Было чересчур холодно. Не для людей, конечно. Они-то, войдя в мой подвал, облегченно вздохнули. Насколько можно было понять из их телодвижений, этот август в Англии был исключительно жарким, и прохладный подвал представлялся вошедшим просто раем.
Мои же ощущения были схожи с теми, что возникли, когда один из моих бывших хозяев накачал меня всеми возможными транквилизаторами. Такая метафора казалась вполне уместной, раз уж моя жизнь вновь стала существованием в качестве лабораторного образца. Надо сказать, довольно-таки популярного.
Это были всегда одни и те же люди. Они приходили поглазеть и вели себя осторожно, следя за тем, чтобы не пересекать линию, начерченную белым мелом. Я кидала на них ответные взгляды с высоты своего насеста. Когда мне было особенно скучно, я улыбалась. В такие дни посетители держались подальше от меня. Как будто с моего места до них можно дотянуться!
Двое из этих людей приходили регулярно. Зеленоглазый навещал меня почти каждый день. Он мог говорить со мной и этим спасал от сумасшествия. Знаете ли вы, как звучит речь людей, не говорящих на парселтанге? Как писк мышей, хотя и на несколько октав ниже, чем у настоящих грызунов. Постоянное попискивание все время напоминало, что поесть мне не удавалось уже с…
– Я сожалею, – Зеленоглазый все время твердил это. И в его голосе действительно звучало сожаление. Подозреваю, это было связано с тем, что я уже не могла попытаться убить его. – Но он настаивает, чтобы тебе ничего не давали, пока ты с ним не поговоришь. Не представляю, как он собирается это сделать, отказываясь использовать меня в качестве посредника. Казалось бы, воскреснув, человек должен хоть немного позабыть о своих обидах, но нет же...
Этот самый «он» был вторым человеком, постоянно посещающим мой подвал; мы с ним встречались и раньше. Все эти годы, что мой последний хозяин и Мрачный были знакомы, мне всегда нравилось слышать его имя из уст Тома. Красивое имя – в нем было почти столько же шипящих, как в каком-нибудь слове на парселтанге.
Мрачный сидел в кресле в углу комнаты, достаточно далеко, и я могла бы даже забыть о присутствии этого человека в комнате, если бы не волны ненависти, исходящие от него.
Хотя я и не понимаю язык людей, мне всегда было легко читать их эмоции. Какой бы я была охотницей, если бы не чувствовала аппетитный аромат человеческой паники? От Мрачного практически постоянно веяло гневом, и этот запах почти маскировал другой. Запах страха.
Честно говоря, Зеленоглазый и Мрачный должны были быть благодарны за то, что просто остались живы. Потерпев неудачу с двумя жертвами подряд – не сумев покалечить и убить соответственно, – я не знала, куда деться от стыда.
Тем более что в последующей жизни мне, хоть и непредумышленно, привелось быть чем-то вроде журналистки-психотерапевта. У Зеленоглазого, которого Том пытался убить бессчетное количество раз, очевидно, присутствовала ненасытная потребность поведать мне обо всех своих неприятностях. Я никогда не реагировала на его излияния, но это нисколько не мешало ему.
– Мои друзья не понимают меня, – надулся Зеленоглазый. Никогда не думала, что язык змей может звучать так плаксиво. – Они говорят, что прошло уже шесть месяцев после смерти Волдеморта. Что мертвые были похоронены и оплаканы, а живые продолжили жить. Ну, большинство живых.
В этом месте он посмотрел на Мрачного в углу, который ответил ему подозрительным взглядом.
– Они не понимают, что это такое, когда тебя с рождения растят как машину для убийства Темного Лорда. И теперь, когда Волдеморт упокоился, мое существование стало бесцельным. Джинни, конечно, замечательная, но и она никогда не сможет до конца понять меня.
На самом деле я понимала его лучше, чем он мог себе представить. Может быть, я и не устояла бы перед соблазном ответить, если бы мой вялый, полузамороженный мозг не был встревожен напоминанием о том, что прошло уже шесть месяцев после смерти Тома. А поскольку мне не дали полакомиться ни старушкой Батти, ни Мрачным, то, значит, с моего последнего обеда прошло еще больше времени. Несмотря на то, что у меня теперь не было желудка, есть все равно хотелось.
– Почему ты не хочешь поговорить со мной? – спросил однажды Зеленоглазый. Я вытянула остатки шеи, чтобы посмотреть на него сверху вниз, и, поскольку была неспособна усмехнуться так, как Мрачный, просто показала язык. Несколько раз. – Они все равно найдут способ общаться с тобой. Ты действительно хочешь пройти через все это снова? Гермиона считает, что почти уже у цели, а ты знаешь, какой она становится, когда чувствует вызов.
Я не знала, о ком он говорил, но во мне проснулось любопытство. Общаться со мной? У меня не было никакого желания беседовать с кем-либо, но сама мысль, что человеческая речь больше не будет походить на звуки, издаваемые грызунами после инъекции тестостерона, была действительно приятной.
– И что ты хочешь услышать от меня?
Фраза прозвучала быстрее и громче, чем предполагалось: я забыла, что у меня больше нет легких, способных ограничить количество вдыхаемого воздуха.
При первых звуках моего голоса и Зеленоглазый, и Мрачный просто-таки подпрыгнули. Темный человек, казалось, с трудом сдерживал дрожь. Ему мои слова должны были казаться не более чем гадким шипением и свистом. Я мысленно ухмыльнулась. Плохие воспоминания?
– Что ты хочешь услышать от меня? – повторила я свой вопрос. – Как ты и говоришь, Зеленоглазый, Том мертв. Так продолжай влачить свое существование. Питайся. Приходи в себя. Размножайся.
При упоминании размножения Зеленоглазый забавно покраснел, а у меня от запаха всей этой крови, ударившей ему в голову, почти началось слюноотделение.
Тыча в меня пальцем, Мрачный издал серию сердитых хриплых звуков, обращенных к Зеленоглазому. Его собеседник покачал головой и вновь повернулся ко мне.
– Снейп хочет знать, можешь ли ты сказать нам что-нибудь полезное. Нам нужна информация о Пожирателях Смерти. Их имена, где они сейчас, и вообще все, что тебе известно. Большинство Пожирателей было схвачено в битве за Хогвартс, но некоторые все еще считаются пропавшими без вести. Мы никогда и не знали, сколько их было вообще. Вот почему я вернул тебя обратно.
Зеленоглазый держал в руке маленький черный камень с неровной трещиной посередине. Быстрый взгляд на минерал только подтвердил, что это не еда.
– Ссснейп? – уточнила я.
– Северус Снейп, – подтвердил Зеленоглазый.
– Северусссссс Сссссснейп, – мой язык блаженствовал, произнося эти свистящие согласные. – Так вы называете Мрачного? Красиво.
Я вызывающе покосилась в угол, на владельца чудесного имени. Настолько вызывающе, насколько это было возможно с моими тонкими, вертикальными зрачками. Северус поежился.
Тут, к сожалению, мое внимание снова привлек Зеленоглазый:
– Ты... хочешь сказать, что тебе не знакома фамилия «Снейп»? А хоть какого-нибудь Пожирателя Смерти ты знаешь по имени?
Меня буквально обдало горячей волной его тревоги так, что мои терморецепторы зашкалило.
– Ты имеешь в виду шайку Тома? Ему ни к чему было обсуждать их со мной – разве что когда он сообщал, кого съесть на ужин.
Я с ужасом наблюдала, как кровь отлила от его разочарованного лица, ставшего сразу выглядеть неаппетитно и бледно. Крысы.
Ой, вот об этом думать не стоило. Сочные, вкусные крысы...
Мои мечты, наполненные извивающимися грызунами, были прерваны недоуменным возгласом, который издал Зеленоглазый:
– Ты называешь его Томом?
– Часть его души безвозмездно пребывала в моей голове в течение многих лет; полагаю, что мне дозволено обращаться к нему по имени. Как ты его назвал, Волдеморт? Не могу поверить, что он действительно использовал это...
– Использовал что?
– Когда мы были в Париже, ему понравилась одна француженка. В течение следующей недели Том всюду ходил со словарем. В конце концов, он не только понял эту самку, когда она отказалась поужинать с ним, но еще и придумал себе новое, совершенно дурацкое имя.
– Как… Как давно это было?
– Тому было двенадцать.
– А сколько же лет тебе?
– Больше, чем тебе, наглый червяк.
Зеленые глаза расширились, а потом их владелец расхохотался. Северус и я скептически воззрились на него. Смех Зеленоглазого однако был искренним, и от его радости у меня даже слегка закружилась голова.
– Снейп, – выдохнул он. – Думаю, вы можете быть уверены, что Волдеморт больше не живет в ней.
В ответ Мрачный уставился на него. Зеленоглазый закатил глаза и издал серию скрипящих звуков, предположительно повторив только что сказанное.
Взгляд Северуса метнулся ко мне, и напряженное до сего момента тело мужчины несколько расслабилось.
– Северусссссс Сссссснейп, – счастливо прошипела я. Поскольку век у меня не было, я просто расширила, а затем сузила зрачки, глядя прямо на него. Северус приобрел неаппетитный оттенок зеленого.
Вдруг дверь распахнулась, и в мою комнату, тяжело дыша, ворвалась человеческая женщина. Мы уже встречались с ней раньше: она была одним из лиц в толпе, собравшейся перед большим замком, прежде чем меня, к моему большому огорчению, обезглавили.
Я помнила ее густой, непослушный мех, который выглядел так, будто дюжина моих сестер устроилась на голове этой самки.
Когда Медуза вошла, лицо Северуса на миг исказилось гримасой боли. Он стоял прямо передо мной, и я ощутила все эмоции, охватившие его. Меня затошнило, как в тот раз, когда я проглотила человека, весившего двадцать два стоуна.
– Она тебе не нравится? – прошипела я, еще не совсем придя в себя, прежде чем вспомнила, что мужчина не понимает парселтанг.
Услышав, что я заговорила, Медуза взглянула на меня. Ее запах расплывался по комнате, и я вдохнула его. В моей голове воцарилась путаница.
Северус и Медуза... у них был одинаковый запах, будто у родственников, а между тем я не могла даже вообразить людей, менее похожих друг на друга.
Медуза возбужденно заскрипела, жестами приглашая Мрачного и Зеленоглазого приблизиться. У нее в руке тоже было что-то маленькое, черное и несъедобное. Мрачный нахмурился, указывая то на черную штучку, то на меня. Я удивилась: Медуза взглянула на него с такой злостью, которая казалась неуместной между кровными родственниками.
Потом человеческая самка обошла двух мужчин и подошла ко мне вплотную. Она прикоснулась к моей голове рукой, сжимавшей тот самый черный предмет. Я не видела этого – мои глаза были прикованы к жилке, пульсирующей на обнаженном горле женщины.
Еда!
Мои рефлексы притупились от холода и от того, что прошло уже много лет с момента моей последней охоты. Но я все еще была способна добраться до жертвы быстрее, чем та вскрикнет. Обезглавливание не повредило железам, вырабатывающим яд. Я чувствовала, как он спускается по протокам, пытаясь вырваться наружу через кончики моих заостренных клыков...
Жуткое «бум» почти оглушило меня, и в следующее мгновение я корчилась в едком, белом дыму. Яд сочился с моих клыков, я шипела, агонизируя, и причиной этому был не только прогорклый дым. Моя голова раскалывалась от скрипящих звуков, которые вскоре достигли апогея.
Наконец мое зрение восстановилось достаточно, чтобы понять: звуки эти издавал Северус и при этом даже не смотрел на меня. Его палочка указывала на Медузу, кучкой осевшую у стены. Она потирала голову – видимо, стукнулась, когда одним жестом мужчина отбросил ее в сторону.
Зеленоглазый в шоке застыл, с открытым ртом и своей наполовину поднятой деревяшкой. Если ни один из них не бросил в меня заклинанием, то откуда тогда весь этот дым? И что это за адский зуд в левом терморецепторе?
– …ты вообще думала, глупая девчонка! Тебя могли убить! Ты что, не понимаешь, что зверушка Темного Лорда без колебаний отомстит за него?
– Не месть, – пробормотала я. – Еда... голодно.
Две пары глаз, черных и зеленых, округлились от изумления. Медуза окинула их самодовольным взглядом.
Первым взял себя в руки Северус. Он прочистил горло.
– Ты меня понимаешь?
Я презрительно посмотрела на него и прошипела «Очевидно» самым саркастическим тоном, которым могла. На лице Мрачного появилось странное выражение обиды.
Медуза поднялась на ноги:
– Моя бабушка пользуется слуховыми аппаратами. Я взяла один и немного с ним поэкспериментировала.
Казалось, глаза мужчины сейчас полезут на лоб.
– Немного? Совсем чуть-чуть, всего лишь зачаровали маггловский слуховой аппарат, чтобы он переводил с английского на парселтанг и обратно? Это... это, безусловно, может квалифицироваться как Нецелевое использование маггловских артефактов, мисс Грейнджер.
Медуза проигнорировала его и повернулась ко мне.
– Э… Привет, – сказала она нерешительно. – Меня зовут Гермиона Грейнджер. Парень, который знает парселтанг – Гарри Поттер. А этот брюзга – Северус Снейп.
– Мы с Северусссссом хорошо знакомы, – услышав мой ответ, Мрачный нахмурился. – Я не знаю тебя, Гермиона. Что касается Гарри, Том как-то раз обещал мне его в качестве еды. Не могу понять, почему – он же совершенно тощий.
На лице Зеленоглазого появилось такое же выражение, как и у Северуса.
– Меня зовут Нагини. И больше я ничего не скажу, пока не поем.
– Ты смеешь просить об одолжении? Даже после того как пыталась убить всех нас? – вскипел Снейп.
– Как вы можете обвинять меня? Я же целый год не ела, – скулить на парселтанге было гораздо легче, чем я думала.
– Прошу простить меня за полное отсутствие сочувствия, – ответил Северус одновременно с тем, как Гермиона ахнула и вскрикнула:
– Год? Несчастное создание!
Мужчины посмотрели на нее так, словно ожидали увидеть еще одну, дополнительную голову.
– Последний раз я ела в июле прошлого года. Лак для ногтей у той учительницы на вкус был, как прогорклое масло.
– Э... должно быть, это ужасно, – запинаясь, ответила девушка.
– Змея размера Нагини может не есть как минимум шестнадцать месяцев, – едко заметил Северус.
– Но эта женщина была маленькая.
– Кажется, меня сейчас стошнит, – пробормотала Медуза.
– Почему мы должны тебя кормить? – Гарри смотрел на меня с подозрением. – Ты уже призналась, что не знаешь имен никого из Пожирателей Смерти. Значит, для нас ты бесполезна.
Если бы я могла закатить глаза, то сделала бы это. Всегда завидовала людям, потому что они могут закатить глаза. На втором месте в списке моих желаний стояла способность мигать.
– Вы, люди, одержимы именами! Никчемными, бессмысленными символами. Я не знаю имен. Я знаю запахи. Лица. Эмоции.
Как ни странно, Гермиона и Северус вдруг занервничали. Поттер же по-прежнему сомневался:
– Ты бы так легко предала своего бывшего хозяина?
– Я змея, а не человек. Я служу любому, кто дает мне еду. И если вы наложите на меня согревающие чары, я расскажу вам все, что хотите.
После краткой паузы юноша согласился:
– По рукам. Честно говоря, после Петтигрю, я не буду возражать, если ты проглотишь нескольких крыс.
– Я, гм, вернусь примерно через час, – Гермиона повернулась и, слегка пошатываясь, вышла из комнаты.
– Мне нравятся черные, а танцующие лучше всего! – крикнула я вслед Гарри, уже повернувшемуся, чтобы уйти. А потом взглянула на Северуса. Он не сдвинулся со своего места, и я заметила, что мы остались наедине.
– Ты хочешь отомстить мне? – неожиданно поинтересовалась я.
Его глаза лениво изучали меня, лицо оставалось бесстрастным.
– Если мы рассматриваем этот вопрос с человеческой точки зрения, то могу напомнить, что первой предала ты. Мне не нужна месть, – протянул Снейп. – Я не опущусь до того, чтобы мстить калеке.
Когда я обнажила клыки, он только ухмыльнулся, не испытав ни малейшего дискомфорта.
– Хочешь увидеть, насколько хорошо мы заботились о тебе с самого момента твоего воскрешения?
Взмахнув палочкой, маг сотворил зеркало и поднял его на уровень моих глаз.
Я стала сморщенной дохлятиной. У моей чешуи раньше был изумительный серо-стальной цвет. Теперь она походила на мыльную пену. Оба глаза налились кровью. Но главной достопримечательностью являлась та штука, что удерживала меня на стене. Все, что осталось от меня – моя голова и несколько дюймов шеи, – было закреплено в центре самой обычной восемнадцатидюймовой, раскрашенной красным, черным и зеленым доски для дартса.
Я пристально посмотрела на себя, а затем перевела взгляд на Северуса. Его лицо было совершенно нечитаемым. Он ждал моей реакции, был уверен, что я...
Я ухмыльнулась, продемонстрировав все свои зубы:
– Идиот! Если бы это был паб, то было бы теплее!
Северус на мгновение застыл. А потом… словно скорлупа, в которую он себя заключил, треснула и разлетелась на куски. Лицо больше не казалось таким изможденным, и глаза заблестели немного ярче.
Я не считаю себя экспертом в отношении человеческой психики, но всегда чувствую, если кто-то испытывает страх. Все время, что мы были знакомы, все двадцать долгих лет Северус боялся. Угли страха постоянно тлели в его душе. Это чувство равно калечило его и помогало совершать великие подвиги. Я отчетливо помнила, как впилась в шею мужчины, и тут же скользнула прочь. С моих клыков капала его кровь, а я чуть не потеряла сознание, ощутив волны страха, исходящего от этого человека. То не был страх смерти, нет; Северус смиренно приветствовал Смерть. Он боялся лишь того, что потерпит неудачу, что никогда не сможет достигнуть цели своего существования.
Поэтому я совершенно не удивилась его желанию доказать, что он не боится твари, которая чуть не лишила его жизнь всякого смысла. А если прикрутить голову этой твари к доске для дартса, то испугаться ее будет сложно, не так ли? Дешевый трюк, но я поняла, что не могу разозлиться. По моим воспоминаниям, жизнь обходилась с этим беднягой довольно-таки сурово.
– Выгляжу уже не так пугающе, верно? – Сначала он выглядел удивленным, затем на его лице появилось слегка виноватое выражение, и я убедилась, что моя интерпретация событий была правильной.
– Как могло такое создание, как ты, служить Волдеморту так долго? – неожиданно поинтересовался Снейп.
– Он кормил меня.
– И все? А как же его вторжения в твой разум? Его непредсказуемый нрав? Его желание переделать мир под себя и уничтожить все, что препятствовало этому? Как ты могла мириться с этим так долго?
Я почувствовала, что он говорит уже не обо мне.
– Не надо усложнять, Северус. Том кормил меня и заботился о моем благополучии. Он был в миллион раз лучше, чем его предшественник, у которого вошло в привычку ставить на мне эксперименты, включающие инъекции различных химических веществ. Я змея... хожу на чреве моем и ем прах во все дни жизни моей , и прочая подобная чепуха. Такова моя природа – быть эгоистичным существом.
Прервавшись, я посмотрела на него. Мужчина крутил в руках наколдованное зеркало, уставившись в пространство перед собой. Он излучал такую смесь эмоций, которая сбила бы с толку любого.
Я рискнула:
– Но к тебе это не относится, не так ли? Ты задира и хам, в твоем черном мехе живут несколько видов насекомых, но ты никогда не был эгоистом.
Зеркало брызгами разлетелось по полу. Глаза Мрачного, взмахом палочки убравшего осколки, казались раскаленными углями.
– Слишком самонадеянно для полудохлой рептилии, – произнес он низким голосом.
