Не говори, что кровь жива и в мёртвых,

Что просят пить истлевшие их губы.

Не повторяй, как больно быть травою,

Какой змеиный рот у новолунья.

Ф. Г. Лорка

16 сентября 1983 года.

В магазине «Флориш и Блоттс» было не слишком многолюдно. Учёбный год уже начался, поэтому основной поток покупателей схлынул. Наконец-то освободились столы, стоящие в проходах между стеллажами. Можно было спокойно присесть и просмотреть интересующие книги.

Профессор зельеварения, декан факультета Слизерин Северус Снейп, молодой человек несколько мрачного вида, устроился в одном из проходов в дальнем конце магазина и с брезгливым выражением лица изучал последнюю из опубликованных диссертаций о ядах растительного происхождения. Не то, что бы его интересовал очередной бред, выпущенный под соусом научной работы. Но если уж он выбрался в кое-то веки в Лондон, спустя довольно большой промежуток времени, то не стал изменять давней привычке порыться в дебрях самого большого магического книжного магазина.

Директор настоял, чтобы Снейп позволил себе отдых и перестал служить для студентов пугалом хотя бы в выходной день. Старосты Слизерина вполне справлялись с дисциплиной, и декан мог провести день вне Хогвартса без риска, что его студенты поубивают друг друга или (возможен другой вариант) в очередной раз наступят на хвост Гриффиндору.

Поэтому Снейп листал монографию больше для проформы, а сам втайне наслаждался тишиной, которая была ему недоступна даже в личных комнатах в Подземельях: там к нему то и дело прибегали с очередной проблемой или жалобой студенты.

Но вскоре уединение профессора было нарушено. В просвете между стеллажами возник силуэт высокого мужчины с длинными волосами, свободно падающими на плечи и спину. Снейп вполне мог ошибиться, глядя на силуэт, но человек не спеша направлялся именно в его сторону. Он подходил всё ближе, и свет от настольной лампы уже не оставлял сомнений в том, кто это.

— Что может делать обладатель одной из самых богатых частных библиотек Британии в книжном магазине, мистер Малфой? — Снейп говорил спокойно, но его охватило отвратительное чувство, которое последний раз он переживал разве что в бытность свою выпускником накануне экзаменов.

— Могу задать встречный вопрос, профессор Снейп, — произнёс мужчина слегка нараспев в своей обычной манере, — чем может заинтересовать лучшего Мастера зелий Британии эта бредятина, что лежит на столе?

— Если есть необходимость быть в курсе происходящего в науке, приходится читать и не такое. А эта книга — всего лишь грамотная компиляция.

— Я слышал о ваших успехах на посту декана, профессор Снейп, — всё более мрачнея, произнёс Малфой.

— Что ж, приятно услышать это от члена Попечительского совета, — Снейп спокойно посмотрел в лицо мужчины.

Тот кивнул, слегка искривив губы.

— И как члену Попечительского совета мне бы хотелось кое-что обсудить с вами, господин декан.

— Это легко устроить, — ответил Снейп, — меня всегда можно найти в Хогвартсе.

Весь вопрос был в том, кто не выдержит первым.

— Нарцисса часто спрашивает о тебе, — это было равносильно белому флагу, — я же лгу ей, как могу…

Снейп встал.

— Люциус! Какого дьявола… Почему ты просто не можешь…

«Уйти из моей жизни; я уже почти привык…»

— Не могу…

Он с трудом, но выдержал взгляд Снейпа.

— Скажу вам только одно, мистер Малфой: мне жаль. Всего хорошего.

Он хотел уйти спокойно и с достоинством, но, кажется, шаг его был слишком быстрым.

Апрель 1977 года

Семьсот квадратных футов. Исхожено вдоль и поперёк. Туман и слякоть с утра. Как же он ненавидит апрель. Книга, которую дал ему Тёмный Лорд, лежала на столе глыбой кожи и жёлтых ссохшихся листов. Периодические приступы боли в области сердца возникали, как только он вспоминал о Лили. Он думал: всё будет проще, и как только она увидит Метку, тут же развернётся и уйдёт. Может быть, проклянёт его на прощание. Хотя нельзя проклясть того, кто и так уже проклят.

«Зачем, зачем, зачем она сказала, что любит меня?» Увидев, как его рот перекосила усмешка, она отдёрнула ладонь, которой только что гладила его плечо. Отдёрнула, словно прикоснулась к прокажённому. «Значит, любишь?» Он развернулся и пошёл на неё, протягивая руки. Схватить, стиснуть, порвать на ней одежду, швырнуть на пол, услышать, как она кричит от ужаса… Она пятилась, пока не прижалась спиной к книжному шкафу. Он схватился за полки и навалился со всей силы на тело, дрожащее от страха и боли от врезавшегося в позвоночник жёсткого дерева.

Метка полыхала. Всё, что угодно, лишь бы утолить этот голод. Впрочем, не только Метка, — пылало всё тело. Он грубо впился в рот Лили, кусая её губы. Её ладони упёрлись ему в лицо и надавили, с отвращением отталкивая. Он разжал пальцы и отодвинулся. Через какое-то время руки Лили безвольно упали. Почему она так смотрит на него — чуть ли не с жалостью?

Кровь так шумела в ушах, что он ничего не слышал, он видел только, как беззвучно шевелятся её распухшие губы. Кажется, она произнесла его имя. В глазах читался немой вопрос.

— Беги, — он не услышал своего голоса. — Беги! — закричал он.

Лили бросилась прочь из его дома. Что было потом? Почему-то он помнит себя, лежащим на полу у книжных полок, сжавшимся, обхватившим колени руками.

Вряд ли Тёмный Лорд смог увидеть в нём что-либо, кроме пустоты, когда, через день после похорон Тобиаса Снейпа, вызвал к себе с отчётом. Если эти красные глаза и могли выражать эмоции, то в них читалось разочарование. Совершенно не за что было зацепиться, а Вольдеморт любил выискивать в Пожирателях малейший повод для наказания. Даже если что-то в действиях и поведении кузена и вызвало бы его гнев, вряд ли он получил бы удовольствие от пыток. Северусу было абсолютно безразлично, что с ним может сделать Томас Реддл.

«Libera sangvinis» — свод знаний об использовании этой субстанции в магии, собранный неизвестным автором одиннадцатого века. Знания Древнего Египта, Античности и Тёмных веков. Под одной обложкой соседствовали ламии и жрецы, целители и чёрные маги. И три закладки — об использовании крови в создании ядов. Велено изучить, остальное же — на его собственное усмотрение.

Стук в дверь. Северус с ненавистью посмотрел на неё. Обычный человек воспользовался бы звонком. Стук повторился уже настойчивее. Пришлось открыть.

Кажется, наплевав на маглов, он трансгрессировал прямо к порогу его дома. Элегантен, как всегда, на лице застыла привычная маска высокомерия, только рот был сжат, и углы губ чуть опущены вниз. Только это и выдавало его волнение.

— Что ты хочешь, Люциус?

Он вздрогнул.

— Мне нужно поговорить с тобой. Ты позволишь мне войти?

— О чём нам разговаривать? — Снейп старался говорить спокойным ровным голосом, чтобы не выдать своего состояния. Как бы он хотел возненавидеть Малфоя — не было бы сейчас этой боли в сердце, от которой уже хочется лезть на стену. Но ему не за что было его ненавидеть.

Старуха из соседнего дома застыла, с недоумением разглядывая странную одежду незнакомца. Северус бросил недовольный взгляд на маглу.

— Заходи, — он отошёл в сторону, пропуская Люциуса внутрь.

Малфой бывал не раз в этом доме, когда Северус учился на последних курсах, и привык здесь держать язык за зубами, не высказываясь по поводу маглов.

Он сел в кресло, нервно комкая перчатки. Вся светскость слетела с него ненужной шелухой: он всё тот же Люциус — одинокий, уставший от навязанной ему роли лощёного аристократа, не уверенный в себе, но жаждущий признания, любящий тишину и разговоры по душам, — его Люциус.

— Не стоит так переживать, Люций, — Северус вовсе не нуждался в том, чтобы тешить своё самолюбие, — тебе не за что передо мной извиняться. Тёмный Лорд достаточно ясно дал мне понять, что уже давно имел планы на мой счёт.

— Он задавал прямые вопросы, — тихо произнёс Малфой, — я не мог не ответить.

— Разумеется, и, кроме того, существует ещё и легилименция.

Люциус низко опустил голову и замолчал.

В последний год учёбы Снейпа в Хогвартсе в их разговорах всё чаще возникали такие паузы. Снейп начинал подумывать, что дружба с Люциусом постепенно сходит на нет. Он вполне мог это понять и внутренне смирился с тем, что Малфой в какой-то момент просто исчезнет из его жизни. Люциус погрузился в повседневные заботы женатого человека, а после внезапной смерти его отца, добавились ещё и финансовые проблемы из серии: «куда, скажите, девать такую кучу денег».

Но Малфой, несмотря на внешнее охлаждение их отношений, очевидно, никогда не забывал о Северусе. Он был искренне обрадован успехами друга и известием о приглашении на курс Аустера, которое тот получил. После смерти матери Северуса остались кое-какие средства, отложенные «на чёрный день». Люциус заключил с другом магический контракт на управление этим наследством на год и, видимо, удачно вложил их куда-то (всё это попахивало махинациями, но Северусу грех было жаловаться), так что к концу срока на счету в Гринготсе лежала вполне приличная сумма.

Потом их пути, казалось, разошлись, хотя они продолжали переписываться, и инициатива поочерёдно исходила от обеих сторон. Впрочем, у писем Люциуса была одна особенность: если он писал первым, то всегда с целью поинтересоваться, как идут дела у Северуса, но по-прежнему мало сообщал о себе — так, в двух-трёх словах о семье, и только.

Когда в конце марта этого года Люциус при встрече завёл разговор о Тёмном Лорде, для Северуса это стало большим потрясением. Что бы там не сулил пресловутый чёрный маг, было очевидно, что заинтересовать его Малфой мог только по одной причине: своими талантами в области финансовых афер. Люциус увлекался Тёмными искусствами «поскольку-постольку» и относился к ним с чрезмерным легкомыслием. Снейп прекрасно понимал, во что втравил себя Малфой по неосторожности. Слушая идеологические бредни, сиречь проповеди Вольдеморта, в изложении Люциуса, он был охвачен чувством глубокой вины, потому что последние три года в разговорах с другом слишком старательно обходил острые углы, думая прежде всего о себе и своём нежелании терять единственного близкого человека.

В конце концов, Люциус и сейчас оставался единственным близким. Снейп подумал, что просто сойдёт с ума, если лишится и его тоже. Он положил ладонь на плечо Люциуса и слегка сжал пальцы.

— Что хочет от тебя Лорд? — неожиданно спросил Малфой.

Снейп подошёл к столу и, взяв пожелтевший свиток пергамента, передал его Малфою. Тот просмотрел записи и в изумлении взглянул на друга.

— Где он это взял?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Снейп.

— И что ему нужно от тебя?

— Лорд хочет, чтобы я восстановил рецептуру Делентора.

Люциус выразительно скривил губы.

— Создатель яда извёл всю фамилию, прежде чем добился нужного результата, — промолвил он, — правда, выгодно продав рецепт, он смог купить себе ещё больше рабов.

Снейп поморщился:

— Он почему-то не думал о том, что существуют эксперименты на животных.

— И ты выполнишь приказ Лорда? — спросил Малфой бесстрастно.

— К чему эти вопросы, Люциус? — зло прошипел Снейп. — Ты же прекрасно знаешь, что у меня нет выхода.

Малфой вскочил со стула.

— Ни одна женщина не заслуживает таких жертв! — заорал он. — Посмотри, что она с тобой сделала! Ты же погубишь себя, и ради чего?

— Ты предлагаешь мне предать Вольдеморта? — вкрадчиво произнёс Снейп.

Малфой побледнел.

— Он знает, что ты здесь, Люциус? — задал Снейп следующий вопрос.

— Нет, — это прозвучало твёрдо, — он не настолько контролирует меня.

— Спасибо за то хотя бы, что не возмущаешься, — Снейп устало вздохнул и отошёл к окну, отвернувшись от Малфоя.

— Сев! — Люциус обхватил его руками за плечи и хрипло зашептал,— прости меня! Прости меня! Я должен был сказать раньше, я должен был быть откровенен с тобой… Я боялся, Сев…. Нет… я привык считать тебя своим, я просто не мог допустить, чтобы было по-другому… Сев, что я с тобой сделал!

Это было уже слишком: Люциус никогда раньше не просил прощения, просто не умел. Северус повернулся к нему лицом, но ничего не успел сказать.

Он схватился за сердце. Люциус успел поддержать его и усадил на стул. Боль волной прокатилась от Метки по всей левой стороне тела. Снейп стиснул предплечье.

— Он зовёт? — прошептал Малфой.

— Нет, это другое… это проклятие.

Люциус посмотрел на него непонимающим взглядом.

— У меня это началось, после того как я… убил отца…

— Странно, должно было быть по-другому…

Они с ужасом посмотрели друг на друга. Малфой не выдержал и отвёл взгляд.

— Ты сопротивлялся, когда получал Метку, ты сопротивлялся, когда … не нужно было… Мерлин, что я говорю! И, что теперь? Ты уверен, что это действие Метки?

— Разумеется, хотя вначале я подумал, что у меня сильнейший сердечный приступ. Я даже обратился к магловскому врачу — как ты понимаешь, в Мунго с Меткой не пойдёшь. Кардиолог уверил, что такое здоровое сердце, как у меня, нужно ещё поискать. Когда я описал ему боли, он посоветовал мне обратиться к другому специалисту и даже написал рекомендацию и добавил пару фраз своему коллеге — на латыни, — Снейп саркастично усмехнулся, — предположив у меня алгически-сенестопатический вариант маскированной депрессии. Но депрессия не возникает за одни сутки, тем более в такой форме. А маглы ничего не знают о проклятиях и порче в том виде, в каком они существуют на самом деле.

И я прошу тебя: оставь меня одного. Не потому, что я не хочу тебя видеть. Потому что мне больно тебя видеть, Люциус.

Малфой молча встал и так же молча поцеловал Северуса в лоб, прежде чем трансгрессировать.

«Как покойника, — подумал Снейп, бросая ненавидящий взгляд на книги и свиток, — воистину: так и есть».

21 июля 1977 года

— Итак? — Вольдеморт устремил багровый взгляд на Снейпа, поднявшегося с колен. Тот достал из кармана мантии флакон с травянисто-зелёной жидкостью и молча поставил его на стол перед хозяином.

— Ты уверен в результате, Северус?

— Уверен, милорд, — без всякого выражения ответил тот.

— Тем лучше. Иначе тебе придётся повторять испытания снова и снова, пока ты не добьёшься того, что мне нужно.

— О каких испытаниях говорит мой Лорд? — тихо спросил Снейп.

— Идём, я покажу тебе, — с этими словами Вольдеморт взял со стола флакон с ядом и прошествовал в другую комнату. Снейп последовал за ним.

На пороге помещения, которое Вольдеморт обычно использовал для того, чтобы наказывать провинившихся Пожирателей, Снейп замер и схватился за косяк, чтобы не упасть. Посередине комнаты, привязанная к креслу, сидела женщина. Голова безвольно была опущена вниз, и рыжие волосы совершенно скрыли её лицо. Присмотревшись, Снейп увидел: оттенок волос скорее золотистый, чем медный, что не сразу можно было разглядеть при слабом освещении. Он постарался ничем не показать, что Вольдеморту удалось его издевательство. Он не доставит Тёмному Лорду такого удовольствия.

Женщина, судя по одежде, была маглой. Кто знает, откуда её похитили Пожиратели? Скорее всего, она в тот момент находилась у себя дома, потому что на ней была старая футболка с полинявшим рисунком и трикотажные брюки. Возможно, её обморок был вызван страхом, а возможно, это было следствием Круциатуса.

Вольдеморт подошёл к креслу и за волосы поднял голову женщины. Рот у неё был заткнут кляпом, глаза закрыты.

— Энервейт! — произнёс Вольдеморт.

Глаза женщины с трудом раскрылись. Видимо, вспомнив всё пережитое, она забилась в кресле, причиняя себе тем самым лишнюю боль, и замычала. Вольдеморт рывком запрокинул ей голову и заставил посмотреть на себя. Глаза женщины широко раскрылись от ужаса, а из горла пошёл какой-то сипящий звук.

— Вот тебе подопытный экземпляр, Северус, — вкрадчиво произнёс Вольдеморт.

Рот Снейпа свело судорогой, но он сдержался:

— Вы очень предусмотрительны, милорд.

Тёмный Лорд расхохотался, и женщина в кресле забилась ещё сильнее.

— Не представляешь, Северус, какое удовольствие ты доставляешь мне своими жалкими попытками сохранить лицо! Но к делу. Если ты выполнил мой приказ, как подобает, всё ограничится для тебя сегодняшним опытом. Если же нет — придётся ещё помучиться угрызениями совести, кузен.

— Каким образом вы хотите испытать яд, милорд? — Снейп был спокоен. — Она должна выпить его?

— Нет, — Вольдеморт наконец-то отпустил волосы женщины и подошёл к столу, стоящему у окна. — Я не желаю слышать её вопли, кроме того, яда не достаточно для того, чтобы эффект от внутреннего применения был надлежащим. Я кое-что приготовил для тебя.

С этими словами он открыл ящик и достал обыкновенную магловскую медицинскую кювету, в которой лежали шприц и резиновый жгут.

— Введёшь ей Делентор внутривенно, — произнёс Вольдеморт. — Действуй.

— Милорд, прошу прощения, — возразил Снейп побелевшими губами, — но Делентор убивает в течение суток.

— Представь себе: я в курсе, — холодно ответил маг. — Ты проследишь за симптомами и проверишь, соответствуют ли они тем, что описаны в манускрипте. Заткнись! — бросил он женщине, тонко воющей на одной ноте.

— Достаточно и пятнадцати минут, милорд, чтобы понять, действует ли яд, — выдавил из себя Снейп.

— Меня это не устраивает, Северус, — безгубый рот Вольдеморта растянулся в издевательской ухмылке. — Мне нужна полная картина. Не испытывай моего терпения!

Снейп подошёл к столу, молча взял шприц и наполнил его ядом. Подошёл к женщине и достал волшебную палочку.

— Я запрещаю тебе накладывать на неё какие бы то ни было заклятия! — рявкнул маг.

— Милорд, я лишь хочу обездвижить ей руку, — спокойно ответил Снейп. — Она дёргается, а как вы справедливо заметили, яда мало. Мне же нужно попасть в вену.

Вольдеморт кивнул. Северус провёл палочкой по правой руке женщины от кисти до плеча, и она сразу же расслабленно соскользнула с подлокотника кресла, удерживаемая лишь путами на запястье. Снейп подошёл к столу, но, прежде чем взять шприц, расстегнул манжет на левом рукаве.

— Что ты делаешь? — прошипел Вольдеморт.

Снейп задрал рукав и точным движением ввёл иглу в вену на локтевом сгибе.

— Больше яда у вас нет, и некому будет его изготовить, милорд.

— Ты кое о чём забыл, мой мальчик, — снисходительно усмехнулся Тёмный Лорд, вынимая палочку.

— Я помню, милорд. Вы увидите действие яда, но через пятнадцать минут вы прекратите это, — Снейп положил указательный палец на поршень шприца.

Вольдеморт вновь разразился хохотом.

— Ты неподражаем, Северус! Хорошо, я согласен. Но не радуйся раньше времени.

С этими словами он подошёл к женщине и выдернул у неё изо рта кляп.

— Что вы хотите делать! Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста! Господи, спаси меня! Пожалуйста, я не хочу умирать, я не хочу! Сэр, вы же нормальный человек, вы не такой, как это чудовище… Я не знаю, кто вы такие… Меня будут искать, вам это так не сойдёт с рук! Мать вашу, отпустите меня!.. Хотите убить — убейте сразу, что вы за звери такие…

Она зарыдала.

Снейп вытащил шприц из своей вены и, взяв жгут, подошёл к женщине. Причитания прекратились. Вольдеморт наблюдал за сценой с видимым наслаждением.

— Вы только причиняете себе лишнюю боль, — обратился Снейп к жертве, стягивая ей жгутом руку. — Не сопротивляйтесь, и вам не будет больно. Это я могу обещать.

— Не слушай его! — раздался голос Тёмного Лорда. — Он тебе лжёт. Ты попроси его: вдруг он сжалится над тобой?

Но женщина, несмотря на весь ужас, рассудила иначе. Видимо, она поняла расстановку сил, и посмотрела в глаза Снейпу:

— Вы, правда, не сделаете мне больно?

Он опустил веки в знак согласия.

— Простите меня!

Шприц вошёл в вену, Снейп потянул поршень, проверяя правильность попадания. Кровь женщины смешалась с зелёной жидкостью. Стиснув зубы, Снейп медленно ввёл яд.

Прошла минута, и вокруг следа от укола стала проступать чернота, распространяющаяся по венам вверх и вниз. Женщина с застывшим лицом смотрела на свою руку, но молчала. Чёрные линии заползли под рукав футболки, кожа стала высыхать и сморщиваться.

— Проверь чувствительность, — бросил Вольдеморт. Взгляд женщины метнулся к нему.

Снейп ткнул иглой в почерневшую кожу, никакой реакции не последовало.

— Хорошо! — кивнул маг и подошёл к креслу. — Ты прекрасный зельевар, Северус!

Снейпа передёрнуло, но он нашёл в себе силы ответить:

— Благодарю вас, милорд, — получать Круциатус было рано.

Вольдеморт наблюдал за распространением яда с заинтересованным видом исследователя. Спустя пять минут, когда чёрные линии уже прочертили шею женщины и поползли к подбородку, он взмахнул палочкой, и футболка жертвы клочьями разлетелась в разные стороны. Женщина закричала от страха. Снейп на секунду зажмурился и схватился рукой за горло: отвратительные чёрные пятна, как язвы, покрывали уже всё тело жертвы. Вольдеморт, наклонившись над креслом, вызвав тем самым новый вопль ужаса, ущипнул кожу на руке отравленной. Кожа рассыпалась трухой. Маг, поддев край раны, потянул истончившуюся кожу на себя. Открылись набухшие вены, в нос ударил гнилостный запах разложения.

— Отлично! — Вольдеморт выпрямился. — Осталось подождать, пока яд проникнет в мозг.

В замкнутом пространстве скоро стало нечем дышать. И это всего лишь от небольшой раны на руке. Манускрипт не лгал: жертвы Делентора сутки гнили заживо. Чернота залила лицо женщины, которое уже с трудом можно было так назвать. Ещё несколько секунд после этого её глаза смотрели на Снейпа осмысленно. Всё это время, за исключением тех мгновений, когда она испугалась действий Тёмного Лорда, женщина смотрела Снейпу в глаза, и у того не хватало сил отвести свой взгляд. Дрожащей рукой он тёр левое предплечье.

Хрипы и бормотание нарушили тишину. Тело безвольно опало в кресле.

— Всё! — подытожил Вольдеморт. — Это настоящий Делентор.

Он отошёл от умирающей.

— Милорд! — прошептал Снейп.

Маг пожал плечами:

— Тебе надо — ты и убивай.

Снейпа охватил приступ хохота, и он с трудом смог успокоиться. Направив палочку на сморщенное тело в кресле, он выкрикнул:

— Авада Кедавра!

И задохнулся. Левое предплечье обожгло. Снейпа скрутило, потом сквозь тело прошли разряды запредельного удовольствия. Усилием воли он вызвал в памяти глаза женщины, с молчаливой болью смотрящие на него, и рассудок вновь вернулся.

Вольдеморт с усмешкой наблюдал за его метаниями.

— Ты хорошо поработал, Северус, — промолвил он, — я тобой доволен. Изготовишь мне четыре кварты Делентора. Больше мне пока не понадобится.

— Какой срок, милорд? — Снейп в недоумении посмотрел на Тёмного Лорда.

— Не торопись, работай не в ущерб своему здоровью. Ты мне ещё понадобишься.

«Мерлин! Четыре кварты! Так много. Зачем ему столько?»

— Однако ты посмел мне перечить, мальчишка! — раздалось угрожающее шипение, и Снейп обречённо вздохнул, приготовившись к тому, что последует за этим. — Круцио!

Северус приучил себя не сопротивляться, пропускать боль через себя — так было легче. Когда Вольдеморт снял заклятие, он тяжело поднялся на ноги и отвесил магу насмешливый поклон:

— Благодарю вас, милорд!

Красные глаза злобно вспыхнули.

— Это не то, что ты должен сказать! Круцио!

Второй раунд прошёл тяжелее. Снейп шатало, когда он наконец-то встал. Закашлявшись, он сплюнул кровавый сгусток.

— Так что ты хочешь мне сказать, Северус? — спросил маг.

— Благодарю вас…

— Идиот! — взмахом палочки Вольдеморт отшвырнул его и буквально впечатал в стену. — Какой же ты идиот! Чего ты добиваешься? Думаешь: я в гневе убью тебя, и для тебя всё закончится? — он подошёл к нему вплотную и, схватив за грудки, поставил на ноги. — Ты всё равно смиришься, Северус. Рано или поздно, но это произойдёт. И чем раньше ты прекратишь свои жалкие попытки изображать из себя мученика, тем для тебя же будет лучше. Дай руку!

Он рванул левый рукав рубашки Снейпа и дотронулся палочкой до пылающей Чёрной метки.

— Аппарейт!

В следующую секунду Северус увидел себя лежащим на полу в гостиной отцовского дома.

Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

Хочу уснуть я сном осенних яблок

И ускользнуть от сутолоки кладбищ.

Хочу уснуть я сном того ребёнка,

Что всё мечтал забросить сердце в море.

Ф. Г. Лорка.

Семьсот квадратных футов. Клетка. Палата умалишённого. Что теперь? Привести себя в божеский вид, выпить зелье, доползти до туалета, чтобы там вывернуло наизнанку, потому что запах гниения мерещится повсюду, опять выпить зелье. Подняться на ноги и упасть на диван. Тупо смотреть в потолок и стараться не думать, только не думать. Лишь эта белёная поверхность с расползающимися тонкими трещинами и не вызывает ещё в нём отвращения, тогда как каждая вещь в доме, кажется, пропиталась сладким навязчивым запахом за последние четыре месяца. Особенно впитывали ядовитые пары книги, и он давно уже не может взять в руки ни одну из них без внутреннего содрогания. Снейп с ненавистью посмотрел на бесконечные ряды переплётов, на сочетание чёрного и коричневых цветов.

Что его здесь удерживает? Она замужем, о ней есть кому позаботиться. Кроме того — Дамблдор. Он всегда защищает своих.

«Мой мальчик, вы делаете поразительные успехи. Только не забывайте, что с вас спросится с большей степени, потому что и дано вам больше, чем прочим».

Начинаются судороги. Так всегда бывает после Круциатус. Он падает с дивана на холодные половицы. Так легче. Сколько он себя помнит, в этом доме пол всегда был холодным.

«Идиот! Ты всё равно смиришься, Северус. Рано или поздно, но это произойдёт».

На полинявшей футболке женщины виднелась какая-то спортивная эмблема. Футболка была явно мужской. «Меня будут искать». Возможно, он уже её ищет, ещё не обратился в полицию, а просто обзванивает знакомых. Потом начнёт звонить по больницам… Больницы… Дерево холодит щёку. Там, ниже — подвал с земляным полом. «Отец в земле — ему хорошо». У женщины были серые глаза… «Вы, правда, не сделаете мне больно? Сэр, вы же нормальный человек, вы не такой, как это чудовище…» Он заходится в беззвучном крике. У женщины были серые глаза…

Всё. Довольно. Поднявшись на ноги, он ковыляет в ванную комнату. Вода должна быть тёплой. Слишком долго набирается. Взяв с полки бритвенный станок, он откручивает ручку и вынимает лезвие. Чёрт, он собирался купить новые. Яд не подходит, любой другой способ тоже. Вольдеморт через Метку сразу почувствует — он всегда чувствует, когда кому-нибудь из Пожирателей грозит смертельная опасность. А так он просто уснёт. Определённую степень кровопотери не в состоянии восполнить даже магия. Зеркало запотевает, и он больше не видит своё отражение. Закатывает левый рукав. Вода даже слегка горяча, но так лучше. Он ложится в ванну, часть воды выплёскивается на пол. Под Меткой плохо видно вены. Когда знаком с болью пыточного заклятия, резать себя можно не спеша и аккуратно. Чтобы наверняка…

* * *

Темнота. Чьи-то руки поддерживают его голову. К губам прикоснулся край стакана.

— Пей, Севви!

Он послушно выпил. Бадьян.

Ладони бережно укладывают его голову на подушку, гладят волосы, лицо.

— Севви.

Только один человек так называл его. Очень давно.

26 декабря 1969 года

Горящий камин. Северус удобно утроился на медвежьей шкуре на полу, перелистывая монографию Стефана Михельшпахера «Spiegel der Kunst und Natur in Alchymia» 1615 года. Он чувствует затылком взгляд, но это не раздражает. Наоборот — мысль, что Люциус смотрит на него, согревает, пожалуй, лучше, чем огромные пылающие поленья.

—Я нашёл алхимический союз, — Северус с интересом разглядывает гравюру, аллегорически представляющую семь ступеней Великого делания.

Люциус растянулся рядом на шкуре, прислонившись головой к сиденью кресла и лениво потягивая вино из бокала. Он наклоняется над книгой и понимающе кивает. Потом смотрит на Северуса. В его взгляде, как всегда, сквозит лёгкое удивление. Впрочем, Северус уверен, что и его собственный взгляд такой же. Ему никогда не понять, зачем этот красивый парень, кумир факультета, тратит своё время на второкурсника с намертво прилипшей кличкой Нюниус.

— Ты не устал? — спрашивает Люциус. — Уже поздно.

Глаза слипаются, но Северус упрямо качает головой. Это лучшие рождественские каникулы в его жизни, и ему не хочется тратить драгоценные часы на сон. Но через какое-то время он утыкается носом в книгу и чувствует, как Люциус приподнимает его и пристраивает рядом с собой. Если бы не сонливость, он, может быть, и застеснялся бы, постарался вырваться. Но сейчас ему слишком хорошо.

— Севви, — рука Люциуса скользит по его волосам. Он вздрагивает и испуганно поднимает на того глаза.

— Что?

— Почему ты так… со мной?

— Дурачок ты, Севви. Ничего не понимаешь в жизни, — усмехается Люциус, продолжая гладить его по голове.

Наверное, он, правда, чего-то не понимает.

— Ты даже никого не пригласил на каникулы, — сонным заплетающимся языком бормочет Северус.

— Как это никого? А ты? — Люциус искренне удивлён. — Ты имеешь в виду всех этих? Крэбба, Гойла, Эйвери и прочих? Они, как бы тебе сказать, не настоящие. Им всем от меня чего-нибудь нужно. Они со мной, потому что я — Малфой. Ты — другое дело, Сев. Вот ты — настоящий… Ты просто меня любишь… Ведь любишь, Севви?

— Люциус! — Северус, приподнявшись, робко обнимает его за шею и слышит счастливый открытый смех.

— Я тоже люблю тебя, Севви. Не знаю, почему, но очень люблю.

* * *

— Севви! Посмотри на меня, — тёплые ладони сжимают его лицо, стискивают пальцы.

Он посмотрел на Люциуса, вначале ничего не понимая. Почему у того такой жуткий вид: под глазами тёмные тени, сам белый, как мел; подбородок трясётся? Рукава рубашки по локоть красные. «Сколько же я потерял крови?» Он осознал, что лежит в постели, раздетый, укутанный в одеяло. В камине гудит пламя. На левой руке остались лишь тонкие розовые полосы, идущие от запястья вверх по коже.

— Ты что же, меня без магии из ванны вытаскивал?

Издав полузадушенный всхлип, Малфой прижался губами к его щеке.

— Люций!

Сухие губы покрыли поцелуями его лицо, и он услышал шёпот:

— Севви, Севви, Севви! Никогда не делай так больше! Умоляю! Севви, никогда не делай так больше!

Снейп закрыл глаза.

* * *

15 декабря 1971 года. Хогвартс

Дорогой Люциус!

Мне очень жаль, но я не смогу приехать к тебе на все каникулы — только на Рождество, если, конечно, ты меня примешь. Директор Дамблдор сообщил, что будет заниматься со мной трансфигурацией дополнительно, чтобы привести мои способности в норму. Ты же знаешь мои проблемы, Люциус. Ты понимаешь, насколько это для меня важно. Прошу тебя: не обижайся. Если ты не будешь против, я с радостью увижусь с тобой на пасхальных каникулах.

Преданный тебе

Северус Снейп.

16 декабря 1971 года. Малфой-холл

Северус, паршивец!

Что за тон был у твоего последнего письма? Что это ещё за «преданный тебе»?

Конечно, я расстроился, но если уж сам Дамблдор пожелал давать тебе уроки, что уж тут поделаешь. Не помню, чтобы за все годы моей учёбы, он, когда бы то ни было, занимался с кем-то, так что не упускай шанс.

На Рожество я жду тебя в Малфой-холле, и пусть только старик попробует тебя не отпустить! Я приеду в Хогвартс и увезу тебя силой. Разумеется, пасхальные каникулы ты проведёшь только у меня.

Честное слово, твоё письмо обидело меня неимоверно. «Если ты меня примешь», «если ты будешь не против», — что это такое, я тебя спрашиваю? Больше не смей писать мне в таком тоне!

Любящий тебя

Люциус Малфой.

P.S. Позволь спросить: почему я узнаю только от Беллатрисы Блэк, что её полоумный кузен совершенно распоясался и опять не даёт тебе спокойно жить?

17 декабря 1971 года. Хогвартс

Люциус, прости, пожалуйста! Я просто был очень расстроен, что не смогу поехать к тебе. Я вовсе не хотел тебя огорчать.

Можешь себе представить: профессор Дамблдор также видит промежуточные стадии трансфигурации. Я–то считал себя в этом плане неполноценным, а это сулит, оказывается, такие возможности!

Что касается Сириуса Блэка и его компании, то ничего сверхъестественного не происходит. Всё как всегда. Люциус, право, совершенно незачем беспокоиться: я справляюсь.

Любящий тебя

Северус Снейп.

P. S. Умоляю, только не приезжай, чтобы выяснять с Блэком отношения. Иначе получится, как на третьем курсе. Что можно ожидать от Блэка, если он относится к родному брату ещё хуже, чем ко мне?

18 декабря 1971 года. Малфой-холл

Дорогой Севви!

Значит, понадобились уроки у Дамблдора, чтобы ты наконец-то поверил в то, что я твержу тебе вот уже четыре года? Ты гений, Северус, — пора смириться с этим. Больше чем уверен, что сейчас ты сначала покраснел, потом нахмурился. Я шучу. Тем не менее, никогда не мог понять, почему ты всегда так пугаешься, когда тебя кто-то хвалит, причём заслуженно. Уже то радует, что хотя бы мне ты позволяешь это изредка делать.

Старая миссис Блэк очень сдала в последнее время, а ведь она совсем не старая ещё женщина. Наследник «чистейшего и благороднейшего» рода скоро вгонит её в могилу.

Я слышал: ты наладил приятельские отношения с Регулусом? Неплохо, совсем неплохо. Регулус, конечно, не представляет собой ничего выдающегося, но тебе хотя бы будет с кем поговорить.

Пиши мне обо всём, что с тобой происходит, потому что если ты что-то скроешь, я всё равно узнаю. Не забывай, что две пары очаровательных глаз следят за тобой по моей просьбе. Белла, конечно, критична по отношению к тебе, но Нарциссе ты нравишься. Не спрашивай, как Белле удаётся быть в курсе твоих дел, — у неё свои источники информации, и не обижайся на меня. Я, конечно, немного утрирую. Мне просто важно знать, что с тобой всё в порядке.

Я начинаю думать, что отец был прав, когда подыскал для меня невесту именно в лице Нарциссы, а не её сестры. Дело даже не в том, что Белла немного старше меня. Я, как ты знаешь, ценю в женщине мягкость и податливость, а Белла не отличается ни тем, ни другим.

Сообщи мне, когда вам разрешат посетить Хогсмит, заранее. Я обязательно буду. Страшно соскучился по тебе.

Любящий тебя

Люциус Малфой.

* * *

В сердце засела игла тупой боли, но это несущественно. Или он уже привык, или слишком слаб для того, чтобы чувствовать что-то большее. Томас Реддл опять переиграл его, и послал к нему единственного человека, который, умри он сейчас, стал бы горевать о нём.

Северус почувствовал на губах осторожный поцелуй, широко открыл глаза и потрясённо посмотрел на Малфоя. Тот поднялся с колен и решительно расстегнул рубашку. Быстро раздевшись, он лёг рядом и обнял его.

Обхватив Люциуса руками, Северус прижался к его груди, как к последнему в этом мире прибежищу.

Он был бы рад заплакать сейчас, он бы воспринял слёзы, как манну небесную, но глаза были сухие, словно в них кинули песок, а те звуки, которые он не в силах был больше сдерживать — те стоны и животный вой — можно было назвать плачем лишь с большой натяжкой.

Люциус ничего не говорил, он просто крепко держал его в кольце рук, и Северус постепенно затих, чувствуя непомерную усталость.

— Ну вот, — Люциус осторожно погладил его по плечу. — Постарайся заснуть.

— Пожалуйста, не уходи!

— Ах, Севви… Куда же я от тебя денусь?

Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

«Вот видите, что за негодную вещь вы из меня делаете? На мне вы готовы играть; вам кажется, что мои лады вы знаете… Чёрт возьми, или, по-вашему, на мне легче играть, чем на дудке? Назовите меня каким угодно инструментом, — вы хоть и можете меня терзать, но играть на мне не можете».

Шекспир. «Гамлет»

23 июля 1977 года

Он не спешил открывать глаза. Пытался понять свои ощущения. Физически он был в норме. А так… хотелось удавиться.

Он знал, где находится, даже с закрытыми глазами он мог определить. Каждый дом имеет свой специфический запах. В доме Люциуса ощущался слабый запах воска, которым эльфы натирали старинную мебель, запах жасмина от духов Нарциссы и запах сандала.

— Сев, ты не спишь, — это был не вопрос, а утверждение.

Снейп открыл глаза. Люциус сидел на кровати у него в ногах.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Вполне сносно, — ответил Снейп.

Малфой кивнул:

— Мой домашний целитель так и сказал, что это следствие потрясения.

Снейп пожал плечами, не совсем понимая смысл этого замечания.

— Который час? — спросил он исключительно для проформы, потому что за окном уже смеркалось, а Люциус был облачён в серый шёлковый халат, поверх рубашки и брюк.

— Ты бы лучше спросил, какое сегодня число.

Снейп нахмурился.

— То есть?

— Ты проспал трое суток, Сев, — ответил Малфой. — Сегодня 23 июля.

Снейп понимал, что он должен что-то сказать на это; он должен хотя бы поблагодарить Люциуса за заботу, тем более, судя по виду, он-то не высыпался эти трое суток. Но каждое слово давалось с неимоверным трудом. Язык словно прилип к нёбу.

— Понятно, — только и смог он выдавить из себя.

— Что у тебя произошло с Лордом? — спросил Малфой.

— Он тебе не сообщил?

Глупо, очень глупо, но Снейп ничего не смог с собой поделать. Ему была отвратительна мысль о том, что Вольдеморт знает об их отношениях и пользуется этим в своих целях.

— Нет, — спокойно ответил Люциус, — он ничего не сказал. Но он был заметно выбит из колеи. Если бы можно было сказать такое о Тёмном Лорде, я бы даже употребил слово — напуган.

Рот Снейпа презрительно искривился.

— Что он с тобой сделал, Сев? — голос Малфоя напрягся.

Он пересел на край кровати ближе к изголовью.

Снейпа внезапно охватила непонятная слабость. Словно в далёкие первые годы их дружбы, когда ему хотелось бежать, лишь только Люциус оказывался слишком близко, потому что, на самом деле, хотелось совсем другого — прикосновений, любых: пусть бы даже Люциус просто похлопал его по плечу.

— Что он со мной сделал? Ничего особенного, — сказал Снейп. — Я сварил ему Делентор, он велел испытать его на женщине. А потом мне пришлось добить её.

— Мерзость какая, — Малфоя передёрнуло.

Снейп даже не стал уточнять, что тот имел в виду. В его восприятии слово «мерзость» подошло бы ко всему в той ситуации, включая его самого.

— Да, — заметил Люциус, — Лорд явно перегнул палку. Знаешь: это странно, но он по-своему привязан к тебе, что ли?

— Игрушка, — пробормотал Снейп.

— Что, прости?

— Я сказал: игрушка. У него натура жестокого, испорченного ребёнка. Только играет он живыми людьми. Подумай сам: насколько ему жизнь осточертела. Вот он и развлекается, как может. Он хочет узнать, как я устроен. Только у него не получится. Он скорее сломает меня.

Малфой посмотрел на Северуса с некоторым сомнением.

— Если, как ты говоришь, жизнь ему осточертела, то зачем ему бессмертие?

Северус усмехнулся.

— Но ведь это же очевидно, Люциус. Он боится смерти. Он не понимает её смысла. Он практикует некромантию. И Регулуса втянул, — добавил он со вздохом. — Тот ведь всерьёз вознамерился стать его учеником. Однако, Люциус, характер Лорда — это слишком опасная тема. Я не хочу тебя подставлять.

Малфой молча кивнул.

— Твоя жена дома? — спросил Снейп.

— Нет, она у сестры, — последнее слово Люциус произнёс сквозь зубы. Он так и оставался с Беллатрисой на ножах. — Я настоял, чтобы Цисси какое-то время погостила у неё, когда перенёс тебя сюда. Не хочу, чтобы она волновалась.

— Ты прав. Чем меньше Нарцисса знает, тем лучше, — согласился Северус.

Люциус приложил ладонь к основанию шеи и слегка запрокинул голову, разминая мышцы.

— Устал, — пробормотал он, — надеюсь, ты не будешь возражать?

С этими словами он встал и, обойдя кровать, прилёг с другой стороны поверх одеяла, прислонившись спиной к изголовью.

— Давно не видел Беллу, — сказал Снейп, глядя перед собой, — со дня твоей свадьбы.

— Разве? Ты ни разу не бывал на собраниях?

— Вообще-то всего дважды, но женщин там не было, — ответил Снейп и тут же в недоумении посмотрел на Люциуса. — Ты хочешь сказать, что Белла приняла Метку?

— Да, она единственная женщина в Ближнем круге. Ты же знаешь, что Лорд не жалует представительниц её пола. Хотя, какая из неё к Мордреду женщина? Она мужик в юбке. Она очень изменилась — огрубела, стала до ужаса вульгарной.

— Красивая была девушка, — невольно вздохнул Снейп.

Люциус презрительно фыркнул.

— Теоретически она и сейчас красива, только красота её скорее отталкивает, чем привлекает, — он помолчал немного, — и ей нравится убивать.

Снейп нахмурился.

— Двойное отрицание, — пробормотал он.

— Да уж, — усмехнулся Малфой. — Её мужу не позавидуешь. Он мне недавно жаловался, что у него начались проблемы с потенцией.

— Люциус.

— Да?

— А чем расплачиваешься ты? — тихо спросил Снейп.

Малфой резко поднялся и сел, повернувшись к нему спиной.

— Люций, скажи мне.

— Семьёй. Я расплачиваюсь семьёй. Мой отец умер через месяц после того, как я принял Метку. И у меня не будет детей.

Он сидел сгорбившись, руки его безвольно лежали на коленях.

— Я не совсем понял тебя касательно детей, — уточнил Северус.

— У Нарциссы недавно случился второй выкидыш. Три месяца — и всё. В первый раз мы связали это с тем, что она перенервничала: похороны свёкра, за меня волновалась. А теперь наш целитель говорит, что это порча. Очень сильная порча, и она исходит от меня.

— Подожди, Люций, почему сразу порча? — проворчал Снейп. — Твой домашний целитель вообще что-то, кроме неё, может определить?

— Уверяю, он проверил все возможные варианты. Я ничего не сказал жене, как ты понимаешь. Она страстно хочет иметь ребёнка. У меня вся жизнь летит к чертям. Нарцисса следит за мной, чтобы я не пил зелья. Я уже не могу спать с собственной женой.

— Это была не лучшая мысль — отправить её к Беллатрисе, — заметил Снейп.

— А, — Малфой махнул рукой, — она не в курсе. В худшем случае Нарцисса в очередной раз выслушает от сестры лекцию о том, что я последняя сволочь.

— Какой срок был в первый раз?

— Полтора месяца.

— А во второй раз — три? Что произошло накануне, Люциус? — спросил Снейп.

Малфой развернулся к нему лицом. Он был взбешён.

— Да! Было нападение на маглов! Ты это имеешь в виду? Да, я в этом участвовал!

— Ты убил человека?

Малфой зло взглянул на друга.

— Ты меня осуждаешь? Да, Сев?

Снейп никак не отреагировал на вызов Люциуса. Он задумался. Перед мысленным взором пошли чередой надписи на переплётах, страницы книг, рецепты зелий. Только его собственная судьба вызывала у него приступы отчаяния. А теперь появилась реальная проблема, которую нужно было решать. Конкретная цель.

— Люциус, я подумаю, что можно сделать. Я ничего не обещаю, но, возможно, всё не так катастрофично, как тебе кажется, — осторожно промолвил он.

Малфой ошеломлённо посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что можешь мне помочь?

— Я ничего не обещаю, Люциус.

— Но ты попытаешься, да?

Снейп кивнул в знак согласия.

— Сев! — Люциус протянул руку и накрыл своей ладонью ладонь друга. Снейп с болью в сердце (и это была не метафора) увидел в глазах Люциуса слёзы. И они не были слезами радости и благодарности. Снейп, хорошо зная Малфоя, недоумевал, по какой причине тот может сейчас чувствовать стыд.

— Люциус, — с упрёком произнёс он и, опершись рукой о постель, сел.

— Ты лежи, не вставай.

Голова закружилась. Малфой придвинулся ближе; одной рукой прижал к себе Снейпа, другой поправил подушку и помог ему лечь. Снейп старался не смотреть Малфою в глаза. То ли из-за их цвета, то ли по иной причине, но он сразу же вспоминал другой взгляд.

— Плохо, Севви?

Люциус вновь пристроился на другой половине кровати, кончиками пальцев бережно стёр со лба Снейпа выступившие капли пота.

— Я никогда не чувствовал себя таким грязным, Люций, — не выдержал Снейп.

— Северус, как не стыдно!

Люциус осторожно, словно боясь вспугнуть, провёл рукой по его щеке. Когда его лицо оказалось слишком близко, Снейп инстинктивно закрыл глаза. Лучше бы он этого не делал. Люциус обнял его. Мягкие губы касались лба, щёк, закрытых век. Такие тихие, почти невесомые поцелуи. Почему-то вдруг участилось дыхание и появилось жгучее желание сжать в объятиях мужчину, лежащего рядом.

Люциус незаметно переключился на губы Северуса, слегка прихватил нижнюю. Он даже не целовал — он гладил своими губами чужие. Люциус коснулся их языком, и Северус был вынужден ухватиться за его плечи. Из горла вырвался слабый всхлип. Малфой быстро откинул прочь одеяло, лёг рядом и, прижавшись щекой к щеке Снейпа, чуть слышно прошептал:

— Можешь ничего не делать. Если не хочешь — не дотрагивайся до меня. Просто позволь мне тебя приласкать.

Ответом стал судорожный вздох. Северус всё не решался открыть глаза, ему хотелось продлить эти странные, такие невозможные ощущения. Хотя всё происходящее казалось ему диким, нелепым, он не спешил развеять иллюзию. Люциус был так нежен, но руки обнимали по-мужски властно. Поцелуи стали настойчивее. Язык уже не ласкал губы, а пытался прорваться сквозь их твёрдую линию. И когда Снейп уступил, Люциус приник к его рту со стоном человека, мучимого жаждой.

Даже сейчас Северус не мог не анализировать происходящее. Его никогда раньше не привлекали мужчины. Не то чтобы он считал это противоестественным, просто сам он был из другого теста. Рассудком он понимал, что нужно прекратить всё это немедленно, но тело, очнувшееся после предсмертного оцепенения, требовало другого. И было странно, что гордость молчит, что воля испарилась куда-то, а вместо них явилась дикая мысль, которую он боялся озвучить: «Делай со мной, что хочешь!»

У Снейпа перехватило дыхание, он прервал поцелуи Люциуса и уткнулся лбом ему в плечо, терзаемый стыдом и предвкушением продолжения.

Тот, видимо, понял его состояние. Он молча гладил волосы Северуса, пока тот не перестал дрожать.

— Мой дорогой! — послышался шёпот. — Как же ты устал!

Снейп застонал. Да, он очень устал, он нечеловечески устал существовать в одиночном каземате, который сам для себя воздвиг. Но готов ли узник принять такую помощь?

— Не бойся! Прижмись ко мне.

Снейп, как загипнотизированный, сделал так, как тот просил.

— Ты хочешь этого, — прошептал Малфой.

Снейп, в свою очередь, почувствовав эрегированный член мужчины, прижатый к своему телу, от неожиданности открыв глаза, поднял голову, и они встретились взглядами. Сколько любви! О, Мерлин! Никакой похоти — одна любовь. И такая же усталость, как у него. Снейп потянулся губами к страшному в своей красоте лицу.

— Люций! — только и смог он произнести. Сомнения исчезли. Осталась жажда — одна на двоих, тоска — одна на двоих. На сей раз уже Малфой позволил завладеть своими губами, как будто Снейп имел на это полное право. Небеса и ад! Какое это счастье: сжимать в объятиях любящее тебя существо. Мужчина, женщина — какая разница? Только бы это не кончалось.

Дрожащие пальцы пытались расстегнуть пуговицы на пижаме Снейпа. Он благодарно сжал руку Люциуса, и они принялись с каким-то сумасшедшим упоением раздевать друг друга.

* * *

Время измеряется промежутками между прикосновениями. Как вышло, что он не чувствует его хода? Где он был минуту назад?

Снейп открыл глаза. В комнате по-прежнему горели свечи на камине. Они уменьшились совсем немного, значит сон был непродолжительным. Было хорошо. Он, словно змея, сбросил старую кожу. Было чертовски хорошо. Даже непонятный сухой жар в воздухе не раздражал, а был частью его самого.

Снейп посмотрел на мужчину, лежащего рядом. Люциус спал, обхватив подушку руками, как ребёнок.

Странно, но Снейп ничего, практически ничего не помнил. Но он смотрел на спящего с довольством собственника, хотя какая-то диссонирующая нота не позволяла наслаждаться внезапно наступившей с собой и миром гармонией. Снейп слишком любил во всём ясность, чтобы не обратить внимания на смутную, разрастающуюся тревогу. Он чуть отодвинулся в сторону, чтобы не загораживать свет, ещё раз вгляделся в Люциуса и похолодел. В углу рта спящего виднелся след от укуса, шея была в лиловых пятнах, плечи в синяках. Чёрт! Он внезапно понял, на что была похожа его эйфория.

— Люциус! — позвал Снейп.

Тот проснулся, с недоумением посмотрел на него, потом перевернулся на спину с сонным, но довольными видом.

— Ты что, Сев?

Обнажённый торс Малфоя выглядел ничуть не лучше.

— Это я сделал? — Снейп осторожно коснулся следов на коже.

— Что ты так волнуешься? — Малфоя занервничал. — Всё хорошо.

— Я ничего не помню.

Чувствуя на лбу испарину, Снейп откинул одеяло.

Малфой нервно рассмеялся:

— Проверяешь: не откусил ли ты мне член? Да перестань, Сев. У нас даже не было сношения в полном смысле этого слова. Так — доставили друг другу удовольствие.

— Удовольствие?!

Снейпа вовсе не шокировало открытие, что Малфою может нравиться грубый секс. Но то, что он оказался способен на такое, не укладывалось в голове. Люциус, видимо, по-своему истолковал его возглас.

— Я всё понял, Сев, — помрачнел он и отвернулся.

Снейп обхватил его за плечи и притянул к себе.

— Я не жалею. Я не жалею, что мы это сделали. Только это должно было быть не так. Я же ничего не помню. Я не понимал, что делаю. Это метка, Люциус. Опять эта чёртова Метка.

Малфой немного расслабился в его объятиях.

— Пойми, Люциус: мне претит сама мысль, кто-то или что-то может мною управлять.

— Понимаю, — отозвался тот, — я бы на твоём месте чувствовал себя так же.

Он нерешительно дотронулся губами до груди Снейпа. Тот вздохнул и запустил пальцы в светлые, мягкие волосы. В конце концов, что уж теперь нос воротить? Кому от этого станет легче?

— Поцелуй меня, Севви.

Снейп опять вздохнул и неспешно захватил ртом губы Малфоя. Ранка скоро снова начала кровоточить. Почувствовав странный жар, поднимающийся вверх по позвоночнику, Снейп нехотя прервал поцелуй.

— Всё-всё, Люций. Иначе мы с тобой доиграемся.

— Ты о Лорде?

— Да, конечно. И о нём тоже. Я слишком дорожу нашими отношениями, чтобы давать ему очередной повод для развлечений.

Малфой печально улыбнулся, слегка поморщившись от боли в губе.

— А у нас с тобой отношения? — спросил он с лёгкой иронией.

— Я люблю тебя, Люциус. Я уже запутался, кто ты для меня. Но я тебя люблю. Ты

меня держишь здесь. Уже единственный.

И опять в глазах Малфоя появилось это непонятное виноватое выражение, прежде чем он спрятал лицо, уткнувшись в шею Снейпа. Самое ужасное было в том, что тот уже прекрасно всё понял, но почему-то простил — простил с необычайной для себя лёгкостью, простил совершенно. Простил то, что он никогда прежде не прощал по отношению к себе.

Через какое-то время Малфой уснул, а Снейп ещё долго вглядывался в пустоту внутри себя, и его ладонь, словно оберегая, лежала на голове спящего.

Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

"Горе тому, кто не мог и не может страдать, он будет ошеломлён болью. Природа безжалостно ведёт того, кто не хочет идти; мы брошены в жизнь, как в открытое море, и должны плыть и тонуть. Таковы законы Природы, как учила Трансцендентальная магия. И теперь подумаем, может ли кто-то стать магом с целью наслаждаться всем и не страдать ни от чего".

Элиафас Леви

16 сентября 1983 года

Войдя в кабинет, Снейп с силой захлопнул за собой дверь, как будто это вообще можно было проделать в Хогвартсе с тяжеловесной створкой из дуба. Эффектного хлопанья не получилось, но неприятный гул всё же разнёсся по коридору.

Открыв заклинанием нижний ящик письменного стола, Снейп достал пачку дешёвых магловских сигарет — свой тайный порок — и быстро закурил. Великолепный получился выходной, нечего сказать! Как всё глупо и отвратительно: перенервничал, трясся, как мальчишка. И принесла же нелёгкая Малфоя именно сегодня.

Дешёвые сигареты обладают способностью сгорать быстро. Число окурков в пепельнице росло, когда со стороны камина раздалось шипение и боковым зрением Снейп уловил свечение зелёного пламени.

«О, нет!» — чуть не простонал он. Только нотаций от Дамблдора ему сейчас недоставало до «полного счастья». А директор между тем уже подходил к столу, укоризненно качая головой. Снейп сердито затушил сигарету и взмахом палочки убрал «улики». Директор, как ни в чём не бывало, уселся на стул возле письменного стола Снейпа.

— Почему так рано? — спросил он. — Что случилось, Северус?

Можно было, конечно, отнекиваться, но неумеренное курение и так выдало его с головой, а Дамблдор слишком хорошо знал его привычки.

— Я встретил Малфоя, — Снейп старался, чтобы голос прозвучал спокойно, но тут же, против воли, тяжело вздохнул.

Он посмотрел на директора; встретил внимательный, изучающий взгляд.

— И что же хотел Малфой? — спросил Дамблдор.

— Ничего особенного…

— Видимо, он пошёл на мировую? Так, Северус? Иначе бы ты не стал спасаться бегством.

Снейп нервно защёлкал зажигалкой в попытке подавить приступ раздражения.

— Не сердись, Северус. Я, конечно, вмешиваюсь не в своё дело.

Угол рта Снейпа дёрнулся. Милое, очень милое замечание, учитывая, в каком подвешенном состоянии он находится после исчезновения Тёмного Лорда.

— Почему бы тебе не помириться с Малфоем?

— Мы не ссорились…

— Хорошо. Почему ты не хочешь возобновить старую дружбу? Так лучше?

Снейп стукнул кулаком по столу.

— Какого чёрта! — прошипел он.

— Северус! — мягко упрекнул Дамблдор.

— Простите…

— Мой мальчик, ведь не думаешь же ты, что я хочу заставить тебя поступить с Малфоем так, как он поступил с тобой по приказу Вольдеморта? Чтобы бывшие Пожиратели продолжали считать тебя лояльным, вовсе не обязательно поддерживать отношения с Малфоем. Это нужно прежде всего тебе. Разве нет?

Вот как? Ему это нужно? Да что вы знаете, Альбус Дамблдор? Снейп тут же оборвал себя. В тот-то и дело, что Альбус Дамблдор знал всё — наверное, даже то, о чём сам Снейп уже и не помнил.

Он нередко хотел, но не решался спросить директора, каково тому было почти ежедневно в течение трёх месяцев блуждать по его сознанию, памяти, мыслям, пока он валялся в невменяемом состоянии в Св. Мунго. И как директор после этого может смотреть на него без отвращения? Самому Снейпу его память напоминала клоаку. Ночные хождения декана Слизерина по Хогвартсу объяснялись просто. Снейп доводил себя до того состояния, когда начинал уже засыпать на ходу, только тогда он возвращался к себе и, падая на кровать, буквально отключался. В противном случае, его ожидала бессонная ночь, заполненная кошмарами наяву.

Днём было сносно: работа не оставляла времени для посторонних мыслей. До Снейпа иногда доходили слухи, что некоторые ученики (особенно с Гриффиндора и Хаффлпаффа) свято были убеждены, что профессор зельеварения ставит оценки за письменные работы наобум и даже их не читает. Они были бы очень удивлены, если бы узнали, насколько внимательно он вчитывается в их бредовые сочинения и как он любит их читать, потому что мелькающие перед мысленным взором детские каракули спасали его от бесконечного пролистывания в памяти самых отвратительных трудов по Тёмной магии. Можно было бы, конечно, применить Обливиэйт, но Снейп всегда панически боялся этого заклятия.

Многократное применение к нему легилименции со стороны Дамблдора сделало их эмоциональную связь настолько сильной, что порой, даже отделённый от Подземелий сотнями футов каменных стен, коридоров и комнат, директор чувствовал, если Снейп оказывался на грани срыва. Дамблдор вызывал бывшего ученика к себе в кабинет. Иногда Снейпа ждала долгая нудная лекция о смысле жизни, во время которой Снейп нередко доходил до точки кипения, и директор лишался какого-нибудь хрупкого прибора, разлетавшегося на куски в самый неподходящий момент. Впрочем, постепенно таких вспышек становилось всё меньше. Чаще Дамблдор расспрашивал Снейпа о том, как идёт работа над волчегонным зельем, обсуждал возникшие проблемы, давал советы, поил кофе (сам, тем не менее, пил только чай). Бывало, что Снейп сам заходил к Дамблдору, хотя это случалось редко. Они просто беседовали, директор начинал что-то вспоминать из времён молодости (в сущности, Северус практически ничего не знал о своём учителе, как о человеке).

Два года Снейп жил и работал в Хогвартсе. Альбус Дамблдор был центром его мыслей, постоянным раздражителем, субъектом приложения чувств, которые ещё в нём остались. Снейп ненавидел Дамблдора — за то, что тот не поверил сообщению о предательстве Блэка, что не сумел защитить Лили, хотя обещал это с видом Господа бога, за то, что не дал умереть. Снейп был благодарен директору за возможность жить, за возвращённый рассудок. Он готов был взвалить на себя любую непосильную ношу в благодарность за то, что директор не позволил, чтобы он до конца дней влачил в Мунго полурастительное существование. Он знал, что, если потребуется, директор пожертвует им в борьбе с Вольдемортом, как разменной фигурой в сложной шахматной партии, и это было справедливо. Снейп любил Дамблдора — не могущественного главу Визенгамота, выдающегося трансфигуратора и алхимика — Снейп любил одинокого, порой излишне категоричного, упрямого, чудаковатого старика. Порой ему казалось, что только он один замечает, как на лице Дамблдора появляются новые морщины, как волосы ещё больше белеют и истончаются, как в глазах всё чаще читается усталость. Дряхлая телесная оболочка становилась всё более неприспособленной для мага, уже многие годы находящегося на пике силы. Порой Снейп смотрел на Дамблдора, и его охватывала мучительная нежность: ему хотелось прижаться губами к морщинистой руке, покрытой старческими веснушками, услышать всё ещё звучный, но уже отдающий лёгкой хрипотцой голос, говорящий «Северус, мой мальчик», высказать всё, что наболело. Хотя это было бы глупо, потому что Альбус Дамблдор и так всё знал.

После ухода из его жизни Люциуса, в душе Снейпа что-то надорвалось. Он напоминал самому себе никчёмный сломанный инструмент с единственной оставшейся на грифе струной. Дамблдор, если и играл на ней, то очень бережно. Вернуться же к прежним привязанностям означало для Снейпа рискнуть остатками душевного самообладания. Нужно ли ему это?

— Я не знаю. Мне придётся лгать Люциусу. Я не хочу.

— Не думаю, что Малфой вообще рискнёт говорить с тобой о Вольдеморте, — произнёс директор. — А, кроме того, как же мальчик? Ты взял на себя большую ответственность, Северус. Ты фактически перекроил судьбу ребёнка.

Память с изуверской готовностью предложила картину: трясущийся домашний целитель Малфоев, Нарцисса — бледная, но всё же прекрасная в своей усталости, как ангел с картины Боттичелли. И маленькое, тёплое, нежное тельце у него на руках. Вся магия мира показалась Северусу в тот момент ничтожной в сравнении с этим чудом. Люциус, когда был допущен в комнату, где рожала Нарцисса, сразу бросился к ней и почти не обратил внимания на сына.

Драко уже три года. Снейп тут же подумал о другом ребёнке, которому тоже исполнилось три и который остался сиротой по его вине.

Дамблдор встал и, подойдя к Снейпу, положил ему ладонь на плечо.

— Я знаю, что вы скажете, учитель, — тихо сказал тот.

— Мне не нравятся две вещи, мой мальчик. Ты стал бояться возможных страданий в будущем, но тем самым причиняешь себе больше страданий сейчас. И мне не нравится, что ты ожидаешь от меня одобрения или порицания своих решений. Это неправильно. Послушай, Северус, — Дамблдор придвинул стул ближе и сел, — ты достойный человек. Ты порядочен, честен, отзывчив, хотя и стараешься создать о себе противоположное мнение у окружающих. Но я-то тебя хорошо знаю. Ты любишь детей. И дети, которым ты это позволяешь, любят тебя. Ты же не станешь отрицать, что твои слизеринцы тебя обожают, хотя ты и очень строг с ними? Ты предан в дружбе. Но ты совершаешь огромное количество ошибок. Ты не доверяешь даже самым близким тебе людям. Ты до смешного скрытен. В людях, которые пытаются сблизиться с тобой, ты видишь Моржа и Плотника — не знаю, читал ли ты в детстве Кэрролла? Больше всего ты боишься показать окружающим своё истинное лицо. Ты, как скряга, дрожишь над теми немногими душевными порывами, что у тебя остались. Ты не можешь жить, как тебе хочется, не можешь заполнить пустоту вокруг себя. Ты похож на ребёнка, который тянет руку к сладостям и ждёт шлепка, с той лишь разницей, что ты не дожидаешься удара извне, а бьёшь себя по рукам сам. Страх делает тебя слабым, Северус. Тебе всего лишь двадцать шесть лет, мой мальчик. Я, старик, нахожу в жизни радость. А ты себя уже хоронишь.

Дамблдор ободряюще похлопал Снейпа по плечу.

— У нас, как минимум, восемь спокойных лет. Живи полной жизнью. Тебе нужен кто-то. Пусть и не Малфой, хотя вы вроде бы… Что ты так на меня смотришь?

Снейп почувствовал, что у него самым глупым образом горят щёки.

— Странно слышать от вас такое, учитель.

Дамблдор лукаво усмехнулся:

— Можно подумать, мне всегда было сто сорок два года. Я тоже был молод. В твоём возрасте, Сев… О! Я столько глупостей совершил по молодости. Честно говоря, я был, мягко скажем, далеко не безгрешен. У меня были и женщины, и мужчины, кстати, тоже. Ты же прекрасно знаешь, что для магов не так уж важен пол партнёра. Большинство из нас помнит свои прежние приходы в этот мир. Мы ищем своих, в каком бы обличии они нам не явились. Я всегда недолюбливал Люциуса Малфоя. Кое в чём мои опасения оправдались. Но то, что я видел в твоей памяти, меня поразило. Что бы там ни было, этот человек по-настоящему любит тебя. Не думаю, что тебе нужно отказываться от этого. А что касается того эпизода, о котором ты стесняешься вспоминать, — возможно, вы оба были в тот момент слегка не в себе, что вполне понятно, учитывая обстоятельства. И потом… Ты всё же любишь женщин, Северус.

Чёрт! Не может быть. Неужели он догадался? Дамблдор не мог читать его мысли об этом. Это было бы непорядочно. Или он сам настолько утратил контроль?

Женщина. Красивая женщина. Она так старается казаться холодной и неприступной. Ужасные очки, которые её старят, но не могут скрыть блеск глаз, в которых ещё не потух интерес к жизни. Волосы цвета воронова крыла убраны в вечный узел на затылке. Но открывается линия шеи — плавная и беззащитная. Когда она наклоняет голову, из-за воротничка трогательно выглядывает хрупкий позвонок. Хочется поцеловать его, провести пальцами.

У неё привычка поводить в задумчивости кончиком пера по бровям, по лбу с чуть заметной морщинкой. У Снейпа темнеет в глазах, когда она так делает. Она ничего этого не замечает.

— Северус, за что вы сняли на этот раз 10 баллов с Гриффиндора?

Вечно одно и то же.

— Они это заслужили, профессор МакГонагалл.

Она злится. Чопорно поджимает губы — у неё такие молодые губы, рисунок их чёткий и капризный.

Конечно, трудно думать о своём бывшем студенте, которого, в бытность его подростком, вы угощали шоколадными тритонами у себя в кабинете, — трудно думать о нём, как о мужчине. Не правда ли, Минерва?

А ведь он и сам порой вёл себя, как глупый мальчишка, ущемляя «права гриффиндорцев». К счастью, она многое забыла, иначе его жалкие попытки привлечь к себе внимание не вызывали бы в ответ ничего, кроме презрительной насмешки. Сколько можно повторять одни и те же ошибки? Он в состоянии рассуждать здраво только перед лицом опасности. Мирное существование среди людей делает его абсолютно беспомощным.

Минерва? Это всего лишь очередная иллюзия, бегство от реальности. А реальность такова, что в пору взвыть от тоски.

— Не буду надоедать тебе своими советами, Северус, — проворчал меж тем Дамблдор, при этом разглаживая рукой усы и бороду, чтобы скрыть улыбку.

Когда директор ушёл, Снейп вздохнул с облегчением.

Вы сказали: восемь лет, Альбус? Они пролетят незаметно. И тут Снейпа охватил приступ ужаса. Он подумал внезапно, что всё ещё лежит в палате, привязанный ремнями к койке, а всё, что окружает его сейчас, всего лишь плод его воспалённого рассудка. Ничего этого нет.

Он в страхе посмотрел на большие напольные часы в углу кабинета. Маятник мерно раскачивался из стороны в сторону. День ещё не кончился. У него ещё есть время.

Подойдя к шкафу с заспиртованными тварями, Снейп, помедлив немного, дотронулся до порт-ключа в Малфой-холл — неприметной баночки с маленькой ящеркой веретеницей.

25 июля 1978 года

Он принёс Вольдеморту последнюю кварту Делентора. Был поздний вечер. Старое поместье Эйвери, где в последнее время обосновался Вольдеморт, серым, бесформенным валуном торчало посреди заросшего сорняками парка. Было сыро и промозгло, откуда-то тянуло запахом гнили: видимо, парковый пруд окончательно превратился в болото.

В полутёмной комнате на втором этаже ярким пятном выделялся пылающий камин. Кровь уже не грела Тёмного Лорда, и, огонь поддерживали постоянно. В помещении воздух был жарким и сухим, но человек у камина кутался в зимнюю мантию с меховой оторочкой.

Сегодня Вольдеморт был настроен обойтись без церемоний. Он жестом остановил Северуса, который собирался уже приветствовать его традиционным для Пожирателей образом.

— Поставь сосуд на стол, — добавил он, — и садись.

Снейп сделал так, как было приказано. Красные глаза, мерцающие, как угли, внимательно изучали его.

— Я доволен тобой, Северус.

Привычное начало. За этим обычно следовало «но».

— Никаких «но». Я доволен тобой.

Снейп и не думал прятать эту мысль от Вольдеморта. Она была ожидаема и предсказуема.

— У вас будут другие распоряжения, милорд? — спросил он.

— Во-первых, Северус, как ты заметил, я намерен поговорить с тобой по-родственному. Поэтому обращайся ко мне «кузен». Во-вторых, хочу спросить тебя: в каком состоянии твоя диссертация?

Снейп не смог удержать эмоции под контролем. Он с нескрываемым удивлением посмотрел на Тёмного Лорда.

— Выполнено уже две трети объёма.., кузен, — запнувшись на последнем слове, ответил он. — Позвольте узнать, чем вызван такой интерес?

— Я хочу, чтобы ты вплотную занялся своей работой и завершил её.

— Но зачем вам это нужно?

Вольдеморт усмехнулся.

— Ты потратил год с лишним на то, чтобы выполнить мой приказ. Это даже быстрее, чем я ожидал. Я уже сказал — я доволен твоей работой. Кстати, твоя совесть может спать спокойно. Никого Делентором я не отравил — он мне нужен для других целей.

Томас Реддл всё же не удержался, чтобы не подчеркнуть это «я». Снейп занервничал. За этим мирным началом могло последовать всё, что угодно.

— И поскольку я тобой доволен, я хочу сделать что-то для тебя, Северус, — продолжил Тёмный Лорд. — Не скрою, я тоже заинтересованная сторона. Мои последователи должны иметь вес в обществе. А что ты можешь предложить, кроме своих талантов? Тебе уже давно пора получить звание мастера. Из ныне живущих зельеваров я не знаю никого, кто был бы достоин его в большей степени, чем ты. Ты ни в чём не замешан напрямую, поэтому легко сможешь объяснить Аустеру своё исчезновение семейными проблемами и наступившей затем депрессией, вызванной смертью отца. Ты даже не солжёшь ему в этом.

Снейп старался дышать как можно размереннее. Сосредоточившись на дыхании, он, в какой-то мере, смог обуздать гнев.

— Как пожелаете, кузен, — произнёс он.

— Если тебе понадобятся книги, которые ты не сможешь достать, или составляющие зелий, обращайся ко мне, — оставив без внимания состояние Снейпа, неожиданно добавил Реддл. — И я надеюсь, что ты будешь разумен, и не проигнорируешь это моё предложение.

Снейп молча наклонил голову. Вольдеморт поднялся на ноги.

— Сиди! — предупредил он попытку Северуса встать.

С этими словами маг вышел в соседнюю комнату. Снейп остался сидеть в кресле. Он чувствовал непонятный страх. Разумеется, он не поверил ни одному слову Вольдеморта. Но он уже привык к определённому способу обращения с собой со стороны кузена, и внезапная перемена в его настроении пугала. Снейп не знал, чего ожидать. Сзади раздался шорох мантии. Северус окаменел, у него даже не было сил оглянуться.

Из-за его спины медленно выплыл и опустился к нему на колени увесистый том. Снейп вцепился в книгу и поначалу даже не обратил внимания, что именно он держит.

Вольдеморт подошёл ближе. Снейп не успел повернуть голову, как на его плечи опустились тяжёлые ладони. Осторожно посмотрев на левое плечо, Северус увидел обычную человеческую руку, довольно изящной формы, пусть и слегка бледную. В том, что это был глэмор, Снейп ни на секунду не сомневался.

— Думаю, это тебе пригодится, — Вольдеморт наклонился над креслом и провёл правой рукой по переплёту книги.

Северус наконец-то прочитал название.

— Простите, кузен, но у меня есть такая книга, — предательски дрогнувшим голосом произнёс он.

Вольдеморт достал палочку и лёгким движением придвинул из угла к креслу Северуса круглый столик.

— Открой сначала, — предложил он вкрадчиво.

Положив книгу на стол, борясь с подступающей тошнотой, вызванной всё ещё лежащей у него на плече ладонью, Снейп раскрыл книгу. Осторожно пролистнув пару страниц, он издал невольное восторженное восклицание:

— Это подлинник?

— Конечно, подлинник, Северус. Это настоящая книга Джеймса Ди, а не та фикция, которая попала к маглам и которую они тщетно пытаются расшифровать. У Мастера Ди было своеобразное чувство юмора, не правда ли? Не спрашивай, как эта книга оказалась у меня, — это скучная история, — довольный смешок лучше всего свидетельствовал о том, какого рода была эта история.

— Вы позволите сделать выписки, кузен? — поинтересовался Снейп.

— Северус, ты не понял? Она твоя.

Тут уж Снейп не выдержал и резко обернулся. Когда-то он не ошибся, когда сказал, что раньше Томас Реддл был красив. Но глаза глэмору оказались неподвластны, и цвет их оставался красным, хотя зрачки были человеческими. Вольдеморт наклонился ниже, и длинные каштановые волосы должны были коснуться лица Северуса, но он ничего не почувствовал — это был всего лишь мираж, фикция. Тонкие жёсткие пальцы стиснули его подбородок. Они не были холодными, они вообще были никакими — понять это может только человек, который хоть раз в жизни держал в руках змею.

— Ты боишься меня, Северус, — довольно промолвил Тёмный Лорд. — И правильно делаешь, мой мальчик. Ты был прав: я развлекаюсь.

Левая ладонь Реддла легла Снейпу на шею. Тот зажмурился.

— Смотри мне в глаза! — пальцы сильнее сжали подбородок. — Вот так. Я открою тебе небольшую тайну, Северус. Ты знаешь, что через Метку — как ты успел убедиться — я ощущаю опасность, грозящую любому из Пожирателей. Но это ещё не всё — мне доступно и многое другое. Не представляешь, как вы с Малфоем позабавили меня, после того, как год назад он откачал тебя и ты отлёживался у него в имении. То, что Люциус вожделеет тебя, я знал и раньше, но ты… (Вольдеморт расхохотался в лицо Снейпу). Ах, Северус, мой аскет, мой целомудренный Северус! Ты был неподражаем!

Отпустив Снейпа, но не спеша возвращать себе настоящий облик, Вольдеморт уселся в своё кресло.

— Но всё же ты глуп, дорогой кузен. Ты всё ещё во власти бредовых представлений, которыми тебя напичкал старик. Ты всё ещё веришь в какие-то там чувства. Ничего, я подожду. Мне будет интересно посмотреть, как ты свернёшь себе шею на развалинах своих воздушных замков.

А ты был однажды так близок к правде, Северус. Когда проповедовал тому ничтожеству — ну, оборотню, из-за которого ты утратил расположение старика. Помнишь? «Homo homini alimentum est».

16 сентября 1983 года

Всё меняется в этом мире, только поместье Малфоев оставалось неизменным. Всё тот же парк в романтическом стиле, лужайки, цветники, полузаросший пруд, за которым тщательно ухаживали, позволяя живописно зарастать лишь до определённых пределов.

Стояли тёплые дни в лёгкой туманной дымке, верхушки деревьев кое-где уже тронула желтизна. Дом среди этой тишины и покоя выглядел идиллическим пристанищем, зовущим отдохнуть у гостеприимного очага.

Двери помнили Снейпа и отворились при его появлении. В гулко звенящем от шагов холле его встретил домашний эльф, раболепно склонившийся в низком поклоне. Снейп велел доложить о своём приходе. Через минуту послышался быстрый перестук каблуков, и в холл вбежала Нарцисса. Совершенно неаристократично всплеснув руками, ахнув, она бросилась Северусу на шею.

— Северус! Наконец-то! — мягко произнесла она, посмотрев на него внимательно и осторожно погладив по щеке. — Почему тебя так долго не было? Нет-нет, не отвечай, не надо. Всё равно правды ты не скажешь. Не хочешь — не говори. Ты же всё-таки пришёл. И это так замечательно! Пойдём!

Взяв Снейпа, совершенно выбитого из колеи таким приёмом, под руку, она повела его по знакомым до боли комнатам, в которых почти ничего не изменилось со времени его последнего появления в этом доме.

— Люциуса пока нет — он в Министерстве (она нахмурилась), но скоро будет. Ты ведь дождёшься его, правда? А ты всё там же, в скучном Хогвартсе? Бедняжка. Как ты выносишь всех этих ужасных детей с твоим-то характером — ума не приложу, — она щебетала, как птичка, не давая Северусу опомниться.

— Цисси, — удалось ему наконец-то вставить слово, — как Драко?

— Ты хочешь посмотреть на него? — она улыбнулась. — Идём.

Она повела Снейпа на второй этаж, мимо кабинета, мимо спальни, в восточное крыло дома. Раньше там были комнаты Люциуса. Значит, теперь они перешли по наследству к Драко.

Нарцисса открыла дверь. Там, где прежде была гостиная студента Слизерина, теперь помещалась комната для игр. На круглом ковре в длинным пушистым ворсом, привалившись к огромному, втрое больше себя, плюшевому тигру мирно посапывал маленький светловолосый мальчик, окружённый книжками с живыми картинками. Персонажи сказок застыли, переминаясь с ноги на ногу, потому что им больше не отдавали приказаний пойти незнамо куда и принести незнамо что.

— Ох уж эти эльфы, — нахмурилась Нарцисса, — ведь приказала же им, если Драко устанет, сразу же сообщить мне.

Она присела на ковёр рядом с сыном. Не в состоянии справиться с нелепой, умилённой улыбкой, Снейп опустился на колени подле ребёнка и вгляделся в его лицо.

— Мерлин! Как же он на Люциуса похож! — прошептал Снейп.

— Да, очень похож, — с гордостью промолвила Нарцисса и достала палочку, — нужно переложить Драко на кровать.

Снейп мягко остановил её руку.

— Можно мне?

— Конечно, Северус, — улыбнулась леди Малфой.

Осторожно взяв ребёнка на руки, Снейп перенёс его в спальню и положил на огромную старинную кровать. На этом средневековом дубовом ложе мальчик показался ему до ужаса одиноким. Не удержавшись, Снейп погладил мягкие светлые волосёнки. Он заметил, как по лицу Нарциссы пробежала лёгкая тень, словно маленькое облачко, закрывшее на мгновение солнце.

Отведя Снейпа в гостиную, Нарцисса всё же соблазнила его на чашечку кофе по-турецки и даже разрешила закурить. Снейп чувствовал себя, что называется, не в своей тарелке — слишком всё было мирно и безмятежно в этом доме, и это выглядело нарочито и искусственно.

— Скажи, Цисси, — произнёс он, желая подтвердить или развеять сомнения, — Люциус — хороший отец?

Женщина слегка нахмурилась.

— Вполне. Правда, он излишне суховат, но он любит Драко. Ты же помнишь Абраксаса? Люциус странным образом ведёт себя с сыном так же. Что поделаешь, он не умеет обращаться с маленькими детьми.

Это было ожидаемо, хотя и неприятно.

— Тогда уж и ты ответь мне, Северус: вы с Люциусом были в ссоре? Поэтому ты забыл дорогу в наш дом? — спросила Нарцисса.

Снейп покачал головой.

— Нет, дело не в этом. Мешали многие обстоятельства.

Нарцисса с укором посмотрела на него.

— И ты туда же. Люциус тоже скрывал от меня всё, что только можно. Представляешь, каково мне пришлось, когда его арестовали мракоборцы и предъявили все эти ужасные обвинения? Не представляю, как ему удалось выкрутиться.

Зато Снейп очень хорошо представлял это. Частично — взятки, частично — сговор с Фаджем, частично — негласное заступничество ненавистного Малфою директора Хогвартса. Последнее обстоятельство было легко объяснимо: Альбус Дамблдор попросту пожалел Снейпа, слишком хорошо представляя себе, что он почувствует, если Люциус попадёт к дементорам.

— Раньше вы были такими близкими друзьями, — печально вздохнула Нарцисса, — а потом, когда оба примкнули к Тёмному Лорду, между вами словно стена выросла. И это несмотря на то, что ты для нас сделал Северус.

Он ошибся: придётся лгать двоим.

— Я не знаю, что Люциус натворил такого, что ты...

— Ничего, Нарцисса, ничего. Иногда мы не можем…

— Он тебя очень любит, Северус.

Снейп вздрогнул.

— Знаешь, он, мне кажется, скучает по тебе прежнему. Ты так изменился, ты чудовищно изменился, — Нарцисса смотрела на него с нескрываемой болью, — ты был таким живым…

— Цисси! — Снейп сделал движение, порываясь встать. Нарцисса схватила его за руки и удержала на месте.

— Прости, Северус, я не хотела тебя обидеть. Не уходи, пожалуйста.

Снейп поднёс её руку к губам и поцеловал бледные тонкие пальцы.

— Не беспокойся, я не уйду. Я же сказал, что дождусь Люциуса.

В комнате возник эльф.

— Хозяин дома, госпожа, — произнёс он, не разгибаясь.

— Ты сообщил ему, что в доме гость?

— Да, госпожа, и он…

Пискнув, эльф, не закончив фразу, исчез в тот самый момент, когда дверь распахнулась и в комнату вошёл Малфой.

Бросив быстрый взгляд на мужа и Снейпа, Нарцисса встала.

— Я вас оставлю.

Когда она проходила мимо Люциуса, тот на мгновение взял её за руку с молчаливой благодарностью.

Снейп поднялся на ноги и посмотрел на побледневшего от волнения Малфоя.

— Ты всё-таки пришёл, — тихо произнёс тот.

Снейп кивнул. Словно чья-то рука стиснула ему горло, и не было сил вздохнуть. Люциус вдруг опустил обычно гордо поднятую голову.

Снейп протянул руку. Малфой так быстро схватил протянутую ладонь, сжал её, словно боялся, что тот передумает. Нерешительно поднял взгляд. Услышав еле различимое «Севви», Снейп, охваченный мучительной душевной слабостью, шагнул вперёд и, обняв Люциуса левой рукой за шею, привлёк к себе. Тот выпустил ладонь Северуса и крепко обнял его в ответ.

Вы сказали: восемь спокойных лет, Альбус? Достаточный срок для того, чтобы осознать, что убежать от самого себя невозможно. А потом… Но тут же Снейп почувствовал, что ему всё равно, что будет потом. Восемь лет — это много. Это слишком роскошный подарок судьбы для такого, как он. Но он его примет.

Примечание: «Homo homini alimentum est» -"Человек человеку — пища".

Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

Человеческое — слишком человеческое…

Ф. Ницше

Февраль 1979 года

Полгода понадобилось Снейпу, чтобы закончить диссертацию. Аустер, конечно, поворчал, но простил его долгое отсутствие. Старого профессора больше беспокоили перемены, произошедшие с его любимым студентом.

Полгода Снейпа почти не тревожили. Пару раз ему всё же пришлось обратиться к Лорду за редкими ингредиентами для опытов: во-первых, у него не было столько денег, чтобы их купить, а во-вторых, совсем уж игнорировать предложение Лорда о помощи было бы неразумно.

Снейп работал иногда сутками. Он осунулся ещё больше, вечные тёмные круги от недосыпания, казалось, впечатались в кожу вокруг глаз. На него уже было страшно смотреть. Аустер однажды не выдержал и устроил ему жуткий разнос за то, что таким образом он угробит себя. Он накричал на ученика, не стесняясь в выражениях.

Измотанность Снейпа, тем не менее, объяснялась ещё и тем, что параллельно с работой над диссертацией он пытался решить проблему Малфоя. Вот кто, казалось, не обращал внимания на то, как Снейп изменился внешне.

Виделись они редко. Снейп не стал скрывать от друга содержание своего последнего разговора с Тёмным Лордом, и Люциус принял это к сведению. Оба и так уже давно прилагали титанические усилия, чтобы держаться в рамках. Только вот вопрос: в рамках чего? Прежней душевной близости не было, да её и не могло быть между двумя Пожирателями смерти. Близость физическая могла бы заполнить пустоту, но она в сложившейся ситуации была невозможна.

Теперь Снейп понимал Малфоя совершенно, все прежние иллюзии развеялись, но он не «свернул себе шею», как предсказывал Вольдеморт. Единственное, что имело для Снейпа значение: то, что без Люциуса он не может жить. Он был готов думать о нём в каком угодно качестве, в каком бы Люциус сам пожелал, лишь бы тот был рядом. Это приобретало черты одержимости — Снейп это понимал, но лучше такая одержимость, чем полное безумие.

Иногда Снейпу достаточно было просто молчаливого присутствия этого человека в комнате. Да чаще всего так и бывало. Малфой приходил к нему, они обменивались совершенно незначащими фразами, едва ли не о погоде за окном. Иногда Малфою удавалось уговорить Снейпа отправиться в имение и немного отдохнуть. Но чаще Северус возвращался к своим бумагам, и следовало ритуальное: «Мне уйти?» — «Посиди со мной немного».

Присутствие Малфоя не раздражало, наоборот, успокаивало. Тот обычно брал из шкафа какую-нибудь книгу, устраивался на скрипучем диване и честно делал вид, что читает. Снейп временами кожей ощущал его взгляды.

Однажды он не выдержал. В какой-то момент ему показалось, что Люциуса нет в комнате, и он обернулся. Малфой сидел, опустив книгу на колени и задумавшись о чём-то. Чем дольше Снейп смотрел на него, тем сильнее он чувствовал, что сердце готово разорваться от нежности. Глаза щипало, но он продолжал смотреть, и фигура Малфоя медленно расплывалась, как в дымке.

Он обернулся, вздрогнул и уронил книгу. Когда Снейп подошёл к дивану и сел рядом, Люциус взял его руку и поцеловал. Чего в его собственном порыве было больше — любви или желания — Снейп так и не смог понять, не успел. Он сжал Люциуса в объятиях, но их поцелуй не продлился и нескольких секунд, как он неожиданно потерял сознание.

Когда он очнулся, Малфой стоял на коленях подле и с тревогой всматривался в его лицо.

— Я люблю тебя, — тихо сказал Снейп.

Лицо Малфоя задрожало, но он справился с собой. Одной рукой он обнял Снейпа так осторожно, словно тот был стеклянным, но другая его рука при этом судорожно комкала край диванной подушки, так что Снейп почувствовал это затылком.

— Мне лучше уйти сейчас, — прошептал Малфой, — мы только мучаем друг друга.

— Да, так лучше, — отозвался Северус.

* * *

Ну что же, он получил звание мастера зелий, его диссертацию было решено выпустить ограниченным тиражом, который не поступал в продажу, а предназначался только для мракоборцев и Особых секций библиотек, в том числе и Хогвартской. Ничего странного в этом не было — любую работу по сильнодействующим ядам ждала такая участь.

Прошло две недели после защиты, а Лорд не вызывал его. Правда, сова принесла от него короткую записку, всего два слова: «Очень хорошо».

Тем не менее, возникал вопрос, что делать дальше? Снейпу поступило предложение о работе из Отдела тайн. Разумеется, он был вынужден написать об этом Вольдеморту. Ответ пришёл незамедлительно и был ещё короче предыдущего письма: «Нет». Опасения Снейпа начинались оправдываться: у Вольдеморта были какие-то планы в отношении его.

Поскольку монография была взята на вооружение Министерством, Снейпу был выплачен неплохой гонорар, и причин срочно искать работу не было. Тем более, что оставалось ещё одно незавершённое дело: зелье для Нарциссы. Снейп, кажется, нащупал нужный путь и неуклонно шёл к завершению работы.

После защиты Снейп провёл три дня в доме Люциуса — тот настоял. Снейп уже давно объяснил Нарциссе, в чём причина её неспособности выносить ребёнка. Разговор этот имел место быть, когда Снейп, перелопативший не один десяток книг о порче и проклятиях, окончательно уверился, что положение четы Малфоев небезнадёжно.

Он постарался объяснить всё Нарциссе как можно мягче, но та неожиданно предстала перед ним в совершенно новом свете. Нарцисса, которая всегда представлялась Снейпу изнеженным и капризным созданием, оказалась спокойной, здравомыслящей женщиной. Её «мягкость и податливость», о которых когда-то писал ему Люциус, были частью женской политики по удержанию рычагов управления мужем.

Выслушав Северуса (на протяжении его речи, глядя на его хождения по комнате, она нервно кусала губы, но держалась), Нарцисса встала, подошла к нему и, поцеловав в щёку, сказала:

— Я у тебя в долгу, Северус. Даже если у тебя ничего не получится.

Теперь же, когда на горизонте забрезжила победа, у Малфоев наступил второй медовый месяц. И Снейп, было, вздохнул с облегчением. Но, поймав за ужином, весьма красноречивый взгляд Люциуса, он ударился в панику.

Позже, когда он, лёжа на кровати в комнате, которую уже давно называли в доме «комната Северуса», нервно курил, глядя в потолок и размышляя, не стоит ли отправиться восвояси, к нему заглянула Нарцисса.

— Не вставай, — сказала она с ласковой улыбкой, — джентльмен. Кури, не возражаю.

Снейп всё же заклинанием очистил воздух от табачного запаха. Нарцисса пристроилась в ногах кровати.

— Я хочу поговорить с тобой. Я заметила, что ты в растрёпанных чувствах. Так вот, можешь не переживать: я прекрасно знаю о предпочтениях своего мужа, и известно мне это стало намного раньше, чем тебе.

Тут она рассмеялась:

— Видел бы ты сейчас своё лицо, Северус! Тебя не так-то просто поразить чем-то. Если бы любовь моего мужа к тебе в чём-то ущемляла мои права, я бы сейчас с тобой так не разговаривала, а поскольку мне это ничуть не мешает, то я и не возражаю. Так что не вини себя ни в чём. Единственное, что я хочу тебе сказать: мне тебя искренне жаль, Северус. Ведь тебе это по большому счёту не нужно. У твоих чувств к Люциусу иная природа. Мой муж упрям, он умеет ждать, возможно, он даже добьётся своего, но тебе это не принесёт ничего, кроме лишних страданий и разочарования. Тебе ведь, в сущности, нужно от него только душевное тепло и ничего больше.

— Спасибо, что всё понимаешь, Цисси,— только и смог произнести Снейп.

— Да, я понимаю, — кивнула она, — ты привык видеть в Люциусе, как бы это сказать, старшего товарища, покровителя, в хорошем значении этого слова. Но ты сильный человек, Северус. В этом смысле Люциусу до тебя далеко. Он это чувствует. Нет, не беспокойся, его это вполне устраивает. У вас что-то было?

— И да, и нет, — ответил Снейп уклончиво.

Нарцисса не стала уточнять.

— Самое забавное: что бы ты ни сделал, он от тебя никуда не денется.

— Нарцисса, зачем ты так?

— Как «так»? — улыбнулась леди Малфой.

— Ты же любишь Люциуса, — ответил Снейп с упрёком.

— Люблю. Но это не значит, что я не вижу его слабостей. И ты их видишь, но ведь это тебе не мешает?

— Это совсем другое, Нарцисса.

— Почему? — усмехнулась она. — Потому что я женщина? Ты, верно, считаешь, что я должна почитать мужа и не подвергать его авторитет сомнению?

Снейп, посмотрев на маленькую женщину с возмущёно сверкающими глазами, не выдержал и улыбнулся.

— А как насчёт уважения? — тем не менее, произнёс он. — Как может любовь прожить без уважения?

— Ну, что ты. Есть качества, которые я ценю и уважаю в муже. Он очень заботлив, исключительно мне верен, — тут Нарцисса рассмеялась, глядя на изменившееся лицо Снейпа, — дорогой, ты не в счёт. Ты за гранью понимания.

* * *

Он, как всегда, появился неожиданно. Хорошо ещё, что на столе не лежали записи с практически готовым рецептом. Снейп как чувствовал с утра опасность и убрал компрометирующие бумаги от греха подальше.

Странно, но мрачная фигура Вольдеморта удивительно органично вписалась в обстановку старого дома Снейпов. Это безрадостное жилище хорошо подошло бы ему. Небрежно махнув рукой, давая понять, что визит неофициальный, он какое-то время молча разглядывал книги на полках, переходя от одного шкафа к другому.

— Неплохо, весьма неплохо, — наконец-то сказал он, — впечатляющее собрание. Вижу: Эйлин сохранила наследие Принцев в неприкосновенности.

Упоминание о матери из уст Вольдеморта заставило Снейпа поёжиться. Так, значит Тёмный Лорд решил сегодня поиграть в кузена. Жди беды.

«Кузен» тем временем сел в кресло и указал рукой на диван.

— Присядь, Северус. Пора поговорить о деле.

Снейп сел и приготовился выслушать очередную иезуитскую тираду.

— Ты слышал о пресловутом Ордене Феникса? — спросил Тёмный Лорд.

— Разумеется, милорд.

Против «милорда» Вольдеморт не возражал, поэтому Снейп сосредоточился на своих ощущениях, приготовившись отразить возможную ментальную атаку.

— Мне нужен там свой человек, Северус, — продолжил Тёмный Лорд, — я намерен поручить это тебе. Лучшей кандидатуры и не придумать.

Мысль Снейпа отчаянно заметалась в поисках выхода. Вольдеморт же блаженствовал.

— Не вижу радости во взоре, мой дорогой кузен, — съязвил он. — Ты же, наконец, увидишь своего дорогого директора Хогвартса.

— Позвольте сказать, милорд. У вас есть более подходящий кандидат на роль агента.

— Кто же? — мимика Вольдеморта должна была означать, что он приподнял несуществующие брови.

— Регулус Блэк.

— Умно, не скрою. Однако, твой старый приятель Сириус может спутать все карты. И кроме того, Регулус — полный профан в окклюменции. А старик неплохой легилимент. Конечно, до меня ему далеко, но с мальчишкой он справится в два счёта. Нет, Северус. Ты и только ты. Не нервничай. Я давно замечаю, что ты совершенствуешься в окклюменции. У тебя неплохо получается, должен признать. Иногда тебе удаётся мне противостоять. Впечатляет. Впрочем, иного я от тебя не ожидал.

И Вольдеморт расхохотался.

— Не скажу, что я сильный эмпат, но твои эмоции я улавливаю хорошо.

И он пересел на диван почти вплотную к Снейпу. Больше всего тот ненавидел этот влажный, липкий страх, который охватывал его всякий раз, как Вольдеморт приближался к нему. Наверное, то же самое испытывают люди, страдающие фобиями.

Снейп смотрел в пол, но чувствовал на себе взгляд Лорда, беззастенчиво разглядывавшего его. Резким движением Вольдеморт дёрнул Снейпа на себя.

Приблизив щель безгубого рта к уху Снейпа, Вольдеморт заговорил:

— Слушая меня. Я знаю, о чём ты думаешь и на что ты надеешься. Никто не знает тебя лучше, чем я, мой мальчик.

Ты удивлён, что я так спокойно отпускаю тебя к Дамблдору и не боюсь возможного предательства с твоей стороны? Это потому, что я уважаю твой интеллект. Ты уже не тот наивный подросток, что смотрел на старика, как на небожителя. Ты умён и хорошо разбираешься в людях.

Но кое-что ты должен уяснить. Думаешь, когда ты поступил в Хогвартс, старик не знал о нашем с тобой родстве? Знал, не мог не знать. В своё время он досконально изучил мою родословную. И ты считаешь, что он пригрел тебя по доброте душевной? Он до сих пор чувствует вину за то, что остановил меня, не смог предотвратить мой превращение из полукровки Тома Реддла, сироты из магловского приюта, в Лорда Вольдеморта. Дамблдор наивно полагает, что, будь он со мной более дружелюбен, не демонстрируй он мне так откровенно свою подозрительность, всё могло сложиться иначе. Старый глупец.

И тут, спустя столько лет, появляешься ты, такой же полукровка из рода Слизерина, обладающий невероятной для ребёнка магической силой и тягой к Тёмным искусствам. Как ты думаешь, что он почувствовал? А? Ответь мне.

Но Снейп не в силах был произнести ни слова. Возможно потому, что шершавая прохладная ладонь Вольдеморта давила ему на лоб, и он был вынужден откинуться назад и опереться затылком о плечо мага. Голова раскалывалась до тошноты.

— Не можешь ответить? Естественно. Ты же всё прекрасно понимаешь. Дамблдор не хотел, чтобы ты пошёл по моим стопам. Он постарался приблизить тебя к себе. Возможно, не отрицаю, он даже был к тебе привязан. Но старик всегда был чистоплюем. При первой же промашке с твоей стороны он вышвырнул тебя, как безродного щенка, из своего сердца. Что мешало ему разобраться во всём? Это же было так легко. Но он не захотел.

Вот она хвалёная любовь, моя мальчик. Её бич — разочарование. Ты возводишь человека на пьедестал, а потом смотришь, как твой кумир падает наземь и разбивается вдребезги.

Господи! Как холодно. И ничего нет, ничего. Неужели всё так просто и так пошло? И как же жить с этим?

— Дамблдор, в конце концов, поверит тебе. Не сразу, но поверит. Но Северус, не питай иллюзий. В лучшем случае, он будет чувствовать к тебе жалость, как к заблудшей овце, но при этом не сможет удержаться от брезгливости. И ты понимаешь, почему.

Такие, как Дамблдор, находят болезненное удовольствие в самокопании и требуют того же от остальных. Знаешь, в чём разница между стариком и мной? Думаешь, в методах? Нет. Он такой же манипулятор, как и я. Он кормит своих сторонников красивыми сказочками о любви, о долге, но при этом они для него такие пешки, как для меня мои Пожиратели. Он наслаждается их так называемой любовью к себе. Он перекраивает их по своему образу и подобию.

Я же позволяю своим слугам брать от жизни всё, что заблагорассудится. Они, если и гибнут, то не за меня — мне это не нужно. Это случается по их собственной глупости. Если уж ввязался в игру, будь готов к поражению. Зато сильнейшие получат всё. Победителей не бывает много, Северус.

А теперь поговорим о тебе, мой мальчик. Я не солгал, когда говорил, что выделяю тебя из числа прочих. Да, я бываю жесток, но это для твоей же пользы. Заблуждения иногда нужно выжигать калёным железом. Я знаю, что ты меня ненавидишь. Не бойся, не дрожи. Меня не трогают твои чувства, потому что я понимаю их природу.

Вольдеморт давно ослабил хватку, его правая ладонь спокойно лежала на сердце Северуса, но тот не пытался высвободиться. Страх прошёл. В каком-то сомнамбулическом состоянии он слушал голос, доносящийся откуда-то издалека.

— Мне нравится, что ты борешься со мной, что ты не стелешься передо мной, как другие. Это значит, что я не ошибся в тебе, и ты именно тот, кто мне нужен.

В руках Вольдеморта не было тепла, и Снейп уже не чувствовал его прикосновений; боль исчезла, уступив место покою и абсолютному безразличию ко всему.

— Ты достоин крови, что течёт в твоих жилах. Осталось совсем немного. Я хочу, чтобы ты убедился: единственное, что имеет значение, это свобода, полная свобода, Северус. Я покажу тебе, как достичь её. На свете нет ни добра, ни зла, есть только заблуждения. Всё, что ты видишь, чувствуешь — это всего лишь игра твоего сознания. Освободись от глупых ограничений, и тебе откроется истинное положение вещей. Жизнь, смерть — это всего лишь слова, за ними нет ничего.

— Что же тогда имеет значение, мой Лорд? — безжизненным голосом отозвался Северус. — Зачем тогда всё это?

— Имеет значение то, что ты брошен в этот мир бессмысленной игрой атомов. Ты можешь страдать от этого, навешивая на себя вериги ущербности. Но ты можешь, познав правила этой игры, начать свою партию, навязать этому рою атомов свои правила, перекроить то т клочок мироздания который тебе доступен. Ты можешь из ничтожной частицы, тупо вращающейся по заданной орбите, стать центром, ядром. Жизнь — обман, смерть — обман. Ты думаешь, что, страдая, ты живёшь? Нет, это всего лишь корчи твоего тела, умирающего каждое мгновение, день за днём.

— Вы говорили: души нет, милорд.

— В том смысле, в котором считает тупое большинство, нет. Но есть твоё «эго». Оно стремится к сохранению себя. Глупцы надеются, что будут жить в потомках. Будут, пока не исчезнет последний человек, посещающий их убогую могилу на кладбище. Всё, что наработано тобой, всё, чем ты жил: твои мысли, чувства, желания, твои самые сокровенные тайны — растащат по кусочкам, будут обсасывать и мусолить сотни, тысячи чужих сознаний. И тебя не станет. Не будет ничего.

— Вы материалист, милорд, — заметил Снейп.

— Разумеется. Это единственная стоящая философия. Это философия свободы. Ты поймёшь со временем. И тогда я покажу тебе, что значит превратиться из фигуры в игрока.

Снейп попытался стряхнуть паутину этой софистики.

— Не сходится, милорд.

— Что именно, мой мальчик? Спрашивай.

Это было сказано почти отеческим тоном.

— Зачем вам ученик? Разве не предпочтительней для вас быть единственным центром?

— Я не столь самонадеян, Северус, как тебе кажется, — ответил Вольдеморт. — Возможно, кто-то считает меня просто дьяволом во плоти. Глупости. Мне доступен только ограниченный участок пространства. Более обширный, чем другим, но всё же ограниченный. Сейчас ты вносишь нестабильность в мой круг. Но как только ты разделишь мои взгляды, ты перестанешь бороться со мной и всё изменится. И прежде всего твоё восприятие. Конечно, сейчас для тебя важно всё, что касается эмоций. Ты хочешь понять, каково моё личное отношение к тебе? Вполне простительная слабость на данном этапе.

Я вижу в тебе богатый потенциал. Тебе не хватает благоразумия, но это дело наживное. Ты всё же молод. В твоём возрасте у меня тоже оставались кое-какие иллюзии. Мне нравилось окружать себя преданными людьми, нравилось их восхищение. Со временем это стало утомлять. Именно поэтому я и ценю тебя — ты не лицемеришь. Если ты и пытаешься скрыть свою ненависть, так это из чувства самосохранения. Это нормальный инстинкт для смертного. Разумеется, мне бы хотелось, чтобы твоё отношение изменилось. Всегда приятно поговорить с умным человеком на равных. Почему же не доставить себе такое удовольствие? Я вовсе не склонен полностью отгораживаться от людей. Мощь — это совсем не то, что знание. Знание бесконечно и неисчерпаемо, его хватит на всех. Когда мы вступаем в область неведомого, не важно — кто учитель, а кто ученик, — грани стираются.

Вольдеморт отвёл руку, удерживающую Снейпа. Тот, развернувшись, спокойно посмотрел на мага. Странно, почему это лицо казалось ему таким отвратительным? Ничего особенно ужасного в нём нет. Похоже на восковую, расплавленную жаром маску.

— Я даю тебе полную свободу действий, Северус, — вернулся Вольдеморт к первоначальной теме разговора. — ты хорошо знаешь Дамблдора и сможешь найти к нему подход. Отчёты будешь посылать в письменном виде. Не исключено, что старик захочет последить за тобой.

— Я понял, милорд. Но я хотел бы знать, каков должен быть конечный результат.

— В Орден ты, конечно, допущен не будешь. Ты должен попасть в Хогвартс.

— В качестве преподавателя? — удивился Снейп. — Но какого предмета? Защиты?

Лорд покачал головой:

— Нет, Защиту старик тебе не доверит. Ты будешь преподавать зелья.

— Простите, но как же Слизнорт? Он же, насколько я знаю, уходить не собирается.

— А вот это уже моя забота, Северус.

— Вы же не хотите?.. — Снейп невольно похолодел.

— Не беспокойся, — усмехнулся Вольдеморт. — У меня остались хорошие воспоминания о старине Горации. Но мне есть о чём напомнить ему.

Он встал, за ним поднялся на ноги Снейп. Вольдеморт спокойно, но внимательно посмотрел ему в лицо.

— Скажи мне, что ты сейчас испытываешь? Страх?

— Нет, милорд, — удивился Снейп этому вопросу.

— Тебя что-то беспокоит?

— Нет.

— Запомни это. Прислушайся к себе и сделай выводы. Мы ещё поговорим с тобой. А пока я тебя оставлю.

Снейп не привык начинать новое дело, не закончив предыдущего. Поэтому, прежде чем сесть за обдумывание письма к Дамблдору, он посвятил трое суток изготовлению зелья для Нарциссы Малфой. После чего вызвал Люциуса вечером третьего дня. Вручив ему зелье и подробно объяснив, как его следует принимать, Снейп прервал благодарственные излияния друга:

— Главное условие, Люциус. Никаких убийств. Делай, что хочешь, выкручивайся, как хочешь. Я думаю, Лорд догадывается о чём-то. Но пока мы не затрагиваем его амбиции, он будет просто наблюдать. Через три месяца, если всё сложится благополучно, придёшь за следующей порцией. А пока что… Если ты что-то услышишь обо мне, что тебе покажется странным или неприемлемым, не задавай вопросов. И тем более, Мерлин тебя упаси, спрашивать о чём-то Лорда.

Малфой кивнул, настороженно глядя на Снейпа.

— Что? — спросил тот.

— С тобой что-то произошло, Северус, — нерешительно промолвил Малфой, — я совершено тебя не чувствую.

Снейп пожал плечами, невольно удивляясь своему спокойствию.

— Я не совсем тебя понимаю, Люциус.

— Ты прекрасно всё понимаешь, — нахмурившись, произнёс Малфой. — Что он с тобой сделал?

— Кто? Лорд? С чего ты это взял? И, по-моему, ты сам хотел, чтобы я наконец успокоился.

Малфой покачал головой.

— Да, хотел, но не такой же ценой?

Снейп подошёл к Люциусу и с досадой заметил, что тот как-то весь сжался, словно от страха.

— Что ты говоришь! — съязвил Северус. — По-твоему, в нашей ситуации можно оставаться людьми? Ты, верно, возвращаешься домой после очередного налёта на маглов, как со службы? Ужинаешь, читаешь газету. Потом ложишься в постель с женщиной.

Малфой стиснул зубы, в глазах его на мгновение вспыхнул гнев. Но только на мгновение. И тут же погас под холодным взглядом Снейпа.

После ухода Люциуса, Снейп в какой-то прострации опустился в кресло, силясь понять, что же произошло. Кажется, он должен что-то чувствовать. Хоть что-нибудь. Да, было ощущение возвращённого долга. И только. Ни сожаления, ни беспокойства, ни тем более…

* * *

Хотя Снейп, как было велено, послал подробный отчёт — почти стенограмму — о своём первом разговоре с Дамблдором, Лорд самолично явился к нему в дом. Возможно, во время рассказа Снейпа, маг и применял легилименцию — во всяком случае, Снейп этого не почувствовал.

— Я уже говорил тебе, что не жду мгновенного результата, — заметил Вольдеморт. — Но я вижу в тебе растерянность. Ответь: почему?

— Я не понимаю, что со мной творится, милорд, — ответил Снейп, спокойно глядя в глаза Вольдеморту. — Я совершенно ничего не чувствовал во время этой встречи. Абсолютно ничего.

— И что же тебя удивляет? — усмехнулся Лорд.

Снейп нерешительно ответил:

— Когда-то я любил этого человека…

Вольдеморт не рассердился на это замечание.

— Вот именно, моя мальчик, — «когда-то». Ты просто это изжил — вот и всё. Дамблдор стал тебе безразличен. И ничего странного, а тем более страшного в этом нет. Было бы дико, если бы такой сильный маг, как ты, цеплялся за прежние обиды и глупые детские привязанности.

— И дело только в этом? — настороженно поинтересовался Снейп.

— Разумеется. А в чём же ещё? — прозвучал прохладный голос.

Раньше при звуках этого голоса мороз пробирал до костей. Теперь было другое.

К Снейпу постоянно возвращалось одно воспоминание. После похорон матери, он бесцельно бродил по кладбищу и вышел на пустырь, расчищенный под новые вечные пристанища. Зима 1972 года была снежной. Обычно уродливое, развороченное бульдозерами пространство заканчивалось вершиной небольшого холма с торчащим, невесть как уцелевшим здесь ясенем. Теперь оно было укрыто чистейшим белым покрывалом, плавно переходящим в серое, низкое небо. Захотелось уйти туда, и где-то на полдороги лечь в снег и, глядя на небосвод, напоминающий скорлупу, уснуть. И больше не просыпаться. В последнее время при звуках голоса Вольдеморта возникало то же желание, то же чувство.

* * *

Неудачи, тем не менее, продолжали преследовать Снейпа в его попытках наладить контакт с Дамблдором. Директор был лоялен, мракоборцы так и не явились за Снейпом, как он того опасался. Но никаких реальных шагов так и не было сделано. Вот и сегодня ему пришлось в который раз оправдываться перед Вольдемортом. Тот, впрочем, недовольства не проявлял. Видимо, считал, что всё идёт, как надо.

— И что случилось на этот раз? — только и спросил Лорд, когда Снейп доложил ему об очередной неудаче.

— Я пришёл раньше намеченного времени, милорд, — ответил Северус, — и был невольным свидетелем встречи Дамблдора с кандидаткой на должность профессора прорицаний. Когда я пытался подслушать их разговор, черти принесли Аберфорта, хозяина «Кабаньей головы».

Вольдеморт неожиданно негромко рассмеялся. Снейп вопросительно посмотрел на него.

— Знаешь, кто такой Аберфорт? — спросил Тёмный Лорд.

Снейп пожал плечами, словно хотел сказать: «А на кой чёрт мне это знать?»

— Это младший брат Дамблдора…

— Не может быть!

— Может. Так что он не случайно крутился поблизости. А что за прорицательница?

— Сивилла Трелони, — ответил Снейп.

Лорд кивнул.

— Её бабушка была очень сильной ясновидящей. Но Дамблдор всегда терпеть не мог этот предмет. Он ей отказал?

— Нет, милорд. Она произнесла пророчество. О вас.

Красные глаза Лорда вспыхнули. Лицо оживилось. Он посмотрел на Снейпа с таким видом, словно услышал то, чего ожидал уже очень давно.

— Что она сказала? — прошипел он настороженно.

— Я не всё слышал, милорд, — промолвил Снейп. — Но Трелони сказала, что на исходе седьмого месяца родится Избранный.

Вольдеморт резко встал и прошёлся по комнате.

— Вот, значит, как! — с расстановкой проговорил он. — Отлично, Северус! Что-нибудь ещё?

— Кажется, родителями Избранного будут люди, которые трижды бросали вам вызов, милорд, — нерешительно добавил Снейп. — Но разве это…

Тёмный Лорд кивнул. Его ноздри хищно раздувались, он подобрался, словно кобра перед броском. Он был даже по-своему красив сейчас, как может быть красиво смертельно опасное существо. Сердце Снейпа вдруг болезненно сжалось. Внезапная мысль заставила его похолодеть.

— Милорд, — прошептал он, — неужели вы хотите…

Вольдеморт снисходительно усмехнулся.

— Ну что ты, Северус. Я не собираюсь убивать ребёнка. Я не царь Ирод, а Избранный — не Царь Иудейский. Это всего лишь потенциально сильный маг, призванный восстановить баланс сил. И, кроме того, ну убью я его — родится следующий, о котором я могу и не узнать вовремя. Нет, я прослежу за ним. А будущее покажет, на чьей стороне Фортуна. И потом, будущее можно изменить. Так что пусть твоя совесть спит спокойно. Причиной смерти ребёнка ты не будешь. Заметь, я совершенно не сержусь на тебя. Твоё замечание вполне понятно и справедливо.

Снейп облегчённо вздохнул. Он уже мог позволить себе такой вздох в присутствии Лорда. В последнее время Лорд вообще стал позволять Снейпу многие вещи — это и пугало, и затягивало. При появлении Вольдеморта Снейп уже не сжимался внутренне, готовясь к очередному Круциатусу, не прятал мысли (за исключением мыслей о Люциусе). Лорд иногда приходил или вызывал Снейпа к себе лишь затем, чтобы поговорить. Просто поговорить. Северус узнавал о Лорде совершенно невероятные вещи — вряд ли кто-нибудь ещё слышал такие рассказы из его уст. О заброшенных друидских святилищах в магических лесах Европы, о магии Египта, о тайных местах долины Царей, о которых не знает даже большинство магов. Они беседовали о трансфигурации, об алхимии — общие вопросы, никакой Тёмной магии. Снейп однажды зашёл так далеко, что с жаром принялся возражать Лорду и, когда испуганно оборвал себя на полуслове, увидел у того на лице только довольную улыбку.

— Можно спросить вас, милорд? — нерешительно произнёс Снейп, выходя из пелены воспоминаний.

— Разумеется, мой мальчик.

— Вы заявили о себе, как о Тёмном Лорде уже очень давно, но Избранный был зачат только теперь. Значит ли это, что вы допустили что-то, что выходит за рамки допустимого?

Вольдеморт внимательно посмотрел на Снейпа, но всё же ответил:

— Совершенно верно. Но это магическое воздействие я совершил над собой. Больше я тебе ничего не скажу. Согласись, я и так слишком откровенен с тобой в последнее время.

Снейп почтительно склонил голову. Вернувшись домой, он долго размышлял над тем, какое деяние мог совершить Лорд — настолько ужасное, что оно вызвало пришествие Избранного.

14 мая 1980 года

Он только отдалённо напоминал красавца-брата, всегда был его бледной тенью…

Снейп никогда не мог понять, почему этот мягкий и незлобивый парень стал Пожирателем смерти по доброй воле. Только ли из соперничества с Сириусом?

Они не были особенно дружны в школе, но Снейп, как мог, защищал его от старшего Блэка, благо тому хватало ума разбираться с братом, не вмешивая своих приятелей.

И вот он стоит перед ним — вторая неудачная попытка Вальпурги произвести на свет наследника рода. Снейп всегда считал Регулуса посредственным магом, но тот, по крайней мере, мог бы стать хорошим человеком, если бы не амбиции его мамаши и постоянные насмешки брата. После получения Метки, как Снейп узнал в последствии, Регулус как-то вдруг, сразу, мучительно возненавидел мать. Он старался ничем не показывать свою ненависть и поэтому настойчиво избегал любых встреч с ней. Старуха Блэк слегла от горя.

* * *

Утром к Снейпу ворвался трясущийся Люциус и сообщил, что Регулус Блэк отрёкся от Лорда и бежал, и что именно ему, Люциусу, хозяин приказал найти предателя и покарать по всей форме. Нарцисса была уже на седьмом месяце. Они и так продержались очень долго. Люциус, к счастью, бывал у Лорда редко, а если и участвовал в чём-то, так то были массовые рейды на маглов, и в суматохе ему удавалось посылать заклятия мимо цели.

Конечно, у Северуса не было ни малейших сомнений, что Лорд догадывается обо всём, но он хорошо знал склонность кузена к таким вот своеобразным развлечениям: выжидать до последнего и нанести удар неожиданно. Снейп мысленно послал в адрес мальчишки Блэка проклятие: угораздило же того удариться в бега в самый неподходящий момент.

Разумеется, Люциус не мог сейчас позволить себе совершить убийство. Он был в таком ужасе, что, едва появился в комнате, упал бы перед Снейпом на колени, не удержи он его. Лорд без сомнения знал, к кому именно бросится Люциус за помощью в первую очередь, и Снейп в который уже раз почувствовал себя загнанным в угол.

Он усыпил Люциуса, вложил ему в мозг ложное воспоминание, забрал его палочку. Вольдеморта обмануть вряд ли удастся, но у них будет время. Снейп подумал также, что весь гнев хозяина, возможно, падёт только на него.

* * *

Найти Регулуса не составило ни малейшего труда. Метка привела прямо к маленькому дому на окраине Линтона на берегу Бристольского залива.

Как только Снейп вошёл в дом и с порога обезоружил Регулуса, он сразу понял, что тот ждал незваных гостей в любой момент, совершенно смирившись со своей участью.

— Почему именно ты, Сев? — это было единственное, что вызвало его удивление. — Я ожидал кого угодно, только не тебя.

И на его лице вдруг промелькнула робкая надежда.

Ласковое майское солнце заливало комнату, где-то вдалеке шумел прибой, и эта идиллическая картина так не вязалась с предстоящим убийством, что казалась худшим из возможных ночных кошмаров.

Снейп отрицательно покачал головой, и глаза Регулуса потухли.

— Прости, но у меня нет другого выхода. Не умрёшь ты — вместо тебя погибнут трое. Один из них — ещё не родившийся ребёнок.

— Ребёнок? — переспросил Регулус. — Так ты знаешь…

— О чём?

— Погоди. О каком ребёнке ты говоришь, Сев?

— О том, которого ждёт Нарцисса, — ответил Снейп, чувствуя странное, всё возрастающее беспокойство.

— А, так это Люциус должен был убить меня, — промолвил Регулус. — Понимаю. Ты, конечно, готов ради него на всё.

Это прозвучало без малейшей тени насмешки. Напротив, с заметной завистью. Не было в мире человека, который был бы готов пойти на всё ради Регулуса Блэка.

— О каком ребёнке говорил ты? — с нажимом произнёс Снейп.

— Давай сядем, — сказал вдруг Регулус и опустился на стул. Снейп остался стоять. Когда собираешься убить человека, не стоит позволять себе переходить на фамильярный тон.

— Не спрашивай, как я узнал, — мне просто не повезло оказаться в ненужном месте в неподходящее время, — начал Регулус. — Лорд выбрал троих. Это ребёнок Лонгботтомов (мракоборцы — ты их знаешь), ребёнок Малфоев (Снейп похолодел), хотя это вряд ли, потому что ты сам слышал, — родители Избранного должны трижды бросить Лорду вызов. Хотя «вызов» можно понимать, как угодно, — например, как неповиновение. И, наконец (ты сядь, Северус), ребёнок Поттеров.

У Снейпа вырвался вопль.

— Что?! — он бросился к Блэку и с силой тряхнул его за плечи. — Что ты сказал?

Регулус спокойно взглянул на него.

— Разве ты не знал, что Лили Поттер ждёт ребёнка? Он должен родиться как раз в конце июля. А ведь оба супруга состоят в пресловутом Ордене Феникса.

Снейп отшатнулся от Блэка и тяжело опустился на стул. Его медленно затопляла боль — та самая боль, о которой он уже забыл.

— Нет, не может быть, — прошептал он. — Ты уверен, что речь идёт об убийстве?

— Лорд сказал, что он нашёл решение проблемы — это я слышал. Ты, надеюсь, понимаешь, кого выберет Лорд? Мне очень жаль, Северус, — добавил он, глядя на его исказившееся лицо. — Я узнал ещё кое-что… Очень важное.

— Молчи! — Снейп предостерегающе поднял руку. — Я не смогу скрыть это от Тёмного Лорда.

Регулус кивнул:

— Да, ты будешь не в том состоянии.

Он взял со стола какой-то лист пергамента и протянул Снейпу. Тот прочёл:

«Если вы нашли меня мёртвым, это означает, что меня убили по приказу Тёмного Лорда. Прошу сообщить об этом моей семье, но похоронить на кладбище Линтона. Всякий, читающий эту бумагу и знающий мою последнюю волю, заключает с моей душой магический договор. Обряды проведены. Регулус Альфард Блэк».

— Ты любишь мракоборцев, ничего не скажешь, — не удержался Снейп от язвительного замечания, положив пергамент на видном месте.

— Пусть побегают, выполняя последнюю волю Пожирателя, — усмехнулся Блэк, — не вздумай смотреть на письмо, когда всё будет кончено.

— Ты меня за идиота держишь, Регулус?

— Нет, но с тебя станется. Ты любишь возвращать долги.

Снейп нахмурился, а Регулус явно обдумывал что-то.

— То, что я узнал, очень важно, Северус. Если когда-нибудь тебе понадобиться спросить меня о том, что я хотел сказать тебе сегодня, я разрешаю тебе поднять меня. И никто, кроме тебя, не сможет это сделать. Ты знаешь формулу? (Снейп кивнул) Дай мне руку.

Снейп внимательно посмотрел Регулусу в глаза, но покачал головой:

— Нет, Регулус, это не для меня. На это я никогда не пойду.

Блэк нахмурился.

— Поверь: рано или поздно, но ты вернёшься сюда. А теперь… Что это будет? Смертельное заклятие?

Снейп покачал головой и достал из кармана флакон.

— Напиток Живой смерти. Усовершенствованный вариант. Очень сильная концентрация. Через пять минут ты уснёшь, ещё через две наступит смерть.

Регулус улыбнулся и взял флакон.

— Спасибо. Это милосердно.

Снейпа передёрнуло.

— Ты был прав, Северус, — заметил Блэк, вынимая из флакона пробку, — мне никогда не хватало душевных сил быть самим собой. Хотя бы напоследок удастся.

Он выпил бесцветную жидкость.

— Не переживай так, — сказал Блэк, глядя на застывшее лицо Снейпа. — Мы не всегда вольны в своих поступках.

«Господи! Я никогда не знал его по-настоящему».

— Прости меня, Регулус, — произнёс Снейп хрипло.

— Я прощаю тебя. От всего сердца, — ответил тот и добавил необходимое, — да не будет у тебя неоплаченного долга передо мной, Северус Снейп.

Северус опустился на одно колено и поцеловал руку Регулуса, как того требовал обычай.

— Помоги мне лечь, Сев, — попросил Блэк. — Я уже уплываю…

Снейп помог ему встать и дойти до спальни. Там Регулус почти упал на кровать и закрыл глаза. Снейп присел на край постели и взял его за руку. Регулус с трудом разлепил отяжелевшие веки.

— Ты не уйдёшь? — Снейп покачал головой. — Спасибо, Сев.

Глаза устало закрылись.

Ещё минуты три ладонь Регулуса слабо подрагивала в руках Снейпа,

Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!