- У вас мусорное ведро горит.
- О, боже! – мужчина в белом халате подпрыгнул на месте и начал хаотично размахивать руками, пока более сообразительная медсестра не додумалась снять со стены огнетушитель и устранить пламя, принявшееся уже за часть занавески. Сработали дымовые датчики, и весь этаж погрузился в пронзительный рёв пожарной сирены. Хаос окутал третий этаж частной клиники в Челси, доктора смешались со встревоженными пациентами и работниками охраны правопорядка, пытаясь определить масштабы угрозы. Беспорядок позволил Гермионе беспрепятственно выскользнуть из кабинета гинеколога, добраться до лифта и, наконец, облегчённо вдохнуть свежего воздуха. После долгих месяцев удушливой, несвойственной для Британии жары, было так приятно слегка вымокнуть под дождём! Девушка не стала даже зонтик раскрывать, подставляя своё лицо холодным каплям. Глупо было идти к обычному врачу-гинекологу, когда она может обратиться в больницу Святого Мунго. Но выбора не оставалось – девушка меньше всего на свете желала раскрывать, кому бы то ни было, тайну своей беременности. Но, кажется, теперь у неё только один путь. Наверняка, доктор Салливан до сих пор недоумевает, как в мусорном ведре, где кроме использованных шприцов, ваты и салфеток ничего нет, вспыхнул пожар. Впрочем, недоумевала и сама Гермиона: просто в тот момент, когда пришло время усесться на это ужасное кресло, напоминающее пыточный стул, внутри неё разгорелось некое негодование, захотелось любым доступным способом сбежать из этого места. И словно ответ на её крик о помощи в ушах зазвенело, казалось, что она вот-вот потеряет сознание, а уже в следующее мгновение загорелся огонь. Это было необъяснимо. И ещё более необъяснимым для Гермионы было осознание, что причиной пожара стал её нерожденный малыш. Она знала это так точно, как и то, что день непременно сменяется ночью, и так будет продолжаться до самого конца Вселенной. Спокойствие, с которым девушка отнеслась к такой новости, настораживало, но не было удивительным. После всего, что с ней приключилось месяц назад, мало что могло удивить Жрицу Приапа.
Гермиона смиренно вздохнула, накинула на голову капюшон своей байковой кофты и засунула руки в карманы. Как приятно отдохнуть от каблуков и какого бы то ни было намёка на роскошь и праздную жизнь! Сейчас она была обычной молодой девушкой, готовившейся стать матерью.
“Нет, я просто не могу быть обычной после всего!” – поправила себя Гермиона. – “И этот ребёнок будет особенным, раз уж он уже вытворяет такое! Вспомнить, хотя бы, кто его отец…”
Гермиона намеренно резко опустила ногу в лужу, обдав грязной водой даму, стоявшую рядом на переходе. Девушка была слишком раздосадована, чтобы обратить внимание на это и извиниться. Мысли о Люциусе Малфое всегда имели двоякий отклик в её душе: с одной стороны, Гермиона была зла на него, просто в ярости! А с другой… ну, не могла она на него злиться больше часа в сутки, потому что её сердце каждый раз наполнялось сладостной истомой, когда она вспоминала о зачатии своей малышки. Впрочем, едва ли теперь это имело какое-то значение, и воспоминания рано или поздно померкнут о той единственной близости между ними. Теперь у Гермионы Грейнджер новый этап в жизни, и она не должна эгоистично зацикливаться на себе и своих чувствах, когда нужно думать о благополучии ребёнка!
Волшебница, всё ещё не вынимая рук из карманов, нащупала свой пока плоский живот и мысленно поздоровалась с девочкой. Ей было крайне трудно свыкнуться с мыслью о том, что вскоре она станет матерью. Признаться, девушка изрядно нервничала, но то были приятные беспокойства, заставляющие её без причины улыбаться даже в такой пасмурный, дождливый день!
Когда Гермиона дошла до дома, в её кроссовках хлюпала вода, а джинсы были почти по колено мокрыми.
- Мам, я дома, - крикнула Гермиона с порога и скрылась за дверью в ванную комнату. Хотелось поскорее избавиться от мокрой одежды и переодеться в длинный махровый халат. И, главное, добраться до кухни. Девушка была так голодна, что могла в одиночку проглотить целого слона.

***

- Тобой сегодня интересовался какой-то мужчина, - сказала мама, когда Гермиона по-домашнему устроилась за столом, сев на стул с ногами и поджав их под себя. В детстве её всегда ругали за это, но теперь, когда она сама готовилась стать матерью, девушка могла позволить себе пренебречь нравоучениями. Впрочем, мама даже не обратила внимания на нарушение правил этикета за столом.
- Стивен?
- Если бы приходил Стивен, я бы тебе так и сказала, - слегка высокомерно ответила мать. – Я не знаю, кто это был, но мне показалось, что это кто-то из твоих… волшебник, словом.
Гермиона откусила приличный кусок от свежего мясного пирога с грибами, наслаждаясь изумительным вкусом. Тесто подошло так хорошо, что оно просто таяло во рту! Жаль, что она не умеет так вкусно готовить, впрочем, малышка сможет наслаждаться домашними пиршествами у бабушки.
- Очень элегантный мужчина, я бы никогда не подумала, что он волшебник, если бы ни его манера говорить и необычная причёска. Знаешь, в этом даже есть что-то аристократическое – красивые, тонкие черты лица, длинные белые волосы, убранные в хвост…
Гермиона с трудом заставила себя проглотить еду, которой ещё секунду назад воодушевлённо наслаждалась. По телу пробежала неприятная дрожь.
- Высокий, с серыми глазами, высокомерный и с тростью в руках?
- Не знаю по поводу цвета глаз, неприлично вот так рассматривать незнакомых людей, но всё остальное верно. И, да, у него была трость.
- Чёрт… - прошипела Гермиона, отодвигая тарелку с едой в сторону и спуская ноги на пол. – Что ты ему сказала?
- Что тебя сейчас нет, но что вечером ты должна вернуться. Милая, я что-то не то сказала? – обеспокоенно спросила Эльза Грейнджер, увидев побелевшее лицо своей дочери. – Кто был этот человек?
- Всё в порядке, - Гермиона сделала попытку успокоить мать, но это вышло не слишком убедительно. – Он мой бывший начальник. Он не сказал, что хотел?
- Я не знаю, он выглядел достаточно уверено и добродушно.
- Добродушно? – хрипло хохотнула Гермиона, но решила не продолжать при матери. Это могло навести её на нехорошие мысли.
- Ты меня пугаешь, дочка.
- Не переживай, мам, всё нормально. Просто мы с ним расстались не очень хорошо, очевидно, он хочет вернуть меня к себе в компанию, но у меня другие планы.
- Я заметила, - кивнула Эльза. – Ты почти ничего не съела.
- Ох, я наелась! Спасибо большое, если ты не против, я поднимусь в комнату и почитаю.
Гермиона стремительно взлетела по лестнице в свою спальню и, закрыв дверь, опёрлась спиной на неё, с трудом переводя дыхание. Сердце выдавало в груди такой невероятный ритм, что впору чечётку отбивать! У девушки было твёрдое намерение не говорить Малфою о том, что она носит его ребёнка, он ни за что не должен узнать об этом, ведь он может отнять его! Ей ли не знать, какие юристы работают на Люциуса! Они могут всё и даже больше! Стоп, как он мог узнать о ребёнке? Он просто не мог, никто не знает, кроме неё самой, Стивена и родителей. Стивен уже предложил ей руку, сердце и свою защиту, и у Гермионы не было причин для отказа, но сказать что-то определённое она пока не решилась тоже. И на что она ещё надеется, глупая? Пора уже повзрослеть…
Девушка потянулась за сумочкой, пытаясь отыскать в этом Бермудском треугольнике телефон. Когда он нужен, он вечно теряется где-то на дне. Слегка стукнув себя по лбу за рассеянность, Гермиона напомнила себе, что она волшебница, взяла палочку, а уже в следующую секунду набирала номер Стивена Колвила.
- Гермиона, рад тебя слышать! – прозвучало искренне. – Как ты себя чувствуешь? Что сказал доктор?
- Я не попала на приём. У них начался пожар, и потом я решила, что мне лучше идти к моим врачам, сам понимаешь…
- Ох, ну что же, надеюсь, у вас есть клиники такого класса, как в Челси?
- Разумеется, - Гермиона не стала рассказывать Стивену, что у них медицина гораздо более широкого профиля и не такая болезненная и радикальная, как у магглов. Нужно постепенно вводить его в курс дела, бедняга и так перенёс большее потрясение, после встречи с высшим созданием Хаоса. – Стивен, я не хочу показаться назойливой, но ты предлагал сегодня вечером поужинать, и если твои планы ещё не изменились, я бы не отказалась куда-нибудь сходить.
- Это замечательно! Даже если бы у меня и было что-то запланировано, ради тебя я бы отменил всё!
- Очень мило, - улыбнулась Гермиона, чувствуя себя не в своё тарелке. – Мы можем уйти пораньше? К нам приезжает одна родственница, которую я недолюбливаю, не хотелось бы её видеть вообще.
- Любой ваш каприз, мадам, - учтиво проговорил Стивен, - карета будет подана к пяти.
Гермиона не стала слишком заморачиваться с выбором платья, нашла консервативное чёрное с узкой юбкой чуть ниже колен. Туфли-лодочки, опять же без каблука. Конечно, она будет Стивену почти по пояс со своим маленьким ростом, зато удобно! И, главное, можно будет легко убежать от Малфоя, в случае чего.
Девушка совсем развеселилась, представляя себе эту картину. Впрочем, кажется, она стала основательно забывать, кто она такая! Бежать, когда она может просто аппарировать! Гермиона присела в гостиной на подлокотник кресла, ожидая прибытия своего кавалера, и задумалась. Слишком мало магии стало в её жизни. Впрочем, некоторое время назад её было в избытке, но это был неожиданный всплеск. И магия совсем не такая, к какой Гермиона привыкла с детства. Она не могла управлять своими способностями, не знала, как. Может, имеет смысл набрать литературы и освоить науку? Она же умудрилась как-то стать Жрицей без официального посвящения. К тому же, ребёнок ожидается с сюрпризом, и маме неплохо бы знать, чего можно ожидать от своей дочки. Ей ещё и месяца нет в животике, а она уже вытворяет такие фокусы с огнём! Не мешало бы держать при себе огнетушитель. Хотя нет, у неё же есть палочка! Вот, опять она думает в первую очередь о своей маггловской принадлежности, а не волшебной.
От размышлений Гермиону отвлекла трель дверного звонка. Девушка уже было бросилась открывать, но передумала – это мог оказаться и Малфой, так что, лучше не рисковать.
- Мама, если это снова тот человек, то скажи ему, что я уехала сегодня днём на несколько недель заграницу, ты точно не знаешь, куда.
- Ты хочешь, чтобы я солгала?
- Ради меня и своей будущей внучки! – Гермиона состроила жалостливую рожицу. Эльза обречённо вздохнула, но лгать не пришлось. Это был Стивен. Впрочем, ей ещё предстояло сказать эти слова Люциусу Малфою…

***

Люциус сидел в своём кресле, обтянутом белой кожей, пытаясь сосредоточиться на чтении последних финансовых отчётов. Однако мысли сейчас витали в стороне от цифр и диаграмм, и он порывисто отодвинул папку в сторону, позволяя себе яростно сжать руки в кулаки и с чувством стукнуть ими по дубовому столу. Он один в своём кабинете, и слишком зол, чтобы смиренно принимать очередной вызов судьбы.
Девчонка исчезла. Сбежала от него. Трусливая дура! Неужели она так глупа, что не может понять простую истину – в её положении она не имеет права отказывать от помощи, которую Люциус хотел благородно предложить. Это его ребёнок, в конце концов! Грейнджер, очевидно, сама впала в детство, раз решила поиграть в кошки-мышки. Что же, это её выбор, если хочет скрываться, строить из себя великую мученицу, Люциус не станет ей мешать. Но мысли о том, что в скором времени у него должна появиться дочка, не давали ему спокойно спать. Его кровь, плоть от плоти! Грейнджер просто не имеет права так поступать! Возможно ли её отыскать?
Месяц безрезультатных поисков заставил Малфоя возненавидеть Гермиону. Все чувства, будь то беспокойство и сожаление, он зарывал глубоко в себя, превращая их в чистую ненависть, и она, словно снежный ком, методично накапливалась в душе. Люциус не мог так же не злиться на себя самого. У него был шанс поговорить с ней, в тот день, когда он подъехал к дому её родителей, но Гермиона вышла из двери под руку со Стивеном Колвилом, и это отбило у Малфоя всякую охоту на великодушные жесты. Но на следующий день она исчезла.
В первую очередь, он навестил родителей Грейнджер. Они действительно не знали, где может быть их дочь. Малфой воспользовался легилименцией, чтобы выудить нужную ему информацию, но всё оказалось без толку. Узнал лишь, что Гермиона очень быстро собрала свои вещи в тот день, когда вернулась с ужина со Стивеном, а уже утром она села в такси и уехала в неизвестном направлении. Затем был неприятный разговор с Колвилем. Сначала его тупая секретарша долга не хотела впускать Люциуса, пытаясь напоить его жалким подобием на чай, затем сам Колвил принял его с таким лицом, будто Малфой пришёл принести свои извинения и признать поражение. Словом, настроение у чародея было крайне паршивым, потому и свою речь он начал в весьма недружественной манере.
- Я настоятельно советую тебе оставить мисс Грейнджер в покое.
- Так вот какова причина твоего визита? Я думал, ты пришёл с выгодным предложением по покупке моей компании.
Люциус зловеще ухмыльнулся. Они оба знали, что акции фирмы Колвила резко пошли вверх, и покупать контрольный пакет – сущая глупость.
- Нет, я пришёл поговорить с тобой о Гермионе.
- Я думаю, она была бы не в восторге от такой идеи.
- Послушай, Колвил, нет смысла разыгрывать передо мной защитника женской невинности, я вижу тебя насквозь, - и это была правда. Так хотелось превратить Стивена в жирного хряка! Как хорошо снова знать, что ты можешь колдовать! – Грейнджер сделала весьма разумный поступок, не приняв твоего предложения.
- Откуда…
- Я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить, - загадочно проговорил Люциус, с удовольствием отмечая, что Стивену стало не по себе, - позволь, я объясню тебе одну простую истину. Гермиона не принадлежит этому миру, куда ты упорно пытаешься её затащить. Она волшебница, о чём тебе прекрасно известно, и весьма талантливая! Если она согласится выйти за тебя замуж, ей придётся оборвать многие связи с волшебным миром – её миром! Я знаю её достаточно хорошо, чтобы утверждать – Гермиона очень любит магию, и отказаться от неё - пытка для девчонки! Тебе не кажется, что было бы слишком эгоистично лишать её того, что так ей дорого, и превратить в обычную домохозяйку?
Стивен молча слушал, нахмурив брови. Ему не нравилось, что Люциус знает так много о его сокровенных мыслях и планах. Но так было бы лучше для самой Гермионы! Она девушка и не должна взваливать на свои хрупкие плечи непосильную ношу.
- У меня складывается такое ощущение, Малфой, что ты совсем не знаешь женщин. Им не нужна свобода, им нужно, чтобы был любимый человек, о котором они будут заботиться, и который будет отвечать взаимной лаской. Тебе известны такие понятия?
- Мне известно, что ты идиот, - с улыбкой ответил Люциус, слегка пристукнув тростью по полу. – Я всё сказала, что хотел. Сделай выводы, если хватит мозгов.
- Гермиона сама решит, что для неё лучше, - выкрикнул Стивен в спину Малфою.
- Он уже решила, - не оборачиваясь, ответил тот.
Впрочем, он не был так уверен, что Гермиона не сделает выбор в пользу Колвила. Люциус не собирался занимать место её супруга, но если его ребёнка будет воспитывать маггл, он всё сделает, чтобы забрать несчастную девочку себе. Это вообще будет уникальный ребёнок, рождённый с даром Сноходца и Боевого Чародея! Нет, просто нельзя позволять губить такие магические задатки! Он должен отыскать Грейнджер.
Как уже было сказано, поиски ни к чему не привели. Приблизительно через неделю в офисе появился Поттер собственной персоной. Он пришёл поговорить с Малфоем, как ни странно, о Гермионе. Тут и легилименции не понадобилось, чтобы определить – спаситель человечества сам обеспокоен пропажей подруги. Перед уходом, он не забыл напомнить, что Люциусу запрещено пользоваться магией. Удивительно, что Грейнджер ничего не рассказала другу о посохе Боевого Чародея. Девчонка не переставала удивлять. Где же она может быть?

***

Погода стояла сказочная. Пожелтевшие листья деревьев при ярком солнечном свете представляли собой волшебную иллюзию золотого мерцания. Так душисто пахло осенью, что душа пела! Хотелось упасть в кучу сухих листьев и лежать, разглядывая замысловатые облачные фигуры высоко в небе. Только осенью оно бывает таким сказочно синим! Сам город, казалось, сошёл со страниц книги братьев Гримм. Аккуратные невысокие домики, выкрашенные в тёплые солнечные цвета, с красными черепичными крышами казались совсем кукольными. Мощёные каменные дорожки, которые петляли между небольшими кварталами. Почти у каждого перекрёстка можно было встретить художника или продавца сахарной ваты. Сам город располагался на высокой горе и потому был построен в несколько ярусов. Стоя на самом последнем, седьмом ярусе, казалось, что ты можешь легко дотянуться до не неба, а сам чешский город был словно на ладони. Особенно выделялись высоченные пики старых костёлов, и звон колоколов всегда наполнял душу особенным трепетным чувством. Счастье было так близко, и его было так много, что можно было различить его приятное прикосновение к коже через ласковые солнечные лучи, можно было почувствовать его запах, насладиться его присутствием в полной мере!
Гермиона вышла на веранду своего нового домика и, завернувшись в плед, устроилась на плетёном диванчике. Хорошо, что она арендовала жильё именно на самом высоком ярусе, откуда всё видно. Девушка сделала глоток обжигающе горячего какао и улыбнулась сама себе. Так хорошо! Она устроила себе небольшие каникулы и совсем не думала, что всей душой влюбится в это место. И зачем возвращаться в сырой Лондон? Там, наверняка, начались нескончаемые дожди, осень никогда не бывает в Британии столь красивой и воодушевлённой! А здесь каждый упавший лист жил своей жизнью, всё было насквозь пропитано магией – древней и могущественной! Высшая Академия Волшебства в Чехии была признана лучшей в мире, сюда стекались самые лучшие умы, что имеются в сообществе магов, и, тем не менее, место оставалось закрытым, со своей богатой историей, полной тайн и домашнего спокойствия. Есть ли на земле место луче, чтобы дать жизнь новому человечку?
Стыдно признаться самой себе, но Гермиона сбежала. И вовсе не от Люциуса, хотя мысль, что здесь он её не сможет отыскать, была успокаивающей. Молодая волшебница была подвержена панике, что если Малфой узнает о ребёнке, он обязательно его отнимет. Опять же, она не знала, откуда такая железная уверенность, но лучше перестраховаться. К тому же, Гермиона была не последним человеком в волшебном сообществе. Её имя знали, да и саму её тоже, потому столь неожиданное появление ребёнка может вызвать неприятные слухи. И Люциус, разумеется, догадается, что к чему. Нет, лучше исчезнуть на некоторое время, а потом вернуться уже с малышкой, тогда никто ничего не сможет доказать. Мало ли кого она встретила в своём путешествии! Но и это не была основная причина столь скоропалительного отъезда. Во всём виноват этот чертёнок в её животе. Очевидно, у него будет весьма своеобразное чувство юмора, когда он вырастет, под стать близнецам Уизли. Малышка сочла очень весёлым превратить утку, которую подали к столу соседней паре в ресторане, в живую пернатую птицу. Весь ресторан подняли на уши, пока ловили дичь – ничего не скажешь, как в старые добрые времена, поохотился и съел! Гермиона замучилась, пока стирала память всем и каждому. Даже Стивену - едва ли он морально готов к таким сюрпризам. Гермиона знала, что он готов был признать малыша своим ребёнком, он на всё бы пошёл ради неё, но девушка умом понимала, что этой девочке нужен особенный отец, который сможет справиться с её способностями. Вот только этой ночью Гермиона проснулась и увидела, как прямо над кроватью витают все её крема, лосьоны и гели, что стояли на комоде. Малышке не спится, и она решила развлечься, левитируя личные вещи своей мамочки под потолком. Не прошло и трёх месяцев с момента зачатия, а её неконтролируемые волшебные всплески превращаются в большую проблему. Признаться, даже колдомедик удивился, когда Гермиона рассказала о своей проблеме уже в чешской частной клинике. По крайней мере, это его не испугало, и он с интересом провёл несколько магический обследований и забоится о Гермионе, будто она курица-несушка с золотыми яйцами.

***

Старый замок, в нескольких километрах от небольшого чешского городка, где поселилась Гермиона, выглядел величественным и таинственным. Он был совсем не похож на те архитектурные произведения искусства в родной Британии, взять только высокие острые крыши с упирающимися в небо пиками. Казалось непостижимым, как строителям удалось возвести такое мощное, высокое здание на самом краю обрыва. Замок состоял из двух частей, располагавшихся на пиках двух высоких гор, соединялись два крыла при помощи узкого каменного моста-траншеи с черепичной крышей под острым углом. Едва ли этот мост с виду можно было назвать надёжным. Когда ты проходишь по каменному полу, осознавая, что под тобой пропасть вы несколько тысяч метров, становилось не по себе. Однако прочность древней архитектуры была проверена веками, и Гермиона, хоть и с замирающим в груди сердцем, внешне ничем не выдала волнение. Она остановилась посередине прохода и выглянула из высокого не застекленного окна. Внизу распростёрся захватывающий дух вид. Два ближних городка были ещё чешскими, а уже тот, что за тем пролеском – немецкий. Сочетание высоких гор, озёр и лесов одухотворяло, девушка почувствовала, как какая-то высшая сила посетила её, подарив нескончаемый заряд энергии. Малышке тоже понравился вид, и она поблагодарила свою маму за прогулку внезапно возникшим букетом белых лилий. Гермиона не переставала удивляться чудесам, на которые была способна её девочка – одним из главных законов трансфигурации было то, что ты не можешь создать материальный предмет из ничего. Похоже, ребёнку такое положение вещей пришлось не по душе, и она делала всё, чтобы опровергнуть многовековую истину.
- Для тебя в школе придётся составлять индивидуальную программу обучения, - ворчливо сказала Гермиона, поглаживая свой живот. Шестой месяц, а она уже была, как надувной шар! Ноги постоянно отекали, пришлось наложить на обувь чары, чтобы она стала шире и хорошо лежала по ноге. Впрочем, девушка не собиралась рассиживаться дома и терпеливо ждать, когда придёт срок рожать. Зима в Чехии была столь прекрасной, что Гермиона не могла отказать себе в удовольствии покататься на санях, возвести на заднем дворике снежную бабу, а в Рождество вместе с остальными жителями горда выйти на улицу с горящей свечкой в руках и под церковное пение пешком проделать путь к центральной площади, где находился один из старейших соборов. Каждый день пребывание здесь делал её счастливой, мысли о дочке занимали доминирующее место в её сознании, позволяя не думать о Люциусе так часто. Иногда, когда в душе становилось совсем тоскливо, Гермиона сидела у окна с чашкой горячего шоколада в руках, и представляла Люциуса рядом с собой. Ей казалось, что он бы очень трепетно относился к своему ребёнку. Наверное, и его матери перепала бы частичка заботы и душевного тепла. Они бы вместе смогли выбрать колыбельку малышке, накупить распашонок и ползунков, кружевных платьиц и премиленьких тапочек с помпонами. Как только неконтролируемы слёзы стекали по её щекам, Гермиона чувствовала, что малышка внутри толкается с особой силой, стараясь отвлечь маму. Впервые, когда она расплакалась от тоски и горечи неразделённой любви, дочурка и подарила маме прекрасный букет насыщенно голубых роз. И откуда она только могла знать о таких? Гермиона сама в жизни лишь раз видела подобные цветы, и то по телевизору. Может, когда это долгожданное счастье выскочит из живота, она уже будет уметь говорить, бегать, прыгать, и одному Мерлину известно, что ещё! Гермиона одновременно переживала и сгорала от нетерпения.
Вскоре девушка почувствовала, что безделье начинает тяготить над ней. Она стала гораздо чаще думать о Малфое, и ей не нравилось это. Она не хотела о нём думать, она не хотела страдать! Нужно было себя чем-то занять. В долгие холодные вечера, Гермиона сидела у окна, наблюдая за непредсказуемым танцем кружевных снежинок, и размышляла о своей жизни, и том, кто она и чего может добиться. Полгода назад ей казалось, что она амбициозная молодая женщина, талантливая и способная. Позже выяснилось, что она родилась, уже отмеченная предназначением встретиться с демоном и победить в схватке. Из этого следовало, что ей было суждено родить этого ребёнка. Впрочем, его зачатие никак не отразилось на суккубе, хотя это должно было уничтожить её. Гермиона позже прочла, что даже императорского суккуба можно уничтожить подобным способом. Ответ на ум приходил лишь один, почему не вышло: в ту ночь она ещё не была Жрицей, ею она стала позже, буквально на следующий вечер.
Но одно лишь знание, что она волшебница, сноходец и жрица Приапа дохода не принесёт, а ей ещё предстояло самой растить и воспитывать ребёнка! Тогда Гермиона и решила, что она могла бы создать свой бизнес. Она несколько лет проработала на Малфоя. Конечно, ей ни за что не построить такую корпорацию, какой владел он. Аукцион “Therzara” был всего лишь маленькой частью, но и он приносил немалые деньги. Гермиона знала всех в этом бизнесе, она была одной из лучших в своём деле, и если она решит открыть свою компанию, многие богатые волшебники и магглы, не задумываясь, станут её клиентами, ведь они хорошо знают цену мисс Грейнджер! Начинать с нуля, конечно, не легко, к тому же, нужны немалые деньги, но и тут Гермиона решила для себя проблему. Она уговорит Гарри стать её компаньоном. Он будет владеть долей акций и получать неплохие деньги, которые уже за год по самым смелым прогнозам должны покрыть его расходы. И Гермиону не будет мучить совесть, ведь для друга это будет очень выгодно! А впоследствии, их дети смогут унаследовать компанию.
- У каждого замка есть свои легенды, мисс Грейнджер, - рассказывал смотритель ключей. – Несколько веков назад здесь творились странные, если не сказать, страшные события! Вы, наверняка, слышали о графе Дракуле?
- Да, кажется, он был из Румынии.
- Местные люди утверждают, что хозяева этого замка тоже были вампирами. Это был клан враждебный Дракуле. Много лет между ними шла нескончаемая борьба. Часто можно было увидеть, как высоко в горах видны разноцветные вспышки, которые нельзя было причислить к непогоде. Грохот стоял невообразимый, когда в небе не было ни единого облачка! Местные жители были уверены, что это – схватки вампиров, сотней ужасных крылатых зубастых тварей! А в один день всё закончилось. Скорее всего, уничтожили последнего из клана, и замок стоял пустым. Через пятьдесят лет появился человек, который продал замок одному знатному лорду, он не боялся старых легенд. Поселился тут со своей семьей, но и десяти лет не прожил в городе. Потому что, скажу я вам, это вовсе не легенды и выдумки, всё так и было! Замок он выставил на продажу, но не нашлось людей, отважившихся его купить. Мой прадед был хранителем ключей, эта должность передаётся по наследству от отца к сыну. Мы, местные жители, с уважением относимся к истории родных мест, призраки прошлого нам не страшны, потому что мы не нарушаем их покой.
Гермиона сделала вид, что история взволновала её. Возможно, всё так и было, вокруг полно деревень, где живут исключительно волшебники. Пару раз в своей жизни девушке доводилось видеть вампиров, правда, назвать их крылатыми тварями язык не поворачивался.
- И вы утверждаете, что все вещи остались нетронутыми с тех пор?
- Так и есть.
- Что же, я не прочь взглянуть на замок. Если вы не боитесь призраков, кончено.
- Я же сказал, что я с ними на короткой ноге, - совершенно серьёзно ответил мужчина.
- Прекрасно, - улыбнулась Гермиона, - мы сможем сделать это завтра утром?
Гермиона не прогадала. Это была её золотая жила! Просто невероятное скопление волшебных артефактов, многие из которых были практически бесценны. Едва ли кто-то из магглов отдаёт себе отчёт, какие опасные и, несомненно, ценные вещи здесь хранятся. Глаза девушки загорелись азартным огнём, она, разве что, не пищала от восторга. Если приобрести имущество этого замка, то можно получить прибыль, в три, а то и в четыре раза преувеличивающую затраты.
- А ты что думаешь, малышка? – проговорила Гермиона, поглаживая живот. – Твоя мама сможет обеспечить тебе безоблачное будущее!
Ребёнок никак не отреагировал на такие прогнозы, и Гермиона продолжила осмотр замка. У неё уже руки чесались, так хотелось поскорее составить каталоги, изучить свойства всех артефактов, что здесь безбожно пылились! И почему ей раньше не приходило в голову заняться изучением легенд разных стран? Ведь во многих есть магические корни, а, следовательно, есть волшебника, готовые платить за живую историю.
Гермиона словила себя на мысли, что в последнее время слишком часто стала задумываться о своём материальном благополучии. Впрочем, тут всё было закономерно, она ведь мать-одиночка, да ещё и безработная! Разумеется, девушка не стремилась к несметным богатствам, но в глубине души ей очень хотелось заткнуть за пояс Люциуса Малфоя, чтобы хоть раз в жизни он вышел не победителем, а проигравшим! Гермиона пообещала своей дочке, что у неё будет всё только самое лучшее, и она сдержит слово, обязательно!

Последние февральские деньки провожали зиму ярким солнцем и плюсовой температурой. Гермиона и Гарри подписывали последние документы по покупке замка. Девушка не могла скрыть своего возбуждения, ей хотелось поскорее приступить к более детальной оценке имущества, к тому же, ей казалось, что рождения ребёнка именно в замке весьма символично. Малфой-мэнор, конечно, большой, но в несколько раз уступает в размерах и величаю вампирскому логову, как обозвала его Гермиона. Пусть малышка с рождения чувствует себя маленькой принцессой, она достойна всего самого лучшего!
- Ну, что, хочешь взглянуть на то, что ты только что приобрёл? – улыбнулась Гермиона другу, когда они вышли из офиса нотариуса.
- Конечно, - Гарри улыбнулся в ответ, щурясь от яркого солнечного света.
- Если ты не против, я бы немного прогулялась до Центрального Парка, погода просто чудесная!
- Разумеется, если тебе не тяжело, - парень согнул руку в локте, и волшебница с благодарностью взялась за неё. – Джинни на последнем месяце едва могла с кресла подниматься, мы уже думали, что у нас двойня!
Гермиону усмехнулась. Второй ребёнок – мальчик – появился в семье Поттеров чуть больше месяца назад.
- Мне иногда тоже кажется, что на свет родится не маленькая девочка, а слонёнок! Посмотри, как меня разнесло!
- А мне кажется, что ты очень мило выглядишь. Даже щёчки появились.
- Совсем как у хомяка, - безобидно согласилась Гермиона. – Как там Рон?
- Надеется, что ты приедешь на его свадьбу в апреле.
Девушка задумалась.
- Малышке будет около месяца. Не знаю, могу ли я так рисковать. Ты ведь знаешь, Малфой ни в коем случае не должен узнать о ребёнке.
- Поверь, Рональд не приглашал его к себе на свадьбу.
Гермиона хмыкнула.
- Мне страшно, что он каким-то образом узнает, что я в городе. Он всегда всё знает! Всё может и ни перед чем не остановится! Он заберёт у меня дочку…
- Ты становишься параноиком.
- Я знаю, но лучше быть нервно больной, чем остаться ни с чем! Знаешь, я в какой-то момент своей жизни поняла, что материальное тоже весьма ценно и важно, от этого зависит благополучие не только твоё, но и твоих детей! Тебе-то не о чем беспокоиться, ты можешь скупить замки по всей Европе, и всё равно твои внуки будут жить безбедно, а я волнуюсь из-за каждого потраченного сикля!
- Действительно, вот уж не думал, что умница Гермиона Грейнджер станет скрягой.
Девушка заразительно рассмеялась и тряхнула головой, приводя свои длинные кудри в беспорядок. Гарри оставался серьёзным, но его зелёные глаза тоже искрились смехом.
- Я много училась не для того, чтобы всё знать, а чтобы хорошо проводить время и отдыхать. Работа, которая хорошо оплачивается, а ещё лучше – финансовая независимость. Я бы никогда не согласилась выйти замуж и стоять у плиты, я не домохозяйка, и ты знаешь это. А единожды связав себя с миром частного бизнеса, едва ли ты будешь работать спустя рукава. Хочешь – не хочешь, а приходится думать о том, чтобы ты не вкалывал сутками зря, и чтобы твои деньги шли к тебе на счёт в банке, а не на ветер. То, что тяжело добывается, очень сильно ценится! Вот только не надо думать, что я превратилась в алчную и расчетливую женщину, это не так! Для меня нет ничего важнее моего ребёнка, и я не хочу, чтобы она хоть в чём-то нуждалась.
- Как ни странно, но я тебя понимаю, - после некоторого молчания ответил Гарри. – И я даже рад, что вещи обстоят так, а не иначе. Мне приятно думать, что твоя жизнь в твоих руках. Так ты точно не пропадёшь.
- Вот почему ты мой лучший друг! – Гермиона сжала его руку, одарив Поттера широкой улыбкой.
Они уже дошли до парка, и, зайдя за полуразрушенную каменную стену – остатки какой-то старинной часовни – аппарировали прямо к замку.

***
Жить в замке оказалось интересно, но очень одиноко. По ночам Гермиона подолгу не могла уснуть, воображая, что огромное количество пустых комнат занято гостями. Когда-то здесь жили люди, было множество слуг, устраивались балы и приёмы. Не те пафосные вечеринки, что проводит лондонская аристократия и прочие сливки общества, а самые настоящие балы! Вроде Святочного Бала, что был в Хогвартсе в честь Турнира Трёх Волшебников. Гермиона всегда с приятной грустью вспоминала школьные годы. Вот бы хоть ненадолго вернуться в Хогвартс в качестве ученицы, с теми же студентами и преподавателями!
Волшебница использовала только три комнаты: кухню, каминный зал и спальню. Она позаботилась, чтобы там было чисто и уютно. Пришлось потрудиться, чтобы найти подходящую мебель, а потом отлевитировать её в нужное место. Кухня была старинная, без всякого намёка на газопровод. Огромный очаг – это всё, на что будущая мамочка могла рассчитывать. Впрочем, Гермиона не сильно расстраивалась, готовить она всё равно умела не слишком хорошо. Девушка отыскала в городе микроволновую печь и электрический чайник, так что голодная смерть ей не грозила.
Огромная библиотека была излюбленным местом девушки. По книгам она совершенно точно могла сказать, что здесь жили волшебники. Была особенная секция, куда магглы не смогли бы попасть. На неё была наложена иллюзия, и всем, кто не обладал волшебным даром, казалось, что перед ними стена, а на самом деле это была ещё одна огромная секция со старинными книгами. Гермиона отыскала несколько шкафов, где книги были написаны исключительно рунами. Чтение помогало ей коротать одинокие вечера, а днём волшебница забывала обо всём на свете, копаясь в старинных вещах, исследуя различные артефакты. За две недели Гермиона составила три каталога, каждую вещь пометила соответствующей биркой и кратким описанием. Нашлось так же большое число тёмных артефактов, которые девушка осторожно складывала в большой сундук. Удивительно, сколько в замке было различных сундуков и шкатулок! Одна из них была полна самых удивительных драгоценностей. Наверное, в тот момент Гермиона поняла разницу между ювелирными изделиями и настоящими драгоценностями. Невероятные ожерелья и подвески были сделаны из тёмного золота, витиевато обрамляющего гранёные рубины, изумруды, сапфиры и бриллианты. Гермиона никогда не сходила с ума по украшениям, обычно её шею украшала тонкая серебряная цепочка с бирюзовой подвеской, но сейчас ей захотелось примерить эти удивительные вещи! Она с ребяческой улыбкой и порозовевшими от возбуждения щеками подошла к большому напольному зеркалу, застёгивая на шее массивное изумрудное ожерелье. Как только лучи солнца упали на девушку, камни замерцали, и их переливчатый свет заполнил небольшую комнатушку, в которой находилась Гермиона. Её светлая, почти бледная кожа выгодно оттенялась драгоценностями.
- Ох, если бы Люциус меня сейчас увидел! – пожелала девушка. Слова вырвались раньше, чем она успела обдумать их. Гермиона прижала руку ко рту, будто кто-то мог её услышать и неодобрительно покачать головой за такие слова. – И почему я о нём до сих пор думаю? В любом случае, будет преступлением продать кому-то эту красоту. Думаю, ничего страшного не случится, если я оставлю изумрудный гарнитур себе, а Гарри потом отдам за него деньги, по большому счёту, замок и все вещи теперь принадлежат ему. И вообще, нужно отдать ему эту шкатулку для Джинни.
Позже Гермиона отыскала ещё три таких, и решила оставить себе жемчуг, сапфировый перстень и изящную бриллиантовую диадему. У девушки замирало сердце, когда она представляла себя на ежегодном маскарадном балу в этих драгоценностях. Волшебники любят наряжаться, и, кажется, теперь полюбила и Гермиона. К тому же, она прекрасно знала, что Люциус всегда присутствует на балу, ведь он один из спонсоров.
- И о чём я только думаю? – нахмурилась девушка. Она переставила большую софу на навесную крытую веранду, где и сидела, завернувшись в большой тёплый плед. Девушка обожала горные закаты, всегда такие разные и прекрасные! Малышка тоже любила, очевидно, чувствовала, какое успокоение это приносит её матери.
- Мне нельзя появляться в Лондоне ещё года три! Мне жаль, дочурка, что я лишаю тебя отца, но, поверь, так будет лучше! Если бы ты его знала, ты бы со мной согласилась…
Гермиона почувствовала чувствительный толчок, даже ойкнула от неожиданности. Она с трудом перевела дыхание от резкой боли.
- Ну, что ты толкаешься? – отдышавшись, спросила Гермиона у своей малышки, приложив руку к животу. – Ладно, я больше не буду говорить о нём плохо. Лучше, я вообще не буду о нём говорить…
Девушка повернулась, чтобы вытянуть ноги, и почувствовала что-то влажное под собой. Она удивлённо привстала и обнаружила, что одеяло, на котором она сидела, было мокрым. Отошли воды…

***
Люциус откинулся на спинку своего кожаного кресла, вглядываясь в лицо своего директора, который возглавлял аукционный дом “Therzara”. Бедолага сидел с таким видом, будто полосатый галстук сдавливает его короткую шею так, что воздух не мог попасть в дыхательные пути. Испарина выступила у него на лбу, когда Люциус недовольно выгнул бровь и удостоил своего подчинённого вниманием.
- Аукционный дом всегда приносил в два раза больше прибыли, чем все остальные мои компании, - голос Люциуса не был ни разозлённым, ни раздражённым. Наоборот, он говорит тихо, но у мистера Ларсона пробежала неприятная дрожь вдоль позвоночника. Он вообще никогда не любил оставаться наедине со своим начальником, а теперь, когда дела вдруг пошли вкось и вкривь, хотелось и вовсе удавиться.
- Я хочу знать, по каким причинам ваши дела идут столь неудовлетворительно?
- М-мистер Малфой, я боюсь, всё дело в том, что мы потеряли несколько очень хороших специалистов.
- Я уверен, что незаменимых людей нет.
- Смею с вами не согласиться, - пробормотал себе под нос мистер Ларсон, - с тех пор, как компанию покинула мисс Грейнджер, многие наши клиенты работают с нами не очень охотно.
- Может, вы не знаете, как найти к ним подход? – предположил Малфой. Упоминание Гермионы заставило его крепко сжать челюсти, а глаза наполнились недобрым блеском.
- Около года назад уволилась её помощница, Шеридан.
- Неужели она смогла найти где-то более престижную работу, чем в “Therzara”? – удивлённо спросил Люциус.
Мистер Ларсон судорожно сглотнул. Что же, чем дольше он будет скрывать, тем хуже.
- По правде сказать, мистер Малфой, у нас появились конкуренты.
Люциус наклонился над столом, вглядываясь в лицо своего директора. Тот затаил дыхание, ожидая, что затишье перед бурей вот-вот закончится. Он знал, что мистер Малфой никогда не кричит, но его тихий, вкрадчивый голос доводил многих до сердечного приступа. Часто можно было увидеть, что женщины выходили из кабинета начальника в слезах. Люциус наводил страх на всю компанию одним своим взглядом, только мисс Грейнджер, казалось, его не боялась. Все помнили, кем он был в прошлом, хотя семью Малфоев и оправдали, всё равно его тёмное прошлое пугало. Но он хорошо платил, а это многое решало.
- Вы хотите сказать, что в Лондоне появился ещё один аукцион, работающий как с волшебниками, так и с магглами?
- Да, сэр. “Mephistophelean* Auctio”.
Люциусу показалось, что он ослышался.
- Мефистофель? – переспросил он, и когда мистер Ларсон нерешительно кивнул, мужчина рассмеялся.
Директор не смог скрыть своего удивления, силясь понять, что так могло рассмешить Малфоя. Когда мистер Ларсон сам впервые услышал это название, у него волосы стали дыбом. Впрочем, была в этом некоторая изюминка, которая определённо привлекала клиентов. Назвать компанию именем создания Хаоса мог либо сумасшедший, либо очень смелый человек!
- Вы знакомы с владельцем этого аукциона? – поинтересовался Люциус.
- Нет, сэр. Хозяин мне не известен, я имел дело только с управляющим, а он наотрез отказался оглашать имя своего начальника. Хотя, ходят слухи, что одним из совладельцев является мистер Гарри Поттер.
Люциус заинтересованно выгнул бровь.
- Неужели? Это бы многое объяснило, - она замолчал на некоторое время, а затем снова глянул на своего подчинённого. - Вы свободны.
Роланд Ларсон от удивления даже рот открыл. Он ожидал, как минимум, выговора с вычетом премии из зарплаты, а Малфой так просто, без объяснений, его отпустил!
- И ещё, мистер Ларсон, раздобудьте мне каталог с артефактами “Мефистофеля”.
- Да, сэр, - Роланд поторопился скрыться за дверью, пока начальник не опомнился и, всё же, не устроил разнос.
Как только дверь за Ларсоном закрылась, Люциус поднялся с места, широкими шагами дошёл до мини-бара и плеснул себе в бокал огневиски. Как интересно всё складывается! Чародей был практически уверен, что компания принадлежит мисс Грейнджер. Имя Мефистофеля из истории магии было связано и со Жрицами Приапа, и с Боевыми Чародеями. Известно, что Мефистофель являлся своего рода змеем-искусителем во плоти, так же как и суккуб, высшее создание Хаоса. Боевые Чародеи древности изгнали его обратно в ад. Разумеется, Гермиона не могла не знать об этом, будучи Жрицей сама. Учитывая её маниакальное желание знать всё, она уже давно должна была прочесть все известные факты о бывших жрицах и боевых чародеях. Одно это должно было насторожить, а причастность Поттера убеждала в том, что Люциус прав в своих догадках. Грейнджер не настолько состоятельна, чтобы самостоятельно открыть фирму, потому вполне логично с её стороны было обратиться за финансовой помощью к лучшему другу.
Люциус залпом допил горький напиток и сжал в руке гранёный бокал. Итак, маленькая трусишка вернулась. Недолго она провела в изгнании, хотя, она и сейчас не спешит показываться на люди, оставила вместо себя управляющего. Люциус хмыкнул. За три года, что он не видел девушку, он думал о ней достаточно часто. Он представлял, какой может быть его дочь. Мужчина всё чаще жалел, что не отыскал чертовку тогда, было бы лучше забрать у неё ребёнка, но даже себе Люциус боялся признаться, что едва ли он смог бы поступить так жестоко с Гермионой. В такие минуты он напоминал себе, что она поступает с ним так же.
- Чёрт бы тебя побрал, Грейнджер! – вслух сказал Люциус, стиснув зубы.

***
Эвилин долго бежала по длинному коридору, будто стадо разъярённых кентавров гналось за ней. Девочка не была напугана, но она знала, что в восточном крыле замка оставаться небезопасно. Там водятся привидения. Эвилин знала, что привидения бывают разные. Некоторые очень добрые, они не могут причинять людям зла. Они светятся неярким белым светом, и если пройти сквозь них, то становится холодно и мокро. Но есть и другие привидения. Они тёмные, почти чёрные, и дотрагиваться до них нельзя. Однажды Эвилин гуляла по замку и была не слишком осторожной. Страшное привидение подкралось сзади и прикоснулось к её руке. С тех пор на том месте у девочки было пятно, и оно постоянно болело.
“Теперь можешь передохнуть. Сюда Привидения уже не смогут попасть”.
Эвилин остановилась, тяжело переводя дыхание. Она обернулась и увидела, что в нескольких метрах позади неё витают над потолком страшные тёмные фигуры. Девочка так же видела яркую голубоватую полоску, которая начинала искриться, когда привидения натыкались на неё. Они не могли пройти сквозь этот щит, теперь девочка была в безопасности.
“Ты очень храбрая волшебница”.
Эвилин улыбнулась. Она любила быть храброй. Ей нравилось думать, что она ничего не боится. И она любила, когда её называют волшебницей. Магия – это так замечательно! Когда она вырастет, она сможет творить чудеса!
“А теперь отнеси эту шкатулку в своё тайное убежище, где монстры не смогут её отыскать”.
Эвилин кивнула своему невидимому другу и вприпрыжку побежала вниз по витиеватой лестнице. Она спустилась не первый этаж, обошла жилую часть по тёмным переходам и вышла на улицу через заднюю дверь. Солнце уже село, но Эвилин не боялась темноты. Она очень хорошо знала замок и небольшой лесок, и легко ориентировалась здесь даже в темноте. Если бы рядом были звери или существа, которые хотели бы причинить Эвилин вред, Голос бы предупредил.
Девочка побежала по узкой тропинке вперёд и остановилась только у небольшого каменного домика, где она часто любила играть. Мама не знала, что такой домик есть около замка, а Голос посоветовал не говорить ей. Здесь Эвилин могла играть и прятать вещи для Голоса. Он сказал, что однажды он придёт, чтобы забрать их, а потом вновь уйдёт путешествовать. Эвилин хотела бы пойти с ним, но знала, что мама очень огорчится. Девочка любила маму очень-очень сильно и не хотела её расстраивать. Но Голос так красочно и интересно рассказывал о чудесах, которые есть в мире, что маленькая волшебница каждую ночь засыпала, воображая, как она оказывается в тех местах! Ах, если бы мама согласилась путешествовать вместе с ними, Эвилин была бы очень рада!

***
- Гермиона, это не серьёзно. Тебе давно пора вернуться в Лондон!
- Гарри, прошу тебя, не начинай снова! Нам с Эви здесь спокойнее. Малышка очень любит замок, здесь чистый воздух, я не хочу возвращаться.
Гарри отставил чашку с чаем в сторону, пристально глядя на подругу. Она сильно изменилась. Нет, не внешне, скорее, что-то внутри неё неотвратимо меняется. Она превращается из молоденькой девушки в красивую женщину, этого нельзя отрицать! После родов её немного угловатая фигура приобрела соблазнительные изгибы, свежий воздух определённо идёт ей на пользу. Гарри видел перед собой уверенную в себе красавицу, чья жизнь находится в её руках. Парень невольно подумал, что подруга могла бы составить гармоничную пару Люциусу Малфою. Гарри до сих пор мучила совесть, что он не рассказал Гермионе о тех далёких днях, когда Люциус не отходил от её постели, держал её холодные руки в своих, пытаясь согреть девушку, он волновался за её жизнь, только слепец мог не заметить этого! Но, в то же время, там был и Стивен Колвил. Гарри и Рон выбрали Стивена и не стали ничего говорить подруге. Они были уверены, что Гермиона обязательно полюбит этого маггла, но всё обернулось совсем иначе. И теперь, когда Гарри видел, как девушка добровольно заключила себя в четырёх каменных стенах, как она мучается от одиночества, ему становилось горько. А правильно ли они поступили тогда, решив всё за неё? Возможно, у его крестницы сейчас был бы отец, а у Гермионы муж. Невозможно представить Гермиону в паре с Малфоем, особенно старшим, но любовь, как говорится, зла.
- К тому же, Гарри, расстояние не имеет значение. Я очень часто бываю в Лондоне, почти каждый день, на выходные привожу Эви к родителям.
- Ты совсем отделилась от нас, - грустно констатировала факт Джинни. Она молча слушала до этого разговор мужа с подругой, но, в какой-то степени, понимала Гермиону. Конечно, она права. По большому счёту, нет никакой разницы, откуда аппарировать и на какое расстояние. Но девушка бывает в Лондоне очень мало и только по делам.
- Джинни, я бываю у вас достаточно часто. Эвилин любит играть с Джеймсом, Алом и Лили, я не монстр, чтобы лишать своего ребёнка общества. Но она на самом деле любит замок, она знает его гораздо лучше меня! Иногда мне кажется, что внутри неё находится волшебный компас, она никогда не теряется. Я не знаю, где она пропадает днями, но она всегда приходит к обеду и ужину, счастливая, довольная и румяная! Если бы мы были в Англии, я бы постоянно за неё боялась. Но теперь Чехия её дом!
Джинни очень внимательно посмотрела на подругу и тихо ответила ей:
- А как же ты сама?
- Я счастлива, потому что счастлива моя дочь. Мне больше ничего не надо.
- Твои биологические часы тикают, дорогая, - безжалостно заметила Джинни. – Сейчас ты ещё очень молода. Но ты не заметишь, как пролетит время, Эвилин вырастет, ты ведь не думаешь, что она останется под твоей опекой до конца жизни?
- Нет, конечно!
- Поверь, ты вспомнишь мои слова, пока будешь коротать бесконечные одинокие холодные ночи одна в пустой постели.
Гермиона ни чем не выдала, что эти слова болью отозвались в её душе. То, о чём говорит Джинни, уже происходит. Уже сейчас Гермиона ужасно одинока, но она старается не думать об этом, иначе легко сойдёт с ума. Всё, что у неё есть – это её трёхлетняя дочка. Нужно, в первую очередь, думать о ней и её благополучии.
- Ты драматизируешь, Джинни, - Гермиона улыбнулась. – Эвилин теперь подросла, и я мне станет проще отлучаться из дома. Этой осенью я собираюсь попасть на ежегодный маскарадный бал, к тому же, я бываю на презентациях новых коллекций артефактов.
- И, разумеется, никто не знает, что это “Мефистофель” – твоя фирма.
- Разумеется, - подтвердила волшебница. – Тем более, она не только моя. Гарри тоже скрывает свою причастность.
- Вы просто два параноика, - фыркнула Джинни, заставив друзей рассмеяться.
- Кстати, где моя крестница ходит? – поинтересовался Гарри, отсмеявшись.
- Я думаю, она должна скоро появиться, - заверила Гермиона, и точно, Эвилин, как будто услышав её слова, появилась в арке.
- Ну, что, грязнуля, проголодалась?
- Я не грязнуля, - запротестовала Эвилин и подошла к столу. Оглядев серебряную горку с трюфелями она сморщила носик.
- Что такое, детка, ты не ешь шоколад? – спросила Джинни.
- Я не ем грязные конфеты, - ответила девочка и забралась на диван рядом с мамой. Эвилин действительно устала и хотела, чтобы её ножки немного отдохнули. Завтра опять придётся идти в восточную часть замка, чтобы найти вещи Голоса и отнести их в безопасное место.
- Ты собираешься отдать её в Хогвартс? – спросил Гарри. – Или в Чехии есть школы для волшебников?
- Не знаю, - Гермиона пожала плечами. – Порой мне кажется, что… что она сквиб.
- Что? – удивился Гарри, но заметив настороженный взгляд крестницы, заставил себя беспечно улыбнуться.
- А что такое сквиб? – спросила Эвилин. – Это что-то плохое?
- Нет, малышка, это значит, что ты особенная, - объяснил Гарри.
- Я люблю быть особенной, - уверенно сказала девочка. – Мамочка, можно я пойду в свою комнату?
- Да, милая, конечно, - ласково ответила Гермиона, с трудом удержавшись, чтобы не сжать ребёнка в объятиях. Эви бы это не понравилось.
- Спокойной ночи, - пожелала она всем, по очереди подставляя взрослым щеку для поцелуя, а затем убежала наверх.
- Почему ты так решила? – вернулся к разговору Гарри.
- За три года в неё не проявилось ничего волшебного! – с горечью ответила Гермиона. – Я ещё и поэтому боюсь возвращать в Лондон вместе с ней. Там она будет изгоем.
- Не говори глупостей, - резко прервала Джинни. – Эвилин просто не может быть сквибом. Она творила чудеса, ещё пока была у тебя в животе. Волшебство у детей проявляется всегда по-разному.
- Но ты сама рассказывала, что Джеймс колдовал уже в шесть месяцев – запустил пустышкой Гарри в лоб. А Альбус в два года растворил во всём доме стёкла.
- Да, это так, - подтвердила Джинни. – А ещё моя мама рассказывала, что Чарли до семи лет ни разу себя не проявил. Так что, всё это ерунда. Ты зря волнуешься.
- Не знаю, - Гермиона покачала головой. Она не стала рассказывать, что, став Жрицей, её волшебный дар стал проявлять себя во многих необычных качествах. По крайней мере, девушка могла видеть некую магическую ауру вокруг каждого волшебника или ведьмы, будь ему месяц или двести лет. Но вокруг её девочки такой ауры не было. Она была совсем, как маггл. Даже удивительно, что, будучи в животе, она могла вытворять такие вещи.
- Ладно, уже поздно, - Гарри поднялся с кресла. – Надеюсь, ты появишься на следующей неделе?
- Да, я обещала, что буду на твоём дне рождении. К тому же, мама соскучилась по внучке, и я останусь в Лондоне на пару дней.

***

Эвилин была расстроена. Сегодня она впервые задумалась, почему у всех её друзей есть папа, а у неё нет. Они играла вместе с Джеймсом и Альбусом, когда мальчики вдруг спросили, где её отец. Эвилин не знала, что ответить. Сначала она хотела спросить у мамы, а потом решила, что ей бы это не понравилось. Неужели ей не хватило папы, как не хватает сахара в чае? Девочка не могла дождаться вечера, чтобы поговорить об этом с Голосом. Он никогда не злился и всегда всё знал. Жаль, что Голос куда-то уходит каждый раз, когда мама рядом. Но всегда приходит, когда Эвилин одна.
Наконец, мама, бабушка и дедушка пожелали доброй ночи и, выключив свет, оставили её одну. Эвилин лежала тихо и не шевелилась, пока, наконец, не услышала знакомый, мягкий голос.
“Здравствуй, моя маленькая волшебница”
- Здравствуй, - прошептала Эвилин, но не улыбнулась, как обычно, когда её друг приходит.
“Ты не рада меня слышать?”
- Очень рада! – воскликнула девочка.
“Ты не выглядишь счастливой”.
- Это потому, что я не знаю, кто мой папа.
“А помнишь, я говорил, что у твоей мамы есть секреты? А ты мне не поверила…”
- Моя мама хорошая! – с обидой в голосе прошептала Эвилин.
“Конечно, она хорошая! Но она никогда не говорила тебе, что у тебя есть папа”.
- Так он есть?
“Конечно же! У каждого есть папа. Почему бы тебе не спросить у мамы, где твой?”
Эвилин замолчала, изучая на потолке блики от фар проезжающих мимо машин.
- Мне кажется, что она рассердится, - сказала, наконец, она.
“Вот видишь! Хорошая мама не станет сердиться на своего ребёнка”.
- А ты знаешь, кто мой папа?
“Знаю”.
У Эвилин вспотели ладошки от возбуждения.
- Я так хочу не него посмотреть!
“Ты очень-очень этого хочешь?” – уточнил голос.
- Больше всего на свете!
“Что же, я думаю, что смогу тебе помочь”.
- Правда-правда?
“Правда-правда! Только ты должна сделать всё в точности, как я тебе скажу. Справишься?”

***

Люциус хищно улыбался молодой женщине – волшебнице. Ей было около тридцати пяти лет, хотя выглядела она совсем, как девочка в своей пурпурной мантии. Она была красива, к тому же, знала правила всех порочных игр высшего общества не хуже самого Люциуса. Мужчина уже предвкушал весьма интересный вечер, плавно перетекающий в бурную ночь. Кажется, блондинка была только “за”.
Скромная приватная вечеринка в Малфой-мэноре только началась. Люциус нечасто их устраивал в последнее время, но сегодня решил немного отдохнуть от изматывающей работы и пригласить нескольких своих старых друзей из Европы. Эта милейшая особа, на которую Малфой положил глаз, была французской кузиной одного из гостей. Ещё один плюс в её пользу. Люциус знал, что француженки могут позволить то, о чём английские леди стыдятся даже подумать.
Чародей стоял, опершись о каминную полку, и медленно потягивал хорошо выдержанный бренди. Вечеринка становилась всё шумнее, а, значит, скоро Малфой сможет со спокойной душой предложить француженке небольшую экскурсию по кроватям этого дома.
От приятных размышлений Малфоя оторвал домовик. Люциус гневно глянул на домашнего эльфа, отчего у того затряслись уши, но он, всё же, сумел выдавить из себя внятные слова:
- Простите, хозяин, что отрываю вас. Но вас спрашивает юная мисс, маленькая волшебница.
- Маленькая волшебница? – переспросил Люциус. – Попрошайка?
- Нет, сэр, она появилась в камине.
- Выставите её вон, - категорично ответил Малфой и отвернулся, но домовик остался стоять на месте. Люциус начал раздражаться. – В чём ещё дело?
- Она просила позвать вас, сэр. Она сказала, что ищет своего папу и назвала ваша имя.
- Что за бред… - начал Люциус, но резко остановился, чувствуя лёгкое головокружение, как от сильного потрясения. С ним такого ещё не бывало. Он не стал строить загадок, велел, чтобы домовик указывал ему путь, и заспешил в сторону кухни.
Девочка стояла к нему спиной, разглядывая картину на стене – палач высекал на площади женщину. Малышка услышала, что кто-то приближается, и резко развернулась. Люциус остановился, словно громом пораженный. Ему не надо было гадать, кем она являлась: длинные белые волосы, большие серые глаза и столь знакомое выражение лица – будто она знает больше, чем другие и очень этим гордится. Если память не изменяла Люциусу, ей должно быть три года, но выглядела малышка старше своих лет. И говорила она гораздо лучше, чем многие дети в её возрасте.
- Привет, - уголки её аккуратненьких губ приподнялись в улыбке, - я Эвилин. А ты мой папа?

*Мефистофель – наименование одного из духов зла, демона, чёрта, беса, дьявола, чаще всего, по преданию, падшего ангела, сатаны.

Девочка требовательно смотрела в глаза Люциусу, гордо приподняв вверх упрямый подбородок. Малфой никогда не терял самообладание, а, тем более, дар речи, но сейчас, похоже, слова застряли у него в горле. Всё это было столь неожиданно, что мужчина просто растерялся. Правда, он не был бы Люциусом Малфоем, если бы не сумел быстро взять себя в руки.
- Как ты сюда попала? – спросил он мягко, но требовательно.
- По камину. Мой друг сказал, что здесь я смогу найти своего папу.
- А кто твой папа?
- Ты. У тебя такие же волосы.
Люциус удивлённо выгнул бровь, оценивающе разглядывая свою дочурку. По крайней мере, он мог радоваться, что уже в таком возрасте она столь сообразительна. В отличие от своей матери. Не стоило Грейнджер посылать малышку одну в Малфой-мэнор, это крайняя степень безрассудства. Может, им нужны деньги?
Люциус отмёл эту мысль. Эвилин была хорошо одета, к тому же, как удалось выясниться, “Мефистофель” действительно принадлежал Гермионе и Поттеру. Компания процветала, Грейнджер, должно быть, гребёт галлеоны лопатой.
- Тебе мама сказала?
- Нет. Она мне никогда не говорила, - грустно ответила девочка, но взгляда не отвела. Она так пристально разглядывала Люциуса, что, казалось, видит насквозь его порочную душу.
- Так, где же твоя мама? Ты от неё сбежала?
- Мама пошла на работу, а я была с бабушкой и дедушкой. Они думают, что я сплю.
Вот так сюрприз свалился ему на голову! Впрочем, нужно было уточнить:
- Как зовут твою маму?
- Мисс Грейнджер. Но все её называют Гермионой.
Люциус с некоторым извращённым удовольствием отметил “мисс”. Значит, она так и не вышла замуж.
Чародей задумался. Он частенько представлял, как может выглядеть его внебрачная дочка. Признаться, Эвилин оправдала все его самые смелые ожидания. И, уж тем более, Люциус и помыслить не мог, что она окажется так на него похожа. Даже в Драко больше от Нарциссы, а Эвилин целиком и полностью его ребёнок. Удивительно, как Грейнджер выбрала такое подходящее имя для девочки, с налётом аристократизма.
Люциус вдруг почувствовал острую вспышку интереса, даже его планы на вечер в компании французской гостьи померкли. Мужчине представился уникальный шанс провести некоторое время с потерянной дочерью. Когда Гермиона узнает, что вытворило её чадо, она обвинит во всём Люциуса и уйдёт в глубокое подполье. Впрочем, раз уж так сложились обстоятельства, Малфой не позволит этому случиться. Ребёнок сам захотел, чтобы у него был отец, малышка отважно отправилась на поиски в одиночку, Грейнджер очень глупа, если собирается и дальше игнорировать потребности своей дочери в общении с папой.
- Ты голодна? – спросил Люциус.
- Немного, - призналась Эви, - мне вечером всегда хочется кушать.
- Хочешь морожено со взбитыми сливками?
- Я люблю мороженое, - Эвилин облизнулась.
- Идём со мной, эльфы принесут мороженое в комнату, - Люциус протянул руку девочке, и та крепко схватила его за ладонь. Как ни боролся с собой чародей, в его груди что-то гулко ёкнуло, когда его трёхлетняя дочурка так доверчиво взяла его за руку. Мужчина поборол желания поднять её на руки и прижать к себе, нельзя быть мягким, особенно на глазах у эльфов!
- Это твой дом? – спросила Эви, пока они вместе поднимались по лестнице в малую гостиную, куда гости точно не забредут случайно.
- Да. Нравится?
- Он большой, - неопределённо ответила малышка. – Ты живёшь тут один?
- Не совсем, - Люциус решил пока не забивать маленькую голову информацией, что у Эвилин есть брат и даже племянник, который старше неё самой.
- А мы живём в большом замке. Только я, мама и мой друг.
- Друг? Кто он?
Отец и дочь вошли в комнату, в которой тут же зажглись серебряные канделябры. Люциус помог забраться Эвилин на высокое кресло, а сам сел напротив неё. Они оба внимательно друг друга изучали. Люциус усмехнулся. Его внук, Скорпиус, начинает плакать и признаваться во всех грехах, когда дед на него так смотрит. Эвилин же не боялась ничего.
- Я не знаю, - грустно ответила девочка, - я никогда его не видела. Но я могу слышать его голос, когда я одна. Он просил никому не рассказывать о нём, но тебе я верю. Мама бы очень испугалась, как всегда, и начала бы ругаться, что у меня есть друг, которого она не знает.
- Это было бы справедливо, - отметил Люциус, но Эвилин не совсем поняла его сарказм.
- Это Голос сказал мне, как тебя найти.
А вот это уже интересно.
- О чём вы обычно говорите с этим твоим другом?
- Об этом я не могу тебе сказать, - в голосе малышки звучало раскаяние. Люциус решил не давить на неё. Одиноким детям свойственно придумывать себе друзей, а о нём самом и Малфой-мэноре Эвилин могла услышать от Поттера или Грейнджер. Последнюю, кстати, не мешало бы высечь! Она сама хоть знает, до чего довели её игры в святую невинность?
В дверь тихонько постучали, а в следующий момент в комнате появился домовик. Он нёс в руках глубокую серебряную пиалу, над которой на двадцать сантиметров возвышалась замысловатая пирамида из взбитых сливок, украшенная вишнями, ананасами и клубникой. Эвилин громко вздохнула от восторга. Её глаза широко открылись, а на лице появилась широкая улыбка. Девочке уже не терпелось попробовать это кондитерское чудо, но он решила предложить сначала папе.
- Ты хочешь попробовать? – Эвилин зачерпнула ложкой сливки и протянула руку вперёд. Люциус зачаровано смотрел в глаза своей дочери, понимая, что пропал. Люциус наклонился вперёд и съел лакомство. Девочка с озорным блеском в глазах смотрела на отца, ожидая его реакции.
- Очень вкусно! – сказал тот. – Попробуй сама.
Эвилин не заставила себя ждать. Мальчишеская улыбка тронула губы Малфоя, пока он наблюдал, с какой скоростью его дочь поглощает мороженое.
- Не спеши так, если у тебя заболит горло, твоя мама будет очень на меня зла.
Эвилин кивнула головой, встряхивая платиновые локоны, и чуть сбавила темп. Правда, Люциус решил, что она, скорее всего, уже наелась, а теперь просто наслаждается вкусом. Когда с мороженым было покончено, малышка отодвинула пиалу в сторону и откинулась на спинку кресла.
- Тебя нужно отвести домой, пока мама не послала на твои поиски отряд авроров.
- Мой крёстный – аврор, - поставила в известность отца малышка.
- Гарри Поттер?
- Да.
- А у второго крёстного есть магазин.
- У тебя два крёстных? Кто второй?
- Рон Уизли.
Люциус с трудом удержался от язвительного высказывания. Оно, определённо, не для детских ушей. Малфой поднялся с кресла, протягивая руку Эвилин. Та спрыгнула со своего насеста и охотно во второй раз уцепилась за найденного отца. Да, Люциусу предстоит долгий разговор с Гермионой, больше ей не удастся скрываться…

***
Никогда ещё в своей жизни Гермиона не испытывала такого немого отчаяния. Девушка металась из комнаты в комнату, постоянно выходила на крыльцо, звала своего ребёнка, и устрашающая тишина отзывалась острой болью в сердце. Почему она должна сидеть в доме, надеясь, что другие сумеют отыскать её ребёнка? Гарри поднял всех авроров на ноги, они разделились на небольшие группы и прочёсывают район.
Что же могло произойти? Мама сказала, что уложила внучку спать. Можно было бы решить, что Эвилин вышла немного погулять, если бы они были в Чехии, но здесь, в Лондоне, это казалось невозможным. Малышка не знает этот огромной город совсем, она сама бы не решилась выйти! Чем больше Гермиона думала, тем сильнейший ужас сковывал её. Кто-то похитил девочку…
Девушка снова вышла на улицу и остановилась на тротуаре у почтового ящика. Тишину перебивало только монотонное стрекотание кузнечиков. Высоко в небе светила полная луна, но звёзд видно не было. Небо в Лондоне совсем не такое, как в Чехии. Обострённый слух Гермионы отметил, что где-то на соседней улице остановилась машина, а затем послышались голоса. Сначала волшебницы показалось, что это воспалённое воображение сыграло с ней злую шутку, но когда она прислушалась лучше, то со всех ног бросилась бежать вперёд. Две фигуры – высокая и совсем маленькая – показались у начала улицы. Сердце в груди билось так, что не хватало дыхания.
- Эвилин… - Гермионе показалась, что она громко прокричала имя дочери, а на самом деле это был еле слышный шёпот.
- Привет, мама! – голос девочки был радостный и беззаботный.
Гермиона больше не могла стоять. От перенапряжения у неё сильно кружилась голова, потому девушка оперлась о забор, а потом плавно съехала на землю, упав на колени.
- Мама, что с тобой? – Эви в три больших шага добежала до мамы, треся её за плечо. Гермиона схватила своё драгоценное чадо в объятия и разрыдалась.
- Мам, ну, не плачь, пожалуйста… - Эвилин тоже всхлипывала.
- С тобой всё хорошо? – девушка начала приходить в себя. – Ничего не болит?
- Нет, мама, я хотела…
- ТЫ!! – Гермиона резко поднялась с земли и зашипела. Её разъярённые глаза были направлены на Люциуса, который стоял рядом, как ни в чём не бывало, и наблюдал сцену воссоединения матери и дочери. – Как ты посмел приблизиться к моему ребёнку?!
- Грейнджер, у тебя шок. Тебе нужно выпить чего-нибудь покрепче.
- Не смей мне указывать! – воскликнула она. – Клянусь, Малфой, просто так тебе это с рук не сойдёт!
- Мама, почему ты кричишь на папу?
- Он тебе не отец! Этот… этот человек… - у волшебницы не хватало дыхания. – Кто тебе сказал, что он твой папа?
- Мой друг.
- Какой друг? – ярость сменила недоумением. Малфой не мог знать о своём отцовстве, просто не мог!
Эвилин смотрела в глаза матери своим чистым, ясным взглядом, но ничего не ответила. Гермиона знала, что она не будет отвечать на этот вопрос.
- Каким образом ты оказался рядом с моим ребёнком? – голос снова наполнился злостью, которая ещё больше распалялась при взгляде на невозмутимое лицо человека, который был кошмаром Гермионы три долгих года!
- Я думаю, тебе стоит спросить об этом свою дочь.
- Я советую тебе не играть со мной в игры! В округе бродят авроры, стоит мне только подать сигнал, как они схватят тебя и упекут в Азкабан до конца жизни!
- Мама, я просто хотела увидеть папу, не надо его в тюрьму! Пожалуйста! – ребёнок, который за всю свою небольшую жизнь не проронил ни слезинки, сейчас был близок к истерике. – Мой друг сказал мне, где я смогу найти его! Я летала по камину. Папа сам не знал, что я есть!
- Святые духи, я ничего не понимаю… - Гермиона переводила взгляд с одной на другого. – Кто, кто мог тебе сказать? Гарри? Рон? КТО?!
- Нет, это мой друг. Голос. Он мой друг. Он приходит, когда я одна.
- Ладно, - Гермиона попыталась взять себя в руки. – В любом случае, это чья-то глупая шутка. Это не твой отец, Эвилин, так что…
- Грейнджер, тебе не стыдно лгать собственному ребёнку? – прозвучавшая насмешка в голосе Малфоя снова вывела волшебницу из себя.
- Не смей лезть в мою жизнь! Ты ничего не знаешь!
- Неудачная попытка, мисс. Я знаю всё с самого первого дня. Ты так спешила покинуть мой офис четыре года назад, что не заметила, как обронила тест. Я знал о ребёнке всё это время.
- Ты знал? – неподдельный ужас прозвучал в голосе девушки.
- Я не собираюсь обсуждать это на улице, - резким тоном проговорил Люциус. – Если ты не собираешься пригласить меня в дом на чашку чая, то жду тебя завтра в офисе в десять.
- Чёрта-с два! – Гермиона приняла боевую позицию. – Я ничего не собираюсь с тобой обсуждать, Малфой! Этот инцидент никак не повлияет на нашу спокойную жизнь, ты нам не нужен, так что… спокойной ночи.
- Мне нужен, - звонкий голос девочки эхом отозвался в ночи. Плечи Гермионы слегка поникли, но она очень старалась не сдать свои позиции.
Люциус одарил свою визави победной ухмылкой, за что девушка мысленно прокляла его. Он всегда добивается всего, что хочет. Похоже, малышка унаследовала от отца эту черту характера.
- В двенадцать дня, в кафе “Anno Domini ”, - Гермиона подхватила Эвилин на руки, резко развернулась и зашагала в сторону дома. Девушка с раздражением отметила, что девочка машет отцу на прощание…

***
Всю оставшуюся ночь Гермиона провела у кровати Эвилин. Девушка корила себя за сковывающий страх, ей хотелось предоставить ребёнку как можно больше свободы, но после вчерашнего случая молодая мама всеми силами желала защитить девочку. Гермиона понимала, что ей будет трудно решиться оставить свою малышку одну, после того, что случилось.
К утру мысли, более ли менее, пришли в порядок. Волшебница вспоминала встречу с Люциусом и приходила в ужас. Она столько раз себе представляла, какой предстанет перед ним: взрослой, красивой женщиной, настоящей леди, а на деле вышло совсем иначе. Мало того, что она была одета в домашнюю свободную тунику и легинсы, её лицо было красным и распухшим от рыданий. К тому же, она шипела на Малфоя, как дикая кошка.
Утром Гермиона хотела серьёзно поговорить со своим ребёнком, но как только Эвилин открыла глаза, девушка осознала, что не в состоянии её отругать, как следует.
- Мамочка, прости меня, - Эви вскочила с кровати и забралась к маме на руки. Очень несвойственный поступок для девочки, она всегда была вольной пташкой, никогда не любила сидеть у кого-то на коленях, но сегодня она чувствовала себя виноватой.
- Мама очень за тебя испугалась, солнышко, - Гермиона прижала дочку к себе и поцеловала в носик. – Никогда больше не уходи без спроса, хорошо?
- Хорошо. Я больше не буду.
- Вот и славно. Ты расскажешь мне, откуда ты узнала про папу?
Эвилин нерешительно поёрзала на коленях у мамы. Она не хотела рассказывать про Голос, мама опять расстроится.
- Мне сказал мой друг, что я могу полететь в камине.
- А кто этот друг? Я его знаю?
- Нет.
Гермиона прикусила губу. Приходилось клешнями вытаскивать из дочери признание.
- Ты мне честно говоришь, милая? Может быть, Люциус сам пришёл к тебе и попросил ничего мне не рассказывать?
- Нет, это был друг.
Волшебница вздохнула. Что же, всё это очень странно. Мог ли Малфой использовать магию и внушить ребёнку этот бред? Мог, но колдовать ему запрещено. Однако у него есть жезл – артефакт Боевого Чародея – магию которого засечь Министерство не может. Гермиона поклялась содрать шкуру живьём с Малфоя и обить ею одно из кресел в замке, если он причастен к исчезновению ребёнка.

***
На этот раз Гермиона была полна решимости предстать во всей красе перед мужчиной, который совсем не хотел покидать её мысли. Девушка очень хорошо помнила, сколько боли он причинил ей своим безразличием в прошлом. Впрочем, она ведь и не ожидала иного отношения, по сути, она сама виновата, что влюбилась в этого человека, который являет полную противоположность всем её убеждениям и жизненным позициям. С другой стороны, хоть любовь и была запретной, она помогла спасти этот чёртов мир. К тому же, появление на свет Эвилин уж никак нельзя назвать плохими последствиями! Гермиона безгранично и безраздельно любила своего ребёнка. Быть матерью не так уж просто, но девушка очень желала завести ещё детей, потому что никто в жизни не приносит столько радости и поводов для гордости, как собственный ребёнок! Волшебница была готова говорить сутками о дочери тем, кто её слушает. И появление Люциуса в их жизни не входило в планы Гермионы. Вчера вечером, когда прошёл первый испуг после пережитого, девушка почувствовала лёгкий укол ревности. Эвилин с таким интересом и не иначе как уважением смотрела на отца, что хотелось локти себе кусать! Больше всего на свете Гермиона боялась, что Люциус может отобрать у неё малышку. Однако он знал, знал с самого начала о беременности и не искал её! Значит ли это, что ему всё равно? В тот день, когда он заявился в дом родителей, он, возможно, хотел предложить денег за молчание. Если бы у Малфоя была цель находиться рядом с дочерью, он бы непременно нашёл Гермиону, даже если бы она решила спрятаться на другой планете. Словом, к тому моменту, когда девушка села в такси, чтобы добраться до “Anno Domini”, она изрядно извела себя догадками и невесёлыми домыслами.
Люциус уже был на месте. Разумеется, он сидел за лучшим столиком, кто бы сомневался! Мужчина загадочно ухмыльнулся, завидев Гермиону, и решил поиграть в джентльмена. Он поднялся, приветствуя леди по всем правилам, разве что руку не поцеловал. Знал же, что Гермиона не позволит!
Усевшись напротив Малфоя, Гермиона невольно вспомнила их единственный совместный завтрак в ресторане, когда он поставил девушку в известность, что ей предстоит сопровождать его на приёме. Обстановка тогда была весьма напряжённой, потому что волшебница считала суккубом саму себя. Теперь же, настроение, витавшее в воздухе, было не менее обострённым. Гермиона смотрела на Люциуса с неприкрытой враждой, пока он бесстыдно разглядывал её светлый, бежевый костюм.
- Ты изменилась, Гермиона, - неожиданно спокойно отметил Малфой.
Девушка выгнула бровь, взглянув на мужчину поверх меню, которое держала в руках.
- А ты совсем нет, Малфой.
Его дьявольская ухмылка была лишним доказательствам её слов. И почему этот человек с возрастом становится всё более и более привлекательным? Уймётся ли этот стук в сердце, наконец?! Ничего особенного не происходит…
Гермиона отложила меню в сторону. Она решила заказать только чашку кофе. В конце концов, они сюда не на ленч пришли, а поговорить. Люциус, казалось, думал так же.
- Гермиона, ты, надеюсь, понимаешь, что теперь я не позволю тебе убраться восвояси, снова спрятав от меня ребёнка?
- Прости, но я не понимаю. Я не вижу причин что-то менять в своей жизни.
- Причин очень много, - серьёзно ответил Люциус, но голос пока не потерял своей чарующей мягкости. – Уже то, что девочка сама решила отправиться на поиски отца, должно говорить о многом, особенно такой умной женщине, как ты.
Гермиона оценила тонкий комплимент. Люциус отметил её интеллект, мало того, уже то, что он обращается к ней на “ты” и называет женщиной, означает, что он принимает её за равную и признаёт в ней адекватного человека. Это польстило самолюбию столь амбициозной… женщины.
- Надо ещё разобраться, кто кого нашёл, - недовольно парировала Гермиона. – Ты утверждаешь, будто знаешь о ребёнке уже давно. Ты мог воспользоваться совей особой магией, чтобы внушить ей всё, что она наговорила вчера вечером. Я ни разу не слышала, чтобы Эвилин упоминала какого-то загадочного друга.
- Ты можешь думать всё, что тебе заблагорассудится, Грейнджер, - Люциус сощурился, наблюдая, как на лбу собеседницы появились морщины. – Для меня вчера было сюрпризом увидеть девочку у себя в поместье в самом разгаре вечеринки. Я был уверен, что ты её послала ко мне.
- С какой стати? – возмутилась Гермиона. – Я всеми возможными силами скрывала её от тебя!
- Я это уже понял, - чуть раздражённо перебил Люциус. – Она мне тоже сказала, что её привёл друг. Меня это насторожило.
- Вот только не надо делать вид, что ты заботишься о своей внебрачной дочери! – взорвалась Гермиона. – Если ты знал о ней, почему ты не пытался отыскать нас? Сколько у тебя таких детей разбросано по Британии?
- Ты забываешься, Грейнджер, - глаза чародея предостерегающе заблестели. – Я уже понял, что ты больше не боишься меня, но не советую забывать об уважении. Если тебя так задевает то, что меня не было рядом с ребёнком, какого чёрта ты сама прятала её?
- Я думала, что ты отберёшь её! – отчаянно воскликнула девушка и слегка прикусила губу. Не стоило этого говорить. Уголок губ Малфоя приподнялся в кривой усмешке.
- Жаль, что мне не приходило это в голову. К твоему сведению, я искал тебя, но ты ясно дала понять, что тебе не нужно моё вмешательство, и я решил дать тебе возможность вести самостоятельную жизнь.
- Как благородно! – саркастически заметила Гермиона. – Тебя послушать, так цель всей твоей жизни – это обеспечить моё благополучие! Прекращай тренировать на мне свои актёрские навыки, я пришла, чтобы поговорить начистоту.
Люциус великодушно махнул рукой, означая, что он преследует те же цели.
- Чего ты хочешь? – тихо спросила девушка, немигающими глазами глядя на него.
- Вчерашний вечер многое изменил для меня, - слова звучали весьма откровенно, - мне было приятно увидеть, что моя дочь унаследовала много характерных черт Малфоев. Она умна для своего возраста, она похожа на меня, и ещё не поздно исправить тот ущерб, что нанесла твоя слепая материнская любовь.
Гермиона чувствовала, как ярость закипает в ней, но девушка позволила Малфою продолжить.
- То, что Эвилин одинока в том изгнании, куда ты её заключила – очевидно, иначе она не стала бы выдумывать себе несуществующих друзей.
- Это не…
- За один короткий вечер девочка рассказала мне о том, что никогда не говорила тебе. Она называет своего друга Голос, он является ей, когда она одна. Это достаточно распространенное явление для маленьких волшебников. Они на самом деле слышат голоса и разговаривают с ними. Магия, Грейнджер. Своего рода подсознание, выбравшееся наружу. У тех малышей, которые не испытывают недостатка в общении, этого не происходит.
Гермиона с удивлением смотрела на чародея. Казалось на грани фантастики, что он так много знает о детях. Девушка вспомнила, как что он всегда очень любил Драко. Вполне возможно, что Малфой старший прекрасный отец. В его словах была крупица истины, но Гермиона ещё не была готова признать это.
- У Эвилин много друзей.
- В замке?
- Откуда ты…
- Она мне сказала, что вы живёте в замке.
- Да, мы живём в замке, - Гермиона вызывающе посмотрела в его глаза, - рядом с небольшим городком. У Эвилин там немало друзей, она не одинока. Да, она любит бывать одна, ей интересно играть с самой собой, и это ещё не значит, что девочка растёт асоциальной личностью!
- Это не имеет значения.
- Я не стану жить с тобой!
- Я и не предлагаю, - усмехнулся Люциус, заставив Гермиона покраснеть и прикусить губу от стыда. Прозвучало так, будто она напрашивалась к нему в дом.
- Так чего же ты хочешь, в конце концов?
- Я смогу беспрепятственно видеться с дочерью, когда захочу я, или попросит она. И когда ты будешь обдумывать мои слова, вспомни, что сказала Эвилин вчера ночью. Я нужен ей, и если ты действительно любишь своего ребёнка, ты не позволишь ей страдать.
Гермиона опустила взгляд, чувствуя себя до крайней степени паршиво. Она отвратительная мать, раз дело дошло до этого. Почему Эвилин никогда не говорила ей, что чувствует себя одинокой? Она вообще мало разговаривает с мамой. Гермиона стремилась дать девочке как можно больше свободы, чтобы она сама познавала мир, совершала свои маленькие открытия, чтобы она была самостоятельной и самодостаточной. Одному создателю известно, как Гермионе хотелось, чтобы Эвилин всегда была рядом! Но девочке нравилась та свобода, которой её обеспечила мать. Может, её было слишком много? Возможно, Эви действительно нужна твёрдая рука. С другой стороны, Люциус Малфой – последний человек, которому Гермиона доверила бы воспитание своего ребёнка. Чему хорошему он мог научить её? Девушке не хотелось, чтобы малышка презрительно относилась к магглорождённым волшебникам, чтобы она была безжалостной к домовым эльфам. Если Эвилин станет такой же высокомерной, как её отец, Гермиона этого не переживёт. Впрочем, если они будут иногда видеться, раз в неделю, к примеру, это не принесёт особого вреда.
- Хорошо, - выдохнула Гермиона, - но при условии, что я всегда буду рядом. Я не доверяю тебе, Малфой, так что, либо так, либо забудь о своей просьбе.
- Просьбе? – усмехнулся Люциус. – Это был дельный совет.
- Не переигрывай. У тебя нет выбора, поверь.
- Верю. Можешь считать, что вы победили в этом раунде, мисс Грейнджер.

Его руки были холодными. Гермиона вздрогнула, когда он коснулся своими длинными пальцами её обнажённой кожи. Он неспешно вёл рукой от шейных позвонков к пояснице, заставляя её изнемогать от желания. Она так долго хотела его! И сейчас эта страсть смешалась в ядерный коктейль из самых разных ощущений: жгучий холод, слабая дрожь, неритмичное биение сердца, сводящий с ума запах сандала и его близость. Он хочет её не меньше, чем она его. Это так чудесно отдаваться человеку, который возвращает твою любовь в полной мере, не оставляя в груди израненное, опустошённое сердце! Гермиона не боялась растратить всю себя, его безумная любовь была неиссякаемым источником энергии.
Девушка почувствовала его горячее дыхание на шее, а затем лёгкое прикосновение губ. Она судорожно вздохнула, готовая разрыдаться от счастья. Она больше никогда не будет одинокой! Гермиона нашла его руку, и, крепко ухватившись за своего мужчину, она прижала его ладонь к своей груди, чтобы он чувствовал, как сильно заставляет биться её сердце. Девушка услышала, как он тихо усмехнулся. Он так любит, когда признают его безоговорочный авторитет! Гермиона не возражала, ей нравилось быть ведомой столь умным, сильным и властным человеком. Люциус Малфой. Да, она любила его целиком, принимая таким, какой он есть, не пытаясь что-то изменить. Благословение или проклятие? Это не имеет значения, они пройдут через это вместе и будут смеяться в лицо и демонам, и богам, заставляя их зеленеть от зависти!
Он развернул её к себе лицом и приподнял голову за подбородок. Гермионе нравилось смотреть в его глаза и видеть целую вселенную. Удивительно, но он не только не боится быть властелином этой жизни, он именно тот человек, который может справиться с подобным званием. И ещё более удивительно, что из всех красавиц мира он отдал предпочтение ей. Казалось невероятным, что такой красивый человек сейчас стоит рядом с ней, полуобнажённый, похожий на величественного бога, он не боится ничего и никого, никогда никому не позволит обидеть свою женщину. Жену. От счастья у Гермионы голова шла кругом.
Люциус легко поднял девушку, схватив её за тонкую талию, и поставил на кровать. Она ухватилась за его мощные плечи, чтобы не упасть. Теперь она была выше его, и в том, что в этот раз он смотрел на свою молодую жену снизу вверх, была своя символичная изюминка. В своё время он признался, что принимает Гермиону за равную себе, иначе бы никогда не женился на ней. Эти мысли заставили девушку довольно расплыться в улыбке, но когда его губы прикоснулись к её животу, а язык начал щекотать чувствительную кожу, Гермионе стало не до смеха. Она изо всех сил старалась не свалиться в обморок от охвативших её чувств. Это было просто потрясающе, порывистые мысли, завладевшие её разумом, молили, чтобы это волшебство не заканчивалось никогда!
Люциус приподнял её миниатюрную ножку, обтянутую белым чулком с ажурной резинкой. Его движения были столь ласковыми, что сердце от нежности к этому человеку сжималось в груди в один тугой комок. Мужчина принялся медленно стягивать чулок с ноги, то и дело, целуя её, наслаждаясь гладкостью кожи. Ему не хотелось спешить в свою первую брачную ночь. Ему досталась женщина, которой он хотел наслаждаться медленно, Люциус хотел распробовать её всю, понять, почему его с такой невероятной силой тянет к ней! Гермиона чуть не задохнулась от восторга, когда он по очереди облизал каждый аккуратный пальчик. Девушка ухватилась за кроватный столбик, к которому крепился массивный балдахин, чтобы не упасть. Пока Люциус проделывал то же самое со второй ногой, Гермиона испытывала томительную сладость, казалось, что он просто играет с ней, как с красивой куклой. Девушка и не подозревала, сколько самых различных мест на её теле могут проносить столько приятных ощущений! Кажется, Люциус решил сегодня отыскать их все…
Покончив с чулками, чародей снова поднял свою жену, и к её бурному восторгу, развернувшись, присел на край кровати, усаживая девушку верхом к себе на колени. Она крепко сжала его бёдра ногами, придвигаясь ближе, касаясь обнажёнными участками кожи его мощного оголённого торса. Сидя на нём в такой позиции, Гермиона могла физически ощущать, как сильно он её хочет. Благодарение создателю, что Люциус столь сдержан, что он не набросился на неё, как голодный дикий зверь. Теперь целая вечность принадлежит им, некуда спешить…
Гермиона ласково приложила ладонь к его гладкой щеке, а затем ей захотелось обвести каждую изумительную чёрточку его лица. Все эти прикосновения ещё больше сближали их, заставляя два сердца биться в одном ритме. Её пальцы остановились у его виска, а затем медленно начали теряться в шелковистой мягкости его волос. Девушка любила эти длинные белые пряди, они просто сводили её с ума!
Люциус перехватил её запястье, не забыв поцеловать его, а затем одни резким движением перевернул свою жену на спину. В его потемневших от желания глазах Гермиона узнала нетерпимость. Пришло время перейти от игр к делу, и это ничуть не обескуражило девушку, наоборот, она выгнулась навстречу его губам, которые изучали каждый миллиметр её обнажённой груди. Его огромный опыт и её невинная целомудренность являли собой жгучую смесь, и оттого желание перерастало в необузданную страсть, заставляя обоих любовников тяжело и часто дышать. Они оба потеряли головы от близости друг друга, и это было самое чудесное, что происходило с ними в жизни!
Супруги были так увлечены друг другом, что не услышали, как дверь в комнату тихонько отварилась и на пороге появилась маленькая девочка, столь удивительно похожая на Люциуса Малфоя. У неё на груди висел массивный медальон с большим александритом, который при искусственном свете приобретал насыщенный сиреневый цвет. В руках малышка держала резную шкатулку. На ней не было никаких украшений, кроме одного чёрного камня у замочной скважины.
Девочка подошла к кровати, совсем не смущаясь тем, что там сейчас происходило. Она приоткрыла шкатулку, откуда вырвался чёрный сгусток энергии. Поднявшись к потолку, он беззвучно разорвался на тысячи мелких частиц, а через мгновение Гермиона и Люциус упали без сознания.
- Ну, вот, собственно и всё, - голос, которым говорила девочка, был вовсе не детским. Он принадлежал мужчине, и от его насыщенного тембра волосы вставали дыбом.
Глаза малышки блеснули красноватым огнём. Она вытянула вперёд руку, через секунду в её ладони был зажат серебряный ритуальный кинжал с кривым лезвием. Девочка стояла в нерешительности, кто первым станет её жертвой. Выбор пал на отца. Если он, каким-то образом, придёт в себя, борьба с Боевым Чародеем – дело не шуточное. А женщина – всего лишь Жрица.
Эвилин решительно двинулась вперёд и одним лёгким движением вонзила кинжал ему в ладонь. Кровь, что полилась из раны, была бережно собрана в открытую шкатулку, которая теперь переливалась оранжевым светом. Девочка заставила шкатулку левитировать под рукой, пока она сдирала с кожу тела …

***
- Люциус! – Гермиона вскочила с кровати и несколько долгих мгновений, которые показались ей вечностью, пыталась понять, было ли увиденное ею правдой.
Нет, всего лишь сон. На пальце не было изящного золотого кольца, она никогда не выходила замуж за Люциуса Малфоя. Сон. Ужасный сон.
Волшебница вытерла со лба пот и, дождавшись, пока сердце уймётся в груди, вышла в соседнюю спальню. Эвилин мирно спала на животе, обняв руками подушку. Время от времени она тихонько посапывала. Глаза Гермионы наполнились слезами. То, что она увидела, нескоро забудется. Голова усиленно работала, прокручивая сон в голове с того момента, как Эви появилась в комнате. Нет, это была не она, кто-то овладел её духом и разумом. Гермиона отчётливо помнила, кто она такая. Сноходец. Часто сны являются ей, как предупреждение. Она уже научилась отличать просто сновидения от видений. По тому, насколько реалистичным был сон, можно было решить, что это действительно было предупреждение. Они всегда символичны, не обязательно, чтобы всё случилось именно так. Просто добрые духи предупреждают об опасности. Какое-то зло охотится за её девочкой! Гермиона пообещала самой себе, что теперь глаз не спустит с Эви, и, в первую очередь, она ни за что не должна сближаться с Люциусом! Возможно, именно это может привести к столь устрашающим последствиям…

***
После той памятной ночи Гермиона уже не была столь категорично. Возможно то, что она возвращается в Лондон, не так уж и плохо. Эвилин будет под постоянным наблюдением. И Люциус, хоть, зачастую, сам себе на уме, он прекрасно умеет распознать зло, он не позволит, чтобы с его ребёнком что-то произошло, в этом Гермиона была уверена. Мысли, что Люциус сам может стать источником зла, девушка отмела и старалась не позволять им проникать в сознание.
Гермиона с утра до ночи пропадала на работе. Замок нужно продать, и если с аукциона, то за него можно выручить гораздо больше денег. Волшебница задалась целью подготовить все документы, но столкнулась с проблемами. По какой-то причине, а, может, по банальной человеческой тупости, Министерство Волшебной Недвижимости упёрлось, запрещая проводить торги иностранной собственности на территории Британии. Гермионе понадобилось задействовать всё своё влияние, несколько раз даже упомянуть имя Гарри Поттера, чтобы инспектор согласился через два месяца прибыть в Чехию и после тщательного осмотра решить, давать ли разрешение на продажу, или нет. Гермиона уже чуть было не сдалась, но, поразмыслив хорошенько, пришла к выводу, что за это время она сумеет закончить все дела в Чехии и перевезти оттуда оставшуюся часть ещё неизученных артефактов.
Как раз перед отъездом Эвилин изъявила желание встретиться с отцом. Гермиона не знала, как лучше известить его об этом, и после длительных размышлений, послала сову с короткой запиской:
“Малфой. Мы уезжаем на некоторое время из страны. Эвилин хочет увидеться с тобой перед отъездом. Найди время. Гермиона”
Ответ пришёл почти сразу с той же совой:
“Грейнджер. В семь вечера заеду за вами в дом твоих родителей. Будьте готовы. Люциус”
Вопреки здравому смыслу, Гермиона не сожгла записку, а аккуратно поместила её между страниц книги, которую читала.
“Ты бы ещё её не стену в рамочке повесила!” – ехидно подколол внутренний голос, но девушка просто отмахнулась от своего подсознания и принялась выбирать наряд, в котором предстанет сегодня вечером перед Малфоем. Остановилась Гермиона на элегантных узких брюках и тёмно-зелёной шёлковой блузке. Вот и жемчуг пригодился, он просто изумительно смотрелся на её шее и в ушах!
- Ты такая красивая, мама! – с восторгом проговорила Эвилин, увидев Гермиону, поднимающую тяжёлую копну волос вверх. Она заклинанием заставила их держаться в намеренно небрежной причёске, вспоминая, что Эвилин ещё ни разу не приходилось видеть маму нарядной. Действительно, давно пора превращаться из пещерного человека в молодую привлекательную леди. Кажется, об этом говорили Гарри и Джинни…

***
Машина подъехала к дому ровно в семь. Люциус был одет в неформальную белоснежную рубашку, расстёгнутую на несколько верхних пуговиц, и серый брюки. Гермиона прикусила губу, потому как при взгляде на этого человека, воспоминания о том сне непрошено ворвались в её голову. Кажется, сейчас она находится в том положении, когда возможность завоевать этого мужчину ближе всего. Искушение попытаться сделать это непреодолимо влекло своей заманчивостью, но Гермиона помнила и вторую часть сна. Её собственные желания могут навредить Эвилин.
- Папа! – девочка обрадовано протянула к нему свои ручонки, и уже через секунду обнимала отца за шею, сидя у него на руках. – Я о тебе думала. А ты обо мне?
- Конечно! – заверил Люциус, обращая свой взгляд на Гермиону. Ей не понравилось, как насмешливо блеснули его глаза и губы сжались в ехидную улыбку. –Добрый вечер, Гермиона.
Его напускная вежливость выводила из себя, однако волшебница нашла в себе силы приветливо улыбнуться в ответ.
- Добрый вечер, Люциус.
Мужчина хмыкнул. Он задал тон предстоящему вечеру и, собственно, не ожидал, что Гермиона ответит на его вызов. Тем лучше и интереснее закончится этот день. Как он уже отметил раньше, девушка сильно изменилась. Раньше она была ребёнком, подростком, все её мысли были написаны у неё на лице, а мир делился на чёрное и белое. Теперь же Малфой видел мисс Гермиону Джин Грейнджер, состоявшуюся личность, определённо, неординарную и своенравную, но это прибавляло пикантности. Несколько лет назад девушка была откровенно скучна и неинтересна. Да, она нравилась ему в некоторой степени, но Люциус знал, что начинать с ней свои игры бесполезно, так как очень скоро она наскучит ему. Теперь всё было иначе. Малфою хотелось узнать её. Он тихо восхищался силой её духа, и битва двух желаний – его и её – могла перерасти в нечто большее, чем просто игру.
- Куда мы поедем? – поинтересовалась Эви, когда они уже сели в машину.
- В ресторан. Ты хочешь что-нибудь вкусное?
- Конечно! Но вряд ли там будет такое же вкусное мороженое, как у тебя дома.
Люциус рассмеялся. Даже Гермиона с трудом скрыла улыбку. Вот так тонкий намёк, ничего не скажешь!
- А потом, если ты захочешь, мы поедем ко мне домой и ты будешь есть мороженое, сколько влезет. Идёт?
- Да, - Эви кивнула головой и принялась рассматривать салон дорого автомобиля. Люциус показал ей, как при помощи пульта можно управлять телевизором, музыкой и перегородкой между салоном и водителем, и Эвилин увлечённо начала нажимать на все кнопки подряд, восторженно вздыхая. Гермиона мысленно хмыкнула. Вот тебе и твёрдая мужская рука! Кажется, Малфой готов потакать всем капризам своей дочурки.
Ресторан оказался гораздо скромнее, чем ожидала Гермиона. С другой стороны, в самые роскошные рестораны водить детей не принято. Метрдотель проводила клиентов в отдельную vip нишу, заказанную Люциусом заранее. Ресторан был сделан на арабский мотив, и каждые столики отделялись между собой полупрозрачными занавесками. Гости сидели на подушках, которые в изобилии валялись в нише, и здесь было принято разуваться. Гермиона недоверчиво посмотрела на Малфоя, пока он помогал снять туфельки Эви, а затем разулся сам. Забравшись внутрь, он учтиво подал руку Гермионе, у которой не было возможности проигнорировать этот жест. Люциус нарочно потянул волшебницу за руку чуть сильнее, чем нужно, и на короткий миг она оказалась в его объятиях. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не отпихнуть Малфоя, не постеснявшись оставить пару синяков. Она увернулась от него и одарила яростным взглядом, мужчина де, наоборот, самодовольно усмехнулся.
- Какое чудесное место! – проворковала Гермиона, заметив полуголых девиц, изображающих танец живота. – Кальян ты тоже ребёнку закажешь?
- Я уверен, вам обеим здесь понравится. Конечно, допоздна лучше не засиживаться. Не зря здесь столько подушек.
- Ещё один подобный намёк при ребёнке, и я тебя убью, Малфой, - с премилой улыбкой на устах и ласковым голосом проговорила Гермиона. Люциус чуть приподнял руки вверх, мол, он сдаётся. Как же, держи карман шире! Горбатого могила исправит, и Гермиона дала себе зарок быть начеку.
Впрочем, как ни странно, Люциус оказался прав. Ресторан понравился и Гермионе, и Эвилин. Девочка съела большую порцию узбекского плова и два десерта, а потом доедала за мамой эклеры.
- И как в неё всё это влезает? – удивился Люциус.
- Я сама не знаю, - усмехнулась Гермиона в ответ. – Она просто удивительный ребёнок! Очень самостоятельная.
- В ней течёт хорошая кровь.
- Вот только не надо о крови, - перебила Гермиона, зная, к чему это может привести. – Это не имеет значения. Она просто маленький человечек, который растёт, познаёт мир, развивается и совершенствуется. Эвилин сообразительна и даже хитра, поверь, если бы я не занималась с ней с самого раннего детства, никакая кровь бы не спасла!
- Ты мне дашь возможность гордиться, что она моя дочь, или нет? – Люциус недовольно нахмурился. – Говоря о крови, я имел в виду, что рад иметь такого ребёнка. Нравится тебе это, Гермиона, или нет, я хочу быть ближе к ней.
- Я слышала, что у людей к старости появляется сентиментальность, но вот от тебя я такого не ожидала!
- Сентиментальность? Ты бредишь, моя дорогая? Когда я был с кем-то мягок?
- Поверь, ты и не заметишь, как Эви начнёт вить из тебя верёвки, - заверила Гермиона и тут же ехидно добавила: - Мой дорогой.
Люциус слегка прищурился. Ему было приятно думать, что он не ошибся.
- Кажется, я сейчас лопну, - вынесла вердикт Эвилин.
- Значит, морожено в тебя уже не влезет?
- Нет, для него я оставила место!
- В таком случае, прошу, леди, в мою скромную обитель.
Эвилин хихикнула и сползла на пол, принявшись застёгивать свои босоножки.
Водитель уже открывал перед ними дверь, когда Гермиону окликнули. Она обернулась и увидела в нескольких метрах от себя Стивена. Он улыбался, неотрывно глядя на Гермиону. Девушка тоже расплылась в улыбке и решила подойти к нему. Люциус и Эвилин остались стоять у машины, наблюдая за ними издалека.
Стивен поцеловал волшебницу в щёку в знак приветствия. Гермиона почувствовала, что её щёки слегка покраснели, хорошо, что уже стемнело и это не столь бросается в глаза.
- С ума сойти! Поверить не могу, что это!
- Это я, - подтвердила она. – Рада тебя видеть, Стивен.
- А я просто счастлив! Какая же ты красивая! Жаль, что я упустил тебя в своё время.
- Прошу тебя, не говори так, - взмолилась Гермиона.
- Почему? Твоему мужу не повредит немного ревности.
Гермиона щёлкнула языком, чувствуя себя до крайней степени неудобно. Она бы и рада не опровергать догадку, но она ведь была неверна…
- Мы не женаты.
- Правда? А вот это уже хорошая новость! – Стивен посмотрел в сторону Малфоя и кивнул ему головой. Гермиона не могла видеть, ответил ли чародей на приветствие. – Неужели это твоя малышка?
- Да, это Эвилин.
- Так, значит, ты вернулась в Лондон?
Гермиона задумалась. Было очевидно, к чему клонит Стивен, но она пока не была к этому готова. По большому счёту, она никогда не принимала с особым энтузиазмом завести с ним роман. Девушка была ему благодарна после той истории с суккубом, и она решила попробовать, а вдруг новый клин вышибет старый? Ничего из этого не вышло тогда, вряд ли есть хоть малейший шанс, что это получится сейчас.
- Да, мы возвращаемся в Лондон. Эвилин хочет почаще видеться с отцом.
- Это замечательно! А я хочу почаще видеться с тобой. Что скажешь?
Гермиона не знала, что на это ответить. Она нерешительно обернулась к Люциусу, и чуть не расхохоталась. К своему удивлению она обнаружила, что тот не спускает со Стивена глаз, а от его выражения лица легко молоко скиснуть может. Он был определённо недоволен этой встречей.
- Я думаю, это хорошая мысль, - сказала Гермиона и одарила мужчину ангельской улыбкой. – Я уезжаю на этой неделе в Чехию, мне нужно закончить свои дела там, а потом я с удовольствием соглашусь поужинать с тобой.
Стивен засиял, как начищенный сикль.
- Я буду с нетерпением ждать этого дня, - сказал он. Гермиона даже позволила на прощание обнять себя и поцеловать в две щёки. Когда она садилась в машину, то не могла скрыть своей довольной улыбки и разрумянившихся щёк.

***
Малфой-мэнор был совсем не таким, как запомнила его Гермиона с той памятной ночи, когда Белла Лестрейндж пытала её. Девушка увидела настоящий дворец с большим садом, в котором благоухали волшебные деревья и цветы, а между низкими фонариками петляли просто удивительные белоснежные павлины. Эвилин восторженно ахнула, заметив птиц.
- Они такие… красивые! – воскликнула он, когда один павлин подошёл ближе. Люциус остановился и присел рядом с девочкой, что-то рассказывая ей о птицах, Гермиона не слушала эту болтовню, обдумывая встречу со Стивеном.
И что плохого в том, что она сделала? Люциуса определённо задевает, что Гермиона флиртует с его бывшим соперником. Он всегда недолюбливал Стивена. Малфою будет крайне неприятно, если Гермиона решит с ним немного позаигрывать. Она, в конце концов, заслужила это право, после всего!
- Грейнджер, что ты там увидела?
- Что? – отозвалась Гермиона.
- Ничего, пойдём в дом. Эвилин хочет мороженого.
- Если ты будешь так её баловать, то к десяти годам она не влезет ни в одни двери.
- Ничего, расширим.
Впервые за целый вечер Гермиона почувствовала себя не в своей тарелке. Они втроём сидели в шикарной гостиной у огромного камина. Света было мало, и он создавал своего рода интимную обстановку. Люциус сидел в кресле, по-домашнему вытянув ноги, и не сводил глаз с Гермионы. Она чувствовала, что если так продолжится и дальше, на ней образуется огромная дыра. Что он пытается разглядеть?
- Может, вам действительно стоит перебраться в Малфой-мэнор? – ошарашил он.
- Да, стоит! – с набитым ртом ответила Эвилин.
- Только через мой труп. Если ты не наигрался в дочки-матери, заведи себе няню.
Люциус весело хмыкнул, опять же никак не прокомментировав слова волшебницы. Гермиона даже почувствовала лёгкое раздражение оттого, что он не отвечает ей своим привычным сарказмом. Это было непривычно и, определённо, в этом скрыт какой-то подвох.
- А можно мне посмотреть дом? – спросила Эвилин, покончив с мороженым.
- Ты не заблудишься? – глянул на неё Малфой.
- Я никогда не блужу… не блудю…
- В таком случае, ты можешь посмотреть дом, - дал своё позволение отец.
Когда девочка вышла, Гермиона недоумённо глянула на него:
- Ты не боишься, что она куда-нибудь заберётся, куда нельзя?
- Нет. Те комнаты запечатаны мною лично.
- Не будь таким самоуверенным.
Они некоторое время молчали, наблюдая друг за другом. Гермиона невольно вспомнила свой сон и то, что беспокоило её. В конечном итоге, Люциус знает о тёмных ритуалах гораздо больше неё самой.
- Люциус, пока Эвилин нет, я хотела у тебя кое-что спросить.
- Всё, что угодно.
Девушка нахмурилась, но решила пока вести себя сдержано. Ей нужно получить информацию:
- Я недавно столкнулась кое с чем. Как мне показалось, это некий тёмный ритуал, но я не знаю, какой именно.
- И ты решила спросить у меня?
- Да, я решила спросить у тебя. Для чего с волшебника живьём сдирают кожу, а кровь собирают в… своего рода, шкатулку.
Молчание показалось Гермионе зловещим знаком. Ей даже почудилось, что на мгновение Люциус побледнел. Теперь в его глазах не было и частички былого веселья.
- Это самое худшее, что могут сделать с волшебником, - сказал, наконец, он, - таким образом можно отобрать его дар, магию, и забрать силы себе…

Гермиона оторопело уставилась на Малфоя. Она чувствовала, что он говорит всерьёз, но умом пока принять столь дикую информацию не могла.
- Добрые духи, неужели такое возможно? Я всегда думала, что волшебный дар, ну, не знаю, заложен на генетическом уровне! Как рука, допустим, или голова… неотъемлемая часть человека!
- Так оно и есть, - подтвердил Люциус, - тем не менее, руку, ногу и голову тебе запросто могут отрубить, или ты сомневаешься в этом?
Гермиона задумчиво прикусила губу. Действительно, волшебный дар это не духовное состояние человека, а, своего рода, его физические способности.
- Ты хочешь сказать, - Гермионе было тяжело озвучивать эту мысль вслух, - неужели тот бред, что внушал Тёмный Лорд о магглорождённых волшебниках, имеет под собой реалистичную подоплёку?
- Именно, так. Столетия назад магглы силой отбирали волшебный дар, попробовав искусственным путём стать обладателем магии. Произошли кое-какие мутации, с тех пор в нашем мире стало всё больше и больше рождаться грязнокровок. Это в двух словах.
- В любом случае, вы не имеете право винить всех магглорождённых в том, что случилось за сотни лет до их рождения.
- Я никогда особенно не задумывался об этом, Грейнджер. Я и моя семья принадлежим такому социальному слою людей, у которых традиции и мировоззрения формировались веками. Поверь, то, что происходило сотни, даже тысячи лет назад, в чистокровных семьях если не помнится, то хранится в домашних архивах. Эта вражда, ненависть за те ужасы, что творили магглы с волшебниками, течёт у нас в крови. Британия – высоко цивилизованное государство, но даже сейчас в третьих странах мира сохранены старые, первобытные традиции. В той же Новой Зеландии вождь племени – волшебник – передав свои знания ученику, неизменно становится его жертвой. Ученик живьём сдирает кожу со старика, чтобы получить и его дар, и его положение. Я вижу по твоему лицу, что для тебя это звучит дико. Подумай теперь, каково было моим предкам, когда за ними охотились толпы необразованных магглов с вилами в руках, чтобы избить до полусмерти волшебника, жестоко и беспощадно, а потом приходил какой-нибудь поп, на проповеди внушающий этим деревенщинам новую доктрину, якобы истину, которой все богобоязненные христиане должны придерживаться. Тебя не удивляет, что волшебников так мало в нашем мире? В средние века многие были убиты, а их дар отнят. Магия, отобранная таким путём, не передаётся по наследству, просто исчезает, испаряется… были и исключения, конечно, иначе бы грязнокровок не было в нашем мире.
Гермиона почувствовала, как её мир медленно начал переворачиваться с ног на голову. Этого просто не может быть, что-то тут не так!
- Я не понимаю, - тихо проговорила она, - почему же волшебники не защищали себя? Они могли использовать магию!
Люциус невесело усмехнулся.
- Как бы глупо это не звучало сейчас, но чародеи того времени свято верили, что не имеют право использовать магию против магглов. Опять же, были исключения. Многие озлобленные волшебники, потерявшие своих близких, как один из моих прапрапрадедов, собирались в различные коалиции, мстили, убивали проповедников, магглов и, особенно, грязнокровок. Салазар Слизерин хорошо помнил ту историю, его дед был убит христианским священником. Как раз к тому времени начали рождаться грязнокровки, отпрыски всех этих убийц. Часто их матерями становились деревенские женщины, изнасилованные или просто продавшие своё тело за кусок хлеба. Многие волшебники сочувствовали таким детям и принимали их в школы и своё общество, твёрдо веря, что потомки не должны рассчитываться за грехи родителей. Но вражда была, есть и будет. Слишком многое утеряно для магов из-за тех тёмных времён. К сожалению, чародеи слишком поздно поняли, что свой дар, который магглы называли проклятием, нужно прятать, иначе легко можно лишиться его.
Гермиона молча смотрела в сосредоточенное лицо Люциуса. Его руки были сжаты в кулаки, а скулы напряглись. Глаза смотрели куда-то вдаль, казалось, он сейчас воочию видит страдания своих предков, как они медленно, мучительно истекают кровью, бьются в агонии, и всё ради того, чтобы какие-то алчные люди смогли получить их дар…
- И знаешь, что самое смешное в этой истории?
- Смешное?
- Магглы, получившие столь диким путём этот желанный волшебный дар, не знали, как им воспользоваться…
Гермиона от удивления раскрыла рот.
- Но, как же? Зачем же тогда они продолжали это делать?
- Ну, во-первых, многим волшебникам повезло просто оказаться убитыми. За то, что они не такие, как все. А, во-вторых, так называемые учёные надеялись постичь тайну, принцип волшебства. Эти идиоты свято верили, что, получив дар, они получают могущество. Никто и помыслить не мог, что сперва нужно постичь нелёгкую науку.
Гермиона неловко заёрзала в кресле. Всё для неё было, словно в тумане. Ей никогда не доводилось слышать подобных историй, хотя легенд о тёмных временах существовало немало как у магглов, так и у волшебников. Кто же знал, что это не просто легенды или выдумки, основанные на невежестве и церковном учении? Люди – магглы – верят в Бога. Они с открытыми ртами слушают священников, уверенные, что их устами с ними разговаривает сам Создатель. Они, словно стадо баранов, толпами ходят в церкви, расшибают лбы в бессмысленных молитвах, порицают других людей, которые выделяются из толпы, которые готовы сами отвечать за свою жизнь, а не надеяться, что некий святой дух ниспошлет им своё благословение. Дикость! Некоторые церковные фанатики до сих пор с благоговением вспоминают былые дни, стремятся повернуть время вспять, отказываются от технического прогресса, лишь бы бить ближе к тем необразованным варварам! Гермиона не понаслышке знала о таких людях, её родная тётя сходила с ума на почве церковного преклонения. Она отказалась от телефона, вынесла из дома телевизор, мама всегда шутила, что она бы и свет отключила, если бы не холодильник…
Знают ли эти фанатики о тех убийствах, к которым приводило их невежество и слепая вера священнослужителям? Обман, всё обман!
От невесёлых мыслей Гермиону отвлекла Эвилин, которая появилась в дверном проёме.
- У тебя большой дом, - обратилась она к отцу, - и много добрых эльфов. Они меня угостили шоколадными пирожными.
- Тебе понравилось здесь? – Гермиона с удивлением отметила, что его улыбка способна растопить лёд. Если бы он ей улыбнулся так хотя бы раз!
- Очень!
- Тогда, я надеюсь, ты будешь чаще ко мне приходить, малышка?
Эвилин выжидательно посмотрела на маму. Гермиона не сразу поняла, чего от неё хотят, девушка ещё пребывала в своих жутковатых мыслях.
- Посмотрим, - ответила она, - нам пора, Эвилин уже давно должна быть в постели…

***

- Мы переезжаем в Лондон…
“В таком случае, ты должна поскорее отыскать последнюю шкатулку и медальон”
- Я знаю, я уже была в том большом зале. Там страшно, там сильно много Чёрных Призраков!
“Если ты найдёшь тот медальон, то призраки не смогут до тебя добраться”
- Но ведь он тоже в том страшном зале…
“Нет, медальон в другом месте. Сейчас я тебе объясню…”

***

Гермиона безвылазно сидела в пыльных кладовых, комнатах и залах, разбирая те вещи, до которых не успела добраться. Замок на самом деле был огромным, к тому же, девушка постоянно откладывала на потом некоторые комнаты, справедливо полагаю, что для процветания компании достаточно уже тех артефактов, что удалось отыскать с самого начала. Некоторые вещи до сих пор изучаются искусствоведами, которые пытаются установить их происхождение.
Сейчас же у Гермионы было около двух месяцев, чтобы разобрать оставшиеся вещи и занести их в каталоги. Волшебница сидела посреди комнаты, разбирая огромный деревянный сундук с одеждой. Иногда она говори что-то вслух и прыткопишущее перо записывало за ней.
- Да, в этой одежде нет ничего волшебного, хоть она и принадлежала волшебникам, что жили тут века назад.
Гермиона приложила к щеке прохладную материю и прикрыла глаза.
- Какая мягкая! Это, должно быть, натуральный шёлк! И я, кажется, знаю, что нужно с этим сделать! Я устрою выставку, ведь в замке такого добра на каждом углу полно, мне просто жаль выкидывать такую красоту. К тому же, вполне возможно, что кто-то захочет купить экзотические старинные наряды волшебников, в нашем мире чудаков полно!
Гермиона наколдовала вешалки и плавными движениями волшебной палочки развесила пёстрые костюмы на противоположной стене. В основном это были расшитые золотом, серебром и драгоценными камнями мужские камзолы, робы, мантии, немного смешные бриджи с бантиками и гладкой вышивкой. Во втором сундуке было множество рубашек с рифлеными воротниками и ажурные шейные платки.
- Теперь мне понятно происхождение парадной мантии Рона, - хихикнула Гермиона, отправляя рубашки уже к весящей на крюках одежде.
- Так, теперь твоя очередь, друг, - девушка обратилась к огромному сундуку, который размером был почти по пояс. – С ума сойти!..
Гермиона вытащила первое платье из тончайшего шёлка жемчужного цвета. Солнечный свет попадал из окна прямо на волшебную ткань, заставляя её переливаться золотистым блеском.
- Нет, я обязана примерить его! – уверила сама себя девушка, стягивая с себя джинсы.
Гермиона могла поклясться, что в жизни не видела столь изумительных платьев. Оно плотно облегало все изгибы тела – особенность одежды, пошитой волшебниками, в том, что она всегда идеально садится на фигуру – шёлк был прохладным наощупь, таким мягким, что, казалось, это тёплая морская вода ласкает тело. Вырез был глубоким, оголял плечи, зато рукава оказались длинными. Они расширялись от локтя, и когда ты поднимаешь руки, складывается впечатление, что сзади тебя раскрываются крылья, и ты вот-вот полетишь! Юбка была с заниженной талией и тоже постепенно расширялась к низу. Подол, в меру длинный, украшали тончайшей работы кружева, складывалось впечатление, что они сплетены не из ниток, а из паутины, такими воздушными они были! К платью прилагалась мантия, которая имела чуть голубоватый оттенок и идеально сочеталась с цветом самого костюма. Неровный край мантии придавал особую пикантность. Всё это так шло Гермионе, что она радостно захлопала в ладоши, чувствуя себя ровесницей собственной дочери.
- Кажется, я нашла себе маскарадный костюм к балу на Хэллоуин! О, если я надену ещё и тиару… - Гермиона мечтательно прикрыла глаза, пытаясь представить себе целостный образ. Она должна блистать на том балу, она должна показать Люциусу, что она лучше, чем он о ней думает…
На то, чтобы разобрать сундуки с одеждой, ушла почти целая неделя. Конечно, процедура заняла бы гораздо меньше времени, если бы Гермиона не бегала каждый раз к зеркалу, когда находила очередную необычную шляпку. Они были столь изысканы и элегантны, что хотелось просто отложить их в сторону и любоваться. Даже если Гермиону поразили эти детали туалета в самое сердце, можно было представить, какое впечатление они произведут на главных модниц Лондона…

***
- Этот прекрасный день теперь безнадёжно испорчен, - с премилой улыбкой проговорил Люциус и откинулся на спинку кресла.
- Ты так любезен, дорогой, что нашёл для меня минутку в своём плотном графике! – Нарцисса выглядела, как всегда, элегантно, дорого и искусственно. Хотя, даже удивительно, насколько живым сегодня было её лицо, даже морщинки видны невооружённым глазом. Люциус мысленно вручил медаль почёта тому человеку, который сумел вывести из душевного равновесия бывшую жену.
- Какая честь! Чем обязан?
Нарцисса передёрнула плечами.
- Давно не виделись, вот, решила зайти, навестить тебя.
Люциус медленно и понимающе кивнул, на самом деле ощущая раздражение, вызванное нехорошим предчувствием.
- Почему на работе, не дома?
- А я была в Малфой-мэноре, - женщина так и не дождалась, пока ей предложат сесть, потому сама отодвинула стул в сторону и с чинным видом устроилась на нём. – Встретила Асторию, мы с ней выпили чаю, поболтали немного…
- Ты, верно, устала после столь насыщенного дня. Могу я заказать такси, чтобы тебя отвезли… так где ты остановилась?
Нарцисса одарила бывшего мужа ангельской улыбкой:
- Разумно ли тратить деньги на отели, если я могу пожить в Малфой-мэноре?
- А ещё лучше вернуться в Париж.
- Я была в Риме.
- Поздравляю, значит, твои познания в Географии значительно расширились?
- А так же в Истории, Латинском языке и немного античной магии, так, по мелочи.
Люциус слегка нахмурился, мысленно отметая причины, по которым мисс Блэк решила навестить его.
- Нарцисса, давай начистоту, зачем ты явилась?
- Прошло время, Люциус, а я не могу забыть тебя. Я думаю, что наш развод был ошибкой.
Чародей с трудом сдержался, чтобы не выругаться, а ещё лучше, плеснуть себе в бокал виски и залпом опустошить его.
- У тебя всегда было прекрасное чувство юмора, дорогая.
- Я знаю. Однако в этот раз я не шучу.
- Неужели ты пресытилась беспорядочными половыми связями с загорелыми мускулистыми красавцами?
- Ты же знаешь, дорогой, с тобой они и рядом не стояли, - снова улыбнулась волшебница, затуманенными глазами вглядываясь в лицо собеседника. Люциус слишком хорошо знал этот взгляд, потому отвернулся.
- Чего же ты теперь хочешь, ненасытная моя? – поинтересовался чародей, сложив руки на груди. – Ты так мечтала о свободе и независимости – я дал тебе развод и кучу денег. Я содержу всю твою недвижимость - дома, замки, в которых ты даже не появляешься. Ты владеешь частью акций моей корпорации. Кажется, это всё, что я могу тебе дать.
- Деньги, недвижимость, драгоценности, - скучающим тоном перечислила Нарцисса. – Тебя всегда заботило только это, хотя, нет, ещё твоя репутация, гордость, достоинство, секс…
Малфой чувствовал, как с каждой минутой раздражение нарастает всё больше и больше. Он вообще терпеть не мог, когда чего-то не понимал.
- Кого мне нужно убить за твоё разбитое сердце, дорогая? Тебя бросил двадцатилетний мулат ради фигуристой нимфы?
- Что ты несёшь?! – Нарцисса на мгновение потеряла контроль. – Люциус, как ты смеешь меня обвинять, когда сам спишь с ровесницами своего сына?
- Вот, если бы меня привлекали ровесницы моего внука, тогда бы стоило бить тревогу. Нарцисса, давай я оплачу тебе несколько сеансов у хорошего магопсихолога? У меня слишком мало времени на твои истерики.
Волшебница поморщилась.
- Я вижу, ты сегодня не в настроении. Что же, раз уж тебе так не терпится вернуться к своим бумажкам, я оставляю тебя с ними наедине. До вечера.
- Буду молиться, чтобы он никогда не наступил, - очень милым тоном ответил Люциус. Нарцисса улыбнулась ему так, будто он только что назвал её самой прекрасной дамой всех времён и народов.
Как только дверь за женщиной закрылась, Люциус велел секретарше никого не впускать и налил себе полный бокал виски. Теперь, когда он один, нет причин скрывать свою ярость и недовольство. Не то, чтобы появление бывшей жены что-то решительно меняло в привычном укладе жизни, но Нарцисса имела просто удивительную привычку портить ему настроение, пытаясь строить из себя абсолютную дуру. Когда в ней появлялось такое настроение – жди беды. То, что ей нужно что-то, ясно без слов - к пророку не ходи. Если бы это были деньги, она бы так прямо и сказала. Люциус действительно опасался, что, нагулявшись, его бывшая жена пришла к неоспоримому выводу, что лучшего мужчину ей не найти. Если ей взбрело в голову вернуть мужа, то она сделает всё, чтобы добиться своей цели…

***

Эвилин вжалась в стенку, с трудом переводя дыхание. Ей было страшно, как никогда в жизни. Тёмный Призраки загнали её в ловушку, они окружили девочку и вот-вот заберут с собой в мир мёртвых. Эвилин не плакала и не кричала, ей было жаль, что она больше не увидит маму с папой, бабушку с дедушкой, крёстных, но она с гордо поднятой головой смотрела на своих врагов, пытаясь скрыть, как ей страшно. Она смелая, она такая же сильная и смелая, как папа!
- Оставь всё, что ты взяла тут, дитя, и уходи… - услышала она страшный, скрипучий голос. Казалось, что кто-то открывает ужасно ржавую старую дверь, однако слова можно было чётко разобрать.
Эвилин крепко сжала в руке медальон с красивым сиреневым камушком. Она уже бежала к выходу, когда прямо перед выходом образовалась стена из призраков. Потом волшебница долго бежала по коридору, а они окружали её со всех сторон, пока не загнали в пыльный каминный зал. Как же их много!
- Отдай медальон, Чародейка, он должен оставаться тут, в безопасности, - произнёс другой голос.
- Я нашла его, - очень тихо ответила Эвилин, - теперь он мой.
- Он не принадлежит твоей расе! – угрожающе зашипел третий призрак, подплывая ближе к Эвилин. Девочка судорожно сжала медальон в руке, и он острыми краями впился в ладонь. – Если ты не отдашь медальон, то сама останешься тут навсегда!
Эви заметила, как что-то тёмное понеслось прямо на неё. Она тихонько вскрикнула, рефлекторно выставляя руку вперёд, чтобы отгородиться, но комната вдруг наполнилась ярким слепящим светом – камень в медальоне выпустил мерцающий белый луч, который засосал в себя то зло, что силой пыталось затянуть девочку в потусторонний мир.
Остальные призраки рассыпались по углам, прячась от яркого света. Эвилин догадалась, что они испугались той магии, которую содержал в себе медальон, и с вытянутой вперёд рукой она направилась к выходу. Впрочем, призраки не оставили её, они летели вслед за волшебницей до самого барьера, через который выбраться они не могут. Уже когда Эви переступала незримую черту, одно из привидений проговорило:
- Ты совершаешь ошибку, дитя. Скоро большое зло поглотит весь мир, и мы уже не сможем тебе помочь. Опомнись…
Эвилин впервые посмотрела своими ясными глазами на Тёмного Призрака, чувствуя в себе невероятной мощи силу. Она больше ничего не боялась, она смелая маленькая волшебница, привидения ей не страшны, никакое зло не пугает её! Теперь она никогда не будет бояться…

***

- Сынок, ты уверен?
- Да, мама, я уверен. Я тебе уже всё рассказал, всё, что я знаю. Если тебе нужны подробности, то обратись к отцу.
Драко слегка раздражённо посмотрел на мать. Она явилась не в самый подходящий момент. Малфой младший составлял финансовый отчёт, о котором просил отец, а приход матери сбил его с подходящего настроения. К тому же, они обсуждали весьма щекотливый вопрос, а мысли о нём сильно отвлекали.
- Поверить не могу! Как он мог?!
- Мам, вы же развелись уже давно!
-Ты не понимаешь, дорогой! Люциус связался с грязнокровкой! ГРЯЗНОКРОВКОЙ! И она ему родила полукровную дочь!
Драко закатил глаза. Ему самому было не слишком приятно осознание, что его отец, которым он восхищался всё свою жизнь, спит с Грейнджер. Впрочем, Драко не был уверен, что тут всё чисто. Она могла подлить ему в кубок Амортенцию, в конце концов. Она ведь работала на него несколько лет…
- Я не думаю, что Грейнджер может составить тебе конкуренцию, мама.
- Конечно, не может! Но я не о том тебе толкую. Неважно, каким образом появился на свет этот ребёнок, но он есть! И твой отец, как ты сам сказал, твёрдо намерен взять на себя его воспитание! В конце концов, это наследник… наследница Люциуса! Грязнокровка! Ты меня слышишь? Недалёк тот день, когда твой отец разделит наследство между вами, а то и вовсе всё отдаст этой своей… Драко, ты останешься ни с чем!
Драко неотрывно смотрел на мать, пытаясь осмыслить её слова. Конечно, в том, что она говорит, есть крупица истины, и всё же, едва ли отец способен лишить единственного сына наследства.
- Ты преувеличиваешь, мама, а теперь, извини, мне нужно работать. Если хочешь, мы вместе пообедаем.
- Не хочу, - ответила Нарцисса с обидой в голосе, чувствуя себя уязвлённой, - я уже договорилась с твоей женой. Только нас с Асторией, кажется, заботит твоё будущее, и будущее твоего сына, между прочим! Уж ему-то точно ничего не достанется, если я вовремя не вмешаюсь, помяни моё слово!
Дверь за женщиной закрылась, и Драко устало упал на стол, борясь с желанием несколько раз хорошо стукнуться о дубовую крышку головой. Кажется, все вокруг сходят с ума. Отец последнее время сам не свой. Хотя он и не носится по дому, распевая весёлые песенки, Драко уверен, что настроение у него более чем несерьёзное. По глазам видно, что у него проснулось второе дыхание. Обычно, так он выглядит, когда строит глобальные планы по заключению очередной выгодной сделки, или, что даже ближе, когда он готовится одержать очередную безоговорочную победу на финансовом поприще! А тут вернулась мать, ожидая увидеть Люциуса разбитого и потерянного без её активного участия в его жизни. Теперь она задалась целью вернуть семью, а чтобы добавить перцу, она отыскала себе кровного врага – трёхлетнюю Грейнджер. Есть, от чего крыше съехать!

***

- Мисс Грейнджер, как хорошо, что вы пришли!
- Шерри, как я рада тебя видеть! – Гермиона расплылась в улыбке, завидев свою помощницу. – Я приехала за инспектором из отдела Волшебной Недвижимости. Пока я не продам замок, я привязана к Чехии.
- Я думала, вам там нравилось!
- Очень! А, главное, нравится Эвилин. Но обстоятельства изменились, мне нужно быть в Британии. К тому же, у меня в планах грандиозный проект, а для этого нужны деньги. Все мои сбережения сейчас в обороте компании, а мне нужно что-то осязаемое. Ладно, не будем здесь об этом. Я могу просмотреть отчёты?
- Конечно, в любое время.
- У меня есть час, - чётко произнесла Гермиона, входя в кабинет. Шерри уже держала в руках аккуратные стопки папочек. – Но просмотреть всё я не успею. Придётся взять домой…
- У меня есть краткое изложение всех наших финансовых дел. Вот, здесь статистика, диаграммы, прогнозы на доходы от новой коллекции. Должна вам сказать, это что-то невероятное! Устроить показ всех этих нарядов накануне Торжественно Бала в честь Хэллоуина! – Шерри многозначительно развела руками. – Да волшебницы просто с ума сойдут, когда увидят эту красоту! И как вы только решились продать всё это?
- Сама не знаю, - ответила Гермиона, - поверь, я долго с собой боролась! Пришлось идти на компромиссы – несколько вещиц я оставила себе, а потом вспомнила, что я не эгоистка, и решилась осчастливить дам Волшебного Сообщества.
- Вы моя героиня! – усмехнулась Шерри. – А как Эви поживает? Она с вами приехала?
- Да, она у бабушки. Еле уговорила её остаться дома, она хотела пойти со мной, но мне ещё целый день мотаться по городу.
- Вы как-нибудь обязательно возьмите её с собой, я очень хочу её увидеть!
- Обещаю, Шерри!
Девушки улыбнулись друг другу.
- Что же, не буду вам мешать.
Гермиона погрузилась в изучение отчётов, чувствуя пьянящую силу оттого, что компания процветает, принося огромные доходы. Это придавало столько уверенности в себе, что хотелось летать! Девушка хотела прочесть каждую строчку отчётов, ей нравилось осознавать, что её собственное дело на самом деле прибыльно и выгодно. Бизнес затягивал, как наркотик. Впервые одержав победу над конкурентами, хотелось делать это снова и снова.
К сожалению, в Министерства Волшебной Недвижимости всё шло не так хорошо, как в “Мефистофеле”. Гермиона прождала два с половиной часа, чтобы услышать, что инспектор не имеет право инспектировать недвижимость за рубежом без присутствия инспектора из Чешского Министерства. Для этого Гермионе нужно вернуться и подать заявку, а затем уже оба инспектора согласуют график между собой, когда они смогут прибыть в замок.
Девушка быстрыми шагами направилась к остановке, чувствуя сильное раздражение. Гермионе хотело пройтись немного и успокоиться. Она села на свободное сиденье на втором уровне автобуса, и прислонилась лбом к стеклу, наблюдая за опустевшими улицами. Когда магазины закрывались, в городе становилось удивительно пусто.
Волшебница вздохнула. Скоро Хэллоуин, долгожданный бал. Она долго мечтала о той ночи, когда предстанет перед Люциусом настоящей королевой, когда он сможет посмотреть на неё с другой стороны. Впрочем, все эти мечты казались Гермионе надуманными, она с детства любила Золушку, она всегда завидовала ей, мечтала о её сказочной судьбе. Девушка почти не отдавала себе отчёта в том, что она другая. Гермиона никогда не была замарашкой, гадким утёнком, который превращается в прекрасного лебедя. С детства Гермиона Грейнджер была весьма милым ребёнком, были свои достоинства и недостатки, и, скорее, вся её неаккуратность и небрежность оказывались именно плодами её желаний превратиться в Золушку, а потом, в один прекрасный день, в прекрасную принцессу. И этот день уже был в её жизни – Святочный Бал – вот только, принца своего Гермиона там не отыскала. Чего же она ждёт сейчас? Люциус не раз видел её нарядной, одетой с иголочки, с красивой причёской. Она уже была перед ним в образе блистательной леди и, прямо скажем, чувствовала себя глупо. Так о чём же её мечты сейчас? Если здраво взглянуть на вещи, то Гермионе хотелось одного: чтобы Люциус Малфой воспринимал её взрослой, достойной своего внимания женщиной. Девушке было приятно, что он уделяет ей внимание, но Гермиона была уверена, что так он хочет быть ближе к Эвилин. Неприятно, когда тебя используют, и вдвойне неприятно, когда ты сам относишься к человеку бескорыстно, принимая его таким, какой он есть.
Гермиона чувствовала, что ходит по краю пропасти. За эти три года не было ни дня, чтобы она не думала о Люциусе Малфое, но, в большинстве своём, она вспоминала его недобрым словом. Волшебница злилась, ненавидела, обижалась, и эти чувства заполняли пустоту в её сердце, силой вырывали боль и разочарование. А сейчас, когда он снова появился в её жизни, да ещё такой учтивый и почти милый, былые чувства получили вторую жизнь. Всё началось снова, любовь причиняла те страдания, которые заставляли Гермиону стремиться вверх, бороться за лучшую жизнь, что-то менять в себе, доказывать и соперничать со всем миром, чтобы тот единственный человек восхищался ею…
Девушка по привычке пошла к дому по узким улочкам, где, по обычаю, фонари не горели. Мысли о Люциусе согревали её, несмотря на пронизывающий ветер. Вдруг он стих, и Гермиона почувствовала, как лёгкий холодок пробежал вдоль позвоночника. И это не было связано с непогодой. Некий леденящий душу ужас наполнил волшебницу, заставив её насторожиться. Она попыталась нащупать в кармане палочку, но никак не могла добраться до неё.
Резкий шум заставил девушку подпрыгнуть на месте. Порыв ветра протащил по асфальту пустую пластиковую бутылку, напугав Гермиону до смерти. Где-то вдалеке послышались голоса, и совсем близко шаги. Паника окутывала сознание, хотелось со всех ног бежать к дому, но что-то заставляло волшебницу стоять на месте и растерянно искать палочку. Где же она? Что происходит?
Вдруг в глазах потемнело. И, прежде чем упасть на землю, Гермиона почувствовала резкую головную боль…

Джинни приподнялась на локте, пытаясь в темноте разглядеть лицо мужа. Он присел на край кровати и принялся натягивать брюки.
- Гарри, что происходит?
- Не знаю пока, - голос его звучал глухо, - спи, милая, я не думаю, что что-то серьёзное.
- Я слышала разговор по камину. Кого-то убили?
Гарри попытался увидеть глаза жены, но её лицо сливалось в одно размытое тёмное пятно. Что он должен ей сказать?
- Да, произошло убийство, - ответил он, - мне нужно на работу.
- Ты что-то не договариваешь.
- Джинни, всё потом. Мне действительно нужно идти.
Гарри быстро поцеловал волшебницу в лоб, на ходу застёгивая рубашку и впрыгивая в камин. Пока он широкими шагами стремительно направлялся к моргу в больнице Святого Мунго, было немного времени привести мысли в порядок. Гарри сообщили, что вечером было найдено тело Гермионы Грейнджер, точнее, то, что от него осталось, а чуть позже в Лондоне произошёл погром. Трафальгарская площадь почти полностью разрушена. Искромсана колона адмирала Нельсона, бесследно исчез фонтан, будто его никогда и не было, и полностью вынесены все двери в Национальной Галерее, причём, не сработало ни одно сигнальное устройство, что немало удивило полицию магглов. Гарри срочно вызывали на место преступления, но сперва он хотел, надеялся удостовериться, что авроры ошиблись и Гермиона жива. То, что она не отвечает на телефонные звонки, ещё не значит, что с ней что-то случилось…
- Мистер Поттер, доброй ночи.
Гарри лишь отмахнулся от доктора Престона. Какая уж тут добрая ночь?
- Где тело?
- Вы уверены, что хотите это увидеть?
- Да, доктор, я должен.
Престон махнул Гарри, чтобы тот следовал за ним в отдельную камеру. Волшебник приготовился к худшему, но даже в самых страшных мыслях не ожидал увидеть такого. Тело девушки было полностью сине-красным, как один сплошной синяк. Правое бедро обгорело до кости, живот вспорот и все внутренности отсутствовали напрочь. Вместо этого тело заполняла отвратительная масса червей, которые копошились внутри, издавая ужасное тошнотворное зловоние. Зато лицо было совершенно чистым, белым, без единой царапины. Узнать девушку не составляло труда, это была Гермиона.
Гарри отвернулся, борясь с приступом тошноты и слезами, которые непрошено навернулись на глаза. Гермиона. Его подруга, его лучшая подруга! Милейший человек в мире, она не заслуживает такой смерти! Этого просто не может быть, она такая молодая, у неё маленькая девочка…
- С вами всё в порядке? Может, воды?
- Виски, - прохрипел Гарри.
- Примите мои соболезнования…
Гарри меланхолично кивнул, отходя от стола и залпом опустошая бокал, позволив жгучей жидкости разлиться по всему телу, но привычного тепла и спокойствия это не принесло.
- Есть предположения, что могло произойти? – тихо спросил он.
- Да, мистер Поттер, мы считаем, что производился древний Тёмный Ритуал – Рамуранга.
- Похоже на то, - сам себе проговорил Гарри. Это объясняло отсутствие внутренностей, хотя немного странно. Если бы это был Рамуранга, то преступники бы изъяли ещё и мозг.
Гарри сжал двумя пальцами переносицу, пытаясь думать о решении, а не о самой проблеме. Однако в голове роился целый скоп мыслей, которые, подобно алгоритмической цепочке, вызывали одну проблему за другой. Что теперь делать? Что будет с Эвилин? Как сообщить о произошедшем родителям Гермионы?
Волшебник с силой стукнул кулаком по столу, радуясь, что ещё способен испытывать боль. Он должен найти этих мерзавцев! Гарри поклялся, что разорвёт их в клочья! Зачем было делать такое с Гермионой? Что же такого важного она могла знать, что понадобился этот ритуал?
- Как долго вы можете держать тело?
- Не больше трёх суток, мистер Поттер. Однако, учитывая обстоятельства… мы должны кремировать тело, потому как эти черви распространяют заразу. Это паразиты, сэр.
- Придумайте что-нибудь, но тело должно оставаться у вас.
Гарри выскочил в аппарационный холл и отправился на Трафальгарскую Площадь. Зрелище действительно было ужасающим. Кое-где пылало яркое пламя, и авроры пытались от него избавиться, но пока удавалось только слегка притушить его, но полностью ликвидировать так и не удалось. Гарри легко узнал Адское Пламя. А вот разрушения поистине были удивительными. Колона была будто бы срезана острым косым лезвием. Местами скульптуры львов были покромсаны, Гарри даже решил, что это дело когтей дракона.
- Очевидцы есть? – поинтересовался Гарри у своего подчинённого.
- Да, сэр, группа невменяемых магглов. Нам удалось извлечь воспоминания из их сознания. Хотите взглянуть?
- Да, пойдёмте.
Гарри погрузился в думосбор. Он оказался рядом с группой подростков, которые пили пиво и громко смеялись. Картины были не слишком чёткими, потому что человек, которому принадлежали воспоминания, уже был изрядно пьян. Вдруг небо осветила яркая вспышка молнии, заставив всю компанию молодых людей поднять головы вверх и посмотреть на небо. Начиналась гроза. Густые тучи то и дело прорезали яркие вспышки. Ребята засобирались домой, но внезапно перед ними из ниоткуда возник ребёнок. Маленькая девочка.
Гарри почувствовал, что вспотел. Прямо перед ним стояла Эвилин Грейнджер. На ней был надет белый бесформенный балахон, который свободно развивался на ветру. Малышка стояла на холодном асфальте босиком.
Было заметно, что ребята изрядно перетрусили.
- Эй, малышка, ты заблудилась? – спросил самый смелый из них. Эвилин покачала головой.
- Ты потерялась? Где твоя мама?
Эвилин продолжала смотреть на них своими ясными большими глазами, и даже Гарри почувствовал, как непреодолимый страх вторгается в его собственное сознание. Состояние было жутким. Хотелось убежать, куда глаза глядят, а ещё лучше, убить девочку…
Очевидно, подобные мысли одолевали и группу подростков, потому что они вдруг накинулись на малышку. И, по идеи, они должны были раздавить её, схватить, но вдруг всех сильно швырнуло в разные стороны, и Гарри не успел опомниться, как сам лежал на земле. Раньше такого не бывало, когда он смотрел чужие воспоминания. Лёгкая, до зубного скрежета знакомая полуулыбка тронула губы Эвилин. Она становилась всё шире и шире и, наконец, девочка засмеялась – гомерическим, леденящим душу хохотом. Он становился всё громче, превращаясь в пронзительный визг, почти свист, и в следующее мгновение в небе появился некий тёмный сгусток энергии, чёрный искрящийся шар, который с немыслимой скоростью нёсся на землю. В тот момент, когда он столкнулся с асфальтом, Гарри вынесло из воспоминаний, и он снова оказался лежащим на земле.
- Что с вами, мистер Поттер?
- Всё в порядке, - Гарри поднялся с земли, игнорируя руку аврора, - кто-нибудь ещё смотрел воспоминания?
- Только я, сэр.
- Обливиэйт, - произнёс Гарри, молниеносно взмахивая палочкой.
Аврор непонимающе уставился впереди себя и моргнул.
- Простите, сэр, вы что-то спросили?
- Да, я спросил, где эти магглы.
- Они в кабинете сторожа галереи, мы очищаем их память.
- Отлично, - сказал Гарри, - отведите меня внутрь.

***

Люциус был чертовски пьян. С самого утра он пил, пил и пил, методично опустошал свой мини-бар в офисе, пытаясь заглушить ту пустоту, что образовалась внутри него. Как только он просмотрел утреннюю почту, мужчина заперся у себя в кабинете, велев секретарше никого не впускать и отменить все встречи. В то, что Гермиона Грейнджер погибла, он с трудом мог поверить. Точнее, принять сей факт было очень и очень сложно. Почему же он до сих пор чувствует некую связь с ней, хоть и не так отчётливо? Он всегда чувствовал, что Гермиона где-то рядом, хотя она и сбежала чёрт знает куда. Иногда Люциус даже мог почувствовать её настроение. Особая связь между ними – связь Боевого Чародея и Жрицы Приапа – с некоторого времени была неотъемлемой частью Люциуса, он даже привык, нет, полюбил это необычное ощущение! А теперь от него остались лишь слабые отголоски, какое-то неосязаемое напоминание, что в его жизни была девушка по имени Гермиона, девушка, которая была ему интересна, которую он хотел узнать, с которой он хотел поддерживать приятельские отношения, потому что она была самым необычным человеком в его жизни. Своего рода, уникальная личность! Неужели её больше нет? Неужели он больше никогда не увидит её неодобрительного взгляда, поджатых от недовольства губ, её пышных, ароматных волос? Люциус отказывался в это верить.
Малфой сидел в кресле, расстегнув на рубашке верхние пуговицы и закатав рукава до локтя. Он крепко сжимал в руках полупустую бутылку крепкого напитка, время от времени делая из неё глотки. Люциус старался понять, почему смерть Гермионы Грейнджер стала его личной трагедией, почему он чувствует утрату, будто она была ему самым близким человеком на свете. В конце концов, они не виделись три года, девочка превратилась в женщину, которую он не знал, и всё-таки было больно. Невыносимо!
В дверь постучали. Люциус не обратил на это внимания. Он вообще не хотел ничего делать, просто остаться в этом кресле и попытаться унять эту непривычную боль, как сказала Гермиона, свою старческую чувствительность. Люциус усмехнулся. Он никогда не ощущал себя старым, он не был старым и знал, что Гермиона тоже не считала его старым. Но она всегда любила лишний раз подчеркнуть ту пропасть, что была между ними. А в их последнюю встречу произошло некое волшебство, что-то необычное, что, как показалось Люциусу, было пониманием. Пониманием с её стороны. Он увидел в её глазах не презрение и не желание уколоть, она больше не хотела ворошить прошлое, она просто увидела в нём человека с другими взглядами на жизнь, которые тоже имеют право на существование. Гермиона поняла многое, он видел это, и пускай бы она сама никогда не приняла его взглядом, она поняла и смирилась. Да, ПОНИМАНИЕ! Большими буквами… оно решает многое! Возводит мосты между пропастями. И вот, теперь, когда общие нити стали связывать их друг с другом, Гермионы не стало. Нет, это было не только неприятно, это было невыносимо!
Стук повторился. На этот раз настойчивее. Люциус был полон решимости игнорировать любые внешние факторы раздражения, но из-за двери послышался знакомый голос:
- Мистер Малфой, если вы не откроете, мне придётся вынести дверь!
Поттер. Если он войдёт силой, то Люциусу грозит заключение. Сопротивление власти – это преступление. Всё, что угодно, но только не Азкабан!
Люциус хотел, было, по привычке вытянуть палочку из трости и выругался, вспомнив, что теперь он переведён в разряд магглов. Чёртов Поттер! Пришлось подняться с кресла и впустить назойливого мальчишку, чтобы выслушать от него… а, Мерлин его знает, зачем он пришёл!
Малфой осмотрел Поттера с ног до головы и ухмыльнулся. Он выглядел, как после стычки с Пожирателями – взмыленный, лохматый и слегка помятый.
- Какая честь! – зло улыбнулся Люциус.
Гарри прикрыл за собой дверь, без приглашения усаживаясь в свободное кресло и наполняя виски пустой бокал.
- Это частный визит, - сказал, наконец, Гарри, жестом предлагая Малфою сесть. – Вам известно, что Гермиона… Гермиона была зверски убита сегодня ночью?..
- Вы занимаетесь расследованием этого дела? – заинтересованно спросил Люциус.
- Да, - ответил Гарри. Малфой подлил в его бокал ещё виски, приготовившись слушать. – Я, полагаю, вам известно, что у вас есть дочь…
- Конечно, чёрт возьми, мне это известно! И я собираюсь забрать Эвилин, поверьте, сделаю всё, чтобы получить опеку над ней.
Гарри кивнул головой, заставив Люциуса нахмуриться. Он ожидал, что Поттер начнёт яростно отстаивать право стать опекуном своей крестницы, но всё оказалось иначе.
- Я сам помогу вам в этом деле, но, сначала, мне нужно разобраться в том, что происходит.
Люциус выгнул бровь, и Гарри не заставил себя ждать:
- Я помню ту историю, что произошла четыре года назад. Я знаю о том, что вы Боевой Чародей…
- Разумеется, вы знаете. Вы были там.
- Да, - подтвердил Гарри, - и я чувствую себя виноватым.
- Виноватым? – Малфою, показалось, что он теряет нить реальности. – О чём вы толкуете?
- Я виноват перед Гермионой. Виноват перед вами. Я должен был ей сказать, мы должны были сказать ей сразу!
Гарри опустошил бокал и с болью посмотрел в глаза Люциусу. Волшебник меньше всего надеялся отыскать понимание у этого человека, но как бы это ни было удивительно, в холодных глазах Малфоя сейчас отражалась точно такая же боль.
- Я не сказал ей, что вы все те дни провели у её кровати. Я ничего ей не сказал, и это разбило ей сердце…
Люциус скрестил пальцы, наслаждаясь тем, что Поттер выглядит, как побитый вшивый пёс. Пока Малфой перебирал у себя в голове все изощрённые способы казни, какие только знал, Гарри продолжал исповедь:
- Мы… я не мог принять то, что она вас любила. Она ведь любила по-настоящему, иначе бы не смогла уничтожить суккуба. Да, что там… я был всё это время вместе с ней, приезжал в Чехию, к ней и Эвилин…
- Так они жили в Чехии? – решил уточнить Люциус. – Очень любопытно.
- А потом она решила создать свою компанию, она всегда стремилась быть лучше, ни на секунду не забывала о своих чувствах к вам, я знаю… я не хотел ей причинять боль, я должен был сказать ей о том, что вы были рядом, но не хотел дарить ей пустых надежд. Я хотел, чтобы она нашла своё счастье. И, как ни странно, она была счастлива! Вы сделали её счастливой, подарив ребёнка. Знаете, как она любила Эвилин? Вы даже представить себе не можете!
- Поттер, вы пьяны, - заметил Малфой, но, тем не менее, подлил виски ему в бокал.
- А теперь Эвилин в опасности. Я боюсь, что уже поздно. Я столкнулся с тем, что понять не в состоянии…
Люциус со стуком поставил бутылку на стол, чувствуя, что в голове немного прояснело. Одно лишь осознание, что Эвилин – его дочка, дочка Гермионы – в опасности, заставило его мозг усиленно работать.
- Что с ней произошло?
- Я не знаю, но вы должны взглянуть на это, - Гарри вытащил из рукава палочку, наколдовав думосбор. В руке он держал маленький флакончик с серебристой жидкостью. Вылив её содержимое в думосбор, Гарри любезно предложил Малфою совершить небольшое путешествие. Сам Поттер больше не хотел переживать всё то же, что уже пересмотрел несколько раз. Каждый раз он оказывался на полу, каждый раз ему было жутко и страшно, и даже сейчас, когда он просто думал о том, что увидел.
Наконец, когда Малфой поднялся с пола, Гарри пристально посмотрел в его лицо, пытаясь угадать его мысли. Люциус бросил быстрый взгляд на Поттера и начал стремительно вышагивать по комнате. Остановившись у окна, он провёл рукой по волосам, а потом снова начал расхаживать из угла в угол.
- Поттер, ты видел сегодня Эвилин? Ты был у Грейнджеров, говорил с родителями Гермионы?
- Да. Между рыданиями ей мамы мне удалось узнать, что всю ночь Эви спала в комнате с бабушкой – заснула, пока слушала сказку, и её не стали переносить, чтобы не разбудить. Как? Как ребёнок может оказаться в двух местах одновременно?! Даже если это волшебный ребёнок!
- В этом есть смысл только в одном случае, - Люциус, скорее, рассуждал вслух, чем отвечал Поттеру. - Чёрт возьми, я должен увидеть тело Гермионы!
- Я хочу, чтобы вы рассказали мне всё, что знаете, - потребовал Гарри.
- Боюсь, Поттер, что это не в твоей компетенции. Но я смогу помочь, если увижу её тело.
Гарри помолчал, взвешивая решения.
- В любом случае, я должен знать, что происходит.
- Пойдёмте, я объясню по дороге, - Люциус отдал распоряжение секретарше, чтобы подали машину.
- Аппарировать будет быстрее, - уверенно сказал Гарри. – Я временно снимаю ваш запрет на использование магии. Идёмте.

***

- Это не она, - уверенно заявил Люциус, осматривая тело. Как только он увидел её, сердце в груди на какой-то момент перестало биться, но как только первичный шок прошёл, чародей уже мог здраво рассуждать. От алкоголя, казалось, не осталось и следа.
- Но, как же… - начал, было, Гарри, вглядываясь в лицо подруги. Он пытался увидеть то, что заставило верить Малфоя в невозможное.
- Это иллюзия, - голос его был твёрд от уверенности, - наверное, самая сложная разновидность магии, но это очень хорошо выполненная иллюзия.
- Я… не понимаю… - Гарри впал в ступор. Разумеется, он сталкивался с иллюзиями, но эта уж слишком похожа на реальность. – Это же тело… тело человека…
- Так и есть, - Люциус нахмурился, - если вы одолжите мне свою палочку, мистер Поттер, я смогу снять иллюзию, и вы убедитесь воочию.
Гарри даже не раздумывал, просто машинально вытащил палочку из кармана и протянул её Малфою. Тот неодобрительно покрутил ей в руках, а потом сосредоточился и что-то зашептал на латыни. Гарри частично разбирал слова сложного заклинания, что убеждало его в правильности действий Малфоя. Наконец, лицо стало терять свои очертания, волосы постепенно укоротились, их стало меньше, и они были седыми. Лицо покрылось морщинами. На столе лежала совершенно незнакомая пожилая женщина.
- Святые духи, это не Гермиона, - Гарри обмяк и упал на стул. Он почувствовал чудовищное облегчение, он даже улыбнулся Малфою, правда, тот сейчас был самой сосредоточенностью.
- Рано радуетесь, Поттер, не известно, что сделали с настоящей Гермионой.
- По крайней мере, она жива.
- Боюсь, что ненадолго, - Люциус теперь отчётливо понимал, что связь осталась. Нет, ему не казалось, что она есть, он действительно мог её чувствовать, но гораздо менее отчётливо, словно какой-то щит разделял их, словно Гермиона сейчас была в другом… измерении.
- У вас есть предположения, где она может быть?
- Нет, - ответил Люциус. – Ни единого. Я даже не имею ни малейшей догадки, кто за этим стоит, но мне известны цели злоумышленника. Я должен поговорить с дочерью.
Гарри поднялся со стула и сдвинул брови на переносице, поправляя пальцем очки.
- Я хотел с ней поговорить сегодня, но не решился. Если мы напугаем Эвилин, то она может замкнуться в себе.
- Поэтому, говорить буду я один, - заявил Люциус, не терпящим возражений тоном. – Она мне доверяет.
- Как она может вам доверять, если она вас совсем не знает? – удивился Гарри. – Она даже Гермионе не всё рассказывает!
- Если вас так интересует детская психология, то найдите соответствующую литературу и почитайте об этом. А у меня нет времени на эти глупости.
Гарри слегка надулся, но, спохватившись, уступил. Как ни крути, Малфой что-то знает, а это может оказаться единственным шансом спасти Гермиону. Когда появилась надежда, что она может быть жива, крайне глупо снова её терять.

***

- Папа! – Эви вцепилась в ногу Люциуса, и он с трудом оторвал девочку от себя. Правда, он тут же взял её на руки и крепко прижал к себе, терпеливо выдерживая долгие объятия.
- Всё хорошо, малышка, - прошептал он ей, поглаживая по волосам и чувствуя, как его щёки намокли от её слёз. Эви тихо плакала у него на руках, и Люциус не спешил отпускать дочку. Он сам чувствовал себя спокойнее, когда держал её хрупкое тельце у себя на руках.
- Где мама?
- Мы найдём её, я обещаю тебе, - Люциус кивнул родителям Гермионы и прошёл в соседнюю спальню. Со своей драгоценной ношей на руках он опустился на диван. Эвилин всё ещё прятала своё лицо, крепко вцепившись отцу в шею. Как бы Люциусу не хотелось начать расспросы, он решил не спешить в этом деликатном деле. Нужно быть терпеливым.
- Я не хочу, чтобы она уходила. Я не хочу! Я хочу быть с мамой…
- Мы найдём её, - снова повторил Люциус. – Она тебе говорила, куда собирается?
- Они никуда не собиралась, но я хотела, чтобы она ушла! Я обиделась на неё, я хотела увидеть тебя, но она сказала, что у неё нет времени. Но я не хотела по-настоящему, чтобы она куда-то делась, я просто… просто подумала об этом, и всё!
- О чём ты подумала, моя дорогая?
- Голос говорил мне, что я могу отдать её ему. Я должна была согласиться. Я не хотела, я не хотела по-настоящему! Я просто подумала о том, что если бы мамы не было, я была бы с тобой, и её… не стало!
Эвилин уже не сдерживалась. Она разрыдалась, сотрясаясь всем телом. Она так сильно схватилась за Люциуса, что у того онемела шея, но он с нежностью обнимал своего ребёнка, успокаивающе поглаживая её по спине.
- Я знаю, что ты не хотела, - мягко говорил он, - мы заберём твою маму обратно. Но ты должна мне всё рассказать. О Голосе. Ты ведь хочешь, чтобы мама вернулась?
- Да, - Эвилин для подтверждения своих слов кивнула головой. – Я больше не хочу, чтобы Голос приходил. Он меня обманывал…
- Расскажи мне, что он тебе говорил, - предложил Люциус, стараясь, чтобы его голос не звучал напряжённо.
- Мне кажется, что я сделала что-то плохое, - созналась Эви. – Я думала, что я помогаю Голосу. Я так думала, пока Тёмный Призраки не сказали мне, что я делаю ошибку. Я спросила об этом Голос, и он разозлился. Велел мне найти последнюю шкатулку, но я отказалась. Мне было страшно возвращаться к призракам, они хотели меня убить. Голос наругался на меня, назвал меня глупой маленькой девочкой. Он долго не приходил ко мне, а потом, когда снова появился, он сказал, что не хотел на меня кричать и хочет снова быть моим другом. Но мне почему-то было страшно. Он постоянно говорил, что мама плохая. Он заставлял меня злиться, очень сильно злиться! Я не хотела, честно! Я просила, чтобы он ушёл, но он постоянно был рядом, заставляя меня злиться на маму. Он говорил о ней плохо, а когда она отказалась отвезти меня к тебе, я снова разозлилась…
- Какую шкатулку ты должна была найти для него?
- В замке. Я много вещей для него нашла. Он сказал, что однажды придёт и заберёт их. Он сказал, что возьмёт меня с собой в путешествие, если я буду хорошей девочкой.
- А где сейчас эти вещи?
- Они в домике в лесу. Около замка. Я могу тебе показать, если хочешь.
- Хочу, - согласился Люциус. – Ты не против, если дядя Гарри пойдёт с нами?
Эвилин задумалась.
- А он тоже ищет маму?
- Да, милая.
- Тогда я покажу вам, - согласилась, наконец, Эви, громко шмыгнув носом. Она с надеждой посмотрела отцу в глаза, и тот ободряюще улыбнулся ей, прижав к себе. Люциус почувствовал нечто совершенно необычное. Чувство, которое успокаивало его и, одновременно с тем, будоражило кровь. Маленькая девочка, его дочь, казалось, держала в своих маленьких ручонках его сердце. Люциус твёрдо знал, что раз заглянув в её глаза, привязался к малышке навсегда. Он всегда заботился о Драко, он гордился сыном, воспитывал в нём самые лучшие качества, пытался поделиться всем, чем обладал сам, но что-то в их отношениях было совсем не таким, как с Эвилин. Люциус усмехнулся, осознав, в чём дело. В Драко он пытался воспитать то, что считал правильным и нужным. Он пытался сделать своего сына идеальным, по своим представлениям, разумеется. А в Эвилин не хотелось менять ничего. Ровным счётом ничего. Кажется, Люциус научился любить просто за то, что человек существует…

Опять же не бечено. Писала в 4 утра, сорри за ошибки)

Аппарация. Как приятно снова вернуться в мир магии! Люциус от души наслаждался ощущением древка волшебной палочки, хоть и не своей, в руке. Поттер любезно одолжил ему конфискованное у кого-то оружие. Весьма кстати, надо заметить, потому что замок, в который они направились, с самого первого взгляда не внушал Люциусу доверия. Он понять не мог, как Гермиона отважилась поселиться там совсем одна в своё время. Наверняка, не последнюю роль тут сыграла её гриффиндорская отчаянная натура. Ох уж эти сорвиголовы! Ни разу ещё не было так, чтобы столь восхваляемая всеми отвага не вылезла гриффиндорцу боком. Люциус тихонько хмыкнул своим мыслям, прижимая дочку к себе. Эвилин отказалась слезать с рук, очевидно, ребёнок был слишком напуган этим вихрем событий, что крутился вокруг неё.
- Чтобы попасть к моему убежищу, нужно пройти через кухню, там выход прямо в рощу, - Эви, как опытный штурман, направляла мужчин. Пока они шли по загаданному маршруту, девочка увлеклась тем, что заплетала папе косички.
- Непривычно тихо, - сказал Гарри, прислушиваясь к окружающему миру. – Будто, мы под колпаком…
- Поттер, сколько лет ты живёшь в волшебном мире? – поинтересовался Люциус. – Твоё сравнение с “колпаком” слишком уж маггловское.
- Зато весьма точное, - Гарри ничуть не обиделся.
- Возможно, - тихо ответил Люциус, также прислушиваясь. Действительно, интересный факт: ветви деревьев нагибаются и подрагивают, как от ветерка, но ни единого шелеста не было слышно. Малфой намеренно наступил на сухую веточку под ногами, та переломалась на две части, но хруста не послышалось. – На всякий случай, будь начеку. Что-то здесь не так.
Молодой аврор покрепче сжал палочку, чувствуя, как капелька пота скатилась по виску. Ему было очень жутко, тело то бросало в жар, то в холод, а от звенящей тишины волосы на загривке вставали дыбом. Не спасал и яркий свет солнца – Малфой настоял, чтобы в Чехию отправились утром, он не привык к порывистым и необдуманным поступкам, и сейчас Гарри был склонен согласиться со своим спутником. Во-первых, ночью они бы вообще не увидели ничего в этой растительной гуще, а, во-вторых, и утром отсюда хотелось бежать, поджав хвост.
- От тебя так вкусно пахнет, папа, - заявила Эвилин и в подтверждение своих слов набрала побольше воздуха. От столь звенящего, как маленький колокольчик, детского голоса Гарри едва не подпрыгнул на месте. Удивительно, что ребёнок в столь чудовищно неприятной обстановке способен обсуждать мужской парфюм.
- Спасибо, малышка, - Люциус усмехнулся в ответ и прижал к себе дочь в коротком объятии.
- Мы пришли, - Эвилин, подобно проворному змею, легко выскользнула из рук – Люциус даже не заметил, каким образом она так ловко просочилась.
Он хотел, было, снова поднять девочку на руки, потому что нутром чуял, что небезопасно здесь, но Эви уже скрылась в кустах. На удивление звуки от её шагов звучно разносились по лесу. Были слышны и хрусты, и шорохи, а голос её звучал гораздо громче, чем должен – эхо разносилось на многие мили вокруг.
Гарри и Люциус двинулись следом. Пройдя сквозь плотную завесу можжевельника – даже удивительно, как Эви удалось отыскать тропинку в этих зарослях – они очутились на небольшой полянке, ярко освещённой лучами солнца. Казалось, что ты переступил некую невидимую черту двух разных миров, так сильно отличались лесные пейзажи. Почти посередине полянку пересекал стремительный ручей, скользящий по гладким, обточенным водой за многие годы камням. Пока отец и крёстный оглядывались по сторонам, Эвилин беззаботно перепрыгивала лесную речушку с одного бережка, на другой. Люциус невольно отметил, что всё здесь: от неестественно ярких цветов до совсем маленького, кукольного домика - детское. Складывалось впечатление, что это не дикий лес, а самая обычная площадка для игр.
- А ещё у меня есть муравейник, - не переставая прыгать, сказала Эвилин. – Он там, за домом. Большой! Хотите, я покажу? У меня здесь ещё не было гостей…
- Что-то здесь не так, - одними губами прошептал Гарри, на что Люциус еле заметно кивнул. Столь резкая перемена настроения девочки его заставила насторожиться. Он сделал шаг вперёд, переступил ручей, и слегка взмахнул палочкой, произнося заклинание невербально.
В один мир в небо взмыла огромная, почти бесчисленная стая ворон, с громким, оглушающим криком они вихрем взмыли вверх, заставив и Гарри, и Люциуса автоматически создать вокруг себя Щитовые Чары.
- Что произошло? – спросил Поттер.
- Понятия не имею, - нехотя признался Люциус. – Я произнёс заклинание, снимающее иллюзию, но он просто срикошетило, словно здесь каждый куст под мощнейшими чарами. Чувствуешь, как сильно намагничен воздух?
Гарри огляделся вокруг, даже принюхался, однако ничего не могло перебить его желания просто уйти из этого места.
- Я чувствую страх, - ответил парень, - и мне это не нравится. Мне приходится заставлять себя быть здесь.
- Ладно, нужно покончить со всем эти поскорее и отвести Эвилин в безопасное место. Не хочу, чтобы она тут долго находилась.
Словно в подтверждение всех страхов своего отца, Эви истошно закричала, заставив обнаружить обоих мужчин, что она скрылась из их поля зрения.
- За домом, - на ходу крикнул Люциус. Гарри чуть запозднился, реакция у Чародея оказалась молниеносной, он бросился к месту, откуда исходил душераздирающий крик, ещё пока Поттер толком и определить не мог, что происходит.
Люциус в несколько больших шагов преодолел расстояние и огромным усилием воли заставил себя остановиться, когда понял, что происходит. Прямо перед ним стояла огромных размеров волчица. Она была ростом выше, чем по пояс Малфою, а в своих громадных белоснежных клаках сжимала Эвилин. Правда, Люциус почти сразу отметил, что зверь держит ребёнка не за кожу, а за одежду, и на какой-то момент чародей позволил себе чуть облегчённо вздохнуть.
- Какого…
- Заткнись, Поттер, - процедил сквозь зубы мужчина, - не шевелись, ты можешь спугнуть её…
- Папа… - простонала Эвилин. Её глаза расширились от ужаса, она вся задрожала, когда волчица внезапно издала громоподобный рык.
- Сиди спокойно, малышка, не делай резких движений, - Люциус говорил ласково и успокаивающе, пока его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти решение. Мужчина боялся, что Авада летит медленнее, чем работают зубы зверя. – Я сейчас тебя освобожу...
Волчица, словно прочитав его мысли, снова зарычала. Рука Люциуса дернулась, но тут Поттер, проявив чудеса реакции, схватил его за запястье.
- Стойте, - воскликнул он, - смотрите… посмотрите на неё внимательно.
- Что я должен увидеть? – раздражённо спросил Малфой. Он уже был готов заколдовать мальчишку, чтобы помочь ребёнку.
- Глаза, посмотрите в её глаза.
Люциус нехотя сделал, как велел Поттер, пытаясь увидеть что-то странное и необычное в глазах зверя, и оторопел. Сначала ему показалось, что это просто обман зрения, но когда мужчина вгляделся пристальнее в волчью морду, он понял, что ошибки быть не может.
- Гермиона, - тихо прошептал Гарри, озвучивая чудовищную мысль. – Это её глаза…
Люциус молча продолжал смотреть на волчицу, чувствуя внутри себя непривычную растерянность. Зверь не сводил с него взгляда, вглядываясь, казалось, в саму душу. От этого мужчине стало не по себе. Он почувствовал всё: и порицание, и ярость, и сожаление, и надежду, и… любовь?
Чародей присел на корточки и был теперь ниже волчицы, но его это не пугало. Мать легко убьёт за своего ребёнка, рассерженная и обиженная женщина может разорвать в клочья своего обидчика, но та, которая любит, найдёт в себе силы прислушаться к гласу рассудка. С другой стороны, Гермиона сейчас была не в себе… кто знает, на что она способна?
- Гермиона, - мягко начал Люциус, стараясь не обращать внимания на стоящего рядом Поттера, - прошу тебя, отпусти Эвилин, ты её до смерти пугаешь.
В ответ послышался предостерегающий рык. Малфой сделал, может, самую глупую вещь на свете – отложил в сторону палочку и приподнял руки вверх.
- Смотри, я не причиню тебе зла. Вам обеим. Отпусти Эви, я отведу её в безопасное место.
- Почему ты называешь её Гермионой? – выдавила из себя вопрос малышка. – Это моя мама?
- Она превратилась, Эвилин, - пояснил Люциус, всё тем же доверительным спокойным тоном, - не беспокойся, мама тебя ни за что не обидит.
Девочка как-то неестественно вывернулась, послушался звук рвущейся одежды, сопровождаемы недовольным рыком – мать предпочитала держать всё в своих руках – но Эви сумела дотянуться до мохнатой шеи и бесстрашно захватить волчицу в объятия.
- Мамочка, прости меня, - заплакала Эвилин, - я не хотела, чтобы ты пропадала. Пожалуйста, вернись к нам, пожалуйста! Я просто хотела, чтобы ты и папа были рядом!
- Солнышко, мама знает, что ты не виновата, всё будет хорошо, - хрипловатым голосом проговорил Гарри. – Гермиона, прошу тебя, отпусти её. Поверь, мы позаботимся о вас. Ты мне веришь?
Волчица лениво перевела взгляд на волшебника и быстро моргнула. Казалось, она раздумывает над словами своего человеческого друга. Гарри, впрочем, не был слишком уверен, что она узнаёт или понимает его. Однако, напротив, волчица разжала пасть – что-то хрустнуло, Эви оказалась на земле, а в зубах зверя остался висеть медальон с крупным камнем зеленоватого оттенка.
- Чёрт возьми, это Слеза Банши! – воскликнул Люциус, разглядев медальон.
- Что? – переспросил Гарри, нахмурившись.
- Артефакт. Наверное, один из опаснейших в мире.
Волчица клацнула зубами и села на землю. Эвилин, хоть и была свободна, осталась сидеть на месте. Люциус желал, чтобы дочка вернулась под его опеку – так безопаснее, но не мог продемонстрировать зверю – Гермионе – что он ей не склонен слишком доверять. Мужчина не знал, каких сюрпризов можно ждать от огромного волка, тем более под толстой шкурой которого кроется Грейнджер. Она не слишком жалует Люциуса и может, ненароком, цапнуть его. Просто так, в воспитательных мерах…
- Сдаётся мне, что название вашей компании вы выбрали неслучайно, - произнёс Малфой, осознав, что и Гарри, и Гермиона ждут его объяснений. – Что бы ни говорил, безусловно, великий волшебник Альбус Дамблдор о любви, - Люциус чуть презрительно скривил губы, выказывая дань уважения покойному магу, - именно из-за неё в мире происходили, происходят и будут происходить самые страшные вещи. Месть обиженно стороны, самоубийства брошенного героя-любовника, изнасилование строптивой женщины, и, конечно же, Тёмные Проклятия. Только глупые романтики готовы пускать розовые сопли над бессмертными историями, вроде Ромео и Джульетты, Красавицы и Чудовища, Белоснежки и семи гномов… Не стоит так удивляться, Поттер, образованные волшебники знают, что стоит за этими маггловскими сказками. Магглы слишком невежественны, чтобы по-настоящему увидеть трагедию этих историй, к которым в нашем мире относятся с почтенным страхом. Пожалуй, история Мефистофеля и Банши самая опасная из всех, не считая заточённых Джинов в медных предметах. Если один такой дух вырвется наружу, начнутся массовые разрушения. Обозлённый бес начнёт крушить всё на своём пути, давая путь наружу безостановочной ярости, что он копил тысячи лет, находясь в мерзкой жестянке. Но если в этот мир снова вернётся Мефистофель, то его удары окажутся точечными, он всегда на что-то нацелен, и, поверь мне, жертв это может принести не меньше.
- Мефистофель? – Гарри решил уточнить. – Это демон-искуситель?
- И да, и нет, - уклончиво ответил Люциус, - тот смысл, в который ты вкладываешь эти слова, имеете некое определённое образное представления существа – создания Хаоса – и то, чем он опасен для нас. Действительно, искуситель. Обычно, его целью является юная, неискушённая душа, которая сможет легко довериться незнакомцу.
Мужчины посмотрели на Эвилин, которая бесстрашно прижималась к волчице. Девочка полудремала, время от времени её глаза широко раскрывались, она осматривалась вокруг, останавливая взгляд на отце, и снова прикрывала глаза.
- Тот самый Голос, да? – тихо спросил Гарри, а волчица насторожила уши, внимательно наблюдая за Люциусом.
- Да. Я думаю, что так и есть. В прошлом, когда Мефистофель уже пытался вырваться на свободу, он принимал облик человека. Я не думал, что Голос, что слышит Эвилин, может оказаться именно созданием Хаоса. Но, увидев артефакт, всё стало на свои места.
- Что это за артефакт такой?
- Именно в нём сокрыта последняя часть души Мефистофеля.
- Это Хоркрукс? – недоверчиво нахмурился Гарри.
- Нет, конечно. Хоркрукс создаётся волшебником, а это, своего рода, тюрьма для духа – Мефистофель не живое существо, он – демон. Вроде суккуба.
Поттера передернуло от неприятных воспоминаний, а волчица тихонько зарычала.
- Вы что, притягиваете их, как магнит?
- Как ни странно, но ты прав, Поттер, - спокойно ответил Люциус. – Я – Боевой Чародей, Гермиона – Жрица Приапа, а Эвилин, похоже, унаследовала обе стороны дара. Мне более чем ясны мотивы демона – он не просто хочет вырваться на свободу, ему нужны наши волшебные силы.
- Неужели возможно отобрать у волшебника дар?
- Возможно, Поттер, - Люциус вздохнул, - но об этом я расскажу тебе позже. Сейчас нужно посмотреть, что Эвилин прячет в своём убежище.
Гарри кивнул головой, недоверчиво глядя на зверя. Та поднялась на все четыре мощные лапы и носом легонько толкнула девочку. Эвилин тут же встала на ноги и посмотрела отцу в глаза.
- Покажешь нам своё убежище? – спросил он.
- Да, идёмте, - Эви чуть опасливо посмотрела на волка, а потом потянула ручки к папе. Гермиона не препятствовала этому, но вплотную подошла к Люциусу и мягко ступала лапами рядом с ним, мужчина даже чувствовал тепло её тела.
- А при чём тут Банши и любовь? – спросил, вдруг, Гарри, отыскав существенную брешь в рассказе.
- Как я сказал, в прошлый раз демон принял облик молодого парня, разумеется, соблазнил молодую волшебницу, которая, по странной случайности, так же обладала двумя сторонами дара – таких называют детьми двух миров – разумеется, девушка влюбилась в парня. Что было дальше, банально и скучно: разочарование, боль, страдания, убийство и месть. Волшебница нашла в себе силы противостоять непомерному обаянию демона, переступила через себя и расчленила его дух, заточив его в нескольких предметах. Конечно же, для неё это было большое горе, и, по легенде, девушка превратилась в Банши, когда в её руках осталось лишь его сердце – почем-то живое, удивительно, он ведь был духом – последняя слеза скатилась из её глаз, упала на сердце, превратив его в этот самый камень.
- Мистер Малфой, вы сами верите в эту сказку? – недоверчиво нахмурился Гарри, остановившись перед низкой дверью. Эвилин полезла под лестницу искать ключик от замка
- Ты сам меня попросил рассказать, почему камень называют Слезой Банши, - спокойно ответил Люциус, улыбнувшись, заодно, оскалившийся волчице. – Я верю в то, что этот артефакт представляет собой большую опасность, особенно в руках непосвященных. А уж истории о том, что откуда и почему взялось – детали для любителей приключений и слезливых историй.
Люциус замолчал как раз в тот момент, когда Эвилин распахнула перед ними дверь. Волчица, не ожидая особого приглашения, первая вошла внутрь. Мужчина на всякий случай достал палочку, но место казалось довольно-таки безобидным. Обычный маленький домик с одной большой комнатой, разделённой на две зоны небольшой каменной почкой. Повсюду стояли букеты засохших цветов, кое-где висели зачарованные наклейки бабочек, которые то и дело перемещались по стене, оставляя за собой сияющий след. У заклеенного газетами окна оказалось старое плетёное кресло, слегка потрескавшееся местами. На сиденье лежала большая мягкая кукла. Прямо за печкой стоял большой сундук с ржавым замком.
Эвилин взяла куклу с кресла и сняла с её шеи ключ, спрятанный под платьем. Девочка ловко справилась с замком, Люциус помогу приподнять крышку сундука и удивлённо посмотрел внутрь, а, затем, на дочку.
- Ой, - сказала он и шлёпнулась на пол, поджимая ноги под себя, - куда делись мои вещи?
- Ты здесь хранила свои сокровища? – спросил Гарри.
- Да, всё, что я нашла в замке, - Эви закивала головой, и её белые кудри запрыгали в такт кивкам. – Кроме одной шкатулки, я за ней так и не вернулась. Её охраняют страшные чёрные призраки.
- Чёрные призраки? – снова переспросил Гарри, заставляя Люциуса думать, что у парня непорядок со слуховым аппаратом.
- Банши, - определил Малфой, - я уверен, что это они. И угораздило же вас купить единственный в мире замок, в котором обитают Банши! Они, как раз таки, и должны следить за тем, чтобы Мефистофель не оказался на свободе.
- Но откуда же взялся этот голос?
- Я вижу две причины, - задумчиво ответил Люциус. – Во-первых, возможно события минувших дней происходили именно здесь, в окрестностях. Самого демона уничтожили, но Голос – это остаточный след, так сказать, некий энергетический поток, обладающий разумом, тем не менее, который самостоятельно не может ничего сделать. Он безошибочно разгадал происхождение Эвилин и, я уверен, уже заранее выстроил планы, как завладеть её доверием и силами. Вторая причина его возникновения, возможна, в том случае, если, когда мы уничтожили суккуба, мы ненароком пробили небольшую брешь между мирами, и такой незначительный дух, как этот, вполне мог просочиться сюда. Есть, конечно, ещё гипотезы, но их много и они слишком сложны, а мне бы хотелось до темноты осмотреть замок. Идёмте отсюда.

***
- Что мы будем делать с Гермионой? Как вернуть её человечий облик? Почему, вообще, она стала… волчицей? Кто наслал ту иллюзию? Почему, в конце концов, кто-то принимает облик Эвилин и крушит Лондон? Может, вы ошиблись? Может, это как раз и есть озлобленный джин?
- Едва ли, - откликнулся Люциус, намеренно отвечая только на последний вопрос. Гарри крепко сжал челюсть, раздражённый своим бессилием что-либо понять. Ему до смерти надоели все эти приключения с тварями из иного мира, хотелось спокойной, тихой жизни, а вместо этого приходится копаться в старине и воевать с незримыми врагами. И присутствие Люциуса Малфоя не слишком вселяло уверенность в благополучный исход истории.
- Вы, когда посмотрели воспоминания тех магглов, о чём-то сразу догадались. О чём?
Люциус, казалось, не слушал Поттера. Чародей внимательно рассматривал кладку на стене, даже приложил руку к кирпичам, серый фон которого выгодно подчёркивал брутальный перстень с изумрудом на пальце аристократа.
- Догадался о целях злоумышленника, - растягивая гласные, ответил, наконец, Малфой.
Гарри опять пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не показаться истеричкой и не закричать на Люциуса. Приходилось клешнями вытягивать из него информацию, и Поттер чувствовал себя коротышкой, который прыгает вокруг старшего товарища, пытаясь отобрать у него из рук надувной шарик.
- И какие же он преследует цели?
- Я уже сказал – ему нужны силы. Дар, которым обладает моя дочь.
Люциус остановил руку перед собой и посмотрел на волчицу, которая сидела рядом и внимательно наблюдала за манипуляциями чародея.
- Ты видишь там что-нибудь? – спросил он у зверя, и тот резко качнул головой. – Но там что-то есть…
- Папа, тут проход, - уверенно сказала Эвилин. – Ты что, не видишь?
- Нет, - честно ответил Люциус, заставив девочку прыснуть от смеха.
- Но тут же ничего нет! – сказала он и сделала шаг вперёд, проходя сквозь стену. На мгновение они исчезла за камнями, заставив Гермиону недовольно зарычать.
- Эвилин?
- Я здесь, папа, прямо перед тобой, - голос девочки звучал совсем рядом.
- Иди-ка сюда, малышка, - скомандовал он. Раз – и Эви снова стояла рядом с ним.
- Если тут проход, почему ты сразу нам не сказала?
- Я сказала, что тут путь к тому месту, - девочка очень точно скопировала выражение лица своего отца, когда он объясняет общеизвестную истину. – Я думала, что ты стоишь тут, чтобы изучить эти сверкающие линии.
- Линии? Какие линии? – спросил Гарри, теряя всякое терпение.
- Очевидно, они поддерживают иллюзию, - пришёл к выводу Малфой и взмахнул палочкой.
Стена постепенно начала растворяться, превращаясь сначала в густой дым, затем в полупрозрачно облачко, а через мгновение и вовсе исчезла.
Вдруг несколько событий произошло одновременно. Прозвучал резкий звук, где-то прямо перед ними разбился стеклянный предмет внушающих масштабов, Гарри выхватил палочку, слишком резко, раздался неприятный звук вывихнутого сустава. Парень вскрикнул от боли, и его негодование было подхвачено звучным рыком Гермионы. Ты приняла боевую позицию, ощетинилась и смотрела куда-то вдаль. Люциус тем временем схватил дочь на руку, возводя вокруг неё Щитовые Чары, и когда он снова поднял глаза, то увидел, как на них мчится тьма разъярённых призраков. Банши были в нескольких метрах, и теперь, когда барьер был разрушен, ничто не могло помешать им заполонить весь замок, уничтожив незваных гостей…

как всегда, писала ночью, глаза слипались, ошибок не вижу... бета, бета, где же ты?))
словом, надеюсь, это не слишком испортит впечатление))

- Потер, заткни уши! – закричал Малфой, ещё до того, как пронзительный крик, постепенно переходящий в ультразвук, не прокатился по всем коридорам замка.
У Гарри были, определённо, проблемы с реакцией, парень вёл себя заторможено, пытаясь понять причину охватившей его паники, когда что-то неимоверно горячее оставило жгучий след на груди, заставив Гарри согнуться пополам и закашляться. Боль стремительно нарастала внутри, и было неясно, что именно стало причиной столь невыносимых спазмов – невидимый удар в грудь или страшный нечеловеческий визг.
- Стой, дура! – услышал Гарри сквозь всю суматоху крик, а затем заметил, как огромный волк спешно удирает в темноту сводчатого коридора.
- Гермиона… - просипел Гарри, будучи уверенным, что крикнул достаточно громко, чтобы его услышали.
- Папа, дяде Гарри плохо!
Малфой, от которого банши отлетали, словно теннисный мячик от стенки, резко оглянулся в сторону и мысленно выругался.
Люциус попробовал использовать несколько заклинаний, но это лишь слегка держало приведений на незначительном расстоянии от Поттера. До его слуха всё равно доносился их визг, и парень сам постепенно превращался в точно такое же приведение. Ему срочно нужно помочь, иначе вернуть к жизни Героя будет уже невозможно.
Чародей пустил ещё одно мощное заклятие в банши, несколько даже отлетели в сторону, потеряв своё немыслимое равновесие, и Люциус сумел создать звуконепроницаемый щит вокруг Поттера. Тот уже балансировал на грани между реальностью и забытьём; лицо посерело, всё тело тряслось мелкой дрожью.
- Он наш! – услышал Люциус шипяще-свистящий шёпот, от которого волосы на загривке вставали дыбом. - Мы забираем этого человека с собой!
Малфой лихорадочно размышлял, как избавить Поттера от перехода из мира живых в мир мёртвых. Эвилин всем телом прижималась к отцу, дрожа от страха, но не проронила ни звука, ни слезинки. Выход из ситуации виделся только один – придётся прикрывать Поттера своим телом, иначе противостоять банши невозможно. Самого Люциуса защищала мантия Боевого Чародея, самый надёжный щит, и, похоже, только он мог защитить и Люциуса, и Эвилин, и горе-героя Поттера.
В несколько больших шагов мужчина оказался рядом с Гарри, почти молниеносно произнося несколько заклинаний, что позволили парню прийти в себя и худо-бедно держаться на ногах.
Стараясь не обращать внимания на вцепившуюся в шею Эвилин и банши, которые так и норовили пробить щит – иногда казалось, что им это удастся – Люциус произнёс несколько мощных заклинаний, которые остановили заражение и привели Поттера в человеческий вид. Чародей резко потянул парня за руку, поднимая на ноги. Ещё несколько мгновений Гарри стоял, пошатываясь и борясь с сильным головокружением.
- Идти можешь?
Гарри не без труда кивнул головой и просипел “могу”.
- Ни на шаг не отходи от меня, - велел Люциус, - у меня нет времени отправлять тебя домой, так что без глупостей, Поттер. Больше я не намерен спасать твою шкуру.
Гарри почувствовал себя снова мальчишкой, который вечно попадает в неприятности и сам же героически их решает. Однако сейчас он был на волосок от того, чтобы превратиться в жуткую орущую тварь, и уж из этой неприятности выбраться без посторонней помощи казалось невозможным.
Убедившись, что Поттер согласно кивнул, Люциус обратился к дочери:
- Эвилин, ты знаешь, куда идти? Где находится та самая шкатулка?
- Да, папа. Я видела её, она в большом круглом зале. Там очень страшно.
- Если ты не хочешь туда идти, я отведу тебя к обратно к бабушке, - предложил Люциус, не горя особым желанием, чтобы его ребёнок переживал очередное потрясение.
- Нет, с тобой не страшно, папа, - уверила его Эвилин.
- Хорошо, тогда пойдём, - Малфой сделал шаг в длинный, почти бесконечный, на первый взгляд, коридор, следуя по заданному направлению.
Это крыло замка было определённо старее, чем жилое. Уже одни стрельчатые резные арки и сводчатые потолки свидетельствовали о более древней архитектурной эпохе. А слои пыли и паутина на стенах говорили о том, что, возможно, столетие, как здесь не появлялась ни единая живая душа. Не считая Эвилин, разумеется.
Наконец, впереди показалась тройная полуразрушенная арка. Очевидно, перед ними растянулся тот самый большой круглый зал. Люциус на всякий случай выставил палочку вперёд – мало ли, какая нечисть ещё может таиться в этом мрачном месте – и краем глаза заметил, как Поттер проделал те же манипуляции.
Мужчины осторожно переступили незримый порог и действительно очутились в огромном круглом зале. Люциус начал осматриваться по сторонам и, когда поднял голову вверх, замер на месте в нерешительности. Такого жуткого по своим масштабам зрелища ему ещё не приходилось видеть. Под высоким потолком медленно двигались, сливаясь в однородную чёрную субстанцию, несколько сотен призраков. Они кружились по замысловатой спирали, и можно было только гадать, каких масштабов будет катастрофа, если они все одни разом закричат. Люциус не был уверен, что даже его мощный щит Боевого Чародея сумеет сдержать подобный натиск.
Гарри тоже заметил это ужасающее зрелище, и его глаза округлились в страхе. После встречи даже с парочкой банши, ему было не по себе, а такое количество тварей иного мира заставляли стыть кровь в жилах.
- Не смотри, - скомандовал Малфой, придерживая Эвилин так, чтобы она не могла поднять голову вверх. Мужчина сам с трудом оторвал взгляд от потолка и начал выискивать шкатулку.
Посередине комнаты обнаружился невысокий круглый постамент. У основания были выведены рунические письмена и языческие символы. Чтобы расшифровать их, нужен словарь, или Гермиона. Люциус слегка прищурился, раздумывая, могут ли эти письмена означать какое-то предупреждение или древнее проклятие.
- Опять иллюзия? – поинтересовался Гарри, рассматривая толстый слой пыли на постаменте. Шкатулки не было видно.
- Скорее всего, - откликнулся Малфой, - волшебники прошлых веков были не слишком изобретательны.
Мужчина произнёс заклинание, разрушающее иллюзию, и прямо перед ними на постаменте появилась небольшая чёрная шкатулка так же с руническими письменами и окутанная ярким синеватым сиянием – признак того, что это один из самых мощных и опасных артефактов. У каждой волшебной вещи есть своя аура, однако видна она только у самых древних предметов. Дело в том, что мастера артефактов древности не умели прятать её, к тому же, было сразу видно, насколько мастерски изготовлен тот или иной предмет, обладает ли он теми мощными свойствами, которые ему приписывают. Артефакты различались по цвету сияния вокруг себя, и это упрощало задачу в определении магической мощи. Несколько веков назад эта традиция была нарушена, что сделало волшебные предметы особенно опасными, потому что беспечные волшебники не могли знать о природе вещей, которые попадали им в руки и относились к некоторым артефактам без должной осторожности.
- Интересно, что случится, если мы просто её возьмём? – задал вопрос Гарри.
Признаться, Люциус не знал ответа на поставленный вопрос, однако внутреннее чутьё подсказывало ему, что неспроста под потолком витает чёртова уйма банши.
- Я бы не стал рисковать зря, - неохотно проговорил Люциус. – Если кому-то нужно было, чтобы моя дочь достала эту шкатулку, то будет лучше, если вещь останется на своём месте.
- Тогда зачем…
- Затем, чтобы удостовериться, - перебил Люциус. – Эта шкатулка была создана, как хранилище волшебного дара.
- Неужели там что-то сейчас хранится? – сощурился Гарри.
- Да, - серьёзно ответил Малфой. – Если верить легенде – дар демона Мефистофеля.
Гарри открыл, было, рот и тут же его закрыл. Люциус продолжал:
- Как я уже говорил, тот медальон – Слеза Банши – содержит в себе, своего рода, душу демона, а шкатулка – дар. Чтобы он вырвался наружу, нужно совместить оба артефакта вместе.
- Значит, у нас есть медальон, шкатулка тут. Я думаю, нам нечего бояться. Если мы будем охранять Слезу, то ничего не произойдёт.
- Уже произошло, - опроверг гипотезу Люциус. – Уже очень многое произошло. Даже какая-то никчёмная остаточная энергия этого демона причиняет нам немало неприятностей, к тому же, я уверен, есть и другие пути. Всё это детали, но нам, пока, лучше не трогать шкатулку.
Гарри кивнул. Он был только рад поскорее убраться отсюда, и, желательно, без приключений. Встреча с банши не сулила ничего хорошего, и парень понимал, что без должной защиты сюда лучше не возвращаться.
- Хорошо бы ещё найти волчицу.
- Не думаю, что она оставит Эвилин без присмотра, - чуть усмехнулся Люциус. – Пойдём, дождёмся её на улице и вернёмся в Лондон. Мне нужно добраться до архивов в Центральной Министерской Библиотеке, и хорошо бы, чтобы ты помог мне в этом, Поттер, возможно, удастся найти контрзаклинание.

***
Волчица настигла их, когда волшебники спустились не первый этаж. Животное определённо было недовольно тем, что теперь по всему замку обосновались тёмные призраки. Как ни странно, они не трогали волчицу, что хоть немного упрощало задачу.
- Надо бы забрать у неё медальон, - сказал Гарри, глядя на болтающуюся безделушку в зубах зверя. Они уже шли по дорожке через небольшой лесок к антиаппарационной зоне.
- Вперёд, - Люциус принял наблюдательную позицию. Гарри с лёгким неудовольствием посмотрел на своего спутника и сосредоточился на задаче.
- Гермиона, отдай, пожалуйста, мне медальон, - начал Поттер, - мы надёжно спрячем его, пока не придумаем, как уничтожить.
Парень сделал шаг по направлению к волчице, она также отступила.
- Я обещаю тебе, это не причинит никому вреда, - доверительным тоном продолжал волшебник. – Будет лучше, если никто не увидит этот медальон, прошу тебя…
Зверь замер на месте, немигающими глазами глядя в лицо Гарри. Тот попытался улыбнуться, но вышло не слишком убедительно. Однако волчица таки разжала пасть, и медальон с мягким стуком упал на траву. Гарри сделал несколько нерешительных шагов, прежде чем наклониться и взять вещь в руки. Как только он прикоснулся к медальону, животное предупредительно рыкнуло.
- Я буду осторожен, - заверил её Гарри.
- Я буду осторожен, Поттер, - холодно возразил Малфой, - лучше, если медальон будет у меня. Мы не знаем всех его свойств, а ты сейчас беззащитен, как новорожденный котёнок.
- Вы должны мне пообещать, что не будете проделывать с ним никаких манипуляций, - парень посмотрел Люциусу прямо в глаза, - ещё только не хватало, чтобы дух демона беспрепятственно расхаживал по городу и учинял разбои и разгромы наших реликвий.
Люциус не посчитал нужным отвечать, лишь кивнул головой, протягивая руку вперёд. Однако такой договор не обрадовал волчицу, и она громко зарычала, становясь в боевую позицию. В тот момент, когда Люциус прикоснулся к холодному камню, мир вокруг него завертелся, и все краски одни разом исчезли, заполняя пространство вокруг мокрым холодным туманом, тяжёлым воздухом и сумеречной темнотой.
Словно из зазеркального мира Люциус увидел, как на том месте, где он сам только что стоял, появился огромный белый волк, а Гарри и Эвилин с ужасом уставились на него. Картинка постепенно растворялась, и вскоре мужчина оказался окружён пустотой. Он осмотрелся по сторонам – тот же замок, который они покинули некоторое время назад, мощёная тропинка, тот же небольшой городок впереди, только все краски были, словно выцветшими. Будто бы кто-то выкачал жизнь из этого мира, сделав его безлюдным и в некоторой степени бездушным. Пустота.
Люциус мысленно выругался, когда понял, что самый обыкновенный “Люмос” здесь не действует. Казалось, ничего хуже уже быть не могло, когда он услышал рядом с собой шорох – кто-то пробирался сквозь кусты навстречу ему, и оставалось только надеяться, что этот кто-то не представляет опасности…

***
Гермиона не помнила, как умерла. Иной мир отличался от навязанных религией представлений, он был… иным. Если это ад, то девушка не могла представить, за какие грехи она заслужила такую участь. Впрочем, в аду должно быть жарко, много огня, а здесь сыро, холодно и пусто. Гермиона чувствовала, что сходит с ума, слушая звенящую тишину леса, пустого замка, заброшенного города…
Ни шума ветра, ни единого шороха, ни случайного крика птицы и воя зверя.
Смертельно хотелось пить. Каким-то странным образом то место, где девушка оказалась заключена после свой смерти, был точной копией тех мест, где она прожила последние два года. Гермиона знала этот лес, знала стремительные ручейки холодной горной воды, но сейчас прекрасные места встретили её ужасающей пустотой. Воды не было.
Иногда волшебнице казалось, что она попала сюда по одной простой причине: сбежав три года назад из Лондона, она добровольно заключила себя в изгнание, скрыв появление ребёнка от отца. Вот теперь и расплачивается на вечное напоминание об этой своей глупости. А могло ли быть всё иначе? Смог бы Люциус Малфой принять в свою жизнь и Эвилин, и Гермиону? Когда-то давно, в той жизни, чародей дал ясно понять девушке, что это был единственный раз их близости. Секс и ничего личного. Просто секс, эксперимент по уничтожению суккуба. Гермиона не хотела возлагать на Люциуса никаких обязанностей, наоборот, своим побегом она стремилась показать ему, что не нуждается в его персоне и в его… любви. Про любовь, разумеется, она уже сама надумала. Слишком небезразличен стал для неё этот непростой человек. Иногда было просто необходимо верить, что он тоже влюблён в неё, однако противится чувствам по каким бы то ни было причинам. Бывали дни, когда Гермиона жила этими мыслями. Её сердце сжималось в щемящей тоске, она начинала жалеть Люциуса, что он не может открыться ей, что предрассудки стали между ними – всё, что угодно! – но только не отсутствие чувств. Волшебница отказывалась верить, что он холодно-безразличен по отношению к ней. Иногда приходилось запихивать эти чувства глубоко в себя, не думать, не мечтать, жестоко пресекать на корню разыгравшееся воображение, но одинокими ночами Гермиона была уже не в силах противостоять искушению хотя бы на короткое мгновение представить себя миссис Малфой.
Гермиона бродила по окрестностям замка, словно по коридорам своей памяти. Она намеренно мучила себя воспоминаниями и несбывшимися надеждами, желая хоть немного облегчить свои страдания в безмолвной исповеди, но как бы она ни пыталась выдавить из себя слезинку, глаза оставались жгуче-сухими.
Сколько времени прошло с тех пор, как она умерла? Кажется, уже целая вечность. Эвилин, наверное, уже выросла, может, у неё есть свои дети. Интересно, общаются ли они с Люциусом?
- Я мыслю – значит, я существую, - повторяла себе Гермиона.
Иногда она, словно окуналась в мир реальности, из которого была изгнана. Ей давали возможность взглянуть на любимых людей со стороны. Правда, девушка ничего не помнила, лишь в сознании оставался осадок, будто она пыталась помочь кому-то. Опасность! При мысли о том, что Эвилин может угрожать опасность, Гермиона срывалась с места и бежала, куда глаза глядят, продиралась сквозь высохшие кусты, сквозь густой туман, звала дочь по имени, звала Люциуса, но всё тщетно!
В какой-то момент девушка поняла, что больше не в силах этого выносить. Она, тяжело дыша, взобралась на высокий мост в замке, перелезла через перила и прыгнула. Но вечность не отпустила её. Гермиона даже не почувствовала горячо желаемого ощущения невесомости и полёта, она просто снова стояла в лесу, в том самом месте, где впервые открыла глаза после своей смерти
Хотелось есть. Очень хотелось пить! Девушка закрывала глаза и представляла себе, что она стоит у водопада – вся вода мира в её распоряжении, она может окунуться в кристально чистое озеро, плескаться в прохладе, пить сладкую воду. Гермиона практически чувствовала этот желанный вкус! Ничего не может быть лучше!
Магия здесь не существовала. Палочку можно было просто выкинуть, избавиться от бесполезного напоминания прошлой жизни.
Гермиона не знала, сколько времени прошло, прежде чем она услышала шум. Она не знала, что это за звук, но уже любое свидетельство того, что она не оглохла, казалось лучом света! Девушка побежала так быстро, как никогда раньше не бегала в своей жизни. Волосы растрепались, сбились в ком, одежда была грязной и мокрой от постоянной влаги, глаза красными от отсутствия сна и отдыха, ноги гудели – Гермиона ни разу не осмелилась просто опуститься на пенёк и передохнуть – но она продолжала бежать на встречу слабому звуку, который вполне мог оказаться плодом воспалённого воображения.
И тут она увидела его. Красивый, статный, высокий, вся его грациозная поза выражала ту мощь, уверенность и силу, что были отличительными чертами Люциуса Малфоя. Именно в тот момент Гермиона усомнилась: а действительно ли она умерла? Может, она попала в ловушку, и Люциус пришёл, чтобы спасти её?
Девушка медленно вышла из-за куста, боясь спугнуть своё видение. До конца не верилось, что он, во плоти, стоит сейчас перед ней, немигающими глазами глядя в её лицо. Похоже, он сам не верил, что она реальна.
- Гермиона, - прошептали его губы в неверии.
И девушка впервые в жизни не стала противиться порыву. Её измученный рассудок нуждался в значительном допинге, ей было необходимо удостовериться, что это он. И пусть ей будет стыдно после этого, пусть он накричит на неё, ударит – лишь бы увериться, что реальность ещё не до конца ускользнула из рук!
Нет, это иллюзия. Фикция. Настоящий Люциус ни за что бы не позволил так себя обнять. Он не стал бы терпеть, пока Гермиона ощупывает его, крепко прижимается, пытаясь уловить тепло его тела, он бы ни за что не позволил поцеловать себя! Он бы никогда не ответил на поцелуй…
Она умерла. Но, кажется, теперь смерть стала лучше жизни.
Она вечность цеплялась в его спину, уткнулась носом в грудь, боясь пошевелится. Лишь бы немного согреться, лишь бы ещё немного оттянуть тот момент, когда эта иллюзия исчезнет насовсем.
- Ты совсем замёрзла, - услышала она его голос и улыбнулась уже тому, что добрые духи дали ей возможность ещё раз насладиться этим бархатистым тембром.
Гермиона протестующе заворчала что-то невнятное, когда Люциус слегка отстранил её от себя. Но в следующий момент девушка была бережно укутана в мантию, хранившую тепло его тела. В сознании что-то щёлкнуло, заставив Гермиону поднять глаза. Лицо мужчины было сосредоточенным. Он не смотрел на волшебницу – осматривался по сторонам, но его руки продолжали медленно растирать её плечи, и черты лица едва заметно смягчились, когда Гермиона позволила себе прикоснуться губами к его руке. Реальность? Фантазия? Что угодно, лишь бы он был рядом! Всё, хватит притворяться! Жизнь одна, нельзя было её так бездушно тратить на гордыню, пустые принципы, от которых хуже становилось лишь ей одной! Пусть он отвергнет её, но она будет знать точно!
- Ты умер? – спросила Гермиона хриплым от холода голосом. Она хотела задать иной вопрос, но язык не поворачивался. Пусть он отвергнет её чуть позже, а пока можно наслаждаться сладостным перемирием и его близостью.
- Надеюсь, что нет, - Люциус, наконец, посмотрел на неё. Его глаза ничего не выражали, однако губы тронула чуть заметная улыбка.
- Тогда, где мы?
- Понятия не имею, - мужчина нахмурился, прислушиваясь. – Никаких звуков.
- Здесь никогда нет никаких звуков, - прокомментировала Гермиона, поправляя широкую мантию на плечах. – Здесь всё время холодно и сыро. И тихо.
Люциус кивнул.
- Ты пыталась отсюда выбраться?
- Да, пыталась. Если всё время бежать в одном направлении, то в какой-то момент ты снова оказываешься на этом самом месте – в лесу. Если спрыгнуть с обрыва, то…
Люциус больно сжал Гермиону за плечи. Его глаза заискрились яростью, взгляд пронзал душу насквозь.
- Ты пыталась покончить с собой? – зловеще спросил он.
- Я и так умерла…
- Ты не умерла! – Люциус хорошенько встряхнул девушку. – Ты же умная ведьма, какого чёрта ты творишь? Ты подумала о дочери?
- Я не знаю, как…
- Если ты не знаешь как - это не значит, что невозможно отсюда выбраться! – мужчина повысил голос до крика. – Идиотка! Тебе ли не знать, о Слоях Реальности?
- С-слоях реальности? – переспросила Гермиона дрожащим голосом. Ей было страшно, но взбучка, что чародей устроил ей, понемногу приводила девушку в себя. – О, Мерлин, я даже не подумала об этом… я очнулась уже тут, я думала, что умерла…
Малфой закатил глаза и схватил Гермиону за руку.
- Пойдём, - сказал он, - нужно найти, где слой наиболее близко находится с нашим миром, возможно, нам удастся пробиться.
- Но ты можешь ошибаться, - волшебница сразу же почувствовала прилив тепла, как только её мозг лихорадочно заработал, размышляя над сложившейся ситуацией. Нет, она не просто идиотка, хуже – она тупица! Сдалась даже без борьбы…
- Могу, - согласился Малфой, - но это не причина стоять на месте.
Гермиона больше не спорила. Она покорно шла рядом с мужчиной, которого любила какой-то непонятной, но не менее настоящей от этого любовью, и наслаждалась тем, что он держит её за руку, не отпускает.
- Что произошло? Как ты здесь очутился? – спросила, наконец, Гермиона, когда они уже подходили к пустынному городу.
Люциус неохотно рассказал девушке всё, что произошло с момента её исчезновения. Волшебница даже припомнила, что получила чем-то тяжёлым по голове, когда возвращалась домой из Министерства. А вот история со Слезой Банши и Мефистофелем заставила её насторожиться. Гермиона окунулась в воспоминания, пытаясь выудить в памяти тот момент, когда она придумала название для своей компании. Кажется, её приснился какой-то сон, а утром она пришла к выводу, что такое название было бы весьма неординарным и запоминающимся. Что же было в том сне?
- Господи! – воскликнула Гермиона. – Я вспомнила! В тот день Эвилин принесла мне книжку с Легендами Древних Волшебников и попросила почитать ей на ночь. Вот, откуда я слышала название Слеза Банши! В сказке написано, что юную волшебницу соблазнил демон-искуситель – Мефистофель. Она в конце концов его уничтожила, так и не приняв его предложение стать королевой мира Хаоса! Волшебница не сумела уничтожить его, лишь забрала душу и дар, заключив их в два сосуда, однако превратилась после этого в привидение…
- Всё верно, так гласит легенда, - кивнул Малфой, знакомый и с этой книжкой, и с древними сказками.
- Я тогда ещё удивилась, откуда у Эвилин эта книжка, я таких не покупала. Я решила, что кто-то подарил… - Гермиона задумалась. – Закладка лежала как раз на странице с этой легендой. А потом мне всю ночь снились сны о Мефистофеле, и утром я решила, что это хорошее название для дома аукциона…
- Действительно, - ехидно заметил Люциус, но не стал делать никаких замечаний, в надежде, что Гермиона вспомнит ещё какие-то факты.
- Всё это неслучайно. И тот сон, что мне снился. Будто мы с тобой… будто кто-то охотится за нашим даром. Я должна была уделить этому больше внимания, разобраться…
- Разбираться нужно сейчас, - отрезал Малфой. – Нужно думать о настоящем, а не об упущенных моментах.
Как раз в этот момент Гермиона неудачно поставила ногу, та выгнулась, и что-то хрустнуло в лодыжке. Девушка охнула, приседая на корточки и хватаясь за ногу. На какой-то момент ей показалось, что ноги обожгло. Всё это время она провела на ногах и смертельно устала!
- Что случилось?
- Даже если ты сейчас решишь убить меня, я с места не сдвинусь, - сказала волшебница. – Я очень устала! Мне нужно хотя бы часок полежать, меня ноги больше не держат!
- Не посреди же дороги!
- Хоть здесь, всё равно никого нет.
- Возможно, нам удастся отыскать место посуше.
Гермиона хотела подняться, но крепкие руки легко подхватили её, и уже через мгновение Люциус держал её на руках. Девушка нерешительно ухватилась за его шею, боясь лишний раз прислониться к нему, но голову так и клонило на бок. Хотелось уснуть прямо так, рядом с ним!
Они вошли в ближайший домик. Он был пустым. Никакой мебели. Туман и здесь создавал сырость и влагу, однако четыре стены уже сами по себе создавали более уютные условия для сна.
- Ты хочешь спать на этом сыром, холодном и грязном полу? – уточнил Люциус.
- Да, - Гермиона зевнула в доказательство своих серьёзных намерений.
- Хорошо, мы немного отдохнём здесь, - согласился мужчина, неохотно опускаясь на пол и усаживая Гермиону рядом с собой.
- Действительно, холодно, - сказала она и сняла с себя мантию, укрывая их обоих. – Чтобы сохранить тепло, нужно быть ближе друг к другу.
- Насколько близко? – Гермиона уловила в его голосе игривые нотки, и воспоминания об их близости отозвались неясной тяжестью в животе.
- Чем ближе, тем лучше, - уверенно ответила девушка, чувствуя, как мужская рука ухватила её за талию. Люциус легко пересадил Гермиону к себе, чуть раздвинул ноги, чтобы ей было удобно, и девушка с блаженной улыбкой на губах прислонилось спиной к его тёплой груди. Сейчас, когда она чувствовала биение его сердца, дыхание, его руки, Люциус Малфой казался даже более реальным, чем обычно. Ранее он был посторонним мужчиной, человеком из снов и иллюзий. Сейчас же он был её и только её! Они оба заключены в какой-то потусторонней реальности, но девушка знала, что если им удастся выбраться отсюда, то для неё эти моменты будут одним из самых яркий воспоминаний в жизни…

Глава целиком и полностью посвящается моему любимому пейрингу ЛЮИМОНУ и имеет рейтинг NC-17)

***

Гермиона вздрогнула и распахнула глаза, растерянно осматриваясь по сторонам. От кошмара остался лишь неприятный осадок, неконтролируемая дрожь и учащённое сердцебиение. Девушка не могла вспомнить, что ей снилось, это и к лучшему.
Гермиона потёрла пальцами занемевшую шею. Сидеть на полу было очень неудобно; она спала в одной позе, не смея пошевелиться. Рука Люциуса мирно покоилась у девушки на животе, и Гермиона решила, что мужчина дремлет. Она попыталась чуть-чуть изменить позу и поняла, что ошиблась. Люциус отнюдь не спал.
- Ты вся дрожишь, - прошептал он куда-то в шею, от чего девушка снова вздрогнула.
- Не могу согреться, - голос звучал сипло.
Люциус взял её маленькие ручки в свои ладони, слегка растирая пальцами ледяную кожу.
- У тебя тоже руки холодные, - сказала она в пространство. Люциус ничего не ответил.
Гермионе не нравилось, что она сидит к нему спиной, не видя ни его глаз, ни его лица в принципе. Девушка лишь слышала, как ритмично бьётся его сердце, чувствовала его дыхание на шее, отчего кожа покрылась мурашками. Ощущения, которые испытывала Гермиона, не имели ничего общего с холодом.
- Люциус, - прошептала она, чтобы отвлечься от обуревавших сознание мыслей, - я очень боюсь…
- Мы выберемся отсюда, - уверенно ответил он, успокаивающе погладив девушку по бедру.
- Я не за себя боюсь, - Гермиона сама еле могла разобрать своё бормотание, - Эвилин осталась одна…
- С ней Гарри, - на удивление, в голосе чародея не было иронии. Сейчас не время для сомнений или неуверенности.
- За моей… за нашей девочкой охотится зло. Я видела это во сне.
- Всё будет хорошо, - отчётливо произнёс Люциус, прижимая Гермиону к себе. Девушка понимала, что это лишь дружеский жест, таким образом мужчина пытался успокоить её, вселить уверенность, но единственное, что Гермиона испытывала – сильное влечение, которое перебивало даже страх. Люциус сейчас так близко! Он никогда ещё не был столь заботливым, возможно, всё происходящее – лишь иллюзия воспалённого рассудка, но настолько реальная, что хотелось насладиться каждым прикосновением и вздохом рядом с ним. Любая девушка мечтает, чтобы её любимый мужчина принадлежал ей одной. И сейчас в этом странном мире нет никого, кроме них двоих. Почему бы не стать ещё ближе, ведь она так долго об этом мечтала?
Гермиона осторожно повернулась в его объятиях, наконец, заглядывая в его глаза. Из-за тусклого света они были тёмными, и потому, казалось, во взгляде нет привычного высокомерия. Гермиона улыбнулась своим мыслям и порывисто протянула руку к его лицу. Щеки Люциуса оказались шершавыми наощупь, двухдневная щетина отчётливо видна на его лице, и это лишь придавало особый шарм мужчине.
Гермиона стала перед ним на коленях, полностью развернувшись к Люциусу. Каждое движение было медленным, вымеренным и нерешительным. Когда-то давно, почти пять лет назад, этот мужчина откровенно отказал ей, высмеял ничтожную попытку близости, но в итоге овладел ею почти насильно. Гермиона не желала заниматься самообманом, она знала, что сработала мужская физиология. Это осознание ранило на протяжении всех этих долгих лет, и Гермиона знала – если он снова оттолкнёт её, то она уже будет не в состоянии справиться со своим фиаско. Но пребывать в неведении, томиться в догадках – хочет он её или нет, ещё хуже.
Маленькая ладошка скользнула к широкой мужской груди и замерла в районе сердца. Более всего на свете Гермиона желала, чтобы оно принадлежало ей. Возможно ли это? Хотя бы здесь, где у него нет иного выбора, где нет других женщин, только она – Гермиона Грейнджер, грязнокровка. Возможно ли, что Люциус предпочтёт одиночество?
На мгновение в его глазах блеснуло сожаление. Гермиона резко отдёрнула от него руку, словно обожглась. Нет, только не жалость! Лучше не видеть этого, лучше просто забыть…
Девушка отстранилась от него, но Люциус вдруг резко перехватил её за талию, сжав в объятиях так крепко, что Гермиона еле могла дышать.
- Мне не нужна жалость, - запальчиво выдохнула Гермиона, всё ещё не в состоянии пошевелиться в его стальных руках.
Девушка почувствовала, как все его тело начало сотрясаться в… рыданиях? Гермиона очень растерялась, пока не осознала, что Люциус Малфой заходится гомерическим хохотом. Девушка от досады даже ударила его кулачком по спине.
- В чём дело? Ты сошёл с ума?
- Похоже на то, - согласился Люциус. – Жалость – это последнее, что я к тебе чувствую.
Гермиона, было, открыла рот и замерла так, переваривая информацию.
- А что же тогда?
- Не знаю, - Люциус чуть отстранился от девушки, и та, наконец, могла дышать полной грудью. Мужчина отвёл с её лица упавшую прядь, проводя кончиками пальцев по гладкой щеке. – Но это определённо не жалость.
Любопытство съедало Гермиону изнутри. Какие чувства и эмоции Люциус Малфой способен испытывать к такой, как она?
- Нам нужно двигаться дальше, - произнесла девушка.
- Ты поспала только час. Попробуй уснуть ещё, тебе нужны силы.
- Только час? – удивилась она.
Люциус кивнул в ответ. Гермиона нахмурилась. Теперь понятно, почему она чувствует себя такой разбитой и уставшей, но уснуть, когда так холодно, почти невозможно. Девушка нерешительно посмотрела на Люциуса, не зная, позволит ли он ей снова греться в своих объятиях. Но вдруг в его лице что-то кардинально изменилось, заставив Гермиону замереть на месте, затаив дыхание.
- Люциус… - в голосе прозвучала мольба. – Я ничего не понимаю… почему ты так смотришь на меня? Почему твоё настроение так часто меняется? Ты пугаешь и путаешь меня. Я больше не могу терпеть подобную неопределённость!
- Неопределённость? – Люциус выгнул бровь. – Если быть честным, то для себя я уже многое решил.
- Что, например?
- Например, - его руки внезапно обвили её талию, - я хочу видеть тебя рядом.
- В каком смысле?
- Не желаю, чтобы ты снова исчезла, - он притянул её к себе так близко, что их губы почти соприкасались. – Я ответил на твой вопрос?
- Нет…
Люциус почти силой заставил Гермиону раскрыть губы навстречу неистовому поцелую. Девушка упёрлась рукой ему в грудь, не позволяя телам соприкасаться, но под таким сильным натиском Гермиона сдалась, полностью отдаваясь во власть чародея. Люциус не слишком бережно схватил её за затылок, сжимая в пальцах густые пряди волос. Он так сильно прижимался к ней, что Гермиона чуть выгнулась назад, для опоры положив руку на пол. Девушка порывисто вздохнула, когда Люциус чуть отстранился от неё. Он принялся целовать её тонкую шею, и Гермиона откинула голову назад, подставляясь настойчивым губам. Поцелуи одновременно обжигали и дарили блаженные ощущения. Хотелось ещё больше ласк, раствориться в этих сильных руках. Что особенно привлекало девушку в этом мужчине, так это его страстность и порывистость. Все бывшие любовники Гермионы обращались с ней, как с фарфоровой куклой, а Люциус почти насиловал. Почти… если бы она не хотела этого так же сильно, как он.
Мужчина небрежным движением кинул мантию на пол, чуть расправив края, и опрокинул Гермиону на спину, лишь в последний момент придержав её, чтобы девушка не ударилась. Теперь он лежал на ней, заставляя Гермиону понять, кто главный в этой безумной игре. Девушка чувствовала себя беспомощно, и в то же время она не боялась отдаться на волю случая. Все её попытки проявить инициативу были мизерными по сравнению с прикосновениями и поцелуями Люциуса. Чародей резко срывал с них обоих одежду – она чудом оставалась целой. Он высвободил грудь девушки, и тут же обхватил затвердевший сосок губами. Гермиона не сдержала стон, выгибая спину от удовольствия. Девушка обхватила Люциуса ногами и запустила пальцы в его длинные, удивительно мягкие волосы. На мгновение мужчина оторвался от её тела, вглядываясь в затуманенные желанием глаза. Его властный взгляд ласкал и одновременно причинял нестерпимую боль, которую Гермиона не могла понять, но чувствовала в полной мере. Каждая близость с Люциусом приносила мучения, сковывал страх, что это её последний шанс, последний болезненный вздох. Этот человек – омут, в который она кинулась с головой. Он засасывает её целиком, уводит почву из-под ног. Гермиона в какой-то миг осознала, что уже не принадлежит себе, вся её жизнь отныне зависит от этих серых глаз, от этих крепких горячих рук, от его ласкающих губ. Девушка робким медленным движением обвела пальцем твёрдую линию его чувственного рта. И если мгновение назад Люциус в какой-то степени мог контролировать себя, он остановился, неуверенный, что может позволить себе ещё одну близость с мисс Грейнджер. Но теперь её невинный взгляд, неуверенные движения, молящие о любви и нежности, совершенно затуманили его разум. Он хочет её, она хочет его – разве что-то ещё имеет значение?
Он набросился на неё с новой силой. Гермиона почувствовала, как его горячие пальцы ласкают внутреннюю сторону бедра. Всё тело наполнилось тяжестью ожидания и желания, а когда его пальцы медленно, но уверенно погрузились в неё, она чуть не ударилась головой о стену, сопровождая каждое движение его руки отчаянным стоном. Гермиона извивалась и металась под ним, пальцы Люциуса двигались всё быстрее, а сам он не отрывал взгляда от её лица. Гермиона чувствовала, что неумолимо краснеет, но она не могла остановить этого, так же, как и накрывший её с головой оргазм. Её пронзительный крик не отозвался эхом в пустоте потустороннего мира, но ни он, ни она не обратили на это внимание. Гермиона всем телом прижималась к горячей коже, чувствуя тяжёлый ритм его сердца. Почему ему так важно, чтобы и она получила удовольствие? Он ведь мог просто… просто воспользоваться ею, но Люциус, почему-то, не играл. Он жил ею. Всё это было настоящее, Гермиона видела в его глазах что-то важное, пытаясь понять, что же она значит для него, но сейчас, когда рассудок затуманен страстью, она не могла уловить суть его действий. Нужно отдать всю себя, чтобы ему было так же хорошо – вот, что сейчас, в данную секунду, имеет значение.
Судорожное биение её сердца понемногу начало успокаиваться. Девушка откинула голову назад и чуть ослабила хватку – только сейчас она поняла, что со всей силы вцепилась в его широкие плечи, и теперь на бледной коже остались красные следы её ногтей. Гермиона облегчённо выдохнула, ложась на спину. Люциус вынул из неё пальцы, и девушка залилась краской стыда, когда он слизал с руки её соки. Глаза Гермионы расширились от удивления, но это показалось таким естественным и столь желанным, что ей тоже захотелось ощутить вкус любви. Гермиона подалась вперёд, обвивая руками его шею и заставляя мужчину наклониться ниже. Девушка впилась в его губы, чувствуя свой собственный солоноватый вкус. Она жадно облизывала его губы и язык, самозабвенно отдаваясь поцелую, возбуждая внутри себя новую волну желания. Гермиона отпустила его шею, опуская руки ниже. Её пальцы порхали по его горячей, почти обжигающей коже. Девушка и не подозревала, что прикосновения к мужскому телу, которое вибрирует под её руками, может доставлять столько удовольствия, словно она сама владеет ситуацией, она – Госпожа. Гермиона осмелела, продолжая изучить каждый изгиб, каждую линию его мускулистого тела. Девушка чувствовала рваное дыхание Люциуса, и это заставляло её действовать решительнее. Она снова подалась вперёд, оставляя влажный след языка на его плече. Его кожа была солоноватой. Гермиона прикрыла веки, стараясь запомнить этот вкус, впитать в себя каждый запах, поглотить все ощущения, чтобы эти непередаваемые эмоции навсегда остались с ней. Гермиона и не заметила, что в своём порыве она продолжала изучать его тело и на вкус, и на осязание. Девушка даже чуть удивилась, когда Люциус с нетерпимым рыком встряхнул её за плечи, заставляя распахнуть невинные глаза.
- Что же ты делаешь? – спросил он незнакомым хриплым шёпотом.
- Люблю тебя… - выдохнула она, не сразу сообразив, что губы шевельнулись, а слова так и остались с ней – непроизнесенными, неуслышанными…
Девушка на мгновение задумалась, пытаясь понять свои чувства. Она отчаянно пыталась воззвать к гласу рассудка, вспомнить всю ту боль, причиной которой являлся этот человек. Гермиона искала в себе ненависть и презрение, в то время как сердце было готово лишь к любви и нежности. Девушка больше не в силах противиться этому, не стоит отрицать – она любит его безумно, до боли!
- Безумие… - будто прочтя её мысли, еле слышно выдохнул он, сквозь плотно сжатые зубы.
Словно из иного мира Гермиона наблюдала, как он отстранился от неё, а затем его мощный торс резко опустился на неё, и девушка почувствовала его всего. Она чуть не задохнулась от этой желанной близости, впиваясь пальцами в его напряжённые плечи. Его член легко скользил внутри неё, полностью заполнял её изнутри, словно был создан исключительно для неё одной. От этой мысли закружилась голова. Гермиона забывала, как дышать, погружаясь в океан непередаваемых ощущений. Её пальцы то теребили его волосы, то сжимались не его коже. Её губы неистово ласкали его рот, если он позволял целовать себя. На мгновение Люциус замер в ней, позволяя им обоим вздохнуть полной грудью. Гермиона обвила его узкие бёдра ногами; от реальности происходящего помутнилось в голове. Его руки схватили её за талию, одним властным движением переворачивая наверх. Гермиона и моргнуть не успела, как оказалась сидящей на нём. Теперь она могла видеть его тело, прикасаться к его груди, поцеловать его там, где ранее не могла. Её волосы рассыпались по его мощному торсу, когда Гермиона склонилась над Люциусом. Девушка лизнула его сосок, затем чуть прикусила нежную плоть. Улыбка скривила её рот, когда Гермиона заметила, как Люциус прикрыл глаза от томительного удовольствия. Он снова позволил ей чувствовать себя госпожой, и девушка воззвала ко всему своему опыту, чтобы его задумка сработала. Она хотела доставить ему удовольствие. Что же – вот её шанс.
Девушка уперлась руками Люциусу в грудь. Гермиона смотрела ему в глаза, продолжая улыбаться. “Положение сверху” волновало её. Девушка поёрзала на нём, чуть приподнимая и опуская бёдра. Она двигалась на нём медленно и мучительно. Нетерпение и ярость в его глазах ещё больше возбуждали её, заставляя продолжать эту игру. Гермиона откровенно испытывала его терпение, каждый раз, как бы нехотя, насаживаясь на его горячий член. Когда в очередной раз она приподнялась на коленях, Люциус не выдержал. Он схватил Гермиону за волосы, накрутив их на запястье, и потянул её голову назад. Девушка удивлённо охнула, пытаясь протестовать, но резкий выпад Люциуса заставил её громко вскрикнуть, затем снова. Он наказывал её за своеволие своими резкими, почти болезненными движениями. Гермиона должна понимать, что его власть неоспорима, что он может позволить ей почувствовать себя королевой, но королевой среди рабов. Она принадлежит ему и душой, и телом. Гермиона имела неосторожность однажды отдаться ему, и теперь между ними существует неразрывная связь, где всё зависит лишь от него одного. Нравилось ли это ей? О, да!..
Люциус контролировал не только каждое её движение, но и каждый вздох. От частого дыхания кружилась голова. Если он медлил – то лёгкие жгло от нехватки воздуха. Почему всё зависит от него? Почему это так необходимо ей?
Гермиона приноровилась к его непостоянному ритму, двигаясь с ним в такт. Все мысли медленно уходили на задний план, внутри просыпалась буря, чувства захватывали с головы до пят. Внутри неё всё сжималось – сначала легко и медленно, затем вибрация становилась учащённой, мышцы всего тела напряглись, сердце судорожно билось в груди. В последний момент Гермиона успела заглянуть в его серебристые глаза, взгляд которых говорил: “сейчас”! Девушка пронзительно закричала, содрогаясь всем телом. Она непременно бы упала, если бы Люциус не держал её. Всё тело извивалось, мышцы влагалища сокращались так часто, что Гермиону трясло крупной дрожью. Несколько движений - и глухой рык вырвался из груди Люциуса. Он прижал к себе девушку, полностью изливаясь в неё. Она ещё долго продолжала вздрагивать у него на груди, не в силах шевельнутся. Люциус не спешил отталкивать Гермиону, хотя пришёл в себя гораздо раньше, чем она. Прошло некоторое время, пока она не уснула с томительной улыбкой на губах…

***

Гермиона проснулась, обнаружив, что лежит на полу, укутанная мантией. Она не увидела Люциуса рядом с собой, и первая мысль, посетившая её, была настолько болезненной, что Гермиона зажмурилась. Всё было сном. Однако тело изнывало от боли в мышцах, что заставило девушку снова открыть глаза и осмотреться по сторонам.
Люциус был здесь. Он стоял у открытой двери, опершись о косяк, и смотрел куда-то в туманную даль. Гермиона наблюдала за ним. Люциус не шевелился, даже не моргал. Он был почти полностью одет, лишь его мантия служила Гермионе простынёй. Укутана она была в свою собственную одежду. На удивление, лежать так оказалось тепло и даже уютно.
Люциус повернул голову к ней, словно почувствовал, что Гермиона проснулась. Они некоторое время безмолвно смотрели друг другу в глаза. Девушка пыталась сказать ему всё, что чувствовала, при помощи своего взгляда. Люциус же смотрел на неё с болезненным безразличием. Гермиона поёжилась. А что, если он не помнит, что было ночью? Может, ей действительно это приснилось?
Что же значит это суровое выражение лица? Жалеет ли он? Может, ненавидит её?
- Ты выспалась? – никаких эмоций в голосе.
Гермиона не захотела отвечать, зная, что голос выдаст её немые рыдания. Девушка лишь кивнула головой, нащупывая свою одежду. Люциус отвернулся, пока она одевалась. Вся магия прошедшей ночи – или дня – ушла. Проблемы снова стали на первый план. Нужно как-то выбираться отсюда.
Гермиона поднялась на занемевшие ноги, чуть разминая тело. Она наклонилась, поднимая мантию Люциуса с пола и отряхивая её от пыли. Девушка мягкими шагами подошла к нему сзади, накидывая мантию ему на плечи. Люциус никак не отреагировал на её прикосновение, в то время как Гермиона отчаянно желала контакта с ним, чтобы удостовериться, что ей не привиделось всё это.
- Как твоя нога? – он даже не смотрел на Гермиону, когда спрашивал. Девушке хотелось закричать, ударить его, чтобы он не был таким чужим, но вопреки желанию она пожала плечами, сопровождая жест сиплым “нормально”.
- Хорошо, - Люциус кивнул. – Нам нужно двигаться. Придётся много ходить. Я долго думал об этом месте, пока ты спала…
- А ты? Совсем не спал?
Люциус удостоил девушку укоризненным взглядом. Она снова пожала плечами, пытаясь уверить его, что ей безразлично. Собственно, почему она должна вешаться ему на шею?
- Ты ведь сталкивалась с понятием “слои реальности”?
- Очень поверхностно, - ответила Гермиона, опершись о соседний косяк, - я встречала это в некоторых книгах, но никто толком не описывал, что это такое. Вообще-то, большинство автором утверждает, что это миф…
- Но только не чернокнижники, - перебил Люциус. – Это очень тёмная магия. Литература о подобном явлении запретна и хранится в защищённых заклинаниями библиотеках древних волшебных родов.
Гермиона пропустила мимо ушей намёк на его происхождение. Сейчас не время раздражаться на его высокомерие, в конце концов, Люциус Малфой всегда кичился тем, что он принадлежит к одной из самых древних волшебных семей.
- Тёмные маги утверждают, что под нашим миром существуют своеобразные пласты. Хоть и отдалённо, но мир в волшебном представлении напоминает геологическое строение планеты. Тропосфера, стратосфера, гидросфера – это то, где находится всё живое. Далее земля делится на земную кору, мантию и ядро – это, конечно, грубо говоря. В магическом понятии мы живём на поверхности своеобразного шара, что принято называть непосредственной реальностью. Далее же начинаются пласты, или слои, реальности, которых очень много. Они постепенно уходят в глубь, сжимаясь вокруг ядра – хаоса. Там, где и находятся все эти твари.
Люциус многозначительно посмотрел на Гермиону, продолжая:
- Как нам хорошо известно, создания хаоса время от времени могут вырываться наружу, в непосредственную реальность. Чтобы попасть сюда, им нужно пройти сквозь все пласты, которые разделяют наши “миры”. Известны случаи, когда чернокнижники сами совершали путешествия к ядру, разумеется, возвращались оттуда живыми, хоть и не всегда в полном рассудке. Никто из них не описывал процесс, как пройти сквозь пласт реальности, но все упоминают некие “окна”. Я так думаю, это места, где пласты наиболее тесно соприкасаются друг с другом, что позволяет любому существу пройти через это окно. Понимаешь, о чём я говорю?
- Да, - Гермиона нахмурилась, раздумывая над его словами. – Этот так называемый пласт, где мы застряли, очень напоминает нашу реальность. Значит ли это, что мы заперты в самом ближайшем пласту?
- Я тоже так решил, - согласился Люциус. – Здесь отчётлива видная связь с нашим миром.
- Но как найти это окно? И, самое главное, как пройти сквозь него?
- Понятия не имею, - искренне отозвался чародей. – Но я думаю, что окном будет то место, где связь с миром окажется наиболее ясной.
- Значит, нам нужно искать, - уверенно сказала Гермиона. – Вот только меня пугает ограниченность этого… слоя. Мы не можем выйти дальше территории замка и города. Мне кажется, что кто-то нарочно поставил нам своеобразный лимит передвижения.
- Возможно, - Люциус задумчиво потёр подбородок. – В любом случае, мы должны быть очень осторожны.
Гермиона кивнула. Она вдруг остро почувствовала, как скучает по своей девочке. Хотелось обнять Эвилин, прижать её к себе, успокоить. Она, наверняка, очень напугана, хотя едва ли кому-то покажет свои чувства. Гермиона глянула на Люциуса и улыбнулась. Эвилин целиком и полностью папина дочка. Они очень похожи, что пробуждало в Гермионе безграничную любовь к обоим.

***

Гермиона и Люциус заходили в каждый дом, заглядывали за каждый угол, пытаясь отыскать нечто, что свяжет их с реальностью. Они не стали отделяться друг от друга, хотя, так бы не пришлось выполнять двойную работу. Гермиона очень боялась снова остаться одна.
- Может, нам стоит вернуться в то место, откуда появился ты? – спросила Гермиона после нескольких часов кропотливых поисков.
- Нас отправили сюда при помощи магии – заклинания. Так же нас могут отсюда вытащить, но сами мы не можем воспользоваться магией. Наш единственный шанс – отыскать окно.
- Мы даже не представляем, как оно выглядит… - пробормотала Гермиона себе под нос. Ей очень не хотелось ныть или жаловаться, но ситуация казалась безвыходной. Девушка на автомате продолжала двигаться вперёд, погружаясь в свои мысли.
Она снова и снова анализировала произошедшее между ней и Люциусом. Собственно, Гермиона бы очень удивилась, если бы он начал вести себя по отношению к неё трепетно и нежно. Он - Люциус Малфой! Он не привык показывать свои чувства, это можно прочесть лишь в его глазах, почувствовать в прикосновениях, но едва ли он начнёт распевать о своей любви на каждом шагу. Гермионе это и не нужно было, хотелось лишь определённости.
Люциус сказал, что всё решил для себя. Он овладел ею, демонстрируя всю глубину своей решимости. И всё же, это никоим образом не проливало свет на ситуацию. Гермиона оставалась в неизвестности, теряясь в догадках. Едва ли Люциус предложит ей руку и сердце, но он заявил, что не хочет её потерять. Может, он хочет, чтобы она всегда была доступна для него? Чтобы он мог прийти к ней в любой момент и заняться сексом? Готова ли Гермиона жить такой жизнью? А как же её собственные амбиции? Она не хочет провести старость в одиночестве, жалея, что не с кем разделить воспоминания, радости и печали. Гермиона никогда не стремилась выскочить замуж, но четыре года одиночества убедили её в том, что асоциальная жизнь – не лучшая перспектива. По крайней мере, Люциус сможет скрасить её одиночество, хотя бы пока она ему не надоест. Гермиона любит его, будет принимать его любым, хочет она сама того или нет. Люциус уже продемонстрировал, что она целиком и полностью в его власти, и раз решил он, значит так и будет. Гермиона волевая, сильная личность, но Люциус ещё сильнее. Это битва желаний, в которой побеждает он.
Прошло очень много времени, прежде чем они оказались за городом. Несколько раз они присели, чтобы отдохнуть. Люциус оказался прекрасным собеседником. За всё время, что они провели вместе, Гермиона не раз удивлялась его образованности и начитанности. Девушка никогда не подозревала, что за этим человеком кроется настоящая глубина. Он очень опытен и умён. Казалось, что он знает всё обо всём. Даже удивительно, как интересно он рассказывает о магии, о мире волшебником, об их истории. Гермиона понимала его лучше, и чем дальше – тем больше ей хотелось узнать этого человека. Девушка хотела стать ему другом, чтобы он мог довериться ей. Люциус очень осторожен. Он скрытный, ни разу не оговорился или не сказал лишнего, зато весьма умело вытягивал из Гермионы информацию. Короткими и случайными фразами она повествовала о себе. Каким-то образом Люциус вытянул из неё признание о том, что эти четыре года были для неё кошмаром одиночества. Только Эвилин помогала не сойти с ума.
- Почему ты убежала тогда?
- Я испугалась, - Гермиона пожала плечами. – Я боялась, что будет, когда ты узнаешь о ребёнке. С одной стороны, я опасалась, что ты убьёшь меня. С другой – что ты отберёшь у меня мою девочку, и я никогда её не увижу.
- Каким бы безжалостным я тебе ни казался, я бы так не поступил.
- В принципе, или только со мной?
Люциус задумался. Он долго не отвечал, и Гермиона даже пожалела, что задала подобный вопрос.
- Я бы не поступил так с ребёнком. У неё должны быть родители. Оба.
- Мне жаль, - Гермиона мягко накрыла его руку своей ладонью. – Я каждый день мысленно просила прощения у Эвилин за то, что я лишила её отца. Я была в отчаянии, не знала, что делать. Ты даже не представляешь себе, что она вытворяла, будучи ещё у меня в животе! У меня не было выбора…
- Выбор был – рассказать мне. Я узнал о ребёнке в тот день, когда ты ушла из моей компании. Ты оставила маго-тест….
- У меня было столько коробок, - Гермиона нахмурилась, вспоминая тот день, - я была совершенно несобранна, сама только узнала о ребёнке. Я сунула тест в одну из коробок. Наверное, он выпал, когда я выносила их из офиса…
- В любом случае, ты не собиралась мне сообщать об отцовстве, - сурово сказал Люциус. – Но я узнал и искал тебя. Искал до тех пор, пока мне не надоела эта постоянная беготня.
- Я знала, что ты меня искал. И я была уверена, что ты приходил, чтобы забрать ребёнка.
- Ты просто параноик! Я хотел предложить тебе помощь! Это мой ребёнок, в конце концов! В волшебном мире не принято отвергать свою кровь, как ты не понимаешь! Да всё это произошло только из-за твоей гордости! Ты даже не зашла, чтобы попрощаться.
- Как я могла? – воскликнула Гермиона. – Я была уверена, что после произошедшего ты просто не захочешь меня видеть! Люциус, я скажу тебе честно – я чуть с ума не сошла от горя, пока думала, что убила тебя! Отрубила голову собственными руками! Ты умный человек, ты знаешь, что магия не сработала бы против суккуба, если бы между нами не образовалась… связь. Привязанность. Но кого я увидела, когда открыла глаза? Стивена! Я понимаю, что ты не стал бы сидеть у моей кровати днями и ночами, но ты мог хотя бы поинтересоваться, как я себя чувствую! Мне просто было горько, обидно, я ведь чувствовала… что такое? Почему ты смеёшься?
- У тебя отвратительные друзья, - сказал Люциус. – Неужели никто из Уизли не сказал тебе, что я сутками не отходил от тебя, пока твоя жизнь не была вне опасности? Поттер даже закрыл глаза на то, что я использовал магию, чтобы вылечить тебя…
Гермиона была шокирована. Она открыла рот от удивления, вглядываясь в лицо чародея, чтобы понять, что он не лжёт. Этого просто не может быть! Он сам вылечил её! Гермиона попыталась представить, как он сидит в доме Уизли у её кровати. Сама по себе картина казалась нелепой, а мысль о подобном – просто невероятной! Но его взгляд был серьёзным, Люциусу нет надобности врать!
- Не могу поверить…
- Я тоже, - ухмыльнулся он. – Я не понимал, что делаю, просто сидел над тобой и ждал, пока ты вернёшься в сознание, чтобы дать тебе новую порцию зелья и снова погрузить в забвение.
- Господи, - Гермиона охнула, воскрешая в памяти смутные образы, - так это был не сон? Я думала, что ты мне снился, когда видела тебя. Я была уверена…
Девушка закрыла лицо руками, не в силах поверить в свою глупость. Ах, если бы она была хоть чуточку больше в себе уверена! Почему же Гарри и Рон ничего не сказали? Никто из них! Даже Джинни, милая Джинни предала её!
- Мне так жаль, - глухо произнесла Гермиона.
- Это было давно, - мудро заметил Люциус, заставляя девушку задуматься, а могла ли быть их жизнь иной.
Едва ли они бы были вместе. Чувство вины и любовь – два несовместимых понятия. Люциус жалел её, чувствовал себя ответственным за историю с суккубом, а она – Жрица Приапа – любила своего Чародея всем сердцем. Это так несправедливо!
- Если бы я только знала… - прошептала Гермиона.
Люциус невесело усмехнулся.
- По крайней мере, теперь всё стало на свои места.
- Хоть и не своевременно, но… спасибо тебе. Ты спас и меня, и Эвилин.
Люциус поморщился, но ответил, хоть и не совсем вежливо:
- Всегда пожалуйста. Ладно, вставай, нужно идти дальше.
Гермиона шагала рядом с ним, всё ещё шокированная открывшимся откровением. Кого винить в подобном непонимании? Гарри? Рона? Девушка хорошо понимала мотивы их поступка, хоть и отказывалась оправдывать подобное предательство по отношению к ней. Неужели её друзья настолько узколобы, что не сумели заметить, как она убивалась из-за Люциуса? Они выбрали ей в кавалеры Стивена, решив за Гермиону, что так ей будет лучше. Но уже тогда она была готова идти за Люциусом, куда бы он её не позвал. Хоть и не по своей воле, она любила его! Она любит его и сейчас, но это чувство уже не причиняет такой боли, как прежде. Гермиона свыклась с пустотой в груди, но лучше бы её никогда не было!
Они вошли в лес с противоположной от замка стороны. Люциус вдруг остановился, резко схватив Гермиону за запястье.
- Что такое?
- Я вдруг вспомнил, - задумчиво ответил он. – Кажется, я знаю, где окно.
- Где же? – Гермиона неосознанно перешла на шёпот.
- Секретное место Эвилин. Её собственный домик в самой чаще.
- У неё есть домик?
- Да. Она отвела нас с Поттером туда, чтобы показать свои сокровища. Меня очень удивило то место – там не было никаких звуков, словно это не настоящий лес. Совсем, как здесь.
- Ты знаешь, как туда добраться?
- Да, - ответил Люциус, всё ещё не отпуская руку девушки, двинулся вперёд. – Пойдём. Я очень надеюсь, что я не ошибся.
Гермиона еле успевала за ним. Она тяжело дышала. Ветки хлестали по лицу. Несколько раз девушка споткнулась, но старалась не отставать от Люциуса, удивляясь его статной осанке. Казалось, его совсем не волнует, что идти по этой части леса нелегко. У него была цель, и он стремительно приближался к ней, сметая на своём пути все препятствия.
До домика они добрались нескоро. Гермиона давно потеряла ориентацию во времени, но внутренние часы подсказывали, что шли они не менее четырёх часов к ряду.
- Это здесь, - сказал Люциус, останавливаясь у небольшого углубления, напоминавшего русло ручейка. Перед ними стоял домик – точно такой же серый и унылый, как и остальные в городе.
- Я не виду разницы, - досадливо произнесла Гермиона.
- Тише, - Люциус прислушался, и девушка последовала его примеру. – Слышишь?
- Что?.. – Гермиона снова прислушалась и, к своему удивлению, обнаружила, что где-то вдалеке ухнула сова. А затем лицо обдало лёгким ветерком. Это было не здесь, где-то очень далеко, но она могла слышать даже журчание воды.
- Это здесь, - на глаза навернулись слёзы радости. – Люциус, мы нашли его…
- Да, неплохая работа!
Гермиона вздрогнула, не поверив, что такой высокий голос может принадлежать Люциусу. Она посмотрела на него и обнаружила его крайне удивлённым. Понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать – это произнёс не он.
Гермиона начала оглядываться по сторонам, но вокруг был ставший уже привычным туман. Люциус чуть дёрнул её за руку, жестом указывая в сторону домику. У двери образовалась красноватая дымка, которая постепенно обретала очертания. Гермиона смотрела на неё не моргая, глаза даже начало жечь от усилия. Наконец, газовая субстанция обрела формы человека… огромного человека!
- Я ждал вас, дорогие мои!

Гарри подхватил Эвилин на руки, прижимая девочку к себе, и настороженно переводил взгляд с одного волка на другого. Звери не сводили глаз с девочки, но больше никак себя не проявляли. В голове у Гарри царил сумбур. Парень отчаянно хватался за хоть какие-то здравые мысли, но, казалось, ничего здравого во всей ситуации нет. Наконец, Гарри сообразил, что сжимает в руке амулет – Слезу Банши – и это заставило его мозг работать. Почему, как только Малфой коснулся камня, он превратился в волка, а сам Гарри стоит тут, сжимая медальон в кулаке, и ничего не происходит? К тому же, едва ли сама Гермиона таким образом перевоплотилась в зверя, медальона у неё не было тогда. Или, возможно, она пыталась забрать его у Эвилин, и тогда всё произошло? Нет, девочка бы сказала об этом.
- Что мы будем делать? – спросила Эви. Гарри позавидовал стойкости её духа. Трёхлетний ребёнок только что остался сиротой, но голос её полон решимости. Гарри понадобилось собрать всю волю в кулак, чтобы говорить твёрдо и уверенно.
- Обещаю, я что-нибудь придумаю, - Гарри задумчиво прикусил губу. – Я думаю, нам нужна помощь.
Гарри опасливо покосился на замок. Он знал, что это место небезопасно из-за банши. И раньше дом Гермионы заставлял кожу покрываться мурашками, а теперь и подавно, когда знаешь, что за гадость обитает в замке. Нет, оставаться тут – безумие. Малфой был прав, что Гарри беззащитен, как котёнок. Он не знает, как защититься от крика банши, а ещё хуже, не знает, как защитить Эвилин. Хотя, похоже, ей они навредить не могут, и всё-таки, рисковать не хотелось бы.
- Кто может нам помочь? – спросила Эвилин, нахмурившись.
- Понятия не имею, - Гарри вздохнул, - профессор МакГонагалл разбирается в анимагии, но я не уверен, что это анимагия.
- А кто такая МакГонагалл?
- Моя старая учительница, - Гарри снова вздохнул, мысленно перебирая в голове фамилии всех своих знакомых волшебников. Даже страшно представить, как он, глава аврората, придёт к кому-то за помощью со столь дикой и безрассудной историей. Волшебник должен быть настоящим психом, чтобы поверить во всё это, да, к тому же, не сделать вывод, что Эвилин Грейнджер – воплощение зла. Решение пришло практически сразу, как только Гарри сформулировал у себя в голове цель. Правда, парень не был уверен, что помощь действительно окажется действенной, но если кто-то и знает что-то о всякой астральной и потусторонней чепухе, то это может быть только Луна Лавгуд.
- Нам нужно аппарировать в Англию, - сказал Гарри, теперь, по-настоящему почувствовав решимость. Всё же лучше с чего-то начать, чем стоять без дела.
- А мама с папой?
- Они останутся здесь, - Гарри обращался к волкам. – Я знаю человека, который, возможно, сможет нам помочь. Никуда не уходите, мы с Эвилин скоро вернёмся в это самое место.
Гарри покрепче сжал холодный камень в кулаке.
- Ты готова, Эви?

***
Гарри очень повезло застать Луну дома. Девушка собиралась в путешествие в Грецию, чтобы добыть какой-то материал для новой научной статьи в “Придире”. Гарри даже не стал спрашивать, о чём будет статья, но пообещал прочесть её. Парень долго не знал с чего начать, в итоге, Луна попросила рассказать ему всё. Гарри долго не решался выдать секрет Гермионы, но Луна – это не кто-нибудь, она ни за что не предаст подругу. Гарри ожидал, что девушка удивится, узнав, чья Эвилин дочка, однако, Луна кивнула головой, добавив, что она всегда догадывалась об этом. В другое время Гарри бы удивился, но сейчас решил оставить вопрос отцовства на другой раз. Историю с суккубом Луна слушала очень внимательно, ни разу не перебивая, лишь иногда её глаза расширялись в удивлении. Наконец, когда Гарри поведал, как Люциус Малфой превратился в волка, Луна потребовала, чтобы ей показали медальон.
- Всё ясно, - кивнула девушка, как только Гарри выудил из кармана камень. – Эвилин дитя двух миров.
- Малфой тоже так сказал, - кивнул Гарри. – Я толком не понял, что это означает.
- То, что она самый сильный волшебник в мире, - просто сказала Луна.
- А Гермиона боялась, что Эви сквиб, - пробормотал себе под нос Гарри. – А что делать с Гермионой и Малфоем? Как расколдовать их?
- Но они не заколдованы, - Луна задумчиво приложила камень к губам. – Они в ином мире.
- Прости, что?
- Их нет в этом мире, волки – это их астральная проекция, их связь с реальностью. Если волки исчезнут, то Гермиона и мистер Малфой уже не смогут вернуться.
- Я не понимаю, о чём ты! – Гарри изо всех сил старался сохранять самообладание. – Что значит, они в ином мире? Они ведь не умерли!
- Нет, конечно, они заблудились.
Гарри уронил голову на стол, сильно стукнувшись лбом о дерево. Казалось, кто-то изнутри сдавливает его мозг. Мысли путались, усталость и отсутствие сна давали о себе знать непрерывной болью во всем теле. Да, к тому же, встреча с банши тоже не пошла на пользу.
- Мы можем их вернуть?
- Эвилин может.
- Эвилин всего три года! Как она может их вернуть?
- Ты слышал легенды о созданиях хаоса?
- Угу, слышал.
- Возможно, ты тогда знаешь историю молодой девушки, поддавшейся чарам демона-искусителя?
- Мефистофель и Банши? – Гарри приподнял голову со стола.
- Да.
- Малфой поведал мне эту сказочку.
- Тогда тебе известно, что та девушка, которую он пытался соблазнить, была так же, как и Эвилин, ребёнком Жрицы Приапа и Боевого Чародея.
- Мне интересно, откуда ты это знаешь?
Луна пожала плечами:
- Мы с папой провели исследовательскую работу. Нам всегда было интересно читать мифы и легенды древних волшебников.
- Очаровательно, - Гарри отхлебнул остывший кисель и поморщился. Гадость! И как Эвилин может нравиться эта жижа? – Так что там с этим сверхъестественным отпрыском?..
- С ним - ничего, но само его существование нарушает равновесие в мире. Это очень сильный дар, равного которому в природе нет. Если его развивать, то Эвилин сможет одним взглядом стереть Гималаи с лица земли.
Гарри передёрнуло от этой мысли. Он посмотрел на мирно спящего на диване ребёнка, не в силах поверить во всё это.
- Хочешь сказать, Эви опасна?
- Не в том смысле, который ты вкладываешь в эти слова. Для нас, волшебников, это настоящее чудо. Но такой ребёнок должен расти в хороших условиях, его должны обучать добру. Иначе, сам понимаешь, чем может грозить само её существование всему миру. В этом вся опасность и заключается. Тот, кто владеет этим ребёнком, владеет миром.
- Ей никто не может владеть! – возмутился Гарри. – Она дочь Гермионы!
- Да, и с самого рождения за ней охотятся демоны, чтобы забрать её дар, либо, сердце, чтобы управлять даром. В любом случае, создания хаоса или чернокнижники рассматривают таких волшебников как инструмент, оружие.
Гарри снова передёрнуло. Может ли Малфой желать объединения с дочерью, чтобы поработить весь мир? У него и так дар Боевого Чародея…
- Погоди, - Гарри выпрямился, - Малфой мне сказал, что забрать дар у волшебника возможно. Это так?
- Да, это очень тёмный ритуал. Кстати, о нём я тоже узнала из легенды о Мефистофеле. В древности был создан один артефакт - шкатулка, как некоторые маги считают, именно в неё изначально хранилась магия, которая была разделена между самыми выдающимися и достойными людьми. Так же, с помощью этой шкатулки можно было и отобрать дар назад. Но только в том случае, если волшебник сам пожелает отдать его.
- А если нет?
- С него сдирали кожу и забирали дар насильно.
Гарри вспомнил небольшую шкатулку, окутанную голубым сиянием, в огромном круглом зале в замке. Парню снова стало не по себе.
- Значит, та девушка отобрала дар у Мефистофеля при помощи этой шкатулки? Содрала с него кожу?
- Именно. А его душа превратилась в камень. Однако, Мефистофель – не волшебник, он демон Хаоса, принявший человеческий облик. От него остался некий след. Не призрак, даже меньше, чем простое привидение, потому он и не смог вернуться в Хаос.
- Что такое Хаос? Где он вообще находится?
- Не знаю, - Луна пожала плечами, - но, чтобы туда попасть, нужно пройти сквозь все пласты реальности. Я читала, что волшебники попадали в самый ближайший пласт реальности, оставляя на земле свою астральную проекцию. Она помогала вернуться им обратно.
- Проекцию? Хочешь сказать, Гермиона застряла где-то в этом пласте?
- Именно так.
- Хорошо, это уже что-то. Тогда, почему именно Эвилин может вернуть своих родителей обратно? И как она может это сделать?
- У меня есть несколько торий. Ну, во-первых, Гермиона и мистер Малфой могут сами отыскать выход. Во-вторых, вытащить их может тот, кто их туда отправил.
- Не думаю, что их туда отправила Эвилин. Я видел, как Малфой коснулся камня и превратился в волка.
- Но Эвилин единственная, у кого может хватить сил, чтобы это сделать.
Гарри задумался, вспоминая, как девочка плакала, рассказывая, что не хотела, чтобы мама исчезала на самом деле. Она тогда просто разозлилась. Возможно ли, что это действительно произошло по вине Эвилин? Но Малфой-то как попал в иной мир?
- Луна, а тебе что-нибудь известно о связи Жрицы Приапа с Боевым Чародеем?
- Немного. Я только знаю, что эта связь крепко держит их души вместе. Они должны быть рядом.
Гарри снова задумался, решая, может ли эта связь стать причиной того, что Малфой оказался вместе с Гермионой. Впрочем, тут уже и удивляться нечему.
- Спасибо, Луна, ты нам очень помогла, - Гарри поднялся из-за стола, намереваясь разбудить Эвилин. – Ещё вопрос, а почему дитя двух миров? Как это расшифровать?
- Дар Боевого Чародея – это дар Хаоса, в то время как Жрица Приапа обладает чистейшим даром Жизни. Два мира.
- То есть, соединение этих двух сторон дара и рождает такое понятие, как дитя двух миров? Даёт огромное могущество?
- Я думаю, что так и есть.
Когда Гарри аппарировал обратно в Чехию с Эвилин на руках, он никак не мог справиться с дрожью во всём теле. Нужно срочно вытаскивать Гермиону и Малфоя.

***

Люциус схватил Гермиону за руку так сильно, что затрещали кости. Девушка очень надеялась, что он не отпустит её, даже если ей грозит перелом.
- Ты нас ждал? – переспросил Люциус, чуть прищурившись. Девушка отчаянно пыталась отыскать внутри себя островок спокойствия, но одного взгляда на красного демона хватало, чтобы дрожать от ужаса.
- Как приятно видеть, что вы не теряете времени зря и наслаждаетесь друг другом.
Гермиона удивилась, как изменился голос этого существа. Сначала он был высоким, а теперь стал притарно-слащавым, почти чарующим.
- Искренне жаль, что придётся вас убить. Но вы не могли не оценить мой великодушный дар – перед смертью я дал вам возможность провести время друг с другом.
- Очень великодушно, - согласился Люциус. – И какова же цель?
- Ну, почему сразу должна быть цель? Это всего лишь случайное стечение обстоятельств, дорогие мои, - демон широко улыбнулся.
- И что тебе нужно сейчас?
- Разве это не очевидно? Мне нужен ваш дар. Дар вашего ребёнка – это могущество. Но получить ещё и ваш дар… - демон многозначительно замолчал.
Гермиона вдруг осознала, о чём идёт речь. Эта тварь хочет убить Эвилин! Хочет содрать с маленькой девочки кожу живьём, чтобы забрать дар! Девушка вырвала свою руку из ладони Люциуса, принимая боевую позицию.
- Забудь об этом! – воскликнула Гермиона. – Ты не получишь Эвилин!
- Ты не очень хорошая мать, не так ли?
- Не смей… - Гермиона зашипела, чувствуя, как ярость нарастает внутри неё.
- Да, да, конечно, - скучающим тоном протянул демон. – Эвилин уже моя, я уже овладел её телом, и скоро овладею её духом. Её маленькое доброе сердце впустило меня – своего друга – к себе. Бедная девочка так одинока! Я был ей хорошим наставником, почти отцом.
Гермиона дёрнулась, чтобы броситься на демона, но Люциус угадал намерения девушки и снова схватил её за руку, притянув к себе.
- Чтобы забрать наш дар, тебе нужно быть не просто духом, - сказал Люциус.
- Правда? Вот это новость! – красная дымка начала оседать и рассеиваться, и через несколько мгновений перед ними оказался молодой красивый мужчина, совсем ещё парнишка. Он был одет в кожаные доспехи, которыми, кажется, пользовались ещё в античные времена. За спиной у парнишки развевался длинный алый плащ, и на руках переливались жёлтым светом наручни. Такие же, как были у Люциуса. Гермиона ахнула, обнаружив, что на демоне облачение Боевого Чародея.
- Подарок вашей прелестной малышки, - пояснил демон.
Руки Гермионы сжались в кулаки. Ей стало очень жарко от усилий просто стоять здесь и не вцепиться в глотку этому созданию Хаоса – и будь, что будет! Девушка почувствовала лёгкий ветерок, и постаралась набрать полные лёгкие свежего воздуха, чтобы успокоиться.
- И что же ты будешь делать без своего дара? – спросил Люциус. – Без шкатулки?
- Шкатулка скоро будет у меня, - заверил Мефистофель. – Но, вот беда, Эвилин не согласится принести мне её просто так. Для этого ей нужен хороший… стимул. Возможно, если я скажу девочке, что магия шкатулки сумеет оживить её родителей, она согласится…
- Я уничтожу тебя! – выкрикнула Гермиона, чувствуя, как в жилах закипает кровь.
- Дорогая моя, тебя это не под силу, - усмехнулся демон.
- Хочешь проверить? – Гермиона пыталась вырваться из рук Люциуса, но чем больше она старалась, тем крепче он сжимал её. – Отпусти!
- Как драматично, - Мефистофель улыбнулся, - вам, можно сказать, повезло. Вы умрете раньше, чем почувствуете боль. Я бы не прочь насладиться криками мольбы, но, увы, мне нужно показать Эвилин ваши мёртвые тела, так что вас ждёт быстрая смерть.
- Ничего не выйдет! – Гермиона метала молнии глазами, жалея, что бессильна что-либо сделать.
- Приготовься, - еле слышным шёпотом выдохнул Люциус ей в ухо, прикоснувшись губами к коже. На какой-то момент девушка замерла, почувствовав, сколько нежности было в этом поцелуе. Прощальном?
- Сейчас мы это узнаем, - демон чуть дёрнул рукой, и у него в рукаве оказался тонкий ритуальный кинжал.
- Палочка, - снова шепнул Люциус, и прежде чем Гермиона успела сообразить, что он имел в виду, мужчина резко отшвырнул девушку от себя, одним ловким движением извлекая палочку из кармана и превращая кинжал в руках демона в песок. Подул ветер, разнося песчинки по воздуху. Ветер! Они нашли окно – значит, здесь действует магия…
Мефистофель растерялся ровно на секунду. Этого времени хватило Люциусу, чтобы попытаться уничтожить демона, но, как и следовала ожидать, создание Хаоса просто поглотило заклинание.
- Тебе не одолеть меня! – прогремел демон, словно играючи, расправляясь с любым заклинанием Люциуса.
Гермиона, опомнившись, поднялась с земли, одеревеневшими руками извлекая палочку из кармана. Её голос дрожал, когда она выкрикивала бесполезные заклинания. Это не поможет! Против суккуба обычная магия тоже не действовала. Нужно что-то…
Гермиона вспомнила, что уничтожила ту тварь, отрубив ей голову. Девушка легко наколдовала большой боевой топор, заклинанием направляя его на демона, но оружие лишь пролетело сквозь него. Мефистофель на мгновение остановился, а затем, наклонившись, поднял с земли топор и повернулся к Люциусу с Гермионой.
- Он всего лишь дух, - пробормотала девушка. – Люциус, он всего лишь дух!
- Вы не спрячетесь от меня! – демон приближался к Люциусу, но Малфою удавалось заклинаниями держать его на расстоянии. Гермионе показалось, что Люциус не услышал её слов. Он не понял.
- Нужно уходить! – крикнула девушка, бросаясь к Люциусу. – Дай мне руку!
- Я занят, если ты не заметила! – выкрикнул мужчина между заклинаниями.
- Это не поможет! – Гермиона ухватила его за локоть. – Доверься мне! Ну же! Скорее!
Демон был в нескольких метрах, когда Люциус чуть опустил палочку, протягивая Гермионе ладонь. Она крепко схватила её и, сосредоточившись, аппарировала…

***
Эвилин сидела между двумя огромными волками, закрыв глаза, и сосредоточенно говорила. Она просила – умоляла – чтобы её мама и папа снова были с ней.
Гарри стоял в метре от своей крестницы, не сводя с неё глаз. Ничего не выходило. Если бы Эвилин могла вернуть своих родителей обратно, она бы давно это сделала. Луна просто ошиблась, а он, Гарри, поверил в очередной бред.
- Мамочка, пожалуйста, ты мне так нужна! Я очень хочу, чтобы ты была здесь! Я не хотела, чтобы ты ушла, это было понарошку… Мамочка, пожалуйста…
Гарри глубоко вздохнул и сделал шаг вперёд, собираясь забрать Эвилин и отправиться в Лондон. Нужно изучить библиотеку в Министерстве. Кажется, Малфой собирался это сделать. Нужна хоть какая-то зацепка.
- Эвилин, - начал, было, Гарри, как какая-то невидимая волна отбросила его на несколько метров назад.
Гарри уверенным движением выхватил палочку, услышав чудовищную ругань.
- Ты о чём думала?! Жить надоело?!
- Я пытала оградить свою дочь от опасности! А ты о чём думал, когда завёл с НИМ любезную беседу?!
- Я пытался выиграть время! Как ты могла не заметить, что мы попали в окно, где магия…
- Как я могла не заметить?! Я была немного напугана огромным красным демоном, который собирался живьём содрать с нас кожу!
- И топор – это единственное, что пришло тебе в голову? Очень умно, учитывая, что только так он мог нас прикончить!
- Мамочка! Мама!!!
Гермиона, наконец, опомнилась. Ярость, которая охватила её мгновение назад, растворилась, как утренний туман, стоило лишь услышать родной и любимый голос.
- Эвилин! – Гермиона упала на колени, заключая дочь в стальные объятия. – Я так люблю тебя, родная, - между поцелуями говорила Гермиона. – Прости, меня. Я больше никогда тебя не оставлю.
- Мамочка… - Эвилин вцепилась в маму железной хваткой. – Я не хотела…
Люциус некоторое мгновение колебался, а затем опустился на колени рядом с Гермионой и Эвилин, обняв их обеих.
- Это не твоя вина, Эвилин, - сказал он.
- Я знала, что у меня получится вас вернуть! Я вас звала, я так хотела, чтобы вы были со мной…
- Я знаю, солнышко, - сказала Гермиона, - я услышала, как ты зовёшь меня. Я больше никогда тебя не оставлю, обещаю!
Гарри опёрся о дерево, с глупой улыбкой наблюдая за воссоединением семейства. Семейства? Поттеру потребовалось всё его самообладание, чтобы не выругаться вслух. Гермиона и Малфой. Малфой, который стоит на коленях и обнимает девушку, которую когда-то хотел стереть с лица земли. Только слепой не заметит, что он любит её. Как бы Гарри не нравилось это, он мысленно согласился с тем, что каким-то невообразимым образом эти двое должны быть вместе.
- С вами всё в порядке?
- Гарри! – воскликнула Гермиона, поднимаясь с колен вместе с Эвилин на руках. – Ты как тут оказался?
- Долгая история, - Гарри облегчённо улыбнулся.
- Да, сейчас не самое подходящее время рассказывать её, - сказал Люциус. Тон его голоса снова стал безразличным, а на лице появилась непроницаемая маска. Гарри вдруг понял, что это не оттого, что этот человек бесчувственный. Скорее, подобное выражение – это привычка, которая прививалась ему с рождения. Так положено.
- Мефистофель, - Гермиона кивнула головой. – Он дух, он не может принимать человеческого обличия.
- Не совсем, - нехотя сказал Люциус, слегка кивнув головой в сторону Эвилин. Рот Гермионы в ужасе раскрылся, но она удержалась от возгласов, чтобы не пугать дочку. – Я видел, как это происходит. И Гарри видел. Он уже разгромил центр Лондона.
- Мы не можем уничтожить его, пока он дух, - сказала Гермиона.
- И что ты предлагаешь – оживить демона? – насмешливо спросил Гарри.
- Да, - в один голос ответили Гермиона и Люциус.
Гарри нахмурился, вглядываясь в их полные решимости лица.
- Вы оба с ума сошли в этом своём пласте реальности! Вы не можете выпустить демона на свободу!
- Это то, чего он хочет, - сказал Малфой. – Обрести тело, вернуть свою душу и свой дар. Пока он не получит это, он будет использовать… других волшебников, - Люциус, так же, как и Гермиона, не хотел произносить имя дочери вслух, чтобы не пугать её, но всем было ясно, что мужчина имел в виду.
- Если мы не можем расправиться с его духом, то как мы его уничтожим в полном могуществе?
Люциус и Гермиона переглянулись, заставив Гарри нахмуриться. Ему показалось, что они прочли мысли друг друга, но, совершенно очевидно, не хотят делиться с ним.
- Мы не станем его уничтожать, - сказала Гермиона.
- Мы заключим с ним сделку, - подтвердил Люциус.
- Сделку с демоном? – Гарри чувствовал, как теряет самообладание. – Вы что, не понимаете? Ему нужен ваш дар или дар вашего ребёнка!
- Он получит его, - сказала Гермиона, - при условии, что никогда не приблизиться к нам.
Гарри не мог поверить своим ушам. Не может быть, чтобы Гермиона добровольно позволила демону оказаться в мире живых и уничтожать невинных людей! Возможно ли, чтобы мать, отчаявшись, способна была пожертвовать чужими жизнями в обмен на жизнь своего ребёнка? Но ведь демон всё равно захочет их уничтожить…
- Вы оба не в своём уме!
- Не вмешивайся Поттер. Отправляйся домой.
- Нет! Я не позволю вам это сделать! Если вы попытаетесь оживить демона, я вас обоих упеку в Азкабан!
- Гарри, поверь, это единственный выход. Он замучает мою дочь, пока она не потеряет рассудок! Я не могу позволить этому случиться.
- Гермиона, это не выход! Мы найдём иной способ, прошу тебя! Я не хочу применять силу!
- Прости, Гарри, - прошептала девушка, выразительно глядя ему в глаза, - я действительно не хотела этого делать, но ты не оставляешь мне выбора. Petrificus Totalus!
Тело Гарри, словно по струнке, вытянулось, и его бессознательное тело упало на землю.
- Мне действительно жаль, - пробормотала Гермиона.
- Нужно покончить с этим, - сказал Люциус, безразлично глядя на Гарри. – У Поттера где-то должна быть Слеза Банши, нам нужен этот амулет для ритуала.
- Я возьму, - Гермиона передала Эвилин Люциусу и принялась обыскивать карманы Гарри. – Нужно всё хорошенько обдумать.
- Ты уже знаешь, что сделаешь, - уверенно сказал Люциус.
- Это может быть очень опасно.
- Не опаснее, чем наколдовать бешеному духу топор.
- Ладно, прости, я не подумала, - Гермиона нашла амулет в кармане мантии. – Надеюсь, Гарри простит меня.
- Кто тебе важнее: Поттер или дочь?
- Я должна отвечать на этот вопрос?
- Он был риторическим. Кстати, воскресить духа сможет только Эвилин, у неё обе стороны дара.
- Я уже догадалась.
- И принести шкатулку сможет только она. Если мы окажемся в том зале с банши, то умрём.
- Ты хочешь, чтобы я пустила дочь в замок, полный визжащих призраков, одну? Без защиты?
- Амулет защитит её. Повесь ей его на шею.
Гермиона ничего не ответила, лишь забрала Эвилин к себе, крепко сжимая дочку в объятиях. Они молча шли к замку, и Гермиона старательно сдерживала слёзы и дрожь в теле.
- Люциус, мне очень страшно, - прошептала девушка.
- Я думал, гриффиндорцы ничего не боятся, – хмыкнул Малфой. - Ты, случайно, не ошиблась факультетом?
- Я не за себя боюсь…
- Я знаю, - на этот раз голос мужчины звучал серьёзно. Он ободряюще сжал руку Гермионы. – Скоро всё закончится.
- А если ничего не получится?
- Должно получиться! Где твоя хвалёная самоуверенность?
- Речь сейчас не только обо мне, - пробормотала Гермиона. – Ладно. Мы всё это заварили, нам и расхлёбывать. Эвилин, доченька, нам с папой очень нужно, чтобы ты принесла нам одну вещь…

Когда Эвилин скрылась за колонной, Гермиона дернулась, не в силах преодолеть желание отправиться вместе с дочерью. Люциус в который раз ухватил волшебницу за руку.
- Я не смогу защитить нас там, - сказал он, - слишком много банши.
- Мне кажется, всё это – большая ошибка, - выдохнула Гермиона. Слезинка скатилась по щеке. Девушка поверить не могла, что по собственной воле отпустила дочь в логово страшных чудовищ.
- Ты сама понимаешь, что у нас другого выхода нет.
Гермиона с трудом удержалась, чтобы не ударить Люциуса. Она напомнила себе, что он тоже беспокоится за Эвилин. Должен беспокоиться, иначе все они скоро окажутся в ином мире, откуда выхода не будет точно. И всё же, видимость безразличия выводила волшебницу из себя. Гермиона едва ли волосы на голове не рвала от напряжения. Девушка искусала нижнюю губу до крови, представляя, как её маленькая девочка сейчас идёт по тёмному мрачному коридору, полному призраков. Если бы они могли, они бы убили Эвилин. О том, что это возможно в принципе, Гермиона старалась не думать, чтобы окончательно не сойти с ума.
- Всё будет хорошо, - Люциус пожал её руку, привлекая к себе внимание. – Она не раз проделывала это за твоей спиной.
Гермиона не хотела ничего отвечать. Сейчас всё казалось незначительным, её волновала лишь жизнь ребёнка. Но Люциус продолжал раздражать своей болтовнёй:
- Амулет защитит Эвилин. К тому же, у неё есть и собственная защита, которую обеспечивает ей дар Жрицы и Боевого Чародея…
- А кто обеспечит защиту её детской психике? – Гермиона сама не узнала свой голос – так неестественно высоко он звучал. – Такое не должно случаться с маленькими детьми!
- Но это случилось, - ровный, бесстрастный голос чародея заставил девушку скрипнуть зубами. – Мы можем теперь только думать о том, как можно всё исправить. Твои сожаления – пустая трата сил.
- Как ты можешь быть таким бесчувственным?! – взвилась Гермиона, уже не в силах сдерживать бурю эмоций. – Зачем всё это тебе? Зачем мы с Эвилин тебе вообще понадобились?
Лицо Люциуса совсем не изменилось, лишь в глазах было нечто большее, совершенно отличное от того, что он говорил и как он себя вёл.
- Я тебе говорил об этом – в мире волшебников не принято пренебрегать своей кровью.
- Ах, да, я забыла! У вас всё замешано на крови! И что ты с ней собрался делать?
- С кем?
- С кровью!
- Гермиона, ты не понимаешь…
- Это ты не понимаешь! Ты прожил жизнь почти в три раза длиннее, чем моя собственная, и не можешь понять самых простых в мире вещей? Одна кровь не будет тебя любить или уважать! Важна душа, сердце человека, то, что мы вкладываем в ребёнка в процессе его воспитания! И ни одна генетика не поможет тебе вырастить достойного человека, если его воспитывает кто-то вроде… - Гермиона осеклась, понимая, что в запале едва ли не сказала того, чего на самом деле не думала. Но Люциус прекрасно понял те слова, что повисли в воздухе.
- Кто-то вроде меня, - закончил Малфой всё так же безразлично. Только теперь и глаза его соответствовали интонации. Гермиона снова прикусила губу, отчаянно желая объяснить, что она не считает Люциуса плохим человек. Уже нет, слишком многое изменилось для неё, но замок внезапно наполнился таким громким визгом, что девушка едва устояла на ногах.
Казалось, это невозможно, но крик становился всё громче и громче. К этому звуку присоединился шум трескавшихся стёкол. Гермиона зажала уши руками, но это вовсе не спасало от крика. Девушка был уверена, что через минуту оглохнет. Визг проникал в глубины её сознания и души, это была такая пытка, равных которой в мире нет. Хотелось упасть на колени и умалять о смерти, лишь бы больше не испытывать эту боль. Боль? Вместе с ужасающим звуком в душу проникала самая необычная, и в то же время самая нестерпимая боль, которую только можно вообразить. Все, кому, когда бы то ни было, Гермиона причиняла боль – душевную или физическую – разом вспомнили о ней и в тройном размере вернули ей страдания. Слёзы катились из глаз, губы помимо воли шептали, моля о прощении. О, Мерлин, она и не думала, что Рон так страдал, когда они расстались. Она никогда не думала, сколько боли причинила Виктору Краму, когда он видел её в объятиях Рона. И Люциус. Боль, которую она мгновение назад причинила ему своими словами, отозвалась дрожью в каждой клеточке тела. Она только что не просто обидела его, нет. Гермиона умудрилась самым жестоким образом обрушить все его надежды, задавить на корню желание стать лучше, измениться. Ради неё. Она только дала ему понять, что он ей не нужен, и это мучает его. Как же она была глупа, считая, что безразлична ему! Гермиона и вообразить не могла, какую боль он испытывал по её вине все эти годы! Он и сам не догадывался, не подпуская чувства в свое сердце…
Люциус. Потрясение от понимания его чувств заставило Гермиону обернуться в поисках Малфоя. Девушка ужаснулась, увидев его, лежащего на полу, сквозь плотно сжатые зубы он сдерживал крики. Боль, которую он причинял людям, в большинстве своём была физической, потому Люциус сейчас страдал именно от этого. Все самые изощрённые пыточные заклинания мучили и истязали его. Гермиона понимала, что от такой боли можно легко умереть, потому, забыв о собственной, девушка упала рядом с мужчиной на колени, в отчаянии ухватившись за его руку и не зная, что предпринять. О, ради всего святого, она не может его потерять!
- Оглохни! – девушка выкрикнула заклинание, не слишком уверенная, что оно поможет. Люциус лишь слегка расслабился, что подарило Гермионе надежду. Нужно увести его отсюда, он долго не протянет!
Гермиона решительно сжала горячую руку мужчины и аппарировала. Они оказались за территорией замка – это место, которое пришло девушке в голову совершенно случайно. Люциуса всё ещё трясло от боли, но в его взгляде появилась осмысленность. Гермиона сняла с него заклинание, тут же отдавая распоряжение не терпящим возражения тоном:
- Оставайся тут! Я вернусь за Эвилин.
- Не… - Гермиона уже не услышала, чего она НЕ должна делать.
Девушка вернулась в замок, который, казалось, сотрясался от криков вплоть до фундамента. Гермиона чудовищным усилием воли заставила себя задвинуть всю душевную боль на задний план. Беспокойство о дочери было гораздо сильнее всего этого. Гермиона не думала о том, какой ещё вред ей могут причинить банши – сейчас главное удостовериться, что с Эвилин всё в порядке. Девушка быстро взбежала по ступенькам и кинулась бежать по длинному коридору – в ту часть замка, которая до этого была ей недоступна.
Вернувшись в реальный мир, воссоединившись со своей астральной проекцией, Гермиона, наконец, почувствовала целостность своей души. Частичка её оставалась в этом мире, пока она пребывала в ином пласте реальности. Всё это время Гермиона чувствовала себя неполноценной, и только вернувшись обратно, поняла, что так оно и было на самом деле. Она не могла наблюдать, что происходило здесь в её отсутствие, но это знание вернулось к ней вместе с этой маленькой частичкой души. Сейчас казалось, что она была здесь вместе с Гарри, Люциусом и Эвилин. Она помнила их разговоры, она помнила тот страшный, полный банши зал. Она помнила, как Гарри чуть не умер, услышав крик. Почему-то, тот крик был иным. Люциус сумел защитить себя. Или всё дело было не в нём? Возможно, Эвилин была тем человеком, который защищал их всех лишь одним своим присутствием? О, Мерлин, где же истина?
- Мама!
Эвилин бежала навстречу Гермионе так быстро, как позволяли ей маленькие ножки. Амулет на груди у девочки светился сиреневым светом, отгоняя всех банши вокруг. Гермиона понимала, что их крик не может причинить Эвилин боль – девочка невинна, едва ли за свою жизнь она кого-то обидела или ударила. Умом Гермиона понимала, что опасность для её ребёнка минимальна, но разве это объяснение для материнского сердца?
- Доченька! – сердце едва не выскочило из груди, когда Гермиона заключила своего ребёнка в объятия. Как только Эвилин оказалась рядом, вся боль, которую причиняли банши, прошла. Теперь это были лишь назойливый крики, не более того.
- Где папа?
- Он снаружи, - Гермиону передёрнуло, когда она вспомнила о Люциусе. Нужно спешить, он всё ещё нуждается в помощи.
Гермиона с дочкой на руках бросилась бежать к тому месту, откуда можно аппарировать. Банши, продолжая визжать, огромной чёрной тучей следовали за ними, но либо щит Эвилин, либо амулет, либо всё вместе не позволяло призракам приблизиться и причинить вред. Как только Гермиона стремительно спустилась по лестнице, она аппарировала к тому месту, где оставила Люциуса. Он уже умудрился подняться с земли и выглядел почти безразлично, однако его глаза выдавали ту боль, которая продолжала давить на мужчину.
Малфой чуть расслабился, заметив, что с Гермионой и Эвилин всё в порядке. Девушка решила ничего не выдумывать и поверить, что он действительно за них беспокоился. После того, что она узнала, не может быть иначе!
- Ты просто сумасшедшая баба! – ядовито прокомментировал Люциус. Эффект был слегка подпорчен осипшим голосом. – Вернуться в замок, когда у тебя нет защиты!
- Я вернулась за своей дочерью! – воинственно произнесла Гермиона, направляя на Люциуса палочку, чтобы окончательно избавить его от страданий. – Расслабься, я сниму чары банши…
- Если ты не заметила, с Эвилин всё в полном порядке.
- Я не могла знать этого точно!
- Я принесла шкатулку, - Эви не понравилось, что её родители ссорятся, потому она решила привлечь внимание к себе. – Как только я взяла её, призраки начали кричать. Они накинулись на меня, но не смогли причинить вред. Раньше они могли приблизиться ко мне, но теперь из-за кулончика они улетали прочь.
- А крик? Тебе было больно?
- Нет, - Эвилин замотала головой, - только ужасно громко.
- Хорошо, - Гермиона закончила с лечением Люциуса и взяла дочь на руки, решая, что не хочет отпускать Эвилин и на метр от себя. – Теперь самая безумная часть нашего плана.

***

Гермиона наблюдала, как Люциус чертит светящиеся линии на земле волшебной палочкой. Замысловатые фигуры постепенно превращались в очерченный магическим кругом пентакль, необходимый для вызова демонов. Гермиона и знать не хотела, откуда Люциусу известна столь мощная тёмная магия. Возможно, из ныне живущих волшебников, Малфой единственный, кто обладает столько глубокими познаниями. От этой мысли девушки становилось жутко. Она понимала, что связалась не с тем человеком, что всё в её жизни пошло неправильно с того самого момента, как она устроилась на работу в Therzara Auction. Но с другой стороны, неужели есть что-то неправильное или нехорошее в тех чувствах, которые она испытывала к Малфою? Гермиона готова отдать за него жизнь, если потребуется. Она готова пожертвовать всем, разумеется, кроме дочери. Эвилин. Невинное дитя, вокруг которого творится столько ужасных вещей, что волосы встают дыбом. Но Гермиона, как никто другой, знала, что у её дочери очень доброе сердце. Девочка никогда не была жестокой, всегда отважно принимала все свои маленькие неприятности, и сейчас, должно быть, ей очень страшно, но Эвилин не плачет и не жалуется. Она намного взрослее своего возраста, очень смышленая и где-то даже хитрая. Гермионе было дико думать, что кто-то стремится причинить её ребёнку зло. И сейчас Люциус, который ранее олицетворял это самое зло, изо всех сил пытается сохранить самое доброе и невинное существо в мире. Гермиона понимала, что во всём происходящем не стоит искать здравого смысла или закономерности. Там, где замешаны чувства, не работают никакие законы природы и человечества.
- Я закончил, - объявил Люциус, поворачиваясь к Гермионе и Эвилин. На траве были начерчены два круга – один большой и более замысловатый, второй поменьше и с руническими символами в центре. – Теперь всё зависит только от Эвилин.
- Не понимаю, - Гермиона нахмурилась, - Мефистофель предполагал, что Эви сама сумеет вернуть его в мир живых. Как бы она начертила этот пентакль?
- Теоретически есть иной способ, - пояснил Люциус, - без пентаклей. Но я решил, что лучше действовать наверняка.
- Что я должна делать? – поинтересовалась Эвилин, зачарованно наблюдая за светящимися на траве линиями.
- А что ты считаешь правильным? – спросил Люциус, снова заставив Гермиону нахмуриться.
- Что ты делаешь? – зашипела она. – Должны быть чёткие инструкции!
- Её дар действует интуитивно, - Люциус быстро улыбнулся дочке. – Давай, доверимся ей.
- Если что-то пойдёт не так… - пробормотала Гермиона, но Люциус уже переключил внимание на Эвилин.
- Мне кажется, что нужно поставить шкатулку в центр большого круга, а потом положить в неё мой кулончик.
- Попробуешь?
- Люциус, это же бессмыслица! Всё слишком просто!
- Никто и не говорил, что должно быть сложно.
- Тогда каждый мог бы оживить Мефистофеля!
- Нет, только Дитя Двух Миров. Волшебник с двумя сторонами дара.
- Ну, конечно! – Гермиона фыркнула, но тут же сосредоточилась. Сейчас не время для сомнений. Она должна положиться на свою трёхлетнюю дочку, а потом сделать всё возможное, чтобы сохранить её жизнь.
Эвилин осторожно подошла к центру магического круга, стараясь не ступать на линии. Гермиона стала с правой стороны от дочки, Люциус – с левой. Малфой выглядел так, будто готовится к бою – кулаки плотно сжаты, палочка в руках, хищный взгляд и напряжённое выражение лица. Гермиона постаралась скопировать его боевую стойку, но очень скоро начала заламывать себе руки, когда Эвилин установила шкатулку в центре и она засветилась лёгким оранжевым светом. Легким движением руки девочка стянула амулет через шею и просто бросила его в шкатулку, которая засветилась ещё ярче.
- А теперь стань в центр маленького круга, - скомандовал Люциус.
Эвилин послушно отошла на пару метров назад. Гермиона с удивлением наблюдала за своим ребёнком – девочка действовала так, будто вызывать демонов для неё самое обычное дело. Эвилин вдруг вскинула руку вперёд, заставив шкатулку закрыться, а затем подняться на несколько метров над землёй. Яркие красные нити начали окутывать артефакт в своеобразный кокон. Гермиона понимала, что всё идет правильно, но страх не покидал её ни на секунду. Кажется, самым правильным сейчас было бы схватить дочку и просто убежать. Но так же девушка знала, что игра в прятки с созданием хаоса будет проиграна, не успев начаться.
Кокон становился всё больше. Гермиона уже не успевала следить за разноцветными линиями, окутывавшими шкатулку. Трудно сказать, как долго продолжалась эта процедура, но закончилось всё внезапно. Кокон упал на землю, превращаясь в красную дымку, которую Гермионе уже раз приходилось видеть, а затем появились очертания человека, облачённого в одежду Боевого Чародея. Сердце Гермионы ёкнуло. А вдруг ничего не выйдет? А что, если этот костюм поможет Мефистофелю противостоять тем чарам, что они с Люциусом наложили?
- Так, так, так, дорогие мои, значит, решили отдать мне дар Эвилин добровольно?
- Откуда тебе это известно? – Гермиона очень надеялась, что её голос звучит удивлённо, а не испуганно.
- Вы, люди, такие глупые! Хотя, в одном я вам благодарен – давно я не чувствовал такой свободы духа!
- Раз ты всё знаешь, то должен понимать, что свобода дана тебе в обмен на жизнь, - спокойно сказа Люциус.
- Вы такие забавные, дорогие мои! Да что, собственно, вы мне можете сделать?
- Оглянись вокруг, - посоветовал Малфой, - и сам убедишься.
Гермиона, следуя за взглядом демона, удостоверилась, что вокруг пентакля по-прежнему лежат пять кристаллов, образуя волшебную сеть. Мефистофель, осознав, что оказался в ловушке, широко ухмыльнулся.
- Меня не остановят такие глупости.
- Неужели? – Люциус выгнул бровь.
Гермиона резко вдохнула, заставляя себя стоять на месте, когда демон сосредоточенно прикрыл глаза. Вокруг него начал образовываться потрескивающий энергетический купол. Усилием воли существо собрало энергию в один тугой сгусток, направляя шар на Люциуса. На какой-то момент Гермиона была уверена, что сеть не выстоит против такого оружия, однако шар срикошетил и, как в отражении, вернулся к своему хозяину, сбив его с ног. Лишь сбив! Попади такой энергетический шар в любое другое существо, оно было бы уже в мире духов. Холодок прошёл вдоль позвоночника, когда Гермиона осознала, что противостоять Мефистофелю - самоубийство.
- Так-так, - демон поднялся с земли, оттряхивая свой длинный плащ. – Допустим, вы поймали меня. Но, рано или поздно, я выберусь отсюда.
- Эта сеть связана с Эвилин, - скучающим тоном пояснил Люциус. – Ты должен знать, что спадёт она только после её смерти, что для тебя крайне нежелательно, если ты хочешь получить её дар. Смею тебя уверить, что моя дочь умрёт старой и счастливой в своей постели, и всю её длинную жизнь ты просидишь здесь, запертый в ловушке. И останешься ни с чем.
Демон не спешил отвечать. Он смотрел Люциусу в глаза с такой ненавистью, что становилось трудно дышать. Гермиона не сумела бы выдержать подобный взор, но Люциус стоял, расправив плечи, с высоко поднятой головой и взглядом, который ничуть не уступал Мефистофелю. Молчание затянулось, заставляя Гермиону нервничать ещё больше. Эвилин стояла в своем круге совершенно спокойно, так же не сводя больших серых глаз с демона.
- Вы действительно всё продумали.
- Можешь не сомневаться, - подтвердил Малфой.
- Ну, а что, если я захочу убить вас, получив то, что мне нужно?
- Мы наложим заклинание, - ответила Гермиона охрипшим от переживаний голосом. – Свяжем твоё существование с нашим. Убьёшь нас – исчезнешь сам.
- Что же, - Мефистофель словил взгляд Эвилин и улыбнулся ей почти братской улыбкой. – Я готов рискнуть.
Демон опустился на землю и устроился в позе лотоса, поставив перед собой шкатулку.
- Вам придётся снять сеть, иначе ничего не получится.
- Сеть двойная, - предупредил Люциус, - второй купол покрывает территорию в радиусе десяти метров. Если попытаешь убить нас…
- Ну, конечно нет! – демон поднял руки, демонстрируя свои честные намерения. – У меня и в мыслях не было! Я уже согласился на ваши условия.
Люциус взмахнул палочкой, снимая сеть. Вопреки отчаянному желанию отступить на несколько шагов назад, Гермиона сжала зубы, заставляя себя стоять не месте и не шевелиться. Она не покажет слабость, нет!
- Я тоже должна сесть? – спросила Эвилин.
- Да, детка, прошу тебя, - проворковал Мефистофель. Ногти Гермионы впились в ладони, раздирая кожу до крови. Девушка молилась, чтобы её дочь больше никогда не услышала этого голоса.
Эвилин уселась в своём круге. Люциус снял сеть и с неё, оставляя ребёнка без защиты. В который раз Гермиона испытала желание защитить свою девочку, и в который раз понимала, что сейчас от неё ничего не зависит. Если она вмешается, то всё испортит.
- Мне можно будет вас навещать? – нагло осведомился демон. – Вы мне уже почти как родные.
- И думать забудь! Я надеюсь не видеть твоего лица и не слышать твоего голоса до скончания времён!
- Не будь такой недружелюбной, - парировал Мефистофель и подмигнул Эвилин. – Больно не будет, малышка, если не станешь сопротивляться.
Гермиона в отчаянии посмотрела на Люциуса, чуть ободрившись его решительным взглядом. Они смотрела друг на друга не отрываясь, даже в тот момент, когда демон открыл шкатулку и Эвилин удивлённо ойкнула. Гермиона видела их волшебные ауры. Раньше девушка считала, что таковая отсутствует у её дочери. Гермиона искренне полагала, что Эвилин родилась сквибом, пока не догадалась, что она особенная. И аура у девочки особенная, еле заметная. Но на то Гермиона и Жрица Приапа, чтобы видеть дар. Боковым зрением девушка заметила, как поднимаются ауры демона и Эвилин над их головами, медленно подплывая к открытой шкатулке. Гермиона сделала ещё один вздох, и, собравшись с духом, кивнула Люциусу.
Мужчина взмахнул палочкой, захлопывая в шкатулке оба дара – магию в живом виде. Мефистофель ещё не успел сообразить, что происходит, когда Гермиона снова наколдовала вокруг Эвилин сеть, крикнув дочке, чтобы она не выходила из круга. Люциус в два больших шага преодолел расстояние до демона, схватив его за горло. Гермиона понимала, что это безумие, но иного выхода не было. Мефистофель попытался вырваться – сначала ударить Малфоя магией, но, вспомнив, что теперь он не обладает даром, вступил в драку, навязанную Люциусом.
- Это была ваша последняя ошибка! – рычал он. Голос больше не был мягким и дружелюбным. Он звучал высоко и злобно. – Даже без дара вы не сможете меня убить!
Гермиона, стараясь не обращать внимания ни на драку, ни на слова демона, схватила шкатулку – и тут же с криком выронила её. Артефакт оказался раскалённым. Ладони тут же покраснели, покрываясь волдырями. Девушка застыла, в ужасе наблюдая, как на глазах слазит кожа с рук.
Люциус и Мефистофель упали на землю, продолжая борьбу. Демон ухитрился вытащить свой ритуальный нож и направить его на Малфоя. Чародей не без труда увернулся от смертоносного лезвия, схватив Мефистофеля за руку, и чудовищным усилием выкрутил кисть. Люциус попытался вонзить кинжал демону в грудь, но оружие согнулось, будто было сделано из пластика.
Увидев это, Гермиона опомнилась. Всё сейчас зависит от неё.
Ладони были полностью в крови. Болело так, что казалось, будто какая-та невидимая сила прожигает руки насквозь. Девушка не была уверена, сумеет ли пошевелить пальцами, она даже не была уверена, что они вообще есть в этом кровавом месиве.
- Мамочка, - Эвилин заметила, что Гермиона ранена, и начала всхлипывать.
- Со мной всё в порядке, - тут же отозвалась девушка на удивление твёрдым голосом. Наконец, появилась та решимость, которая была так необходима. Гермиона сжала зубы, чтобы не закричать, и попыталась поднять палочку, которую уронила вместе со шкатулкой, с земли. Чудовищная боль обжигала, казалось, не только руки, но и всё тело. Но тихий плач ребёнка заставил Гермиону не сдаваться. Ухватить палочку удалось лишь с третьего раза. Девушка тут же взмахнула палочкой, в надежде, что самое мощное из известных ей заклинаний, сотрёт шкатулку в пыль. Но ничего не произошло. Гермиона пыталась снова и снова, но на шкатулке по-прежнему не было и царапины. Отчаяние начало охватывать волшебницу. Люциус и Мефистофель продолжали избивать друг друга без магии – оказалось, что она совершенно бесполезна. Девушка повернулась к Малфою, в надежде увидеть, что он хоть немного преуспел в драке, но причинить вред демону так и не удалось. Ровно, как и шкатулке. Вдруг, Гермиона сообразила, в чём дело. На груди Мефистофеля светилась сиреневым светом Слеза Банши. Артефакт защищает демона, да и Люциуса заодно!
Гермиона почувствовала, как ярость закипает в крови. Это было ни с чем несравнимое чувство. Оно перекрывало всё: боль, переживания, отчаяние и страх. Ничего не осталось в мире, кроме безудержной ярости. Гермионе показалось, что она стала всемогущей. Эта мысль заставила девушку зарычать и броситься на Мефистофеля, откидывая его в сторону от Люциуса.
- Что ты делаешь?! – заорал он. – Займись шкатулкой, дура!
Гермиона не слышала его голоса. В ушах звенело от ярости, что рвалась наружу. Девушка не сдерживала это чувство. Она сорвала амулет с груди Мефистофеля как раз в тот момент, когда Малфой отшвырнул её. Гермиона с трудом удержалась, чтобы не кинуться на Люциуса. Чувства ослепляли её, и лишь осознание того, что жизнь её дочери зависит от правильного выбора, заставило Гермиону вернуться к шкатулке. Девушка с удовлетворением отметила, что следующий удар Люциуса оказался болезненным для демона. Малфой тоже это заметил, потому схватился за палочку. Мефистофель ударил чародея в челюсть, а затем отбросил от себя. Демон по-прежнему обладал нечеловеческой силой. Но прежде чем он успел добраться до Гермионы, Люциус заклинанием остановил его.
- Скорее! – крикнул Малфой Гермионе. – Он сопротивляется, я долго не продержу его!
Девушка решительно потянулась к шкатулке, ожидая очередных болевых ощущений, но на этот раз она сама оказалась под защитой амулета. Гермиона не знала, почему и что она делает, но инстинкты подсказывали ей. Девушка теперь поняла, что Люциус имел в виду, когда говорил, что даром Эвилин управляют инстинкты. Так и есть, не обязательно знать, нужно лишь довериться своему подсознанию.
Действуя автоматически, Гермиона открыла шкатулку. Жрица безошибочно отыскала дар Эвилин, взмахом руки заставляя его вернуться к хозяйке. Гермионе не имела ни малейшего представления, откуда у неё такая сила. Она появилась так же внезапно, как и та вспышка ярости.
- Дай мне руку! – потребовала Гермиона у Люциуса. Тот, не задумываясь, протянул ей ладонь. Девушка не глядя провела палочкой по коже, разрезая руку Малфоя. Тот даже не дернулся, понимая, что сейчас Гермиона находится во власти своего дара, который направляет её действия. Люциус послушно поднёс руку к шкатулке, заливая её своей кровью. Кровь капала и с ладоней Гермионы, отчего артефакт начинал светиться оранжевым светом.
- Что ты делаешь?! – взревел демон. В его голосе звучала боль. Гермиона с ненавистью посмотрела на Мефистофеля.
- Возвращаю тебя туда, где тебе самое место!
- Меня нельзя уничтожить! Я всё равно вернусь!
- Ты ошибаешься, - Гермиона подняла Слезу Банши над шкатулкой. Сиреневый камень начал постепенно терять свой цвет, становясь прозрачным. Очертания размылись, превращаясь в то, чем артефакт был когда-то – в слёзы. С каждой каплей Мефистофель кричал всё громче, раздираемый болью. Точно так же, как и Слеза Банши, демон растворялся и растекался по земле, превращаясь в одну большую лужу. Магия шкатулки затягивала дух Мефистофеля в себя, и когда в ней оказалась заключена последняя капля, шкатулка захлопнулась и погасла…

***

Сознание возвращалось медленно. В голове витали какие-то нечёткие и далёкие образы, никак не желая превращаться в мысли. Что-то важное и даже страшное было в них, но Гарри никак не мог вспомнить, что. Наконец, придя в себя, Гарри в ужасе распахнул глаза.
- Я их убью! – прокричал он, но голос оказался тихим и хриплым.
- Кого это? – поинтересовался до боли знакомый женский голос.
Гарри повернул голову в сторону говорящей, стараясь разглядеть в тусклом свете её лицо. В углу комнаты действительно оказалась Гермиона.
- Тебя! – голос, как и сознание, тоже вернулись к своему хозяину. – Гермиона, умоляю, скажи мне, что это всё приснилось!
- Смотря что, - девушка улыбнулась одной из своих самых приветливых улыбок. Гарри даже не поверил, что его подруга выглядит настолько беспечной, когда вокруг творятся такие ужасы.
- Демоны, банши, параллельные миры…
- Пожалуй, это не приснилось, - на мгновение между бровей девушки залегла глубокая складка, но затем Гермиона снова улыбнулась. – Прости, что заколдовала тебя.
- Так, - протянул Гарри, садясь на кровати, - так. Так, так…
- Что, так?
- Если память мне не изменяет, ты с Малфоем собралась заключить сделку с демоном.
- Нет.
- Что, нет?
- Гарри, нам пришлось разыграть небольшой спектакль.
- Зачем?
- Чтобы Мефистофель поверил нам.
- Я не понимаю… - признался Гарри. Он, наконец, сообразил, что находится в доме родителей Гермионы.
- Путешествия сквозь пласты реальности – очень занимательная вещь, - поучительно сказала Гермиона.
- Я очень рад, что тебе понравилось. А теперь соизволь всё объяснить.
Девушка вздохнула:
- Это не так просто понять. Но, когда мы проходили сквозь окно, нам было открыто знание, недоступное другим.
- Ну, разумеется! – ехидно вставил Гарри. – И какой-то дух нашептал вам, что нужно заключить перемирие с врагом?
- Нет, просто мы увидели полную картину происходящего. Во-первых, между Эвилин и демоном была связь, при помощи которой он мог постоянно наблюдать за нами, - Гарри заметил, как Гермиона вздрогнула. Её голос стал холодным и презрительным. – Во-вторых, мы поняли, что уничтожить этого демона можно только полностью. Его остаточный дух было невозможно изгнать из нашего мира, тем более, когда в нём появилось Дитя Двух Миров. Словом, чтобы убить демона, нужно сперва его оживить. Не на половину, а полностью. Разумеется, мы не могли объяснить тебе этого, Мефистофель постоянно слушал нас. Очень важно было, чтобы он поверил нам. Поверил в то, что мы либо тронулись умом, либо в таком отчаянии, что готовы заключить с ним сделку. На самом деле, я знала, что он согласится. Если бы мы действительно потеряли рассудок и решили торговаться с Мефистофелем, то он бы уничтожил нас, получив дар Эвилин. Несмотря на то, что мы, якобы, обезопасили себя целой кучей заклинаний.
Гермиона неопределённо взмахнула руками, и Гарри заметил, что её ладони перебинтованы толстым слоем.
- Что с твоими руками?
- Боевые ранения, - хмыкнула Гермиона.
- Так, значит, вы разыграли спектакль. Весьма убедительно, надо сказать, я поверил. Что было дальше?
Гермиона устроилась поудобнее в кресле, пересказывая Гарри всё, что случилось с того момента, как он выбыл из игры. Парень внимательно слушал, не перебивая и не задавая вопросов, лишь иногда подозрительно хмурился. Когда Гермиона закончила, Гарри некоторое время сидел молча, переваривая информацию.
- Почему вы были так уверены, что сумеете уничтожить демона?
- Потому же, почему мы уничтожили суккуба. Это наше предназначение – бороться с созданиями хаоса. Для этой битвы нужны двое – Жрица Приапа и Боевой Чародей. Ну, или один – ребёнок Жрицы и Чародея, Дитя Двух Миров. Жрица и Чародей в борьбе объединяются, сливая свой дар воедино. А их ребёнок рождается уже имея в арсенале двухсторонний дар. Мефистофель знал, что Эвилин способна его уничтожить, потому для него было крайне важно подчинить мою дочь себе. Я до сих пор содрогаюсь от мысли, как близко он подошёл к задуманному. Но любовь Эви ко мне оказалась сильнее чар искусителя.
- Разве он не собирался отнять у неё дар?
- Нет. Он собирался вселиться в её тело и отнять дар у меня и у Люциуса. Мы, конечно, нашим предложением продиктовали ему другие условия. Мы уже дали ему тело – его собственное тело. Разумеется, что для демона это был наилучший расклад. Он просто не мог не согласится на наши условия.
- Но разве он не знал, что вы вдвоём можете уничтожить его?
- Как ни странно, нет. Он не знал. Он был уверен, что объединение нашего дара неравносильно дару Эвилин. Это и было его ошибкой. Это и стало нашим ключом. У всех есть слабые места, знаешь ли, - Гермиона снова улыбалась.
- То есть, вы дождались того момента, когда он освободиться от своего дара… а почему, собственно, так произошло?
- Его магическая сила несовместима с даром Жрица и Чародея.
- Так, значит, вы знали, что он на какой-то момент окажется без защиты, и использовали это? – Гермиона кивнула. – Вы просто ненормальные! А если бы вы не успели? А если бы демон прикончил Малфоя?
- Ну, Люциуса защищала сила амулета, он ведь постоянно был рядом с Мефистофелем.
- Об этом вы тоже знали заранее?
- Нет, - Гарри нахмурился, заставив Гермиону развести руками. – Никто и не говорил, что без везения здесь не обошлось! Тебе ли не знать, что это такое!
- Да, пожалуй, - согласился Гарри. – Так, теперь точно всё кончилось? Вы его изгнали окончательно и бесповоротно?
- Именно так. Больше никакой остаточный дух не потревожит невинную жертву.
- А как Эвилин это перенесла?
- Эвилин дочь своих родителей! – Гермиона фыркнула, но произнесла эти слова не без гордости. – Она сейчас спит. С ней всё в порядке. Мы с Люциусом хотели подчистить её память, но Эви вполне адекватно на всё реагировала, так что… пусть лучше помнит, какую ответственность она несёт. Мне совсем это не нравится, но такова её природа.
- Так, теперь ты с Малфоем вместе?
Гермиона отвернулась в сторону, пряча лицо от Гарри. Парень скрипнул зубами.
- Что опять?!
- Вернулась Нарцисса, - безжизненно проговорила Гермиона, - да, и вообще, это дикость – полагать, что мы можем быть вместе. Ты сам это знаешь, иначе бы не скрыл от меня три года назад одну очень важную деталь.
Гарри почувствовал, что краснеет, но сдаваться не собирался.
- Да, Гермиона, и мне очень жаль, что я так поступил! Это была большая ошибка, и сейчас я понимая это.
- В любом случае…
- Нет, не смей опускать руки! – воскликнул Гарри, выразительно глядя подруге в глаза. – Если понадобится, я депортирую мисс Блэк из страны!
Брови Гермионы удивлённо взлетели вверх:
- На каком основании?
- Я аврор, я найду основание!
- Ладно, Гарри, не дури. Может, всё образуется как-нибудь.
- Может, - согласился Гарри. – Кстати, какое сегодня число?
- Двадцатое ноября.
- Вот и прекрасно. Через десять дней состоится ежегодный благотворительный бал волшебников, и я настоятельно требую, чтобы ты на него явилась!
- Бал, - прошептала Гермиона, - как тебе будет угодно.
Гарри расслабился и прикрыл веки, оставляя Гермиону без наблюдения. Девушка уставилась перед собой, а затем вдруг расплылась в улыбке. Да, бал! Она ждала этого события. Гарри прав, не стоит недооценивать себя и опускать руки. Впереди ждёт ещё одна битва…

Этот день оказался безнадёжно испорченным ещё с самого утра. Люциус ещё не проснулся, когда Нарцисса ворвалась в его комнату, подобно неистовому урагану, и начала свой допрос, попутно распахивая тяжёлые занавески взмахами волшебной палочкой. Бывшую миссис Малфой интересовало, где Люциус провёл последние три дня. Как позже выяснилось, Нарцисса в то утро прочла в газете, что мисс Гермиона Грейнджер не была жестоко убита, потому напрашивался только один вывод. Так и не добившись от бывшего мужа внятного ответа, Нарцисса вышла из комнаты в весьма дурном настроении. Люциус не сомневался, что она сделает всё, чтобы испортить настроение ещё и ему.
Малфой не спешил вставать. По правде сказать, за последние дни он так вымотался, что, казалось, проспал бы ещё несколько суток. Возможно, с перерывами на еду. Именно чувство голода подняло Люциуса с кровати. Прийти в себя помогла ванная, и к завтраку Малфой спустился в приличном виде. К счастью, пить чай с тостами ему пришлось в одиночестве, на что, впрочем, чародей и рассчитывал. Под конец, правда, в огромной светлой столовой появился внук Люциуса, напомнив последнему об Эвилин. Скорпиус нерешительно стоял в дверях, наблюдая за дедом. Когда Люциус повернулся к нему, мальчик потупил взгляд.
- Иди сюда, Скорпиус, - мягко сказал Люциус. Он никак не мог понять, чем так пугает собственного внука. Скорее всего, это всё наставления Астории. Она сама тряслась перед главой семейства, как осиновый лист на ветру.
Мальчик покорно и неуверенно двинулся к деду. Скорпиус чуть не упал, споткнувшись о собственные ноги. Люциус раздражительно нахмурился, снова вспоминая Эвилин. Девчонка оказалась бесстрашной. Причём, это граничило с безумием. Люциус ни на секунду не сомневался, на каком факультете его дочь будет учиться в будущем. Все гриффиндорцы такие.
- Присядь, - Люциус жестом указал на стул рядом с собой.
Скорпиус по-прежнему не поднимал глаз. Вид у него был такой, словно он сейчас заплачет. К тому же, Люциус сомневался, пришёл ли его внук к нему по своей воле. Скорпиус никогда особенно не стремился бывать в обществе дедушки. И хотя Люциус, разумеется, любил своего внука – родная кровь, как никак, - особой гордости за ребёнка он не испытывал. Другое дело Эвилин…
- Посмотри на меня, - Люциус старался, чтобы его голос звучал как можно мягче. – Ты меня боишься?
Мальчик кивнул, но на этот раз взгляд в сторону не отвёл.
- Почему? Я такой страшный?
Скорпиус задумался. Да так надолго, что Люциус начал сомневаться, понял ли мальчик вопрос. Чародею это очень не понравилось. В этот момент он решал, что должен вплотную заняться воспитанием ребенка, чтобы мать и бабушка не вырастили из него тряпку. Драко, кстати, души в ребёнке не чает, потому закрывает глаза на все поступки своей жены.
- Ты боишься, что я тебя ударю?
- Нет, - прошелестел Скорпиус не очень уверенно. – Я боюсь остаться без наследства…
Ложка, которую Люциус держал в руках, неестественно выгнулась, а затем оказалась сломана пополам. Малфой огромным усилием воли заставил себя не сорваться на ребёнке – это не его вина. Скорпиус даже не понимает значение этого слова. Очень глупо было со стороны Нарциссы присылать внука с таким разговором.
- Тебе бабушка об этом сказала? – Люциус был сейчас не в том настроении, чтобы успокаивать ребёнка. Он вообще не был уверен, что всё ещё может полностью контролировать свой гнев. Как кому-то вообще могло такое в голову прийти?!
Мальчик кивнул головой, снова опустив глаза на свои руки.
- Тебе не стоит меня бояться, - Люциус положил внуку руку на плечо, не уверенный, что это успокоит мальчика. Чародей ещё раз напомнил себе, что ему стоит лучше следить за внуком. – Мы одна семья, помни это. Я никогда не причиню тебе зла.
В противовес словам, намерения у Малфоя были отнюдь не мирными. Мужчина отчаянно желал задушить женщину, с которой прожил почти тридцать лет. Вопреки своей жажде крови, чародей поднялся из-за стола и вошёл в камин. Пока Поттер, кажется, не наложил повторный запрет на использование магии. Возможно, сердобольный победитель Тёмного Лорда решит, что Люциусу можно доверять после всего, что с ними произошло. По крайней мере, Малфой искренне на это надеялся. Уж очень хотелось отделаться от маггловской жизни, которая окружала его последние годы.
За три дня, что Люциуса не было в офисе, ничего не изменилось. Его помощница, кажется, вообще не заметила, что начальник отсутствовал. По крайней мере, как только Малфой появился в зелёном пламене камина в приёмной, секретарша подскочила к нему с горой документов на руках и беспрерывной болтовнёй о ближайших планах на день. Всё это сейчас казалось таким далёким и бессмысленным, что Люциус не удержался и прикрикнул на волшебницу.
- Пусть всеми делами займётся управляющий и мои заместители, - уже спокойно произнёс Люциус, заметив, что с лица секретарши сошла краска. – Не беспокойте меня по пустякам до конца дня. Пустяки – это всё, что не выходит за рамки обыденности. И никого не пускайте ко мне, особенно бывшую миссис Малфой.
Люциус остановился, на мгновение преисполненный туманной надеждой:
- Если вдруг появится мисс Гермиона Грейнджер, то сообщите мне.
- Да, сэр.
Люциус вошёл в свой кабинет и закрылся изнутри. С большим удовольствием он бы сегодня остался дома, а ещё с большим удовольствием провёл бы день с Гермионой. Её присутствие успокаивало. Люциус уже перестал питать ложные иллюзии по поводу мисс Грейнджер. Теперь он точно знал, как относится к ней. Но по-прежнему не был уверен в её чувствах, хотя та ночь между мирами…
В любом случае, многое прояснилось с тех пор, как Грейнджер покинула свой бывший рабочий пост. Оказалось, что никто из семейки Уизли не рассказал девушке о том, как он, Люциус, несколько ночей не отходил от её кровати, прислушиваясь к каждому дыханию. Даже правильный во всём Поттер скрыл сей факт. Спасителем и героем провозгласили мистера Колвила. К тому же, как призналась сама Гермиона, она жила в одиночестве эти три года, полностью занятая дочерью и своей фирмой. И не была особенно счастлива. Всё это Люциус знал. К тому же, трудно было не заметить, с каким желанием Гермиона отдавалась ему, как хваталась за него, словно за спасательный круг, как целовала его, словно не могла насытиться. Люциус прекрасно помнила, как из уголков её больших карих глаз скатилась слеза, когда он прошептал ей, что она ему нужна. И всё же, несмотря на эти очевидные жесты, Гермиона так и не сказала самого главного. И это молчание теперь держит их на расстоянии друг от друга.
Люциус хлопнул ладонью по столу. Какого чёрта, вообще, он чего-то ждёт? Когда его заботило, что чувствует кто-то другое, кроме него самого? Почему он не может пойти к Гермионе прямо сейчас и сделать ей предложение?
Малфой громко рассмеялся. Чёрт возьми, он совсем рехнулся! Жениться на грязнокровке Грейнджер? Часть его души возмутительно протестовала против такой мысли, но это были ничто, по сравнению с той частью, которая мечтала провести рядом с этой ненормальной девчонкой остаток жизни. Всё это ужасно неправильно. Но, с другой стороны, в этой магглорождённой девушке оказалось гораздо больше магии, чем во многих волшебниках. Если хорошо подумать, её необычный дар сам по себе символизировал магию в чистом виде – по её жилам течёт первозданное волшебство. Это перевешивало ту часу весов, на которой стояли её родители-магглы. И, если уж на то пошло, Эвилин достойна быть не просто внебрачным ребёнком Малфоя, а его полноценной наследницей!
Окончательно уверившись, что его поступками движет не страсть, а здравый смысл, Люциус поднялся с кресла и вышел из кабинета.
- Я ухожу до конца дня, - сообщил он секретарше, заходя в камин. – Со всеми вопросами обращайтесь к управляющему. – Люциус взял горсть пороха. – Косая аллея!

***

С того самого дня, как Гермиона, Люциус и Эвилин вернулись в Лондон живыми и почти целыми, мама не выпускала свою дочку из поля видимости. Гермиона, как могла, контролировала свои необдуманные порывы схватить Эвилин и бежать, как только слышала внезапные громкие звуки. Девушка понимала, что ей ещё долго придётся восстанавливать своё эмоциональное благополучие. К счастью, малышка не капризничала, что получила меньше свободы. Казалось, Эвилин сама с удовольствием не отходит от мамы ни на шаг. К тому же, постоянно интересуется, как там папа. Гермиону тоже волновал этот вопрос, но она прекрасно понимала, что не имеет права задаваться им. Люциус теперь снова семейный человек. Правда, Гарри имел по этому поводу иное мнение, но волшебница не питала особых надежд.
До балла в честь Хэллоуина оставалось два дня. Всё это время Гермиона занималась своей компанией. В первую очередь было решено сменить название. После произошедших событий упоминание о Мефистофеле вызывало нервный тик как у Гермионы, так и у Гарри.
Эвилин постоянно следовала за мамой, неизменно принимая деловой вид, когда Гермиона останавливалась, чтобы отдать поручения своим подчинённым или встречалась с клиентами. Многие люди проходили просто так, чтобы удостовериться, что Героиня войны, незаменимая мисс Грейнджер жива-здорова. Все, как один, раскланявшись, с огромным удивлением разглядывали Эви. Раньше Гермиона скрывала свою дочь, но теперь в этом не было необходимости. Разумеется, все искренне удивлялись её необычайному платиновому цвету волос. Девушка видела, как в глазах этих волшебников загорается искорка подозрения и любопытства, но никто так и не решился спросить об отце. Во-первых, это нетактично, во-вторых, едва ли кто-то мог по-настоящему поверить, что между Грейнджер и Малфоем может быть связь. В первую очередь потому, что свято верили в здравый смысл мисс Грейнджер и её непоколебимые моральные устои. Гермиона веселилась от души, наблюдая, как мысли люде й чётко отображаются на их озадаченных лицах.
Гермиона сидела за своим столом в кабинете. Её было практически не видно за огромными стопками пергаментов с правой стороны и печатных документов с левой. Во главе длинного стола, который использовался для совещаний, устроилась Эвилин. Она сосредоточенно переписывала из своей волшебной азбуки буквы на пергамент.
В дверь постучали, и в следующий момент в кабинете появилась Шеридан, личная помощница Гермионы.
- Мисс Грейнджер, разрешите?
- Да, конечно, Шерри, входи, - Гермиона улыбнулась девушке.
- Вы не забыли, что сейчас время ленча?
- Если честно – забыла, - созналась Гермиона. – Если честно, не понимаю, зачем мне нужно лично сверять каждый отчёт. Их составляла не одна команда бухгалтеров и экономистов! Мне кажется, что я и за год с ними не разгребусь.
Шерри сочувственно улыбнулась.
- Я бы вам с радостью помогла, но тогда придётся отвлечься…
- Нет, нет, я хочу, чтобы ты занималась своими делами. Я хочу, чтобы новая коллекция артефактов была представлена к Рождеству.
Гермиона обречённо вздохнула и отодвинула от себя пергамент с цифрами. Голова шла кругом и, кажется, частично от голода.
- Наверное, нужно заказать что-нибудь на обед, - пробормотала Гермиона. Она сейчас бы с удовольствием съела слона. Или что-то подобных габаритов. С тех пор, как она вернулась из Чехии, голод одолевал постоянно. И в сон клонило. Девушка не сомневалась, что всё это последствия пережитого стресса.
- Может, вам лучше сходить проветриться? – предложила Шерри. – Сменить обстановку. Бумаги никуда не убегут.
- Это уж точно, - ядовито заметила Гермиона. – Эвилин, а ты что думаешь? Хочешь, сходим на Косую Алею? Там есть несколько замечательных кафе, где подают мясной пирог с грибами и тыквенный сок.
- Хочу! – Эви с готовностью спрыгнула со стула и побежала к шкафу, вытягивая своё пальтишко. – И мороженое! Со взбитыми сливками и шоколадом!
- Звучит аппетитно, - усмехнулась Гермиона, чувствуя, как урчит пустой желудок. – Действительно, пойдём. Погода чудесная! Давно не было такого яркого солнца!
Солнце не только светило, но ещё и грело. Эвилин не захотела сидеть внутри, когда на улице так красиво. Девочка не привыкла к большим городам и с восторгом рассматривала переливающиеся и пестрящие витрины вокруг. Гермиона пообещала зайти после обеда в магазин Уизли. Сама она давно не видела Рона, и он будет очень рад крестнице.
- Мама, мама, смотри! Там папа! Вон он, смотри!
- Тише, - зашипела Гермиона, пока половина обитателей Косой Алее не среагировали на зов. Трудно себе представить, какие бы сплетни начались. Впрочем, Гермиона тут же себя поправила. Она обещала самой себе не обращать внимания на такие мелочи.
- Мы не позовём его к нам? – удивленно спросила девочка.
Гермиона наблюдала, как Люциус уверенной походкой идёт по улице, не обращая внимания на окружающий мир. Девушка более всего на свете сейчас желала, чтобы он увидел их, но Малфой даже не смотрел в эту сторону.
- Малыш, папа, скорее всего, очень занят. Он, наверняка, пришёл сюда по делам. Будет некрасиво, если мы его отвлечём.
- Но поздороваться я с ним могу! – упрямо заявила Эвилин, и прежде, чем Гермиона успела опомниться, девочка соскользнула под стол и ловко выбралась наружу в обход матери, что есть мочи, побежав в сторону Малфоя. Гермиона мечтала провалиться на месте. Щёки запылали, но вопреки всему сердце забилось в два раза быстрее. Волшебница наблюдала, как Эвилин нагнала Люциуса и схватила его за подол плаща. Мужчина очень круто развернулся, явно не в восторге, что его потревожили, но как только он обнаружил свою дочь позади себя, он тут же расслабился и поднял малышку на руки, крепко прижав к себе. Он о чём-то спросил Эвилин, и затем посмотрел в сторону Гермионы. Девушка извиняюще улыбнулась. Люциус ухмыльнулся в ответ и, не спуская Эвилин с рук, направился к Гермионе. Волшебница сейчас жалела, что перед тем, как покинуть офис, не додумалась хотя бы ресницы подкрасить. Она знала, что выглядела сейчас не лучшим образом. Впрочем, тогда, в Чехии, Малфоя не особенно волновал её внешний вид. От этой мысли Гермиона снова вспыхнула.
- Добрый день, - вежливо поздоровался Люциус, усаживаясь на свободный стул.
- Здравствуй, - выдохнула Гермиона, надеясь, что Малфой не услышит, как барабанит её сердце. – Прости, что так получилось. Эвилин увидела тебя, и её уже было не остановить…
- Всё в порядке, - заверил Малфой, пристально глядя Гермионе в глаза. Девушка заметила, как рядом пожилая пара волшебников с интересом наблюдала за ними. Разумеется, они узнали мисс Грейнджер и мистера Малфоя. И не могли не заметить сходства между Эвилин и Люциусом…
- Ты здесь по делам?
- Можно и так сказать, - Люциус улыбнулся каким-то своим мыслям. Взгляд его обычно холодно-безразличных серых глаз вдруг сделался тёплым и почти нежным. Гермиона моргнула, не в силах поверить в это.
- Ты выглядишь подавленной, - заметил Малфой.
- Это всё бумажная работа. Проверяю отчёты, представляешь?!
- С трудом, - криво усмехнулся Малфой. – Вы не можете себе позволить нанять счетоводов?
- Ну, я их отчёты и читаю…
Люциус в непонимании уставился на Гермиону.
- Тебе больше заняться нечем?
- Но я же должна контролировать финансы своей фирмы! Ты сам всё держишь в строжайшем контроле…
- Дам тебе один совет. Иногда просто выбирай несколько отчётов наугад. Твоим работникам придётся всегда добросовестно выполнять свою работу, ведь они не знают, когда ты придёшь, и какой отчёт попадётся. И это избавит тебя от глупой траты времени.
Гермиона округлила глаза, чувствуя себя полной дурой.
- И как я сама до этого не додумалась?
- Ничего, это придёт с опытом, - успокоил Малфой.
Гермиона изучала лицо Люциуса, почти с благоговением отмечая каждую морщинку. Как же ей сейчас хотелось прикоснуться к нему!
- Жизнь вернулась в привычное русло? – Гермиона старалась говорить намеренно безразлично, но, в то же время, вежливо. При этом её нервозность выдавали пальцы, который механически сминали клетчатую салфетку.
- Привычное? – хохотнул Люциус. – Тебя интересует, не гоняется ли за нами очередной демон?
Гермионе понравилось, как прозвучало слово “за нами”. Люциус говорил так, словно они были близкими людьми.
- Это для тебя привычно?
- Это для меня приемлемо. Лучше, чем жизнь маггла, - в его голосе прозвучало столько горечи, что Гермиона невольно поёжилась.
- Мне кажется, что Гарри решил тебя амнистировать, - девушка чуть наклонилась вперёд, заговорщицки улыбаясь.
Малфой выгнул бровь:
- Это в его компетенции?
- Мистер Поттер – глава Британского аврората, а так же председатель международной волшебной комиссии по борьбе с тёмными силами.
- И?
- И ты спас ему жизнь. Это что-то да значит. У Гарри есть… хм… некоторое влияние в Министерстве.
Люциус хмыкнул и откинулся на спинку стула. Некоторое время оба родителя наблюдали, как Эвилин поглощает десерт.
- Мистер Поттер слишком добр ко мне, - сказал, наконец, Малфой.
Гермиона хмыкнула, но ничего не ответила. Не скажет же она, что Гарри свято верит, что его подруга в скором времени станет миссис Малфой. Гермионе, порой, казалось, что после встречи с банши у Гарри помутнилось в голове.
- Гарри всегда такой, - Гермиона пожала плечами. – Он считает, что обязан тебе. И пока ты не выдвинул свою цену, он решил расплатиться добровольно.
- Интересно, - Люциус сложил руки на столе, по-прежнему не сводя внимательного взгляда с девушки. – Разве одна жизнь бывшего Пожирателя Смерти может стоить законов волшебного мира?
- Речь идёт о нескольких жизнях, если уж на то пошло.
- Ах, да, разумеется, - Малфой сверкнул глазами. – Полагаю, мистер Поттер надеется, что некоторые жизни и дальше будут на моём попечении?
Щёки Гермионы предательски покраснели.
- Об этом одному богу известно.
- Ты веришь в бога? – Люциус скептически выгнул бровь.
- Я лишь фигурально выразилась. Мы сейчас не о вопросах теологии говорим.
- Да. Мы говорим и о нас.
Эти слова заставили сердце девушки подпрыгнуть в груди.
- О нас, - эхом отозвалась Гермиона, с трудом скрывая улыбку.
- О наших жизнях, если угодно.
- И что с ними?
Казалось, Малфоя устраивает эта завуалированная игра слов и чувств.
- Мы зависим друг от друга.
- Как Жрица и Чародей?
Люциус криво усмехнулся, но ничего не ответил. Гермиона понимала, что ему сейчас нелегко вести эту беседу, а она ещё и ловушки ему расставляет. Девушка уже собирала облегчить ему задачу, намекнув, что она зависит от него гораздо больше, чем можно себе представить, как краем глаза заметило неприятно знакомую фигуру. Высока статная женщина приблизилась к их столику, испытывающе глядя то на Гермиону, то на Эвилин.
- Добрый день.
- Нарцисса, - Люциус неприятно оскалился.
Гермиона с детства помнила это выражение лица – так Малфои смотрели на грязнокровок и тех, кого искренне презирали.
- Как поживаете, мисс Грейнджер?
- Прекрасно, благодарю.
- У вас тут всё так по-семейному, - её голос насквозь был пропитан ядом. – Надеюсь, я не помешаю, если присоединюсь к вам?
- Помешаешь, - ответил Люциус ещё до того, как Гермиона успела открыть рот. – Кажется, ты куда-то спешишь.
- Отнюдь, - Нарцисса церемониально уселась на свободный стул. Эвилин с интересом наблюдала за незнакомой женщиной. – У меня есть целый день, чтобы посвятить его любимому мужу.
- Ты вышла замуж? Поздравляю.
- Люциус, я говорила о тебе, - объяснила она ему, словно маленькому несмышлёному ребёнку.
- Вот как? В таком случае, мне есть, что тебе сказать.
- Да? – Нарцисса взмахнула ресницами.
- Да, - тон Люциуса не предвещал ничего хорошего, однако Гермионе удалось не уловить опасных ноток в его голосе. Девушке казалась, что её мир рушится. Снова. Гермионе вспомнилась первая встреча с семьей Малфоев. Это было на Чемпионате Мира по квиддичу. Со всей своей неприязнью к Малфоям, девушка отметила, как восхитительно смотрелись Люциус и Нарцисса рядом друг с другом. Оба высокие, статные, одинаково высокомерные и красивые. Их лица были словно высечены из белого мрамора. Сейчас в них было гораздо больше жизни. По крайней мере, в Люциусе.
- Прости, Гермиона, - Малфой поднялся из-за стола и настойчиво помог встать Нарциссе. – Нам нужно идти. Но мы ещё вернёмся к этому разговору.
Гермиона пожала плечами без особого энтузиазма:
- Как тебе будет угодно.
Люциус задержал на ней взгляд. Гермиона даже не пыталась понять, что за ним стоит. Ей хотелось лишь, чтобы Малфои поскорее ушли. Слишком больно смотреть на них. Слишком больно осознавать, что ей уготована роль лишь содержанки.
- Пока, папа, - Эвилин потянулась к Люциусу, и тот, к огромному неудовольствию Нарциссы и ликованию всех сидящих волшебников за столиками, наклонился, чтобы поцеловать дочку на прощание.
- До свиданию, - Люциус снова глянул на Гермиону, но та лишь отвернулась.
- Всего хорошего, - без выражения откликнулась девушка.
Малфой развернулся, схватил Нарциссу за локоть, и они удалились не оборачиваясь.

***

- Не волнуйся, дорогая, всё будет хорошо, - пообещала миссис Уизли. – Эвилин прекрасно проведёт у нас время.
Гермиона наблюдала из окна, как Эви и Альбус гоняют во дворе садовых гномов, летая на метле примерно в метре от земли. Девушке очень не хотелось оставлять дочку, но она не могла не пойти не балл. Гермиона так долго ждала его! Но сейчас она не испытывала никаких чувств. Решила пойти только из-за Виктора, потому что уже обещала ему. На самом деле, это большая удача, что Крам оказался в Лондоне. Гермиона давно его не видела и очень соскучилась по другу. К тому же, ей нужна была пара. Идти на бал одной не очень приятно.
- Иногда очень сложно оставить своего ребёнка, - заметила Гермиона, поворачиваясь к миссис Уизли.
Девушка не стала рассказывать пожилой волшебнице о произошедшем. Миссис Уизли имеет привычку принимать всё слишком близко к сердцу.
- Я знаю дорогая, - Молли положила девушке руку на плечо. – Она не останется одна. Джеймс и Альбус не дадут ей скучать.
- В этом я не сомневаюсь, - Гермиона, наконец, облегчённо улыбнулась.
Гарри и Джинни оставили детей у бабушки ещё вчера вечером, только малышку Лили привезли недавно. Когда Гермиона ещё не знала, с кем пойдёт на бал, Джинни настойчиво отказывалась идти сама, чтобы Гарри сопровождал подругу. Это была ещё дна причина, по которой Гермиона попросила Виктора об услуге.
- Я, наверное, пойду, - сказала девушка, - ещё нужно одеться.
- Конечно, дорогая. Отдохни там хорошо.
Гермиона вышла из Норы, крепко обняв на прощание Эвилин. Даже если девочке не хотелось оставаться одной, она ничем не выдала свой страх. Гермиона искренне надеялась, что Эвилин уже оправилась после произошедшего. Сама волшебница была уверена, что вовек не забудет свои страхи и переживания.

***
Нарцисса повисла у Люциуса не руке, абсолютно счастливая, что чародей пригласил её на бал. Малфой лишь злорадно ухмылялся, когда думал о том сюрпризе, что приготовил бывшей жене. Если Нарцисса по-хорошему не понимает слов, то придётся ей наглядно продемонстрировать.
Бал-маскарад. Люциус не любил все эти наряды и маски, но за свою жизнь уже привык к этому традиционному развлечению элиты волшебного мира. Сам чародей решил особенно не заморачиваться на выборе костюма. Наряд Боевого Чародея вполне подошёл. Пришлось лишь надеть маску, но ни у кого и так не было сомнений в том, что это Люциус Малфой. Рядом постоянно крутился Драко с Асторией. Оба выбрали наряды восточной тематики.
Нарцисса изнемогала от желания потанцевать, но Люциус не разделял её намерений. Он остановился в тени высоких готических колонн, наблюдая за входом. Впрочем, с этого места хорошо просматривался весь зал. Малфой ждал. Он был уверен, что Гермиона появится на балу в сопровождении Поттера, но тот, в костюме гусара, танцевал со своей женой. Люциус на мгновение даже решил, что мисс Грейнджер решила проигнорировать бал. Это в её духе. А если нет, то с кем же она явится?
- Люциус, мы будем танцевать?
- Мы – нет, - резко ответил мужчина. – Я привёл тебя сюда в надежде, что ты отыщешь тут подходящую компанию.
- Зачем мне кто-то, если есть ты?
- Действительно, - Люциус снова ухмыльнулся. Для всех будет лучше, если Грейнджер, всё же, соизволит прийти.
- С ума сойти! – услышал Малфой восторженный вздох своей невестки. По залу пронеслись похожие отклики. Люциус, который отвлёкся на Нарциссу, не увидел, что так взволновало всех гостей. Из любопытства чародей повернулся к входу в зал и сам замер в ошеломлении. Он сразу узнал её. Он бы узнал ей, даже если бы ослеп. Люциус всегда чувствовал её. И сейчас безошибочно угадал Гермиону. Но едва ли кто-то ещё, кроме него самого, узнал мисс Грейнджер.
Многим волшебникам в этом зале показалось, что на бал пожаловала сказочная королева красоты – само совершенство! Спутник Гермиона – тут тоже не было сомнений, кто этот медведеподобный человек – помогал своей даме снять мантию. Все замерли в ожидании увидеть чудесное жемчужное платье, которое почти неприлично облегало совершенную фигуру волшебницы. Малфою хорошо было известно, как Гермиона выглядит без одежды, но сейчас он предпочитал видеть её именно в этом платье, которое будоражило воображение. Волосы девушки мягкими локонами струились по оголённым плечам и доходили почти до пояса. Причёску украшала изящная тиара, несомненно, гоблинской работы. Люциус даже усмехнулся такой наглости – мисс Грейнджер решила не мелочиться и действительно перевоплотиться в королеву. Что же, Малфой был уверен, что его невеста стоит ничуть не меньше. Вполне достойно. Это произведёт нужный эффект…

***

Гермиона изо всех сил старалась держаться прямо. Девушка не была такой уж скромницей, она, как и многие женщины, любила бывать в центре внимания, но сейчас, казалось, этого внимания слишком много.
Виктор бережно придерживал Гермиону за локоть. У волшебницы создалось чувство déjà vu. Уже не впервые она производит фурор на балу, сопровождаемая именно Виктором Крамом. Только сейчас, похоже, никто не знал, что это она. Даже хорошо, не будет потом стыдно за этот вызывающий наряд. И когда это она решила, что надеть это платье – хорошая идея? Оно больше выставляет напоказ, чем скрывает. И всё же, оно необыкновенно красивое! Раз в жизни можно позволить себе подобную вольность.
- Расслабься, Миона, - Виктор по-прежнему сокращал её имя. Полное он выговаривал с трудом.
- Всё так плохо? Всем видно, как я нервничаю?
- Нет, только мне. По тому, как ты вцепилась в мою руку.
- Ой, прости! – девушка разжала пальцы.
- Тебе нужно выпить, - Виктор повёл её к столику с напитками и подл бокал с игристым вином.
- Только один бокал, - пробормотала Гермиона, обращаясь сама к себе.
Девушка сделал глоток и поёжилась. Ей показалось, что кто-то наблюдает за ней. Конечно, много кто смотрит в её сторону, с интересом разглядывая таинственную незнакомку, но кто-то именно наблюдает! Гермионе хорошо было известно это чувство, уже не в первый раз она становилась объектом пристальной слежки. Девушка быстро пробежалась глазами по толпе, отмечая своих знакомых. Большинство из них она узнала. Наконец, Гермиона увидела его. Надо же! Даже не позаботился о праздничном наряде! Хотя, чёрно-золотистый костюм Боевого Чародея ничуть не уступал в эффектности платью Гермионы.
Их взгляды встретились, и Люциус улыбнулся девушке. Та мгновенно покраснела, понимая, что это заметила, как минимум, половина зала. А ещё все обратили внимание, что Люциус пришёл сюда с семьёй. Очевидно, многие уже сделали вывод, что Гермиона – очередная любовница Малфоя. Даже несмотря на то, что никто не знал, кто она такая.
Вопреки своему запрету, Гермиона потянулась за ещё одним бокалом.
- О, нет, - простонала девушка, заметив, как сквозь толпу пробираются волшебники, явно мечтающие быть представленными Гермионе. – Виктор, прошу тебя, давай потанцуем!
- Конечно, моя дорогая, - Крам спас спутницу от необходимости знакомиться со старыми добрыми друзьями. Гермионе казалось, что она сквозь землю со стыда провалится, когда они все узнают, кто она такая. Тут девушке пришла в голову волнующая мысль – действительно ли Люциус узнал её? Может, он положил глаз на незнакомку и уже строит планы по завоеванию её сердца, а о Гермионе и думать забыл? Волшебница с трудом удержалась от хохота, осознав, что ревнует сама к себе. А если Люциус, всё же, узнал её? Может, остальные в зале тоже знают, кто она такая? Гермиона снова покраснела. Нет, и куда же делась её хвалёная смелость и самоуверенность? Ей уже давно не семнадцать лет!
От всех этих мыслей и долгого кружения в темпе вальса, у Гермионы закружилась голова. Девушка чувствовал, что почва вот-вот уйдёт из-под ног.
- Виктор, давай выйдем на балкон, мне нужен свежий воздух.
Крам без лишних слов вывел Гермиону из круга танцующих и повёл к выходу. К своему неудовольствию девушка поняла, что они направляются как раз в сторону Малфоев. На мгновение волшебнице захотелось трусливо убежать, но она вовремя одёрнула себя. И что, вообще, происходит? Откуда вообще эти страхи взялись? Ей нечего боятся ни Люциуса, ни Нарциссу! С этой мыслью Гермиона выпрямила спину и подняла голову, с несвойственной её надменностью глядя в сторону Малфоев. Девушка немного смутилась, заметив, как Люциус расхохотался. Он всё время не сводил с неё глаз и, разумеется, заметил эту перемену. Гермионе захотелось пнуть гада.
Свежий осенний воздух пошёл на пользу. Предобморочное состояние осталось позади, а в голове прояснилось. Девушка неопределённо уставилась на тыкву, внутри которой горела свеча. Почему-то неприятный оскал этого овоща вызвал у Гермионы дурные чувства, и ей захотелось, чтобы тыквы здесь не было. Не успела девушка подумать об этом, как огонь над свечкой затрещал, а в следующее мгновение тыква взорвалась, превращаясь в сотню разноцветных огоньков. Волшебница открыла рот от удивления. И тут же его закрыла. Ей снова стало нехорошо. Точнее, неестественно хорошо. Гермиона ухватилась за каменные перила и расхохоталась. Она смеялась так, что из глаз начали катиться слёзы. Виктор растерянно уставился на неё, пытаясь успокоить, но всё было без толку. Гермиона его не замечала.
- Что с ней? – услышала девушка знакомый озадаченный голос. – Гермиона?
Девушка посмотрела на Люциуса, изо всех сил стараясь прийти в себя, но истерика продолжала душить её.
- Принесите ей воды, - скомандовал Люциус Краму. Тот глянул на Гермиону и, дождавшись лёгкого кивка, оставил их одних.
- Мисс Грейнджер, разрешите узнать, чем вызвана ваша истерика?
Девушка всхлипнула и мотнула головой, ещё не чувствуя в себе сил сказать хоть слово.
Люциус в два больших шага преодолел расстояние между ними и бесцеремонно взял лицо Гермионы в свои руки. Девушка только сейчас заметила, что мужчина был уже без маски. В следующий момент без маски оказалась и она сама.
- Уберите… руки…
- И не подумаю, - хмыкнул Малфой. – Пока ты не успокоишься.
- Со мной всё в порядке…
- Я заметил, - Люциус снова сгримасничал.
На балконе появился Виктор со стаканом воды.
- Спасибо, - Гермиона сделала глоток.
- Оставьте нас, - командным тоном попросил Люциус.
- Гермиона?
- Виктор, пожалуйста, - девушка посмотрела ему в глаза, - я присоединюсь к тебе через несколько минут.
- Хорошо, - Крам бросил не слишком дружелюбный взгляд на Малфоя и удалился.
- Что у тебя с ним? – потребовал Люциус разъяснений.
- Вас это не касается, мистер Малфой, - сощурилась Гермиона.
- Ещё как касается! – сквозь зубы прорычал Люциус.
- Вам следует вернутся к своей жене и семье.
- А тебе не следует указывать мне, что делать.
- Прошу прощения, действительно. В таком случае, я оставлю вас сама…
- Стой, - Люциус схватил её за локоть. – Что ты устраиваешь? Всё же было хорошо!
- Хорошо? – Гермиона даже взвизгнула от возмущения. – Я рада, что тебе было хорошо! Но я не вижу ничего хорошего для себя в том, чтобы быть твоей подстилкой!
Малфой нахмурился:
- О чём ты говоришь?
- Ни о чём, - Гермиона покраснела. – У нас есть общий ребёнок, но между нами ничего общего, как выяснилось нет. То, что произошло между мирами…
- Очень многое решило для меня, - не дал договорить Люциус. – Я думаю, ты не права. Между нами очень много общего.
- Я не…
- Может, не будешь перебивать и послушаешь?
- Я не думаю, что в этом есть смысл. Люциус, для меня всё очевидно! Ты с Нарциссой, со своей семьёй. Нам с Эвилин нет места в твоей жизни. Я была права, что скрывала ребёнка от тебя. Было бы проще…
- Чёрт возьми, Грейнджер! Ты бредишь! Или ревнуешь?
- Я не…
- Нарцисса вернулась сама, я не просил её об этом. Она для меня, как заноза! Эта женщина уже давно для меня ничего не значит. Она для меня близкий человек, потому что мы прожили много лет вместе, но никаких чувств я к ней не испытываю.
- А ко мне, значит, испытываешь?
Люциус ухмыльнулся:
- Ты со всех своих кавалеров признания насильно вытягиваешь? Да, Гермиона, для меня ты значишь теперь очень много, как бы парадоксально это ни было. Уже то, что я сейчас стою перед тобой и объясняюсь, говорит о многом.
Гермиона открыла рот, но под строгим взглядом Малфоя, тут же его закрыла.
- Я тебе обещал, что мы вернёмся к этому разговору. Мне жаль, что тогда пришлось оставить тебя так, но мне нужно было увести Нарциссу. Она вбила себе в голову, что из-за Эвилин я лишу наследства своего сына и внука.
Глаза Гермионы округлились. Но она снова промолчала, хотя слова возмущения так и лезли наружу.
- В тот день, когда я встретил вас с Эвилин в Косой аллее, я ходил к ювелиру, - Гермиона не заметила, как в руке у Малфоя оказалась маленькая серебристая коробочка. – Я сказал тебе, что всё решил для себя. Ещё тогда, между мирами. И сейчас, как никогда, я уверен в правильности своего решения. – Люциус чуть скривился от слов, которые ему предстояло произнести, но он хотел, чтобы Гермиона поверила в его искренность. – Для меня стало открытием, когда я понял, насколько завишу от тебя. Не как чародей от жрицы, а как мужчина от женщины. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Даже если бы сейчас мир ушёл под землю, Гермиона бы не заметила. Она была уверена, что сошла с ума и попала в мир своих грёз. Словно зачарованная, Гермиона взяла из рук Люциуса коробочку и открыла её. Девушка забыла, как дышать. Кольцо. Всё казалось иллюзией, но очень качественной. Звуки, запахи, чувства. Его мягкие руки, одевающие кольцо ей на палец. Кажется, Люциус решил, что она уже сказала “да”. А разве у неё есть выбор? Разве она в здравом уме скажет “нет” человеку, которого любит так, что весь окружающий мир не имеет значения? Если он захочет стать Властелином человечества, она сама принесёт ему регалии. Любовь – это безумие.
- Не могу поверить… - пробормотала Гермиона, глядя на сверкающий рубин на своём пальце. – Ты выбрал цвет моего факультета?
- И это всё, что тебя волнует в данный момент? Ты действительно ненормальная.
Гермиона подняла сверкающие от слёз глаза.
- Люциус? Ты… серьёзно? Ты действительно имел в виду то, что сказал? Я не могу поверить…
Малфой ухмыльнулся и решил сделать то, что умел лучше всего. Он властно схватил девушку за талию, прижал к себе и со всей страстью и любовью поцеловал её.
- Теперь веришь?
- Это было весьма убедительно, - Гермиона вздохнула. – Боже, что же скажут люди?
- Действительно, что? Проверим?
- Люциус, нет… - но он уже не слушал её, собственнически взяв за руку и потащив в центр зала. В этот ответственный момент Гермиона умудрилась заметить Гарри, который улыбался во весь рот. Кажется, она проиграла ему спор…

Это было самое счастливое пробуждение за всю её жизнь. Гермиона лежала в объятиях своего мужа, который нежно, но уже настойчиво целовал её.
- Доброе утро, миссис Малфой.
- Доброе утро, мистер Малфой, - Гермиона рассмеялась. – Чувствую себя глупо.
- Почему?
- Я привыкла быть героиней ужастиков, а не любовных романов.
- Я ещё успею сделать твою жизнь ужасной, - пообещал Люциус.
- Хорошее обещание в первый супружеский день.
- Это чтобы тебе было комфортно.
- Когда тебя это заботило? – нахмурилась Гермиона.
Она почти на коленях умоляла Люциуса, чтобы он согласился на скромную свадебную церемонию. Но таких слов в словарном запасе семьи Малфоев не было.
Эта свадьба повергла в шок всю страну. Было много и хороших, и плохих слов, но Гермиону это не заботило. По крайней мере, в присутствии её супруга никто не осмеливался позволить себе недоброго взгляда в сторону Гермионы. Лишь в одном Малфой пошёл на уступки – он не был против присутствия членов семьи Уизли на свадьбе. Те, кстати, не были в восторге от новости, но все искренне желали Гермионе счастья. Трудно было не заметить, что она, наконец, его обрела.
- Так ты мне скажешь, наконец, что тебя так насмешило в тот день?
- В какой день?
- В тот день, когда я сделал тебе предложение.
- Это было не предложение, а насилие…
- Гермиона! Не уходи от темы! Ты обещала.
- Правда? – девушка потянулась, чтобы поцеловать мужа. Он ответил на её поцелуй, но вскоре отстранился, ожидая ответа. – Ладно. Я скажу.
Гермиона усмехнулась, вспоминая, как тыква разлетелась на части, стоило лишь подумать об этом.
- В тот момент я поняла, что беременна. Наша связь в ином пласте реальности не прошла бесследно…
- Ребёнок? – ошеломленно прошептал Малфой.
- Дитя двух миров, - Гермиона хихикнула. – Боюсь, ужасы нас действительно ждут.

***The End***

спасибо большое, что прочла и отписалась, очень приятно!)