Святой Дух, спаси нас в этот тёмный час
Святой Дух, безумие вокруг нас
Святой Дух! Святой Дух! Святой Дух!
Красный лак на ногтях облупился, но это неважно. Когда ногти накрашены красным, кажется, что кончики пальцев обрублены и кровоточат. По ночам, особенно когда осеннее ненастье или зимняя вьюга, Панси просыпается и смотрит на свои руки, по привычке. Она всегда красила ногти красным лаком, с первого раза, и даже теперь красила, не смотря ни на что. Просто лак стал порядочно дешевле.
В этот тёмный час, я не могла представить,
Война для Панси была чем-то далёким и непонятным. Родители оберегали её от глобальных и слишком сложных вопросов. Мама очень любила дочь, а отец — патриарх в семье, считал, что девушка и не должна интересоваться чем-то кроме положенных по статусу увлечений, учёбы в Школе и, опять-таки, дозволенных книг. Для семейных дел были, есть и будут два старших брата Панси. А Панси, общаясь с Драко, всё не могла понять, чего же так боится чистокровный богатый маг? Почему взгляд затравленный? Чистая кровь сильнее, за каждым магом семья, клан, дом, земли.
Что всё может до такой степени так быстро измениться.
Она не могла даже подумать, что всё может так резко измениться, заведомо выигрышная партия умнейшего и величайшего Тёмного Мага может так быстро обернуться полнейшим проигрышем. Пали сотни магов, Панси плохо помнила бой за Хогвардс, испугалась, да и никогда не блистала умениями в боевой магии. Всё больше по косметике и мелким пакостям.
Я не верю своим глазам,
А когда очнулась, не могла поверить своим глазам.
Всех, у кого в семьях были те, кто вызывал малейшие подозрения в причастности к движению Упивающихся Смертью, арестовали и заточили в Азкабане. Пенсии тоже забрали, как и всех, кого, она знала. Были допросы, пытки, издевательства. Особенно худо приходилось тем, кто по глупости или неосмотрительности, когда-то давно, в Школе, на Косой Алее, да где угодно, неуместным или неудачным взглядом, обидел Гриффиндорца.
Панси отделалась только изнасилованием. О, она уже не думала, что всё будет так просто! Да, ей уже абсолютно всё равно, ну обесчестил её какой-то прыщавый сопливец, ну и что? Да ничего, ничего, ничего, есть вещи гораздо более жуткие, чем это! Переломанные рёбра, сращенные специально именно так, что бы несчастная девочка никогда уже не надела открытое платье, сорванные ногти, так что бы больше никогда не ходить без перчаток. Магия не поможет вырастить новый палец. Панси даже не знала, что будет так спокойна, что с лёгкой полуулыбкой на посеревшем лице скажет своему мучителю:
— Бог судья… - А через месяц выпьет прерывающее зелье.
Ведь это всё не видно, не заметно, не для чужих глаз…
В какой-то книге, найденной Панси в библиотеке отца, девушка прочитала фразу: «Победителей не судят*». А всё равно не верила своим глаза, ибо вокруг происходило что-то не реальное. На имущество Чистокровных семей, абсолютно всех, налагали арест, и производил обыск. А после обыска от многовекового наследия семей не оставалось камня на камне. Всё ценное, что можно было унести - уносилось, а то, что не было возможности уменьшить и выкрасть, уничтожалось. Чёрная навала тех, кто именовал себя «Силами Света», разбивала вазы, рвала гобелены и портьеры, потрошила подушки и мягкие игрушки, гадила в вазоны. Панси морщилась от жутких воспоминаний. Это задевало на много больше чем Азкабанское изнасилование.
Как ты можешь быть настолько слепым?
Когда Панси, которую отпустили через две недели, вернулась домой, то нашла только абсолютно седую мать, сидевшую на ступенях центрального входа в дом, и гладившую колдографию, с изображением двоих старших братьев Панси. Их больше не было, считай не было, пожизненное заключение в Азкабане. От поместья не осталось ничего. Только внешние стены, Панси не могла даже представить себе, что именно там могло произойти, что бы так разрушилось многовековое здание. Счета арестовали и вычистили сейф. Денег не было совсем. Паркинсоны никогда не были богатыми — среднего достатка, но не богаты, как те же Малфои. Так Малфои не пострадали, как жили, так и живут.
Панси, проявив удивительную силу воли и настойчивость, добилась встречи с Гарри Поттером. Но Победитель не поверил, ни единому слову. Панси едва сбежала, обвинённая в безумии. Только дома она подумала о том, что мистер Поттер и не мог поверить, дочери Упивающегося Смертью. Даже если бы Панси привезла вагон и маленькую тележку доказательств, ей никто ничего не поверит. Победителя не судят.
Когда-то давно Николо Макиавелли сказал, люди лживы, боязливы и алчны. Нельзя доверять никому. Тем боле дочери врага…
Твоё сердце - камень? Неужели в нём нет сострадания?
Её некому пожалеть, некому сострадать. Куда бы ни пошла Панси в поисках работы, ей либо отказывали, либо предлагали самые унизительные дела, которые вообще можно было предложить девушке. «Станцуй в клетке, птичка, не стыдись» - как-то сказал ей какой-то щеголь, неприятного вида. «Что тебе стыдиться, ты же Слизеринка, у вас ножки раздвигают очень быстро». Панси хотела сказать, что такое девственность для благородной леди, но смолчала. Молчание – первый урок в новом старом мире, мире «новой аристократии» и «новой идеологии».
Но неужели и Гарри Поттер будет заставлять себя бояться, страхом вот такого вот разграбления, возбуждая ненависть и страх? Панси, сидя по вечерам у очага в маленьком домике, который некогда принадлежал их леснику-садовнику, иногда думала, что не мешало бы послать в подарок Гарри Поттеру книгу Маккиавели. А перед тем — выделить самые важные предложение в тексте. Но потом Панси поняла, что это бессмысленно, вся книга станет красной.
«Важно не допускать посягательств на имущество поданных, потому как люди обыкновенно скорее прощают гибель родителей, чем потерю состояния». Панси не знала, простила бы она смерть отца или заключение братьев, если бы вернули имущество, но мысль была ей понятна. Слёзы высохнут, а есть хочется всегда.
Время уходит, а мы так ничему и не научились,
Когда лидером был Тёмный Лорд, законы были… практически такими же. Прав тот, чьё происхождение «правильное». Раньше было правильно иметь семь колен магической родословной, теперь же, наоборот, чем более магловского ты происхождения, тем лучше. Прав тот, за кем сила, законы, власть. Случилась война, были бои и сражения, победили те, кто говорил «мы хорошие», а результат весьма не «хороший». Так было и будет всегда, с начала пространственные речи о всеобщем благе, а потом – гонения на несогласных.
Так что же мы в итоге получили?
А получили то, что заслужили. Говорят, что население государства имеет ровно такое правительство и вождя, которое заслужило. Кучке маглорожденных магов было неуютно в мире чистокровных магов? Так значит нужно было переиначить вековой мир под маглорождённых. Говорят же, «не лезьте в чужой монастырь со своими правилами!» так нет, уже вломились. И… получили…
Мир ненависти боли и страдания…
Но сейчас, под вой ветра, глядя через окно в грозовое небо, Панси молча, думала о том, почему жизнь наделила её умом, и почему он проклюнулся, когда уже поздно было о чём-то думать. Слёзы закончились, молиться некому, почему-то не умирается, не смотря ни на что.
Святой Дух, спаси нас в этот тёмный час
Святой Дух, безумие вокруг нас
Святой Дух, разве это то, чего мы заслуживаем
Можем ли мы освободиться от цепей бесконечной муки?
Панси не арестована, не выслана, не проклята. Нет… Она просто кошмарно устала быть дочерью преступника, сестрой преступников, преступницей, и не терять своего достоинства. А она его не потеряла. Это всё, что у неё осталось.
Они сами во всём виноваты, или это страдание и боль?
Где была хвалёная рассудительность отца? Сами виноваты, что не поняли, кто на самом деле руководит, кто в этом мире кукловод. Да только отвечать за промахи и ошибки приходиться вот ей, Панси Паркинсон, Слизеринскому мопсику, просто девушке, которую готовили к званым ужинами и приемам, а пришлось доить корову и кормить кур.
Разве не мы сами этому потворствовали?
Панси становилось смешно самой над собой. Сама виновата, зачем разум дан, что б, голову, на которой волосы растут, наполнялись? Умела бы думать, не допустила бы клейма «дочери Упивающегося смертью». А новая власть ещё не наигралась «во власть», всё упивается чужой кровью, болью страданием.
Если мы не сможем обуздать монстра,
который живет внутри, однажды он найдет выход.
Говорят, что если машина уничтожения запущена, то её жернова перемолотят и тех, кто её запустил. Пенсии хотелось бы верить. Хотя, впрочем, какая ей будет разница уже? Месть – Зверь, и он пожирает человека изнутри, выгрызая себе выход. У тех Гриффиндорцев он, Зверь, уже нашел выход.
Будем ли мы помнить все эти страдания?
Мудрые книги советуют не зацикливаться на боли и страданиях. Мудрый совет. Но Панси ещё не нашла в себе сил поступать так, как учит мудрая книга. Идя по Косому Переулку, она видит лица победителей и ей больно, страшно, жутко. Потому, что её отца пытали до смерти, она никогда больше не увидит братьев, её мать поседела и постоянно хватает дочь за руки, боясь потерять. Панси всегда будет это помнить, до последнего вдоха.
Ведь если мы потерпим неудачу,
то всё будет напрасно.
Но если она не справиться, если умрёт, если убьет себя, но ОНИ, серо-оранжевая масса с красными прожилками, победят, одержат верх. Как когда-то давно, на квидичном поле. Она будет жить и бороться, возможно, даже сделает вид, что примирилась и сдалась. Но когда родятся дети и подрастут, Пенсии расскажет им правду, всё как было. А ещё она скажет:
— Нет ничего хорошего в Войне, какой бы не была идея вождей и как бы масляно не текли речи, как бы добро или зло не блистали очи.
Панси знала, что она не скажет своим детям, она не скажет:
— Слушайтесь старших…
Нет…
А пока, она будет молиться, молиться её собственному божеству, которое, быть может, услышит её:
Учитесь думать, однажды это спасёт мир. Не верьте сказкам безумцев, разрушив старое, не так легко построить новое. Только осознание этого спасёт будущие поколения.
Святой Дух, спаси нас в этот тёмный час
Святой Дух, безумие вокруг нас
Святой Дух, разве это то, чего мы заслуживаем
Можем ли мы освободиться от цепей бесконечной муки?**
_______________________________________________
* Слова эти, ставшие крылатыми, приписываются Екатерине II, и сказала она их будто бы, когда А. В. Суворов, отличавшийся смелой самостоятельностью в своих действиях командира, был предан военному суду за штурм в 1773 году крепости Туртукай, предпринятый вопреки приказанию фельдмаршала Румянцева. Однако рассказ о самовольных действиях Суворова при взятии Туртукая и об отдаче его под суд не вполне исторически достоверен.
** Использован перевод текста композиции «Sanctus Espiritus» Within Temptation
