редкими сосновыми лесами, и представляла собой темную и неприступную крепость наподобие тех, что строили еще викинги. Темные, холодные помещения с низкими потолками, в которых чадящие факелы служили источником и света, и тепла одновременно. Темные, подбитые мехом, мантии учителей. Единственными яркими пятнами во всем этом мраке были одежды учеников: славяне ходили красных рубашках-косоворотках, скандинавы — в бледно-голубых коттах, немцы — в желтых.
      Дурмстранг был известен в магическом мире, как школа, отличающаяся терпимостью к Темным Искусствам. Но терпимость — не самое удачное слово, которое можно применить в отношении данной магической школы. И не покровительство. Просто в Дурмстранге, где большое внимание уделялось именно боевым искусствам, считали, что невозможно победить врага, используя лишь пару относительно безобидных заклинаний, которые знает любой первокурсник. Учили выживать любой ценой — до Непростительных, конечно, не доходило — ведь это была всего лишь школа, но без пары темномагических проклятий не обходился ни один магический поединок, которые в Дурмстранне устраивали очень часто — чтобы держать учеников в форме. Не обходили стороной и фехтование — маг всегда должен уметь защищать себя любыми средствами, иначе, если волшебник надеется исключительно на палочку, которую можно отобрать, потерять, сломать, то смерть может настичь его легко и внезапно, там, где он совсем не ожидал. Все предметы — нумерология, заклинания, зельеварение, трансфигурация, руны, ТИ/ЗОТИ — были ориентированы, прежде всего, на практическую полезность, опять же, в основном в боевых условиях. Некоторые предметы, такие как маггловедение и прорицания, не изучались вовсе, а гербология и уход за магическими существами — лишь в той степени, чтобы знали, например, какие растения используются для приготовления различных зелий и умели этот процесс совершать; аналогично было и с животными. Специально для магглорожденных первые три года преподавали волшебный этикет. Все остальные предметы отдавались на откуп уже самим студентам, которые организовывали группы для их изучения, а обширная дурмстранговская библиотека предоставляла знания практически по любым дисциплинам, за исключением, разве что, некромантии.
      Девушек среди учащихся было очень мало — сказывалась и общая мрачная, давящая атмосфера, и строгая дисциплина, и то, что некоторые занятия предусматривали владение большой физической силой, а скидку на слабый пол в Дурмстранге никогда не делали: если ты слабак, то недостоин здесь учиться. И к концу обучения в немногочисленных девушках мало что оставалось от их пола, разве только что красивая внешность, за которой скрывалась огромная сила и жажда свободы. В народе их называли валькириями, и устоять против них в поединке было крайне сложно.
      Отдельного упоминания стоит национальный вопрос, ибо в Дурмстранге обучались люди разных национальностей, культурных стереотипов, мировоззрений; каждый этнос или группа схожих этносов старалась держаться национальным анклавом. И, когда начинались войны у магглов, одновременно вскипали межнациональные конфликты у обучавшихся в Дурмстранге магов, выливавшиеся в массовые нескончаемые дуэли, и даже поножовщину и рукопашные схватки. Нередко этому способствовали и директора, каждый из которых благоволил своей национальной группировке. Да, и еще каждый новый директор заставлял учить свой язык и заклинания на нем. В случае с Каркаровым это был болгарский, который могли легко понять и быстро освоить лишь славяне, а после его смерти при весьма загадочных обстоятельствах — финский, при директоре Хиотиляйнене. Последний язык, как и заклинания на нем, был медленным, неторопливым. Пока скажешь такое заклинание, в тебя уже десять раз успеют выстрелить простым “Stupefac”.
      Во время директорства Хиотиляйнена стало учиться слишком легко, слишком скучно, а большинство занятий стало сводиться к цитированию и конспектированию учебников и повторению уже изученного материала — сказались значительные изменения в составе учителей. Одни, боясь потерять насиженное место и хорошее жалованье, покорно согласились со всеми нововведениями Хиотиляйнена, большинство из которых сводилось к целенаправленному упрощению учебной программы и уменьшению количества практических занятий. Другие, не имея сил или желания прийти к компромиссу, просто ушли из школы, окончательно разругавшись с новым директором, — на их места тут же были наняты педагоги, поддерживавшие школьные нововведения. И, наконец, были третьи — учителя, отличавшиеся крайней строгостью и нетерпимостью к малейшим нарушениям правил или проявлению слабостей, но имевшие, тем не менее, огромный авторитет среди учеников — потому что действительно стремились передать им свои знания и умения и в этом видели смысл своей жизни. Их было немного, но они остались ради учеников, несмотря на открытое противостояние с Хиотиляйненом и вводимой им системой обучения.
      Ученикам же по большинству предметов приходилось прибегать к самообразованию, которое давало куда более плодотворные результаты, нежели сидение на уроках — благо, в Дурмстранге доступ к литературе по различным разделам Высшей магии был практически не ограничен. Последнее и побудило Ассбьорна Фольквардссона оставить обучение в своей прежней школе, пропустить год (если в любом случае все приходится учить самому, а молодой Фольквардссон обладал огромной тягой к знаниям и не был ленив, то лучше этим заняться в любимом Блигаардсхаллене, чем в угрюмом Дурмстранге), и поступить на выпускной курс Хогвартса, где, как он знал, преподавали прославленные Мастер зелий Северус Снейп и Мастер заклинаний и дуэлей Филеас Флитвик, на факультете которого он оказался в итоге, и о чем еще ни разу не пожалел.
      С Карлом Шенбрюнном Ассбьорн Фольквардссон познакомился на международной конференции по зельеварению в Гейдельберге, когда им было по пятнадцать лет. Ассбьорн был тогда вместе с отцом Эббе Фольквадссоном, преподававшем в Уппсальском магическом университете, и дядей Магнусом, учившемся также в Уппсале, только в маггловском университете. Да, Магнус Фольквардссон оказался латентом, проявившим способности к волшебству только в семнадцать лет и потому, несмотря на принадлежность к древнему чистокровному роду, решил сделать карьеру в маггловском мире, где у него было значительно больше возможностей. Карл же был тогда с отцом и братом.
      Пока главы семейств участвовали непосредственно в конференции, молодые люди быстро познакомились и нашли темы разговора, которыми оказались, естественно, химия и зельеварение. Нельзя сказать, что между юношами сразу завязалась хорошая крепкая дружба, однако они продолжили общение по переписке и еще раз встречались на летних конференциях. И сейчас, в Хогвартсе, им представилась отличная возможность узнать друг друга поближе.
      Конец ретроспективы.
     
      Закрывавший обзор громила отошел в сторону, открыв вид на часть гостиной Слизерина, где, склонившись над пергаментом, за одним из столов сидела девушка и что-то писала. Анна Кайнер. Он словно специально вырезал ее из толпы таких же студентов, которых, впрочем, в непосредственной близости от нее не наблюдалось, приковался к ней взглядом. Хотелось подойти к ней и обнять, крепко прижав к груди, зарывшись пальцами в ее длинные русые волосы. Перенести из этого мрачного, недружелюбного подземелья на поросший соснами фьорд, что недалеко от родового поместья, где они были бы одни, где их окружали бы только небо, соленый ветер и бьющееся о камень море внизу… Нет, не сейчас, подумал он, увидев, как Кайнер, подняв голову, сжалась в кресле, окинув пространство крайне недружелюбным взглядом. На лицах нескольких сидевших неподалеку слизеринцев так и застыли глупые насмешки, приправленные страхом и недоверием, в то время как девушка продолжала смотреть на них с прищуром, вертя в руках волшебную палочку, украшенную тонкой вязью рун.
      Казалось бы, чем она могла заинтересовать чистокровного волшебника, выходца из богатой, знатной семьи? Магглорожденная, соответственно, без приданого. Красивая? Да, но он видел много девушек, не уступавших ей в этом. Однако ее красота была естественная, не выставленная на показ. Она не жеманничала и не кокетничала, как это делали большинство барышень ее возраста, и, как ему показалась, даже ненавидела последнее, предпочитая более деловой стиль общения, в чем ей активно помогали ее ум и знания. И еще… она была окутана своеобразным ореолом таинственности и неприступности, как бы позволяя приблизиться к себе, но не давая подойти слишком близко. И это еще больше подогревало интерес познакомиться с ней поближе, узнать, почему она такая. И что с ней, наконец, случилось. Чувства, которые испытывал к ней Ассбьерн, были из разряда тех, что возникали буквально из ничего, но, получив небольшую подпитку, прорастали глубоко в сердце, вызывая неподвластное разуму желание быть рядом с ней, защитить от всех бед и жестокостей этого мира.
      Пока Фольквардссон думал, к объекту его размышлений подошли старосты Слизерина и начали выговаривать, что она позорит их факультет, и что из-за нее чистокровный студент должен чистить пол от навозных бомб, раскиданных тупыми первокурсниками с Гриффиндора. Кайнер выслушала их с отстраненно-равнодушным выражением лица, после чего спросила, все ли они сказали, что хотели, и если да, то пусть не мешают ей готовиться к уроку по рунам. В ответ на что Паркинсон лишь усмехнулась и продолжила сыпать оскорблениями, суть которых сводилась к тому, что Кайнер — грязнокровка.
      - *Silentium!* — Молчи, Паркинсон, если, кроме крови предков, тебе больше нечем гордиться.
      - Кайнер, сними сейчас же заклятие с моей невесты и извинись! — потребовал Малфой.
      Девушка проигнорировала его выпад — уж чего-чего, а за чужое заклинание отвечать она не собирается. Пусть Малфой сам ищет виновных среди своих дружков.
      - Ты за это еще заплатишь, грязнокровка! — староста Слизерина под дружное улюлюканье Крэбба, Гойла, Забини, Эшли и Буллстоуд грубо схватил девушку за ворот мантии и поднял с кресла.
      - *Impedimenta!*
      - Repello! — одними губами едва слышно прошептала Кайнер, наставив палочку на грудь блондина: как и Геннинген, он не ожидал, что грязнокровка сможет нанести ему вред.
      Под действием сразу двух заклинаний Малфой отлетел в сторону и неуклюже упал, опрокинув стоявший рядом журнальный столик. Бывшие поблизости слизеринцы поспешили ретироваться, дабы, с одной стороны, избежать гнева старосты, который только что опозорился у них на глазах; с другой — спрятаться подальше от опасной и наверняка сумасшедшей грязнокровки. Пэнси тут же бросилась к своему возлюбленному, чтобы помочь ему подняться. При этом сам процесс сопровождался беззвучными причитаниями, взглядами, полными любви, обращенными к Драко, и гнева и злобы, обращенными к Кайнер.
      В это время в гостиной появился Карл. И застал не очень приглядную картину: с одной стороны стоит взъерошенный Малфой с перекосившимся от боли красным лицом, одной рукой держащийся за ногу, а другой — за Пэнси Паркинсон; напротив них — Кайнер, уже опустившая палочку, но не спешившая ее убирать и явно готовая проклясть своего однокурсника, если тот посмеет к ней приблизиться.
      - Что здесь произошло? — спросил он.
      - Скажи этой вашей грязнокровке, что она еще поплатится за все нанесенные нам оскорбления! — взвизгнула Пэнси, с которой Драко уже снял заклятие немоты.
      Насчет того, кто кого оскорбил, у Шенбрюнна никаких сомнений не было. Другое дело, как именно ответила Кайнер, какое именно заклятие в них послала. Ведь и Малфой, и Паркинсон были единственными наследниками в своих семьях, и если посланное проклятие может привести к их постепенной гибели или неспособности зачать и родить ребенка, то огромный пласт арканической магии будет утерян, а сама Кайнер станет преступницей перед лицом магии.
      - Фрекен Паркинсон, смею посоветовать вам следить за языком и тщательнее обдумывать используемые аргументы, — сказал вошедший с другой стороны Фольквардссон, вертя палочку в руках
      - Шенбрюнн, ты посмел дать пароль от нашей гостиной какому-то равенкловцу? — возмутился Малфой, считавший нахождение в родных подземельях представителя другого факультета сродни несанкционированному вторжению на частную территорию.
      - Господин Малфой, учитывая фанатичную преданность большинства студентов вашего факультета идеям чистой крови, пароль оказалось нетрудно угадать методом подбора, — с умным видом соврал Ассбьорн.
      - *Fräulein Keiner, bitte erklären Sie mir, was hier passiert ist. — Cо стороны могло показаться, что Шенбрюнн посмотрел на девушку с вызовом. — Von Ihrer Antwort hängt Ihr Leben und Ihre Freiheit ab*. /нем. Фрейлейн Кайнер, пожалуйста, ответьте мне, что здесь случилось… От вашего ответа может зависеть ваша жизнь и свобода!/
      - *Sie haben Ihnen schon alles erzählt* /нем. Они вам уже все сказали/, — ответила Кайнер с таким выражением лица, как если бы она уже устала от жизни, и ей было бы все равно, что последует дальше.
      Шенбрюнна такая поведенческая стратегия еще больше удивила и разочаровала одновременно: пусть по каким-то причинам она его возненавидела, пусть она не желает с ним разговаривать, но на один вопрос, причем достаточно серьезный, могла бы и ответить — все-таки, пусть она и магглорожденная, но (как он уже успел выяснить в процессе общения с ней) о некоторых традициях волшебного мира знает не понаслышке.
      - *Nein, das war sie nicht. Ich erzähle dir alles, wenn wir hier weg sind* /нем. Нет, это не она. Я тебе все расскажу, когда уйдем отсюда/, — услышал он голос у себя в голове.
      Карл обернулся на голос, вернее, уловил направление ментального потока. Фольквардссон — догадался он.
      - *Fräulein Keiner, ob Sie wollen oder nicht, aber ich bin nach wie vor für Ihre Sicherheit verantwortlich, — Шенбрюнн вновь обратился к Анне. — Und ich finde, dass Sie nicht hier im Gemeinschaftsraum bleiben sollten, zwischen all den gegen Sie feindlich eingestellten Mitschülern. Deshalb, packen Sie bitte jetzt Ihre Sachen und folgen Sie mir. Keine Sorge, Sie werden nicht mit mir reden müssen.* /нем. Фрейлейн Кайнер, хотите вы того или нет, но я по-прежнему отвечаю за вашу безопасность… И я считаю, что вам нежелательно оставаться в гостиной среди враждебно настроенных по отношению к вам одноклассников. Поэтому сейчас, соберите, пожалуйста, ваши вещи и следуйте за мной — не беспокойтесь, разговаривать со мной вам не придется./
      - *Ich habe Ihre Obhut nicht nötig, Herr Schönbrünn, — ответила девушка, злобно посмотрев на Карла, потом на Ассбьорна. — Oder kann ich etwa, Ihrer Meinung nach, nicht auf mich selber aufpassen? * — и повертела палочку в руках. /нем. Я не нуждаюсь в вашей опеке, господин Шенбрюнн… Или, по-вашему, я не смогу постоять за себя?/
      - *Karl hat Recht, Fröken Keiner, — поддержал друга Фольквардссон, сделав шаг вперед и проигнорировав брошенный в его сторону гневный взгляд. — Sie brauchen unbedingt Schutz und Unterstützung. * /нем. Карл прав, фрекен Кайнер, — поддержал друга Фольквардссон, сделав шаг вперед и проигнорировав брошенный в его сторону гневный взгляд. — Вам необходима защита и поддержка./
      - *Ich habe Ihnen schon gesagt: Ich brauche Ihre Obhut nicht! * /нем. Я уже сказала: мне не нужна ваша опека!/
      Хотя Фольквардссон осуждал поступок Дамблдора давеча за завтраком, ему, тем не менее, очень хотелось знать, что послужило причиной такой резкой смены поведения. Короткий зрительный контакт, невербальное “Legilimens!”, выпущенное из спрятанной в рукаве палочки, легкое касание ментальных блоков — Ассбьерн был для своего возраста достаточно искусен в легилименции, чтобы провести ее незаметно и безболезненно, не затронув природных блоков, но и не заходя слишком глубоко. И едва не покачнулся, но не оттого, что его выкинули из головы, а оттого, что он почувствовал: отрицание, злость, ненависть — девушка завернулась в них, словно в кокон, направив не только на внешний мир, но и, как ни странно, на себя саму.
      - *Wie Sie meinen* /нем. Как знаете/, — холодно ответил Карл сразу за двоих, направившись к выходу.
      За опоздание на отработку декан однозначно сделает им выговор и не забудет пройтись при этом по хваленой немецкой пунктуальности. Конечно, он бы однозначно успел вовремя, если бы сразу проигнорировал наглые приставания бравых гриффиндорок, если бы сейчас не тратил время на выяснение отношений со своими одноклассниками. Однако история не имеет сослагательного наклонения, даже, казалось бы, такого незначительного в мировом масштабе явления, как его собственная жизнь. И поступить по-другому он бы точно не смог — не позволило бы воспитание.
      - Шенбрюнн, если ты думаешь, что она тебе что-то скажет или, дай Мерлин, извинится, то ты глубоко ошибаешься, — манерно растягивая слова, произнес Малфой. — Она — грязнокровка, и для таких, как она, правила приличия не писаны.
      - Советую вам, мистер Малфой, и вам, мисс Паркинсон, осторожнее выбирать выражения, — холодно ответил Карл. — Или вы хотите подвести вашу школу? Чтобы вся Европа знала, что в Хогвартсе процветает шовинизм чистокровных?
      Последние фразы заставили обоих старост змеиного факультета закрыть рты и воздержаться на время от дальнейших комментариев: все-таки для слизеринцев слишком много значила честь не только рода, но и факультета, который на время обучения был для многих второй семьей, и школы, и потому великим позором являлось эту честь уронить. А если учесть, что большинство британских волшебников почти не выезжало за границу, предпочитая не покидать лишний раз родовые поместья, и в принципе не особо интересовалось внешней политикой, если последняя не имела к ним непосредственного отношения, то не было ничего удивительного в том, что ученики Хогвартса мало что знали о магическом законодательстве других стран, по умолчанию полагая его аналогичным британскому (которое, однако, не отличалось большой точностью, и было ориентировано, в первую очередь, на поддержание неприкосновенности Статута о Секретности, а все прочие проблемы решало, главным образом, на основе связей и происхождения задействованных сторон) и потому предпочитали не лезть на рожон.
      - Скоро к власти придет Темный Лорд! — визгливо сказала Паркинсон, решив, что их просто припугнули. — И он очистит мир от магглов и грязнокровок!
      - Если вам мало слов, то мне придется взять с вас Непреложный Обет, — парировал Фольквардссон, развернувшись лицом к старостам Слизерина.
      Пэнси тут же надулась и сморщила нос.
      - Не буду я давать никакой Непреложный Обет, — возразила она.
      - А вы и не будете его давать, фрекен Паркинсон, — ответил швед, лукаво улыбнувшись, однако в глазах его горел холодный огонь. — Его даст господин Малфой и отвечать он также будет за двоих — на правах вашего жениха.
      Взгляд Фолькварссона скользнул по левой руке Паркинсон, на которой красовалось золотое кольцо с бриллиантом. Пэнси тут же сконфузилась, а у Драко от неожиданности отвалилась челюсть, ибо слово “ответственность” он практически никогда не воспринимал всерьез.
      - Думаю, следует прояснить суть Непреложного обета, который я хочу от вас потребовать, — продолжил Фольквардссон, вертя палочку в руках, отчего карие глаза Паркинсон стали размером с галеон, а сама она со всей силы вцепилась в руку Малфоя к немалому раздражению последнего. — А именно защитить фрекен Кайнер от оскорблений, подобных тем, что вы ей уже успели нанести.
      Сама Анна стояла чуть поодаль и молча наблюдала за развернувшейся перепалкой, явно недовольная тем, что именно она является предметом обсуждения.
      - Я не буду давать Обет грязнокровке! — тут же возразил Малфой, отступив назад.
      - Ты дашь его мне, — холодно произнес Ассбьорн, понизив голос и сделав несколько шагов в сторону белобрысого слизеринца, — и, предвосхищая твой следующий вопрос, снова поясню: в противном случае тебе придется сразиться со мной на магической дуэли, которая обязательно бы состоялась, если бы ты умел определять источник наложенных на тебя заклинаний по суперпозиции потоков, — на последней фразе оба слизеринца невинно похлопали глазами, пытаясь вникнуть в ее смысл. — А я думаю, тебе не хотелось бы испытать на себе пару темных заклинаний, которые я выучил в Дурмстранге, — в доказательство своей правоты Фольквардссон повертел в руках темной палочкой, покрытой тонкой вязью скандинавских рун.
      Фольквардссону, как человеку умному и наблюдательному, не требовалось много времени, чтобы понять, как следует общаться с представителями местной аристократии, и, несмотря на то, что попал он в Равенкло, предшествовавшее обучение в Дурмстранге не могло не способствовать выработке в его характере некоторых слизеринских черт.
      - Л-ладно, — согласился Драко, встретив гневный взгляд Пэнси: на грязнокровку он, так и быть, нападать не будет. — Только ты все равно пожалеешь об этом, любитель грязнокровок, — прошипел он уже себе под нос.
      - А Карл Шенбоюнн скрепит наш Обет.
      Карл молча кивнул в ответ и, достав волшебную палочку, подошел к взявшимся за руки Малфою и Фольквардссону.
      - Клянешься ли ты, Драко Люциус Малфой вместе со своей невестой Пэнси Паркинсон, не наносить словесных оскорблений фрекен Анне Кайнер и не употреблять в ее адрес слово “грязнокровка” и подобные ему?
      - К-клянусь, — ответил Малфой, бледное лицо которого пошло красными пятнами, а на лбу выступили бусинки пота — он никогда раньше не давал Непреложного Обета и теперь, когда его магия стала набирать силу, понял, как же он влип, ибо человек, приступивший к сей клятве, уже не мог от нее отказаться, не запятнав свою честь и получив наказание от своей же магии.
      Золотистый всполох тут же вырвался из палочки Карла и опоясал руки Драко и Ассбьорна.
      - Клянешься ли ты, Драко Люциус Малфой вместе со своей невестой Пэнси Паркинсон, не наносить фрекен Анне Кайнер никакого вреда, вызываемого проклятьями заклинаний, ритуалов и заговоров, а также не использовать против нее физическую силу?
      Большинство магических клятв имели один недостаток или преимущество — в зависимости от ситуации — они предполагали буквальную формулировку, что нередко позволяло их обойти, в связи с чем Фольквардссон стремился использовать широкие понятия в данном магическом договоре, дополнительно их поясняя.
      - Клянусь, — второй язык золотистого пламени вырвался из палочки немца и опутал их руки.
      - Клянешься ли ты, Драко Люциус Малфой вместе со своей невестой Пэнси Паркинсон, относиться к фрекен Анне Кайнер, как к любому достойному уважения человеку, как того требуют правила данного учебного заведения? — лицо Фольквардссона по-прежнему выражало неприкрытую угрозу и холодную решимость.
      У Малфоя засосало под ложечкой: он знал, что бывали случаи, когда договор магической клятвы противоречил Правилам Рода, которые в некотором смысле тоже были буквальны. В таком случае нарушивший их, если оставался в живых, то отсекался от Рода и лишался всех магических преимуществ. Или, другими словами, оказывался на одном уровне с грязнокровками и предателями крови. Правила Рода составляли основатели Рода. Таким образом, оставалось надеяться, что первый лорд Малфой не давал прямого наказа своим потомкам ненавидеть грязнокровок и всячески унижать их.
      - К-клянусь, — вновь запнувшись, ответил наследник древнего британского рода.
      Очередной язык пламени опоясал их руки.
      - Я, Карл Эрхард фон Шенбрюнн, своей магией свидетельствую о принесенной клятве Драко Люциуса Малфоя Ассбьорну Эббе Фольквардссону. Давший ее, с честью да соблюдает ее, — твердым голосом проговорил Карл, и из его палочки вырвалось золотистое свечение, на несколько секунд окутавшее всех троих — давшего, получившего и свидетеля — магия приняла договор.
      Паркинсон с ненавистью и презрением посмотрела на Кайнер, но дальше пары злобных взглядов дело не дошло — Малфой поклялся и за нее, на правах жениха. Захотелось снять с пальца кольцо и выкинуть его в огонь, а Драко залепить хорошую пощечину — не будь она его невестой, не пришлось бы теперь унижаться, но магическая помолвка их уже связала на веки, а с древней магией не поспоришь. В чем-то, сама боясь в этом признаться себе, она завидовала Кайнер — у нее, не обремененной Правилами Рода и различными магическими обязательствами, была свобода, была возможность распоряжаться жизнью по собственной воле.
      Шенбрюнн и Фольквардссон манерно поклонились и направились к выходу.
      - *Warten Sie! * /нем. Стойте!/ — услышали они сзади.
      Анна Кайнер быстро пересекла разделявшее их пространство и, присев в низком книксене, склонила голову, бросив перед этим короткий взгляд на обоих аристократов. Поза ее выражала уважение и даже, в некотором роде, почтение по отношению к людям, к которым она собиралась обратиться.
      - *Ich, Anna Keiner, bin Ihnen dankbar, Herr Folkvardsson und Herr Schönbrünn, für Ihre Aufmerksamkeit und Schutz* /нем. Я, Анна Кайнер, благодарю вас, господин Фольквардссон и господин Шенбрюнн, за оказанную мне честь и защиту/, — мысленно произнесла девушка, не поднимая головы.
      Было заметно, что она сомневалась в своих действиях. Что она явно не собиралась изменять стратегию своего поведения, но при этом чувствовала вину перед ними обоими, чувствовала себя обязанной.
      Карл кивнул в ответ, и Ассбьерн ответил сразу за двоих:
      - *Wir nehmen Ihre Dankbarkeit an. * /нем. Мы принимаем вашу благодарность./
      Хотя слова эти не были сказаны вслух, но были сказаны с чувством холодности и превосходства: все-таки по законам древней магии они были выше ее, и она должна была, как минимум, отдать им почтение.
      Малфой и Паркинсон застыли с открытыми ртами, явно не ожидая от грязнокровки хотя бы общего владения волшебным этикетом. Через некоторое время в гостиной появились остальные слизеринцы, которые благоразумно предпочли заранее уйти из зоны “конфликта”, и увидели, как Кайнер, первая магглорожденная за всю историю Слизерина, дождавшись, пока Шенбрюнн и Фольквадссон выйдут за дверь, подняла голову, выпрямилась в полный рост и, окинув аудиторию гордым взглядом, вернулась к своему столу, за которым занималась ранее.
     
      ____________________________
      3) Пинен (от англ. Pine — “сосна”) — бициклический терпен (4). Входит в состав хвойной смолы и эфирных масел многих растений. На его основе получают камфору.
      4) Терпены — класс природных органических веществ (углеводородов) и входящие в состав эфирных масел и смол многих растений, а также скипидара. Обладают резким (“пробивным запахом”), но приятным характерным запахом, связанным с наличием двойной связи при разветвлении (одна из “веток”, как правило, метильная группа CH3) вида R-CH=C(CH3)R’, а также заживляющим действием, в связи с чем данный класс органических соединений широко используется в фармакологии и косметологии. Название происходит от латинского название скипаидара Oleum Terebinthinae, где Terebinthina — терпентиновое дерево (живица).
      Соединения, обладающие аналогичными физическими свойствами, но содержащие гетероатомы (чаще это кислород), например, ментол и карвон (левовращающий (S+) изомер пахнет тмином и укропом, правовращающий (R-) — остролистой мятой), называются терпеноидами.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Вторник, 17.05.2011, 13:28 | Сообщение # 35
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Путь до класса зельеварения у двух юношей занял немного времени, при этом Карл успел похвалить своего товарища за находчивость (в ответ на что Ассбьорн сказал, что он не зря учится в Равенкло) и поинтересоваться, уверен ли тот, что с Малфоя необходимо было требовать именно Непреложный Обет: хотя ни он, ни Фольквардссон не страдали шовинистскими предрассудками в отношении магглорожденных, оба прекрасно понимали, что магически Кайнер, несмотря на свои таланты и потенциал не может быть им равной, ибо не принадлежала ни к какому роду, которому могло бы быть нанесено оскорбление, и не могла требовать возмездия для себя. А тот факт, что Фольквардссон за нее вступился, означал, что отныне он будет нести за нее ответственность. Однако здесь швед вновь уцепился за свое предположение о том, что Кайнер может принадлежать к побочной ветви Блигаардов еще до воссоединения этого рода с Фольквардссонами, и потому может претендовать на защиту. Шенбрюнн же, в свою очередь, окончательно убедился в своем предположении о том, что является слабым местом Фольквардссона, ровно как и в мстительной натуре равенкловца, которая, если верить слухам, была характерна для многих представителей его рода.
      Как и следовало предполагать, Снейп смерил обоих студентов презрительным взглядом и сделал выговор за опоздание, сняв дополнительно двадцать баллов с Фольквардссона и заметив, что ожидал от представителей богатых чистокровных родов гораздо большей исполнительности и пунктуальности. Затем перешел собственно к отработке, которая, однако, заключалась не в подготовке сортировке ингредиентов, мойке полов, полировке столов, а в интеллектуальной беседе. Профессор забрал принесенную Шенбрюнном книгу, сославшись на сделанное утром заявление директора и, поудобнее устроившись за учительским столом, принялся быстро проглядывать страницы. Студенты, постояв некоторое время на месте, сели за парту в ожидании, что им скажут делать, пока декан Слизерина не отложил книгу, бросив на нее пренебрежительный взгляд.
      - Мистер Шенбрюнн, — сказал он, облокотившись на спинку стула и сложив руки на груди, — вы согласны со всем, что написал этот маггл?
      - Нет, господин декан, однако я посоветовал бы вам уважительно относиться к мудрым мира сего, пусть они и магглы. И еще: профессор Снейп, извините, что я отклоняюсь от темы разговора, но раз на мне по-прежнему лежит обязанность беспокоиться о безопасности фрейлейн Кайнер, могу ли я быть уверенным, что с ней ничего не случится, пока мы будем на отработке? И, потом, я не могу гарантировать ее безопасность, пока она находится в женском общежитии.
      Хотя Карл догадывался, что после разборок, устроенных накануне в Слизеринской гостиной, к Кайнер вряд ли кто-то решится подойти в ближайшее время; что, связанные Непреложным обетом, Малфой и Паркинсон даже пальцем ее тронуть не сможет. Но ведь остается еще Генрих Бранау, которой всегда найдет способ сделать гадость, особенно здесь, в Хогвартсе, где основательно процветает шовинизм чистокровных. Да и девушки в своем желании испортить кому-нибудь жизнь подчас бывают очень коварны.
      - Сегодня вечером — да, — ответил декан Слизерина, сцепив пальцы замком. — Что же касается общежития, то я считаю, что мисс Кайнер уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно разобраться с проблемами бытового характера.
      - Почему вы так уверены в этом, профессор? — прищурившись, спросил Фольквардссон, надеясь сразу убить двух зайцев.
      - Советую вам не задавать слишком много вопросов, мистер Фольквардссон, — прошипел профессор, приподнявшись над учительским столом. — Ваше равенкловское стремление к знаниям здесь неуместно.
      - А насылать на учеников темномагические проклятия только лишь за то, что они магглорожденные, уместно? — процедил сквозь зубы Ассбьорн, встав в полный рост и сложив руки на груди.
      Профессор, которого тут же смерили ледяным взглядом, чего до сих пор не позволял себе ни один студент, взял на заметку вести себя осторожнее с равенкловцем из Дурмстранга, глаза которого полыхают холодным огнем.
      - Сядьте, мистер Фольквардссон! И минус пятьдесят баллов Равенкло! И сниму еще пятьдесят, если вы не сядете, — закончил Северус Снейп бархатным голосом.
      Последняя фраза заставила наглого равенкловца сесть и больше не раскрывать рта без разрешения. Шенбрюнн, хотя был согласен со своим однокурсником по существу, счел, тем не менее, неправильным его выпад в адрес профессора — не только потому, что считал крайне невежливым хамить преподавателям, но и потому что понимал, что прямым противостоянием Фольквардссон вряд ли чего-то добьется. Если хочешь получить что-то от слизеринца, надо действовать его же методами.
      - Мистер Бранау уже наказан за то, что наслал сегодня утром проклятие на мисс Кайнер, за что в настоящее время отбывает отработку с мистером Филчем, — сухо ответил профессор. — Так что вам, мистер Шенбрюнн, не о чем беспокоиться.
      - Спасибо, господин декан, — спокойно, без всяких эмоций ответил Карл.
      Настоящий слизеринец, — подумал про себя преподаватель зельеварения, как вновь встретил обжигающий взгляд Фольквардссона, и понял, за что тот его так ненавидит в данный момент (и это были вовсе не снятые баллы), однако сохранил свой дежурный хмурый и невозмутимый вид.
      - А теперь, мистер Шенбрюнн, и вы, мистер Фольквардссон, изложите мне сейчас учение этого самого Канта. По пунктам…
      Пунктов оказалось много. Вначале оба студента подробно изложили профессору концепцию Канта относительно человеческого сознания, попутно пересказав “Трансцендентальную аналитику”. Однако до Снейпа, никогда раньше не изучавшего философию, доходило гораздо медленнее, чем хотелось бы и ему, и рассказчикам, в связи с чем студенты решили начать с азов, а именно с концепции тождества бытия и мышления, придуманной Парменидом Элейским (стало гораздо понятней), почитаемой незыблемой почти всеми философами вплоть до Канта, после чего перешли к антропоцентристской греческой философии — учениям Сократа (какие же магглы порой бывают тупые), Платона (здесь профессор приблизительно понял, что представляет собой великое благо, которого так упорно добивается Альбус Дамблдор, и чуть не поперхнулся) и Аристотеля (какая полезная наука логика; давно пора ввести ее в Хогвартсе, чтобы остолопы-школьники поумнели, наконец). Далее затронули схоластику и спор об универсалиях, в ходе которого было впервые поставлено под сомнение тождество бытия и мышления. После были кратко изложены основные концепции философов-рационалистов и эмпиристов XVII-XVIII веков, пытавшихся исследовать человеческое сознание. И, наконец, снова вернулись к Канту, учение которого профессору после почти трехчасовой лекции уже не казалось таким уж сложным и непонятным. И под занавес, после того как была затронута тема морального выбора в “Критике практического разума”, отработка завершилась краткой лекцией об экзистенциализме и основных его течениях.
      Мерлин и Моргана! — возмущался про себя декан Слизерина. — Да что эти сопляки, рассуждающие о пограничном существовании вслед за маститыми философами-магглами, знают о смерти? По сравнению с ним, каждый раз приходящим на очередной вызов Темного Лорда и смотрящим ей в лицо? И, тем не менее, философия экзистенциализма, существования и переживания пограничного существования между жизнью и смертью, в момент трудного морального выбора, когда мир вокруг повержен в хаос, принципы, по которым ты жил раньше, рушатся, как карточный домик, а ты остаешься один на один с суровой реальностью, оказалась близка ему по духу. Она не давала какой-либо ощутимой практической пользы, советов, но хотя бы частично отражала состояние его души, рвущейся на части, истерзанной многочисленными ошибками и злодеяниями, которые ему волей или неволей приходилось и приходится совершать. Он был не достоин Света, преданно служа ему, и не погрузился полностью во Тьму, в которой когда-то видел исполнение своих мечтаний и надежд. Он был одинаково чужд обеим сторонам магического мира, и после всего, что он пережил, странно было находить поддержку и понимание у живших задолго до него магглов. Может быть, действительно не все магглы тупы и безнадежны? Ибо, хотя Северус Снейп не являлся магглофобом и не разделял идей Темного Лорда о повсеместном их уничтожении, как и многие волшебники, в том числе, и самые светлые, относился к ним со снисходительным презрением, как к неполноценным единицам общества.
      Вынырнув из размышлений, декан Слизерина оперся о стол, сложив руки домиком, и строго посмотрел на сидевших напротив Шенбрюнна и Фольквардссона, неотрывно следивших за ним все это время. Некстати вспомнилась уже помянутая на отработке Кайнер, которая тоже так умела философски рассуждать, заставляя тем самым уходить в себя и сомневаться в уже давно установленных принципах. Но ни она, ни эти двое, ни кто-либо другой не должны видеть его слабым, колеблющимся. Устрашение и подавление — единственно верные для него варианты держать непослушных студентов в узде, повиновении и уважении к собственной персоне.
      - А теперь взыскание, — закончил профессор елейным голосом, в котором уже чувствовалась накопившаяся за день усталость, с удовольствием заметив, как при сем известии у студентов вытянулись лица — именно на такой эффект, смесь недовольства с непониманием и обреченностью от невозможности отвертеться от отработки, он и рассчитывал. — К понедельнику написать мне эссе, в котором должны быть изложены все основные пункты философских учений, о которых вы тут пытались мне сумбурно рассказать. А теперь все. Свободны!
      Студенты, не особо скрывая свое отношение к исходу их “отработочной” беседы с профессором зельеварения, молча встали из-за стола и покинули класс, предельно вежливо, но, в то же время, совершенно неискренне пожелав профессору доброй ночи и оставив его наедине с собственными философскими рассуждениями, которые так некстати захватили разум.
Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
Форум » Библиотечная секция "Гет" » Другие пейринги » "Путешествие во времени" (Автор:triphenylphosph,СС,НЖП,PG-13,общий,макси,не закончен)
  • Страница 1 из 3
  • 1
  • 2
  • 3
  • »
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024