[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Модератор форума: Hasta, Irkina, julia-sp, АгатА  
Форум » Библиотечная секция "Гет" » Другие пейринги » "Пергамент нашей жизни (Свиток первый)" (автор:lovey_dovey,СС/НЖП,РЛ/НТ,R,драма\ангст,макси,закончен)
"Пергамент нашей жизни (Свиток первый)"
IrkinaДата: Воскресенье, 27.05.2012, 09:12 | Сообщение # 1
Доброе Ромашко!
Магистр
Награды: 38
Репутация: 180
Статус: Нет на месте
Название: Пергамент нашей жизни (Свиток первый)
Автор: lovey_dovey
Бета/Гамма: не будем об этом, ладно? )
Рейтинг: R
Пейринг: СС/НЖП (в перспективе); НМП/НЖП (не основной), РЛ/НТ (эпизодический); РУ/ГГ (упоминаемый).
Жанр: Драма, ангст, AU
Тип: гет
Дисклеймер: Мир «Гарри Поттера» принадлежит Дж. К. Роулинг. Данный фик написан не с целью извлечения выгоды, а лишь для удовлетворения графоманских наклонностей автора.
Саммари: В Хогвартсе появляется новый преподаватель и... Что значит: «читали сто раз?!» Ладно-ладно, дайте мне шанс, вы же ещё ничего не знаете! Взгляд со стороны, какие-никакие приключения, твари, опять же, волшебные. Должно быть СС/нжп, но профессор воротит нос, потому, выступаю под лозунгом: канонным персонажам – канонные пейринги! Много Северуса и Гарри; поменьше Тонкс, Ремуса и Минервы. В эпизодах (но с репликами): Рон, Гермиона, Драко, Фред с Джорджем и Сибилла. Встречаются также Филч, Шеклболт, Флоренц и многие другие. А Мери-Сью – нет, хотя некоторые и не верят почему-то...
Размер: макси
Предупреждения: много букафф, незнание автором канона, ангстовый ангст, смерть персонажей
Статус: закончен

Сиквел: http://hog-life.ucoz.ru/forum/45-887-13835-16-1341125479


Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 16:42 | Сообщение # 2
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
"…но, несмотря на это, Хогвартс продолжал оставаться центром событий. В школе вершилась тогда, вероятно, сама судьба Магического мира."
«Хогвартс. История»
Глава XI, стр. 218.


Пролог

– Снейп – декан Гриффиндора?! – Гарри Поттер смеялся так, что даже сбился с шага и вынужден был остановиться в нескольких футах от главного входа Хогвартса.

– Ну-ну, Гарри, – мягко укорила его директриса МакГонагалл, которая уже стояла на последней ступени каменной лестницы, у самых дверей, – я понимаю, что это звучит…

Не похоже, чтобы её слушали.

– Снейп – декан Гриффиндора! Ой, подождите, я скажу Рону, его хватит удар! – Гарри практически задыхался от смеха.

В густых осенних сумерках его фигура, закутанная от подбородка до пят в серую шерстяную мантию, была едва различима. МакГонагалл чётко было видно лишь лицо Гарри, попавшее в полосу тёплого света, лившегося из окон замка.

– Мистер Поттер! Мы опаздываем! Не заставляйте себя ждать, – МакГонагалл состроила самое суровое выражение лица, на которое была в тот момент способна.

– Ох-х, простите, профессор, – Гарри глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и утёр набежавшие от смеха слёзы, – просто эта фраза… Эта фраза кажется мне забавной.

– Да уж, я заметила.

– Давно?

МакГонагалл нетерпеливо поманила Гарри рукой, развернулась и, переступив порог школы, ответила:

– Второй год.

– А-а, – протянул Гарри и добавил: – значит, Рон, скорее всего, уже знает.

Почему Рон не написал ему об этом в одном из своих писем, Гарри не хотел думать. Может быть, это как-то связано с тем, что таких писем было совсем мало, или с тем, что почтовые совы часто просто не могли отыскать Гарри в его бесконечных путешествиях?

Отгоняя прочь грустные мысли, молодой человек поспешил наверх по истёртым от времени ступеням и нагнал МакГонагалл в холле.

– Мне надо его поздравить, такое событие, – уже озвучив эту, только что пришедшую ему на ум, идею вслух, Гарри осознал, насколько глупо она прозвучала.

МакГонагалл, которая начала проглядывать невесть откуда взявшийся в её руках свиток пергамента, рассеянно кивнула и, не отрываясь от своего занятия, пробормотала:

– Да, уверена, Северусу будет очень приятно.

– Ага, как же! – хмыкнул Гарри. – Я так и вижу, как он закатывает глаза и саркастическим тоном, вы знаете, из серии: "спаси, Мерлин, от идиотов", выдаёт что-то типа: «Теперь я могу умереть спокойно. Спаситель Магического мира почтил мою скромную персону вниманием и поздравлениями!» Вот после этого, я точно буду чувствовать себя по-идиотски.

Они подошли к закрытым дверям Большого зала, за которыми слышались приглушённые шумы, какие обычно раздаются, если в одном месте собираются двадцать дюжин кипящих энергией подростков, полсотни ошалевших от долгого путешествия домашних питомцев и несколько разговорчивых привидений.

Гарри прислонился лбом к прохладной резной дверной створке и тихо произнёс, уже без всякого юмора:

– Тем более, я думаю, что он так и не простил меня, – МакГонагалл явно хотела что-то сказать, но Гарри опередил её, – за то, что случилось… тогда, под Рождество. «Не то, чтобы я когда-нибудь смогу. За это, и многое другое».

Директриса со вздохом подбросила недочитанный свиток пергамента в воздух, где он и исчез с лёгким хлопком, и, не зная, куда деть руки, спрятала их в рукава мантии. Сейчас был не лучший момент, чтобы утешать мальчика. МакГонагалл решительно сцепила руки ещё крепче, чтобы не поддаться желанию обнять Гарри: не время и не место для жалости. Она знала этого молодого человека слишком хорошо.

Поэтому следующие слова произнесла нарочито нейтральным тоном:

– Гарри, многое из того, что происходило, было тебе неподконтрольно. И та трагедия Рождественских каникул – уже прошлое. Ты должен простить себя. Только тогда тебя смогут простить другие.

Гарри отлип от дверей и испытующе посмотрел на своего бывшего преподавателя.

– Вы, правда, так думаете?

– Да. А ещё я думаю, что нам всё-таки стоит войти, иначе мы пропустим самое интересное.

– Э-э… Распределение по факультетам?

– Хм, я имела в виду твою речь, хотя, теперь, когда ты упомянул церемонию распределения, – МакГонагалл бросила на Гарри лукавый взгляд, – я начинаю подозревать, что мои ожидания могут не оправдаться.

Это подарило ей слабую улыбку, и, довольная своей маленькой победой, МакГонагалл решительно распахнула двери в Большой зал.


Сообщение отредактировал lovey_dovey - Воскресенье, 27.05.2012, 16:43
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 16:51 | Сообщение # 3
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава первая


Тремя годами ранее

Когда за поворотом дороги показались статуи крылатых вепрей, охраняющих ворота замка, в низких свинцовых тучах сверкнула первая молния. Гвендолин прибавила шагу и по детской привычке начала считать про себя, ожидая, когда вслед за светом с небес придёт звук. Раскат грома не заставил себя долго ждать, но слабая надежда добраться до Хогвартса, не вымокнув до нитки, ещё оставалась.

Поднялся сильный ветер, который, казалось, дул со всех сторон одновременно. Он путал волосы Гвендолин и трепал полы её мантии. Мантию удавалось сносно придерживать левой, свободной от волшебной палочки рукой, а вот причёску пришлось отдать на забаву разгулявшейся непогоде.

Волшебница вздохнула с облегчением, когда постаменты каменных статуй частично прикрыли её от ветра.

Кованая решётка запертых ворот неярко засветилась, едва Гвендолин приблизилась к ней на расстояние вытянутой руки, но в остальном Хогвартс никак не отреагировал на её присутствие. Пока не отреагировал.

Ещё одна вспышка молнии прочертила небо где-то слева от Гвендолин, а прогремевший затем гром заставил волшебницу непроизвольно ещё крепче сжать палочку. Если приходишь раньше назначенного срока, всегда есть риск, что ждать придётся у закрытых дверей, но поворачивать назад уже не было никакого смысла.

Похолодало. Июль вообще не выдался особо жарким, и сейчас, перед грозой, Гвендолин пожалела, что не одела под мантию что-нибудь потеплее, чем лёгкое хлопчатобумажное платье. Конечно, пара несложных заклинаний могла бы решить эту проблему, но вот колдовать в нескольких футах от самых сильных в магической Британии охранных чар почему-то не хотелось. Слишком ощутимо было присутствие их, большей частью невидимых и индифферентных к чужакам. Пока чужаки не были настолько глупы или могущественны (или то и другое сразу), чтобы попытаться проникнуть на территорию школы без приглашения.

Гвендолин, безусловно, себя ни к тем, ни к другим не относила. Впрочем, приглашение-то у неё было. Точнее, предложение занять должность преподавателя по Защите от Тёмных Искусств. Предложение, которое появилось настолько кстати, что было принято Гвендолин почти без колебаний. Не то чтобы её нынешний шеф был в восторге от подобного решения. Волшебница невесело усмехнулась, затем поморщилась и машинально провела пальцами по левой стороне лица от губ к виску. Тут же резко одёрнула себя, но было поздно: воспоминания уже потекли из того тёмного и страшного уголка сознания, дверцу в который Гвендолин тщетно пыталась запереть уже почти полгода.

Нет! Всё это уже в прошлом. В прошлом и останется. Думай об отвлечённом! О чём угодно. Быстро! Вспомни, как ты попала сюда, в Хогвартс. Как впервые вид на величественную громаду замка открылся тебе с воды...

В неверном свете лодочных фонарей воды озера казались чернильно-чёрными, а сами лодки такими ненадёжными. И ты так же, как и другие испуганные первокурсники, цеплялась за борта негнущимися от холода пальцами и вытягивала шею, стремясь различить в темноте такой далёкий и такой желанный берег. А за спиной Дженни Брегг дышала тебе в ухо и, стремясь нагнать ещё больше страху, рассказывала “правдивые истории” о привычках Гигантского Спрута. И твоё сердце замирало от отчаянной смеси ужаса и восторга. Дженни знала так много обо всём. Имея старшего брата, который тогда уже учился в Хогвартсе, твоей будущей лучшей подруге легко было казаться опытной и всезнающей.

Вспомни, как поразил тебя Большой Зал: все эти свечи и шум, и потолок, полный звёзд. Кто-то, ты не помнишь кто, внёс в зал Распределяющую Шляпу. И ты не слышала её песни, так как звуки внешнего мира еле пробивались сквозь бешеный стук сердца.

Наконец, началось распределение по факультетам, и притихшая Дженни, услышав свою фамилию, выдернула потную ладошку из не менее потной твоей и посеменила к центру Вселенной, который для всех в зале был сосредоточен перед преподавательским столом.

А потом, после очередного взрыва аплодисментов прозвучало твоё имя, и нужно было сделать несколько шагов к стулу, на котором восседала (или возлежала?) Шляпа. От одуряющего запаха тающего свечного воска кружилась голова, и казалось, что все вокруг смотрят только на тебя. На бесконечно длинную секунду захотелось стать дириколем, чтобы уметь исчезать в облаке перьев…

Вспомни, как позже в тот же вечер Дженни успела познакомить тебя с Флавиусом – своим братом, тем легендарным для тебя мальчишкой, который был уже третьекурсником, а значит, имел полное право игнорировать твоё существование. Но белокурый Флавиус при знакомстве одарил тебя задорной улыбкой. Как ты, наверно, покраснела! Он поразил тебя в самое сердце! Да… там он и остался. Навсегда.

Молния сверкнула неожиданно, и почти одновременно прогремело. Гвендолин очнулась от воспоминаний и обнаружила, что застыла в неудобной позе, задрав подбородок и уставившись сквозь решётку ворот в одну точку, куда-то в небо над башней Гриффиндора. Ветер стих, и неожиданная тишина ударила в уши.

Вдруг волшебница почувствовала себя неуютно. Сколько так простояла она, погружённая в себя, не замечающая ничего вокруг? Полминуты? Больше? Непростительно много для аврора. Фатально в военное время.

Рефлексы, выработанные многолетними тренировками, вернулись со всей остротой, словно пытаясь компенсировать неожиданную слабость, и в затылке появилось неприятное щекочущее чувство. Гвендолин резко развернулась всем корпусом, палочка наизготовку, и взглядом стала обшаривать придорожные кусты. Ничего подозрительного. Аврорша вздохнула и чуть расслабилась, опустила руку, палочка вернулась в рукав.

Поэтому громкое покашливание, раздавшееся позади Гвендолин, со стороны замка, застало её врасплох.

– Эй, прошу прощения, не хотел пугать мадам!

Волшебница могла бы поспорить, что с этакой внешностью и ростом это было совсем несложно. Бородатый гигант недоумённо взирал на Гвендолин сверху вниз. Обе руки его были подняты в успокаивающем жесте.

– Мадам Брегг?

Она кивнула.

– Здравствуй, Хагрид! – Гвендолин уже оправилась от испуга, и начала испытывать досаду, что так легко потеряла над собой контроль. Хорошо хоть, что успела в последний момент удержать рвущееся с языка проклятье. Палочку, скорее всего, тоже стоило убрать.

Ворота школы теперь были широко распахнуты, волшебница и не заметила, когда это случилось, но массивная фигура главного лесничего Хогвартса загораживала проход почти также эффективно. И дать Гвендолин пройти пока никто не собирался. – Это я прошу прощения. Я не слышала, как ты появился и вот… Профессия накладывает отпечаток, знаешь ли.

Последняя фраза была ложью. Никакие профессиональные навыки не оправдывают постоянную готовность к атаке, Гвендолин это осознавала.

– Ну-у… Такое с каждым случается, я не в обиде.

Хагрида, похоже, объяснение вполне устроило. Гвендолин отстранённо наблюдала, как он вытер обе ладони о меховой жилет, надетый поверх пёстрой рубахи, а затем нерешительно протянул правую для рукопожатия. Аврорша улыбнулась искренне в первый раз за весь день и пожала огромную мозолистую руку.

– Хорошо снова вернуться в школу? – теперь Хагрид шагал бок о бок с Гвендолин прямиком к замку. – Я хочу сказать, старые воспоминания и всё такое… Вы ведь учились в Гриффиндоре?

Гвендолин удивлённо вскинула бровь.

– Что? Нет, Хагрид, это был Рэйвенкло.

Она бросила на собеседника задумчивый взгляд из-под ресниц. Наверняка, обитатели Хогвартса уже знали если не все детали её биографии, то уж о школьных-то годах точно. Подозрения волшебницы получили подтверждение, когда после её ответа круглое лицо Хагрида, до этого носившее сосредоточенно-настороженное выражение, заметно разгладилось.

Гвендолин только головой покачала: такая бесхитростная проверка была очень трогательна. Хотя, тот факт, что даже Хагрид начал сомневаться в добрых намерениях окружающих, лишний раз напоминал о том, что магический мир переживал неспокойные времена. Настолько неспокойные, что Кингсли поначалу не хотел и слышать об её уходе из аврората.

– Я не могу терять людей, Гвен! – восклицал он ещё час назад, при их последнем разговоре. – Не сейчас, когда Сама-знаешь-кто вновь набирает силу и угрожает всем нам!

«Аврор из меня никудышный, может, как педагог я стою большего», – невесело подумала Гвендолин. Молчание стало её угнетать, и она уже раскрыла рот, чтобы спросить лесничего о чём-нибудь, но Хагрид опередил её.

– Рад был с вами встретиться, мэм, – сказал он, когда до стен замка осталось не больше полусотни футов. – Директриса ждёт вас. Пароль – “Лакричные Леденцы”. А у меня есть ещё дела. Если что, то я живу неподалёку: вон там. – Хагрид махнул рукой в сторону Запретного Леса, на границе которого, как было прекрасно известно Гвендолин, располагалась избушка лесничего.

– Если вам для занятий… ну-у… понадобятся какие зверюшки, я постараюсь это устроить, – продолжил Хагрид и, видимо, не будучи уверен, как воспримут его дружеский жест, он несколько нерешительно посмотрел на Гвендолин, и у той на губах вновь появилась лёгкая улыбка. Затем волшебница кивнула.

Улыбаясь во весь рот, Хагрид откуда-то из воздуха достал огромный клетчатый зонт-трость и широким жестом указал им на главный вход школы.

– Поспешите, вот-вот ливанёт.

***

Едва она переступила порог замка, гроза снаружи всё-таки разразилась. Гвендолин пару раз взмахнула перед собой палочкой, приводя в порядок волосы и одежду, и с интересом оглядела сумрачный холл. Похоже, ничего не изменилось за все эти годы. Она двинулась в ту сторону, где по её предположениям всё ещё располагался кабинет директора. Хогвартс, казался вымершим: коридоры школы были пустынны, многочисленные портреты на стенах дремали, и даже лестницы, эти непредсказуемые зловредные лестницы, всегда норовившие уйти из-под ног, двигались лениво и надолго замирали в одном положении. Волшебнице один раз даже пришлось прождать пару минут, пока упрямый пролёт вернулся на место, и она смогла продолжить путь.

При повороте в очередной коридор, Гвендолин чуть не столкнулась с Толстым Монахом. Ладно, столкнуться с ним было физически невозможно, но аврорша была рада, что вовремя сделала шаг в сторону, и привидение бесшумно проплыло мимо неё. Когда призраки проходят сквозь твоё тело это малоприятный опыт. Толстый Монах неторопливо скользил в футе над каменным полом и не обратил на Гвендолин ни малейшего внимания.

Волшебница прошествовала дальше, но продолжала с любопытством следить за призраком, оглядываясь через плечо.

«Что, интересно, это привидение делает так далеко от факультетских покоев Хаффлпаффа? За всё время обучения здесь я видела Толстого Монаха всего пару раз. Почти Безголовый Ник – вот тот, да – носился по всему замку. Остальные призраки были домоседами, если это слово уместно для описания привычек тех, чья социальная жизнь уже давно перешла на качественно новый, потусторонний уровень. Серая Дама, к примеру…»

Мысли аврорши были прерваны самым грубым образом: засмотревшись на Толстого Монаха, Гвендолин не заметила, что навстречу ей двигался ещё кто-то. И этот кто-то был из плоти и крови. Данный факт стал болезненно очевидным, когда, на очередном шаге она сначала стукнулась обо что-то коленом, а когда, попытавшись удержать равновесие, рефлекторно вскинула руки, то и запястьем.

«Что за…» – промелькнуло у неё в голове, когда оказалось, что она буквально налетела на высокого мага в чёрной старомодной мантии. И похоже, довольно сильно ударила его, поскольку вышеозначенный маг согнулся почти пополам, по-видимому, от боли и шипел, как рассерженная змея.

– Мерлин, мне так неловко! Прошу прощения! – Гвендолин с беспокойством склонилась над мужчиной, тщетно пытаясь рассмотреть лицо своей невольной жертвы, которое было в данный момент скрыто длинными прядями неухоженных чёрных волос. Маг резко выпрямился, и она отпрянула: столько злобы и презрения было в его тёмных глазах.

– Что, тролль вас раздери, вы себе позволяете?! Смотрите, куда идёте! – с тихой угрозой процедил незнакомец сквозь зубы.

«Определённо, змея», – решила про себя Гвендолин. – Я… Извините, я вас не заметила, – произнесла она вслух.

– Существам с грацией флобберчервя лучше ползать там, где им самое место. В канаве! А не путаться под ногами у волшебников. – Разгневанный маг бормотал ещё что-то нелестное, быстрым шагом удаляясь по коридору, но Гвендолин уже не слушала. Она узнала этого человека. И знание повергло её в шок.

Это был Северус Снейп! Пожиратель Смерти!

Высокая фигура в чёрном уже скрылась за поворотом, а Гвендолин всё стояла, машинально потирая ушибленное запястье, и смотрела ей вслед. Почти сразу же за панической мыслью о нападении Пожирателей на Хогвартс пришло воспоминание о том, что Снейп являлся местным преподавателем зельеварения. Гвендолин достала из рукава мантии палочку, прикоснулась ею к больному месту на руке, произнесла лёгкое исцеляющее заклинание и решительно двинулась дальше.

И зельевар занимал эту должность уже много лет. Вообще, если задуматься об этом, то не исключено, что он начал преподавать в Хогвартсе, когда сама Гвендолин ещё училась на последних курсах. Кто-то ведь заменил Слагхорна, когда тот ушёл на покой. Волшебница не была уверена: после сдачи СОВ она не посещала уроки зельеварения. В конце концов, Гвендолин никогда не хотела сделать карьеру медиведьмы. Или стать аврором. Только вот, являясь им уже несколько лет, она знала поимённо всех магов и волшебниц, замеченных в связях с Тёмным Лордом. Но если покойный Дамблдор доверял Снейпу, то для Гвендолин это служило весьма весомым доказательством лояльности зельевара Светлым силам. Хотя, иметь в коллегах Пожирателя Смерти… Неизвестно ещё, бывшего ли Пожирателя. Не так аврорша представляла себе свою карьеру школьного учителя.

Но это было не самое важное сейчас. Что беспокоило её сильнее, так это тот факт, что сегодня уже трижды её застали врасплох. Ладно, дважды: эпизод с призраком аврор Брегг могла засчитать себе в плюс. Но остальные два!?

Ходили упорные слухи, что должность преподавателя ЗоТИ проклята и любого, занявшего её ждут невообразимые несчастья. Волшебница невесело усмехнулась: она ведь ещё даже не подписала контракт! Но слухи были всего лишь слухами, а на каждого болтливого дурака немоты не нашлёшь. И если теряешь профессиональный навык, то нечего пенять на чью-то злую волю.

Хорошо хоть, что память не подвела её: каменная горгулья, охраняющая проход к кабинету директора стояла там, где Гвендолин и надеялась. Пожелав самой себе удачи, она глубоко вздохнула и произнесла пароль:

– Лакричные Леденцы!

Статуя послушно отпрыгнула в сторону и, подобрав полы мантии, Гвендолин ступила на винтовую лестницу.

***

После получаса беседы с МакГонагалл Гвендолин почувствовала усталость и раздражение. Нет, поначалу предаваться школьным воспоминаниям было даже интересно: директриса была необыкновенно разговорчива и приветлива. Кто бы мог подумать, что эта суровая дама, строгость и чопорность которой были так памятны Гвендолин, могла так открыто восхищаться детскими проделками своей бывшей ученицы. И обладала такой цепкой памятью.

– А тот случай, когда вы с мисс Брегг поспорили, можно ли пролететь на метле над самой высокой точкой замка? – продолжила МакГонагалл, и её тонкие губы сложились в улыбку. – Верные духу Рэйвенкло: вы не только всё рассчитали в теории, но и нашли того, кто с радостью был готов разрешить этот глубоко научный, по вашим же уверениям, спор. Мистер Прудентис, если не ошибаюсь? Конечно, только гриффиндорец мог быть достаточно безрассудным, чтобы принять участие в подобной проказе. Опасной, мадам Брегг, должна я вам сказать, проказе, – лицо директрисы снова приобрело обычное строгое выражение, но Гвендолин не покидало чувство, что МакГонагалл втайне гордилась храбростью своего ученика. Это, однако, не избавило тогда их троих от двухнедельных взысканий.

Все эти разговоры смущали Гвендолин, она снова казалась себе пятнадцатилетней девчонкой, а не взрослым человеком, готовившимся занять должность преподавателя. Кроме того, имя Флавиуса могло всплыть в любой момент… Поэтому Гвендолин отставила в сторону полупустую чашку чая и попыталась сменить тему:

– Да, но с тех пор я выросла, профессор. И, надеюсь, смогу доказать, что являюсь достаточно компетентной для той работы, на которую вы хотите меня нанять.

МакГонагалл небрежным жестом руки заставила исчезнуть со стола чайный поднос и перевела взгляд на бумаги, лежащие перед ней. На пару мгновений воцарилась тишина, а когда она снова подняла глаза на Гвендолин, это была прежняя собранная и непреклонная женщина. Вечер воспоминаний был закрыт, началось собеседование работодателя с очередным кандидатом. Директриса зашуршала пергаментом.

– У вас большой опыт работы в качестве аврора. Ваши практические знания в защите от Тёмных Искусств не вызывают сомнений. – При этих словах Гвендолин вздрогнула и неловко сместилась на стуле чуть в сторону, так, чтобы находиться к директорскому столу немного боком, правым боком.

МакГонагалл не заметила этого, всё ещё глядя в бумаги.

– Кроме того, вот уже несколько лет вы преподаёте основы введения в профессию при аврорате, – профессор, наконец, посмотрела на Гвендолин поверх очков, но та уже была к этому готова:

– Да, только это, скорее, наставничество. Я веду… вела занятия с небольшими группами молодых сотрудников, часто индивидуально, – тут Гвендолин что-то перехватило в горле, и она замолчала.

– Как бы то ни было, это ценный педагогический опыт, – МакГонагалл достала из ящика стола чистый лист пергамента и, потянувшись к чернильному прибору за пером, продолжила, – Я не сомневаюсь, что вы справитесь. Очередное заседание Совета Попечителей состоится через две недели, и уверена: ваша кандидатура вызовет полное одобрение. И, должна признаться, в той непростой ситуации, в которой мы все сейчас находимся, иметь опытного аврора в стенах школы совсем нелишне.

Гвендолин кивнула.

– Да, и я так понимаю, вы хотите, чтобы я включила в учебный план как можно больше практических занятий? Поменьше теории – побольше знаний о том, как суметь себя защитить?

Задавая эти вопросы, Гвендолин рассеянно разглядывала полки книжного шкафа за спиной МакГонагалл ("Это, случайно, не второе, считающиеся утерянным издание "Наставлений чародею" Эрейхта Валлийца?"), и поэтому оказалась совершенно не готова к тому, что пожилая волшебница произнесла в следующий момент.

– Вы проработали в аврорате несколько лет. Что заставило вас откликнуться на моё предложение? Почему вы хотите преподавать в Хогвартсе?

«Вот оно! Этого вопроса ты боялась с самого начала. Ну же, Гвен, ответь!» Наверно, директриса почувствовала её страхи, потому что вскинула перед собой обе руки ладонями вперёд и тихо произнесла:

– Нет, вы вовсе не обязаны…

– Да ладно, профессор, – Гвендолин решила, что ей всё равно, - разве этого нет в официальных бумагах? – Она кивнула на разложенный на столе пергамент. – Пять месяцев назад я… я потеряла ученика. Мы были на задании, – аврорша сконцентрировала взгляд на подоле собственной мантии, к нему обращаться было легче. – Это планировалось как тренировка. Была задержана группа магов… Неважно. Здание было признано безопасным… Только вот проклятия, наложенные на ту потайную дверь в библиотеке оказались быстрее меня.

МакГонагалл покачала головой.

– Я не знала. Но уверена, в этом не было вашей вины.

– Может быть, и нет. «Конечно, это была моя вина!» – Увольнение было бы самой малой неприятностью. – Гвендолин издала безрадостный смешок. – Мерлин, я почти хотела, чтобы меня “перевели в Управление по связям с кентаврами”, как говорят у нас в Министерстве. Но было разбирательство, мои действия были признаны единственно верными, – эти слова Гвендолин произнесла с сарказмом, - и я осознала, что больше не могу… не имею права…

Аврорша встретилась с директрисой взглядом, не уверенная, что её поняли, и испытала нечто вроде облегчения, когда та сказала:

– Боюсь, вы правы: практические занятия по ЗоТИ станут куда важнее в этом году. Вы можете использовать наработки ваших предшественников, я уверена, в них можно найти много полезного. Но если сочтёте нужным изменить текущую программу, то это целиком в ваших руках. Я, со своей стороны, лишь прошу уведомить меня заранее, если вы захотите сменить учебные пособия по предмету, дабы перед рассылкой нашим ученикам списков необходимых учебников, мы могли бы включить их в перечень.

– Да, профессор МакГонагалл, – Гвендолин снова позволила себе чуть расслабиться.

– Хорошо. Кстати, – пожилая волшебница улыбнулась, - нет необходимости обращаться ко мне так официально, когда мы не на людях. Если мы теперь коллеги, то вы можете звать меня по имени.

Гвендолин с облегчением откинулась на спинку стула: её взяли на работу! Она чуть улыбнулась МакГонагалл в ответ и спросила:

– Мне нужно что-нибудь подписать, про… то есть, Минерва? И когда я должна представить программу будущих занятий? Официально до конца августа я всё ещё работаю на Шеклболта, так что…

– У нас ещё будет время обсудить все детали, Гвендолин, – МакГонагалл снова вернулась к бумагам. – Единственное, что необходимо сделать сейчас – это удостовериться, что охранные чары Хогвартса вас примут. Тут было неспокойно последнее время. Именно поэтому мы держим ворота школы на замке. Это весьма неудобно и, боюсь, в скором времени, я вновь буду вынуждена снять большую часть защиты замка. По крайней мере, – МакГонагалл сделала едва заметную паузу, – до прибытия учеников.

У Гвендолин сложилось впечатление, что директриса хотела сказать: «По крайней мере, до тех пор, пока сюда не вернётся Гарри Поттер».

Тем временем, МакГонагалл покинула директорское кресло и, пройдя мимо сидящей Гвендолин, подошла к дальней стене кабинета.

– Когда охранные чары полностью активированы, каждый профессор может беспрепятственно попадать на территорию школы, – пояснила МакГонагалл, – но сначала замок должен почувствовать частицу их магии.

Она достала из кармана своей зелёной бархатной мантии волшебную палочку и, взмахнув ею, невнятно произнесла несколько слов на латыни. Гвендолин развернулась на стуле и внимательно следила за действиями пожилой волшебницы. Похоже, заклинание было направлено куда-то в простенок между двумя книжными шкафами. МакГонагалл опустила палочку, и из каменной кладки над самым полом бесшумно выехал один из камней. Он выплыл из стены и повис в воздухе.

МакГонагалл повернулась к Гвендолин и поманила её рукой.

– Идите сюда. Всё, что вам нужно сделать это прикоснуться к камню-замкУ. Это добавит вашу магическую подпись к чарам, уже имеющимся в Хогвартсе, и в следующий визит замок вас узнает. Своего рода ритуал, а сегодня ещё и жизненная необходимость.

Один из настенных портретов недовольно хмыкнул.

– Молодёжь сегодня так ленива. Никакого уважения к традициям!

Остальные портреты согласно закивали головами и зашептались. Гвендолин, которая уже встала со стула, недоумённо покосилась на картины.

– Не обращайте внимания! – МакГонагалл спрятала палочку обратно в карман мантии и разгладила несуществующие складки на рукавах. – Просто раньше камень-замок находился не здесь. Кажется, он был вмурован в стену одного из коридоров подземелий. Не так ли, Армандо? – обратилась она к портрету, изображённый на котором пожилой бородатый маг был столь ярым приверженцем традиций.

– В потолок, – буркнул тот, и отвернулся, сделав вид, что разглядывает нарисованный пейзаж в нарисованном окне на заднем плане своего полотна.

– Ах да! И новым преподавателям приходилось изрядно помучиться, прежде чем они могли его отыскать. – Лицо директрисы сделалось печальным. – Альбус считал, что нет необходимости подвергать кого бы то ни было подобному испытанию и перенёс камень сюда. Скоро будет готов его портрет, кстати, и тогда, уверена, вашим перебранкам по поводу соблюдения традиций не будет конца, Армандо. Нет, нет, – поспешно добавила она уже для Гвендолин, – оставьте свою палочку на столе. Прикасаться к замку нужно руками.

Молодая волшебница сделала так, как было сказано очень неохотно: не расставаться с палочкой давно стало привычкой; и приблизилась к серому камню, всё ещё неподвижно парящему в воздухе над полом.

МакГонагалл отступила в сторону, освобождая ей место. Аврорша подобрала подол мантии, присела на корточки и уже протянула к камню руку, как вдруг…

– Ой, – воскликнула Гвендолин и отдёрнула пальцы. – Он меня… он меня… «Укусил?» Нет, конечно, но ощущалось очень похоже. – Что происходит?

– Это я у вас хочу спросить, мадам Брегг.
Всё ещё сидя на корточках, Гвендолин подняла глаза на МакГонагалл и обнаружила, что та внимательно на неё смотрит. Очень внимательно. В кабинете стало тихо, не слышно было даже перешёптывания портретов.

– Вы принимали недавно какое-то сильное зелье? - МакГонагалл дождалась отрицательного ответа Гвендолин и быстро продолжила: – У вас есть с собой амулеты, магические артефакты, портключи? – Аврорша покачала головой. – Чары гламура?

Гвендолин заколебалась. Она поднялась на ноги и ничего не ответила. МакГонагалл прищурила глаза и сделала большой шаг назад. Реакция у неё была отменная – Гвендолин не успела уловить движения, а на неё уже была направлена волшебная палочка директрисы.

– Кто бы вы ни были, очень советую немедленно снять вуаль гламура! – тон, которым были произнесены эти слова, не оставил Гвендолин сомнений в том, что ей следует подчиниться.

Смирившись с неизбежным, аврорша провела ладонями по лицу. Как хорошо, что это давало ей возможность закрыть глаза. «Если бы можно было их больше не открывать», – подумала Гвендолин с отчаянием. Её руки снова бессильно упали вдоль тела.

Кажется, кто-то охнул. В комнате перестало быть тихо, и Гвендолин с раздражением передёрнула плечами. Глаза всё же придётся открыть.

МакГонагалл всё ещё стояла напротив. Она явно была шокирована, и в этом не было ничего удивительного. В конце концов, Гвендолин прекрасно знала, как чудовищно теперь выглядит.

– Мерлин милостивый! Деточка, я не имела понятия, – прошептала пожилая волшебница. – Кто? Как это произошло? – Она, казалось, не могла отвести глаз от переплетения уродливых лилово-красных шрамов, покрывающих всю левую половину лица Гвендолин.

Это было невыносимо! Она спрятала пылающее лицо в ладонях. Прикасаться к собственной коже было больно, но всё же, не так больно, как наблюдать за реакцией окружающих. Волшебница ещё сильнее зажмурилась, но всё равно чувствовала на себе взгляд МакГонагалл, взгляды всех этих идиотских портретов. Пока шокированные, но, как знала Гвендолин, эти взгляды быстро превратятся в презирающие, жалостливые, выражающие отвращение…

– Пять месяцев назад, когда погиб мой ученик, – вероятно, её голос звучал глухо, но отвести руки от лица и снова посмотреть на директрису Гвендолин было не под силу. – Ловушка в библиотеке не была единственной… Проклятие Дьявольского Меча. Не смертельное, но… уродующее. В Св. Мунго сказали, что ничего нельзя сделать, что мне повезло, ведь оказались не задеты глаза…

Почувствовав лёгкое прикосновение к своему плечу, молодая волшебница замерла.

– В шрамах нет ничего постыдного, – голос МакГонагалл не выражал ни презрения, ни жалости. Гвендолин позволила вновь усадить себя на стул и, наконец, набралась смелости встретиться взглядом с бывшим преподавателем.
– Мне очень жаль, – продолжила та всё также ровно, – что такое несчастье случилось с вами, и вы сможете восстановить вуаль через минуту, если хотите, но повторяю: эти шрамы – не то, чего нужно стыдиться.

Это было произнесено искренне, и руки Гвендолин почти не дрожали, когда она привычными движениями и словами прятала никогда не заживающие рубцы под магическую иллюзию.

– Ещё чаю? – мягко спросила МакГонагалл.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 16:51 | Сообщение # 4
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Когда Гвендолин, наконец, вернулась домой в тот вечер, на улице было уже темно. И это несмотря на то, что она аппарировала прямо от ворот Хогвартса. Обычно Гвендолин предпочитала путешествовать через камин, но встреча с МакГонагалл её настолько вымотала, что проделать обратный путь до «Трёх Метел» в Хогсмиде она была уже не в состоянии.

В тёмной гостиной аврорша устало опустилась на диван перед незажжённым камином. В доме было пусто и тихо, впрочем, как и всегда. Гвендолин махнула рукой в сторону кухни, и там сам собой взгромоздился на плиту старый медный чайник, а из стенного шкафчика стали вылетать и укладываться на стол тарелки.

Тут волшебница кое о чём вспомнила, поэтому нехотя зажгла несколько светящихся магических сфер под потолком комнаты и, встав с дивана, подошла к каминной полке. Там, между старинными часами и глиняным горшочком с дымолётным порошком стояла небольшая колдография в простой тёмной рамке. С колодографии Гвендолин улыбался светловолосый молодой мужчина. Он был запечатлён на фоне камина, который выглядел совсем как этот камин, потому что им и являлся, и изредка махал в камеру рукой.

Гвендолин обвиняющее ткнула в колдографию пальцем.

– Флавиус, ты мне врал! В кабинете директора нет никакого зеркала, с помощью которого можно подглядывать за учениками и узнавать, таким образом, об их проделках.

Чёрно-белое изображение никак не отреагировало на обвинение и продолжало улыбаться. Гвендолин вздохнула и добавила: – По крайней мере, я его там не видела.

Зевнув, она осознала, что время, должно быть, уже позднее. Смотреть на каминные часы было бестолку: они остановились в день смерти Флавиуса, поэтому Гвендолин пробормотала: «Темпус» и с неверием уставилась на появившийся в воздухе циферблат.

– Ничего себе!

На кухне засвистел чайник, и Гвендолин поспешила туда. Нужно было что-нибудь съесть и ложиться спать.

Она как раз размышляла, остановить ли ей свой выбор на омлете или отдать предпочтение холодной телятине, оставшейся со вчерашнего обеда, когда внезапно ожил камин в гостиной.

– Гвендолин! Ты дома? – донеслось оттуда.

Это был Кингсли, Гвендолин сразу узнала его голос. А вот встревоженный тон, с каким он её позвал, ей не понравился. Волшебница нахмурилась.

– Гвендолин, если ты дома, ответь! У нас проблемы.

«Какого тролля он беспокоит меня так поздно! Всё, что я хотела ему высказать, я высказала сегодня днём!» Гвендолин раздраженно провела ладонью по левой щеке. Шрамы, невидимые сейчас, как всегда, отозвались болью. Но, с другой стороны, Кингсли всё ещё её начальник… И этот тон… Гвендолин больше не колебалась, и резким движением волшебной палочки остановив все приготовления к ужину, шагнула обратно в гостиную.

Голова Кингсли Шеклболта в камине, обрамлённая зелёными языками пламени, сразу же повернулась в её сторону. Сердце Гвендолин ёкнуло: Кингсли был взволнован, почти напуган. Случилось что-то ужасное.

– Что произошло? – спросила она, опускаясь на колени перед камином, чтобы её глаза оказались на одном уровне с полными тревоги глазами шефа.

– Пожиратели совершили нападение, – бросил тот резко и, увидев, как испуганно расширились глаза Гвендолин, добавил:
– На магглов. В пабе в центре Лондона.

Гвендолин тихонько охнула. С возрождением Тёмного Лорда, его приспешники снова осмелели. Как ни прискорбно, Пожиратели похищали и убивали магглов и раньше, было известно о двух таких случаях за последние несколько месяцев. Но открытое нападение в центре столицы? Это было страшно, это слишком напоминало события последней магической войны пятнадцать лет назад.

– Ты мне нужна, – продолжал Шеклболт тем временем, – здесь, в аврорате. Мы отправляемся к месту событий.

– Конечно, Кингсли, я иду, – Гвендолин поднялась с колен и призвала из холла свою форменную мантию. Волшебница не раздумывала ни секунды: она всё ещё являлась аврором, и какие бы ссоры не случались между ней и Шеклболтом, это ничего не меняло.

И Кингсли это понимал. Он только кивнул, и через секунду камин снова был пуст. Времени переодеться уже не было. Гвендолин просто провела палочкой по груди, меняя цвет своего длинного голубого платья на более тёмный, накинула сверху мантию и потянулась за дымолётным порошком.

***

Перешагнув через низкую каминную решётку в кабинете Шелкболта, Гвендолин обнаружила, что срочный вызов на работу оторвал от приятных вечерних времяпрепровождений не только её. В комнате, помимо Кингсли, находилось ещё два аврора: Каллистус О’Рейли и Бенжи Фенвик Младший.

Коренастый Бенжи нервно расхаживал взад-вперёд по роскошному восточному ковру и прервался лишь на секунду, чтобы поприветствовать Гвендолин. Долговязый Каллистус, сидящий в одном из двух кресел перед столом начальника, вообще, ограничился кивком и вернулся к тому, чем был занят до её появления: пытался трансфигурировать свою зелёную шёлковую пижаму в более достойный наряд. Делал он это нарочито демонстративно. Его форменная мантия валялась в соседнем кресле.

«Ну, Каллистуса, точно оторвали от крайне приятного дела», – подумала Гвендолин и слегка усмехнулась про себя. Ирландца считали в отделе Казановой, а слухи о его новых победах обновлялись чуть ли не каждый день.

Она помахала коллегам рукой в ответ и тут же чихнула, так как её неосторожное движение подняло в воздух облачка сажи. Почему-то камин в кабинете Кингсли всегда был грязнее, чем любой другой. Фенвик шутил, что это потому, что шефу авроров приходилось ежедневно сжигать несколько сот фунтов секретных отчётов своих сотрудников. «Что не мешает, однако, ему требовать их от нас после каждого задания». Взмахнув палочкой, Гвендолин произнесла очищающее заклинание и направилась к Шелкболту, неподвижно застывшему возле зашторенного окна.

– Мы ещё кого-то ждём? – вопрос задал Бенжи, но Гвендолин хотела спросить то же самое.

– Нет, я уже предупредил Хмури, – ответил Шеклболт, – а Джойс вот-вот должен снова аппарировать к месту... трагедии.

– Он знает, куда аппарировать? – спросил Каллистус. – Пожирателей обнаружил Джойс?

– И да и нет. Он просто зафиксировал появление Знака Мрака. Джойс даже не уверен, что нападавшие всё ещё находились в пабе, – Кингсли устало потёр рукой затылок, - он вообще не видел там живых. – Как вы знаете, Пожиратели почти всегда оставляют свою метку уже после нападения. Но достоверно ещё ничего не известно: Джойс быстро бросил несколько рассеивающих внимание заклинаний, создал портключ из того, что оказалось под рукой и сразу аппарировал к штабу.

– Когда это произошло?

– Около четверти часа назад. Нам нужно как можно быстрее попасть туда и прояснить ситуацию! Мы всё ещё здесь только потому, что министр отдал особые указания на этот случай.- Кингсли бросил строгий взгляд на Бенжи, который неодобрительно фыркнул и продолжил: – Я тоже не вижу острой необходимости дожидаться официального разрешения, но таковы правила. Факт возрождения Сами-знаете-кого всё еще отрицается, даже после гибели Дамблдора. Наш уважаемый министр… не будем об этом! Зато я имею ничуть не лишнюю возможность предупредить: будьте осторожны! Джойс не видел Пожирателей, но это не означает, что их там нет.

– Эти трусы только и могут, что нападать на беззащитных магглов, – произнёс ирландец с презрением. Он продолжал говорить, пытаясь трансфигурировать свои пижамные штаны. – Держу пари на галеон, что они уже сбежали оттуда, сняли свои уродливые маски и теперь сидят по домам, как законопослушные волшебники.

Каллистус, видимо, наконец, остался доволен тем, что теперь было на нём надето, потому что потянулся к соседнему креслу за мантией. Спохватившись, он бросил виноватый взгляд на Гвендолин и сделал приглашающий жест рукой.

Гвендолин покачала головой, показав, что садиться не будет, и уже снова хотела повернуться к шефу, как реплика Бенжи заставила её обратить на него своё внимание.

– Они напали в центре Лондона, Кингсли. Они раньше не нападали в общественных местах, там, где их могут увидеть другие магглы.

– Ты прав, и я боюсь, именно этого они и добивались.
Гвендолин уставилась на Кингсли с недоверием.

– Но… Кингсли, как же Статут Секретности?! У Министерства будут неприятности с маггловским правительством…- Кингсли печально кивнул, а она продолжила: – У нас будут неприятности с маггловским правительством! – Тут Гвендолин прикрыла рот ладонью и глаза её расширились от озарившей догадки. – Они хотят, чтобы о нападении стало известно магглам!

– Хотят? Что значит, «хотят»? – Каллистус явно не понимал, в чём дело.

– Пожиратели и это чудовище прекрасно знают, чего стоят Волшебному миру добрые отношения с магглами, – начал объяснять Бенжи, – настроив их против нас, они вербуют новых сторонников. Чем сильнее будут антимаггловские тенденции в нашем обществе тем лучше для Того-кого-нельзя-называть. К тому же, теперь нашему министру долго придётся объясняться с их министром. Готов поспорить, половина Министерства Магии будет работать день и ночь, чтобы как-то уладить всё это.

Каллистус вскочил с кресла.

– О, Цернунн! Тогда почему мы всё ещё торчим здесь и ведём разговоры, – воскликнул он.

– Да, ждать больше нельзя, – откликнулся Кингсли. Он подошёл к столу и достал из ящика маленькую деревянную коробочку с витиеватым резным узором на крышке. Трое его подчинённых наблюдали за этими действиями с особым вниманием. Шеклболт вынул из уха серьгу, аккуратно поместил её в коробочку, которая сразу же захлопнула крышку с довольным чавкающим звуком, и снова спрятал коробочку в стол.

Это, как ни странно, более чем все предыдущие события убедили Гвендолин в том, что дело плохо: шеф редко расставался с украшением. Волшебница была уверена, что на серьгу наложены какие-то сильные чары, но вот почему Кингсли всегда снимал её перед по-настоящему опасными вылазками, оставалось для неё тайной.

А шеф авроров уже извлёк из складок своего длиннополого полосатого одеяния портключ – небольшую смятую ярко раскрашенную жестянку.

– Банка для прохладительных напитков, – пробормотала Гвендолин и, встретившись взглядом с тремя удивлёнными парами глаз, вызывающе вздёрнула подбородок. – Что?! Моя лучшая подруга увлекается всякими маггловскими штуковинами!

Каллистус хмыкнул, Бенжи пожал плечами, а Кингсли протянул вперёд зажатую в руке банку так, чтобы все могли до неё дотронуться. Гвендолин шагнула ближе и прикоснулась пальцем к прохладному металлу. Тело её уже знало, что произойдёт в следующий момент, и тянущее чувство в желудке появилось за миг до того, как Кингсли активировал портключ.

***

Джойс был прав: тут не осталось живых. Похоже, магглы разбегались из паба в панике, а четверым из них этого так и не удалось сделать. Внутри царил страшный беспорядок: Гвендолин в очередной раз использовала Депримо, чтобы убрать с дороги ещё пару перевёрнутых стульев. За её спиной раздавалось едва слышное ворчание О’Рейли:

– Парням из Отдела магических происшествий и катастроф придётся попотеть, чтобы объяснить магглам всё это.

Про себя Гвендолин полностью согласилась с этой несколько циничной фразой. В пятничный вечер в этом претенциозном заведении, наверняка, было много посетителей. Да и крики должны были быть слышны даже на улице. Именно поэтому Бенжи остался снаружи с Джойсом и делал всё возможное, чтобы не подпустить магглов близко к пабу. По крайней мере, до тех пор, пока оставалось неясным, остался ли кто-то из нападавших внутри.

Паб был большой: неярко освещенный зал с барной стойкой, где они втроём сейчас находились и ещё один, через арку справа – со столиками. Гвендолин бросила взгляд на шефа, широкая спина которого уже маячила у противоположной стены. В ней было две двери: одна, по-видимому, вела на кухню и была приоткрыта. Шеклболта, однако, больше заинтересовал второй дверной проём, закрытый плотной бархатной портьерой.

С зеркальной полки за барной стойкой соскользнула и с шумом упала на пол одна из немногих ещё уцелевших бутылок. Это отвлекло внимание Гвендолин и Каллистуса всего лишь на секунду, но этого оказалось достаточно. В момент, когда Шеклболт мановением волшебной палочки заставил рывком отъехать в сторону тяжёлую занавесь, его подчинённые смотрели в другую сторону.

То, что Дыхание Дракона не задело её, было просто чудом. В открывшемся проёме появились две фигуры в одинаковых белых масках и чёрных мантиях с капюшонами. Должно быть, Пожиратели использовали чары Иллюзии, чтобы скрыть своё присутствие. Теперь же между ними и Гвендолин было не более нескольких футов. Один из нападавших развернулся в сторону Кингсли, а Гвендолин еле отбила нацеленный на неё Экспелиармус. Она метнулась в сторону, под прикрытие перевёрнутых столиков.

Полутёмное помещение бара озарилось яркими вспышками. За спиной волшебницы Каллистус бросил в Пожирателей Ступефай. Она выглянула из своего укрытия: шеф теснил одного из убийц в сторону кухни. Во второго Гвендолин послала заклятие Дезориентации. Ей показалось, что оно попало в цель.

Она уже хотела подняться с пола и оглушить противника, временно потерявшего представление о том, где право, где лево, когда Каллистус приказал ей оставаться на месте. Кто-то за спиной Гвендолин разразился отборной бранью. Судя по всему, третий Пожиратель, с которым теперь дуэлировал ирландец, всё это время прятался за стойкой.

Но заклятие Дезориентации вот-вот потеряет силу! А упускать такое преимущество Гвендолин не хотела. Она вскочила на ноги и, развернувшись в сторону противника, хотела крикнуть...

– Гвен, сзади!

В следующую пару мгновений Гвендолин успела сделать очень немногое. Она успела обернуться и заметить ещё двух или трёх Пожирателей. «Их больше», – промелькнула паническая мысль, прежде чем зелёная вспышка проклятия ударила Гвендолин в грудь.

Дальше была только тьма.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:01 | Сообщение # 5
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава вторая

Фелица стояла на развилке двух коридоров, каждый из которых заманчиво выглядел как единственно верный путь к кабинету директрисы школы. Но после десятиминутного блуждания по замку, это уже не могло её обмануть. Фелица знала, что искомая комната находилась в одной из многочисленных башен Хогвартса. Из этого она сделала логичный вывод, что нужно подняться как можно выше, но пока что не могла найти ни одной лестницы, ведущей наверх. Планировка особняка Бобатон была, по мнению молодой волшебницы, не такой запутанной. Да и о гостях там заботились гораздо лучше.

То, что её никто не встретил у ворот, Фелицу немного задело, а невозможность спросить у кого бы то ни было правильную дорогу не прибавляла ни капли хорошего настроения. Фелица обратилась бы за помощью к портретам, но как назло, ей попадались исключительно пейзажи, самыми одушевлёнными персонажами которых являлись единороги и, почему-то, барсуки. Эти крупные мохнатые звери таращились со стен, иногда бесшумно переходя на соседние полотна, чтобы следовать за проходящей мимо волшебницей. У барсуков не очень хорошее зрение, решила Фелица, или же потускневшие краски мешали им разглядеть детали. В любом случае, помощники из них были никакие.

Простое колдовство тоже не помогло. После применения заклинания "Покажи Мне Путь" палочка незамедлительно указала в направлении вверх и северо-восток, что нисколько не прояснило ситуацию. Более сложное французское "Сердце Вещей" привело изумлённую Фелицу к небольшой картине, изображающей блюдо с фруктами. Надо признать, художник выписал все детали крайне натуралистично. Жёлтая груша, к примеру, выглядела весьма аппетитно, но кабинет главы Хогвартса явно не мог находиться за подобным полотном, а качество исполнения натюрмортов, в данный момент, мало интересовало волшебницу.

В довершение ко всему, даже вызвать домового эльфа не удалось: Фелица пробовала щёлкать пальцами, хлопать в ладоши и даже свистеть, но всё напрасно. Да уж, за те годы, что она провела на материке, островное гостеприимство не стало лучше. Последняя мысль поневоле заставила молодую волшебницу улыбнуться: пятнадцать лет среди французов определённо повлияли на её личность, не так ли?

Но как бы ни любила она Прованс, и всю Францию в целом, Британия являлась её Родиной. Здесь был её дом. И когда Магический мир снова стоял на пороге войны, разве могла Фелица остаться в стороне? Она и так боялась слишком долго. Вернуться - означало вспомнить людей, которых она потеряла, вновь оплакивать все неосуществившиеся мечты. Только теперь ей уже не десять лет, и если будет война, она в состоянии поучаствовать в ней.

«Только если сможешь, для начала, явиться к мадам МакГонагалл вовремя».

Фелица по-прежнему в нерешительности стояла на развилке. В коридоре было пусто и холодно. «Интересно, в этом замке водятся мыши?» Если здесь так неуютно в конце лета, то даже страшно представить, каково здесь жить зимой. «Впрочем, это ты скоро сможешь выяснить на собственном опыте». Мысль не показалась обнадёживающей, и настроение Фелицы стало ещё хуже. К счастью, тут волшебница услышала в одном из коридоров звук чьих-то приближающихся шагов и поспешила навстречу.

***

Такие шляпки провинциальные матроны носили в прошлом столетии. В этом Фелица была уверена. А вот украшать их ветками медоносного вереска не додумались бы даже они. Маленькую пухлую ведьму средних лет в мантии горчичного цвета, представившуюся профессором Спраут, этот факт, по-видимому, нисколько не смущал. Правая щека у неё была вымазана в земле.

Внимательно выслушав довольно пространный монолог Фелицы по поводу невозможности явиться вовремя на встречу с директрисой МакГонагалл из-за незнания "топографии местности", она откликнулась на робкую просьбу проводить её до цели с большим энтузиазмом. Молодая волшебница в приступе благодарности даже хотела деликатно намекнуть милой женщине, что та испачкалась, и уже открыла рот, но тут её внимание отвлекло странное поведение барсуков. Они собрались в большом количестве на полотне, перед которым сейчас стояли обе дамы, несколько потеснив в угол картины стадо нелепых гигантских существ, которые до этого мирно паслись на фоне саванны. Фелица решила, что так, по-видимому, среднестатистический средневековый волшебник-европеец представлял себе слонов. Как бы то ни было, слоны были явно недовольны нашествием, а барсуки всё прибывали и прибывали: всех расцветок и размеров. Фелица даже заметила среди них парочку акварельных.

За всем этим крылось нечто большее. Фелица чувствовала магию, буквально изливающуюся из стены, с картины. Невидимые потоки не были агрессивны, они не несли никакой угрозы и, если честно, не оказывали практически никакого эффекта. Ну, разве что лёгкое приятное покалывание в кончиках пальцев рук. Ведьма в нелепой шляпке никак не отреагировала на выброс магической энергии, поэтому Фелица также решила не подавать виду. Вместо этого, чтобы не выглядеть уж слишком глупо с открытым ртом, молодая волшебница ещё раз извинилась за то, что отнимает у профессора время.

Профессор Спраут уверила, что просьба показать, где находится кабинет МакГонагалл, ни в коем случае не обременит её, так как она сама держит путь в том же направлении. После чего она машинально погладила одного из барсуков, оказавшегося у самой рамы полотна. В ответ на это он, казалось, попытался вылезти из картины вслед за ласкающей его рукой.

Ему этот трюк, конечно же, не удался, а профессор, перехватив удивлённый взгляд Фелицы, только рассмеялась:

– Они просто соскучились за лето! – Она сделала знак следовать за ней и утиной походкой двинулась вперёд, после чего продолжила: – Я, как и большинство других учителей провожу отпуск вне стен Хогвартса. Девять недель лета в замке почти никого не бывает.

– Да, вы первый человек, которого я здесь встретила, – рассеянно откликнулась Фелица, глядя по сторонам. Она пыталась запомнить дорогу и одновременно удивлялась, почему не увидела вот этой лестницы наверх, когда проходила здесь пару минут назад.

Её собеседница согласно покивала головой.

– Вот-вот, а поскольку я являюсь деканом Хаффлпаффа, то моё отсутствие они чувствуют особенно остро. Как-никак, барсук – символ нашего факультета, - последняя фраза была произнесена с гордостью, а для Фелицы одновременно прояснилось и загадочное поведение нарисованных животных, и их присутствие на картинах.

Сейчас, когда они поднялись выше, пейзажи уступили место на стенах более привычным портретам.

– Мне жаль, мисс Филбрайт, что вам пришлось плутать. – Тон, с которым профессор Спраут это произнесла, был искренним, и одновременно в нём чувствовалось любопытство.

"Ouais, как это так: кто-то может не знать, где находится кабинет директора", – с лёгким раздражением подумала Фелица, и сочла своим долгом пояснить:

– Я никогда прежде не бывала в Хогвартсе, мадам. А с госпожой директрисой мы общались до этого исключительно через совиную почту.

Первое утверждение было правдой, второе – нет, но знать, при каких обстоятельствах Фелица один-единственный раз встречалась с главой Ордена Феникса, её милой провожатой было совсем ни к чему.

– О, – на приятном лице декана Хаффлпаффа снова заиграла улыбка, – тогда ваши затруднения вполне объяснимы. Мы считаем непреложным фактом, что все англоговорящие волшебники вокруг нас закончили Хогвартс. И не можем допустить мысли, что это не так. Я заметила, что у вас лёгкий акцент... Но вы, безусловно, англичанка...

– Я окончила школу волшебников во Франции, мадам, – подтвердила Фелица и добавила: Я провела там большую часть своей жизни и вернулась домой совсем недавно.

– Бобатон, – полуутвердительно произнесла Спраут, и Фелица кивнула.

– Eh bien, там мне дали прекрасное образование, после чего мне повезло попасть в ученицы к одному из самых лучших Мастеров se protéger contre la magie noire.

– Школа нуждается в хороших учителях, – задумчиво и несколько невпопад произнесла профессор Спраут, остановившись у статуи каменной горгульи. – Мы пришли, – сказала она и посмотрела Фелице прямо в глаза.

Та выдержала взгляд, гадая, что другая волшебница пытается разглядеть. Через несколько мгновений профессор сняла возникшее было напряжение очередной милой улыбкой и, повернувшись к горгулье, произнесла:

– Желейные Улитки!

Что бы ни увидела в её глазах эта повелительница барсуков, Фелица, похоже, прошла проверку. Легиллеменцию декан Хаффлпаффа не применяла, вот единственное, что Фелица могла сказать наверняка.

***

Ей очень хотелось погладить феникса. Фелица тихонько вздохнула: мечтать не вредно. Когда они появились на пороге директорского кабинета, гордая птица со своего насеста удостоила её и профессора Спраут лишь мимолётным взглядом чёрных глаз-бусинок, а затем вновь спрятала голову под крыло.

Смотреть на феникса было интересно, в прошлый раз у неё не было такой возможности. От процедуры посвящения в Орден этой весной у Фелицы остались лишь самые общие воспоминания. Всё произошло так быстро, что и мрачный дом на площади Гриммольд, и затхлый воздух его тёмных комнат, и само принесение клятвы пронеслись для неё, как Полночный Хоровод русалок: вроде видишь что-то краем глаза, а повернёшь голову – лишь блики лунного света в толще воды.

Дядюшка поручился за неё перед тремя присутствовавшими членами Ордена; феникс, взмахнув золотым крылом, принял её клятву, а МакГонагалл торжественно и, как показалось Фелице, несколько неохотно вручила маленький магический амулет. И всё. С тех пор Фелица была предоставлена самой себе: ей не поручали никаких заданий, не вызывали на секретные совещания, словом, никак не привлекали к жизни Ордена. Мерлин свидетель, молодая волшебница была разочарована. Дядюшка отшучивался и говорил, что всё ещё впереди, но упорно отказывался от любой помощи, которую она предлагала.

Фелицу такое положение дел никак не устраивало, но теперь, по крайней мере, она утешала себя тем, что став преподавателем Хогвартса, окажется в гуще событий. В конце концов, здесь будет Гарри Поттер, не так ли?

Переливающиеся краски оперения феникса создавали почти гипнотический эффект, но подумав, что такое непрошеное внимание может оскорбить птицу, Фелица встрепенулась и вместо этого начала осматривать многочисленные артефакты, которыми были заставлены полки шкафов круглой комнаты. Директриса усадила её в кресло возле узкого стрельчатого окна с чашкой чая, к которому был предложен, почему-то, лимонный мармелад. Фелица про себя решила, что эта сладость совершенно не сочетается с Даржджилингом. Она, например, с удовольствием бы добавила в свой чай капельку мёда, но из вежливости, всё же взяла одну липкую дольку, решив не нарушать того, что по-видимости, было одной из школьных традиций.

Директриса МакГонагалл тем временем, переключилась на разговор с профессором Спраут. Как Фелица и ожидала, речь шла о вещах тривиальных; ведь, как ни крути, новый учебный год вот-вот должен был начаться, а значит, преподаватели Хогвартса составляли планы занятий, уточняли новое расписание и готовили замок к приезду учеников...

– Помона, ты же прекрасно знаешь, что кому и сколько средств выделять определяет Совет Попечителей...

– Но Минерва, как ты не поймёшь?! Южные теплицы совсем обветшали. Их не ремонтировали уже лет сто! Как ты предлагаешь мне выращивать капризные сорта в теплице, где протекает стеклянная крыша? А магический барьер от садовых вредителей? А что прикажешь делать, когда зацветёт Драконье пламя?! – пухленькая ведьма сопровождала свои восклицания нервной жестикуляцией, отчего её несуразная шляпка грозилась вот-вот упасть с головы и отправиться в свободный полёт.

МакГонагалл откинулась на спинку кресла и, прикрыв глаза, пальцами начала массировать виски. Со своего места Фелице видела её в профиль: чётко очерченная линия скул, плотно сжатые бледные губы, тонкий заострённый нос.

Директриса со вздохом опустила руки и, то, каким взглядом она посмотрела на сидящую напротив раскрасневшуюся волшебницу, дало Фелицы понять, что они не просто коллеги, но и давние подруги.

– Помона, ты испачкалась, – произнесла МакГонагалл наконец и сделала рукой неопределённый жест.

– Ох, правда? – неожиданная смена темы разговора, похоже, заставила профессор Спраут растерять весь свой боевой задор. Она перевела дух и достала из кармана белоснежный платок. Вслед за ним из складок её мантии бесшумно посыпались какие-то сухие листочки и веточки, которые тут же превращались в тусклые искорки и исчезали, не успев достигнуть пола.

Фелица, которая к тому времени уже успела допить свой чай и поиграть в гляделки с теми портретами на стенах, которые не спали, подумала, что это какое-то ночное растение, чувствительное к свету: чёрная полынь или вещун-трава.

– Думаю, что Филиус может помочь тебе укрепить защиту от вредителей. Я также попрошу Хагрида посмотреть, что можно сделать с крышей, – МакГонагалл снова вздохнула, – Я понимаю, может, этого недостаточно, но большего не могу сейчас тебе предложить.

Фелица нахмурилась: похоже, финансовая ситуация в Хогвартсе – не из простых. Странно, если учесть, что он считался одной из лучших европейских школ для юных волшебников. Как ни скудны были её знания о будущем месте работы, но даже мадам Максим пару раз в разговоре с ней признавала, что Хогвартс не жалеет средств на процесс обучения своих учеников. Глаза мадам при этом принимали мечтательное выражение. Не раз и не два выслушав историю о том, как для одного из испытаний на последнем Турнире Трёх Волшебников (а печально известные теперь всем события происходили именно в Шотландии), принимающая сторона выписала из крупного драконьего заповедника в Румынии четырёх взрослых особей, Фелица полагала, что школа, которая могла себе такое позволить, заслуживает восхищения.

И вдруг, протекающая крыша в теплице... «Кто вообще входит в этот Совет Попечителей, интересно знать?!»

Мысли Фелицы были прерваны, потому что две дамы закончили беседовать. Мадам МакГонагалл попрощалась с профессором Спраут и даже проводила её до дверей.

Повернувшись к Фелице, она указала в сторону освободившегося стула напротив своего стола и сухо произнесла:

– Извините за задержку, мисс Филбрайт. Мы можем начать.

***

– Прошу прощения, – Фелица не верила своим ушам. – Сменить гардероб? – Не может быть, чтобы директриса имела в виду...

– К сожалению, мне придётся настаивать на этом, – губы пожилой волшебницы сомкнулись в тонкую линию и она села в кресле ещё прямее, хотя до этого момента Фелице казалось, что МакГонагалл и так олицетворяет собой всю британскую чопорность и строгость.

– Но это – последняя французская мода, – недоумённо произнесла Фелица и ещё раз оглядела свой наряд. С её мантией всё было в полном порядке, молодая волшебница была в этом уверена. Жемчужный цвет являлся хитом сезона на континенте, а этот комплект она заказывала у портного на бульваре Сен-Себастьян. Конечно, тамошние цены заставили бы позеленеть даже гоблина, но, как всегда, крой был безупречен, а открытый ворот мантии... Фелица перевела взгляд на директрису и поняла, что никакие слова не способны будут изменить мнения её будущей начальницы. МакГонагалл не одобряла, точка.

– Вы можете заказать себе одежду, достойную преподавателя, у Мадам Малкин в Косом переулке, в Лондоне, – старая карга проигнорировала испепеляющий взгляд, который метнула в её сторону Фелица и как ни в чём ни бывало продолжила: – Кроме того, позаботьтесь о том, чтобы у вас в гардеробе было, как минимум, две официальные мантии. И, я надеюсь, дуэльный комплект у вас есть? – складывалось впечатление, что МакГонагалл была в этом совсем не уверена, и потому Фелица поспешила её разочаровать.

– У меня имеется специальная одежда для магических дуэлей: как демонстрационных, так и боевых, мадам. «А ещё звание Мастера по Защите от Тёмных Искусств, если вы забыли!»

– В самом деле? Ну что же, в таком случае перейдём к следующему вопросу: ваши дополнительные магические способности.

– Да, – кивнула Фелица, несколько удивившись резкой смене темы разговора, – я являюсь зарегистрированным анимагом…

– Нет.

Фелица нахмурилась, но продолжила:

– И в министерских документах моя форма указана как...

– Нет, в архивах Министерства Магии не существует никаких записей об этом, – вновь перебила её МакГонагалл.

Фелица почувствовала, что ещё чуть-чуть, и сидящая в директорском кресле ведьма бросит последний прутик на спину тестрала, который, как известно, и переломил его хребет. А заодно и терпение некой молодой волшебницы. Одно дело – критиковать её гардероб и ставить под сомнение элементарные навыки, но обвинять в нарушении закона почти незнакомого человека, которого собираешься нанять на работу! Неслыханная наглость!

– Я покинула Британию, когда мне ещё не было и одиннадцати и, конечно, в то время не обладала анимагическими способностями. Я научилась этому гораздо позже, во Франции. Но вернувшись, первым делом подала все необходимые бумаги для регистрации. Вы в чём-то подозреваете меня, мадам? – Фелице понравилось, как она это сказала: уверенно и в рамках приличий. Теперь бы ещё не покраснеть…

Тут Фелица к своему ужасу обнаружила, что МакГонагалл нисколько не впечатлилась её тирадой, а даже наоборот, нашла забавной, поскольку улыбнулась впервые за время их беседы.

– И вы, я полагаю, сделали это через Кингсли Шеклболта?

– Да, мадам. Дядя обещал, что все формальности выполнит сам.

– Дядя?

– Он – мой кузен от второго брака папиной сводной сестры, но я зову его дядей, мадам. Не вижу только, как это связано с тем, что вы считаете, что я уклоняюсь… Если только…

– Именно так, мисс Филбрайт, – кивнула МакГонагалл, – для большинства жителей магической Британии вы анимагом не являетесь. И я прошу, чтобы эта ситуация не менялась и впредь.

«Как будто я теперь, после стольких месяцев, могу заявиться в Отдел регистрации анимагов и избежать неприятных вопросов», – подумала Фелица, но вслух произнесла лишь:

– Дядя просил никому не рассказывать. Я ещё удивилась: он знает, что я не в восторге от своей анимагической формы и редко перекидываюсь в неё. Да и знакомых у меня здесь мало, тем более, друзей. Но зачем это понадобилось? Неужели, в Министерстве Магии есть шпионы, - она запнулась, – шпионы Сами-понимаете-кого?

– К сожалению, мы это знаем точно, – губы МакГонагалл на мгновение нервно сжались, – и потому чем меньше информации получит враг, тем лучше. К тому же, для членов Ордена ваша способность может быть неоценима.

Все дальнейшие возражения замерли у Фелицы на губах. Да. Она – член Ордена Феникса. Хотелось поучаствовать в войне? Пожалуйста. А если это ставит её вне закона, что ж, никто и не обещал приятной прогулки, n’est-ce pas?

– Да, мадам. Мне всё ясно.

– Отлично! Теперь поговорим о ваших обязанностях, как декана Гриффиндора…

– Quoi? То есть, простите, не понимаю, – Фелица удивлённо вскинула брови, – я полагала, что деканом этого факультета являетесь вы! «Я знаю кое-что о Хогвартсе, в конце концов, за Ла-Маншем мир не заканчивается, во что бы там не верили некоторые твердолобые “патриоты” Магической Британии!»

– Как директор школы, пусть и недавно вступивший в должность, я не могу совмещать одно с другим, – МакГонагалл с раздражением помахала в воздухе изящной рукой, морщась, как кошка, вступившая в лужу и брезгливо трясущая лапой, – О чём мне и не преминули напомнить на последнем собрании попечителей. Хватит того, что даже преподавать станет почти некогда, – закончила она со вздохом.

Фелице директриса показалась в этот момент почти человечной.

– А так как Септима не может взять на себя такую нагрузку по состоянию здоровья; Чарити уже отказалась; Батшеба не разговаривает со мной вот уже четырнадцать лет; Катберт не подходит по многим параметрам, не последним из которых является тот факт, что он уже пару веков, как мёртв; Роланду или Рубеуса дети изведут через неделю; Северус будет готов придушить их сам, к тому же, он уже занят, как и Филиус с Помоной, а Аврора вообще редко покидает свои покои в Астрономической башне, – МакГонагалл остановилась перевести дух, – поэтому вы, мисс Филбрайт, остаётесь моим единственным выбором.

Видимо, проблема подыскать себе замену волновала МакГонагалл несказанно, но что-то в тоне пожилой ведьмы подсказывало Фелице, что выбор свой директриса делает скрепя сердце и вообще, будь её воля, не позволила бы всяким девчонкам с безвкусным гардеробом приблизиться к своим студентам ближе, чем единорог подпустил бы к себе старого маггла-развратника.

После того, как МакГонагалл, задумавшись на секунду, как будто для собственного успокоения, тихо добавила:

– Худшим деканом, чем Сибилла вы, всё равно, вряд ли, сможете стать, – Фелица ещё больше укрепилась в своих подозрениях, хотя ни с кем из вышеупомянутых людей, кроме профессора Спраут, не встречалась.

Но теперь стало понятно, почему МакГонагалл ведёт себя с ней так недружелюбно: ревность и нежелание передавать важную часть своей работы первой встречной волшебнице, да ещё и выросшей за границей. По крайней мере, Фелица надеялась, что это всё, портить отношения с новой начальницей, ещё даже не приступив к занятиям, ей совсем не улыбалось.

Потому Фелица поспешила выразить благодарность за оказанное доверие, пообещала ни в коем случае не подвести и стать для юных гриффиндорцев примером для подражания. МакГонагалл милостиво покивала головой и без промедления предложила оформить контракт.

– Ну что ж, условия мы уже оговаривали в письмах. Надеюсь, они вас устраивают.

– Да, мадам.

– Прекрасно. Договор стандартный, – на деревянную столешницу, разделяющую волшебниц неслышно упал и сам собой развернулся свиток пергамента, уже покрытый мелкой готической вязью букв, – вам нужно будет только расписаться здесь и здесь, – МакГонагалл протянула Фелице перо.

Глубоко вздохнув, Фелица пробежала глазами чёрные строчки контракта и решительно подписала его там, где было указано. После того, как МакГонагалл скрепила документ своей подписью, она коснулась его палочкой, и пергамент тут же послушно разделился на две копии, одна из которых исчезла куда-то, где хранились, наверно, все подобные бумаги, а вторая была протянута Фелице.

– О! Я смотрю, у нас появился новый преподаватель по защите! – Фелица повернула голову на голос и обнаружила, что это проснулся один из портретов. – Ну-ну, – продолжил тот зевнув, – надеюсь, эта продержится дольше, чем предыдущая. Кажется, бедняжка погибла в тот же день?

– Армандо, помолчи, – резко бросила МакГонагалл и со вздохом обратилась к Фелице:

– Хогвартсу в последние время не везёт с преподавателями по ЗоТИ. Никто не смог проработать больше года, и, не стану скрывать, иногда с весьма… серьёзными последствиями для себя. Но последний случай… не имеет никакого отношения…

– Я в курсе, – тихо откликнулась Фелица, – читала в газетах, и дядя рассказывал… Эта аврор, Брегг, кажется, она должна была получить эту работу?

– Да. Я знаю… знала Гвендолин ещё с тех времён, когда она сама училась в Хогвартсе - ответила МакГонагалл, и взгляд её, устремлённый в окно, утратил жёсткость. – Так и не могу понять, почему Шляпа распределила её в Рэйвенкло: в ней было слишком много от гриффиндорки. Гвендолин была отличным аврором, только горькая ирония в том, что она не планировала им стать. Аврором был её муж, Флавиус Брегг, он погиб в схватке с Пожирателями Смерти пятнадцать лет назад. Гвендолин было в то время восемнадцать, может, девятнадцать, они только что поженились. После трагедии она забросила библиотечное дело, которое было её профессией и начала карьеру в аврорате. А работа аврора опасна даже в мирные времена…

Фелица, сердце которой при упоминании событий последней Магической войны, словно дементор прихватил, не нашлась, чем развеять повисшую тишину. Такая чудовищная судьба! Потерять любимого человека, в память о нём отказаться от привычного образа жизни, умудриться стать полевым аврором, получив образование библиотекаря и погибнуть от Непростительного заклятия, брошенного нелюдями, убившими когда-то мужа. Такое просто в голове не укладывалось!

Фелица прежде серьёзно не задумывалась о том, как могли те ужасные события её детства отразиться на других людях. Это всегда была только её боль, только её страх и только её потеря. В десять лет как-то не интересуешься незнакомыми людьми и их бедами. Особенно, если нападают на твоих близких и поджигают дом…

– Мисс Филбрайт!

– Что? – Фелица встрепенулась и виновато улыбнулась МакГонагалл, – вы что-то сказали?

– Я спрашиваю, всё ли с вами в порядке. Я не очень вас напугала или расстроила? Может, вы хотите, – МакГонагалл заколебалась, – пересмотреть контракт? – Она не сказала «отказаться», но это слово, тем не менее, прозвучало весьма внятно.

– Нет, всё в порядке, – соврала Фелица и с вызовом вздёрнула подбородок, – в конце концов, я вступила в Орден именно для того, чтобы…

Чтобы такое больше не повторялось. Чтобы не начинались вновь испуганные перешёптывания взрослых, и не исчезали бесследно друзья по играм, имевшие непонятное для неё тогда несчастье родиться в семье магглов. Чтобы никто больше не боялся за внучек настолько, чтобы отправить их на континент, в чужую страну, ни разу более не навещая. И чтобы не прятаться больше, чтобы быть в гуще событий, чтобы победить.

Глаза МакГонагалл неожиданно по-кошачьи сверкнули, и Фелица вздрогнула, но через секунду поняла, что это проснулся феникс, встрепенувшись, и свет от его маленького тела отразился в квадратных стёклах очков директрисы.

– Хорошо, значит, необходимо выполнить лишь одну формальность. – МакГонагалл произнесла эти слова всё также сухо, но Фелице показалось, что та осталась довольна её последней фразой.

Вот и пойми эту чопорную шотландку: она падает в обморок при мысли о том, что новый преподаватель заявится в класс в мантии, не прикрывающей щиколотки, но граничащие с дерзостью реплики того же преподавателя воспринимаются ею «на ура». Что дальше? Новоиспечённого незарегистрированного анимага и декана самого бесшабашного факультета школы, в одном лице, уже ничто не удивит.

– Вы используете сейчас Чары Гламура?

Ого! Десять-ноль в пользу островов. Неужели она так плохо выглядит? Может, жемчужный, это, всё же, не её цвет?

– Нет, мадам. Позвольте встречный вопрос: почему вы спрашиваете?

– Вам нужно исполнить небольшой ритуал. Я объясню, в чём его суть, но сначала должна убедиться, что у вас при себе нет портключей, амулетов и тому подобных артефактов.

Фелица расслабилась и понимающе кивнула. Конечно же, вокруг замка, наверняка, существовали охранные чары, хоть она их и не почувствовала, когда входила на территорию школы. Сейчас её впустили, потому что ждали. В следующий раз у неё должно быть право свободно пройти.

МакГонагалл бесстрастно наблюдала, как Фелица выкладывала на стол свою волшебную палочку и маленький золотой амулет в виде феникса – знак Ордена. После этого молодая волшебница заколебалась, но затем всё же потянулась к короткой нитке жемчуга на шее. Тёплые жемчужины тяжело перекатывались под пальцами. Почти живые, не то что холодный камень или металл, они с охотой принимали в себя любые чары. Лучшим проводником магии могло быть только дерево. Фелица неторопливо сняла с себя украшение, с которым редко расставалась, и аккуратно положила рядом с палочкой и амулетом.

***

Это желтоглазое недоразумение, которое звали, представьте себе, Питти, явно её боялось. Хмурясь, Фелица смотрела на тощую полуголую спину своего проводника, семенящего впереди, и пыталась понять, что могло так напугать школьного домового эльфа.

Поправка: всех школьных домовых эльфов.

Необходимые ритуалы были, наконец, выполнены, и МакГонагалл, пробормотав что-то по поводу апартаментов на первом этаже в восточном крыле замка, уже было погрузилась в изучение каких-то внушительного вида бумаг у себя на столе, когда Фелица, которой не хотелось проплутать по пустой школе ещё полдня, в поисках своей новой квартиры, решительно откашлялась и светским тоном осведомилась, не вызовет ли госпожа директор эльфа ей в помощь.

МакГонагалл одарила Фелицу выразительным взглядом и выполнила высказанную просьбу. Фелица, в свою очередь, внимательно проследила за её действиями, и, убедившись, что директрисе потребовалось всего лишь дважды щёлкнуть пальцами, впала в недоумение. Данное чувство, похоже, оказалось заразно, ибо после того, как появившийся в кабинете со звучным хлопком эльф, затравленно посмотрел на Фелицу, а затем исчез, МакГонагалл растеряно уставилась на молодую волшебницу.

Мадам директриса, надо отдать ей должное, пришла в себя очень быстро и повторила попытку. На сей раз она строгим голосом призвала конкретного эльфа – этого самого Питти. Он также появился в кабинете с хлопком, но, в отличие от первого эльфа, выпрямившись из глубоко поклона и заметив Фелицу, не исчез, а застыл на месте, будто пригвождённый заклятием. Напоминал он при этом выскочившего из густой травы кролика, столкнувшегося нос к носу с мастиффом.

Выяснить причину его страха не удалось. МакГонагалл задавала эльфу осторожные вопросы, объясняла, что Фелица – новый преподаватель, и даже начала сердиться, но всё было напрасно. Питти кивал ушастой головой, беспрестанно вытирал костлявые руки о кусок линялой портьеры, в который был завёрнут, как в тогу, и порывался принести «госпожам профессорам мэм» ещё чаю, но сама мысль о том, чтобы провожать куда-то Фелицу, похоже, пугала его до потери пульса.

В конце концов, МакГонагалл буквально выставила их обоих из своего кабинета, напоследок шепнув Фелице, что в ближайшее время разрешит эту странную ситуацию, а пока посоветовала попробовать подружиться с Питти.

Фелица, в который раз изобразив на лице милую улыбку для поминутно оглядывающегося эльфа, с раздражением подумала, что сделать это будет, наверное, непросто.

Здесь явно не понимали французской моды…

Но если серьёзно, то ситуация становилась странной. Фелица сталкивалась с домовыми эльфами нечасто: у родителей их не было, а эльфов Бобатона она почти не замечала. Потом, учась в университете и получая степень Мастера, Фелица даже не помышляла о приобретении слуги. Стипендии и случайных заработков вполне хватало, чтобы снимать уютное жильё и потакать своим мелким женским капризам, но не более. В отношениях с Кристофом Фелица сама иногда ощущала себя домовым эльфом, но, возможно, всё дело было в том, что абсолютно точно она всегда могла рассчитывать лишь на себя.

Родители папы (даже в мыслях она не называла их дедушкой и бабушкой) регулярно переводили ей деньги на банковский счёт во Франции, вплоть до её совершеннолетия, а после своей смерти даже оставили дом, но у них тоже не было слуг. Скорее всего.

Как бы то ни было, Фелица никогда жестоко не обращалась с домовыми эльфами. И уж точно не сделала ничего плохого домовикам Хогвартса. Почему они так боялись её, оставалось для молодой волшебницы загадкой.

– Мы пришли, профессор мэм, – раздался голосок Питти, который остановился у небольшой картины в не меру роскошной позолоченной раме.

– Ты уверен? – с сомнением спросила Фелица, по прикидкам которой выходило, что полотно, имевшее размеры фут на полтора, никак не могло скрывать за собой дверь. Волшебница оглянулась вокруг: в двух шагах от неё, у стены коридора, стояли начищенные рыцарские доспехи, коих по дороге сюда Фелица видела уже предостаточно. Горело несколько волшебных факелов, хоть в этом и не было нужды: из соседнего коридора, выходящего в холл, лилось достаточно света.

Но нигде рядом больше не висело никаких картин.

– Питти абсолютно уверен! Директор профессор мэм приказала показать профессору мэм свободные комнаты для профессора мэм. Питти привёл к ним. – Эльф говорил скороговоркой, но все слова вылетали у него изо рта чёткие, как горошины. Заметив нерешительность Фелицы, он задрожал всем телом и затараторил ещё быстрее:

– Профессор мэм не нравится, да? Профессор сердится на Питти, да?! О-о-о, Питти – плохой эльф! Профессор мэм не хочет даже посмотреть! Что же делать Питти?! Питти понял что-то не так…

Всё это время он со страхом поглядывал на руки Фелицы, как будто в любой момент ожидал там увидеть… «…волшебную палочку, плеть?»

– Что ты, Питти, я совсем не сержусь!

– Питти всегда старается всё делать правильно. На совесть. У Питти всегда самый вкусный чай! Питтиделаетегопорецептуещёсостарыхвремён! – эльф теперь даже не делал пауз между словами, а его ужас был почти осязаем.

Фелица чуть не ударилась в панику сама.

– Питти сделал всё правильно! – Никакого эффекта. – Мне нравится! Питти – хороший эльф! И чай у него вкусный!

Это последнее восклицание, брошенное Фелицей от отчаяния, как ни странно, несколько успокоило домовика. Убедившись, что несчастному существу пока не грозит удар, она перевела дух и осторожно начала снова:

– Ты хочешь сказать, что в мои комнаты можно попасть через эту картину? – Для того чтобы окончательно избежать недопонимания, Фелица указала на картину пальцем.

Может быть, делать этого не стоило, так как Питти отшатнулся от неё и чуть не упал. На сей раз он, хвала Мерлину, не начал причитать, по-видимому, от страха у него временно отнялся язык, а лишь закивал головой так, что, казалось, она вот-вот отвалится. Испуганного взгляда от рук Фелицы он так и не отвёл.

Решив покончить с этим, Фелица решительно шагнула к картине. Там, на тёмном фоне, испещрённом неясными тенями, был изображён конный рыцарь, с копьём наперевес. И рыцарь, и его лошадь были с ног до головы закованы в блестящие шипастые доспехи. Изображение было маленьким, но ярким, будто написанным вчера. Фелица провела рукой по раме и снова подумала, что она никак не вяжется с этой картиной.

Рыцарь поднял свободную от копья руку и с лязгом откинул забрало шлема. На Фелицу приветливо взглянули светлые глаза.

– И подумалось мне, кто принёс столько шума в сонную обитель? Можно подумать, что учебный год уже начался. Позвольте представиться: Сэр Торнсберри, хранитель покоев первого этажа, восточного крыла замка, – рыцарь избавился от копья, ловко прислонив его к краю картины, снял шлем и слегка поклонился, насколько позволяла ему тяжёлая амуниция. Под шлемом обнаружилась голова с аккуратной седой шевелюрой и длинными роскошными усами, прихваченными на концах серебряными кольцами.

– Фелица Филбрайт, новый преподаватель Защиты от Тёмных Искусств, – представилась Фелица, – а это – мои комнаты.

Сэр Торнсберри кивнул.

– Конечно, госпожа Филбрайт. Вам нужно будет придумать какой-нибудь пароль для доступа в покои, а пока прошу, осматривайте свои новые владения!

С этими словами он снова надел на голову шлем и, подхватив копьё, ткнул им куда-то вверх. Оттуда посыпалась пыль, на секунду запорошившая всю картину. Лошадь недовольно всхрапнула и стала переминаться с ноги на ногу. Рыцарь успокаивающе похлопал её по боку, в результате чего раздался глухой лязг.

– Давно не открывал, – пояснил Сэр Торнсберри и сделал приглашающий жест рукой.

Но его картина не отъехала в сторону, как ожидала Фелица. Вместо этого с железным стоном шагнули в сторону стоящие неподалёку доспехи, и за ними обнаружилась неприметная дверь.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:01 | Сообщение # 6
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Новое обиталище пришлось Фелице по душе. Гостиная с небольшим камином, спальня и ванная комната – достаточно пространства для одного. В её квартире было целых три окна, что для средневекового замка являлось, по мнению Фелицы, настоящей роскошью. Одно окно, большое и украшенное сверху витражом, находилось в спальне и выходило в один из пустынных двориков Хогвартса, мощёных каменными плитами, сквозь которые прорастала трава. Два других окна, узких и меньших по размеру, находились под потолком гостиной, а потому выяснить, куда они выходили, не представлялось возможным. Все три окна были настоящими, а не зачарованными, что порадовало Фелицу несказанно.

Нет ничего хуже, чем капризное магическое окно, которое, к примеру, упрямо показывает дождь, хотя вот уже неделю, как погода наладилась.

«Впрочем, вы не на Лазурном побережье, ma mignonne, английская погода, вас вряд ли, будет баловать солнцем».

Шотландская.

Какая разница!

Но вот чего ни в одной из двух комнат не оказалось, так это мебели. Стоя посреди пустого пространства, которое, по-видимому, было («Будет!») спальней, Фелица беспомощно оглянулась на следовавшего за ней по пятам Питти, и подумала, что тех предметов обстановки, которые она захватила из дома родителей отца, будет маловато. Это было печально, ведь способность уменьшать предметы (а потом благополучно увеличивать обратно) не являлась её коньком.

Тут, к счастью, Питти, видимо несколько отошедший от последнего приступа паники, и вновь обретший голос, произнёс:

– Что профессор мэм желает из мебели? Много-много есть в зачарованных кладовых замка. Питти перенесёт их сюда, а другие эльфы ему, может быть, даже помогут. – Последние, похоже, вызывало у Питти некоторые сомнения.

– Да, Питти, это было бы замечательно, – с облегчением улыбнулась Фелица.

Эльф кивнул и вытащил из складок своего одеяния свиток пергамента. Через мгновение оттуда же появилось огромное перо, кончик которого домовик зачем-то лизнул, приготовившись записывать.

– Так, – бодро начала Фелица, – мне нужна кровать…

Питти попытался это записать, но, у несчастного так тряслись руки, что перо порвало пергамент.

– Питти! Пожалуйста, уймись! Я не сделаю тебе ничего плохого! Честно! – снова попыталась успокоить эльфа Фелица.

Она уже подумывала о том, чтобы попытаться наложить на домовика Седатиус, но не знала, подействует ли умиротворяющее заклятие на эльфа. А, без разницы! Доставать в присутствии этого существа волшебную палочку, наверняка, значило довести его до коматозного состояния. Проверять свою теорию Фелице не хотелось.

Решив не обращать на эльфа внимания, она продолжила:

– Ещё мне нужны стул, комод и платяной шкаф. Поскольку туалетный столик у меня уже есть, – Фелица похлопала себя по карману мантии, – то со спальней, пожалуй, всё.

Переходя в гостиную, Фелица украдкой взглянула на Питти и с радостью отметила, что, эльф приспособил перо писать самостоятельно и довольно бодро следует за ней.

Она бросила на голые каменные стены гостиной задумчивый взгляд.

– Мне потребуется два книжных шкафа, письменный стол, пара стульев и ковры. Сюда и в спальню. – Фелица заметила, что Питти держал свиток пергамента обеими руками и сосредоточенно следил за тем, как самопишущее перо выводит буквы: даже язык высунул наружу от усердия; и постаралась не прыснуть со смеху. Это ей напомнило:

– Да! И зеркало, непременно, зеркало!

В ванной комнате, конечно, имелось зеркало, но Фелице хотелось ещё одно, в спальню. В Девоншире, в доме, доставшемся ей по наследству, было большое зачарованное зеркало в дубовой раме, но оно было неким заклятием намертво прикреплено к стене, как утверждали соседи, ещё во времена последней маггловской «охоты на ведьм» в тех краях три века назад. Это зеркало было одной из многих вещей, которыми после смерти папиных родителей владела Фелица, но одной из немногих, которые ей полюбились. Но, даже потратив кучу времени в библиотеках на поиск контрзаклятия и преуспев в снятии зеркала со стены, Фелица не была уверена, что уменьшение такой ценной и хрупкой вещи не нанесёт ей вреда. А доставить зеркало через камин, или, тем более, совиной почтой было тоже невозможно. Да и вообще…

– В каких цветах профессор мэм желает обставить комнаты, – деловито спросил Питти, не отрывая глаз от пергамента. Процесс письма на него явно действовал успокаивающе.

– Ах, я не знаю! Что-нибудь спокойных тонов: verdoyant или beige, – отозвалась Фелица и, повернувшись к эльфу, добавила: – Остальные вещи у меня есть.

Ей казалось, что она попросила не так уж много предметов обстановки, но свиток, тем не менее, у Питти получился не менее пяти футов в длину и оборачивался вокруг его тщедушного тела тяжёлыми волнами.

– Это всё, Питти, спасибо, – поблагодарила Фелица. Она хотела как-то показать домовику, что всем довольна. – Ты – очень хороший и милый эльф.

Питти низко поклонился, так, что его длинные уши коснулись пола, затем спрятал перо и стал сворачивать пергамент.

– Питти всё сделает к вечеру, – заверил эльф, убирая свиток подмышку, – профессор мэм не будет сердиться на Питти, нет-нет! – при этом он с мольбой посмотрел на Фелицу, как будто та пообещала, в противном случае, его сварить.

– Да, Питти, я уверена, что ты всё сделаешь как надо, – сказала она, – можешь идти.

Ещё раз поклонившись, домовик исчез.

Ей почудилось, или в звонком хлопке аппарации прозвучало облегчение?

Покачав головой, Фелица начала вынимать из карманов взятые из дома уменьшенные предметы мебели для гостиной и расставлять их по комнате. Вчера, после долгих дебатов с самой собой, Фелица решила привезти в Хогвартс полосатый диван на гнутых ножках и пару кресел к нему, кофейный столик, кушетку, и картину с видом ночного Авиньона. Картина была её собственная. Нет, не в смысле, что Фелица сама её написала, таланта к рисованию она пока в себе не открыла, а в том, что картина не досталась ей по наследству, а была куплена во Франции на средства самой Фелицы. Она пристроила картину, имевшую сейчас размеры карточки из коробки с шоколадной лягушкой, на каминную полку и, отойдя к двери, вынула палочку.

Так, теперь, главное – не торопиться!

– Ингорджио!

Мебель начала послушно обретать прежние размеры, а Фелицу, подозрительно косившуюся на диван, который, будто бы, рос медленнее других, отвлёк от этого занятия стук в дверь.

На пороге стояла МакГонагалл. Она окинула взглядом пространство за спиной Фелицы и произнесла:

– Я вижу, вы обустраиваетесь на новом месте. Надеюсь, комнаты вам понравились.

– Да, мадам. Прошу, проходите, – Фелица сделала шаг в сторону, предлагая директрисе войти.

– Нет, благодарю, – МакГонагалл поправила манжеты своей мантии, – я зашла к вам, чтобы пригласить на ранний ужин. Сегодня в замке собралось уже достаточно много преподавателей, и мы решили накрыть стол в Большом Зале. Хотите пойти со мной?

Фелица опустила руку в карман и потрогала кончиками пальцев последний из оставшихся уменьшенными предметов – туалетный столик. «Лучше не откладывать знакомство с коллегами», – решила Фелица. Столик подождёт, n’est-ce pas?

***

Большой Зал был сумрачен и тих. Они с МакГонагалл шагали по центральному проходу, и слышно было, как шуршит по полу подол мантии директрисы.

Приближаясь к учительскому столу, стоявшему на небольшом возвышении у противоположной стены, Фелица исподтишка разглядывала сидящих за ним ведьм и волшебников, пытаясь угадать по их внешнему виду, какой предмет они преподают. Справа, ближе к центру, сидела профессор Спраут, которая улыбнулась Фелице, рядом с ней восседал бородатый гигант, а чуть поодаль расположилась некая дама в одеждах невообразимого цвета.

Гигант не мог быть никем иным, как Хагридом, Фелица видела его пару раз в обществе мадам Максим, когда он приезжал как-то летом к ним во Францию. Как было известно молодой волшебнице, Хагрид преподавал в Хогвартсе уход за магическими существами. Профессор Спраут, очевидно, вела уроки гербологии. Учителем чего была незнакомая Фелице ведьма, сказать с уверенностью было нельзя, но судя по количеству амулетов у неё на шее и по несколько отрешённому взгляду, прорицание можно было считать хорошей догадкой.

Уже подойдя к столу почти вплотную, Фелица вдруг поняла, что за ним сидит ещё один человек, которого она до этого не заметила. Не заметила, возможно, потому, что тот сидел на противоположном ото всех краю стола, подальше от зажжённых свечей. Его мантия почти сливалась с окружающим полумраком, и Фелица обратила сейчас на мага своё внимание только потому, что он пошевелился.

«Интересное лицо», – вот была первая мысль, промелькнувшая в голове у Фелицы, когда она посмотрела в его сторону.

Действительно, хотя черты лица этого человека, в которых доминировал большой нос с горбинкой, нельзя было назвать красивыми, они запоминались мгновенно.

Интересное лицо. Необычное. Притягательное.

Фелица встретилась взглядом с загадочным магом и улыбнулась ему.

Реакция была неожиданной. Чёрные глаза мужчины сузились в две хищные щёлки, губы искривились в неприятной усмешке, а затем он и вовсе отвернулся.

Вот, бука!

– Позвольте представить вам нашего нового учителя по ЗоТИ, – сказала МакГонагалл, усаживаясь за стол. – Прошу любить и жаловать.

– Фелица Филбрайт, – послушно отозвалась Фелица, гадая, ждут ли от неё более официального приветствия.

– Садитесь, милочка! – профессор Спраут отодвинула для Фелицы свободный стул слева от себя. – Вы, должно быть, жутко проголодались! Сегодня нам подали потрясающую мясную запеканку, просто пальчики оближешь!

– Спасибо, – сказала Фелица и заняла предложенное место.

Ведьма, увешенная амулетами и назвавшаяся Сибиллой Трелони и, впрямь оказалась Мастером Предсказаний. Одно из них она сделала тут же, с истерическим завыванием в голосе напророчив скорую смерть Фелице, к немалому шоку последней.

– Вы хотите сказать, что узнали это, даже не взглянув на мою ладонь?!

– Я вижу печать смерти на вашем лице! Она придёт в обличье пятиногого чудовища и…

– Сибилла! В самом деле, – перебила МакГонагалл, - не порти людям аппетит. Иногда ты переходишь все границы!

– Я говорю только то, что вижу, – обиженно заявила предсказательница. – Время покажет, что я была права, но будет поздно!

Её реплика, однако, осталась без внимания.

Похоже, к пророчествам профессора Трелони здесь всерьёз не относились. Значит, всё не могло быть так уж плохо в её будущем. Фелица расслабилась и позволила себе насладиться отменно приготовленным ужином. Боялись ли её эльфы Хогвартса или нет, но они знали своё дело.

За столом велась непринуждённая беседа, в которой участвовали все, кроме нелюдимого мага, которого директриса МакГонагалл представила как Северуса Снейпа – преподавателя зельеварения. Снейп по-прежнему оставался в тени, и с того конца стола, за котором он сидел, не раздавалось ни звука. Впрочем, один раз Фелице послышалось сдавленное фырканье, как будто зельевар боролся со смехом. Поскольку это случилось после очередной реплики мадам Трелони, Фелица не могла его винить. Эта ведьма действительно была что-то с чем-то!

Молодая волшебница лишь укрепилась в своём мнении после окончания трапезы, когда прорицательница цепко ухватила уже вышедшую было в холл Фелицу за руку, и заглядывая ей в лицо, громким шёпотом сказала:

– И всё же, я вижу, что смерть поджидает вас! И погубит жизнь лёд и холод, и огонь!

– Э-э… – «Очень связный ответ! Молодец!» – Я думала, вы сказали, что это будет…

Но профессор Трелони уже не слушала её, удаляясь вверх по лестнице, бормоча что-то, и поминутно вскидывая руки. Фелице оставалось только недоумённо смотреть её вслед.

– Ах, скорая смерть неизбежна, – произнёс кто-то вкрадчивым голосом у Фелицы над ухом, – какая жалость!

Она испуганно встрепенулась и обнаружила, что этот мягкий баритон принадлежал профессору Снейпу.

– Я не планирую пока умирать. – Фелица попыталась обратить всё в шутку.

Снейп ощерился, показав крупные и не очень белые зубы.

– А ваши планы, мисс Филбрайт, здесь никого не волнуют!

Фелица не нашлась, что сказать на это. Она просто стояла и смотрела на Снейпа.

Последнее время Фелице приходилось изображать пантомиму «фонарный столб» так часто, что где-то внутри уже начало зарождаться неприятное чувство déjà vu. Вид у неё при этом, наверно, был преглупый, так как зельевар ухмыльнулся. Затем он вытащил из кармана волшебную палочку, на конце которой тут же вспыхнул яркий огонёк, и стремительным шагом направился к лестницам, ведущим, по-видимому, в подземелья замка. Свет Люмоса Фелице было видно ещё некоторое время.

Во что она, собственно говоря, ввязалась? Фелица размышляла об этом всю обратную дорогу к своим комнатам.

Alors, во-первых, всех, кто преподавал в Хогвартсе ЗоТИ, ожидали разнообразные несчастья. Аврора Брегг самое неотвратимое из Непростительных заклятий настигло в тот же день, когда она согласилась стать её предшественницей. Случайность? Во-вторых, преподавательский состав настроен по отношению к ней не очень дружелюбно. Конечно, профессор Спраут и Хагрид весьма милы, но, с другой стороны, МакГонагалл и Снейп не выказали к ней особого расположения. А эта Трелони?! Фелица в очередной раз украдкой посмотрела на свою левую ладонь, но ничего ужасного в линиях судьбы так не увидела. А у неё всегда были хорошие оценки по прорицанию.

И что, Мерлина ради, имел в виду профессор Снейп?! Кто не будет считаться с её планами? Сплошные недомолвки и загадки! Как в плохой пьесе с рваным сюжетом, где концы не стыкуются друг с другом.

Что-что, а театральность обитателям Хогвартса была присуща в полной мере. Например, безмолвный Люмос Снейпа Фелицу впечатлил. Не многие волшебники овладевали искусством магии без слов даже к старости, а зельевар, несмотря на нездоровый цвет лица и глубокие складки у губ, был достаточно молод, не так ли? И Фелице не показалось, что Снейп хотел покрасоваться перед ней. Скорее, он был из той породы людей, которым наплевать на то, что о них думают другие. Фелица, например, теперь думала, что для того, чтобы творить заклинания, («По крайней мере, простые».) Снейпу достаточно было лишь мысли. Такая демонстрация силы несколько нервировала. Может, на это и был расчёт?

Подводя итог, нетрудно предположить, что скучно на новом месте работы ей не будет.

Фелице необходимо было с кем-то поговорить. В её размеренной жизни до возвращения в Британию, за месяц не случалось столько событий, сколько сегодня за полдня. Да, определённо, беседа по душам – это то, что нужно. Она только заглянет на секунду в свою новую гостиную, чтобы удостовериться, что Питти не переусердствовал с обстановкой.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:05 | Сообщение # 7
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава третья


– Дора! – воскликнула Фелица и призывно замахала рукой.

Со своего места на галерее ей было видно, как внизу Нимфадора Тонкс повернула свою зеленоволосую голову, и взгляд её заскользил по пёстрой толпе ведьм и волшебников, буквально до отказа забивших в этот вечер «Дырявый котёл». В буквальном смысле: компания молодых магов расположилась прямо на лестнице, соединявшей верхний и нижний залы, умело трансфигурировав для удобства некоторые ступеньки, а какой-то усатый господин в длиннополом сюртуке левитировал между столиками.

– Фелица, дорогая! Сто лет не виделись! – крикнула Тонкс и начала медленно протискиваться к ней, рассыпаясь в извинениях перед теми, чьи напитки она чуть не опрокинула, и перемигиваясь со знакомыми. Наконец, она со вздохом облегчения плюхнулась на скамью напротив Фелицы. Здесь было не так шумно, как внизу и не нужно было повышать голос, чтобы слышать друг друга.

– Мы виделись с тобой на прошлой неделе, – заметила Фелица.

– Да-да, я помню, – нетерпеливо отмахнулась Тонкс, – только и на прошлой неделе, и до этого, нам ни разу так и не дали поговорить вдоволь!

– Ты права, – вздохнула Фелица, – но у меня, с тех пор, как я вернулась, было полно свободного времени. Это ты всё время занята.

– Ой, не надо! А то я начинаю подозревать, что французы сделали из тебя зануду!

Фелица фыркнула:

– On ne se gеne pas avec les amis.

– Надеюсь, ты не сказала сейчас чего-то такого, чего не сказала бы я в данной ситуации, – с подозрением в голосе произнесла Тонкс, затем рассмеялась и сменила тему разговора.

– Сегодня здесь полно народу. Надеюсь, они не успели выпить всё сливочное пиво, – Дора попыталась привлечь внимание трактирщика, суетившегося внизу, но безрезультатно.

– На, можешь взять моё, – предложила Фелица, отодвинув от себя непочатую кружку.

Дора взглянула на неё с благодарностью и сделала несколько жадных глотков.

– Тяжёлый день? – осведомилась Фелица.

– Да уж, было жарко, – откликнулась Дора, после того, как воздала должное напитку, и Фелица была уверена, что подруга не имеет в виду погоду.

Волшебнице вспомнились слова МакГонагалл о том, что профессия аврора опасна даже в мирное время. А сейчас оно уже не такое мирное, пусть героическая смерть Альбуса Дамблдора и подарила им всем отсрочку…

– Эй, – Тонкс помахала ладонью перед носом Фелицы, пытаясь привлечь её внимание, – я смотрю, не у одной меня денёк нелёгкий выдался. Выкладывай!

– Они, – Фелица кивнула на гудящую толпу посетителей трактира, – веселятся, как ни в чём небывало, а ведь может случиться, что следующий Знак Мрака появится над этим местом, и…

– Не появится, – жёстко перебила её Дора, глаза её сделались на мгновение злыми, - мы этого не допустим.

– Нет, конечно, нет, – быстро согласилась Фелица, – «Что я такое говорю?!» – Просто я хочу что-то делать, быть с вами, и за тебя волнуюсь, Дора.

Тонкс тут же смягчилась:

– Ты и так с нами.

Фелица знала, что подруга имеет в виду Орден, но не сдавалась:

– И всё равно, я не хочу сидеть без дела!

– О, нет, ты, как раз, будешь работать как тестрал, - откликнулась Тонкс и, наклоняясь над столом, поближе к Фелице, заговорщицким тоном спросила:

– Расскажи, как всё прошло с МакГонагалл. Я просто сгораю от любопытства!

В доказательство своих слов она сделала кончики волос оранжево-красными, отчего и впрямь, стало казаться, что на её голове начался пожар.

– Хорошо, хорошо, – засмеялась Фелица, – я всё расскажу, только не подожги что-нибудь, я тебя умоляю!

– Ты до сих пор припоминаешь мне тот случай, – обиженно протянула Тонкс, состроив на лице гримаску оскорблённой невинности. – Мне было четыре года, и я не знала, что пеплозмей – не самый лучший выбор в качестве домашнего питомца!

Фелица не стала спорить. У неё и так было мало счастливых детских воспоминаний… С огнём возникало слишком много неприятных ассоциаций.

Неприятных! Лучше сказать, страшных!

Чтобы вновь не потерять нить разговора, Фелица решительно начала пересказывать свои недавние приключения.

Тонкс ахала, смеялась и опрокидывала кружку с пивом, которого, по счастью, уже оставалось на донышке.

– В общем, тебя взяли на работу, запретили упоминать Бигари, назначили деканом Гриффиндора, заставили общаться с ненормальным домовым эльфом и предсказали скорую смерть из-за нападения ледяного или огненного квинтолапа? – перечисляла Тонкс, загибая пальцы.

– Oui, – сухо откликнулась Фелица, – К тому же, за эти оставшиеся до начала учебного года дни мне нужно умудриться подготовить программу занятий. Плюс, меня не очень жалуют некоторые коллеги.

Она не стала ничего говорить о печальной судьбе, предположительно уготованной ей, как новому преподавателю по Защите. Не имело смысла лишний раз напоминать Доре о смерти Гвендолин Брегг, да и было всё это лишь ужасным совпадением. Наверно.

Ведь с ней, Фелицей, ещё ничего не случилось, не так ли?

– Ну, почему МакГонагалл приняла тебя так неласково, можно понять, – Тонкс наконец поймала взгляд старого Тома и, похоже, жестами сделала заказ, хотя что именно она заказала, осталось для Фелицы непонятным.

Всё равно, лишь бы никакого пива для неё. В самом деле, в Британии называют это сливочным пивом!

– Да? И почему же?

– И почему же что? – Тонкс перестала играть с каким-то весьма подвыпившим магом за соседним столиком в игру «Кто скорчит рожу смешнее» и с удовлетворённым видом победительницы снова обратила свой взгляд на Фелицу. О чём молодая аврорша говорила минуту назад, она уже, конечно же, забыла.

– МакГонагалл, – терпеливо произнесла Фелица.

– Ах, да! – Дора бросила осторожный взгляд по сторонам и быстро произнесла какое-то заклинание. Фелица не уловила его названия, но характерного движения палочки было для неё достаточно: защита от непрошеных ушей.

Фелица тут же напряглась и невольно прикоснулась рукой к своему ожерелью. Его знакомый тёплый вес, как всегда, подействовал на неё успокаивающе, поэтому она нахмурилась и сказала:

– Я не чувствую никакой угрозы, – шёпотом, не смотря на то, что в этом теперь не было никакой нужды.

Дра смутилась.

– Нет, ничего, это я на всякий случай.

Напряжение отпустило Фелицу, и она пошутила:

– Ты хочешь поведать мне страшную тайну, почему директор Хогвартса так не любит новых преподавателей по ЗоТИ?

Но лицо Доры не расплылось в улыбке, как она ожидала.

– Нет, просто я знаю, что на последнем Совете попечителей МакГонагалл пришлось нелегко.

Вспомнив жалобы профессора Спраут о теплицах, Фелица спросила наугад:

– Что ты имеешь в виду? У школы возникли финансовые затруднения?

– Ты знаешь?

– Я только подозреваю. Так что же там произошло?

– Одна моя дальняя родственница входит в Совет, и она рассказывала, что все были очень недовольны тем, что за три недели до начала занятий у школы до сих пор не было учителя по Защите, а ещё больше тем, каким образом обернулось предыдущее назначение.

Угу. Фелица тоже была недовольна, что неизвестные Пожиратели Смерти убили её предшественницу. В попечительский совет явно входили лишь очень чуткие люди.

– И тут Люциус Малфой… Я вообще не понимаю, почему его снова приглашают на заседания! После того, что он сделал?! О чём я? Да! Тут он предлагает уважаемому Совету прекрасный выход. Видите ли, есть отличная кандидатура, опытный педагог и так далее. Ты понимаешь?

Фелица понимала. Тогда как официально обвинить Малфоя в том, что он прислуживает Тому-кого-нельзя-называть было невозможно, Орден знал об этом наверняка. Фелице кое-что рассказали о событиях, предшествовавших возвращению Зла-во-плоти. А Министерство упорно не желало признавать данный факт, что не позволяло развернуть кампанию по выявлению Пожирателей. Но Фелица, в отличие от трусливых и коррумпированных чиновников, предпочитала знать врага в лицо. Никого, достойного доверия, Малфой предложить не мог.

– В общем, после этого МакГонагалл оказалась в ловушке. Чтобы отказаться от этого неизвестного малфоевского протеже, ей нужны были веские причины или другая кандидатура. Но поскольку желающих… ах, – Тонкс запнулась, – было немного, точнее, не было совсем, то старой кошке пришлось блефовать! Якобы, новый учитель уже готов подписать с ней контракт!

Решив пока проигнорировать «старую кошку», Фелица сосредоточилась на главном.

– Несомненно, Совет ей убедить удалось, а я просто оказалась в нужном месте в нужное время («Что сильно било по самолюбию и профессиональной гордости»), но не понимаю, как это связано с сокращением средств, отпускаемых Хогвартсу?

– Ну, ясно, что Малфой возлагал большие надежды на свой план внедрить в школу Пожирателя…

При этих словах Фелицу пробрала дрожь. Пожиратель Смерти в качестве школьного учителя?! Такое предположение было чудовищно. Дора, должно быть, сгущала краски.

Та, тем временем, продолжала:

– И когда из этого ничего не вышло, он приложил все усилия к тому, чтобы школа получила в этом году меньше средств. Малфой, пусть он теперь, к счастью, и не член Совета, по-прежнему имеет много знакомых в Министерстве. Они и раньше пытались ослабить Хогвартс, но только сейчас им это по-настоящему удалось.

Тут даже не нужно было ничего пояснять. «Сейчас» – это означало «после смерти Дамблдора».

Они помолчали.

– Ну, и потом, МакГонагалл без ума от своих львят, но теперь не может быть деканом Гриффиндора, это запрещено Уставом школы. Я не думала, что это взвалят на тебя, - Тонкс хитро улыбнулась Фелице, - но, должна признать, идея мне нравится!

– Мадам директрисе она почему-то не показалась такой уж блестящей, – заметила Фелица.

– Ты шутишь?! Ты, в твоей мантии, и не блестящая идея?! – Тонкс покатилась со смеху.

– Очень остроумно, – Фелица попыталась сделать вид, что обиделась, но не удержалась и тоже рассмеялась.

Их прервало прибытие заказанных Дорой напитков. Рядом со столиком завис в воздухе круглый поднос с двумя кружками. В одной из них было сливочное пиво («Сюрприз!»), зато в другой, которую Тонкс протянула Фелице, оказалось, ради разнообразия, нечто вкусное, с клубникой и шипучими пузырями.

Дора бросила на поднос несколько медных монеток и поставила пустую кружку, после чего он снова взмыл в воздух и унёсся куда-то вниз, в район барной стойки.

Сделав большой глоток и облизав сливочные усы, Тонкс сказала:

– Правда, Фелица! Эти дети тебе понравятся. Гриффиндорцы – они все, как на подбор! Мне всегда было с ними интересно. Как говорится, кто находит приключения в пять раз чаще хаффлпаффца?!

Тут Фелица некстати вспомнила, что Дора – как раз представительница Хаффлпаффа. И если исходить из предпосылки, что юные гриффиндорцы ещё активнее и непоседливее Тонкс, то… Нет, конечно, Дора – исключительно милый и добрый человек, сильной воли и с храбрым сердцем, но вот её неуклюжесть…

Пытаясь в уме умножить пятикратное количество ежедневно выводимых из строя Дорой предметов, не все из которых можно было сломать или разбить даже мощным заклятием, на предположительное количество своих будущих подопечных, возведенное в квадрат из-за их возраста, Фелица с лёгким беспокойством пообещала напомнить самой себе освежить знания по магической починке и склеиванию, а заодно узнать расположение школьного больничного крыла. Что-то подсказывало ей, что дорогу туда она запомнит очень быстро. По крайней мере, с Дорой это часто заканчивалось…

Погодите-ка минутку!

– Дора!

– Хм-м-м…

– На кого ты там глазеешь? Ладно, не важно! Лучше скажи мне, почему ты ни сегодня, ни раньше, ни разу не одёрнула меня, когда я называла тебя Дорой? Мне лишь сейчас пришло это в голову? Ты же всегда ненавидела это имя?!

Тонкс неожиданно залилась краской и застенчиво улыбнулась.

– Теперь я… теперь я не против, если ко мне так обращаются некоторые люди.

– Что?! Насколько мне известно, тебя уже давно все называют Тонкс! Если только…

Её подруга покраснела ещё сильнее, и Фелица торжествующе воскликнула:

– Hein! И ты держала такую новость втайне от меня?! Почему я до сих пор ничего не знаю?! Кто он?!

– Тише, – зашипела Тонкс, – он идёт сюда!

Фелица обернулась и увидела одетого в не по погоде тёплую мантию мужчину приятной наружности, который улыбался Доре и двигался к их столику. Он подошёл к ним почти вплотную, когда в ожерелье на шее Фелицы сработали охранные чары.

Шокированная, она схватилась за украшение, которое внезапно обожгло её кожу, и воскликнула:

– Дора! Это ведь оборотень!

***

Фелица сдалась, когда стало понятно, что либо Ремус Люпин присоединится к их компании, либо Дора уйдёт вместе с ним.

Над столиком повисла тягостная тишина, потому что... Потому что Фелица, к примеру, совершенно не знала, о чём можно говорить в подобной ситуации. Немного утешало лишь то, что сидящему напротив оборотню, похоже, тоже было неловко. И, в отличие от Фелицы, у него не было спасительной кружки, которой можно было бы себя занять, поэтому он сидел, выложив обе руки на стол, ладонями кверху, будто пытаясь показать свою безобидность.

Он и в правду, выглядел безобидно. Его легко можно было представить себе во фланелевом халате и тапочках на босу ногу, сидящего в кресле-качалке у зажженного камина и читающего книгу. Не составляло труда также вообразить, как уютно было бы прижаться к его телу, дать заключить себя в нежные объятья, заботливо убрать за ухо прядь светлых волос, таких мягких на вид.

Только вот за этой спокойной личиной плюшевого грифона скрывался зверь: безумный и кровожадный. Укус оборотня превращал человека не просто в волка с клочковатым хвостом. О, нет! Он калечил его душу, погружал в хаос разум, и не проходило и дюжины лунных циклов, как даже самая волевая жертва переставала бороться. Наоборот, она приветствовала новую жизнь, ибо больше не являлась человеком.

Фелица считала, что знает достаточно об оборотнях, в конце концов, патрули в окрестностях Булонского леса каждое полнолуние были частью её тренинга на Мастера в течение почти двух лет. Этот несчастный уже был потерян для людей. У них с Дорой не было будущего.

Люпин поднял, наконец, взгляд от поверхности стола и посмотрел прямо на Фелицу. Та напряглась, но в его карих глазах не было угрозы, только печаль.

– Я, пожалуй, пойду, Дора, – и, ах, каким голосом он произносил это имя, – твоя подруга явно не…

– Нет, ты останешься! – воскликнула Тонкс, схватив его за руку. – А если моей подруге что-то не нравится, то она может уходить сама!

– Дора, – мягко укорил её оборотень (и да, Фелица начала понимать, почему Нимфадора вдруг стала не против, если «к ней обращаются так некоторые люди»), и попытался высвободить запястье.

Несмотря на всю серьёзность ситуации, Фелица чуть не фыркнула от смеха. Стараться вырваться из захвата мага-метаморфа, который мог придать своим пальцам практически любую форму? На это было бы забавно посмотреть!

Если только этот кто-то не обладал силой оборотня. И его неустойчивой психикой за… сколько там? За пять дней до полнолуния.

Merde!

Но Ремус Люпин не выплеснул свои эмоции в акте агрессии. Он только покраснел (мило, тролль бы его побрал, покраснел), отчего на его лице стали заметны тонкие белые шрамы, и послушно остался сидеть на месте.

При этом оборотень бросил на Фелицу мимолётный взгляд, который, почему-то, уверил её в том, что он знал, что под столом она направила на него свою палочку. Знал и не сделал попытки себя защитить.

Правила этикета, которым учили Фелицу, и мадам Селеста, которая вела эти занятия в Бобатоне, настойчиво напоминали ей, что тыкать в собеседника волшебной палочкой, по крайней мере, невежливо. Они знакомы минуты три, а из них двоих пока именно она ведёт себя как лесное чудовище. Это из-за того дурацкого предсказания, что ли?

– Нет, правда, Фелица! Не надо так! – Дора словно читала её мысли. - Ремус – очень хороший. Я надеялась, что вы подружитесь!

Ах, что же! Этот день уже и так стал нескончаемой лестницей всевозможных странностей, дружба с оборотнем была лишь очередной ступенькой, n’est-ce pas?

– Я постараюсь, – Фелица выдавила из себя улыбку. «Только для тебя, Дора».

– Меня зовут Фелица Филбрайт, – произнесла она уже для обо… для мужчины напротив. И протянула руку.

– Ремус Люпин, – повторил тот, и протянул в ответ свою. Вид у него при этом был несколько удивлённый, как будто другие люди нечасто выказывали желание до него дотронуться. Поймав на себе полный немой благодарности взгляд Доры, Фелица почувствовала одновременно неловкость и раздражение. В самом деле! Как будто она не знала, что нельзя стать жертвой волчьего проклятия через простое прикосновение: к коже ли, к шерсти ли – не важно. Точно также она прекрасно знала, что Дора не подвергалась риску заразиться, целуя или обнимая Люпина… Да что там! Даже занимаясь с ним любовью!

Никто из окружающих не подвергался риску до тех пор, пока Люпин не укусил бы их, будучи волком, не укусил бы с намерением обратить в себе подобного. Беда лишь в том, что любой оборотень в ночи полнолуния был движим лишь двумя инстинктами: охоты и сотворения новых волков.

Что подводило к интересному вопросу, который, к сожалению, не принято задавать в приличном обществе. «Сколько человек вы уже имели возможность разорвать заживо или обречь на вечные страдания, а? Нет, нет, не надо припоминать всех, я понимаю, это сложно, но, скажем, за прошлый год?» Фелица была уверена, что именно год. Судя по тому, насколько хорошо Люпин пока себя контролировал и с каким достоинством держался, оборотнем он был не так долго. И потом, ночи полной луны он, вероятно, проводил в каком-нибудь чулане. Это было очевидным решением, которое, однако, имело большой минус: запертый в ограниченном пространстве зверь впадал в ярость, которою, за неимением лучшего выхода, срывал на самом себе. По опыту Фелицы, многие оборотни предпочитали рыскать в полнолуние на свободе. Но спрашивать было не comme il faut. «Мадам Селеста гордилась бы тобой!»

Она гордилась бы ещё больше, если бы кое-кто не сидел, как каменная горгулья, а попытался бы поддерживать беседу!

– Гм… Прошу прощения, у меня выдался трудный день. Столько всего случилось…

– Да-да, – перебила Фелицу Тонкс, – Ремус, угадай, кто будет преподавать ЗоТИ в Хогвартсе в этом году?! Фелица!

– В самом деле? Рад это слышать. Примите мои поздравления, – сказал Люпин, и слова его прозвучали искренне.

– И я уверена, у неё получится также хорошо, как и у тебя! – продолжила Дора с улыбкой.

– Конечно, Дора, я в этом не сомневаюсь.

– Спасибо, месье Люпин. Погодите, вы преподавали Защиту? В Хогвартсе?

Люпин кивнул.

– Да, в своё время… Не так давно, строго говоря, я действительно работал там учителем. Это было очень интересно. – Последнюю фразу он произнёс с грустью.

Что было понятно. Оборотню найти работу не так-то просто, то есть, практически невозможно. Но «учитель-оборотень» в представлении Фелицы звучало немногим лучше, чем «учитель-Пожиратель Смерти». Нет, такого просто не могло быть! Наверно, роковая встреча с волком произошла с беднягой уже потом.

Ей пришло в голову, что, очень может быть, Ремус Люпин так жестоко поплатился именно за то, что учительствовал в Хогвартсе. На должности преподавателя ЗоТИ. От этой мысли Фелицу замутило.

Дора, которую, похоже, очень обрадовал тот факт, что разговор начал клеиться, решила не останавливаться на достигнутом.

– Ой, а ты можешь помочь ей с планами уроков, а, Ремус?! Ведь до начала занятий осталось так мало времени!- Молодая аврорша снова кипела своей обычной жизнерадостной энергией.

Фелица, с одобрением проследила за тем, с какой грацией Люпин спас кружку Доры от очередного падения со стола (и, кажется, даже сделал это почти машинально), и попыталась вежливо отказаться.

– Дора, прекрати! Что обо мне подумает месье Люпин?! Уверена, ему это совсем неинтересно. «Тем более что жертвы укуса оборотня нередко настолько деградируют, что теряют практически все свои предыдущие интеллектуальные способности».

Но Люпин, к удивлению Фелицы, вызвался помочь ей с составлением программы. И даже сходу назвал несколько пособий, парочку из которых Фелица и сама планировала использовать в своей подготовке. О других она знала недостаточно, а об одном авторе, если честно, вообще слышала впервые. Но признаваться в этом, конечно, не было никакой нужды, не так ли?

– Мне бы хотелось сменить учебники, по которым мы должны заниматься. Если не все, то хотя бы, для старших курсов. Жаль, что это уже невозможно сделать. Я бегло просмотрела основные источники, и поняла, что они сильно отличаются от того, к чему я привыкла.– Фелица вздохнула.

Люпин понимающе кивнул.

– Мне говорили, что во Франции cours de Dеfense contre les forces du Mal преподаётся и изучается несколько в ином ключе.

Фелица усилием воли проигнорировала мурашки, побежавшие у неё по шее, когда Люпин перешёл на французский, и уже хотела спросить, откуда он знает про её студенчество на континенте, когда Люпин продолжил:

– Не удивляйтесь, Дора много о вас рассказывала.

Oh!

– Надеюсь, только хорошее. – Фелица сделала серьёзное лицо и добавила: – А не про тот раз, когда мы запустили трёх ледяных мышек в кровать её тётушки. Ну, если быть точной, не трёх, а двух с половиной: Дора всегда была сладкоежкой. Так вот, если она всё же проболталась, то прошу заметить, это была не моя гениальная идея!

Люпин засмеялся низким грудным смехом и, видя, как сидящая рядом с ним Тонкс, сначала сделала круглые глаза, а затем тоже зашлась хохотом, Фелица поймала себя на мысли, что из них могла бы получиться прекрасная пара.

Если бы в чьих-то силах было отменить полнолуния.

***

Появившись в маленьком безлюдном скверике за полквартала от площади Гриммольд, Фелица глубоко вдохнула неподвижный воздух предвечернего Лондона и поморщилась. Пусть девонширский морской бриз тоже ничем не напоминал тёплый пряный ветерок Прованса, но он, по крайней мере, приносил с собой свежесть.

Когда Ремус Люпин согласился ей помочь, Фелица не предполагала, что это приведёт к тому, что он не только предоставит ей свои записи и конспекты уроков, но и любезно предложит взглянуть на некоторые из первоисточников. Которые составляли часть его личной библиотеки. Которая располагалась в его доме. Который находился по адресу: площадь Гриммольд, 12.

Люпин жил в штаб-квартире Ордена Феникса.

Это стало большой неожиданностью для Фелицы, но то, что Люпин был членом Ордена, почему-то, не удивило её так сильно, как тот факт, что он принимал Аконитовое зелье.

Конечно, Фелица имела представление о нём. Она знала, что данное зелье помогало оборотням снять агрессивность и жажду убийства во время полнолуния, и было для больных ликантропией единственной возможностью хоть как-то контролировать свои действия. Но согласно прочитанным ею текстам, вся суть его эффективности сводилась к тому, что аконит являлся для оборотней сильнейшим ядом. Выпивая зелье, несчастный травил волка у себя внутри, а долго ли можно прожить, каждый месяц мучительно и неотвратимо убивая собственную сущность?

Печальный ответ на этот вопрос был очевиден, поэтому Фелица прониклась к Люпину большим уважением. Ей прежде не встречались среди оборотней настолько сильные духом личности, которые принимали бы Аконитовое зелье добровольно.

Из рассказов Доры Фелица узнала, что они с Ремусом встречаются немногим более полугода, а значит, эта романтическая привязанность возникла, скорее всего, уже после того, как на Люпина напал оборотень. Становилось понятным, однако, какие именно качества привлекали Дору в избраннике.

Ремус Люпин изо всех сил старался оставаться для себя и окружающих человеком, чего бы это ни стоило. И ему это вполне удавалось. Вообще, если бы не сработали чары в ожерелье, Фелица тоже не догадалась бы. Хорошо, что у неё не получилось устроить сцену (брошенная Дорой «Завеса молчания» оказалась весьма кстати), и другие посетители трактира ничего не услышали.

И всё же, и всё же…

Фелица никогда не смогла бы полюбить оборотня.

Но, в конце концов, Люпин был на их стороне и, похоже, выполнял для Ордена некие поручения в среде себе подобных. Этот вывод Фелица сделала после того, как поинтересовалась, почему она не видела его в штаб-квартире Ордена тогда, в мае.

Зато сегодня Фелица встретит там не только Люпина, но и остальных членов Ордена, с большей частью которых она ещё не познакомилась. Намечалось общее собрание, на которое вызвали и её. «Наконец-то!»

Что означало также, что она может воспользоваться, заодно, щедрым приглашением месье Люпина посмотреть интересующие её книги.

Перед выходом на площадь Фелица украдкой оглянулась по сторонам, но всё, как будто, было в порядке: вокруг никого не было.

О, магглов вокруг было предостаточно. Но они Фелицу не интересовали. Гораздо важнее было то, чтобы её не заметил кто-то, обладающий магическими способностями. На всякий случай Фелица всё же бросила ещё парочку хитрых заклинаний и, убрав палочку, быстрым шагом двинулась к дому номер двенадцать.

На крыльце Фелица чуть задержалась, чтобы поправить мантию. Наряд, который она выбрала для себя сегодня, ни в коем случае, не предназначался для того, чтобы позлить мадам МакГонагалл. А если он, совершенно случайно, оказался ярким и, безусловно, французским… Что ж, она пока не на службе. Не в классе, во всяком случае!

Люпин ответил на её стук сразу же, как будто поджидал за дверью. Казался он усталым и измученным. До ночи безумия оставалось три дня, и, похоже, его тело всё явственнее ощущало на себе тяжесть почти полной луны. Тем не менее, Люпин галантным жестом пригласил Фелицу войти со словами:

– Здравствуйте, мисс Филбрайт! Вы прекрасно выглядите!

– Добрый вечер, месье Люпин. – С улыбкой ответила она, вступив в полутёмный холл.

– Проходите в гостиную, я принесу чай.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:05 | Сообщение # 8
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Почему её направили в гостиную, а не в библиотеку, отчасти стало понятно, когда выяснилось, что все нужные Фелице книги размещались здесь же, на полках небольшого книжного шкафа у стены, напротив камина. Правда ей казалось, что дом, подобный этому, обязательно должен был иметь среди многочисленных комнат какое-то специальное помещение для старинных фолиантов и семейных реликвий.

Впрочем, может, в этом всё дело. У Люпина, несомненно, было право не пускать малознакомых людей в святая святых фамильного гнезда.

Показав Фелице, какие именно издания могут заинтересовать её в первую очередь, Люпин сослался на неотложные домашние хлопоты и сказал, что оставит её одну, дабы не мешать. Молодая волшебница подозревала, что это – лишь предлог, чтобы забраться куда-нибудь в укромный угол и немного отдохнуть, но возражать, конечно, не стала. Бедняге часок сна, определённо, не повредил бы.

Тексты, предложенные Люпином, оказались очень полезными. Теперь Фелица гораздо яснее представляла себе, каким образом организовать уроки и сбалансировать теоретическую и практическую составляющие. Время пролетело совершенно незаметно. Фелица как раз делала последние записи в своих заметках, разложенных на кофейном столике рядом с забытой чашкой чая, с удовлетворением отмечая про себя, что готова будет представить МакГонагалл планы занятий уже завтра, когда Люпин вернулся. Ему явно удалось немного поспать, правда, он не выглядел ни капельки посвежевшим, скорее, наоборот. Теперь он зябко кутался в шерстяной клетчатый плед, хотя в доме было тепло.

– Я почти закончила, – сообщила Фелица.

– Рад, что эти книги смогли вам помочь. – Люпин тяжело опустился в кресло, стоящее рядом с диваном, на котором расположилась волшебница.

– У вас прекрасная коллекция книг по Защите. – Фелица отбросила, наконец, перо и с наслаждением потянулась, разминая затёкшую спину.

– Спасибо. – Люпин плотнее запахнул плед, устраиваясь в кресле поудобнее. – Меня всегда интересовали пути и возможности победы над Тёмными Искусствами. Полагаю, в этом нет ничего странного, если учесть, что я сам… у меня самого, вот уже много лет, существует маленькая мохнатая проблема.

«Этот человек только что назвал свою ликантропию “маленькой мохнатой проблемой”?! Уколите её кто-нибудь палочкой! Подождите! Он сказал: “много лет”? Много лет?!»

– Ну, да, – теперь Люпин смотрел на Фелицу с недоумением. «Она что, умудрилась ляпнуть последнюю мысль вслух?!» – сколько себя помню.

– Простите, месье Люпин, – голос Фелицы вдруг сделался хриплым, – вы хотите сказать, что страдаете от проклятия давно?

– Да, я был ещё ребёнком, когда на меня напал Фенрир Грэйбек.

– Но… но… - Фелице не хватало слов.

Люпин грустно улыбнулся.

– Вы хотите знать, как я умудрился прожить так долго? Скажу честно: в первые годы мне было очень нелегко. Мои родители, хотя по-прежнему любили меня, мало чем могли помочь. Я рос, и вместе со мной становился всё сильнее и опаснее зверь. В то время не существовало возможности принимать Аконитовое зелье. Затем, когда я учился в Хогвартсе, у меня появились друзья, которые делали ночи полнолуния не такими ужасными. Сначала они просто запирали меня там, где Муни никому не смог бы повредить. Одно это уже было для меня большим облегчением. Но они пошли дальше. Они… ах… они стали анимагами, и, в качестве животных, могли находиться рядом с волком в относительной безопасности. Благодаря им я не сошёл с ума.

Фелица сидела, как проклятьем поражённая. Только что, на её глазах, было перечёркнуто всё, что она когда-либо знала об оборотнях.

Оборотням следовало быть ущербными существами, с деменцией личности и неприглядным внутренним миром. Они должны были находиться, и часто находились под неусыпным контролем в специальных приютах, где строго следили бы за тем, чтобы они принимали Аконитовое зелье. Оборотней, подозреваемых в убийстве, следовало брать под стражу и изолировать. К оборотням можно было испытывать жалость, презрение или ненависть, но ими нельзя восхищаться.

И всё же, ничего, кроме невольного восхищения, Фелица сейчас к Ремусу Люпину не испытывала.

Тот, погружённый в свои мысли, не замечал её растерянности и продолжал:

– Самым страшным для меня всегда было потерять контроль и сотворить что-нибудь непоправимое. По счастью, лучший зельевар Европы готовит для меня зелье высшего качества, и пока я пью его, Муни является вполне терпимой компанией.

Фелица, которая догадалась, наконец, что Муни – это и есть та самая «мохнатая проблема», нашла в себе силы заметить:

– Но ведь Аконитовое зелье пагубно влияет на ваше здоровье?

– Простите, что? – Люпин очнулся от воспоминаний и устало улыбнулся.

– Я говорю: зелье должно сильно вредить вам физически.

Люпин пожал плечами, насколько позволял ему кокон пледа.

– Оно того всегда стоило. Тем более, как я уже сказал, зелье, которое я имею возможность принимать сейчас – уникальное, в своём роде. Оно улучшено таким образом, чтобы максимально снять неприятные побочные эффекты.

– Как это?

– Я не знаю подробностей. Могу лишь сказать, что если обычное волчегонное средство просто делало Муни вялым и, как будто, пьяным, то это зелье позволяет мне, как бы всё время мирно сосуществовать с волком. Будто… Нет, я, наверно, не силах буду подобрать слова, чтобы объяснить. Просто, поверьте мне, мисс Филбрайт, что это – как день и ночь,- закончил Люпин, вставая с кресла.

Принимая тот факт, что тема закрыта, Фелица кивнула.

– Хорошо. – Люпин стянул с плеч плед, аккуратно сложил и, достав палочку, двумя движениями трансфигурировал его в кочергу, которую затем поставил в держатель у камина. – Хотите ещё чаю? До того, как все начнут собираться ещё есть время.

– Да, месье Люпин, спасибо.

Люпин развернулся и вышел, а Фелица заметила у него на плече несколько серых перьев, приставших к мягкой твидовой ткани сюртука. Одно из них упало на пол как раз на пороге, разделяющем мрачную гостиную и ещё более мрачный холл. Сама не зная почему, Фелица встала и подобрала перо. Оно было мягким на ощупь, и задумчиво поглаживая его кончиками пальцев, молодая волшебница продолжала размышлять о том, что ей рассказал Люпин.

Может ли быть так, что её представления о людях, подобных Люпину, те представления, которых придерживалось общество, были в корне неверными? Наставник Фелицы в период учёбы на Мастера, месье Лестат, к примеру, всегда внушал ей, что оборотни – это опаснейшие существа, от которых нужно уметь защищаться, как от любых проявлений Тёмной магии. Чудовища, основное отличие которых от, скажем, Непростительных заклятий лишь в том, что они не объявлены вне закона. Здесь мысль месье Лестата часто уходила в сторону, и он начинал рассуждать о том, насколько правомерны нынешние либеральные законы Магической Франции. Фелица в таких случаях помалкивала, ибо вступать с наставником в политическую дискуссию означало, что они могут не закончить занятие до утра. Ах, как бы то ни было, тогда она с готовностью впитывала все его идеи, и отношение к оборотням – не исключение.

Но сейчас…

– Я принёс шоколадные бисквиты, будете?

Вопрос Люпина вывел Фелицу из задумчивости. Оказалось, что оборотень стоял над ней и левитировал маленький медный поднос, а она сама снова сидела на диване, с пером в руках, невидящим взглядом уставившись на разбросанные по кофейному столику обрывки пергамента.

– Да, да, конечно. – Волшебница начала сгребать в кучу свои заметки, чтобы освободить место под чай и сладости.

– А вы? – спросила Фелица, когда обнаружила, что Люпин принёс только одну чашку.

– О, нет, благодарю. – Люпин шагнул к каминной полке. – С минуты на минуту здесь может появиться Северус, а перед приёмом зелья мне лучше ничего не есть.

Ах, да! Ведь Аконитовое зелье нужно принимать семь дней перед полнолунием, не так ли? А поскольку Люпину сейчас явно не стоит перенапрягаться, то, логично, что зелье доставляется ему на дом. Вот и сейчас, появится Северус… Северус?!

– Вам готовит зелье Северус Снейп?

***

Снейп появился весьма эффектно.

Фелица как раз допивала свой Эрл-Грей, когда в большом камине взвилось зелёное пламя, и мгновением позже из него на ковёр гостиной уверенно ступила фигура в чёрном.

Люпина он сразу не заметил, так как тот по-прежнему стоял чуть сбоку, облокотившись на каминную полку, а сразу оказался перед Фелицей. В руке мрачный зельевар держал костяной кубок, запечатанный заклятием Не-Пролей-Ни-Капли.

– Здравствуйте, профессор, – сказала Фелица и постаралась изобразить на лице свою лучшую улыбку.

Она могла бы не стараться, так как Снейп отреагировал лишь раздражённым бормотанием, в котором Фелица расслышала только: «Эта… тоже здесь…», после чего резко повернулся к Люпину. Проведя ладонью над кубком со словами: «Фините Инкантатум», он без церемоний сунул его в руки другого мужчины и отрывисто приказал:

– Пей!

Фелица, которой не понравилось, что её так откровенно проигнорировали, попыталась снова:

– Я не знала, что и вы состоите в Ордене, месье Снейп.

Снейп на короткий миг отвлёкся от созерцания того, как Люпин пьёт своё лекарство, и бросил через плечо:

– Вы вообще многого не знаете, мисс Филбрайт. К счастью для вас.

Повисшую после этого неловкую паузу попытался разрядить Люпин, который, наконец, справился с зельем. Он наклонился поставить пустой кубок на столик, и, взяв один из бисквитов, сказал:

– Ну-ну, Северус! Ты же знаешь, что мисс Филбрайт стала членом Ордена совсем недавно и знакома лишь с теми, кто присутствовал на её посвящении. А сейчас в нашей беседе случайно всплыло твоё имя…

Он с видимым усилием откусил от бисквита кусочек и принялся сосредоточенно его жевать. Фелица могла только посочувствовать: если жуткий запах, распространившийся по комнате, соответствовал вкусу зелья, то неудивительно, что Люпин предпочитал ничего не есть перед его приёмом.

Снейп отреагировал на последнюю фразу Люпина странно.

– Всплыло моё имя? Я даже догадываюсь, в каком контексте, – он повернулся вполоборота к Фелице, но обращался по-прежнему к Люпину. – А вы, насколько я могу судить, уже в приятельских отношениях. Успел ли ты рассказать душещипательную историю о тяготах своей жизни? Поведал ли благодарной аудитории об оскорблённом, но не сломленном безработном оборотне, чья карьера школьного учителя оборвалась по злой воле завистника?

Фелица ещё никогда не видела, чтобы кто-то мог изливать на собеседника столько яда и сарказма, не повышая при этом голоса, и не меняясь в лице.

– Северус, ну, зачем ты так? – произнёс Люпин умоляющим тоном.

– Я слишком хорошо тебя знаю, – отрезал Снейп. – Ты – бесхребетный слюнтяй, который хочет, чтобы все вокруг его любили и жалели. Что, теперь, когда больше нет Блэка, решил завести себе новых друзей?! Девчонке понравиться труда не составило, тебе всегда прекрасно удавалась роль побитой дворняги. Конечно, у тебя были достойные учителя. С кем поведёшься – от того и блох подхватишь!

Люпин не делал никаких попыток защититься от оскорблений. Он обхватил себя руками, как будто ему снова стало холодно. Стоящий напротив Снейп скопировал это движение, но скрестил руки на груди. Теперь они напоминали Фелице зеркальные отражения, только одно из них сутулилось и носило светлый потрёпанный твид, а другое – презрительно кривило тонкогубый рот и, похоже, признавало в одежде лишь чёрный цвет.

Поняв из тирады Снейпа только то, что её обозвали девчонкой, Фелица, на всякий случай, решила прийти Люпину на помощь.

– Месье Люпин любезно разрешил мне взглянуть на кое-какие книги из своей библиотеки, – она кивнула на стопку заметок, – поэтому я и пришла пораньше…

Договорить ей не дали.

– Не хотите ли вы сказать, мисс Филбрайт, что просто читали книги и делали пометки? – Снейп повернул к ней голову и вскинул бровь.

– Да, именно это я и хочу сказать. – Фелица нахмурилась. «Куда он клонит?»

– Вы настолько невысокого мнения о моих умственных способностях, и считаете, что я поверю, что для записи вы пользовались пером гиппогрифа?

Quoi? Какого ещё гиппогрифа?

И тут Фелица обнаружила, что на столике поверх пергамента действительно лежит то серое перо, которое она подобрала ранее. Как Снейп, за всё время этой странной и неприятной сцены едва взглянувший в её сторону пару раз, определил, что оно принадлежит именно гиппогрифу, осталось для волшебницы тайной. Всё, что видела она, это - обычное перо, совы или другой крупной птицы. Но для письма, и вправду, непригодное.

– Оно тут валялось, я его подняла, - промямлила Фелица. Зачем ей нужно было оправдываться, она не представляла. Поэтому беспомощно посмотрела на Люпина, который вдруг залился краской, а затем снова на перо.

Она вновь подняла глаза на Снейпа как раз в тот момент, когда тот одарил их с Люпином взглядом, который, наверно, должен был выражать безграничное отвращение.

– Мало того, что я трачу здесь своё драгоценное время, хотя прекрасно знаю, что сегодняшний вечер будет посвящён этому чёртову Поттеру, так ещё… - Снейп оборвал сам себя и, развернувшись на каблуке, стремительно вышел из гостиной.

Его уход вывел из ступора Люпина, который бросился за зельеваром с восклицаниями, что всё сейчас объяснит.

Фелица осталась в комнате одна. Хорошо бы, ей тоже кто-нибудь что-нибудь объяснил. Она даже не претендует на «всё», пусть хотя бы рассказали, в чём именно её сейчас заподозрили, и откуда на сюртуке Люпина взялись перья гиппогрифа.

***

Кухня, где проходило собрание членов Ордена Феникса, представляла собой большое полуподвальное помещение с закопчёнными стенами и неровным полом. Со сводчатого потолка свисали на цепях железные крюки, предназначавшиеся когда-то, несомненно, для неподъёмных многоведёрных котлов. Из-за этих, теперь никому не нужных крюков, кухня показалась Фелице странно пустой, пускай здесь и имелись в наличии сияющие медные сковородки и прочая мелкая кухонная утварь.

Не похоже, чтобы здесь в последнее время часто готовили. Если не считать нескольких жестянок с чаем, в кухне не хранилось никаких запасов еды, и даже в кладовке, дверь в которую была распахнута настежь, Фелица не заметила ничего, кроме пустых полок.

Странный это был дом. Несмотря на чистоту и порядок в комнатах, несмотря на тот факт, что здесь располагалась штаб-квартира Ордена, всё казалось заброшенным. Пусть Люпин и жил здесь. Только… В сознании Фелицы мрачная атмосфера этого места всё больше и больше не вязалась с характером оборотня.

«Кто бы говорил! Можно подумать, твоё двухэтажное наследство в Девоне – образец уюта и домашнего очага».

Подобные мысли были опасны, ведь неизменно вели к очередному приступу жалости к самой себе. Судьба не любила тех, кто сетовал на её несправедливость, безжалостно вычёркивая подобных персонажей из своей увлекательной книги жизни. Фелица, которая не хотела попасть в их число, постаралась сосредоточиться.

У Снейпа оказались великолепные способности к прорицанию, ибо главной темой обсуждений, действительно, стал «этот чёртов Поттер».

Планировалось, кто, когда и как отправится забирать Гарри Поттера из дома Уизли, где он провёл последние летние недели, каким способом переправит юношу в Лондон, а затем доставит на Кингс-Кросс ко времени отправления экспресса на Хогвартс. Предлагались безопасные маршруты, строились планы отхода на случай нападения Пожирателей Смерти, и разгорались споры по поводу того, где лучше поместить группу прикрытия.

Фелица в обсуждении не участвовала. С одной стороны, её мнения никто не спрашивал, а с другой – она всё равно довольно туманно представляла себе расположение столичных улиц, о которых говорил Хмури, и не имела понятия, как координаты для аппарации, которыми так и сыпал дядя, соотносятся с реальной местностью.

Поэтому помалкивала и разглядывала людей, собравшихся за столом.

Напротив неё сидели мадам и месье Уизли. Они чем-то напомнили Фелице её собственных отца и мать. Не внешностью, конечно, но было в этой паре что-то от полузабытого детского ощущения безопасности и тепла, которое могут подарить только родители. Как показалось Фелице, за всё время собрания они ни разу не обмолвились друг с другом и словом, им вполне хватало взглядов, жестов и лёгких прикосновений.

Она и Кристоф никогда не могли общаться без слов. Даже в лучшие месяцы своего брака. Может, эта магия общения становилась доступна только с годами. Кто знает?! Супружеский союз Фелицы не продержался и двух.

Хорошо, что Кристоф не захотел, по его же собственному выражению, «обзаводиться потомством». Фелица, в своё время, не понимала мужа и даже плакала по ночам в подушку, ведь тогда ей казалось, что детей в браке должны заводить все любящие пары. Она, по крайней мере, об этом мечтала. Но роди Фелица в ту пору, вряд ли она когда-нибудь вернулась в университет и получила-таки степень Мастера. А после развода… Даже одного ребёнка ей было бы трудно воспитать, не говоря уже, скажем, о близнецах.

Фред и Джордж сидели справа от матери. Фелица так и не определилась сама для себя, кого именно из этих двух молодых людей она впервые встретила ещё в начале лета, когда после посещения «Флориш и Блоттс», прогуливалась по Косому переулку, глазея на витрины.

Необычное название одного из магазинчиков приглянулось ей, и волшебница решила туда зайти. Уже с порога Фелицу оглушила какофония звуков, а в глазах зарябило от ярких красок. Она даже не сразу поняла, что в лавочке не было покупателей, а причиной творившегося вокруг хаоса был сам ассортимент предлагаемый товаров. На фоне всего этого шипящего, прыгающего и дурно пахнущего безобразия Фелица с трудом разглядела стоящего за прилавком хозяина. Тот задумчиво вертел в руках пару больших оранжевых гольф и не обращал на шум никакого внимания.

Заметив Фелицу, Фред (а, может быть, Джордж) расплылся в улыбке, бросил гольфы в стоящую сбоку корзину, в которой уже лежала какая-то бордовая куртка, и деловым тоном предложил волшебнице купить парочку суперскользких бомб-вонючек, а к ним - кусок специального дегтярного мыла. «На случай, если не донесёте».

В тот день у неё до вечера было хорошее настроение.

Рядом с близнецами сидели Тонкс и Люпин. Фелице не хотелось сейчас думать о заведомой обречённости их отношений, поэтому, чтобы не смотреть на то, с какой нежностью Дора поглаживала Люпина по руке, она перевела свой взгляд на другой конец стола.

Там расположились МакГонагалл, Хмури и Шеклболт, который, к удивлению Фелицы, и вёл собрание. Она полагала, что отдавать приказы и утверждать планы действий должна МакГонагалл, но глава Ордена Феникса сидела, индифферентно откинувшись на спинку стула, и лишь изредка вставляла в разговор реплики. Похоже, в деле возвращения Гарри Поттера в Хогвартс, она целиком полагалась на опытных авроров.

В том, что Шеклболт и Хмури являлись таковыми, у Фелицы сомнений не вызывало.

Дядя, тот всегда был для Фелицы кумиром, с того памятного дня много лет назад, когда пытаясь позабавить её, впервые продемонстрировал свою анимагическую форму. Гигантская чёрная кошка поразила Фелицу чрезвычайно. В тот же вечер, перед сном, она заявила матери, что хочет превращаться «в пантелу, как дядя Ки». И устроила истерику, когда ей было сказано, что только взрослые и послушные девочки, которые съедают завтраки целиком и не пытаются дрессировать садовых гномов, могут когда-нибудь научиться подобного рода превращениям. Но и тогда, это займёт у них кучу времени. Может, даже целую неделю!

По какому-то странному совпадению, именно столько дядя не появлялся в их доме, после того как Фелица, спрятавшись на чердаке, в обход родительских запретов, всё же попыталась трансфигурировать собственное тело, предварительно стащив отцовскую волшебную палочку. Это, понятно, не привело ни к чему хорошему: выброс стихийной магии повредил дымоход, а ковёр в гостиной самым необъяснимым образом покрылся бурыми разводами. Дымоход починили довольно легко, а вот с ковра пятна не сошли даже после применения к ним чистящего средства с разбавленным секретом бандиманов.

Уже потом, став старше, Фелица осознала, что анимагия не была для дяди развлечением, а лишь частью сложной и опасной работы. Одно время молодая волшебница сама подумывала о том, чтобы стать аврором. Но это не могло воскресить её родителей, а мысли о мести – худший помощник в выборе профессии. К тому же, если быть до конца честной, тишина библиотеки всегда привлекала Фелицу гораздо больше, чем лихорадка полевой работы. Дядя не успел повлиять на её личность настолько сильно. Хотя Фелица нет-нет, да и винила мысленно Кингсли в том, что её анимагическое воплощение являлось тем, чем являлось.

Аластора Хмури Фелица совсем не знала, но, чтобы распознать в нём аврора со стажем, требовался лишь один взгляд. Не очень пристальный, если можно было этого избежать.

Хмури сидел не за столом, а на табурете в углу, вытянув перед собой деревянную ногу. Его голубой магический глаз беспрерывно двигался, наблюдая, казалось, одновременно за всеми собравшимися, независимо от того, к кому именно обращался в тот момент владелец и говорил ли вообще. То ли из-за избытка наложенных чар, то ли ещё по какой причине, бешеное вращение глаза периодически заставляло его смотреть куда-то вовнутрь головы Хмури, на короткий миг выставляя на показ свою влажную матово-белую заднюю поверхность. В таком положении искусственный орган был, по мнению Фелицы, необычайно уязвим, пусть для того чтобы вывести его из строя и требовалась бы молниеносная реакция, удачно проведённое узконаправленное боевое заклинание… И, скорее всего, полное предварительное обездвиживание старого аврора. «Не настолько уж и уязвимый, если поразмыслить».

Хмури в очередной раз обвёл сидящих за столом пронзительным взглядом, а затем внезапно уставился куда-то в противоположный конец кухни. Его настоящий глаз при этом недобро прищурился.

Пытаясь понять, что же вызвало неудовольствие старого аврора, Фелица посмотрела в ту сторону. Для этого ей пришлось практически оглянуться через плечо, к тому же рядом сидел Хагрид, один занимавший целый угол стола и загораживавший обзор.

Могла бы догадаться! Снейп.

Он тоже не захотел находиться за столом со всеми, но, в отличие от Хмури, вообще не сидел, а стоял. По напряжённой позе Снейпа, застывшего возле стены, можно было бы подумать, что он находился не среди единомышленников, а в логове врагов.

Вероятно, почувствовав на себе внимание Фелицы, Снейп неожиданно по-птичьи резко повернул к ней голову. Она поспешила отвернуться.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:16 | Сообщение # 9
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава четвёртая

Несмотря на собственные прогнозы, Фелице потребовалось ещё полтора дня, чтобы закончить календарное планирование. Ей никогда прежде не доводилось составлять учебные программы для нескольких курсов сразу за такое короткое время и с поправками на британскую систему образования. На завершающем этапе Фелице даже пришлось спросить в письме совета у бывших коллег по университету.

Что же, это, по крайней мере, позволило Сельвену размять крылья. Фелица своей сове немного завидовала: они оба скучали по Франции, но Сельвен мог наведываться туда гораздо чаще.

Как бы то ни было, ранним воскресным утром, за два дня до начала осеннего семестра, Фелица вновь сидела в кабинете директрисы, с затаённой гордостью демонстрируя результаты своих трудов.

МакГонагалл, однако, не проявила к аккуратно исписанным листам пергамента должного интереса. Она лишь кивала головой, на все вопросы Фелицы отвечала односложно, и поминутно замирала, прислушиваясь.

Фелица тактично делала вид, что не замечает нервозного состояния начальницы и уже подумывала о том, как бы быстрее ретироваться, когда со стороны двери донёсся неясный шум. Кто-то поднимался по винтовой лестнице.

Взглянув на МакГонагалл, Фелица тихонько вздохнула. Они ещё не успели обсудить вопросы показательных дуэлей и промежуточных тестов, но сейчас явно было неудачное время.

– Я, пожалуй, пойду, мадам. Вы позволите? – Фелица встала и начала собирать со стола свитки.

– Да-да, мисс Филбрайт, – МакГонагалл не смотрела в её сторону. – Я видела достаточно. Вы проделали прекрасную работу…

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился тот, кого с таким нетерпением, похоже, и ждала директриса. Фелица не удивилась, обнаружив, что это был Снейп, но что-то в его облике её насторожило. Только вот, что именно?

Впившись в лицо зельевара тревожным взглядом, МакГонагалл нетерпеливо поманила его рукой:

– Северус! Я уже начала волноваться! Тебя так долго не было…

Снейп сделал пару неуверенных шагов к столу, в то время как Фелица направилась к выходу. Мужчина посторонился, давая ей пройти, хотя места было предостаточно. Словно её близость была Снейпу физически неприятна. Фелица могла поклясться, что его при этом ещё и передёрнуло!

Вновь оказавшись в коридоре, Фелица не направилась по своим делам, как намеревалась, пусть, Мерлин свидетель, и её новый кабинет, и классная комната нуждались в ревизии, а стала прохаживаться взад-вперёд перед каменной горгульей.

Собирал ли Снейп какие-то ингредиенты для зелий, встречался с чиновниками из Совета Попечителей, выполнял задание для Ордена? Поведение МакГонагалл однозначно указывало на то, что это, что бы оно ни было, было опасно.

Сама не зная, почему она просто не может развернуться и уйти, Фелица прервала свои хождения, и угрюмо уставилась на согбенную статую. Снейп держал спину прямо, чересчур прямо, а движения его были скованы и неловки. Два больших крыла оборачивались вокруг тела горгульи, словно плащ. Снейп, как обычно, был в снобистски-чёрном одеянии, застёгнутом на множество пуговиц, но на нём не было мантии. Это сразу делало его фигуру меньше, и как-то, уязвимее.

Свитки пергамента, прижатые к груди, становились всё тяжелее, и Фелица с трудом освободила одну руку. Она дотронулась до холодного камня и стала водить по его шероховатой поверхности кончиками пальцев. У горгульи было экспрессивное лицо, изборождённое глубокими складками. Снейп был бледен. В этом не было ничего нового, но теперь добавились несфокусированный взгляд и подёргивание щеки.

Камень под её ладонью тоже вдруг задрожал, и, очнувшись от своих мыслей, Фелица с удивлением поняла, что крючковатый нос горгульи оказался весьма чувствительным. Статуе было щекотно.

Про себя волшебница восхитилась работой старых мастеров, сумевших вдохнуть столько жизни в кусок камня, а вслух пробормотала: «Pardonne-moi!» и отодвинулась подальше. Кто знает, может за столетия, проведённые в напитанном магией замке, скульптуры научились даже чихать.

Отойти оказалось разумным решением, так как в ту же секунду горгулья отпрыгнула в сторону, и в открывшемся проёме показался Снейп. Фелица отстранённо отметила, что звук самодвижущихся ступеней был совсем не слышен из коридора.

Снейп окинул Фелицу едким взглядом и твёрдой походкой удалился.

Вновь поднимаясь в директорский кабинет, волшебница поймала себя на мысли, что без развевающейся мантии образ зельевара терял часть своей мрачной неприступности.

***

– Мадам, мне хотелось бы знать, почему профессор Снейп так плохо себя чувствует? – Фелица бесцеремонно бросила свои бумаги в кресло у двери и без спроса заняла уже привычный стул перед столом МакГонагалл.

Скажут ли ей правду?

Пожилая ведьма вздрогнула, но быстро справилась с собой.

– Вам показалось, с Северусом всё в порядке, уверяю вас.

– Да? И поэтому вы сейчас поили его отваром коры белой ивы? – Фелица указала на стоящий сбоку чайный поднос. – У этого средства очень характерный запах, а то, что оно помогает снять боль, знает даже ребёнок. Или в Британии появилась новая мода на горькие напитки?

«Спокойно, спокойно, не выходи из себя».

Но МакГонагалл никак её не одёрнула, лишь поморщилась и щелкнула пальцами. Эльф в кабинете не появился, зато поднос послушно исчез, чтобы тут же возникнуть снова, но уже с порцией чёрного чая.

– Северус выполняет для Ордена очень важное задание, – МакГонагалл налила себе чашку и жестом пригласила Фелицу присоединиться, – которое связано с определённым риском.

– Риском?! – Фелица чуть не опрокинула молочник. – Этого человека мучили! Пару часов назад на него накладывали пыточные заклятия, и я подозреваю, что неоднократно!

МакГонагалл подняла глаза на возмущённую Фелицу, и та замерла на секунду – столько страдания было во взгляде пожилой волшебницы.

Но накопившиеся слова требовали выхода, они жгли Фелице горло и, будто, приказывали: «Ударь побольнее, побольнее»!

– Это был Круциатус, не так ли?! Все признаки налицо, – Фелица невесело усмехнулась собственному каламбуру. – Расширенные зрачки, нервный тик и онемение конечностей. Ему некомфортно в собственной коже, а мысль о нечаянном тактильном контакте с другими людьми приводит его в ужас. Может быть, вы и невысокого мнения о моих профессиональных качествах, мадам, но свою степень Мастера я получила не за красивые глаза! И я хочу знать, что происходит?!

Фелица бессильно откинулась на спинку стула. Вся злость внезапно покинула её. Ожидая гневной реакции МакГонагалл, в конце концов, сейчас она перешла всякую грань, волшебница подвинула к себе чашку с чаем и начала помешивать ароматную жидкость ложкой. Положила ли она туда сахар или нет, Фелица не имела не малейшего представления.

– Это – нормальное состояние войны, девочка, – произнёс вдруг один из портретов. – Кто-то должен таскать каштаны из огня и даже…

– Не надо, Финеас, – тихо попросила МакГонагалл. Она сидела, опустив голову и сцепив руки в замок, и директорское кресло вдруг показалось Фелице слишком большим для этой хрупкой женщины.

Молодой волшебнице стало стыдно за свой обвиняющий тон. МакГонагалл и Снейп были знакомы уже давно, являлись коллегами, вместе сражались с Сами-Знаете-Кем…

Фелица перевела взгляд на картины. Все они, кроме портрета директора Диппета, который притворялся спящим, наблюдали за ней с живейшим интересом, а тот, кого МакГонагалл назвала Финеасом, погладил рукой свою седую козлиную бородку и прервал повисшую тишину.

– А что такое? Разве девочка не имеет права знать?

– Я не собираюсь ничего скрывать, – сухо откликнулась МакГонагалл. – Видите ли, мисс Филбрайт, – Фелица изобразила на лице внимание, – Северус вхож в самые узкие круги приспешников Волдеморта. Что подвергает его постоянной опасности, но позволяет получать жизненно важную информацию. Деятельность Ордена успешна, во многом, именно благодаря этому.

Всё, что говорила МакГонагалл после того, как с такой обыденностью произнесла имя Тёмного Лорда, Фелица слушала затаив дыхание. Шпион Ордена! Снейп был отважным человеком. Рискуя жизнью, участвовать в сборищах Пожирателей Смерти, во время которых Непростительные заклятия применялись также легко, как Акцио? Находясь в обществе чудовищ, не просто бороть в себе отвращение и страх, но и вести тонкую игру, каждую секунду оставаясь под дамокловым мечом разоблачения? Фелица малодушно воззвала к небесам, чтобы её служение Ордену никогда не потребовало ничего подобного.

– Если Северусу удаётся узнать что-нибудь важное, по возвращении он сразу же поднимается сюда, – МакГонагалл обвела рукой кабинет, – и докладывает главе Ордена. Раньше – Альбусу, теперь – мне.

Фелица не стала спрашивать, какая именно информация сегодня стоила Снейпу столь дорого, ибо совсем не была уверена, что сможет выдержать пытку Круциатосом также достойно. Чем меньше она знает – тем меньше, если что, сумеют из неё вытянуть враги.

Любопытство портретов, похоже, не сдерживалось подобными запретами. Возможно, это было как-то связано с тем, что умерев один раз, они больше этого не боялись.

Дряхлая ведьма в остроконечной шляпе с картины, висящей возле окна, обиженным тоном изрекла:

– Докладывать-то он докладывает, но нам, всё равно, ничего не слышно. Всегда норовит применить Чары Тишины. И сегодня, вот, тоже… По мне, так это чистой воды паранойя!

– Мальчик делает всё правильно, – тут же сердито воскликнул Финеас. – Вам, недалёким гриффиндорцам, никогда не понять… Не делай такие глаза, Диллис!

Портреты начали вполголоса препираться друг с другом, и Фелица с изумлением посмотрела на МакГонагалл. Хозяйка кабинета страдальчески закатила глаза, как бы говоря: «Ну вот, опять!», но губы её чуть дрогнули в улыбке.

– О, ради Салазара! Совершенно невозможно вздремнуть! – Армандо Диппет, наконец, открыл глаза и раздражённо покосился вправо и влево от себя на ссорящихся коллег. – Ты обещала, что скоро будет закончен портрет Альбуса, – обратился он к МакГонагалл, - мне не терпится пообщаться с достойным собеседником, а не с этой коллекцией полоумного антиквариата.

Лицо мадам директрисы вновь стало серьёзным.

– Как только – так сразу, Армандо. Нам всем требуется ещё немного подождать. Мне нужно написать несколько писем, – добавила она уже для Фелицы, шурша чем-то в ящике стола.

Поняв, что разговор окончен, она поспешила откланяться. У двери, рассовывая по карманам многострадальные календарные планы, тихо сказала:

– Простите меня, мадам. Я не должна была так срываться.

– Ваше беспокойство за Северуса вполне объяснимо, – ответила МакГонагалл ровным тоном, продолжая затачивать перо. – Надеюсь, однако, что теперь, когда я объяснила ситуацию, данное недоразумение больше не повторится. Не подвергайте жизнь Северуса дополнительной опасности подобными разоблачениями.

Фелица виновато кивнула.

– Да, и вот ещё что! – Директриса задержала уже стоящую на пороге волшебницу.

– Мадам?

– Учитесь не вздрагивать каждый раз, когда кто-то в вашем присутствии упоминает Волдеморта.

Фелица с шумом втянула в себя воздух и до боли сжала в ладони дверную ручку.

– Я постараюсь, мадам.

– Вот и отлично. – МакГонагалл вновь склонилась над столом. – В конце концов, как говорит один мой ученик: «Это всего лишь, имя».

***

Фелица уверяла сама себя, что в Лондон сбежа… то есть, наведалась, только потому, что пора было забирать из ателье мадам Малкин мантии, заказанные ранее. На самом деле, делать это именно сейчас не было никакой нужды, но после разговора с МакГонагалл ей необходимо было отвлечься.

Пусть даже это не было правдой. Точнее, не всей правдой.

Просто Фелице очень захотелось оказаться где-нибудь подальше от Хогвартса, куда возвращались в подземелья зализывать раны хмурые шпионы, а в высоких башнях сидели мудрые руководители без страха и упрёка.

Сперва, однако, ей пришлось подавить в себе глупый порыв пойти разыскать Снейпа и предложить ему свою помощь. И короткого знакомства с этим человеком было достаточно, чтобы понять, что он охотнее ляжет спать в одной комнате с голодным смертофалдом, чем покажет перед кем-то свои слабости. Гордец даже не допил до конца лечебный отвар, а ведь он был предложен давней соратницей!

Впрочем, Снейп был зельеваром, и, если верить Люпину, очень хорошим зельеваром. Он мог сам о себе позаботиться.

Утешая себя подобным образом, Фелица шла по залитой солнцем мостовой волшебного переулка. Сегодня здесь было необычайно людно: раскланиваясь друг с другом, степенно прогуливались взрослые ведьмы и маги, перебегали от витрины к витрине дети, спешащие совершить последние необходимые перед школой покупки. Находясь в этом уютном мирке, трудно было представить, что колдовать можно со злым умыслом. Или, стремясь причинить боль.

Хотя неподалёку была ещё одна магическая улочка, обитатели которой, если верить тому, что рассказывали Фелице, не считали занятия тёмной магией чем-то зазорным. Фелица посмотрела в сторону белого особняка банка Гринготтс, за которым, вроде, и начиналась Мрак аллея и со вздохом взвесила в кармане мешочек с галеонами. И во Франции, и в Британии одеваться со вкусом стоило одинаково дорого. Со всеми этими возвращениями на родину и поисками новой работы Фелица порядком поиздержалась. Собственные скромные накопления кончались, а трогать деньги, оставленные ей родителями отца, она не хотела. Поэтому, отложив встречу с гоблинами на неопределённое будущее, Фелица решительно двинулась в другую сторону.

«Будем надеяться, что учителям здесь платят достойно».

– Посмотри, что я купил! – раздался детский возглас у неё за спиной.

Невольно обернувшись, Фелица увидела двух мальчиков лет по двенадцать, один из которых сжимал в кулаке яркий кулёк и, объясняя что-то другому, оживлённо жестикулировал.

– Джеки считает, что Канареечные конфеты – это весело, но я сейчас достал в «Ужастиках Уизли» кое-что гораздо круче!

– Что? Что, покажи!

Второй мальчик нетерпеливо потянулся к покупке друга, в то время как первый со смехом отдёрнул руку. Всё бы ничего, но именно в этот момент кулёк, по-видимому, решил, что с него хватит, и плюнул в своих обидчиков чем-то очень похожим на чернила.

Фелица мысленно застонала, наблюдая, как у неё на груди стремительно расползается ярко-красное пятно: неконтролируемая трансфигурация ткани, вмешательство в цвет. Объектом которой оказалась её одежда. «Я ведь перенесла занятия по красящим заклятиям на весенний семестр именно по этой причине!»

– П-простите, мэм! – пролепетал один из притихших вдруг мальчишек.

Другой спрятал за спину злополучный кулёк и добавил:

– Мы нечаянно!

Строго посмотрев на малолетних бедокуров, которые, к чести своей, не делали никаких попыток скрыться с места преступления, Фелица достала волшебную палочку и попыталась отменить действие магической проделки.

Как бы ни так! Вместо того чтобы исчезнуть, нахальное пятно растеклось ещё быстрее, захватив уже и рукава мантии. Вдобавок, оно стало переливаться всеми цветами радуги. На Фелицу начали оглядываться проходящие мимо маги.

Лица мальчишек с каждой секундой делались всё более испуганными.

– Что тут происходит, Гарет?

К ним торопливо приближалась темноволосая женщина, которая очень походила на одного из мальчиков. Она взглянула на виноватые лица детей, затем близоруко сощурилась на мантию Фелицы и всплеснула руками:

– Мерлин мой! Эти негодники испортили вам одежду, мэм? Простите великодушно!

– Мам, мы не нарочно, – тихонько повторил Гарет.

Его друг только молча кивнул. На них обоих Фелице было жалко смотреть.

Мать Гарета, однако, оказалась более закалённым человеком.

– Сколько раз я говорила, чтобы вы не смели ничего покупать в этой лавчонке?! Всё расскажу твоему отцу, Сертор! – Она повернулась к сыну. – А мы, молодой человек, поговорим дома!

Зная, насколько строго было принято воспитывать детей в большинстве британских семей волшебников, Фелица прекратила безуспешные попытки вернуть свой наряд в прежнее состояние и поспешила вмешаться:

– Всё в порядке, мадам! Не произошло ничего страшного!

Женщина развернулась к ней всем корпусом и, уперев руки в бока, скептически оглядела Фелицу с ног до головы.

– Вы думаете? Выглядите как яркополз.

«Просто здорово!» – подумала Фелица, но заметив, какой надеждой озарились лица мальчишек, попыталась придать голосу уверенности:

– Да-да, мадам! Я совершенно не сержусь на детей. Это была лишь случайность.

– Ну, не знаю, – неуверенно протянула мать Гарета, – ведь мантия испорчена.

– Не думаю, – мягко заметила Фелица, а про себя взмолилась, чтобы это было действительно так. – Эти шутки, как правило, носят временный характер.

Её собеседница открыла рот, чтобы что-то сказать, но Фелица не дала ей такой возможности.

– В самом деле, всё в порядке, мадам. У меня нет никаких претензий. Просто нужно провести обратную трансфигурацию, и я даже знаю, кто мне сможет помочь.

Явно обрадованная тем фактом, что Фелица не собирается требовать возмещения ущерба, женщина заставила мальчишек ещё раз извиниться, затем схватила обоих за руки и потащила прочь. Фелице оставалось лишь надеяться, что дома им не достанется слишком сильно.

«В самом деле! Многие британцы считают абсолютно нормальным позволять домашним крупам и лазлям любые шалости, но сурово наказывают собственных детей за малейшую провинность».

Хорошо, что её родители никогда особо не верили в подобную систему воспитания.

Покачав головой, Фелица отправилась искать истинных виновников этого маленького происшествия. Задача несложная – волшебница прекрасно помнила, где находился магазинчик братьев Уизли.

***

– Вот я и подумала, может, у вас есть какое-то средство, вроде того мыла, чтобы вернуть мантии прежний вид, - закончила Фелица сухо.

Обращалась она исключительно к Джорджу, поскольку Фреда, согнувшегося пополам от смеха ещё в тот момент, когда она вошла в лавку, волшебница демонстративно игнорировала.

– Мыло здесь не поможет, – с трудом выдавил из себя Фред, утирая слёзы.

– Eh mais?! – язвительно откликнулась Фелица. – Моя одежда выглядит так, как будто над ней поработала орда троллей-живописцев, и ни «Фините», ни обращение цветов ей не помогли тоже!

Джордж издал звук, очень похожий на сдавленное хрюканье, но под злобным взглядом Фелицы попытался сделать постное лицо и участливо сообщил:

– «Фините Инкантатум» было очень плохой идеей. Мы специально зачаровываем наши продукты против самых распространённых контрзаклинаний.

– Теперь, вместо того, чтобы рассеяться через полчаса, эффект Цветного Плевка будет продлён на сутки. – Фред, наконец, справился с весельем настолько, что смог произнести столь длинную фразу почти не запинаясь. Случайное хихиканье – не в счёт.

– Угу, – подтвердил слова брата Джордж. – Минимум, на сутки, в зависимости от силы приложенных жертвой контрчар. Фирма гарантирует качество. Брака не держим.

– Спасибо за разъяснения, – огрызнулась Фелица. – Вы, и впрямь, настоящие профессионалы! Уж не знаю, как там с Канареечными конфетами, но Плевки вам удаются!

Вот позор-то! Хорошо хоть, в лавочке не было малолетних посетителей. Волшебница со вздохом опустилась на стоящий у прилавка табурет, не обращая внимания на то, что при этом под ней что-то громко пискнуло, а затем издало неприличный звук. Что бы это ни было, её мантии хуже уже не будет.

– А почему бы не оставить всё, как есть, – беззаботно предложил один из братьев.

Фелица попыталась испепелить его взглядом, но чувствовала, что до Снейпа в этом искусстве ей было ещё далеко.

– Ага. На тебе выглядит вполне симпатично, – проговорил другой.

– Слушай, Фред…

– Он – Фред, я – Джордж.

– Ah bon, – смущённо сказала Фелица, – правда? Мне казалось…

- Нет, – засмеялся Фред, - шучу. Ты правильно запомнила. Это ничего, мы даже ма иногда можем запутать. Но сине-жёлто-лиловое в горошек тебе идёт, честно.

– Фред прав, – заметил Джордж. – Зачем так расстраиваться? Да Дамблдор обзавидовался бы, увидав такой наряд!

– В том-то и проблема, что я работаю не на Дамблдора, – пробормотала Фелица. – В самом деле, мальчики, неужели ничего нельзя сделать?! – продолжила она умоляющим тоном. – Это едва ли не единственная вещь в моём гардеробе, которую одобряла МакГонагалл.

Близнецы переглянулись.

– Ну, что, братик? Поможем даме?

– Отчего не помочь – поможем. А если она ещё купит у нас несколько…

– Эй, вы! Ничего не собираюсь здесь покупать! Вы поможете, или мне уйти? – Фелица встала и сделала вид, что направляется к двери.

– Хорошо-хорошо. Это было простое коммерческое предложение, не более того!

Джордж подошёл к Фелице и, прикоснувшись своей волшебной палочкой к её мантии, пробормотал несколько слов. Ткань начала переливаться всеми оттенками синего и зелёного, а затем послушно приобрела прежний цвет.

– Замечательное заклинание, если хотите знать моё мнение, – одобрительно кивнул Фред. – Срабатывает всякий раз.

– Что это было? Я не расслышала.

– Э, нет, – Джордж с усмешкой погрозил Фелице пальцем. – Секрет фирмы. Только для внутреннего пользования.

– Я думаю, Цветные Плевки могут стать хитом продаж, надо бы изготовить хотя бы пару пинт про запас, - озабоченно сказал Фред.

– Всенепременно, партнёр. Как только закончим с усовершенствованием Вездесущих Как бы Перьев.

– Каких перьев? – удивилась Фелица.

– О! – Джордж полез в карман и достал оттуда несколько тонких цветных палочек. – Наша новая разработка. Вот, взгляни!

Фелица проворно спрятала руки за спину и с подозрением покосилась на очередной плод буйной фантазии близнецов Уизли.

– Мы взяли за основу маггловскую вещь, – начал объяснять Джордж. – Забыл, как называется…

– Флюмястер, – авторитетно заявил Фред, – магглы называют их флюмястерами. – Он подмигнул Фелице. – Увы, братец, из нас двоих природа наделила мозгами лишь меня.

– Спасибо, Фредди. Но знаешь, я считаю, что она просто хотела как-то уравновесить то, что вся красота досталась мне.

Братья обменялись широкими улыбками, и Джордж вернулся к своему рассказу.

– В отличие от обычных перьев, они имеют на концах маленькие войлочные подушечки, пропитанные краской. Это, плюс пара несложных чар делает их способными писать по любой поверхности. И каким пожелаешь цветом. Здорово, правда?! Единственная проблема – чернила пока не очень стойкие. Все надписи легко стираются.

– Но мы над этим работаем, – подхватил Фред, – и через пару недель планируем выпустить пробную партию.

Фелица была вынуждена признать, что у детей возможность владеть вещью, позволяющей оставлять свои автографы не только на полях учебников, породит бурю энтузиазма. Но вот убеждённость близнецов в том, что нестойкость чернил являлась недостатком изобретения, почему-то, вызывала у волшебницы протест.

Она как раз хотела сознаться в этом, когда выглянувший на улицу сквозь стеклянную дверь Фред, вдруг воскликнул:

– Эй, там снова Филч!

В магазинчике сразу же произошло движение, как будто на эту фразу, как на сигнал, у братьев были заранее подвешены заклинания. Стекло в двери помутнело, а на единственное окно с грохотом опустился тяжёлый ставень. Помещение погрузилось в тревожный полумрак.

– Он тут часто околачивается, особенно перед началом нового учебного года. Мы не хотим, чтобы он что-то разнюхал, – пояснил Джордж.

– Выходи осторожно, Фелица, – добавил Фред.

– Он ваш конкурент?

Братья переглянулись, как будто она сморозила какую-то глупость, а потом хором ответили:

– Да! В некотором роде!

Фелица нахмурилась, но решила не уточнять.

– Ладно. Au revoir, спасибо, что вернули мантии надлежащий вид.

Но Уизли будто не слушали её. Они смотрели друг на друга ещё пару секунд, а затем, как один, повернулись к Фелице. Почти наверняка, ей сейчас довелось наблюдать сцену того умилительного, почти телепатического общения, которое может происходить лишь между близнецами. Так почему хитрый блеск их глаз вызывал нехорошие предчувствия?

Джордж придвинулся к ней и, понизив голос, заговорил:

– Филч тебя сейчас спросит, какими эффектами обладают Вездесущие Как бы Перья. Скажи всё то же самое, что мы тебе рассказывали, но упомяни, что краску почти невозможно свести.

Фред подхватил:

– И сделать это может лишь сквиб, причём, исключительно, немагическими средствами.

– Зачем? – с подозрением осведомилась Фелица.

– Это нам очень поможет, кроме того, ты теперь гриффиндорка, нужно соответствовать образу.

– Я теперь декан Гриффиндора, ты хотел сказать.

– Никому не будет вреда, мы обещаем.

– Не то, чтобы мы подговаривали тебя стащить Распределяющую Шляпу.

– Ну, пожа-а-алуйста.

– Пожалуйста-пожалуйста!

Фелица пожала плечами:

– Хорошо. Только не нойте.

– Молодец! – Фред довольно потёр руки. – Мы даже вручим тебе значок «Почётный Мародёр», у нас тут ещё где-то завалялось несколько штук.

– Но только после удачного выполнения операции, – предупредил Джордж.

– Конечно. Итак, начинаем!

Фелица хотела было спросить, как она узнает этого таинственного месье Филча, и почему, собственно, он должен с ней заговорить, когда обнаружила себя на пороге лавки, моргающей от яркого солнечного света. Фред и Джордж похлопали её по плечам, вручили Как бы Перо и громогласно призвали заходить ещё. После чего дверь захлопнулась. Путь к отступлению был отрезан.

Фелица машинально притронулась к нитке жемчуга на шее и огляделась. Eh bien, что дальше?

Но не успела она отойти от магазина шуток на и дюжину шагов, как к ней подскочил сгорбленный пожилой господин в коричневом сюртуке. Он держал перо и свиток пергамента, а вид имел самый решительный.

– Что вам всучили эти негодники?! – сходу начал он обвиняющим тоном. – Признавайтесь!

Фелица опешила от такого напора.

– Я не уверена…

– Не отпирайтесь, я прекрасно всё видел! Вы держите эту мерзость в руках. Я хочу знать, что это, да поживее!

Бесцеремонный ведьмак показался Фелице неприятным типом, поэтому произнести заготовленные для неё близнецами фразы оказалось гораздо проще, чем ожидалось.

Филч с мрачным остервенением записывал всё, что Фелица знала о Вездесущих Как бы Перьях, до того момента, пока она не дошла до описания их свойств. Здесь он начал скрежетать зубами, а при упоминании сквиба, как единственного, способного справится с последствиями, побледнел и стал хватать ртом воздух, словно выброшенный на берег гриндилоу.

Пусть обаяния в её собеседнике и впрямь, было не больше, чем в водяном демоне, но Фелица всерьёз забеспокоилась, как бы того не хватил удар. Однако тревога оказалась ложной, ибо в следующий момент краска вернулась на лицо Филча, и он пошёл в атаку. Выразилось это в том, что Филч вырвал у Фелицы из рук подарок братьев.

– Hola! – возмущённо воскликнула Фелица. – Вы что себе позволяете?!

Филч не обращал на неё ни малейшего внимания. Он с опаской разглядывал Как бы Перо и бубнил себе под нос. Разобрав несколько слов из его бормотания, Фелица покраснела и решила, что таких грязных ругательств на родном языке она ещё не слышала.

Горбун, тем временем, похоже, удовлетворился результатами осмотра своей добычи, бросил Вездесущее Перо под ноги Фелице и проворно захромал прочь.

Волшебница помотала головой, пытаясь избавиться от внезапного звона в ушах, который, как ни странно, походил на двухголосое хихиканье, и понадеялась, что никогда не встретится с Филчем в тёмном переулке. Судя по злобному взгляду, которым он одарил её на прощание, все посетители «Ужастиков умников Уизли» навсегда заносились Филчем в чёрный список.

Уже подходя к магазину мадам Малкин, Фелица подивилась, откуда Фред и Джордж, происходя из семьи чистокровных волшебников, знают о флу… фло… В общем, об этих маггловских штуковинах.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:17 | Сообщение # 10
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Она никогда не справится с такой ответственностью!

Фелица ещё раз оглядела «свой» факультетский стол и пересчитала подопечных по головам. Их слишком много! Утешало лишь то, что церемония распределения только что закончилась, а это означало: все кто мог попасть в Гриффиндор в этом году уже туда попали.

Новички выглядели совсем маленькими и испуганными. Фелице не верилось, что в свои одиннадцать лет, впервые оказавшись в шестиугольном двухсветном Бальном зале Бобатона, она была такой же, как крепко прижимающая к груди новенькую волшебную палочку, девчушка, сидящая с самого краю. Похоже, та чувствовала себя не в своей тарелке.

Отметив, что, как минимум, одна из её учениц потребует сегодня вечером пристального внимания, Фелица изучала собравшихся, вполуха слушая приветственную речь директрисы МакГонагалл.

Вполуха, ибо взгляд её все время возвращался к центру гриффиндорского стола, где в окружении друзей сидел Гарри Поттер. Кого она ожидала увидеть, волшебница сама не знала, но худощавый подросток в очках с круглыми стёклами не производил впечатления Надежды Магического мира.

Другие члены Ордена поведали Фелице о Пророчестве. Мысль о том, что Сами-Знаете-Кто отметил Поттера как равного себе, была удивительна. А то, что потом испуганные и незнающие, что противопоставить злу взрослые свалили на ребёнка ответственность за спасение всех и вся, казалось чудовищным!

После того, как Фелица посмотрела на Поттера в третий раз, тот повернул голову и встретился с ней взглядом. Нет, на ребёнка он походил мало: слишком усталые глаза, слишком жёсткая линия губ. Впрочем, Поттеру уже семнадцать, и судьба сталкивала его с Тёмным Лордом чаще, чем змея меняет кожу. И невероятно! Поттер выходил из этих схваток целым-невредимым! Больше, чем сама Фелица когда-либо могла надеяться.

Она чуть улыбнулась Мальчику-Который-Выжил и получила в ответ пристальный взгляд. Сидящий рядом с Поттером рыжий парень – ещё один представитель семьи Уизли, без сомнения, – толкнул его локтём в бок и что-то зашептал на ухо.

Вообще, Фелица заметила, что её персона вызвала настороженный интерес у всех студентов. Что ж, учитывая обстоятельства, трудно было бы винить их в излишнем любопытстве. Очередной учитель ЗоТИ, выпускница Бобатона, да ещё и декан Гриффиндора… Мадам МакГонагалл ничего не упустила в официальном представлении, не так ли?

– Наш завхоз напоминает, что все товары из магазина шуток братьев Уизли по-прежнему строжайше запрещены к хранению и использованию на территории школы.

О, да! Судя по хитрым улыбкам гриффиндорцев можно было не сомневаться, что они соблюдают это правило. Фелица вздохнула. В пять раз чаще хаффлпаффца, говорите? Она с завистью покосилась в сторону безмятежной профессор Спраут, но заметив, как сидящий на своём излюбленном месте Снейп, нахмурившись больше обычного, недобрым взглядом сверлит своих, неожиданно оживившихся слизеринцев, несколько успокоилась.

Как оказалось, напрасно.

– Отдельно мистер Филч выделил, – МакГонагалл сверилась с обрывком пергамента, зажатым в руке, – особо опасные Непотребные Как бы Перья. – Директриса недоумённо вскинула брови, затем продолжила: – С полным перечнем запрещённых предметов и заклинаний можно, как обычно, ознакомиться на стендах объявлений в факультетских гостиных.

Мистер Филч?! Этого ещё не хватало!

Директриса перешла в своей речи к больному для всех студентов вопросу об отмене матчей по квиддичу, в связи «со сложной обстановкой», и воспользовавшись разочарованно-бурной реакцией зала, Фелица подняла глаза на сидящего рядом с ней Хагрида и тихонько спросила:

– Ваш… Наш завхоз, мистер Филч, он, случайно, не сквиб?

– Вы не знали? Да, бедолага, действительно, начисто лишён магии, – Хагрид задумчиво запустил руку в бороду и добавил: – Но он выучил очень много заклинаний, а уж замок знает, как никто другой. Жалко, что квиддича не будет в этом году, ребятишки расстроились, – заметил он без всякого перехода.

«Я прокляну этих Уизли, когда встречу», – пообещала сама себе Фелица, а в ответ на последние слова Хагрида лишь пожала плечами. В школах Франции квиддич не был особо популярен.

– Прежде чем мы приступим к праздничному ужину, прошу присутствующих почтить минутой молчания память Альбуса Дамблдора, трагически ушедшего от нас… – голос МакГонагалл дрогнул и прервался.

Но уже через секунду директриса взяла себя в руки и продолжила:

– Он был великим волшебником, любимым директором, а для многих из нас – учителем и другом. Эта потеря – невосполнима, но я хочу сказать: его смерть не была напрасной, – МакГонагалл вздёрнула подбородок, – и то, что он начал, будет закончено другими!

Фелица поднялась вместе со всеми и украдкой посмотрела в сторону гриффиндорского стола. Гарри Поттер стоял, понурив голову, а долговязый друг держал руку на его плече. У неё создалось впечатление, что только это и позволяло удерживать равновесие Мальчику-Который-Выжил.

Фелице, почему-то, стало неловко, и она поспешно опустила взгляд на столешницу перед собой. Для неё Дамблдор был полумифическим персонажем, могущественным и чуднЫм, как Мерлин, и таким же далёким. Дамблдор погиб в конце марта, за несколько дней до возвращения Фелицы в Британию, и даже обстоятельства его смерти были противоречивыми и странными.

О, нет, пресса, конечно, освещала ту трагедию во всех красках, но, как член Ордена, Фелица знала, что в несметных газетных статьях истина была искажена до предела. Альбус Дамблдор, защищая учеников Хогвартса от нападения вышедших из под контроля дементоров, пал смертью храбрых до прибытия неустрашимых и компетентных представителей Министерства. Разве можно было написать большую глупость?! И, уж конечно, в официальной версии событий не упоминались Пожиратели Смерти. Или их Лорд. Или тот факт, что Дамблдор по-настоящему хотел защитить лишь одного своего ученика, или то, что для этого он провёл какой-то хитрый древний ритуал, вытягивающий из противника магию. Пусть неизбежный её выброс и оставлял мало шансов инициатору заклинания. Ведь взрыв был тем мощнее, чем больше энергии высвобождалось. А питаемый коллективной магией дементоров, Вол… Сами-Знаете-Кто был, практически, всесилен. Не может быть, чтобы Дамблдор не осознавал, что совершает самоубийство.

Впрочем, даже подставив себя под удар, старый маг, похоже, преследовал несколько целей. В этом месте логическая цепочка, выстроенная Фелицей из рассказов и полунамёков, обрывалась, но случайно услышанный диалог МакГонагалл и Кингсли дал ей понять, что «кольцо, над которым Альбус столько бился, окончательно уничтожено». История с кольцом для Фелицы была покрыта мраком, но, учитывая, сколь мало осталось от тела Дамблдора, таинственный артефакт, можно было и впрямь надеяться, сгинул без следа. О том, какая именно сила скрывалась в кольце и успешно противилась деструктивным чарам самого могущественного светлого волшебника столетия, Фелица предпочитала не знать.

Погружённая в свои мысли, она не услышала, как директриса объявила начало пира, и поэтому, появившаяся перед ней на столе в огромных количествах еда, заставила волшебницу вздрогнуть от неожиданности.

***********************

– … и если я вам нужна, то вы можете найти меня в кабинете рядом с классом ЗоТИ. Приёмные часы обозначены на двери, но вас я приму в любое время, – закончила Фелица и обвела собравшихся в гостиной гриффиндорцев ободряющим взглядом: – Вопросы?

– Что вы думаете по поводу отмены квиддичных матчей? – спросил светловолосый старшекурсник с задних рядов. По его тону чувствовалось, что обращение «профессор» он опустил намеренно.

Фелица мило улыбнулась.

– О, я думаю, это великолепная возможность сосредоточиться на сдаче выпускных экзаменов. Было бы трагедией остаться в школе на второй год. Несколько дополнительных часов на подготовку никогда не помешают и помогут избежать низких оценок на ТРИТОНах. Они ведь вам тоже предстоят будущей весной, не так ли, мистер Финниган?

Ага, кажется, помогло. Финниган поспешно пробормотал: «Да, профессор» и всем своим видом постарался показать, что готов начать повторение пройденного за шесть курсов учебного материала сию же минуту. Вопросов больше не последовало, но для пущего эффекта Фелица задержала на наглеце взгляд ещё на пару секунд.

– Eh bien. Хорошо. Тогда все могут отправляться распаковывать вещи и готовиться ко сну. Отбой через час. И последнее, – Фелица жестом задержала уже собравшихся расходиться студентов, – разбирая свой багаж, учтите, что любые продукты под торговой маркой «Ужастики умников Уизли» и им подобные следует раскладывать не по ящикам, карманам или, упаси вас Мерлин, по кроватям ничего не подозревающих соседей, а исключительно на тот стол в углу. Я вернусь через сорок минут, и хочу, чтобы все запрещённые предметы уже дожидались меня. Взываю к вашей гриффиндорской порядочности. Надеюсь также, что мистер Хоггарт и мистер Гоззард покажут другим достойный пример.

Упомянутые студенты – те самые мальчишки, которых Фелица встретила тогда в Косом переулке, залились краской и поспешили к лестницам, ведущим в спальни. За ними, тихо переговариваясь, потянулись остальные.

– Мисс Грейнджер, – обратилась Фелица к девушке со значком старосты на груди, – на два слова.

Грейнджер бросила быстрый взгляд через плечо на Поттера и Уизли, из ниоткуда выросших позади неё, и кивнула:

– Да, профессор Филбрайт.

Фелица направилась к выходу из гостиной, предоставив подросткам непонятную для неё, но, похоже, необходимую для них паузу. Впрочем, Грейнджер последовала за ней почти сразу же, только тяжесть двух взглядов, сверлящих спину, заставляла задуматься.

– Я хочу показать вам расположение своих комнат, – сказала Фелица как только за ними встал на место портрет Полной дамы.

– Мэм?

– На случай непредвиденных ситуаций, – пояснила Фелица, – чтобы вы всегда могли меня разыскать.

– Непредвиденных ситуаций, мэм? – Грейнджер нахмурила брови.

– Именно так. Если вам или кому-нибудь из студентов факультета понадобиться моя помощь. – Фелица со значением посмотрела на шагавшую рядом Грейнджер.

– Но, профессор, вы уже сообщили, где находится ваш кабинет, а любые трудности с выполнением домашних заданий по Защите…

– Я не имею в виду помощь по предмету! – перебила Фелица.

Встретив ясный, но нарочито нейтральный взгляд своей студентки, волшебница вздохнула.

– Вы хотите заставить меня произнести это вслух? Отлично. – Фелица замедлила шаг, – вы дружны с Гарри Поттером, мисс Грейнджер. – Это не было вопросом, но девушка осторожно кивнула. – За мистером Поттером закрепилась слава молодого человека, с завидной регулярностью попадающего в различные опасные ситуации…

Грейнджер хотела что-то сказать, но Фелица продолжала:

– Мы не будем касаться сейчас причин и обстоятельств, приведших к этому в прошлом. Я также не имею права настаивать на том, чтобы он, и вы, если на то пошло, держались подальше от неприятностей. «Неприятностей, да. Таких “неприятностей”, с которыми не смог справиться даже Дамблдор!» Всё, о чём я прошу, мисс Грейнджер, – если чувствуете, что ситуация выходит из под контроля – имейте в виду: вы всегда можете обратиться ко мне за поддержкой.

Фелица остановилась и, поманив Грейнджер, указала на картину, охраняющую вход в квартиру.

– Знакомьтесь, это хранитель моих покоев – сэр Торнсберри, а это староста школы – Гермиона Грейнджер.

Рыцарь, который, напевая нечто заунывное, любовно полировал шлем, оторвался от своего занятия, благожелательно улыбнулся новой знакомой, и они обменялись приветствиями. После чего сэр Торнсберри незамедлительно начал одну из своих «легендарных историй», которые порывался рассказывать при каждом удобном, с его точки зрения, случае. По мнению Фелицы, они все начинались подозрительно одинаково, но точно сказать было трудно, ведь пока ей удавалось благополучно избегать всех этих повествований о Перекормленном Бозе-людоеде. А может, о Недокормленном Бозе-людоеде…

– Досточтимый сэр, – Фелица вклинилась в первую же паузу в размеренном речитативе рыцаря, – я хотела бы попросить, чтобы у мисс Грейнджер был доступ в мои комнаты в любое время дня и ночи. Это очень важно.

Сэр Торнсберри смерил Фелицу задумчивым взглядом, видимо, открывать для учащихся свои покои не было в Хогвартсе распространённой практикой, но затем всё же, с достоинством кивнул.

Учащаяся, о которой шла речь, тоже смотрела на Фелицу. Какие мысли при этом проносились её в русоволосой кудрявой голове, было неясно.

– Я действительно имела в виду то, о чём говорила, мисс Грейнджер, – мягко произнесла Фелица. – Если возникнет необходимость, и вам понадобится помощь, любому студенту Гриффиндора понадобится помощь… В любое время…

– Спасибо, профессор. Это очень великодушно с вашей стороны. – Голос Грейнджер звучал ровно, но непонятное напряжение, охватившее девушку ещё в гриффиндорской башне, по-прежнему, не отпускало её. Фелица это чувствовала. Может, немного юмора поможет разрядить обстановку?

– Надеюсь, мне не придётся сожалеть о своём решении. Не думаю, что вы будете водить сюда экскурсии.

Шутка не прошла, потому что в ответ Фелица получила ошеломлённый взгляд и обещания, что местоположение её квартиры не станет известным всей школе. Волшебницу гораздо больше устроили бы заверения в том, что Гарри Поттер поостережётся сломя голову лезть в неприятности, но теперь, по крайней мере, он будет знать, что в замке есть ещё один взрослый, к которому можно обратиться за поддержкой.

Кстати, о поддержке.

Попрощавшись с Грейнджер, Фелица поспешила к себе, пытаясь вспомнить, остались ли у неё ещё где-нибудь припрятаны шоколадные лягушки. Одной из её новых обязанностей как декана, было помочь первокурсникам освоиться на новом месте. У ребёнка, впервые надолго покинувшего семью, тоска по дому могла быть очень сильной. Очень. Но шоколад, вкупе с добрыми словами, творил чудеса.

Да и сдаваемый в данный момент студентами контрабандный груз шуток от близнецов Уизли (или, будем реалистами, его часть) нельзя было надолго оставлять без присмотра.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:25 | Сообщение # 11
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава пятая

Здесь совсем не было света, но темнота Фелицу не пугала. Она шла по коридору, ведя кончиками пальцев правой руки по стене, как делают люди, блуждающие по лабиринту. При этом Фелица не была уверена, что заблудилась и ищет выход. Похоже, однако, что её невидимый путь лежал в подземелья: бесконечная стена становилась всё более холодной и сырой. Пол тоже менялся: он делался мягким и упругим, словно мох. Только вот, идти по нему становилось труднее, но идти хотелось, ведь каждый новый шаг заставлял ткань её мантии так сладко тереться о внутреннюю поверхность бёдер.

Будучи поглощённой этим усиливающимся ощущением, Фелица не заметила, как коридор кончился, стены разошлись, и рука её потеряла опору. Фелица падала, а рядом с ней был ещё кто-то.

– Кристоф? – спросила Фелица. – Что ты здесь делаешь? Мы ведь развелись!

Но это был не Кристоф. У Кристофа были не такие тёмные волосы и, уж конечно, не такой большой нос с горбинкой.

Как у ястреба.

Ястреб щёлкнул клювом, и на шее Фелицы лопнула нитка с жемчугом. Бусины посыпались тяжёлыми градинами, их было так много, они подпрыгивали и стучали по мраморным плитам…

Фелица открыла глаза. Она лежала на боку, сбив одеяло в один большой ком между грудью и коленями, спина мёрзла, а шум, который ещё секунду назад создавали рассыпавшиеся жемчужины, теперь приобрёл металлический отголосок. Но не прекращался.

Волшебница посмотрела на прикроватную тумбочку. Так и есть: верхом на будильнике сидела пикси и что есть мочи барабанила жестяными кулачками по крышке.

– Я уже встаю, – сообщила ей Фелица, надеясь прекратить трезвон.

Но пикси не угомонилась, пока не удостоверилась, что волшебница, действительно, не собирается спать дальше.

– Как будто можно заснуть, когда ты так ревностно выполняешь свои обязанности, – проворчала Фелица, потягиваясь.

Существо, которое, к слову говоря, не понимало ни слова человеческой речи, спрыгнуло с будильника, но не залезло снова внутрь («Как сделала бы любая другая уважающая себя пикси», – укорила её Фелица), а подбоченись, стала следить за утренними манипуляциями волшебницы.

Фелица, не жаворонок по натуре, театр одного актёра на потеху публике открывать была не в настроении. А пикси, наверняка, забавлялась, по крайней мере, страшненькая улыбочка на синем личике была чересчур широкой.

Чтобы положить этому конец, Фелица решительно двинулась, что называется, в зрительный зал и, схватив пикси двумя пальцами за шкирку, перенесла её к окну.

Пикси злобно зашипела и попыталась цапнуть Фелицу острыми зубами, но, очутившись на подоконнике, тут же позабыла обо всём на свете и бросилась к стеклу. Фелице вид, открывающийся из окна, казался всё таким же невообразимо унылым: дворик был глухой, в нём не росли деревья или цветы, и почти никогда не бывало солнца. Но пикси зрелище, похоже, заворожило настолько, что она даже забыла о родных часах и прилипла к стеклу, как подтаявшая мятная жаба к обёртке. Фелица милостиво решила оставить псевдо-фею на подоконнике до вечера: мир виделся тебе совсем по-другому, если ты будильниковая пикси.

«Некоторым же мир решил открыться с неожиданной стороны», – размышляла Фелица, вспоминая свой сон.

Про такие сны её школьная подруга говорила: «магия бесится». Фелица зевнула. Наверно, у неё просто давно не было любовника. Ха, старик Фрейд, который, кстати, магию в себе так никогда и не принял, и до конца дней жил в мире магглов; так вот, старик Фрейд был бы от её сна в восторге.

***

Размешивая сахар в своей обязательной утренней чашке кофе, Фелица пыталась справиться с волнением. Получалось не очень.

Чем ближе надвигался первый урок, тем сильнее становилось щекочущее чувство в желудке, которое не имело ничего общего с несъеденным завтраком. Голода Фелица не чувствовала совсем.

И не то, чтобы это был её первый опыт учительствования. В конце концов, Фелица немного преподавала ЗоТИ в Авиньонском университете и даже читала по несколько лекций в неделю. Пусть и, всего лишь, общий курс, и только пару семестров. У неё был педагогический опыт, да и уровень тех занятий – далеко не школьный.

Но сколько не убеждала себя Фелица, что учить потенциально опасным заклинаниям целую толпу непредсказуемых подростков, за жизнь и здоровье которых несёшь ответственность, ничуть не труднее, чем дуэлировать с тремя условными противниками, будучи ослеплённой и, вдобавок, не переведшей дух после очередного многочасового письменного теста, беспокойства это не унимало.

Поэтому то, что сидящий слева от неё профессор Флитвик, весело болтал ножками и развлекался тем, что мановением волшебной палочки заставлял сахарницу танцевать с кофейником, казалось Фелице просто кощунством.

Вправо она старалась не смотреть. Где-то там сидел Снейп, и совсем ни к чему было бросать взгляды на его мрачное лицо, на нос с горбинкой…

«Прекрати немедленно!»

И почему у Снейпа тоже была эта дурацкая привычка – приходить на завтрак рано?

Свою причину Фелица знала прекрасно: как ни претила ей идея вставать ни свет ни заря, мысль о том, чтобы куда-то опоздать привлекала ещё меньше. Лучше проснуться пораньше и никуда не спешить, чем жертвовать утренним ленивым душем и пить кофе на бегу, не так ли?

Фелица сделала очередной глоток и оглядела Большой зал. Как и преподавательский стол, факультетские столы были ещё полупусты, хотя гонг, возвестивший о начале завтрака, прозвучал уже давно. Просыпаться в первый день нового учебного года студенты явно не торопились. Гриффиндорцев тоже было немного. Среди них Фелица сразу выделила Грейнджер и Поттера, сидящих рядом. Грейнджер читала какую-то книгу, подперев щёку одной рукой, а другой поднося ко рту кубок с соком; Поттер же меланхолично ковырялся вилкой в тарелке, превращая её содержимое в неаппетитную массу. Похоже, привычки в еде у Мальчика-который-выжил были не самые здоровые. Особенно это стало заметно, когда с очередной стайкой студентов, прибывших на трапезу, в зале появился Уизли и подсел к парочке. Вот уж кто считал завтрак главной едой дня!

Поттер неожиданно бросил вилку, что сразу же привлекло внимание его друзей. Грейнджер оторвалась от книги, а Уизли – от омлета и сосисок. Ребята о чём-то зашушукались, а потом на Фелицу, как по команде, уставились три пары глаз.

Та вздрогнула от неожиданности, но учитывая то, что она сама пялилась на трио последние несколько минут…

Неловкий момент прервало прибытие остальных преподавателей во главе с директрисой МакГонагалл.

– Нервничаете, милочка? – спросила профессор Спраут, усаживаясь на своё место рядом с Фелицей.

Она со вздохом кивнула.

– О, первый урок это всегда так волнительно! Помню, я, в своё время, переживала настолько сильно, что нечаянно погубила всю рассаду плачущих лилий. Бедняжки так сочувствовали мне, что их неокрепшие стебли просто не выдержали. Но у вас всё пройдёт отлично, – добавила профессор Спраут и ободряюще похлопала Фелицу по руке, - я не сомневаюсь, вы справитесь.

– А если возникнут какие-либо вопросы – милости прошу ко мне, мы всё обсудим, – заметила МакГонагалл.

Она намазывала джем на тост и в сторону Фелицы даже не смотрела. Судя по тону, мысль о том, что вопросы у неё возникнут, не являлась для директрисы откровением.

Не дождётесь, мадам!

Завтрак подходил к концу, когда под потолком зала распахнулись витражные окна, и воздух наполнил шум дюжин птичьих крыльев: прибыла почта.

Фелица равнодушно следила за тем, как птицы снижаются и, выбирая каждая своего адресата, садятся на столы. Сильвена она вчера никуда не отправляла, а читать прессу была не в настроении.

Поэтому грациозно приземлившийся перед ней на белоснежную скатерть крупный сыч, удивил Фелицу. Он сделал парочку забавных прыжков на месте, а затем вытянул вперёд лапу, к которой было прикреплено послание.

С радостно забившимся сердцем Фелица развернула письмо. Приятно, когда друзья тебя не забывают и любят настолько, что посылают через Ла-Манш сову, просто чтобы пожелать удачи в первый рабочий день.

Фелица предложила пернатому почтальону кусочек бекона и, поглаживая тёплые перья, ещё помнящие ласковое французское солнце, подумала, что конечно же, со всем справится.

Пусть даже это будет седьмой курс Слизерина и Гриффиндора.

***

До начала утренних занятий оставалось всего ничего, и, бросив последний взгляд в лежащий на столе план урока, Фелица шагнула к двери своего кабинета. Класс ЗоТИ находился всего лишь в нескольких футах дальше по коридору.

– Ой, глядите, это лев! – раздался девчачий возглас снаружи.

Вслед за этим стали слышны другие голоса, вопрошающие, не опасен ли зверь, откуда он здесь взялся и что, собственно, происходит.

Фелица замерла у полуоткрытой двери и, улыбнувшись, решила пока не выходить, чтобы послушать к каким выводам придут её студенты.

– Почему он красный? Разве львы бывают красными?

– А-а! Какие у него зубы! И когти!

– Лаванда, отцепись от меня! Лев тебя не укусит. Ты что, не видишь, он ненастоящий?! Смотри, сквозь него стенку видно.

– То, что зверюга полупрозрачная – ещё не значит, что она не бросится на тебя, Дин, и вообще…

– Я не чувствую в нём никакой опасности, - это был голос Поттера, – нет реакции даже на «Разоблачение злого умысла»!

– Это очень отрадно слышать, друг. – Голос Уизли Фелица тоже узнала. – Эй, погоди, ты знаешь заклинание разоблачения?!

Впечатлён был не только он. Фелица тоже подивилась, насколько сведущ оказался Поттер в защитной магии. Заклинание разоблачения злого умысла выходило далеко за пределы школьной программы.

Что поразило её ещё больше, так это немедленно последовавшие просьбы других студентов к Поттеру научить подобному волшебству и их тоже.

А тот отвечал им:

– Хорошо-хорошо.

Как будто, делал это не первый раз.

Тут, к разочарованию Фелицы, надеявшийся узнать побольше о Мальчике-Который-Выжил, кто-то воскликнул: «Смотрите, смотрите, он мне подмигивает!», и внимание подростков вновь переключилось на льва.

– Это какая-то магическая иллюзия, причём, мастерски сработанная, – раздался задумчивый голос Грейнджер.

От этих слов Фелице стало приятно, как любому художнику, чью работу похвалили, и она вышла в коридор.

Перед открытой дверью в класс столпился весь выпускной курс Гриффиндора с Поттером во главе. У его ног лежала сумка с книгами, что оставляло свободными обе руки, которые, в данный момент, были пусты. Но Фелица готова была дать голову на отсечение, что при её появлении Поттер успел спрятать волшебную палочку в карман мантии. Он явно был готов к любым неожиданностям. Впрочем, волшебница заметила, что палочки держали наготове также Финниган, Лонгботтом, Уизли и Грейнджер. Последняя ещё и прижимала к груди толстую книгу.

– Нашли что-то интересное? – Фелица подошла ближе.

– Да, профессор, – за всех ответила Грейнджер. – Мы направлялись к вам на урок и обнаружили у входа в класс нечто необычное. Я никогда не слышала ни о чём подобном, – призналась девушка, неловко указывая рукой, занятой книгой.

Теперь на синей бархатной обложке Фелица смогла разглядеть название: «Анатомия волшебников» с полустёршимися золотыми буквами подзаглавия: «Самые распространённые маггловские заблуждения».

Переведя взгляд с книги на причину суматохи, Фелица, в который раз, решила, что создала неплохую вещь. Конечно, лев получился несколько непропорциональным: хвост был слишком длинен, а лапы откровенно толстоваты, но, в целом, иллюзия получилась вполне реалистичной. И очень подвижной.

– Это имагус, – тихо произнёс вдруг кто-то из студентов.

Фелица резко развернулась на голос.

– Que dites-vous? Как вы сказали, мистер Лонгботтом?

Под её взглядом Лонгботтом занервничал и запинаясь, заговорил:

– Имагус. Моя… моя бабушка делала подобные фантомы, когда я был маленьким, чтобы мне было… было, с кем играть, пока она была занята. Их можно создавать любой формы, но бабушке лучше всего удавались птицы. Имагусы бесплотны… Ещё они привязаны к одному месту и не издают звуков, но зато могут существовать очень долго. Один имагус, в виде попугая, прожил у меня целый месяц. Я называл его… – тут Лонгботтом окончательно смутился и умолк.

Фелица не смогла сдержать довольной улыбки.

– Отлично, мистер Лонгботтом. Я поражена вашими знаниями. Десять баллов Гриффиндору за прекрасный ответ!

Круглое лицо Лонгботтома порозовело от похвалы, а Фелица, тем временем, продолжала:

– Этот имагус сотворён мной. А красный он потому, что я видела в замке множество картин с изображениями барсуков и подумала, символ нашего факультета тоже неплохо бы увековечить. Ведь, relever le fait que, подобные фантомы могут жить не просто месяцы, как сказал мистер Лонгботтом, а годы. Точнее, пока жив их создатель. Ведь они, до некоторой степени, отражают настроение, волю и чувства творца. Имагусы – одна из древнейших форм волшебной иллюзии. Маги изначально придумали их, чтобы отпугивать от своих жилищ назойливых магглов. Половина маггловских преданий о драконах и великанах появилась благодаря проделкам имагусов.

Красный лев уселся у ног Фелицы и начал бесшумно скрести лапой каменный пол.

– Где можно найти литературу по имагусам, профессор? – у Грейнджер загорелись глаза. – И сложно ли их создать? Нужны ли какие-то специальные навыки? Входит ли данный материал в экзаменационные вопросы? Если да, то по какому предмету? Чарам?

Фелица жестом остановила поток вопросов. Кто знал, что у неё будут такие любознательные подопечные?!

– Я не знакома с программами ТРИТОНов, мисс Грейнджер, по крайней мере, тех, которые не касаются моего предмета. Прочитать об имагусах вы можете в специализированных трудах по наведённым иллюзиям, лучше средневековых авторов. Конечно, ранние издания не так-то просто найти, но библиотека Хогвартса, я слышала, одна из лучших в Европе. В манускриптах разобраться, наверно, будет трудновато, но, существуют более поздние, адаптированные варианты оригинальных трактатов. Там описана и процедура создания имагусов. А сложно ли их наколдовать… Могу сказать лишь, что после того, как вы ухватите суть и освоите базовые заклинания вызова фантома, для воплощения замысла в жизнь нужно не столько время, сколько вдохновение. В конце концов, в каждом имагусе заключена часть души создателя…

Тут Фелица прервала свою лекцию, так как Грейнджер, до этого слушавшая её с большим вниманием, вдруг охнула и, прикрыв ладошкой рот в испуге отступила. Уизли и Поттер, наоборот, придвинулись ближе. Остальные студенты недоумённо молчали.

– Имагусы относятся к тёмным искусствам? – спросил Поттер напряжённым тоном.

Лев припал к полу и, не сводя с подростка круглых глаз, нервно задёргал хвостом из стороны в сторону.

– Quoi? Конечно, нет! – Фелица была в шоке. – С чего вы взяли, Поттер?!

– Спокойно, Гарри, – предостерегла друга Грейнджер.

– Вы только что сказали, что эта иллюзия содержит частицу вашей души, – Поттер неосознанно («Неосознанно ли?») принял дуэльную стойку, и Фелица поймала себя на том, что рука её тянется к палочке. Она что, сошла с ума? Угрожать собственному студенту?!

Рассердившись сама на себя, волшебница ответила резко:

– Я отлично помню, что сказала. Не вижу только, как вы связали постулат о том, что создание имагуса является творческим процессом, требующим высокой самоотдачи, со своей глупой идеей!

Поттер ничего не ответил и не отвёл взгляда, но плечи его чуть расслабились. Остальные гриффиндорцы тоже продолжали хранить молчание, и у Фелицы появилось ощущение, что, даже не понимая, что происходит, они выступят на стороне Мальчика-Который-Выжил. Все, как один, включая Лонгботтома, который точно знал, что в создании имагусов не было ничего противозаконного. Легендарная гриффиндорская лояльность, тролль бы её побрал!

Но, серьёзно, странное поведение Поттера начало пуга… раздражать Фелицу.

Так оставлять это было нельзя!

– Ответьте мне, Поттер, считаете ли вы, что я, как преподаватель, наколдовала в стенах школы что-то опасное и питаемое тёмной силой?

Поттер, наконец, не выдержал поединка взглядов и опустил голову.

– Это было бы не в первый раз.

«Что-о?!»

– Не слышу, мистер Поттер! Громче, пожалуйста!

– Нет, профессор, – Уизли постарался как можно незаметнее толкнуть его локтём в бок, и Поттер добавил: – Прошу прощения.

– Eh bien. В следующий раз, прежде чем бросаться подобными обвинениями, хорошенько подумайте, мистер Поттер. Десять баллов с Гриффиндора за неуважение к учителю!

Логботтом разочарованно вздохнул. Фелице стало его жалко, но не отменять же из-за этого дисциплинарную меру!

– Уже теряешь баллы, Поттер? Я потрясён. Идёшь на рекорд: первый учебный день только начался, и зельеварения ещё не было.

К ним приближались семикурсники со Слизирина. Точнее, принц Малфой и его свита. По крайней мере, сам Малфой, вышагивавший между Креббом и Гойлом, похоже, старался преподнести всё именно так.

Выглядело это почти забавно.

– Не твоё дело, Малфой, – буркнул Поттер.

Слизеринец театрально закатил глаза, а затем вежливо поздоровался с Фелицей. Имагуса, открывшего пасть в немом рыке, он демонстративно проигнорировал.

Фелица сухо кивнула в ответ на приветствие и стала наблюдать за тем, как студенты заходят в класс. Прибытие Малфоя сотоварищи нисколько не разрядило обстановку. И дело было даже не в подростковой перебранке; видит Мерлин, Фелица, в своё время, подобной борьбы за школьное лидерство видела предостаточно. Нет, просто имена слизеринцев порождали ассоциации… Отцы многих из них были Пожирателями Смерти. Может быть, теми самыми, что пятнадцать лет назад…

Звук гонга, возвестивший о начале занятий, эхом отразился от каменных стен. Первый урок всегда волнителен? Вы, должно быть, шутите.

Фелица чувствовала, что красный лев будет ходить по коридору от двери класса до двери её кабинета и обратно, не находя себе места.

***

Утро пятницы. Она умудрилась дожить до пятницы. Ещё один день – и Фелица могла поздравить себя с окончанием первой учебной недели!

Волшебница наложила себе на тарелку блинчиков и потянулась за мёдом.

Вообще, всё оказалось не так плохо. С ребятами было интересно: Фелица уже и забыла, как это здорово – преподавать. Большая часть студентов схватывала новый материал на лету, и это, несмотря на то, что общие знания по Защите были, особенно, у старших курсов, мягко говоря, несистематизированными. Что неудивительно, если принять во внимание, как часто менялись их учителя.

Фелица щедро раздавала баллы, не скупилась на похвалу и планировала устроить несколько показательных дуэлей на свежем воздухе для самых сильных классов. Пока ранняя шотландская осень радовала отсутствием дождей.

Кроме того, Фелица познакомилась с другими преподавателями и, к радости своей, обнаружила, что большинство из них также милы, как профессор Спраут или Хагрид. А Чарити Бербридж оказалась её ровесницей, поэтому найти общие темы для разговора было легко. Это могло стать началом крепкой дружбы, n’est-ce pas?

Да, всё было хорошо. И, если бы не Поттер…

Выводя на поверхности блинчика медовые каракули, Фелица думала о том, а не поговорить ли ей с МакГонагалл.

Только вот, что она скажет? «Простите, мадам, но Гарри Поттер постоянно за мной наблюдает, как будто, ожидая подвоха. Вы, случайно, не знаете, что может беспокоить Мальчика-Который-Выжил? Нет-нет, я убеждена, дело не в том, как я одеваюсь, мадам. Смею уверить, на невинность учеников никто не покушается. И как-то всё это не напоминает юношескую влюблённость, знаете ли. Уж, скорее, вызов на дуэль. Да, кстати, если таковая вдруг состоится, могу ли я пользоваться тёмной магией? Поттер, явно, от меня этого ожидает, не хотелось бы разочаровывать мальчика. Так, по крайней мере, он сможет научиться чему-то новому, ибо школьный курс Защиты для него и некоторых других гриффиндорцев несколько скучноват. Отчего бы это? Ах, да! Ведь Поттеру и его друзьям уже не раз приходилось сражаться за свою жизнь с противником неизмеримо более сильным, чем... Merde! И, напомните-ка мне ещё раз, мадам, почему ребёнку уготована участь спасителя Магического мира?»

Да уж, интересный мог бы получиться разговор.

Фелица вздохнула и взяла в руки нож и вилку. Блюдо, получившееся у неё в тарелке, уже можно было смело назвать медовым супом с незначительными вкраплениями теста. Ну, да ладно.

Ведь к МакГонагалл она несправедлива. Только потому, что самой Фелице казалось, что её навыки могли найти более активное применение в борьбе с Сами-Знаете-Кем, ещё не значило, что глава Ордена Феникса думала также.

Но, сказать по правде, последнее время всё было спокойно. После того чудовищного в своей жестокости рейда на маггловский паб в Лондоне, когда была убита аврор Брегг, Пожиратели затаились. Но их хозяин был ослаблен, а не побеждён, и это означало: готовилась очередная гнусность.

Поморщившись, Фелица отодвинула от себя тарелку с липкими остатками завтрака и попыталась настроиться на позитивный лад. Ведь впереди суббота – она сможет, наконец, выспаться и, кстати, как здесь обычно развлекаются?

Волшебница хотела поинтересоваться о планах на выходные у профессора Спраут, но та уже спешно покидала учительский стол, бормоча что-то о ранних заморозках и витаминной подкормке для мадрагор.

Поэтому Фелица задала свой вопрос сидящему рядом Хагриду.

– Ну-у… В замке не так уж много развлечений для молодой барышни. Да и школьный чемпионат по квиддичу отменён. – Хагрид задумался. – В Запретном лесу очень красиво в это время года, а кентавры по осени устраивают зрелищные турниры. Только… Они, того… не очень охотно допускают зрителей на свои празднества.

«Ага, скорее, просто затопчут», – подумала Фелица, но вслух ничего не сказала.

Тем более что у Хагрида были ещё идеи:

– Можно гулять вдоль озера и играть с Гигантским спрутом, – заметив, должно быть, как у Фелицы округлились глаза, Хагрид поспешно добавил: Xотя, не думаю, что вам это придётся по душе. Потом, деревня Хогсмид здесь недалеко, оттуда через камин можно попасть в Лондон или ещё куда…

Последняя перспектива казалась заманчивой, но тут Фелица вспомнила, что остаётся дежурным учителем в эти выходные, о чём и сообщила Хагриду.

– Тогда, да, вам и впрямь, нельзя покидать территорию школы. А мне, вот необходимо отлучиться до понедельника, кое-какие дела уладить, – тон Хагрида сделался озабоченным, – и я не смогу взять Клыка с собой, потому что, – тут гигант замялся, – в общем, он может напугать кое-кого.

Собаку Хагрида Фелица пару раз видела, такое чудовище могло не просто напугать, но и заикой на всю жизнь оставить.

– Очень жаль, – продолжал тем временем Хагрид, - Клычок сильно скучает без компании. Я, конечно, оставлю ему еды, и сторожку не запру, но это не то… Он не любит быть один.

– Я могла бы его навестить, если хочешь, – осторожно предложила Фелица и поняла, что произнесла правильные слова, когда лицо Хагрида осветилось счастливой улыбкой.

– Правда?!

– Ну, конечно, о чём речь!

– Спасибо, профессор! Тогда я со спокойным сердцем могу отправиться в путь ещё до обеда! – Хагрид с шумом поднялся из-за стола и, схватив своей большой рукой из вазы с фруктами пару яблок, покинул Большой зал.

– Строите планы на выходные, мисс Филбрайт? Свидание с мастиффом это, без сомнения, так увлекательно.

Фелица вздрогнула от неожиданности и обернулась. За спинкой её стула стоял Снейп. Как он умудрился незаметно приблизиться?

И ведь…

Сказанные вкрадчивым тоном, его слова прозвучали двусмысленно.

Ну-ка...

– Не хотите ли составить мне компанию, профессор? – Фелица закусила губу и томно посмотрела на Мастера Зелий снизу вверх.

В ответ тот смерил её презрительным взглядом, дёрнул щекой и холодно произнёс:

– Мне, в отличие от некоторых, есть чем заняться на рабочем месте. И даже, если, по некой невероятной случайности, у меня выдалось бы свободное время, уж конечно же, я не стал бы тратить его на вас.

После чего фыркнул и удалился к другому концу стола.

Фелица снова развернулась на стуле и постаралась сделаться как можно незаметнее. Так её ещё не унижали!

Она поймала на себе сочувственный взгляд профессора Флитвика, и ей стало совсем неловко. «Снейп что, просто не мог сказать «нет»?!»

Впрочем, сама виновата. Нашла кого поддразнивать! Да ещё так, будто ей шестнадцать! «Не хотите ли составить мне компанию, профессор?» Ничего более дурацкого не могла придумать?!

В это момент начала прибывать утренняя почта, и Фелица решила отвлечь себя чтением последних новостей. Помахав в воздухе рукой, она привлекла внимание совы-разносчицы газет и, опустив в специальный мешочек на лапе птицы медную монетку в пять кнатов, стала обладательницей свежего номера «Ежедневного пророка».

Едва взглянув на первую полосу, Фелица поняла: случилось что-то ужасное.

Крупный заголовок гласил: «Нападение на художественную мастерскую. Уничтожен портрет Альбуса Дамблдора». Под заголовком располагалась колдография, основное пространство которой занимало то, что уже трудно было назвать картиной. Частично уцелела лишь рама. На месте изображения застыло одно огромное чёрное пятно, сквозь которое кое-где проглядывали обрывки холста, будто прожжённые чем-то. Изображение на картине не угадывалось совершенно. Даже в углах портрета, где ещё пузырилась краска, не теплилось ни искорки первоначальной магии художника. Эта картина была мертва, окончательно и бесповоротно.

Фелица, с оторопью разглядывавшая остатки портрета Дамблдора, испуганно отшатнулась, когда на передний план колдографии неожиданно выскочил сухонький пожилой маг в расшитой серебристыми полумесяцами тёмной мантии. Он затравлено оглянулся на картину, затем приложил дрожащую, почти детскую по размерам ладошку, покрытую стариковскими пигментными пятнами, к лицу, и, беззвучно всхлипнув, снова пропал из поля зрения.

Фелица поспешно обратилась к тексту статьи. Строчки прыгали у неё перед глазами.

Так… «Дерзкое ночное нападение неизвестных вандалов на художественную студию «Баттеркап и сын» в ночь на пятницу…» Так… «Главный художник и владелец известной во всей Магической Британии мастерской по изготовлению портретов, Руфус Баттеркап – праправнук величайшего виртуоза кисти…» Ясно, дальше. «…живёт неподалёку…», «отпустил всех подмастерье на выходные…», «охранные чары взломаны…» Так… «Злоумышленники применили зелье неустановленного состава…» «Портрет бывшего директора Хогвартса – Альбуса Дамблдора, трагически погибшего… не подлежит восстановлению». C’est terrible! «Остальные работы нетронуты… Свидетелей нет… Все, способные говорить изображения в глубоком шоке… В мастерской ощущается присутствие Тёмной магии, нескольким из прибывших на место происшествия стало плохо…» Так… «Подключены лучшие авроры…» А это ещё что?! «По непроверенным данным, жители окрестных домов наблюдали над мастерской Знак Мрака. Представители Министерства Магии опровергают эту информацию, называя её ложной и распространяемой с целью посеять панику среди населения… Будем держать наших читателей в курсе событий…»

Фелица откинулась на спинку стула и беспомощно оглянулась по сторонам. «Пророк» читали все вокруг. В зале стоял гул, студенты выхватывали друг у друга из рук газетные листы. За преподавательским столом, напротив, было тихо, лишь профессор Трелони бормотала что-то, раскинув на скатерти несколько цветных костяшек с руническими знаками.

Фелица не смела смотреть на коллег. Каково им было потерять Дамблдора во второй раз?

Написание посмертного магического портрета было тонким искусством, подвластным лишь истинным художникам и требовавшим много времени и сил. А самое главное заключалось в том, что поймать волшебный момент можно было лишь однажды. Только один-единственный раз под кистью мастера возвращались из небытия бессистемные совокупности воспоминаний и представлений о людях, которые становились для ныне живущих слабыми двухмерными копиями тех, кого уже не вернуть. Но портрет передавал характер своего прототипа, отражал взгляды и даже хранил некоторые воспоминания умершего. Пожалуй, ещё никогда маги не приближались так близко к бессмертию, не используя при этом тёмные искусства.

Вчера ночью Пожиратели (а это были именно они, что бы там не проповедовали чинуши из le ministère de la Magic) совершили очередное убийство.

Да, конечно, очень известный или очень богатый при жизни маг мог существовать на нескольких картинах одновременно, но, насколько знала Фелица, в таких случаях это всегда был, по сути, один и тот же портрет, просто изображение перемещалось между полотнами.

Портрет последнего директора Хогвартса никогда не будет закончен.

Похоже, все студенты уже успели прочитать передовицу в «Пророке», ибо в Большом зале повисла напряжённая тишина. Фелица посмотрела на гриффиндорский стол: её подопечные были подавлены, некоторые девочки утирали слёзы. Лица Гарри Поттера волшебница не разглядела: слишком низко была опущена его голова.

Со своего места поднялась МакГонагалл, и две сотни пар глаз следили за каждым её движением, пока она выходила к тому месту, с которого директриса обычно обращалась к студентам.

МакГонагалл несколькими фразами попыталась успокоить аудиторию, призвала всех отправиться на занятия, запретила под любым предлогом покидать территорию школы и объявила, что отправляется в Министерство.

К удивлению Фелицы, после этого директриса направилась не к выходу из зала, а к стене позади учительского стола. В ней появилась неприметная дверь, которая открылась, повинуясь сложному магическому пассу палочки МакГонагалл. В ту сторону уже устремился Снейп, каменное выражение лица которого ничего не выдавало. Уходя, он оставил дверь приоткрытой.

Проходя мимо Флитвика, МакГонагалл тихо произнесла:

– Присмотри за моими утренними классами, хорошо, Филиус? А остальных – отпусти, дав дополнительное домашнее задание. Всё необходимое найдёшь у меня на столе.

– Конечно, Минерва. Иди, я обо всём позабочусь.

МакГонагалл кивнула и уже была на полпути к двери, когда Фелица её окликнула:

– Мадам!

Директриса бросила на Фелицу нетерпеливый взгляд из-под очков.

– Да?

– Я могу что-нибудь сделать? – Фелица надеялась, что МакГонагалл поймёт, что сейчас к ней обращаются, как к главе Ордена.

Черты лица директрисы на мгновение смягчились.

– Не волнуйтесь. Оставайтесь в замке. Приглядывайте за студентами.

Фелице казалось, она догадывалась, за кем именно нужно было приглядывать особо.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:25 | Сообщение # 12
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

После первого утреннего занятия у Фелицы в расписании было «окно», и, завершив необходимые приготовления к послеобеденному уроку, она решила предложить свою помощь профессору Флитвику.

Всё лучше, чем без конца перечитывать статью в «Пророке».

Фелица как раз пересекала холл, направляясь к классу трансфигурации, когда внимание её привлекли хрустальные песочные часы-счётчики баллов.

Точнее, один из счётчиков, в котором находились кроваво-красные магические рубины. Уровень которых только что снова резко понизился прямо у Фелицы на глазах!

Попав в Хогвартс, волшебница очень быстро уяснила, что дух соперничества между факультетами здесь был также силён, как и в любой другой школе. И студенты Фелицы относились к соревнованию со всей серьёзностью. Уже к середине недели они захватили лидерство, сделав заявку на кубок, даже без дополнительных очков, присуждаемых за победы в квиддичных матчах.

Ещё минус десять баллов! Да что же это такое?! Фелица остановилась посреди холла, уперев руки в бока, и стала прикидывать, кто из её подопечных мог провиниться, и на каком именно уроке. Мерлин, они же все были на занятиях, а не прятались парочками по укромным закоулкам замка после отбоя и не пили тайком пронесённый в спальню огневиски! За что можно было лишиться стольких баллов во время урока?!

«Уже теряешь баллы, Поттер?» – вдруг вспомнились ей слова Малфоя. Как он сказал: «Ведь ещё даже зельварения не было?» Фелицу стали мучить неясные подозрения. У Поттера и ещё нескольких её студентов седьмого курса как раз были по расписанию Сложные зелья. Ведь не мог же профессор Снейп…

Решение созрело мгновенно. Профессор Флитвик прекрасно справится и один. В конце концов, именно его мадам директриса попросила присмотреть за своими классами. А у Фелицы были дела поважнее.

Она уже стояла на первой ступеньке лестницы, ведущей в подземелья, когда за её спиной с шумом распахнулись тяжёлые двери главного входа замка.

Фелица обернулась и увидела на пороге три фигуры в мантиях с капюшонами. Быстрым шагом они направлялись прямо к ней.

– Дядя? – удивлённо воскликнула Фелица, когда шагающий чуть впереди двух других авроров маг подошел ближе.

– Здравствуй, Фелица, – откликнулся Кингсли и стянул с головы капюшон.

Это жест, как по команде, тут же повторили его подчинённые. Ими оказались Дора и красивый светловолосый мужчина, который был Фелице незнаком.

Впрочем, Дору она тоже сперва не узнала. Обычно весёлая и полная кипучей энергией, её подруга была подавлена и печальна. Под глазами у неё залегли тени, а подвижный улыбчивый ротик был сомкнут в бескровную линию. Но самое разительное изменение претерпели волосы. Откинутый капюшон явил миру нечесаную копну мышиного цвета, кое-где волосы скатались в колтуны. Встречаться с Фелицей взглядом молодая Дора избегала.

Не зная, что и подумать, Фелица обратилась к Кингсли, надеясь прояснить ситуацию.

– Что привело вас в Хогвартс?

– Мы здесь в профессиональном качестве, – тон Кингсли был официальным. – Идёт расследование обстоятельств ночного происшествия в художественной мастерской, и у нас есть основания полагать, что некое лицо, находящееся в стенах замка, может быть к этому причастно.

Ночное происшествие… Конечно, кому как ни начальнику аврората заниматься подобным из ряда вон выходящим случаем.

Только сейчас Фелица заметила, что сквозь обычную уверенность и мощь во всей позе Кингсли сквозила усталость. Не нужно было уметь читать руны, чтобы понять, что ночь у дядюшки выдалась бессонная.

Как и у его подчинённых. Фелица вновь перевела тревожный взгляд на Дору. Ведь не может быть, чтобы она так убивалась из-за портрета Дамблдора?

Тут до Фелицы дошёл смысл сказанной дядей фразы, и в груди у неё ёкнуло. Кто-то в школе мог быть причастным к преступлению?!

– Прошу простить, но у нас мало времени, – проговорил тем временем Кингсли. Он кивнул застывшей на ступеньках Фелицe и углубился в подземный коридор.

Его зеленоглазый спутник, не скрываясь, окинул Фелицу с ног до головы оценивающим взглядом, и, обойдя её с другой стороны, направился вслед за шефом.

Тонкс тоже хотела прошмыгнуть мимо, но Фелица шагнула ей навстречу, и схватив подругу за руку, развернула к себе, отрезав путь к бегству.

– Дора, что случилось?

Сперва ей показалось, что та сделает вид, что не поняла вопроса и отделается фразой о неразглашении служебной информации. Тогда как в данный момент Фелицу интересовала лишь причина ужасного состояния подруги...

Но затем лицо Доры скривилось, из глаз хлынули слёзы, и она бросилась Фелице на шею, лопоча что-то непонятное.

Фелица опешила, но тут же обняла Дору в ответ и стала гладить её по спине, пытаясь через громкие рыдания разобрать хоть слово.

– Это – Ремус… Ремус…

– Тише-тише, Дора, успокойся, – бормотала Фелица, прижимая подругу к себе и чуть покачиваясь из стороны в сторону, как делала в ту давнюю пору, когда они с Дорой могли выплакать друг другу свои детские обиды.

Странно и немного чудесно, как они, выросшие вдали друг от друга и не видевшиеся много лет, умудрились сохранить близкие отношения. И достаточно доверия, чтобы с готовностью поведать о своих тревогах и страхах.

Только вот, раньше поводом для расстройства служил запрет есть сладости до обеда или затаившиеся под кроватью докси. Никогда прежде Дора не плакала о чём-то, обзаводившемся раз в месяц хвостом и шерстью.

О «ком-то», поправила сама себя Фелица, о «ком-то». Люпин был одушевлённым существом. Более того, в его теле, возможно, жило целых две души, хотя учёные Средневековья и препарировали сотни ещё бьющихся в агонии оборотней, чтобы доказать, что у них нет ни одной.

Дора, по-видимому, наконец, взяла себя в руки и мягко высвободилась из объятий Фелицы. Аврорша отступила на шаг, и, шмыгая носом, прерывающимся, хриплым от рыданий голосом начала путано объяснять:

– Я боюсь за Ремуса. Уже столько дней прошло… Он отправился на задание, прямо перед полнолунием, но должен был вернуться сразу после… Я всегда так боюсь отпускать его к ним…

Найдя в кармане своей мантии клочок пергамента, Фелица достала волшебную палочку и попыталась трансфигурировать для Доры носовой платок, суммируя в голове сказанное.

Очевидно, Люпин был снова послан Орденом на задание в среду своих сородичей. Причём, ни много ни мало, в ночь волчьего проклятия.

Оборотни, асоциальные по своей природе, не приняли пока ничью сторону в войне. Но как создания Тьмы, были способны присягнуть на верность Лорду в любой момент. Фелица не знала, что конкретно было поручено Люпину, но это, наверняка, было связано с тем хрупким положением невмешательства кровожадных тварей в противостояние светлых и тёмных сил.

Обретаться среди них… Перед мысленным взором Фелицы вдруг предстала свора оборотней, злобно клацающих друг на друга зубами, и среди них волк-новичок с карими глазами. Неужели приготовленное Снейпом зелье было настолько эффективно, что позволяло Люпину не только не впадать в безумие, но и оставаться человеком в степени, достаточной для того, чтобы выполнить поставленную задачу? C’est incroyable! Невероятно!

Дора машинально взяла предложенный Фелицей платок и стала нервно комкать его в ладони.

– До сих пор от Ремуса нет никаких вестей… А что, если они заподозрили его...

Фелица могла себе только представить, что способны были сотворить оборотни с предателем, и это, вероятно, отразилось у неё на лице, потому что глаза Доры вновь наполнились слезами.

Только не это!

– Не накручивай себя, – поспешила сказать Фелица фальшиво бодрым тоном. – Я уверена, с месье Люпином всё в порядке. Может быть, задание потребовало от него чуть больше времени, только и всего.

– Только и всего, – эхом отозвалась Тонкс и отвернулась от Фелицы. – Мне надо идти, Кингсли будет сердиться, ведь я здесь на работе.

– Дора, подожди! Я не…

Её перебили.

– Фелица, я прекрасно знаю, что ты не одобряешь мои отношения с Ремусом. Было бы глупо ожидать, что ты расстроишься, если он вдруг исчезнет!

Последнюю фразу Дора произнесла, да что там, почти прокричала, уже спускаясь по лестнице.

***

Фелица догнала подругу лишь на полпути к кабинету зельеварения. Дора никак не реагировала на её присутствие, хотя в узком коридоре они шли бок о бок, изредка задевая друг друга широкими рукавами мантий.

В факельных отсветах заплаканное лицо Доры казалось застывшим. Образцовый аврор при исполнении. Фелица вздохнула. Сейчас было не лучшее время для разговоров. Тем более, в словах Доры было много правды. Фелица, действительно, не считала Люпина идеальной парой для своей подруги и не собиралась за это извиняться.

Но это не значило, что она не способна сопереживать. Чувства Доры Фелица понимала прекрасно. Особенно, если посчитать прошедшие с ночи полнолуния дни. Как бы ни тяжела была трансформация, как бы ни был Люпин слаб после неё, тот факт, что он до сих пор не объявился… Фелица снова украдкой посмотрела на подругу и мысленно взмолилась, чтобы оборотень был ещё жив.

Не то, чтобы она могла хоть как-то помочь, конечно.

В связи с чем возникал вопрос: что она тут делала? Зачем шла с Дорой, которая совсем не жаждала её компании?

Ах, да! Она собиралась зайти на урок к профессору Снейпу, чтобы проверить свои подозрения по поводу Поттера и несправедливо снимаемых с Гриффиндора баллов… Минуточку! Кингсли сказал, что кто-то в Хогвартсе может быть замешан в ночном нападении на мастерскую Баттеркапа… Кто-то из слизеринцев?

Гадать долго не пришлось. Проходя мимо двери, которая вела, судя по всему, в личный кабинет Снейпа, Дора с силой дёрнула вычурную ручку, которая не поддалась, но в ответ стала издавать негодующие звуки, очень похожие на змеиное шипение. После того, как Дора, не сбавляя шага, устремилась дальше, Фелица убедилась, что ручка и впрямь, представляла собой маленькую змейку, обвившуюся вокруг тушки кролика. Вся композиция, похоже, была выполнена из серебра, а от рассерженной змейки так и исходили невидимые волны магии. Фелица благоразумно решила не задерживаться в возможной зоне поражения потревоженных охранных чар и поспешила вслед за Дорой, уже скрывшейся за поворотом. Сердце билось у Фелицы в груди, как пойманный сниджет.

Дверь в класс зельеварения была распахнута настежь, и там кто-то разговаривал на повышенных тонах. Фелица была уже почти на пороге, когда навстречу ей устремился поток студентов.

Сначала мимо неё пронёсся Поттер, за которым по пятам, словно находящиеся под Акцио следовали Уизли и Грейнджер. Из всей троицы только девушка обратила на своего декана внимание, и то, это выразилось лишь в том, что Грейнджер на секунду задержала на Фелице взгляд.

Вслед за гриффиндорцами показались два студента с Рэйвенкло, хаффлпаффец, и, наконец, слизеринцы. Эти шли гораздо медленнее, оглядывались и оживлённо шушукались о чём-то. Впрочем, после того, как из кабинета раздался голос Снейпа, ледяным тоном вопрошавший, какие именно слова во фразе: «Всем студентам немедленно покинуть класс!» оказались непонятными отдельным недоразвитым личностям, слизеринцы продемонстрировали, что могут передвигаться очень быстро.

Фелице подумалось, что всё, что она увидит и услышит дальше, ей сильно не понравится, но отступить уже не могла. Поэтому храбро шагнула в класс.

Внутри пахло чем-то кислым и тошнотворным. На партах побулькивали брошенные учебные котлы с зельями.

У учительского стола, заставленного склянками, скрестив руки на груди, лицом к двери стоял Снейп. Поза, которую, как заметила Фелица, он часто принимал, общаясь с другими людьми. Лицо Мастера Зелий было, как обычно, непроницаемо, но Фелице показалось, что он в бешенстве.

Напротив Снейпа, спиной к Фелице, выстроились авроры. Выражений их лиц волшебнице не было видно, но напряжённая неподвижность фигур говорила сама за себя. Светловолосый нахал, тот даже держал наготове волшебную палочку.

– В аврорате меня считают настолько опасным, что для ареста посылают целую бригаду, да ещё и помощников привлекают из числа гражданского населения? – Снейп кивнул в сторону Фелицы. Его саркастичная ухмылка была отталкивающей.

Кингсли повернул голову и, заметив Фелицу, недовольно сдвинул брови. Правда, он ничего не сказал, что Фелица расценила как разрешение остаться.

В дальнем конце класса содержимое одного из котлов начало с шипением переливаться через край. Зельевар сделал шаг в ту сторону, но был остановлен грозным окриком блондина:

– Оставайся на месте, Снейп!

Тот метнул на аврора полный ненависти взгляд и процедил сквозь зубы:

– Я останусь на месте, но если волосы на твоей безмозглой голове вылезут из-за испарений неправильно приготовленного Зелья Зоркости, то претензий предъявлять не советую.

Словно в подтверждение его слов, котёл изрыгнул очередную порцию жижи. Запах усилился.

– Не препятствуй ему, О’Рейли, – негромко сказал Кингсли и показал Снейпу жестом, что он может делать всё, что нужно.

В руке Снейпа тут же появилась палочка и, среагировав на это, О’Рейли направил на профессора свою. Снейп не обратил на него никакого внимания. Он поспешил к злополучному котлу, резкими взмахами палочки опустошая по дороге другие. Фелица поймала себя на мысли, что в иной ситуации она могла бы залюбоваться скупыми и чёткими движениями Снейпа.

Он погасил магический огонь под выкипающим котлом, несколькими заклинаниями уничтожил все следы зловонного эксперимента, и глядя в пространство, со злым удовлетворением в голосе, произнёс:

– Ещё десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за несоблюдение правил техники безопасности и оставление без присмотра кипящего зелья!

После чего вернулся на прежнее место перед своим столом и, спрятав палочку, посмотрел на Фелицу, будто бросая вызов.

Она промолчала, хотя ей очень хотелось указать на то, что без присмотра оказался не только котёл Поттера, но и зелья других студентов. Среди которых были и слизеринцы.

Только фаворитизм слизеринского декана был сейчас не главной проблемой. Гораздо больше Фелицу беспокоило другое: Снейп был членом Ордена. Также как и Кингсли, и Дора. Как они могли подозревать его в чём-то?

– Никто не говорит об аресте, – нарушил повисшую тишину шеф авроров.

– Пока, – пробормотал О’Рейли.

Кигсли бросил на него предостерегающий взгляд и продолжил:

– Мы лишь хотим задать вам несколько вопросов, касающихся ночного происшествия…

– Почему вы решили, что я что-то знаю о нападении на мастерскую живописца? – перебил его Снейп.

– Ага! А откуда ты знаешь тогда, где именно это случилось! – с триумфом в голосе воскликнул О’Рейли.

– В отличие от некоторых, я умею читать, – ровным тоном произнёс Снейп, – кроме того, об этом с утра гудит вся школа.

Он был великолепен! Фелица мысленно зааплодировала Снейпу и пожалела, что не видит лица нахального ирландца.

Впрочем, следующие слова Кингсли отбили у неё всякую охоту веселиться.

– Преступники использовали для своих целей зелье, профессор Снейп. Очень сложное и необычное зелье. Мы не смогли пока до конца идентифицировать его состав, но оно содержит слюну мантикоры и экстракт наперстянки. Вам это о чём-нибудь говорит?

– Конечно, – высокомерно отозвался Снейп. – Достаточно, всего лишь, обладать начальными знаниями по зельеварению, чтобы предсказать их действие. Оба ингредиента крайне едки и ядовиты, а смешанные в определённой пропорции, способны подавлять магическую энергию в реципиенте.

– Именно так, – кивнул Кингсли.

– И что же, по-вашему, если я являюсь зельеваром, значит, именно я синтезировал данный состав и применил его для уничтожения портрета директора Дамблдора? – тон, с каким Снейп произнёс эту фразу, заставил Фелицу поёжиться.

– Не ломай комедию, Снейп! – заорал вдруг О’Рейли. – Не потому что ты зельевар, а потому что ты Пожиратель Смерти!
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:54 | Сообщение # 13
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава шестая

Пожиратель Смерти. Пожиратель Смерти. Пожиратель Смерти.

Эти слова страшным хороводом кружились у Фелицы в голове весь остаток дня: на последних уроках ЗоТИ, которые прошли для неё как в тумане; во время ужина в Большом Зале, когда она сидела, упёршись невидящим взглядом в блюдо с шоколадным пудингом; во время вечернего обхода коридоров замка, где было слишком мало света, но слишком много теней.

Спустившаяся на Хогвартс ночь не принесла покоя. Фелица ворочалась в кровати и тщетно пыталась, нет, не заснуть, а хотя бы забыть выражение лица Снейпа, который, проходя мимо под конвоем двух младших авроров, с циничной усмешкой наклонился к ней и, глядя в глаза, спросил:

– Не ожидали, мисс Филбрайт?

Затем скользнул взглядом вниз и заметив, как дрожит её прижатая к груди рука, держащая волшебную палочку, добавил:

– Во Франции, видимо, обучают только тому, как молниеносно выхватывать палочку из кармана, а не пользоваться ею.

Сейчас Фелица уже нашлась бы, что ответить на это, но тогда её просто парализовал ужас. Хорошо, что Снейп не видел другой её руки, которой она удерживала себя в вертикальном положении: мог бы поглумиться ещё. Фелица была уверена, что на деревянном косяке двери остался след от её ногтей.

Мерлин!

Она перевернулась на другой бок.

А потом Фелица просто не могла смотреть вслед Снейпу, пусть его удаляющуюся скорым шагом фигуру и скрывали собой следовавшие по пятам О’Рейли и Тонкс. Поэтому она посмотрела на дядю. «Нет! Нет! Скажи, что это не так!» Но Кингсли лишь вздохнул и тихо ответил на незаданный вопрос:

– Да, Северус носит Метку, Фелица. Уже много лет.

Волшебница села в кровати и обхватила себя руками. Почему-то это её чуть успокоило.

Но не остановило лихорадочный поток мыслей.

Пожиратель Смерти в качестве учителя?! Сама идея казалась нелепой, не так ли? Что же, это, по крайней мере, приходило ей в голову, а вот тот факт, что adept de la magie noire станет коллегой… Они сталкивались в коридорах, иногда сухо здоровались кивками, ели за одним столом, в конце концов!

И она ни о чём не подозревала!

«Ах, не лги самой себе!» – Фелица с отвращением покачала головой. «Ты подозревала, должна была подозревать уже давно. С того дня, как узнала, что Снейп – шпион Ордена. Как там выразилась мадам МакГонагалл: «вхож в самые узкие круги приспешников Сами-Знаете-Кого?» Что, ты думала, это означает?! Что он спит с кем-то из Пожирателей, и те в постели, после бурного секса начинают откровенничать относительно своих последних замыслов?! Просто смешно! Да и кто захочет Снейпа, скажите на милость?!»

Кто?!

Merde!

Фелица снова откинулась на подушки и прижала ладони к пылающему лицу. Она ведь флиртовала со Снейпом! Она заигрывала с Пожирателем Смерти! Возможно, с одним из тех, кто убил тогда её родителей и поджёг дом!

«Мама, папа, простите меня!»

Пытаясь унять рвущиеся наружу слёзы, Фелица закрыла глаза и начала делать глубокие вдохи-выдохи. Это помогало ей каждую ночь в первые месяцы учёбы в Бобатоне не разбудить соседок по спальне. Только в первые месяцы, выучить Заклинание Тишины оказалось несложно.

Если верить портретам в директорском кабинете – Снейп тоже часто прибегал к подобным чарам, когда возвращался с очередной встречи… коллег. Фелицу разобрал нервный смех.

Но ведь он возвращался! Возвращался и докладывал обо всём увиденном и услышанном главе Ордена Феникса! И, судя по всему, пользовался полным доверием! Но почему?! Волшебник, «удостоенный» Метки был не просто сторонником Тёмного Лорда, а одним из самых преданных и полезных его слуг. Можно было служить злу и не носить видимого знака, но быть заклейменным и не исполнять его волю?!

Фелица вспомнила про зелье, использованное для уничтожения портрета Дамблдора, и покачала головой. Такое вполне мог сварить Снейп, если учесть его квалификацию и опыт. Человеку, умудрившемуся улучшить Аконитовое зелье, приготовить любой яд покажется лёгкой задачей.

Но если Снейп – Пожиратель, то почему он до сих пор на свободе?! Министерство, хотя и отрицало факт возвращения Сами-знаете-кого, когда-то не церемонилось с его уже раскрытыми последователями. Дядя сказал, что Снейп носил Метку много лет, а это значит, должен был получить её ещё во время первой войны. Сколько ему тогда было – лет двадцать?

В таком возрасте легко попасть под чужое влияние…

Могло ли быть так, что Снейпа заставили принять Метку именно для того, чтобы сделать из него шпиона? Фелица представила, как Дамблдор – в то время глава Ордена Феникса, убеждает молодого зельевара в том, что это делается во имя всеобщего блага… Затем, отбросила эту мысль. Старый маг не мог бы так жестоко поступить, n’est-ce pas?

Но это значило, что Снейп стал слугой Лорда добровольно. Что, в свою очередь, ставило вопрос о том, на кого, в действительности, Снейп шпионил. И можно ли было ему доверять?

Замкнутый круг. От этих мыслей у неё разболелась голова.

Не придя ни к какому выводу и отчаявшись уснуть, Фелица решила пойти прогуляться. Возможно, в полвторого ночи это была не самая удачная идея, но находиться в четырёх стенах было уже невыносимо.

К тому же, Фелица вспомнила, что обещала Хагриду навестить Клыка. Со всеми своими переживаниями, она так и не выполнила своего обещания.

A decide! Решено! До избушки Хагрида и обратно. Это не займёт много времени. Но одежду лучше, всё же, выбрать потеплее.

Запахивая перед зеркалом плащ, подбитый кроличьим мехом, неожиданно поняла, почему на Снейпе в то утро, когда он отчитывался главе Ордена, не было мантии. Конечно, разгуливай он везде в облачении Пожирателя Смерти, Фелица, наверно, не чувствовала бы себя сейчас такой… такой… обманутой.

***

Запретив самой себе пока думать о Снейпе и его неясной роли в войне Светлых и Тёмных сил, Фелица шагала по тропинке в сторону Запретного леса, держа на вытянутой руке палочку с зажженным Люмосом.

Она уже пожалела, что вылезла из тёплой постели. Здешние ветреные сентябрьские ночи мало подходили для прогулок. Но не поворачивать же на полпути?

Зябко кутаясь в плащ, Фелица подошла к неосвещённой сторожке Хагрида и открыла было рот, чтобы позвать Клыка, когда услышала где-то невдалеке собачий лай.

Она повернула голову. Звук доносился из Леса. Фелица нахмурилась. Был ли это лай Клыка? Возможно, пёс просто преследовал какую-то мелкую дичь в подлеске, но высокие захлёбывающиеся звуки никак не походили на песнь азартного охотника. Нерешительно переступив с ноги на ногу, Фелица перехватила палочку поудобнее. На всякий случай.

Заметив на ступеньках крыльца сторожки гигантский фонарь, оа зажгла его. Видимость вокруг сразу улучшилась на несколько футов. Однако стоять в круге света было всё также холодно, поэтому Фелица машинально пробормотала: «Импервиус!», прислушиваясь.

Лай приближался. Ещё через пару мгновений из темноты вынырнуло нечто и скачками устремилось прямо на Фелицу. Она даже не успела испугаться, как заметив её, существо шарахнулось в сторону и, промчавшись мимо, залетело в дом.

Хорошо, что Хагрид оставил дверь незапертой, иначе Клык (а это был, как теперь поняла Фелица, именно он) не оставил бы ей никаких шансов удержаться в петлях.

– Что, кто-то из созданий Леса оказался тебе не по зубам, а, Клык? – улыбнулась Фелица, с облегчением пряча палочку в карман.

Конечно, большинство тамошних обитателей были далеко не клубкопухами. Крупнейший в Британии заповедник магических существ не зря назывался Запретным лесом, но и мастифф Хагрида не находился в весовой категории крупа. Кто бы мог подумать, что столь брутальный зверь окажется таким трусливым?!

Качая головой, Фелица поднялась на крыльцо и заглянула внутрь обители лесничего Хогвартса.

– Клык? Клык, Клычок, иди сюда!

В ответ из недр сторожки донеслось лишь скуление.

– Ну же, Клык, не бойся!

На этот раз пёс откликнулся уже не столько жалобно, сколько вопросительно.

– Нет, здесь больше никого нет. Только я. Выходи! – В ладонь Фелицы ткнулся мокрый нос. – Вот так, хороший мальчик, хороший.

Она стала гладить бархатные уши.

– Toutou bonne. Хороший пёсик. Надеюсь, ты не голодный. Я не захватила ничего вкусного для тебя. Успокойся, не плачь больше. И почему в твоей шерсти столько мусора? Похоже на стебли травы. Или паутины. Где ты умудрился так извозиться? Дай-ка, я тебя почищу.

Фелица ещё раз провела рукой по спине собаки, но странный сор стряхнуть не смогла. Тогда, с трудом отцепив от гладкой шкуры чуть липкую нить того, что вначале приняла за траву, она повернулась к свету.

И ахнула!

Какая там паутина! Это вообще было не природного происхождения! Фелица таращилась на материальный обрывок обездвиживающего заклятия и не могла поверить собственным глазам! Кто-то не так давно напал на Клыка в Запретном лесу, и похоже, лишь благодаря неточному прицеливанию неизвестного, пёс смог разорвать магические путы и убежать.

Но кому понадобилось дуэлировать с собакой?! Самооборона? Вряд ли. Клык – не дикое животное и не стал бы первым бросаться на человека!

Если только он не защищал кого-то, не так ли?

– Клык! – Фелица резко обернулась к псу. – Где они? Покажи!

Но мастиффа уже не было на пороге. Задняя часть его массивного тела угадывалась под гигантской кроватью у дальней стены единственной комнаты сторожки.

Вот трус! Махнув на Клыка рукой, Фелица кинулась к опушке Леса.

Хорошо, не защищал, просто увязался за кем-то из обитателей замка. Которые зачем-то пошли в Лес и встретили там кого-то, способного на «Жгучие путы». Не самое светлое из заклинаний, оправдывая своё название, оно не просто лишало жертву способности двигаться, но и причиняло боль. Немудрено, что бедный Клык удрал при первой возможности.

Кому-то могла требоваться помощь! Проблема была в лишь том, что Фелица не представляла, куда именно ей нужно держать путь. Она добежала до первых деревьев и, подняв повыше зажженную палочку, огляделась.

В лесу было тихо: ни криков ночных птиц, ни хруста веток. Здесь не было даже ветра, и всё, что слышала Фелица – это собственное учащённое дыхание.

А потом из-за переплетения густых ветвей появился олень.

Собственно то, что это был олень, Фелица поняла лишь когда патронус подплыл ближе. Он повернул к волшебнице рогатую голову и посмотрел куда-то сквозь неё незрячими глазами без зрачков.

Спутать её с дементором патронус не мог. Что же…

Погодите-ка! Патронусов использовали члены Ордена, чтобы позвать на помощь в трудную минуту. Кем бы ни был выпущен этот прекрасный фантом, он пришёл к Фелице, а значит, именно её и искал.

– Веди!

Олень рванулся с места, как будто только и ждал приказа. Флица ринулась за ним, пытаясь не зацепиться плащом за ветки деревьев, которые становились всё плотнее и гуще. Хорошо хоть, сияющий патронус отбрасывал достаточно света, иначе она уже дюжину раз упала бы, спотыкнувшись о торчащие из земли узловатые корни. От коварных кустов, норовивших хлестнуть её по лицу своей листвой, увернуться было труднее. Если бы можно было освободить вторую руку…

Начав неловко перелазить через поваленное дерево, которое секунду назад с таким изяществом перепрыгнул патронус, Фелица обругала сама себя. Конечно, она могла освободить вторую руку! «Кто учил тебя преодолевать препятствия, зажав в кулаке волшебную палочку?!»

Пряча палочку в карман, Фелица нащупала там какой-то предмет. Quoi? Ах, да! Это же - амулет Ордена! Откуда он там взялся? Она точно знала, что амулет должен был остаться в другом наряде. Видимо, на маленький артефакт были наложены Чары Сродства. Не важно, переносили ли они амулет из кармана одной её мантии в карман другой, или же заставляли саму Фелицу неосознанно перекладывать вещицу, результатом этого грех было не воспользоваться. В конце концов, чтобы сконцентрироваться на мало-мальски счастливом воспоминании для вызова собственного патронуса, не было даже секундной паузы.

Соскользнув на землю с другой стороны шершавого ствола, Фелица на бегу подбросила амулет на ладони и воскликнула:

- Отправляйся к Минерве МакГонагалл! Нужна помощь!

Уже краем глаза Фелица заметила, как амулет сверкнул в воздухе золотой искрой. Перед тем как он исчез, ей почудилось даже, что из ниоткуда в пустоте распахнулись два огненных крыла. Кто знает?

Оставалось лишь надеяться, что сообщение найдёт адресата, также как серебристый олень нашёл своего.

Не ведающий усталости патронус, до этого скакавший в нескольких шагах впереди Фелицы, неожиданно остановился и через мгновение исчез, будто проглоченный окружающей тьмой. Пришли? Фелица тоже остановилась и прислушалась.

Лесная чаща угрюмо молчала, и волшебнице стало не по себе. Она поспешно достала палочку и снова зажгла на её кончике огонёк Люмоса. Вокруг всё было спокойно. Неужели патронус привёл её не туда?

Фелица начала медленно продвигаться вперёд, и на очередном шаге звенящая тишина сменилась какофонией звуков. Эти звуки были прекрасно волшебнице знакомы. Именно так звучала магическая дуэль, пусть самих её участников пока и не было видно.

Oжерелье и пара быстро произнесённых заклинаний помогли Фелице выявить причину столь резкого перехода: стену хитросплетенных маскирующих чар, окружавших, по-видимому, небольшой участок Леса. «Прекрасное место для логова», – промелькнуло у неё в голове.

Фелица сделала ещё один осторожный шаг и неожиданно оказалась на поляне. Она успела разглядеть, что там стояла какая-то хижина, а затем ей стало не до деталей пейзажа.

– Протего! – закричала Фелица, и пущенное в неё Оглушающее заклятие отразилось от магического щита.

В ответ волшебница бросила в сторону невидимого противника друг за другом два «Маленьких Солнца», а затем бросилась назад, под прикрытие деревьев.

Двойную вспышку света, на миг залившего всё вокруг, Фелица почувствовала даже сквозь закрытые веки. С поляны донеслись вскрики. Хорошо. Противник зажмуриться не успел.

– Петрификус Тоталус! – услышала она вдруг.

Это что, голос Поттера?! Фелица выглянула из-за дерева. Недалеко от неё, по краю поляны кто-то двигался.

С помощью палочки она быстро просканировала окружающее пространство, но угрозы больше не почувствовала. Это была хорошая новость.

– Гермиона! Рон! Всё в порядке, я его обездвижил! Как вы?!

Плохая новость: это, действительно, был Поттер. Причём, не один. Какого тролля они здесь делают?!

С другого конца поляны Поттеру ответили:

– Бывало лучше, друг. Ты мог бы предупредить, прежде чем бросаться теми слепящими штуками!

– Рон, это не я, – начал было Поттер, но больше ничего сказать не успел, так как в центре поляны поднялась какая-то возня, а в следующие мгновение в сторону, откуда доносился голос Уизли, метнулась неясная фигура.

Похоже, Поттер рано праздновал победу.

Послышались приглушённые возгласы, вертикально в воздух ушла вспышка заклятия, а затем всё вновь стихло, был слышен лишь удаляющийся хруст веток.

– Эй, Рон, Гермиона, вы целы?! – встревожено закричал Поттер.

– Гарри, с нами всё в порядке, – голос мисс Грейнджер слегка дрожал. – Рон пытался его остановить, но промахнулся.

– Да, друг, прости, – вмешался Уизли, – оборотень ушёл.

Оборотень?!

Час от часу не легче! Но теперь Фелице стало понятно, почему нападавший смог ускользнуть. Учитывая обстоятельства – оно и к лучшему.

– Чёрт! – голос Поттера, однако, имел наглость звучать расстроено. – Ладно, не важно. Идите скорее сюда, только осторожно: здесь есть ещё кто-то!

Фелица вздохнула: «есть ещё кто-то», надо же!

– Не кричите, мистер Поттер, – зашипела она, приблизившись к нему вплотную, – так любому противнику легко будет вычислить ваше местоположение.

– Профессор Филбрайт?! – ошеломлённое лицо Поттера в мертвенном свете её Люмоса казалось восковым. – Что вы здесь делаете?!

– Это я хочу спросить у вас и ваших друзей, мистер Поттер! – сухо откликнулась Фелица, водя волшебной палочкой вдоль тела подростка. Хвала Мерлину, никаких видимых повреждений.

Поттеру такое проявление заботы, похоже, не понравилось. Он сделал большой шаг в сторону, внимательно следя за её руками.

– Стойте, где стоите, мистер Поттер, – вместе с облегчением Фелицу стал переполнять гнев. – И подумайте пока над тем, как будете объяснять мне, своему декану, почему вы оказались в Запретном лесу ночью!

Поттера угроза нисколько не напугала. Как почудилось Фелице, он напротив, воспрял духом, будто она пообещала ему не головомойку, а сто баллов за эссе. Странный парень.

Дав себе слово ещё поработать над образом «декан в ярости», Фелица поспешила на другой конец поляны, проверить самочувствие Уизли и Грейнджер.

Поттер бросился вслед за ней.

– Я же велела вам оставаться на месте! – воскликнула Фелица с раздражением.

«Он что, никогда не слушается?!»

– Вы не понимаете, профессор! Там Ремус!

***

Сидя на коленях на холодном земляном полу и шаря вокруг рукой среди разнообразного мусора в поисках какой-нибудь чашки, Фелица пыталась придумать план дальнейших действий.

Все охранные чары в её ожерелье голосовали за незамедлительный побег отсюда, чем быстрее – тем лучше.

То, что Фелица вначале приняла за хижину, оказалось куда более диковинным сооружением. Оно представляло собой незамкнутое кольцо деревьев высотой в полтора человеческих роста с переплетёнными ветвями, образующих нечто вроде навеса. В том месте, где стволы не смыкались, был широкий проход, кое-как завешанный куском холстины.

Едва Фелица, отодвинув в сторону ткань, зашла внутрь вслед за Поттером, в нос ей ударил жуткий коктейль запахов крови, нечистот и смерти. Именно в тот момент нитка жемчуга на шее начала жечь ей кожу.

Содрогаясь от отвращения, Фелица, наконец, выудила из груды костей и золы глиняную миску с отбитым краем и попросила Поттера:

– Посветите мне.

Закусив губу, Поттер с готовностью поднёс свой огонёк Люмоса поближе к волшебнице, и она, стараясь смотреть лишь на то, чем были заняты её руки, взмахнула палочкой и произнесла:

– Санио! Агуаменти!

Миска, теперь абсолютно чистая, послушно наполнилась водой. Фелица лихорадочно думала.

Логово. Слово как нельзя лучше подходило для описания этого места. Wolfsschanze.

По всему выходило, что большой клан оборотней облюбовал себе эту поляну в Запретном лесу как место для встречи полнолуний. Если судить по количеству кроличьих черепов, разбросанных тут и там, то не одного, и не двух.

Зная только это… Бегство представлялось не просто логичным, а единственным возможным вариантом действий. Но здесь-то и начинались проблемы.

Уизли и Грейнджер в схватке с оборотнем не отделались также легко как Поттер. Уизли попал под «Жгучую Сеть» - заклятие того же типа, от которого пострадал Клык, но гораздо более сильное. Оступившись, он упал и неудачно подвернул ногу. Беглый осмотр его на глазах распухающей лодыжки вызвал у Фелицы опасения, что могут быть повреждены связки, или, даже кость.

Мадмуазель Грейнджер смогла освободить Уизли от пут, но не успела увернуться от парализующего проклятия. К счастью, ей падение не причинило большого вреда, но, потеряв контроль над собственным телом, она не имела возможности зажмуриться в тот момент, когда Фелица бросила на поляну «Маленькие Солнца». Сама когда-то испытавшая на себе силу этого слепящего заклинания, она могла лишь посоветовать девушке держать глаза закрытыми. Хорошо помог бы компресс из зимних васильков, но их под рукой, конечно, не было.

И Уизли, и Грейнджер оказались крайне уязвимы уже в самом начале боя, но, несмотря на это, попытались задержать убегающего оборотня, который, похоже, был оставлен здесь присматривать за пленником. Фелице становилось не по себе от одной мысли о том, что могло случиться с ребятами. К счастью, посчитав, что силы неравны, оборотень предпочёл ретироваться. Но он обязательно вернётся.

И приведёт остальных.

Оставаться было безумием.

Но тут возникала вторая проблема, самая главная.

Люпин и вправду был здесь. Она и Поттер нашли его в полубессознательном состоянии, скорчившимся на полу, прикованным за шею тяжёлой цепью к стене. Каким образом Поттер узнал о местонахождении оборотня, Фелица намеревалась выяснить позже.

Пока же, осторожно придерживая одной рукой голову Люпина, а другой поднося к его пересохшим губам воду, она старалась не выдать своего страха и жалости.

Начав поглаживать пальцами горло оборотня, чтобы заставить его сглотнуть, Фелица неожиданно поняла, что страдалец, возможно, провёл так, на цепи, как зверь, все дни с ночи полнолуния. Ведь широкое стальное кольцо, оставившее уродливые красные следы на нежной коже, было рассчитано на гораздо более массивную шею.

Волчью шею.

Распознала ли стая в Люпине изменника тогда, или уже после, не имело значения. Жестокость других оборотней не знала предела. И в своих действиях они куда больше полагались на физическую силу, чем на магию. Состояние Люпина было ужасно. Тех нескольких исцеляющих и унимающих боль чар, которые знала Фелица, было явно недостаточно. На Люпине не было одежды, и всё его нагое тело, покрытое многочисленными синяками и рваными ранами била едва заметная дрожь. Поттер бережно прикрыл его своей мантией.

– Как он, Гарри? – тихонько спросила Грейнджер.

Фелица нехотя повернула голову в ту сторону, где у противоположной стены, едва различимые из-за недостатка света, стояли, взявшись за руки, друзья Поттера.

Умудрились же как-то пробраться сюда! Хотя получили от Фелицы указание не подходить! Хорошо хоть, что вид растерзанного тела Люпина не запечатлеется в их памяти, чтобы мучить потом в страшных снах. Грейнджер временно почти полностью ослепла, а сознание Уизли должно было быть затуманено анестезирующим заклятием, наложенным Фелицей на его ногу.

Достаточно того, что Поттеру, тяжело дышащему у неё над ухом, кошмаров уже не избежать.

– Он без сознания, Гермиона, – голос Поттера был хриплым, – на нём нет живого места, он прикован, и профессор говорит, что…

Поттер вдруг замолчал, а затем обратился к Фелице. Глаза его лихорадочно блестели.

– Я знаю несколько мощных взрыв-заклинаний! Я могу разрушить цепь!

Фелица отставила в сторону миску с водой и, продолжая касаться шеи Люпина в том месте, где прощупывался нитяной пульс, покачала головой:

– Я повторяю, мистер Поттер, это проклятие называется «Хозяйская немилость». Оно заставляет непредсказуемо искажать, отражать или впитывать любую магическую энергию, направленную на металл оков. Попытка освободить из них узника неминуемо приведёт к смерти последнего. Открыть замки способен лишь тот, кто защёлкнул кандалы.

– Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать! – в восклицании Поттера Фелице почудилась обвиняющая нотка.

Но как он был прав! Чувство беспомощности жгло Фелицу как кислое вино. Вот так, в глухую шотландскую ночь, в чаще Запретного леса, на коленях среди нечистот волчьего логова, сидела она – Мастер по Защите от Тёмных искусств, неспособная снять чужое заклятие. У неё на руках оказался умирающий от истощения и побоев оборотень, и три испуганных подростка, двое из которых не в силах были добраться до безопасных стен Хогвартса самостоятельно. Конечно, она послала за помощью, но когда ещё она сможет прийти. Дорога каждая ускользающая в небытие секунда…

Фелице казалось, что прошли часы, хотя, в действительности, с момента, как она пересекла границу маскировочных чар, едва успели пронестись несколько минут.

Не сумев справиться с накатившим отчаянием, Фелица ответила резко:

– Если вы, Поттер, не обладаете достаточной физической силой, чтобы разомкнуть стальное кольцо толщиной в два дюйма, то все другие ваши таланты не стоят сейчас и кната!

Похоже, она задела самолюбие Надежды магического мира, потому что Поттер вскинулся и уже открыл было рот, чтобы произнести нечто такое, о чём, впоследствии ему, наверняка, пришлось бы жалеть, но тут вмешалась Грейнджер.

– Я знаю заклинание, которое ненадолго упятеряет силу, - сказала она. – Прочитала о нём в дополнительной литературе по чарам, которую рекомендовал профессор Флитвик. И если ты, Гарри, подойдёшь поближе, я смогу…

Фелица перебила её:

– Эффект заклинания «Athlète pour une heure» это не собственые возможности человека, а то же волшебство, только опосредованное. Не уверена, что даже кровь рэйема помогла бы в данной ситуации! Мисс Грейнджер, ваше рвение в учёбе похвально, но было бы куда лучше, если бы вы и ваши друзья просто не ввязывались в опасные приключения! Покинуть территорию школы ночью и не предупредить никого из взрослых!

Грейнджер опустила голову.

– Не ругайте Гермиону, профессор, – вступился за подругу Уизли. – У нас было мало времени, Гарри сказал, что мистер Люпин в опасности. - Парень произносил слова медленно и каким-то неуверенным тоном, похоже, Фелица не потеряла навык наложения заклятия «Ne se sentient pas». – Кроме того, профессор МакГонагалл отправилась в Министерство, Хагрида тоже не было, а кому ещё мы могли…

– Мне! – закричала Фелица. – Вы могли сказать мне! Dieu! Вы же знали, что можете обратиться за помощью! Почему вы так не поступили?!

Этот вопрос не давал Фелице покоя. Она сделала всё, чтобы показать своё расположение к Поттеру и его друзьям. Отчего же они предпочли не искать поддержки у своего учителя, декана, в конце концов?!

– Гермиона говорила о том, что вы разрешили ей доступ в свои комнаты, – слова Поттера заставили Фелицу взглянуть на него. – Но мы не знали, можно ли вам доверять…

– Quoi? – Фелица не понимала, в чём дело. – Вы мне не доверяете? Но почему?

Поттер отвёл взгляд.

– У меня есть свои причины. Отношения с учителями по Защите у меня никогда не складывались, – парень поморщился и провёл ладонью по предплечью.

«Ему, наверно, холодно без мантии», – подумала Фелица, и хотела было наслать на Поттера согревающие чары, подобные тем, что не давали сейчас окончательно замёрзнуть Люпину, когда голос подал Уизли:

– Гарри, «не складывались отношения» – это слабо сказано, - он захихикал. – Да все преподы по ЗоТИ, которые только у нас были, пытались тебя убить!

Фелица потеряла дар речи. «Что он сейчас сказал?!»

– Мне нужно сесть, – сообщил вдруг Уизли и тут же сделал это, неосознанно увлекая за собой Грейнджер, всё ещё державшую его за руку.

Фелица посмотрела на Поттера. Под её ошеломлённым взглядом тот смешался и неохотно подтвердил:

– Это правда. Началось всё ещё в первый год учёбы в Хогвартсе… Например, когда во время квиддичного матча моя метла взбесилась и чуть не скинула меня на землю. – Поттер заговорил быстрее. – Мы думали, что это Снейп заколдовал её, но это был Квиррел, а Снейп лишь пытался помочь, но Гермиона подожгла его мантию, а в затылке Квиррела жил Волдеморт, и…

В этом месте Фелица, у которой голова шла кругом, решительно оборвала бессвязные объяснения Поттера.

– Мне ясно, мистер Поттер, – соврала она. – Можете не продолжать! «И не упоминай его имени, мальчишка!»

В полумраке хижины ей почудилось, что Поттер посмотрел на неё с презрительной жалостью. «Конечно же, почудилось!» Вслух он сказал лишь:

– Зачастую, доверять взрослым – не самая удачная идея. Конечно, после того, как ваше случайное появление…

– “Случайное”, мистер Поттер?! – перебила его Фелица. – Неужели вы думаете, что я имею обыкновение прогуливаться ночами по Запретному лесу?! Меня привёл на эту поляну патронус. – Она нахмурилась. – Кстати, если вы… «боялись меня»… не доверяли мне, то почему послали его за мной?

– Что? За вами?! Я послал патронуса за помощью к первому же члену Ордена, которого он сможет найти! – Поттер на секунду замолчал, а затем выдохнул: – Вы – член Ордена Феникса!

Теперь настала очередь Фелицы удивляться:

– Да, мистер Поттер. Я думала, вы знали.

Лицо Поттера исказил гнев. Он сжал руку, незанятую палочкой, в кулак и, резко повернувшись к Фелице спиной, проговорил сквозь зубы:

– Нет, профессор, я не знал. Я всегда узнаю обо всём последним. Меня просто не считают нужным ставить в известность!

Фелица, у которой уже начали болеть колени от долгого сидения на холодной земле, подумала, что выяснение отношений может подождать до того момента, когда они все окажутся в тепле и безопасности.

Жаль только, она совсем не умела успокаивать вышедших из себя Надежд магического мира.

Хвала Мерлину, у кое-кого опыта в этом деле было побольше.

– Гарри, – тихо сказала Грейнджер, – если твой патронус наткнулся на профессора Филбрайт, это значит, что больше никто из членов Ордена не знает, где мы, и что с нами.

Да, эта фраза быстро привела Поттера в чувство. Он обернулся и посмотрел на Фелицу.

– И как нам быть, профессор?

Что? Теперь знаменитый Гарри Поттер обращается за советом?

Фелица глубоко вздохнула, и поудобнее устроив голову Люпина у себя на коленях, спросила:

– Мисс Грейнджер, вам лучше?

– Да, мэм. Я уже могу различать контуры предметов, и глаза не слезятся.

Фелица попыталась придать своему голосу твёрдости:

– Тогда, вы, мистер Поттер и мистер Уизли, должны вернуться в замок. Я уверена, что вы знаете достаточно указывающих направление заклинаний, чтобы не сбиться с пути. Конечно, из-за травмы мистера Уизли вы будете двигаться небыстро, но… – Фелица не закончила.

Что, собственно, она могла добавить? «Если вас не съели на пути сюда, остаётся надежда, что и выбраться из Леса вы сможете?» Все трое были весьма искусны в защитной магии, пусть от Уизли сейчас и мало толку. К тому же, большинство лесных тварей предпочитало нападать на одинокую жертву.

Если ребята уйдут, будет лучше. Что бы ни поджидало их за границей зачарованной поляны, оставаться здесь – значит, наверняка, встретиться с ещё большей опасностью.

Поттер словно следил за ходом её мыслей:

– Мы не бросим вас здесь! – он начал мерить шагами пространство логова. – Они могут вернуться в любой момент! Я знаю, что они вернутся!

В последней фразе Поттера звучало столько уверенности, что у Фелицы мурашки по спине побежали. Что, кроме уже известных ей способностей, Мальчик-который-выжил умел ещё и предвидеть будущее? «Ага, ты ещё скажи: разговаривать с животными и читать мысли Тёмного Лорда!» Фелица подавила рвущийся наружу истерический смешок и проговорила:

– Мистер Поттер, если оборотни вдруг вернутся, ваши друзья всё равно не смогут принять участие в битве. – Уловка достойная слизеринца, без сомнения, но почему бы не сыграть на гриффиндорской лояльности? – Вам нужно как можно быстрее вывести их из Леса, чтобы им была оказана медицинская помощь. «А ещё, Поттер, вы слишком важны для Магической Британии, чтобы погибнуть в ходе схватки со сворой оборотней».

Отлично, кажется, помогло! Поттер, явно, начал колебаться, переводя взгляд с неподвижного тела Люпина на сидящих у стены друзей и обратно.

Уизли был не в том состоянии, чтобы возражать, а вот Грейнджер Фелица была очень благодарна за то, что та промолчала.

Так, время нанести решающий удар!

– Со мной и месье Люпином всё будет в порядке. – Фелица постаралась изобразить на лице ободряющую улыбку. – Я успела послать за помощью, прежде чем попала на поляну. Кстати, просто поразительно, как оборотни умудрились сплести такую сложную магическую маскировку! Я никогда не видела ничего подобного!

Должно быть, в её голосе прозвучали восторженные нотки, так как Грейнджер, до этого с заботой поправлявшая на Уизли сбившуюся мантию, оторвалась от своего занятия и тоном всезнающей первой ученицы произнесла:

– Поляну, как и ритуальное сооружение, в котором мы сейчас находимся, зачаровали не оборотни, профессор. Это сделали кентавры. Мне не совсем ясно, почему их сейчас здесь нет, ведь, согласно справочным данным, турниры у кентавров должны проходить именно в начале осени. А всё это, – она сделал широкий жест рукой, – является, я полагаю, их площадкой для игрищ.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 17:55 | Сообщение # 14
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

«Да уж, ещё никогда прежде слово не становилось материальным так быстро», – мрачно подумала Фелица, упершись взглядом в широкую конскую грудь. Выше она старалась не смотреть, так как белоснежного кентавра с отметиной на боку это, похоже, нервировало.

Вызвать гнев существа, которое, по слухам, и так не отличалось кротким нравом, волшебница не хотела.

Не то, чтобы она много знала о кентаврах. О них вообще было мало известно людям. За исключением мадмуазель Грейнджер, конечно.

Когда снаружи заплясали факельные отсветы, и послышались шаги, сердце Фелицы упало. Она испугалась, что это вернулись оборотни, что схватки не избежать, что она не успела отослать детей, что Люпин умрёт здесь, что Дора никогда её не простит; при условии, что от Фелицы ещё останется что-нибудь после того, как МакГонагалл собственноручно её прикончит из-за того, что Гарри Поттер сгинул в Запретном лесу… И так далее.

Фелица торопливо поднялась с колен, скинула меховой плащ, набросила его на Люпина, и предприняла жалкую попытку заслонить собой студентов. Краем глаза она увидела, что к бою приготовились и Поттер с Грейнджер. Даже Уизли, неловким движением достал из кармана палочку.

Шаги приближались, и в тяжёлой поступи неизвестных Фелице почудилась непонятная странность, которая стала ясна, как только занавешивающая вход ткань была откинута в сторону, а в открывшемся проёме показалась массивная фигура кентавра, держащего зажжённый факел. Конечно, такая ритмичная асинхрония шага могла быть лишь у существа, передвигавшегося на четырёх ногах. Фелица облегчённо вздохнула: не оборотни, хвала небесам!

Кентавр пристроил факел на стене возле входа, сделал два шага внутрь логова и окинул открывшуюся ему картину холодным взглядом. Фелице сделалось неуютно, хотя во всей мерзости и грязи вокруг и не было её вины.

– Мои братья тешат души и веселят сердца на Осеннем празднике силы и смирения, – заговорил вдруг кентавр, ни к кому конкретно не обращаясь, – а мне – тишайшему из них выпадает честь посетить Весенний сход, дабы проверить его готовность к будущему торжеству. И что нахожу я здесь? Кокон чар нарушен, сход осквернён оборотнями, один из которых всё ещё находится тут, а в довершение ко всему, я вижу людей! Людей, из-за которых я не знал ничего, кроме позора и презрения.

Не представляя, что сказать на эти слова и не зная, ждут ли от неё вообще какого-либо ответа, Фелица замерла в нерешительности. Кентавр выглядел спокойно, хотя и расстроено. Ясно было, что сразу убивать их не будут, но как знать, не перейдёт ли меланхоличное философствование кентавра в слепую ярость уже через миг? Неприязненное отношение этих существ к людям широко известно. На всякий случай, она начала прикидывать, как будет действовать в ограниченном пространстве логова, если в поведении кентавра проявится хотя бы намёк на агрессивность.

Фелица была так поглощена рекогносцировкой, что когда Поттер с радостным восклицанием сделал большой шаг из-за её спины, волшебницу чуть не хватил удар.

– Флоренц! – закричал Поттер, пряча в карман палочку и подходя к кентавру ещё ближе. – Ты не узнаёшь меня?! Это я, Гарри Поттер! Помнишь, как ты помог мне и Рону тогда выбраться из Леса, вывез нас на своей спине?!

Тут впервые за всю бесконечную и невероятную ночь Фелица усомнилась, а не снится ли ей всё это? Кое-кто из бывших учителей, месье Лестат, к примеру, вероятно, упрекнул бы её в слабости, но фантасмагорический образ Поттера и Уизли, скачущих по Запретному лесу, ни много ни мало, на спине кентавра, просто не укладывался в голове! Осталось только, чтобы Флоренц («Флоренц! Вдумайтесь только!») расплылся в улыбке и заключил Поттера в объятия. Вот тогда одно из двух: либо это – сон, либо Фелице прямая дорога в Св. Мунго.

Реакция кентавра на слова Поттера заставляла предположить, что встреча с целителями из отделения для душевнобольных магической больницы Фелице пока не грозила, хотя и от такой привлекательной гипотезы, как сон, тоже пришлось отказаться. Даже во сне она никогда не смогла бы вообразить себе всю гамму эмоций, отразившихся вдруг на лице кентавра.

Удивление, интерес, гнев и печаль – всё это промелькнуло за секунду, будто рябь на воде, после чего кентавр снова сделался невозмутимым.

– Я помню тебя, Гарри Поттер, – проговорил он задумчиво, – и помню обстоятельства нашей встречи. Тем более, её последствия остались навеки впечатаны в моё тело.

Произнеся эту загадочную фразу, Флоренц умолк. Поттер, явно не ожидавший подобных слов, отступил в растерянности.

Грейнджер с испуганным восхищением разглядывала кентавра. Что ж, по крайней мере, к ней вернулась способность видеть. Уизли, уже не пытавшийся бороться с эффектом магической анестезии, сонно наблюдал за игрой теней на противоположной стене.

Повисла неловкая пауза.

Фелице, как ни странно, стало чуточку легче. Кентавры всё так же не желали иметь ничего общего с людьми. Мир, по-прежнему, вращался.

Волшебница откашлялась, чтобы перевести внимание кентавра на себя и сказала:

– Мы просим прощения, что вторглись на священную территорию. Мы никогда бы не посмели нарушить границу чар, если бы нас к тому не вынудили обстоятельства. Один из наших друзей попал в беду, и его поиски привели нас сюда.

Кентавр внимательно выслушал Фелицу, чуть склонив светловолосую голову.

– Слова искреннего сожаления приятны моему уху, – заметил он,- хотя они и не способны повернуть вспять движение светил, и избежать содеянного. Вы должны немедленно покинуть сход.

– Мы никуда не уйдём без Ремуса! – воскликнул Поттер.

Флоренц вздрогнул и нахмурившись, снова перевёл на подростка свой взгляд. Фелица мысленно застонала. «Помолчать не мог?!»

С тревогой отметив, что кентавр начал нервно бить себя хвостом по бокам, она поспешила вмешаться:

– Поттер хотел сказать, что хотя мы и смогли найти нашего друга, он ранен, к тому же, освободить его пока не получилось.

Фелица старалась говорить мягким и успокаивающим тоном, чтобы не разозлить кентавра ещё больше, но добилась прямо противоположного эффекта.

– Я вижу перед собой четырёх людей, которые представляются мне вполне здоровыми, – речь кентавра стала прерываться странным фырканьем. – Вы не истекаете кровью, а все четыре конечности каждого из вас свободны от пут. Следовательно, вы лжёте! – за последним восклицанием последовало короткое ржание.

«Он теряет над собой контроль», – поняла Фелица с испугом и открыла было рот, чтобы попытаться как-то исправить ситуацию, но Поттер её опередил:

– Она имела в виду его, – закричал он, указывая на Люпина.

Взрыва, которого ожидала Фелица, не последовало. Вместо гнева вся поза кентавра теперь выражала крайнее изумление.

– Ваш друг – оборотень?! – Фелица не поняла, чего было больше в его тоне: недоверия или презрения.

– Да, – твёрдо ответил Поттер. – Ремус наш друг, и пока я не найду способа снять с него эту чёртову цепь – не сдвинусь с места.

Он с вызовом посмотрел на Фелицу, и та чуть слышно вздохнула: похоже, эту тираду Поттер адресовал и ей тоже.

– Мне кажется, я знаю, как можно помочь мистеру Люпину, - подала вдруг голос Грейнджер.

Все трое повернулись к ней.

– Кентавры необыкновенно сильны, – девушка неловко поднялась с пола и приблизилась к Флоренцу. – В дневниках Селены Уиппет – исследователя-натуралиста, которая несколько лет пыталась изучать ваш народ в лесах Уэльса, путешествуя вслед за кочующим племенем, сказано, что ей довелось наблюдать, как кентавры голыми руками умерщвляли диких кабанов и валили деревья без помощи магии.

– Клянусь Луной и Солнцем, маленькая женщина, ты знаешь кое-что о нас, – воскликнул кентавр и, откинув голову назад, засмеялся.

– Ого! Это правда, Гермиона? – спросил Поттер и дождавшись кивка подруги, обратился к кентавру.

– Тогда помоги нам, Флоренц! На оковы наложено заклятие – мы не можем открыть их при помощи волшебства. Но тебе по силам просто разбить цепь! Пожалуйста!

Лицо кентавра стало серьёзным.

– Ты снова просишь о помощи, Гарри Поттер. И внять ли твоим мольбам? Не знаю. Однажды я уже помог людям, и мои сородичи чуть не изгнали меня за это.

– Они не узнают! Ты сам сказал, все сейчас на празднике! Пожалуйста, Флоренц! Ведь у тебя доброе сердце!

Кентавр нерешительно переступил с ноги на ногу.

– Он даже не человек, – Флоренц кивнул в сторону Люпина, всё также лежащего на полу без движения, – почему я должен помогать оборотню? Смотри, во что он и ему подобные превратили наше святилище! Они убивают ради забавы, они намеренно обращают разумных существ в чудовищ!

– Ремус не такой! Он никогда ни на кого не охотился! И он пьёт Аконитовое зелье! – голос Поттера звучал всё отчаяннее, в глазах блестели слёзы. – Он – единственный оставшийся в живых друг моих родителей! После смерти крёстного, он – всё, что у меня когда-либо было, напоминающего семью!

Последние слова шокировали Фелицу. Да, родители Поттера погибли, кто же не знал историю Мальчика-который-выжил, но ведь существовала приёмная семья, и, конечно, они…

Фелица тряхнула головой, обрывая сама себя. Сейчас не время. У неё ещё будет возможность удовлетворить своё любопытство в отношении Поттера.

Если только Флоренц согласится им помочь. Она с надеждой посмотрела на кентавра.

Тот вздохнул и произнёс:

– Мне нужно подумать.

После чего, не поворачиваясь к ним спиной, отступил в темноту.

***

От нечего делать Фелица наблюдала за тем, как Грейнджер колдовала над Уизли, и вдруг поймала себя на мысли, что эти двое – не просто друзья. Выходит, «золотое трио» – это, на самом деле, парочка и третий лишний? Странно, казалось бы, именно Поттер должен был привлекать внимание девушек. Вся эта его известность и загадочность… Но уже один вид хлопочущей мадмуазель Грейнджер красноречиво говорил о том, как именно распределись симпатии в данном случае.

Может, именно в известности Мальчика-который-выжил и было всё дело.

– Когда оборотни вернутся? – спросила Фелица у стоящего на пороге логова Поттера и даже не смогла найти в себе сил удивиться, почему она уверена, что тот знает ответ. Усталость, не иначе.

Поттер оторвал взгляд от кентавра, неподвижно стоящего снаружи и сосредоточенно смотрящего на звёзды, и, повернувшись к ней, устало потёр рукой лоб:

– Совсем скоро, я думаю. Он не любит задерживаться до рассвета.

Кто такой «он», и почему Поттер был так уверен в его привычках, Фелица не знала, но уточнять, не стала. Пока.

Вместо этого она снова склонилась над Люпином. Его дыхание по-прежнему было поверхностным, но пульс, как будто, бился чаще и увереннее. Что и говорить, оборотни являлись живучими созданиями. Это неожиданно напомнило ей.

– Вы сказали, – Фелица облизнула пересохшие губы, – что все учителя по ЗоТИ покушались на вашу жизнь…

– Это не я сказал, – перебил её Поттер. – Это – Рон.

– Хорошо, пусть так. – Фелица не дала сбить себя с мысли. – Но значит, и месье Люпин…

– Э-э… – неуверенно начал Поттер, – один раз мы, действительно, видели, как он превращается в волка, а потом…

– Но Люпин говорил мне, что принимает Аконитовое зелье! – воскликнула Фелица и вперила возмущённый взгляд в неподвижную фигуру оборотня. Если он ей врал…

– Ремус забыл его выпить в ту ночь, – признался Поттер и видя, как Фелица сердито вскинулась, быстро добавил: – Но он был очень расстроен и, к тому же, не знал, что мы проберёмся в Визжащую хижину. Нас не должно было там быть.

– Но вы там были, мистер Поттер!

– Да, но Ремус не виноват! И потом, между нами встал Снейп, а Сириус…

С Фелицы было довольно. Они уходят. Немедленно! Как она могла быть такой глупой?! Хоть на миг посчитать, что жизни её студентов стоят жизни оборотня! Надеялась, что Люпин, в достаточной степени, человек! А он, находясь в школе, полной детей, не считал нужным принимать зелье! Зверь всегда остаётся зверем, и если Поттер ещё слишком молод, чтобы осознавать эту простую истину, то у неё, хвала Мерлину, достаточно магии и авторитета, чтобы не совершить ошибки.

Даже если понадобится увести отсюда Поттера силой.

Должно быть, Поттер прочитал всё это в её взгляде, потому что сделал шаг вперёд и отчаянным шёпотом проговорил:

– Профессор, пожалуйста…

Фелица повернулась к Уизли и Грейнджер, дабы скомандовать последней, что они выступают сию же секунду. Если это дало волшебнице возможность не видеть лица Поттера, что ж, её чувству вины не нужны дополнительные козыри, не так ли? Уже тех, что есть, хватит для того, чтобы мучить её до скончания дней.

«Да, Поттер, вы сможете ещё сколько угодно кричать на меня и бросаться обвинениями. Но только тогда лишь, когда окажетесь в безопасности».

Фелица не хотела войти в историю как хогвартский преподаватель по Защите, чья попытка покушения на жизнь Мальчика-который-выжил увенчалась успехом.

Она совсем забыла про кентавра, который выбрал этот момент, чтобы напомнить о себе. Он появился на пороге схода и, глядя поверх их голов, провозгласил:

– Венера вновь оказалась сильнее Марса. Я помогу освободить вашего друга.

Затем бормоча что-то, для ушей Фелицы прозвучавшее как: «Совсем не место для жеребят», кентавр приблизился к Люпину. Поттер, Фелица и, кажется, даже Грейнджер ринулись к нему, но Флоренц жестом остановил их, показывая, что справится сам.

Фелица затаив дыхание следила, как кентавр изучал цепь, перебирая пальцами тяжёлые звенья в поисках слабины. Он начал от ошейника, для чего ему пришлось наклониться, и постепенно перешёл к последнему кольцу, глубоко вбитому в ствол одного из деревьев, образующих стену. Фелица перевела взгляд на оборотня. Находясь под самыми копытами кентавра, Люпин был абсолютно беззащитен. Не говоря уже о том, что одно неверное движение с цепью могло привести к непредсказуемым последствиям. Проклятие Хозяйской немилости было печально известно своей капризностью.

Правда, кентавр действовал исключительно осторожно. Удивительно, но его могучее тело двигалось с размеренной сдержанностью. Фелица подозревала, что для чуткого носа кентавра вонь волчьего логова должна была казаться невыносимой, но Флоренц никак не выказывал своего отвращения или гнева. Похоже, он и впрямь хотел помочь.

Искоса взглянув на Поттера, Фелица убедилась, что тот полностью верит в добрые намерения кентавра.

В этот момент Флоренц повернул голову и поманил её:

– Подойди.

Фелица послушно шагнула ближе и вопросительно посмотрела на кентавра.

– Подержи вот здесь. И смотри, чтобы он не шевелился.

Она присела на корточки и одной рукой ухватила цепь у самого ошейника, там, где было указано, а другую положила Люпину за плечо, чтобы оборотень случайно не дёрнулся.

Флоренц кивнул и снова стал перебирать звенья. Одна из секций цепи, недалеко от того места, за которое держалась Фелица, привлекла внимание кентавра. Он положил цепь на землю и аккуратно наступил на неё одной из передних ног.

Так близко мощное копыто выглядело ещё внушительнее. Оно было совсем как лошадиное, и даже идущая от него вверх пясть казалась такой же обманчиво хрупкой. Нога чуть сдвинулась, надавив сильнее, и металл цепи недовольно скрипнул. Фелица с трудом подавила в себе желание отдёрнуть руку.

Кентавр вдруг снова наклонился и, наматывая на кулак, стал натягивать цепь с противоположного от Фелицы конца.

«Он нашёл наименее прочное звено в цепи и попытается разбить его копытом!» – поняла она.

Фелица не знала, почему кентавр не попытался просто вытащить цепь из дерева. Может, знал, что это было бы ему не под силу, а может, боялся повредить стену схода. В культуре кентавров это сооружение, явно, занимало важное место.

В любом случае, транспортировка Люпина в Хогвартс и так станет нелёгкой задачей. Если при этом на его шее не будет висеть несколько стоунов прОклятого железа – всем будет проще.

Если только мадмуазель Грейнджер не преувеличила насчёт физических возможностей кентавров.

Как-то сам по себе, без ведома Фелицы, большой палец той её руки, что придерживала Люпина за плечо, нашёл на теле оборотня ямку ключицы и стал рисовать там маленькие круги. Сама она, не отрываясь, смотрела на цепь.

Флоренц бил копытом по одному и тому же месту много раз. Фелица сбилась со счёта. Вибрация от ударов болезненным эхом передавалась от терзаемых звеньев ей в руку, а хуже всего было то, что полностью удерживать цепь неподвижно не получалось. Пусть даже кентавр и стоял на ней. Цепь билась в судорогах, как живая, и это вывело из оцепенения Люпина. Он неожиданно открыл глаза и начал делать слабые попытки вырваться. На лице его был написан ужас. Должно быть, израненное тело связало рывки цепи с возвращением своих мучителей.

Фелице сжала плечо оборотня сильнее, чтобы не позволить ему случайно попасть под копыта Флоренца, но слепой животный страх, казалось, придал Люпину сил. Одной рукой по-прежнему удерживая цепь, она неуклюже навалилась на оборотня всем своим весом и начала бормотать всякий вздор, отчаянно стараясь успокоить его. Что именно она говорила, Фелица не осознавала: слова терялись в бряцании цепи, звоне копыт, шумном конском дыхании, чьих-то криках и оглушающем стуке её собственного сердца.

Не удивительно, что Люпин не мог успокоиться. В его широко распахнутых бессмысленных глазах плескалась боль и отчаяние. Он скинул с себя плащ Фелицы и мантию Поттера, и волшебница видела, как от напряжения на его теле снова расходились едва затянувшиеся от лечебных заклинаний раны.

Неожиданно в поле зрения Фелицы появились чьи-то руки. Она подняла глаза: Поттер и Грейнджер. Втроём они могли удерживать Люпина куда лучше, и вскоре он сдался и затих, а затем вновь потерял сознание.

Одновременно с этим кентавр, похоже, посчитал, что достаточно поработал над оковами, ибо прекратил бить их копытом. В наступившей тишине Фелица перевела дух и с облегчением выпустила цепь из онемевших пальцев.

Грейнджер уже насылала на Люпина новую порцию исцеляющих чар. Фелица была ей благодарна: у неё самой руки от напряжения дрожали так, что не смогли бы сейчас сотворить даже простейшее Акцио.

– Но цепь по-прежнему цела!

Фелица повернула голову на голос. В ногах Люпина сидел Уизли и, по-совиному моргая, вопросительно смотрел на Флоренца.

Кентавр проигнорировал это восклицание. Склонив голову набок, он наблюдал за тем, как Поттер снова укрывает оборотня своей мантией.

Валяющийся тут же меховой плащ Фелицы подросток демонстративно не заметил.

Фелица вздохнула про себя. Ладно, намёк был ей ясен.

Но действительно, как же цепь?!

– Отойдите все, – приказал Флоренц.

Они послушались, отступив к противоположной стене.

Оттуда им представилась возможность воочию лицезреть невероятную силу кентавров. И Фелица могла бы поспорить, точка обзора у них была куда лучше, чем у Селены Уиппет.

Флоренц просто разорвал цепь. Руками. И даже тот факт, что одно из звеньев было предварительно разбито копытами, не делало это зрелище менее впечатляющим.

От напряжения на бугристых мышцах человекоподобного торса кентавра вздулись вены, а конское тело начало пританцовывать на месте. Фелица на миг пожалела, что могла запечатлеть эту сцену лишь в своей памяти, а не на холсте или с помощью колдоплёнки.

Не то, чтобы Флоренц согласился бы позировать для портрета.

Слова благодарности он, впрочем, воспринял весьма благосклонно. Правда, сопровождать их в обратной дороге через Лес отказался наотрез.

Поттер нахмурился и начал что-то говорить, и Фелица еле подавила в себе неприязненное: «Хотели прокатиться на чужой спине ещё разок, мистер Поттер?!» Сдержалась она лишь потому, что не желала обидеть Флоренца. Для представителя племени магических существ, стремившихся не иметь с людьми ничего общего, кентавр и так помог им больше, чем можно было ожидать.

Оказалось, однако, что Поттер («Гриффиндорец до мозга костей!») просто не хотел, чтобы кентавр оставался на поляне один.

– Ведь оборотни вернутся, Флоренц!

Фелица, которая как раз накладывала пробный «Мобиликорпус» на Люпина и размышляла, достаточно ли безопасно теперь попробовать избавить его от ошейника, отказывалась чувствовать себя виноватой. Она собиралась высказаться в том смысле, что…

– Не беспокойся, Гарри Поттер, – Флоренц чуть заметно улыбнулся, – я сумею о себе позаботиться. Это колдовское место в Лесу создано кентаврами и для кентавров. На свете мало сил, которые могут навредить мне здесь.

Ну, да. Фелица тоже хотела сказать нечто подобное.

Выглянув наружу, волшебница дала глазам привыкнуть к темноте и осмотрела окрестности.

Ничего подозрительного она не обнаружила и поэтому повернулась к Уизли и Грейнджер.

– Вы готовы?

– Да, профессор, – ответил Уизли. Он снова держал Грейнджер за руку. – Гермиона наколдовала для меня трость. Я думаю, с ней мне будет легче передвигаться.

Фелица посмотрела на трость и жестом приказала ребятам покинуть логово.

– Кость, мисс Грейнджер?

Грейнджер пожала плечами:

– Из всего, что было под рукой, она показалась мне самым удачным объектом для трансфигурации: нужной формы и…

Фелица проследила за тем, как парочка скрылась в темноте. Alors, теперь Поттер.

Она подняла с пола свой плащ и накинула его на плечи парня. В самом деле, разгуливать осенью без тёплой одежды так же опасно, как играть в креотценн с закрытыми глазами!

Поттер вздрогнул и сделал движение плечами, пытаясь скинуть плащ, но встретился с сердитым взглядом Фелицы и передумал. Запахивать его, впрочем, Поттер тоже не стал. Фелица раздражённо фыркнула, взмахнула рукой и отвернулась к Люпину.

За её спиной Поттер тихонько ахнул. Фелица улыбнулась про себя: «Кто бы мог подумать?! Некоторые волшебники настолько ленивы, что зачаровывают свою одежду самостоятельно застёгиваться на все пуговицы».

– Пусть звёзды освещают ваш путь и обезопасят его! – воскликнул Флоренц.

Он стоял посреди логова и нервными пальцами заплетал волосы в сложную косу.

Фелице показалось, что кентавру не терпeлось выпроводить их со священной поляны. И начать уборку. Или какие там ритуалы очищения было принято делать в подобных случаях.

– Мы ещё раз благодарим тебя и твоё великодушие, – откликнулась Фелица с поклоном. – Я знаю, дорога наша будет лёгкой, ибо нет магии сильнее, чем пожелание доброго пути. – Волшебница поклонилась ещё раз.

Весь эффект её прощальных слов, однако, был испорчен, когда снаружи раздался тихий, но хорошо слышимый голос Уизли:

– Ага, не хватало ещё, чтобы на обратном пути нас сожрали какие-нибудь детоеды!
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 18:24 | Сообщение # 15
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава седьмая

Их встретили у кромки Леса.

Первым из темноты показался Хагрид. За ним по пятам, с несчастным видом собачки, которую все незаслуженно забыли, плёлся Клык.

– Хвала небесам! Вы живы! – Хагрид бросил фонарь, который до этого держал над головой, и заключил в медвежьи объятия ковылявших впереди Грейнджер и Уизли.

Фелица остановилась, и вместе с Поттером они постарались как можно мягче опустить находящегося без сознания Люпина на землю.

– Директор! Они нашлись! – крикнул Хагрид куда-то в сторону.

Оттуда через несколько мгновений появилась взволнованная МакГонагалл. Волосы на её непокрытой голове были растрёпаны, а на лице читалась сложная гамма эмоций, среди которых преобладали тревога и смятение.

– Мерлин милостивый! Мисс Филбрайт, я получила ваше послание. Что произошло?! Вы в порядке?! Кто-нибудь из вас ранен?

– Поттер и я не пострадали, – поспешила уверить её Фелица. – Уизли и Грейнджер нужно доставить в лазарет, однако, их жизням ничто не угрожает. Но вот месье Люпин…

МакГонагал заметила оборотня и ахнула:

– Ремус!

– Я отнесу его в больничное крыло, профессор, – Хагрид склонился над Люпином и взял его на руки, словно ребёнка. Оборотень едва слышно застонал.

– Да-да, Хагрид, конечно, – беспомощно пробормотала МакГонагалл вслед поспешно удаляющейся фигуре лесничего, затем добавила: – Тонкс, она тоже где-то здесь… Надо ей сказать, что Ремус… нашёлся.

Директриса с надеждой посмотрела на Фелицу, но та едва заметно покачала головой: неизвестно, доживёт ли Люпин до рассвета.

Бедная Дора…

Фелица зябко передёрнула плечами, и, казалось, это вывело МакГонагалл из ступора. Она провела руками по волосам и скомандовала всем отправляться в замок.

Не успели они, однако, сделать и нескольких шагов, как их маленькая процессия пополнилась ещё одним человеком.

И этого человека Фелице хотелось видеть меньше всего.

Снейп материализовался в свете волшебных палочек совершенно бесшумно. Фелица вздрогнула и непроизвольно отступила на шаг. Тут же обругала себя за слабость и понадеялась, что никто не заметил.

– Директор, вы обронили, – произнёс Снейп, протягивая МакГонагалл её остроконечную шляпу.

– Спасибо, Северус, – она водрузила шляпу на голову. – Как видишь, они нашлись.

– Я вижу, – согласился Снейп. Его тон давал понять, что он не испытывал особой радости от данного факта. – Конечно, было бы глупо надеяться, что в новом учебном году Поттер научится уважать правила.

Поттер, без сомнения, хотел сказать что-то в свою защиту, но МакГонагалл не дала ему этого сделать.

– Все в мой кабинет. Без разговоров.

Они продолжили путь: впереди МакГонагалл, затем Уизли, которого с двух сторон поддерживали Поттер и Грейнджер, и, наконец, сама Фелица и Снейп.

И ведь Снейп всё подстроил так, чтобы идти последним. А значит, прямо позади Фелицы. Это сделало для неё всю оставшуюся дорогу к замку невыносимой.

Хуже всего было то, что она не слышала у себя за спиной никакого движения: ни звука шагов, ни шороха травы. От этого Фелица чувствовала себя ещё более беззащитной, даже нитка жемчужин на шее не придавала ей обычной уверенности. Скорее, именно магический артефакт волшебница винила в том, что он не распознал в Снейпе адепта de la magie noire. Винила, прекрасно осознавая иррациональность своей обиды.

Такова была природа сигнально-охранных чар: они все строго специфичны.

«Одни подскажут, что возлюбленный твоей подруги – оборотень, другие помогут увидеть хитрую магическую маскировку, но только третьи способны распознать подмешанное в вино любовное зелье».

И для того, чтобы создавать эффективные контрчары, необходимо было знание о каждом конкретном ритуале и волшебстве, могущем представлять опасность. Как, например, о жутком знаке, которым Лорд клеймил своих последователей. Французских заклинателей ожерелья ни в чём нельзя было упрекнуть: у них не имелось возможности изучить свойства и магическую сущность Метки. Им посчастливилось никогда не встречаться с Пожирателями Смерти.

«Тебе, вот, довелось».

Да, только этот Пожиратель Смерти – шпион Ордена. Об этом её информировала МакГонагалл, да и сама Фелица наблюдала Снейпа в роли двойного агента.

Но страшно было по-прежнему.

Процессия двигалась в молчании, а Фелице хотелось кричать: «Эй, почему вы так спокойны?! Как вы можете доверять этому человеку?! Почему не боитесь его?!»

За её спиной вдруг поднялась какая-то возня. У Фелицы чуть сердце не выпрыгнуло из груди, но почти сразу же всё снова стихло.

Снейп?! Ей показалось, что это был его голос.

Усилием воли подавив в себе желание обернуться, Фелица шла дальше, но чувствовала: ещё немного – и её нервы не выдержат. Что тогда произойдёт, она точно не знала, но облегчение, накатившее на неё, когда они подошли к крыльцу замка, было всепоглощающим.

Огромные двери распахнулись, пролив на них потоки тёплого света из ярко освещённого холла, а МакГонагалл уже начала подниматься по ступеням, когда позади Фелицы снова раздались те же странные звуки. Только теперь Фелица была уверена, что слышала бормотание Снейпа.

И голос его звучал совсем неласково.

Фелица застыла на месте, палочка в руке, приготовившись отразить атаку. Она так и знала…

Через мгновение, когда ничего ужасного не случилось, Фелице пришло в голову что, возможно, Снейп её просто запугивал. Его ведь так позабавила реакция Фелицы на известие о том, что он – Пожиратель Смерти.

Снейп вполне мог издеваться над ней всю дорогу, наслаждаясь её страхом.

Ну, уж нет!

Волшебница рискнула оглянуться.

Минуточку!

Да, источником подозрительных шумов, действительно, был Снейп. Только всё его мастерство по устрашению окружающих было сосредоточено отнюдь не на Фелице.

С брезгливой гримасой на лице, Снейп отталкивал от своего бедра Клыка, который с настойчивостью домашнего зверя, привыкшего искать сочувствия и защиты у человека, еле слышно скуля, снова и снова жался к его ногам.

***

В конце концов, в кабинете директора собрали, всё же, не всех.

Переключившись на несколько минут с ран Люпина на осмотр Уизли и Грейнджер, мадам Помфри назначила им соответствующее лечение, предписав обоим остаться в больничном крыле до утра.

Поэтому на разбор полётов угодили лишь Фелица и Поттер.

Он надеялась, что объясняться ей придётся только с директрисой. Но переступив порог кабинета, едва не застонала: Снейп стоял у стены, сбоку от расположившейся в своём кресле МакГонагалл, и выражение лица Мастера Зелий не предвещало ничего хорошего.

Слушали, понятно, в основном, Поттера. Фелица заняла уже знакомое ей кресло у окна и готовилась рассказать свою часть истории.

– У меня снова было видение, – начал Поттер. Он сидел на стуле перед директорским столом и обеими руками держался за сидение. – Шрам почти не болел, но я сразу понял, что это – не просто кошмар.

МакГонагалл и Снейп переглянулись. Фелице почудилось, что со страхом переглянулись.

Ей, впрочем, не показалось, что Поттер признался в чём-то ужасном. Видения и вещие сны у волшебников – не такая уж и редкость, особенно в подростковом возрасте. Конечно, большинство этих «пророчеств» не заглядывали хоть в сколько-нибудь отдалённое будущее, да и верить им почти никогда не стоило, но…

– Что ты видел, Гарри? – мягко спросила МакГонагалл.

– Какое-то подземелье или пещеру, не знаю точно, я… он смотрел только перед собой. Кажется, он находился на возвышении, по крайней мере, на стоящего у моих ног Фенрира Грейбека я смотрел сверху-вниз. – Поттер произносил слова без всякого выражения. – Грейбек юлил, торговался, а я… Я очень хотел узнать… пытался узнать, где у стаи логово, но ничего не получалось.

– Он тебя почувствовал?

Этот вопрос задал Снейп. Со своего места Фелице было видно, как пальцы на левой его руке, опущенной вдоль тела, нервно сжались и вновь разжались.

– Не думаю, – Поттер покачал головой. – У меня, то есть, у него… У него едва хватило сил даже на то, чтобы прочитать мысли Грейбека.

– Но ему это удалось.

– Да, с трудом, как я уже сказал. Но я увидел, – Поттер сглотнул, – увидел, что Ремус у них в плену…

– И, конечно же, мистер Поттер, вы бросились его спасать, – перебил парня Снейп. – Можете не продолжать, ваш диагноз – комплекс героя – по-прежнему не лечится.

– А что я должен был делать, – закричал Поттер, приподнимаясь с места. – Ждать, когда оборотни прикончат его?!

– Вы должны были не лезть на рожон, Поттер! – Снейп едва ли повысил голос, но Фелице всё равно вдруг захотелось куда-нибудь спрятаться. – Какого тролля вы потащились в Лес ночью?! Это могла быть ловушка! В ваши глупые гриффиндорские головы такая мысль не пришла, нет?!

– Это была не ловушка! У Волдеморта слишком мало сил, чтобы…

– Не произноси его имени, щенок!

Снейп в гневе был страшен. Фелица испуганно вжалась в кресло.

Затем до волшебницы дошёл смысл сказанных Поттером слов, и она чуть не лишилась чувств.

Видеть глазами Тёмного Лорда…

C’est pas vrai! Этого не может быть!

Мозг Фелицы отказывался анализировать происходящее. Всё, что ей оставалось – это просто наблюдать разыгрывающуюся сцену.

МакГонагалл, которую, в отличие от притихшего Поттера, ярость Снейпа, похоже, впечатлила мало, повернула к зельевару голову и с неодобрением произнесла:

– Северус…

Снейп с шумом выпустил воздух через ноздри.

– Сейчас гораздо больше нас должно волновать то, что между ними снова появилась ментальная связь, – продолжила МакГонагалл. – Ценой своей жизни Альбусу удалось разорвать её, и видения не мучили Гарри с весны. – Она посмотрела на Поттера, и тот кивнул. – Они опять начались, Северус, всё говорит о том, что наша передышка закончилась.

– Это также говорит о том, что Лорд мог опять попытаться выманить Поттера из Хогвартса, – заметил Снейп. Он уже взял себя в руки, и голос его обрёл прежнюю бархатистость. – Впрочем, если Поттер не сделал никаких выводов из истории с Блэком, то пословица о том, что даже гриффиндорцы способны учиться на своих ошибках, не отражает горькой действительности. – Снейп покачал головой в притворном отчаянии.

– Да как вы смеете! – Поттер вскочил со стула.

– Тихо! – МакГонагалл с раздражением хлопнула ладонью по столу. – Прекратите, оба! Мистер Поттер, о деле, пожалуйста!

Тяжело дыша Поттер вновь сел и продолжил свой рассказ. При этом парень бросал на Снейпа полные ненависти взгляды.

Фелица отстранённо слушала о том, как Поттер проснулся в холодном поту, как разбудил друзей, как тревога за жизнь Люпина подвигла их отправиться, на свой страх и риск, в Запретный лес.

Её догадка насчёт Клыка оказалась верна: скучающий пёс действительно увязался за ребятами, и именно на него пришлась первая атака противника.

Поттер описывал момент создания патронуса, и Фелица вдруг поймала себя на мысли, что у Мальчика-который-выжил, должно быть, было не так уж много счастливых воспоминаний. Чего стоило хотя бы то, что она узнала о Потере этой ночью! Судьба научила Поттера опасаться за свою жизнь даже в родной школе, где он проводил большую часть года на протяжении стольких лет!

Фелица, для которой кремовые стены особняка Бобатон стали синонимами дома и защиты от всех мирских бед, почувствовала к Поттеру щемящую сердце жалость. Ни один ребёнок не должен проходить через такое испытание.

«Не ассоциируй себя с Поттером! Это у тебя после гибели родителей не было другого дома, кроме школы. У Поттера же имелась, пусть приёмная, но любящая семья»!

К счастью, в тот момент, когда сочувствие к Мальчику-который-выжил грозило перерасти в очередную порцию слезливой жалости к самой себе, Фелица уловила в речи Поттера своё имя и поспешила вновь прислушаться к разговору.

– …это ослепило оборотня, и я смог бросить в него «Петрификус», – тут Поттер замялся. – Я клянусь, оно ударило его прямо в грудь, он свалился, как подкошенный. Совершенно не понимаю, почему ему удалось сбежать!

– Непонимание многих аспектов действительности, – произнёс Снейп с надменной усмешкой в голосе, – хотя и нормальное состояние для вас, мистер Поттер, в данном случае, целиком и полностью является недоработкой нашего нового профессора по Защите. – Снейп театральным жестом указал на Фелицу и, обратившись к МакГонагалл, добавил: – Госпожа директор, кого вы только принимаете на работу?!

Стараясь не обращать внимания на выходки Снейпа, Фелица встретилась взглядом с удивлённым Поттером и пояснила:

– У оборотней повышенная сопротивляемость ко всем парализующим заклинаниям, мистер Поттер. В следующий раз, используйте «Инкарцеро».

– Следующего раза не будет, – твёрдо сказала МакГонагалл. – Мистер Поттер, вы – под домашним арестом!

– Что?! – Поттер негодующе взмахнул руками. – Под арестом?! Да мы все и так торчим в замке целыми днями! Тренировок по квиддичу нет, в Хогсмид – рано. Я вообще дальше берега озера никуда не хожу!

– Значит, и туда перестанете! – Снейп, казалось, попытался взглядом пригвоздить Поттера к месту. – Только взаперти вы не являетесь постоянным источником неприятностей для себя и других!

– Взаперти, – Поттер вдруг замер и изумлёнными глазами уставился на Снейпа, будто впервые его увидев.

Снейп нахмурился.

– Профессор МакГонагалл! – Поттер снова развернулся к директрисе. – Что он здесь делает?! – Подросток кивнул в сторону Снейпа. – К нам же сегодня на зелья приходили авроры! Они сказали, что Снейп может быть причастен к уничтожению портрета директора Дамблдора! Я сам видел, как они под конвоем увели его из Хогвартса! – Поттер обвиняющее ткнул в Снейпа пальцем.

«Точно»!

За всеми ночными приключениями Фелица совсем забыла о том, что Снейпа, чуть ли ни волоком, забрали на допрос в аврорат! Почему его так быстро отпустили?!

Снейп, похоже, ничего объяснять не собирался. Он скрестил на груди руки и сделал вид, что тирада Поттера к нему не относилась.

Фелица перевела взгляд на МакГонагалл. Та вздохнула:

Профессор Снейп, мистер Поттер, и да, он напрямую связан с этим ужасным нападением на мастерскую…

– Ага! Я так и думал!

– Не перебивайте меня, пожалуйста! Профессор Снейп не уничтожал портрет Альбуса, он его спас.

– Спас?! – Поттер был шокирован. Фелица его чувства целиком и полностью разделяла. – Я видел колдографию в газете, мэм, я читал статью! Изображение на полотне утеряно безвозвратно!

– И, тем не менее, с портретом Альбуса всё в порядке, благодаря Северусу. – МакГонагалл улыбнулась уголками губ.

Поттер в растерянности посмотрел на Снейпа. Фелица сделала то же самое.

Снейп упорно продолжал хранить молчание.

МакГонагалл снова вздохнула:

– Некоторое время назад Тот-кого-нельзя-называть приказал профессору Снейпу сварить особое зелье. Как я понимаю, был затребован яд, похожий по составу на те, с помощью которых Тёмные маги, в прошлом, делали попытки превращения волшебников в сквибов. Хотя подробности дьявольского замысла были профессору Снейпу неизвестны, он догадался, для чего Лорд мог попытаться использовать такое зелье, и поднял тревогу. Мы предупредили мистера Баттеркапа, и он изготовил поддельный портрет. Всё держалось в строжайшей тайне, чтобы ни в коем случае не подставить профессора Снейпа под удар, он и так рисковал без меры. Руфус Баттеркап – мастер кисти, конечно, но на написание подделки, которая могла бы обмануть Пожирателей, ушёл не один день. Испытывая терпение Лорда, профессор Снейп тянул время: якобы, первые образцы зелья не были достаточно ядовиты…

– Право, госпожа директор, – перебил МакГонагалл Снейп, - вы уже и так рассказали достаточно для того, чтобы даже Поттер всё понял. Операция с портретом прошла успешно, малоинтересные детали озвучивать совершенно ни к чему.

Фелица вспомнила утро, когда Снейп вошёл в этот кабинет, едва держась на ногах после пытки Круциатусом. Малоинтересные детали… Если так чудовище наказывало своих слуг за простую нерасторопность, то от одной мысли о том, что оно могло сотворить с теми, кто его по-настоящему разгневал, волшебницу пробрала дрожь.

«Только ты прекрасно знаешь, как обходятся, например, с волшебниками, у которых слишком мало предубеждений против магглов. Пепелище на месте твоего de maison – наглядный тому пример».

Oui, Фелица поневоле согласилась со Снейпом: подробности можно опустить. И сочувствие к Мастеру Зелий, которого, как твердила волшебница сама себе, она всё равно не испытывала, было совсем не причём.

В новых идеях для кошмаров её подсознание не нуждалось, merci.

Поттер же не сдавался.

– Но если Орден обо всём знал, – воскликнул он, – то зачем нужно было устраивать этот цирк на зельеварении? – Поттер продолжал смотреть на Снейпа с недоверием. – То, как вы себя вели, не было похоже на поведение несправедливо обвинённого человека! – МакГонагалл многозначительно кашлянула, и Поттер добавил: - Сэр!

Снейп со вздохом прикрыл на мгновение глаза, потёр переносицу, а затем, отняв от лица руку, задал неожиданный, на взгляд Фелицы, вопрос:

– Скажите, мистер Поттер, какое задание я дал вам на сегодняшнем уроке?

– Задание, сэр? – Похоже, не одну её удивила резкая смена темы разговора.

– Хорошо, я перефразирую, – Снейп вдруг сделался очень терпеливым. – Какой состав вы и другие студенты готовили в тот момент, когда в классе появились авроры?

– Э-э, Зелье Зоркости, профессор.

– Так, а не могли бы вы, мистер Поттер, рассказать мне о том, что вам известно об этом зелье?

– Чего? – Поттер казался обескураженным.

Фелица не была уверена, что больше сбило парня с толку: сам вопрос или вежливый тон, каким он был задан.

Снейп, видимо, решил Поттеру помочь. В своеобразной манере, конечно.

– Прекратите вести себя как полоумный раздражар, – рявкнул он, делая большой шаг к стулу, на котором сидел Поттер. – Свойства Зелья Зоркости, быстро!

Видит Мерлин, после такого, Фелица не удивилась, если бы Поттер забыл не только то, о чём его спрашивают, но и как вообще произносить слова.

Тем больше было её изумление, когда тот, не сводя со Снейпа круглых глаз, на одном дыхании выпалил:

– Зелье Зоркости используется для усиления остроты чувств. Человек, принявший четверть пинты, на короткое время становится способен видеть даже самые мелкие предметы за сотню шагов и слышать шёпот сквозь каменные стены. Зелье впервые было применено во время Третьей гоблинской войны, а в Новейшей истории его вторым открывателем считается небезызвестный Дамокл Белби. Именно он значительно удешевил и упростил процедуру приготовления зелья, заменив свежий язык гарпии, добавляемый на второй стадии варки, на сушёные соцветия карликового антирринума, собранные после грозы.

Фелица не знала, плакать ей или смеяться. Судя по реакции Поттера, именно такая манера опрашивать студентов была присуща Снейпу в классе. Бедные дети! Фелица всё больше укреплялась во мнении, что Снейп среди учеников был не слишком популярен.

Но Поттер – молодец! Дать столь исчерпывающий ответ на сложный вопрос.

Как бы ни было это неуместно в данной ситуации, но декан Гриффиндора в Фелице надулся от гордости. А где-то в одном из коридоров замка, возле кабинета ЗоТИ, красный лев, должно быть, важно закивал гривастой головой.

Снейп, однако, хвалить Поттера не спешил. Мастер Зелий в тот момент напоминал Фелице человека, которому в пакетике всевкусных орешков попалось драже со вкусом мышиного помёта.

Затем лицо Снейпа вновь сделалось бесстрастным.

– Поздравляю, мистер Поттер, повторять за мисс Грейнджер набор ничего незначащих для вас слов вы уже научились. Жаль только, что это никак положительно не сказывается на попытках приготовить на моих уроках хоть что-нибудь правильно.

Фелице показалось, что уж это – слишком, и ей следует вмешаться. В конце концов, если МакГонагалл не посчитала нужным вступиться за Поттера, то это не значило, что она сама должна была промолчать.

– Профессор Снейп, – в ней даже откуда-то появилась смелость встретиться с ним взглядом, – как результаты практических работ мистера Поттера и ваша столь строгая их оценка связаны с последними событиями, которые мы здесь обсуждаем?

– Самым прямым образом, уверяю вас. – В чёрных глазах Снейпа плескалась язвительная насмешка. – Дело в том, что не все студенты в этом классе имеют низкие оценки по моему предмету. Мистер Малфой, к примеру, приготовил Зелье Зоркости верно. После появления авроров, он, воспользовавшись всеобщим замешательством, зачерпнул из своего котла мерной ложкой и выпил её содержимое. – Снейп перевёл взгляд на Поттера и добавил: – Как настоящий слизеринец, мистер Малфой быстро сориентировался в ситуации и извлёк из неё максимум пользы.

В последней фразе слизеринского декана Фелица не услышала и намёка на неодобрение поступка своего студента.

– Надеюсь, – Снейп вскинул бровь, – дальнейшие пояснения излишни.

Поттер кивнул, и Фелица повторила его жест. Дальнейшие пояснения, и впрямь, были ни к чему.

Разыграв с помощью авроров маленькую драму с собой в главной роли, Снейп мог быть уверенным, что дети Пожирателей Смерти во всех красках перескажут её родителям. А те донесут информацию до своего повелителя.

Что объясняло также и само появление в Хогвартсе представителей власти. То, как Снейп покидал школу в компании министерских авроров, и без магически обостренного зрения могли наблюдать многие. Похоже, история с ядовитым зельем пошатнула позиции Снейпа в кругу Пожирателей, раз потребовала таких отчаянных мер, как чуть ли не открытый вотум недоверия Ордена к своему шпиону.

При условии, конечно, что Снейп был лоялен именно Ордену. Фелице по-прежнему это утверждение казалось спорным.

– Почему вы мне ничего сказали? – прервал повисшую было тишину Поттер.

– Прости, Гарри, – мягко произнесла МакГонагалл, - я понимаю, ты очень переживал, но мы, также как и все, до сегодняшнего утра, точно ничего не знали о планах Пожирателей. У профессора Снейпа был лишь приказ изготовить зелье, в детали его не посвятили.

– С ним… с ним правда всё в порядке?

Фелица не сразу поняла, что Поттер имеет в виду портрет Дамблдора.

– Да, – МакГонагалл устало улыбнулась, – и он не просто «в порядке», он готов. Я даже разговаривала с Альбусом сегодня, после того, как объявила всем, что отправляюсь в Министерство.

– Значит, я скоро увижу его здесь. – Поттер с надеждой оглядел дремлющие на стенах портреты (Фелица подозревала, что без Чар Тишины вновь не обошлось). – Мне нужно столько ему рассказать, спросить…

– Боюсь, кабинет директора – слишком публичное место, - призналась МакГонагалл. – После всего того, что произошло, я думаю, будет лучше, если мы поместим портрет в доме Сириуса. Там ты и сможешь с ним увидеться, я уверена, Альбус будет рад с тобой поговорить.

– Не смею прерывать вашу трогательную сцену, – произнёс вдруг Снейп тоном скучающего человека, – но мне хотелось бы услышать окончание истории о невероятных ночных приключениях Поттера в Лесу, чтобы все мы, наконец, могли отправиться спать!

– Да, да, Северус, конечно, – спохватилась МакГонагалл и перевела свой взгляд на Фелицу. – Профессор Филбрайт, может, вы расскажете нам, что же случилось дальше?

Фелица послушно поведала о том, как она сама попала на зачарованную поляну, как наткнулась на своих студентов, и как Флоренц помог им освободить Люпина.

– Флоренц, Флоренц, – протянула МакГонагалл задумчиво. – Я припоминаю ту историю, случившуюся несколько лет назад. Исключительно дружелюбный кентавр. Альбус даже хотел пригласить его на должность учителя астрономии, чтобы частично разгрузить Аврору.

– Это – очень интересно, – вмешался Снейп, – но, лично мне, уже всё ясно. Во-первых, для проникновения в мысли Грейбека Лорду потребовалось так много усилий, что ментальная связь между ним и Поттером вновь проявилась. Во-вторых, по какому-то невероятному стечению обстоятельств Поттеру и его друзьям сегодня опять повезло: увязавшаяся следом собака, профессор с приступом бессонницы, добродушный кентавр… Давайте назначим всем троим студентам наказание и разойдёмся!

– Северус, я понимаю, ты беспокоишься о Ремусе, и тебе не терпится вернуться в свою лабораторию. – МакГонагалл жестом остановила уже открывшего было рот Снейпа. – Можешь не отрицать, я слышала, как Поппи говорила тебе, что у неё заканчивается кроветворное зелье. – Она с нежностью посмотрела на Снейпа, и, проигнорировав его возмущённое фырканье, продолжила: – Но я бы хотела, чтобы вы с мистером Поттером задержались ещё на несколько минут. Мы можем, тем не менее, отпустить профессора Филбрайт.

Фелица облегчённо вздохнула и вскочила с кресла. Точнее, с трудом разогнула колени и перевела непослушное тело в вертикальное положение.

– Вы всё сделали правильно, – МакГонагалл чуть улыбнулась Фелице, и та почувствовала, что мнение директрисы о ней изменилось в лучшую сторону. Немного.

– Спасибо, мадам. Всем bonne nuit, – Фелица покосилась за окно, где начало светать и неловко закончила: – ну, или уже доброго утра.

– И вам, профессор, – вяло откликнулся Поттер.

МакГонагалл и Снейп просто кивнули. При этом они смотрели на Мальчика-который-выжил с непонятным вниманием. Фелице подумалось, что всё самое главное будет обсуждаться этими тремя уже после её ухода.

Что же, celui qui sait becaucoup dort peu*. А спать хотелось ужасно, поэтому Фелица направилась к двери так быстро, как только могли нести её ватные ноги.

– Мы все знаем, какую опасность представляют видения мистера Поттера, – вновь заговорила МакГонагалл, когда Фелица была на полпути к своей цели, – и единственным решением было и остаётся одно: вам нужно продолжить уроки окклюменции!

Фелица уже переступила порог, когда услышала, как Поттер и Снейп, вторя один другому, воскликнули: «Нет! Ни за что! Вы же не думаете, что я ещё раз на это соглашусь?!», а потом дверь кабинета захлопнулась, отсекая волшебницу от дальнейшего разговора.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 18:25 | Сообщение # 16
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Фелица покинула директорский кабинет с твёрдым намерением добраться до своих покоев и рухнуть в постель, но ноги, которые ещё минуту назад протестовали против всякого движения, сами понесли её в сторону больничного крыла.

Может быть, потому, что ей нужно было хоть как-то попытаться осмыслить то, что она только что узнала.

То, что Мальчик-Который-Выжил как выяснилось, получил на память от Лорда не только шрам, впечатлило Фелицу до крайности. Причём, судя по реакции Снейпа и МакГонагалл, невидимая жуткая связь была двусторонней и существовала давно. Это пугало.

А упомянутые уроки окклюменции, которые, похоже, преподавал Поттеру Снейп? Фелица допускала, что умея «закрывать» разум от ментальной атаки, можно было, чисто теоретически, утаить свои мысли от других волшебников, но…

Но речь шла не просто о волшебнике, речь шла о Тёмном Лорде! Dieu! Как Снейп мог научить Поттера противостоять всей той силе, которая имелась у чудовища?!

Снейп! Ведь если он и впрямь являлся шпионом Ордена, то должен был скрывать от Сами-знаете-кого очень многие свои чувства и поступки. И тот простой факт, что Снейп был до сих пор жив, доказывал, что даже легиллементная магия Лорда имела границы.

Фелице вспомнился безмолвный Люмос Снейпа, и в его мастерство как чародея-окклюмента поверить стало несколько легче. Сама она так никогда и не продвинулась в этом полузапретном искусстве дальше базового уровня, необходимого для получения степени по ЗоТИ. Нельзя сказать, что у неё были плохие учителя, скорее, отсутствовал стимул.

Каждый раз встречаясь взглядом с… с Ним, Снейп рисковал гораздо большим, чем провал экзамена, это уж точно. Страх за собственную жизнь, как ничто, способствует высоким результатам.

На противный внутренний голос, который заметил Фелице, что магия Снейпа просто-напросто была сильнее, чем её собственная, она постаралась не обращать внимания.

Другое дело – Поттер. Даже сейчас при воспоминании о том, как они вместе левитировали Люпина сквозь чащу Запретного леса, у Фелицы приятно закололо в кончиках пальцев рук. Собственно, она лишь задавала направление, всю энергию, необходимую для поддержания заклинания отдавал Поттер. Причём, отдавал без всякого видимого напряжения.

Находиться с ним рядом, чувствовать эту мощь, почти физически ощущать, как переплетаются потоки их магических усилий…

Так прекрасно…

И в этих эмоциях не было ничего плотского. Никаких неподобающих мыслей и желаний студент-подросток у Фелицы по-прежнему не вызывал. Эйфория, пробежавшая в тот момент у Фелицы по жилам, не являлась сексуальной. Ей нечего было стыдиться.

Но оставалось что-то пугающее в том, насколько это оказалось упоительно – колдовать рядом с могущественным волшебником. Что Поттер, в свои семнадцать лет, таковым уже являлся, не вызывало сомнений.

Было ли Пророчество истинным? Фелица мысленно пожала плечами: не было смысла торопить события.

А вот и больничное крыло.

Фелица подошла к дверям лазарета. Сейчас, когда в коридоре стало светлее, она заметила, что деревянные створки оказались покрыты искусной вязью рунических знаков. Фелица не понимала смысла надписей, но один из часто повторяющихся символов был ей знаком: надежда.

Фелица толкнула дверь. Внутри было тихо, сумрачно, и стоял приторный запах лекарств.

Уизли и Грейнджер лежали на соседних койках у стены. Фелица на цыпочках подошла ближе и вгляделась в спящие лица своих студентов. С ними всё было в порядке, просто устали.

У окна, в другом конце палаты, освещённая парящей под потолком магической сферой, находилась койка Люпина. Оборотень казался совсем маленьким и хрупким, утопая среди подушек и одеял. Прикроватный столик был заставлен полупустыми пузырьками и скляночками. На стуле, придвинутом вплотную к изголовью, уронив голову на грудь, сидела Дора. Она выглядела ничуть не лучше, чем ранее в тот день. Точнее, уже вчера.

Дора никак не отреагировала на присутствие Фелицы, и та подумала, что подруга задремала. Фелица приблизилась, и тут вдруг Тонкс заговорила:

– Мадам Помфри сказала, что Ремусу повезло: четыре сломанных ребра, но ни одно не повредило лёгкие. И температура тела не упала ниже критической отметки, и кроветворного зелья хватит на пару дней…

– Ох, Дора, – Фелица подошла вплотную к подруге и положила руку ей на плечо.

Та подняла на неё глаза, большие, наполненные отчаянием.

– Мы же – счастливчики, Фелица! – Дора накрыла её ладонь своей и сжала запястье до боли. – Раны не подхватили инфекцию, а реакция зрачков на свет позволяет надеяться на то, что его рассудок не помутился! – Злые слёзы катились у Доры по щекам, голос срывался. – Нам же так подфартило, просто волшебство какое-то!

– Тише, тише, – Фелица привлекла сидящую подругу к себе и неловко обняла её за плечи.

Дора продолжала что-то говорить сквозь рыдания, а Фелица гладила её по жёстким как шерсть хорклампа волосам и пыталась не расплакаться сама.

Сколько это длилось, Фелица не знала. Время словно остановилось, а контуры окружающих предметов потеряли резкость.

Потом ощущения вернулись.

Сохранять равновесие было трудно: Дора опиралась на Фелицу слишком сильно, а одежда в том месте, где подруга, уткнувшись мокрым лицом в ей в живот, обдавала жарким дыханием, стала влажной и неприятно липла к коже.

– Всё будет хорошо, m’amie, – сказала Фелица, а в груди её снова комом вставало чувство бессилия, которое она уже испытала недавно в логове оборотней.

Люпин не умирал, не так ли? Почему же ей казалось, она потерпела поражение?

Причина открыла Фелице своё уродливое лицо, когда волшебница поняла, что сквозь всхлипы Дора уже некоторое время бормочет, не переставая одно и то же слово: «спасибо».

Спасибо?! За что её благодарить?! За то, что она готова была бросить Люпина на верную смерть? Да что там! Она почти сделала это, и не вмешайся в тот момент кентавр, приказала бы своим студентам уходить.

«И ушла бы сама?» – издевательски спросил внутренний голос. У него были интонации Снейпа.

«Да! Нет! Не знаю!» Ведь Уизли и Грейнджер могли и не добраться до Хогвартса одни, а Поттер…

Поттер счёл бы побег трусостью. Он не подчинился бы её приказу, не сдался бы без боя.

К чему это могло бы привести Фелице не хотелось сейчас думать. Никогда. Никогда не хотелось думать.

Поэтому она высвободилась из объятий Доры, опустилась на колени, и, схватив дрожащие ладони, стала целовать солёные пальцы, стремясь без слов показать, что недостойна благодарности.

Дора не пыталась вырваться, не пыталась снова её обнять, а самое главное – больше не пыталась говорить.

Фелице хотелось улыбнуться сквозь слёзы: её поняли.

Вместо этого она сказала:

– Твоя кожа пахнет бадьяном.

Дора посмотрела на свои руки так, будто только сейчас осознала, что они принадлежат ей.

– Разве?

Фелица кивнула.

– Может быть. – Дора равнодушно пожала плечами. – Бадьян помогает ранам затянуться без шрамов, но если они нанесены клыками или когтями оборотня, даже это не спасёт полностью. Следы всё равно останутся.

Фелица прикрыла на миг глаза, и постаралась скрыть гримасу боли. Merde! «Кто тебя тянул за язык, fou?!»

Чьи-то шаги за спиной раздались очень кстати.

– Что тут происходит? – мадам Помфри возвышалась над ними, уперев руки в бока. Говорила она сердитым шёпотом. – Кто вам разрешил тревожить покой моих пациентов?!

– Простите, мадам. – Фелица поспешно поднялась с колен и оглянулась вокруг. Люпина, Уизли и Грейнджер они с Дорой всё же не разбудили, а больше в лазарете больных не было. – Я уже ухожу.

– И мисс Тонкс с собой заберите.

– Конечно, – начала было Фелица, но Дора её перебила.

– Мадам Помфри! Можно я останусь? Пожалуйста! Вдруг Ремус проснётся и ему что-нибудь будет нужно!

– Я вам уже говорила: я дала мистеру Люпину Сонного зелья, – терпеливо произнесла медсестра, – он не проснётся раньше полудня и…

– Пожалуйста, мадам! – Дора бросила быстрый взгляд на Фелицу, словно ища поддержки. – Я всё равно не смогу уснуть!

Мадам Помфри недовольно поджала губы, но поколебавшись, просто сделала Фелице знак следовать за ней и, развернувшись, направилась прочь. Фелица ещё раз прикоснулась к плечу Доры в знак прощания и поспешила за медсестрой.

Догнала она её у самого выхода из палаты, где только сейчас обнаружила в стене ещё одну полуоткрытую дверь. За ней, должно быть, располагался кабинет мадам Помфри, в котором та несла ночное дежурство.

Фелице стало неловко: мадам Помфри, наверняка, знала о её присутствии в лазарете, едва она переступила порог. И всё же, дала им с Дорой время выплакаться, прежде чем напомнить о больничных правилах.

Фелица шмыгнула носом и попыталась улыбнуться медиведьме.

Наверно, получилось у неё неважно, потому что строгое лицо мадам Помфри нисколько не дрогнуло.

– Идете спать, дорогуша. – Голос её, впрочем, звучал гораздо мягче. – Вы еле на ногах стоите.

***

Добраться до кровати Фелице всё равно не удалось. В коридоре у главной лестницы её ждали.

Когда мужская фигура в мантии с капюшоном шагнула из тёмного алькова и преградила Фелице путь, та от испуга отшатнулась к стене и едва не упала. Точнее, она бы упала, но незнакомец успел одной рукой схватить её за локоть. Другой рукой он стянул с головы капюшон.

Фелица, которая сообразила, наконец, что кем бы ни был этот человек, Пожирателем Смерти он не являлся, сказала первую пришедшую на ум фразу:

– Что вы здесь делаете?

Давешний зеленоглазый аврор, а это был именно он, посмотрел на Фелицу, как ей показалось, с весёлым удивлением и ответил:

– Нас подняли по тревоге. Кто-то из соседей Гарри Поттера по спальне ночью обнаружил отсутствие его и Рональда Уизли. Затем выяснилось, что пропали также староста школы и гриффиндорский декан. – Мужчина, как бы невзначай, на миг сжал Фелице руку. – Начались поиски, был оповещён остальной преподавательский состав. Профессор Флитвик, как заместитель директора, через каминную сеть вышел на моего начальника. Кингсли вызвал оперативную группу. И вот, я здесь, – закончил ирландец с широкой улыбкой.

Голос у него был приятный, с едва различимой хрипотцой. Тут Фелица обнаружила, что малознакомый мужчина всё ещё держит её под руку, и отступила так, чтобы между ними появилось расстояние, более приличествовавшее моменту.

Аврор снова бросил на Фелицу насмешливо-игривый взгляд, и она решила, что лучшим оружием против этого нахала может стать нападение.

– Вы меня напугали! – она постаралась, чтобы её голос прозвучал как можно строже.

– О, испуг, ни в коем случае, не входит в перечень тех чувств, которые я хотел бы у вас вызвать, – рассмеялся он. – Кстати, нас не представили. Меня зовут Каллистус О’Рейли, старший полевой сотрудник Аврората при Министерстве Магии. Всегда к вашим услугам.

Он чуть подался вперёд, намереваясь, очевидно, поцеловать Фелице руку, но она в последний момент убрала их за спину.

Она никогда не была против le baisemain при знакомстве. И светловолосый аврор был достаточно привлекателен для того, чтобы возможность ощутить прикосновение его губ к своей коже вызвала у Фелицы только приятные эмоции, но вот сами руки… Ночные приключения в Запретном лесу никак не способствовали поддержанию личной гигиены.

О’Рейли нисколько не смутился, когда оказался не допущенным к руке. В последний момент он сделал лёгкий полупоклон с таким видом, будто именно это и хотел сделать с самого начала.

– Очень приятно, месье О’Рейли, О’Рейли Фелица попыталась загладить свой faux pas улыбкой. – Фелица Филбрайт – профессор по Защите от Тёмных Искусств и декан Гриффиндора.

– Теперь я уверен, что не зря решил задержаться в замке вместе с Тонкс. По крайней мере, пока она возится в лазарете с этим существом, – О’Рейли хмыкнул, – я познакомился с очаровательной женщиной.

Он говорил Фелице ещё какие-то комплименты, но она уже не слушала. Усталость, наконец, поймала её в свой ватный кокон и отпускать была не намерена. Тембр голоса О’Рейли убаюкивал Фелицу, а значение слов ускользало всё дальше и дальше…

***

Фелица мельком увидала своё отражение в зеркале ванной комнаты и покачала головой: почему мужчины всегда выбирали для знакомства с ней моменты, когда она выглядела явно не лучшим образом, оставалось загадкой.

Впрочем, в этот раз дело было даже не в царапинах от веток на лице или несвежей одежде. Никогда раньше Фелица не умудрялась практически заснуть при разговоре. Вряд ли лучший способ произвести выгодное впечатление.

Хорошо, что его только развеселил тот факт, что его голос оказался способен усыпить Фелицу. При всём своём мужском нахальстве О’Рейли казался интересным человеком, и волшебнице не хотелось бы, чтобы он подумал о ней плохо. В конце концов, толпы красивых авроров не имели обыкновения оббивать её порог.

Фелица ещё раз посмотрелась в зеркало и решила, что царапины лучше залечить сейчас. Опустив руку в карман мантии за палочкой, волшебница даже не удивилась, обнаружив там амулет Ордена. Она сжала артефакт пальцами и почувствовала, как вверх по руке потёк бодрящий холодок.

Это снова заставило Фелицу вспомнить о том, с каким энтузиазмом отреагировало её тело на магию Поттера. Время и опыт могли сделать из мальчика великого чародея, одного из тех, чья сила так притягательна для обычных волшебников. Последователей у Поттера было бы в достатке, стоило ему только пожелать.

«Как и у Тёмного Лорда!»

Исцеляющее заклинание замерло у Фелицы на губах.

Нет! Нет! Такого никогда не случится! Поттер - совсем не такой!

В мальчишке было слишком много света. Фелица перебрала в уме собственные впечатления о Поттере. Он никогда бы не стал использовать свои способности для достижения господства над другими. Да Поттер, похоже, не осознавал даже, какой внутренней силой обладал!

«Только он не останется в таком невинном неведении навечно».

Лишь пару часов назад Фелице казалось, что она много узнала о Мальчике-который-выжил, начала лучше понимать его мотивы и поступки… Но, как в безумном калейдоскопе, цветные стёклышки сдвинулись, и рисунок вновь изменился. Гарри Поттер остался «вещью в себе»: неясная судьба, пугающее разнообразие выбора.

Фелице хотелось верить, что Поттер способен был не поддаться той тёмной алчной стороне натуры каждого волшебника, которая упивалась самой возможностью колдовать и искала любые пути сделаться сильнее.

С того момента, как в ребёнке, не важно, будь он магглорождённым или волшебником по крови, просыпались способности к магии, появлялась и зависимость от неё. Однажды окунувшись в мир волшебства, его уже невозможно было покинуть. Мало магов и ведьм добровольно отказывались от колдовства или от перспективы стать искуснее. На протяжении всей жизни эта потребность заполучить больше силы контролировалась обществом и морально-этическими нормами, но Фелице было очень хорошо известно, как часто в прошлом и настоящем преступалась грань между самосовершенствованием и жаждой повелевать.

К счастью для всего Магического мира, на свет редко рождались волшебники, для которых поддаться искушению означало необратимо изменить судьбу целых эпох. На век Фелицы приходилось целых трое. Один из них был мёртв, другой превратился в чудовище, а жизнь последнего определялась туманным по смыслу пророчеством.

– Душечка, ты стоишь неподвижно так долго, что мне становится не по себе, – сказало вдруг зеркало капризным голосом. – И вообще, не надо так хмуриться – будут морщины!

– Да, да, – рассеянно откликнулась Фелица, – очень может быть.

Она вздохнула, провела ладонью по скуле, чтобы убедиться, что царапины исчезли, и вышла из ванной.

Однако направилась Фелица не в спальню, а в гостиную. Подойдя к письменному столу и взяв любимое перо, открыла верхний ящик.

«Где же они? Должны были лежать где-то здесь… Ага, вот!»

Фелица достала пачку бланков-уведомлений о взысканиях и, отделив один лист, начала заполнять пустые графы. Стоя писать было неудобно, но она боялась, что если она сядет в кресло, то сон сморит её прямо там.

Наконец, выведя твёрдой рукой вверху пергамента: «Гарри Поттер», Фелица поставила на нём свою подпись и дотронулась до ещё невысохших чернил волшебной палочкой. Дальше всё сделала магия замка.

За Фелицей ещё не закрылась дверь в спальню, как пергамент свернулся в трубочку, медленно поднялся в воздух и, описав по комнате полный круг, бесшумно исчез.

Фелица к этому моменту уже спала.

_____________________________

{*} - (фр.) Меньше знаешь – крепче спишь.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 18:43 | Сообщение # 17
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава восьмая

Учитывая все переживания предыдущей ночи, было совсем неудивительно, что в субботу Фелица проснулась далеко за полдень.

Точнее, она спала бы и дальше, но чувство голода заставило её покинуть тёплую постель и отправиться в Большой зал на обед.

К тому времени как Фелица заняла своё место за столом, трапеза уже подходила к концу, и многие её коллеги уже разошлись. Снейп, к сожалению, к ним не относился, но волшебница старалась в сторону зельевара не смотреть.

Вместо этого она стала наблюдать за студентами.

Большая часть из них тоже уже разбрелась по своим делам, а те, что остались, столпились у гриффиндорского стола, окружив Поттера и его друзей. Похоже, поползли кое-какие слухи об их вчерашних приключениях. Если Люпина не переправили в Св. Мунго, и он всё ещё находился в больничном крыле, то нечто подобное было ожидаемо.

Фелица оглядела «золотое трио» и покачала головой: просто чудо, что никто из них серьёзно не пострадал! Легендарная удача, сопутствовавшая Мальчику-который-выжил с рождения, не отвернулась от него и в этот раз.

После очередной реплики Поттера все собравшиеся за столом принялись хохотать, а он сам сначала привстал с лавки в притворном возмущении, а затем махнул рукой и тоже засмеялся. В этот момент он выглядел на свои семнадцать: беззаботным и юным. И при свете нового дня недавние переживания насчёт Поттера, как, возможно, будущего Тёмного Лорда, показались Фелице глупыми.

Жаль, что даже такое сильное волшебство, как улыбка ребёнка, не могло, однако, избавить её от других страхов.
Всё же, Фелице было интересно, что именно рассказывал Поттер другим студентам, ведь, вряд ли, он мог поведать им всю правду. Её саму никто не предупреждал, сколь откровенно она вольна отвечать на вопросы о ночном происшествии.

Что её спросят об этом, Фелица не сомневалась. Сидящая рядом с ней профессор Спраут давно покончила с обедом и пила уже третью чашку чая. Пока хаффлпаффский декан хранила деликатное молчание, но любопытство исходило от неё волнами.

Пребывая в нерешительности относительно своих будущих действий, Фелица тянула время, стараясь есть как можно медленнее. Она надеялась, что какие-нибудь неотложные дела вскоре заставят профессора Спраут покинуть Большой зал. На громкую взрывоопасную шалость хаффлпаффцев где-нибудь в районе Астрономической башни рассчитывать не приходилось, но, возможно, молодые мандрагоры в теплицах достаточно подросли для новой пересадки… Тогда Фелица успела бы переговорить с МакГонагалл и смогла бы отвечать на расспросы без боязни выболтать лишнего.

Только ни угроза разрушения части замка, ни возможное недовольство капризных растений, похоже, не волновали профессора Спраут. Её терпение и неожиданно открывшаяся любовь к чаю казались бесконечными. Смирившись с неизбежным, Фелица отодвинула пустую тарелку, таким образом, позволяя мадам Спраут начать разговор, как вдруг прямо над их головами раздалось приглушённое хлопанье совиных крыльев.

«Eh bien, по крайней мере, расспросов удастся избежать», - была первая мысль Фелицы, когда на стол перед ней бесшумно упала крупная красная роза.

«Части расспросов», - поправила волшебница сама себя, покосившись по сторонам. Фелице казалось, что все в зале смотрели на неё. Тот, кто отправил ей сову, знал толк в эффектных жестах.

Фелица перевела взгляд с розы на пернатого почтальона, который тоже опустился на стол и с гордым видом распушил перья, будто ожидая похвалы за прекрасно выполненную работу. К лапе у него было прикреплён небольшой конверт.

– Тайный поклонник? – Профессор Спраут явно пыталась придать своему голосу оттенок безразличия, но у неё это плохо получилось.

– О, нет, – Фелица чувствовала, как её губы растягиваются в счастливой улыбке, – думаю, я знаю, от кого это.

Со всех сторон ощущая на себе любопытные взгляды, Фелица распечатала письмо и пробежала его глазами. Ох! Для первого любовного послания Каллистус был довольно откровенен в своих чувствах. Фелица решила, что ещё перечитает эти чернильные признания позже, в более приватной обстановке, скажем, в спальне… В общем, там, где студенты не смогли бы видеть порозовевших щёк своего преподавателя по ЗоТИ.

– А он у вас романтик, милочка, – произнесла профессор Спраут с улыбкой в голосе, – цените это.

– D’accord madame, – Фелица кивнула, едва сдерживая смех. Она поднесла розу к лицу и вдохнула её тонкий аромат. – Тем более, зачарованные розы – мои любимые цветы.

– Это – не обычный знак внимания, - заметила профессор Спраут. Она потянулась к цветку. – Вы позволите?

– Quoi? Ах, да, конечно! – Фелица положила розу в протянутую ладонь. – А что в ней необычного?

Одной рукой осторожно взяв цветок за тонкий стебель, а другой нежно проведя по полураскрытым чуть влажным лепесткам, профессор Спраут пробормотала:

– Ну да, я так и думала. Видите ли, профессор Филбрайт, – сказала она уже громче, обращаясь к Фелице, – это – Алая невинность – очень редкий сорт британской розы. Цветок остаётся свежим и благоухает на редкость долгое время после того, как его срезают. Кстати, самые первые бутоны с каждого куста являются основным компонентом сильнодействующего любовного зелья…

Фелица нахмурилась.

– Но ведь, – начала было она.

– Нет-нет, милочка, – поспешила добавить профессор Спраут, – только бутоны, этот цветок безвреден. Хотя именно из-за своих необычных свойств, которые не всегда, скажем так, могут быть использованы во благо, Алая невинность и стала столь редкой. Кажется, Министерство даже включило её в «Циркуляр об особо опасных растениях». Так или иначе, кусты Алой невинности выкорчёвывались повсеместно: никому не хотелось неприятностей. Я думаю, что во всей Магической Британии осталось не больше полудюжины садов, где её можно найти. Поэтому, – добавила профессор Спраут, – возвращая розу ошеломлённой Фелице, – кто бы ни стремился сделать вам приятное – он приложил к этому много усилий.

Если последней фразой милая декан Хаффлпаффа и пыталась вызвать её на откровенность, то Фелица предпочла сделать вид, что не поняла намёка.

И не потому, что ей было неловко признаться в симпатиях Каллистуса О’Рейли. Просто их знакомство оставалось ещё таким мимолётным…

Но…

Поклонники никогда прежде не дарили Фелице таких редких и, по-видимому, дорогих цветов после одной-единственной встречи. Никто не дарил, даже Кристоф.

«Как здорово было вновь ощутить себя желанной!»

Фелице тут же захотелось написать Каллистусу. Она посмотрела на сову, которая уже справилась с предложенным ей кусочком мяса и теперь, прикрыв жёлтые глаза, сидела посреди тарелок. Ей явно велели дождаться ответа. Фелица хотела было отправить птицу в совятню Хогвартса, где та могла бы отдохнуть перед обратной дорогой, как вдруг что-то заставило волшебницу повернуть голову…

… и встретиться взглядом со Снейпом.

Который был мрачнее тучи. И смотрел на неё, не отрываясь. Фелица с вызовом вздёрнула подбородок и нацепила самое надменное выражение лица, на какое только была способна.
«Спокойно, он же не использует сейчас легиллеменцию, а значит, не может знать, что у тебя вот-вот сердце выскочит из груди, n’est-ce pas?»

Нет, Снейп не пытался читать её мысли, и, напротив, через мгновение отвёл глаза. Но лишь для того, чтобы перевести взгляд с Фелицы на розу, которую она всё ещё держала в руке. Это казалось невероятным, но Снейп нахмурился ещё больше. Цветок он рассматривал с каким-то нездоровым подозрением, будто пытаясь силой своего взгляда рассеять неведомые чары.

Не представляя, чем роза умудрилась не угодить Снейпу, Фелица, на всякий случай, прижала подарок ближе к груди.
Странно это было всё. Снейп что, приревновал её?

Фелица фыркнула. Точно! Мастер Зелий не мог смириться с мыслью, что ценный волшебный ингредиент был использован со столь фривольной целью.

Но она – не одна из чуднЫх маггловских вещиц в коллекции Чарити, чтобы её разглядывать!

Кивнув мадам Спраут, Фелица решительно встала из-за стола.
Уже у дверей Большого зала её догнал Поттер.

– Профессор Филбрайт! Профессор Филбрайт!

– Да? – откликнулась Фелица, развернувшись на голос.

Поттер бросил быстрый взгляд на её розу:

– Э, я не смогу прийти к вам в пять, мэм. Профессор Снейп уже назначил мне на это время…

Фелица вспомнила о загадочных уроках окклюменции и кивнула:

– Хорошо, мистер Поттер. В таком случае, жду вас в моём кабинете сразу после ужина.

Поттер вздохнул и остался стоять на месте.

Фелица вопросительно приподняла брови:

– Ещё что-нибудь, мистер Поттер?

Тот снова покосился на цветок в её руках и покачал головой:

– Нет-нет, я всё понял, профессор: сразу после ужина. Я не опоздаю.

***

Покидая Большой зал Фелица представляла себе приятные хлопоты: подыскать вазу для розы; поставить её на самое видное место, не очень близко к огню, но и не на сквозняке; найти дорогой парфюмированный пергамент, купленный в Париже и используемый для особых случаев; и самое главное – подобрать подходящие слова для ответного письма Каллистусу.
Однако мечтательная улыбка исчезла с лица Фелицы, когда на пути в свои комнаты она повстречала Хагрида.

Как можно было продолжать улыбаться, увидев кого-либо в таком подавленном настроении?

Особенно если этот кто-то – плачущий Хагрид.

Он стоял посреди коридора с опущенной головой, и плечи его вздрагивали от беззвучных рыданий.

Именно эта беззвучность и встревожила Фелицу больше всего. Такой большой человек должен был выражать своё горе громогласно, со звучными всхлипами. То, что он был так тих казалось Фелице неправильным, всё равно как пытаться запереть громамонта в клетке для лепрекона.

– Что случилось, Хагрид, – спросила она, подходя ближе. – Могу я чем-то помочь?

– Этому малышу уже ничем не поможешь, – еле слышно ответил Хагрид.

Он не поднял на волшебницу глаз, всё его внимание, казалось, приковывали собственные руки.

– Кому не поможешь, Хагрид? – Фелица нахмурилась. – Я не понимаю.

Она приблизилась к гиганту вплотную, и заглянула ему в лицо.

Из глаз Хагрида лились огромные слёзы. Они скатывались по его круглым щекам и затем терялись в густой бороде. Фелице захотелось проклясть того мерзавца, который довёл добрейшего хогвартского лесничего до такого состояния.

– О каком малыше ты говоришь?

Хагрид ничего не ответил, лишь шмыгнул носом и указал подбородком куда-то вниз.

Фелица проследила за его взглядом и поняла, что в ладонях Хагрида была зажата белая кость, казавшаяся смутно знакомой.

Похоже на кость небольшого оленя. Где же она уже видела такую совсем недавно?

Хм-м-м…

В логове оборотней было полно костей, но, сдавалось ей, именно эту мисс Грейнджер трансфигурировала в трость для мистера Уизли. Кажется, он не бросил её и после того, как их встретили у опушки Леса. Да, точно, Фелица помнила, как перед осмотром у мадам Помфри Уизли аккуратно прислонил трость к стене возле кровати. Теперь наложенные на кость чары рассеялись, и она приобрела прежние размеры. Одно из свидетельств удачной охоты голодных оборотней. Почему Хагрид так переживал из-за смерти парнокопытного было Фелице неясно. О чём она и сообщила своему убитому горем собеседнику.

– Вы не понимаете, профессор! – Хагрид резким движением поднёс кость к самому её носу. – При чём тут олень! Это был единорог!

Quoi?!

Фелица отшатнулась от Хагрида и того, что было в его руках. Единорог?! Вот эта тонкая, алебастровая кость была когда-то частью одного из самых удивительных и редких волшебных созданий?! Того, чья белоснежная грива никогда не касалась бренной земли, а нежные уши не слышали немелодичных звуков человеческой речи?!

И того, чьи останки смешались теперь вместе с другим прахом на земляном полу волчьего логова…

Фелица почувствовала, как к горлу подступила тошнота.

– Это… Это… – Ей не хватало слов. – Ты уверен?

Хагрид печально кивнул.

– Это – грифельная кость единорога. Она находится вот здесь, м Хагрид провёл пальцами по своему предплечью.

– Убийство единорога – страшное преступление. – Фелица сама не понимала, зачем она озвучила эту прописную истину. – И оборотни пошли на такое?!

Хагрид Фелицу не слышал. Он начал баюкать кость в руках, как младенца и, глядя на неё, забормотал:

– Он был совсем ребёнком, ещё даже не начала пробиваться серебристая шёрстка на спинке. Такая крошка, не больше двух футов в холке.

Фелица вновь шагнула к Хагриду и накрыла его большую ладонь своей. Гигант вздрогнул, словно забыл, что находился в коридоре не один.

– Подобное злодеяние не останется безнаказанным, – с чувством сказала Фелица.

Хагрид неуверенно улыбнулся ей сквозь слёзы.

Описание маленького единорога вызвало в памяти Фелицы образ другого гривастого существа волшебной чащи, племя которого, хотя и не жаловало людей, оберегало и защищало всех исконных обитателей Леса. Вроде бы.

– Разве кентавры, – начала она неуверенно.

– Они непременно найдут виновных, – согласился Хагрид. Он снова вперил свой взгляд в кость. – Судя по… всему, это произошло совсем недавно. В последнее полнолуние.

Фелица тихонько охнула. Dernière pleine lune… Но значит, и месье Люпин…

Она в нерешительности закусила губу: кость не показалась ей свежей, хотя, конечно, Хагриду видней, не так ли?

– Ты уверен? – всё же осторожно спросила она.

Хагрид рукавом утёр мокрое от слёз лицо и вздохнул:

– Да. Такое невозможно долго скрывать. У кентавров сейчас в разгаре празднества, но раз они до сих пор не подняли шум, значит, прошло не больше нескольких ночей… Профессор, вы говорили, в Лесу было логово оборотней? Лучше бы им впредь не возвращаться туда. Иначе кентавры перебьют их всех.

В последней фразе Хагрида не прозвучало гнева или ненависти. Фелица подозревала, что он, в принципе, был не способен на жестокость, даже в мыслях. Но та уверенность, с которой Хагрид предрёк убийцам единорога их судьбу, поневоле заставила её поёжиться.

Впрочем, собственный внутренний дискомфорт Фелицы не шёл ни в какое сравнение с тем, что творилось в душе её собеседника. Арсенал средств по поднятию настроения был скудным: в конце концов, она не знала Хагрида очень хорошо. Но начать стоило, наверно, с чашки ароматного чая. Даже полтора десятилетия на континенте не поколебали уверенности Фелицы в том, что данный напиток, не содержащий никакой внутренней магии, всё равно являлся волшебным.

Но воплотить свои планы в жизнь она не успела.

Хагрид пробормотал, что хочет побыть один и, прежде чем Фелица успела открыть рот, аккуратно протиснулся мимо неё и скрылся за поворотом.

Каким бы образом кость не попала в руки лесничего, это происшествие, похоже, серьёзно выбило беднягу из колеи.
Единорог, при всей своей важности для магического сообщества, являлся всего лишь одной из чудесных тварей. Ценность жизни животного была несоизмерима с человеческой.
Но его смерть означала, что одной частичкой волшебства в окружающем мире стало меньше. Ведь все чародеи оставались таковыми только до тех пор, пока магия окружала их. Пока цветными искрами и тёплыми ветрами играло в природе нечто, питающее саму суть колдовства.

А может, мир ничего и не потерял. Он просто изменился. Ведь горячая плоть и кровь единорога стала плотью и кровью оборотней, их силой.

Как считали некоторые философы, переход Светлой магии в Тёмную, и обратно, был естественным сбалансированным процессом, длившимся веками.

Может, и так. Только Фелице казалось, что хрупкое равновесие больше не соблюдалось.

***

Рунический знак «надежда» повторялся на створках дверей лазарета ровно двенадцать раз. Фелица была в этом уверена, так как за время, пока она стояла перед ними, не решаясь войти, успела пересчитать символы. Дважды.

После встречи с Хагридом для неё не могло быть и речи о том, чтобы продолжить путь в свои комнаты. Весть о гибели единорога, сама по себе, способна была выбить из колеи, а если один из его убийц находился с Фелицей под одной крышей…
Ей так не хотелось в это верить!

Ещё Фелице не хотелось заходить в лазарет, потому что мысль о том, чтобы встретиться с Люпином лицом к лицу пугала её несказанно, но оставаться в неведении тоже было невыносимо. Фелица сделала глубокий вдох и, толкнув тяжёлую дверь, заглянула внутрь.

В палате не было никого кроме Доры. Как и в прошлый раз, её подруга сидела у изголовья больничной койки в самом дальнем углу лазарета, однако, сейчас постель была пуста и на белоснежные подушки, которые снова были идеально взбиты, лился серый свет хмурого осеннего дня. У Фелицы похолодело в груди. Неужели месье Люпин... Но ведь, если бы... она бы уже знала?

Тут Дора встретилась с ней взглядом, и на измученном лице аврорши появилась тень улыбки. У Фелице отлегло от сердца.

– Ремуса забрали в Св. Мунго сегодня перед обедом, едва он проснулся, – произнесла Дора, указывая рукой на большой незажжённый камин в стене напротив.

– Я думала, школа не подключена к каминной сети, – Фелица пересекла палату и села на одну из коек, – ведь в замок могут проникнуть посторонние.

– В Хогвартсе всего три таких камина: в кабинете директора, где-то рядом с Большим залом и здесь, в лазарете. – Дора пожала плечами. – Все надёжно запечатаны и повинуются лишь чарам главы школы. МакГонагалл открыла этот специально для нас.

– Как он себя чувствует? – Фелице хотелось взять Дору за руку, но она сдержалась.

– Ремус пришёл в сознание, но он очень слаб. Целители, которые его забирали, сказали, что следующие несколько дней он будет по часам принимать Кроветворное зелье, а большей частью просто спать. – Дора снова пожала плечами.

– Значит, худшее уже позади? – Фелица поймала себя на том, что улыбается несколько заискивающе.

– Не знаю, надеюсь, что да. – Дора провела пальцами руки по волосам, которые оставались всё того же безрадостного мышиного цвета, зацепила большой колтун, поморщилась и начала рывками его распутывать. – Мне не дали отправиться в больницу вместе с Ремусом. Сказали, раз я не родственница, то нечего мне там делать, представляешь?!

– О нём позаботятся, не волнуйся. – Фелица, наконец, поддалась искушению и, поймав Дору за запястье, мягко заставила ту прекратить варварское расчёсывание. – В Св. Мунго за месье Люпином будет круглосуточный уход.

– Да, – Дора прерывисто вздохнула, и Фелица поняла, что подруга снова находилась на грани слёз. – Наверное, но он мне такое рассказал, такое!

Дора вскочила со своего места и принялась ходить взад-вперёд по проходу между кроватями, отчаянно жестикулируя.

– Они пытались заставить Ремуса... Ты не представляешь, Фелица! Они убили единорога и...

– Я знаю, – перебила подругу Фелица.

– Откуда?! – Дора замерла на полушаге и резко повернула к Фелице голову.

– Я встретила Хагрида... – Фелица не нашла в себе силы продолжить, а почему-то просто прижала руки к животу, и повторила то жуткое убаюкивающее движение, которое держа кость делал лесничий.

Вряд ли Дора поняла её пантомиму, но имени Хагрида оказалось достаточно. Дора кивнула.

– Да, с Хагрида всё и началось сегодня утром. Он пришёл проведать Ремуса, заметил у двери кость, – Тонкс испустила ещё один судорожный вздох, – в общем, к тому моменту, когда Ремус проснулся...

Дора беспомощно взмахнула руками, судя по всему, ей тоже не хватало слов. Фелице они и не были нужны. Сидеть у постели Люпина, мучаться сомнениями, представлять как кровь единорога течёт по подбородку мужчины, которого ещё недавно целовала и даже не быть уверенной, откроет ли оборотень когда-нибудь глаза. И отразится ли в них разум, или же безумство. Mon pauvre!

– А когда Ремус очнулся сегодня, – продолжила Дора, снова начав вышагивать туда-сюда, – он заметил меня и сразу начал говорить, что это – не он, что они хотели заставить его, но он не стал, и тогда они а-атаковали его... Голос Ремуса был настолько слаб, Фелица, мне приходилось склоняться к самому его лицу. И мы оба плакали, и я была так рада... Что Ремус жив, что он здесь, со мной. А он всё повторял, что он – не убийца, чтобы я поверила ему, что жеребёнок был так мал, но было столько крови... – Дора всхлипнула. – Я... мы не могли его успокоить, мадам Помфри сказала, что Ремус начал бредить и дала ему какое-то лекарство. А он всё смотрел на меня, Фелица, смотрел и шевелил губами. У него были такие глаза!

Фелица поднялась с кровати, вытерла ладонями свои вдруг ставшие мокрыми щёки, и, шагнув навстречу Доре, заключила подругу в объятья. Та тут же обняла её в ответ и уткнувшись в плечо, с чувством произнесла:

– Как будто он думал, что я хоть на мгновение ему не поверю!

Фелица промолчала, у неё такой слепой веры в невиновность Люпина не было. По крайней мере, одних только уверений было, явно, недостаточно. Но ведь слова оборотня несложно было бы подтвердить?

Или опровергнуть.

Дора будто прочитала её мысли.

– Кингсли, конечно, настоял на официальной проверке. – Тонкс высвободилась из объятий Фелицы и отступила. – Он тогда уже был здесь, убийство единорога – не шутка, сама понимаешь. МакГонагалл принесла из своего кабинета думоотвод... Я была против: Ремус едва пришёл в сознание, а мы стояли вокруг кровати и ругались, как будто его тут вообще не было.

Дора снова подошла к койке, на которой вчера лежал Люпин, будто прокручивая в голове недавнюю сцену, осторожно села на краешек и поглаживая рукой шерстяное больничное покрывало, продолжила:

– В итоге, мадам Помфри положила конец нашим спорам, сказав, что временное изъятие таких болезненных событий из памяти Ремуса могло быть даже полезно для него и помогло бы снова заснуть. В общем, Кингсли провёл необходимый ритуал и извлёк воспоминания, хотя, мне кажется, там было больше, чем нужно: думоотвод был полон до краёв. Бедный Ремус не мог сосредоточится в нужной мере. Я не уверена, что он до конца осознавал, что происходит, он ни на кого почти не реагировал кроме меня, да и то, только и повторял...
Дора помолчала. Фелица видела, что подруга пытается взять себя в руки.

– Кингсли не взял с собой ни меня ни МакГонагалл – мы обе хотели пойти. – Тон Доры стал почти деловитым. Видно ей хотелось быстрее закончить свой рассказ. – Как обычно, путешествие в чужие воспоминания заняло у него не больше секунды. Точнее, так показалось нам, сколько времени прошло для Кингсли я не знаю... Когда он появился снова... Мы не смогли добиться деталей: лишь того, что Ремус сказал правду и не только не принимал участия в охоте на единорога, но и отказался от поедания добычи. Кингсли не хотел показывать, как увиденное на него повлияло. Но у него дрожжали руки, когда он убирал палочку в карман. А потом его стошнило.

В голове Фелицы, которая сама сглотнула подступивший к горлу комок, одна за одной мелькали беспорядочные мысли. Как могли выглядеть воспоминания зверя? Череда смазанных чёрно-белых картинок, странный для человечесокого восприятия угол зрения, обилие лесных звуков, каждый из которых что-то значил, и запахи, запахи! Фелица представила себя на месте Кингсли, в самой гуще волчьей стаи, практически наступающей на бесплотные тела оборотней из воспоминаний. Из совсем свежих воспоминаний, с такой же свежей, ещё тёплой кровью жертвы, пьянящей и раззадоривающей тварей. Было ли слышно среди рычания и клацания зубов треск разрываемой плоти, и звала ли луна, шептала ли соблазняюще попробовать, забыться, стать равным богам?

Merde!

Фелица встряхнула головой, отгоняя наваждение и постаралась подыскать какую-нибудь подходящую фразу, чтобы заполнить повисшую паузу.

– Почему ты до сих пор здесь, Дора? – «Genial! Просто потрясающе идиотский вопрос!» – Тебе нужно поспать. – «Так, уже лучше».

– А? Что? – Дора встрепенулась и подняла на Фелицу глаза. – А-а-а, я – в профессиональном качестве. Нужно разыскать Хагрида, кость – это вещественное доказательство. Кто-то ведь должен начать расследование убийства. Кингсли не был в восторге, но, – Дора пожала плечами, - не думаю, что смогу заснуть после всего случившегося.

– Заснёте-заснёте, мисс Тонкс, – в палате вдруг появилась мадам Помфри. – Заснёте, как миленькая.

Хмурясь, медсестра приблизилась к молодым волшебницам.

– Вот вам зелье Сна-без-снов, – мадам Помфри наклонилась и повелительным движением вложила в вялую ладонь Доры пузырёк тёмного стекла. – А теперь, обе, марш из моего лазарета!
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 18:43 | Сообщение # 18
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Иногда фантазия студентов не знала предела! Фелица фыркнула и зачеркнула очередную порцию глупостей, которые составляли, казалось, львиную долю данного эссе. То, что это был лишь первый из большой кучи свитков на её столе, нагоняло тоску.

Поэтому, когда в кабинет кто-то постучался, Фелица с готовностью отложила перо и сказала:

– Войдите!

Дверь открылась, и на пороге появился Поттер. В руках он держал аккуратный свёрток, который выглядел знакомым...

– Добрый вечер, профессор.

– Добрый вечер, мистер Поттер.

– Вот, я возвращаю вам ваш плащ. – Поттер кивнул на свою ношу.

– Благодарю, – Фелица сделала приглашающий жест, и стул, стоявший в углу, засеменил к её письменному столу, перед которым и замер.

Поттер послушно подошел к стулу, положил на него свёрток и, поддёрнув рукава мантии, перевёл выжидательный взгляд на Фелицу. Та взмахнула палочкой, заставив плащ исчезнуть, и стала смотреть на Поттера в ответ, гадая, почему он не садится.

– Так что? – Поттер нерешительно кашлянул.

– Что? – не поняла Фелица.

– Что вы хотите, чтобы я делал в качестве отработки, профессор? – Поттер, похоже, увидел её замешательство, потому что торопливо продолжил: – Я могу почистить клетки с докси или...

– Мистер Поттер! Я пригласила вас не на отработку.

– Нет? – Поттер переступил с ноги на ногу. – Рона и Гермиону профессор... то есть, мадам директор приставила помогать профессору Спраут в теплицах дважды в неделю до конца месяца, а когда узнала, что вы мне уже назначили взыскание, сказала, что со мной можете поступить на своё усмотрение.

«Нет, мистер Поттер, за видения, подобные вашим, не наказывают», – подумала Фелица и вздохнула про себя.

Также не наказывают за попытку спасения друга, и уж тем более, за то, что взрослые, в прошлом, раз за разом умудрялись предавать детское доверие.

– Я хочу, чтобы мы вместе выпили чаю, мистер Поттер, – произнесла Фелица вслух. – Садитесь.

Поттер сел, пусть его поза и осталась скованной, а Фелица попыталась призвать домового эльфа, лишь после щелчка пальцами осознав свою ошибку. Но, может быть, в этот раз конфуза удастся избежать?

«Не судьба», – мрачно констатировал внутренний голос, после того, как появившийся в кабинете эльф сначала безумным взглядом посмотрел на Поттера, потом на неё, затем в ужасе прикрыл глаза ушами, в панике обратился в бегство, слепо ударившись о книжный шкаф, и исчез.

– Что это сейчас такое было? – с лёгким недоумением в голосе поинтересовался Поттер.

– А на что это было похоже? – пробормотала Фелица с раздражением, без надобности передвигая на столе студенческие эссе. Затем, уже громче, добавила: – Это был пример того, насколько сильно меня боится школьная прислуга.

– Вы не любите домовых эльфов? – Что-то в тоне Поттера заставило Фелицу поднять на него свой взгляд.

– Почему вы так решили?

– Обычно эльфы ведут себя так в присутствии тех, кто с ними не очень хорошо обращается, профессор.

Поттер произнёс это спокойным тоном и с должным уважением, но рука Фелицы всё равно вдруг потянулась к нитке жемчуга на шее. Чтобы отвлечь внимание своего студента от этой невольной демонстрации слабости, она перешла в атаку:

– Питти никогда не отличался храбрым нравом. И на вас, мистер Поттер, он тоже среагировал довольно бурно.

Поттер нисколько не смутился:

– Меня домовики Хогвартса не очень привечают из-за Добби.

– Добби? Кто такой Добби? – спросила Фелица, снова щёлкая пальцами. Во второй раз у неё обычно получалось лучше.

– Добби – это свободный эльф и мой друг, – произнёс Поттер с вызовом, словно ожидая от её негативной реакции на данное заявление, и скосил глаза на вновь появившегося в кабинете Питти.

– Рeut-être. – Фелица кивнула. – Не вижу ничего плохого во втором, но первое вызывает у меня некоторое недоумение. Питти, принеси нам, пожалуйста, чаю, – добавила она уже для домовика.

Эльф, который нервно теребил подол своего вытертого бархатного одеяния, поклонился и запустил костлявую руку сквозь стену сбоку от себя. И вряд ли он попал куда-то в коридор, который, по идее, там находился, поскольку через секунду вытянул оттуда огромный поднос с чаем и сладостями. Питти ловко сервировал стол, не задев ни одного пергаментного свёртка. Зубы эльфа при этом почти не клацали от страха. Фелица в очередной раз убедилась, что процесс подачи чая действовал на домовика успокаивающе.

– Спасибо, Питти, это – всё, – поблагодарила его Фелица. – Ты можешь идти.

– Вы сказали ему спасибо, – с удивлением заметил Поттер после того, как эльф исчез.

Фелица решила, что для человека, позиционировавшего себя как друг домовика (что бы это ни значило), у Поттера были весьма скромные требования к окружающим в их отношении к волшебным слугам. Впрочем, в магическом мире такого понятия как «плохое обращение с домовыми эльфами» вообще не существовало.

– Элементарная de courtoisie, – Фелица жестом указала на поднос. – Угощайтесь, мистер Поттер.

– Да я не голодный, - пробормотал он, но всё же нерешительно взял одно печенье. – А Добби и вправду, свободный эльф. У него нет хозяев, он работает в Хогвартсе добровольно и даже получает зарплату. Потому остальные эльфы его сторонятся.

Фелица чуть не поперхнулась чаем. Зарплату?!

– Как... необычно, – сказала она. «И это ещё слабо сказано». – Вы умеете заводить знакомства.

Поттер почему-то засмеялся, но поза его сделалась более расслабленной, а это было, по мнению Фелицы, уже кое-что.

– Я же пока, как видите, друзей среди домовиков не имею. Они все странно ведут себя с самого моего появления в замке, – призналась Фелица. – Ума не приложу, почему.

– А хотите, я поговорю с Добби, и он попробует разузнать, в чём дело? – Поттер снова потянулся за печеньем.

– О, нет, мистер Поттер, это совсем не обязательно...

– Что вы, профессор, мне не трудно.

– Хорошо, – Фелица склонила голову. – Я буду вам очень признательна.

Тема была исчерпана, и чтобы не повисла неловкая пауза, Фелица спросила первое, что пришло на ум:

– Как прошёл ваш урок с профессором Снейпом?

Ей было очень любопытно узнать больше об этих странных занятиях по окклюменции. Особенно, когда в качестве учителя выступал Пожиратель Смерти сиречь шпион Ордена, а в качестве ученика – Надежда Магического мира.

– Не очень успешно, – Поттер вдруг сгорбился на стуле, его плечи поникли. – Вы ведь слышали, мы и раньше пытались заниматься, но в прошлый раз это закончилось скверно. – Поттер вздохнул. – Я сам виноват. Да и Снейп тоже никогда не был в восторге от этой идеи.

– Тогда почему именно он стал вашим инструктором? – недоумённо спросила Фелица. – Я понимаю, найти опытного легиллемента довольно трудно, но, полагаю, директор Дамблдор мог...

– Да, – перебил её Поттер. – Я тоже хотел, чтобы меня обучал профессор Дамблдор, но он отказался. – Парень сжал кулаки и замолк.

Фелица хотела сказать, что она имела в виду, что Дамблдор мог бы найти кого-то ещё; кого-то, кто не являлся бы приближённым Тёмного лорда, но не стала. Этот разговор, похоже, становился болезненным для Поттера. Ей не хотелось ввергать его в гнев и уныние, но одновременно, хотелось больше узнать о Мальчике-который-выжил.

– Я просил его столько раз, – вдруг снова тихо заговорил Поттер, - но он всегда уверял, что Снейп – гораздо лучший учитель для меня. Ага, лучше некуда! – Поттер невесело хмыкнул и с силой стряхнул с колен крошки от печенья. – Сегодня он опять твердил, как я жалок, а в конце заявил, что я «по-прежнему необучаем»!

– Я так не думаю, мистер Поттер, – Фелица налила себе ещё чаю. – Профессор Снейп просто очень ... «Предвзят!» строг. Хотя, если вы всегда демонстрируете такие глубокие познания по предмету, как сделали это недавно в кабинете директора, то ваши оценки по зельеварению должны быть много выше, чем те, что я могу наблюдать в вашем личном деле.

Поттер секунду непонимающе смотрел на неё, а затем улыбнулся:

– Вы про Зелье зоркости, профессор? – Фелица кивнула. – По правде сказать, здесь мне просто повезло: обычно я и впрямь, не готовлюсь к Зельям уж очень тщательно, – в ответ на её поднятую бровь парень смущённо засмеялся и потёр шею. – Э-э-э, уроки Снейпа – не самые мои любимые. А про это зелье я знаю так много, потому что Маркус нам про него рассказывал.

– Маркус?

– Ну да, Маркус Белби, знаете, дядя которого – тот знаменитый зельевар, придумавший Аконитовое зелье. Он, правда, с папой Маркуса почти не общается, но Маркус всё равно очень любит хвастаться что, когда и как дядя избрёл. Все уши нам прожужжал! Вот я и запомнил. – Поттер взял себе с подноса ещё бисквит.

– Ясно, – протянула Фелица. – Однако, мистер Поттер, пусть вы и не отличник зельеварения, но по моему предмету у вас прекрасная успеваемость. В защитной магии вам нет равных в классе, а окклюменция гораздо ближе к ней, чем умение смешивать сушёные ингредиенты. «Не говоря уже о том, сколько волшебной силы в вас заключено!»

– Слышал бы вас Снейп сейчас, профессор, - улыбка Поттера стала озорной, – ему бы не понравилось то, как вы отозвались о его любимом деле!

– Я только хотела указать на то, что, с вашими способностями, вы можете достичь большего в ваших занятиях с профессором Снейпом, – сказала Фелица сухо.

Поттер тут же вновь сделался серьёзным:

– Понимаю.– Он вздохнул. – Но Снейп всегда хочет, чтобы это получилось у меня... я не знаю... как-то само, что-ли. Он никогда ничего не объясняет, а сразу врывается в мою голову! Держу пари, ему просто доставляет удовольствие то, что каждый раз после атаки я валяюсь на полу у него в ногах.

– Attendez une minute! Погодите, – Фелица отставила в сторону чашку с чаем и уставилась на Поттера. – Вы хотите сказать, что профессор Снейп не даёт вам никаких указаний, не снабжает литературой, ничего?

Поттер фыркнул:

– Единственное указание, которое я обычно получаю, это перестать быть твердолобым лентяем, как мой отец, и сотворить уже, наконец, нечто продуктивное хоть в чём-нибудь. А что касается книг... В нашей библиотеке не так уж много полезного по этой теме, и я в жизни не спрошу об этом Снейпа! – Поттер нахмурился. – Всё равно, он, наверно, только лишний раз посмеётся надо мной. Иногда мне кажется, он сомневается в том, умею ли я читать!

Что-то тут было не так... Фелица сощурилась:

– Профессор Снейп делает во время этих занятий что-то такое, отчего вам некомфортно, мистр Поттер? – спросила она резко. – Причиняет боль, воздействует на вас против вашей воли?

У Поттера сделалось такое лицо, будто вопрос застал его врасплох. Qu est ce que cela signifie? Фелица начала медленно подниматься с кресла. Мерлин только знает, как способен был надругаться над сознанием ребёнка кто-то со способностями легиллемента! Возможности насилия над личностью не ограничивались лишь физическим телом. Если эта сволочь позволила себе хоть...

– Нет-нет, профессор, – начал уверять Фелицу Поттер, – ничего такого он не делает, честно!

– Вы уверены, мистер Поттер? – с подозрением спросила Фелица, однако, снова откинулась в кресле, пытаясь угомонить бешено колотящееся сердце. – Не бойтесь сказать мне правду.

– Это – правда! – Поттер взмахнул руками. – Снейп, конечно, не даёт мне никаких поблажек, и он всегда стремиться выудить из меня самые унизительные воспоминания. И да, после того, как он покопается в моей голове, мне кажется, что меня переехал грузовик, но он... Э-э-э, не делает ничего такого. – Щёки Поттера порозовели. – Ну, вы понимаете, ничего неподобающего.

– Хорошо, – Фелица посмотрела на Поттера в упор, – тогда почему вы так удивились моему вопросу?

Поттер пожал плечами:

– За всё то время, что продолжаются эти уроки, никто из взрослых никогда раньше не интересовался, как профессор Снейп ведёт себя со мной, проводя их.

Он произнёс это совершенно безразличным тоном, и Фелица, в который раз, поразилась, как этот юноша способен был снова и снова разбивать ей сердце, не прилагая к этому никаких усилий.

Она с грустью проследила за тем, как Поттер снова потянулся за печеньем. Тот поспешил объяснить:

– У меня никогда нет аппетита сразу после занятий окклюменцией, потому я почти ничего не съел сегодня за ужином. Но ничего более страшного со мной не произошло, не волнуйтесь, профессор Филбрайт.

Фелица кивнула с отсутствующим видом. Она старалась убедить себя не поддаваться эмоциям. Если Поттер сказал правду, (а Фелица была склонна ему верить), то, не считая издевательских комментариев и агрессивной манеры вторжения в сознание ученика, в методике Снейпа не было ничего необычного. В конце концов, научиться окклюменции можно было только отражая постоянные атаки извне. Фелица смутно представляла себе, что такое упомянутый Поттером «грузовик», но и по её собственным университетским воспоминаниям воздействие легиллементной магии не было похоже на ласки бархатным пером дириколя.

– И всё же, мистер Поттер, – Фелица ткнула в его сторону пальцем, пытаясь придать своим словам больше веса, – если вас что-то начнёт беспокоить, я хочу, чтобы вы мне об этом немедленно сообщили. Сlair?

– Хорошо, профессор, – послушно откликнулся Поттер.

Фелица посмотрела на него с некоторым сомнением, но решила пока оставить данный разговор. Что же касалось литературы по окклюменции...

– Я думаю, вы удивитесь, мистер Поттер, но пособий по легиллементно-окклюментной тематике существует довольно много, – сказала она, вставая с кресла. – Особенно по окклюменции, так как из этих двух видов магии общество связывает её с Тёмными искусствами в меньшей степени.

Фелица подошла к книжному шкафу, достала оттуда увесистый том и, осторожно пристроив его на специальном pupitre, поманила к себе Поттера:

– Подойдите, я вам кое-что покажу.

Поттер запихнул в рот последний кусок бисквита и с готовностью приблизился.

– Что это?

Фелица любовно погладила книгу по тёмному переплёту:

– Это – «Илизибль», один из лучших учебных трудов по магии чтения мыслей, написанный в соавторстве несколькими европейскими волшебниками много лет назад. Считается наиболее полным описанием приёмов и практик, и посвящён именно окклюментной составляющей. Потому, кстати, является вполне легальной литературой, хотя до наших дней сохранилось не так уж много экземпляров.

– Ого! – Поттер посмотрел на «Илизибль» с уважением. – Такая редкая книга, наверно, очень дорогая.

– Oui, мистер Поттер, она представляет большую ценность.

«Илизибль» был жемчужиной книжной коллекции Фелицы. Спасибо счастливой случайности и месье Лестату, иначе она никогда не смогла бы заполучить себе в библиотеку ничего подобного. Одно из самых лучших её денежных вложений, оно стоило каждого потраченного золотого.

– Можно посмотреть? – с надеждой в голосе спросил Поттер.

Фелица покосилась на его, без сомнения, липкие после сладостей ладони, и Поттер поспешно вытер их об себя.

Фелица покачала головой. Мальчишки! Но потом смилостивилась и кивнула:

– Да, только аккуратно.

Прежде чем открыть книгу, Поттер провёл пальцами по искусно выделанной коже обложки и спросил:

– Шкура дракона?

– Нет, мистер Поттер, кожа крюкорога. Этот материал ещё прочней.

– Книга совсем как новая, – Поттер перелистнул несколько страниц, – даже не верится, что ей столько лет!

– О, – засмеялась Фелица, – она выглядела далеко не так хорошо, когда я её приобрела! Пришлось бедняжку несколько подлечить.

В ответ на вопросительный взгляд Поттера Фелица пояснила:

– Я немного умею реставрировать книги, хобби, если угодно.

– А-а-а, – рассеянно откликнулся Поттер, всё внимание которого вдруг поглотил текст. – Вот это да! – воскликнул он вскоре. – Тут столько всего интересного написано! Конечно, кое-чего я не понимаю, но вот это место, про то как абстрагироваться от внешнего воздействия... – взгляд Поттера жадно бегал по строчкам.

– Не правда ли, полезная книга? – Фелица была довольна собой.

– Очень, – Поттер неохотно оторвался от чтения. – Мне бы она точно помогла.

– Я не могу одолжить вам столь ценную вещь, – начала Фелица и увидев, как от разочарования потускнели глаза Поттера, быстро добавила: – Но вы можете приходить после уроков, скажем, пару раз в неделю и читать «Илизибль» здесь, в моём кабинете. А друзьям сообщите, что ходите на отработку. Как вам такое предложение?

– Правда? – Улыбка осветившая лицо парня была просто ослепительной. Фелица не могла не улыбнуться в ответ:

– Да, мистер Поттер, да.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:01 | Сообщение # 19
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава девятая

– Поттер, нет!

Фелица с силой оттолкнулась ногами от учительского стола, с которого наблюдала за дуэлирующими студентами, уже в полёте отчаянно бросая вслед поттеровскому «Кламор Фортис!» заклинание поглощения звука.

Урок семикурсников сегодня проходил в виде парных поединков. МакГонагалл отказала Фелице в возможности проведения практических занятий на улице из соображений безопасности. И поэтому ей ничего не оставалось кроме как, сдвинув в угол столы и скамьи, использовать в качестве дуэльной площадки классное помещение. За что теперь и пришлось расплачиваться.

К тому же речь шла о Поттере с Малфоем. Когда Фелица попросила всех на пары, эти двое шагнули друг к другу немедленно. Возможно, стоило их разделить, но Фелица полагала, что взаимная неприязнь и желание выделиться подстегнут их показать себя по полной. Пусть ей и приходилось приглядывать за парочкой особо. А ведь оба могли бы многому научиться у противника. Если бы перестали перебрасываться оскорблениями хоть на минуту!

Поттер, тот всегда шёл напролом, уделяя минимум внимания тактике своих дальнейших действий. Для него магическая дуэль не была искусством, слишком рано она стала означать лишь одну из двух крайностей: победу или смерть. Малфой же в ходе схватки чересчур заботился о том, как он при этом выглядит, играл на публику и часто задумывал многоходовые комбинации, которые просто не успевал реализовать. Но слизеринец знал множество довольно редких заклинаний, не гнушался обманными движениями и мог быстро переменить тактику боя в зависимости от обстоятельств. И пусть по силе и отваге Поттеру не было равных, Малфой являлся достойным и опасным противником.

О чём Фелица и вспомнила, падая боком на каменный пол между двумя студентами. Оказаться спиной к Малфою означало неприятности. В первый момент она даже не ощутила боли от заклятья – лишь толчок в плечо. Слишком велико было облегчение, когда она увидела, как под сводчатым потолком материализовались, послушные её воле, две огромные подушки, которые схлопнулись вокруг набирающего силу заклятия Поттера с гулким бумом. Студенты, не успевшие ничего понять, застыли вокруг, как садовые гномы, попавшие под прицел волшебной палочки, и ошарашено смотрели вверх. Фелица перевела дух.

И тут же накинулась на виновника этого безобразия:

– Заклинание баньши?! Поттер, вы что, вообще никогда не думаете перед тем, как что-то сделать?!

– Но Малфой... – начал было гриффиндорец запальчиво.

Фелица его не слушала:

– Существует причина, по которой Кламор Фортис используют только на открытых пространствах. А если бы каменная кладка стен вошла в резонанс со звуковыми колебаниями?! А если бы оконные... – Она попыталась встать, но её неожиданно накрыло волной головокружения. – Двадцать баллов с Гриффиндора, – закончила она слабым голосом.

Окружающий мир поплыл, и Фелица почувствовала, как её сносит куда-то в сторону. Ей показалось, что она прикрыла глаза лишь на секунду, но вновь сфокусировав взгляд, Фелица обнаружила, что в лицо ей заглядывает Поттер, за спиной которого маячит ещё несколько смазанных фигур.

– Профессор Филбрайт, вам плохо?

– Мне? – Фелица не могла понять, почему голос Поттера звучал как из колодца.

– Мэм, вы сидите на полу, держите руками голову и покачиваетесь из стороны в сторону, – тон Поттера делался всё тревожнее. – Что с вами?

Фелица опустила руки и обернулась к Малфою. Комната снова куда-то предательски поползла, и Фелица была благодарна, когда её с двух сторон поддержали чьи-то руки.

Стараясь сосредоточить внимание только на фигуре слизеринца, который, слава богам, оставался неподвижен, Фелица спросила:

– Что это было, мистер Малфой?

– Тмиматикес, – неохотно ответил тот и закусил губу.

– Ясно, – Фелица удержалась от кивка, и добавила: – Вon choix.

От похвалы Малфой расслабился, надменно вскинул подбородок и посмотрел куда-то поверх головы Фелицы, предположительно, на Поттера, с видом победителя.

– Помогите мне встать.

Её тут же заботливо подняли на ноги, отчего сделалось только хуже. Пространство класса стало казаться огромным, а внезапно манящий к себе пол таким далёким.

Заклятие головокружения поражало внутреннее ухо, действуя на вестибулярный аппарат, из-за чего у человека возникали ощущения как при сильной корабельной качке. Фелица пошатнулась и ухватилась за чьё-то плечо. А ещё терялась способность оценивать расстояние до предметов, адекватно воспринимать звуки и отличать верх от низа.

Волшебница мысленно застонала: ну почему она не стала учителем истории или литературы?!

И что помогает в таком случае?

Впрочем, сначала о главном:

– Урок окончен, Поттер приводит в порядок класс и, в дополнение к уже заданному материалу ото всех жду к следующему занятию двухфутовое эссе о последствиях необдуманного использования Заклинания баньши в закрытых помещениях. – Фелица посмотрела на того, за чьё плечо держалась, и закончила: – а вы, мистер Лонгботтом, проводите меня в больничное крыло.

Они стали продвигаться к выходу под гул голосов студентов, который звучал для Фелицы как рой потревоженных грюмошмелей. Уже на пороге класса перед ними, преградив путь, вырос Малфой.

– Профессор, надеюсь, этот маленький инцидент никак не повлияет на мою оценку за урок и за семестр в целом. – Слизеринец говорил равнодушным тоном но то, как он вертел в руках свою волшебную палочку, его выдавало. – Я хочу сказать, что произошла случайность, я бы никогда не посмел...

– Мистер Малфой, – оборвала его Фелица, которой казалось, что если она ещё хоть мгновение будет смотреть на эти нервные белые пальцы, то до лазарета на своих двоих точно не дойдёт, – ваша оценка не пострадает, обещаю. А сейчас дайте нам пройти!

Слизеринец отошёл в сторону, и Фелица, поддерживаемая Лонгботтомом, ступила в коридор. Там, у стены, упираясь в неё всеми четырьмя лапами, лежал имагус и, запрокинув гривастую голову, безуспешно пытался укусить собственную спину.

***

По мнению Фелицы, больничное крыло находилось чересчур далеко от класса ЗоТИ. Особенно это стало заметно, когда к шатающимся стенам прибавился проваливающийся пол. Создавалось ощущение, что вот этот следующий шаг станет для неё последним, потому что её нога никогда не сможет коснуться твёрдой поверхности. Умом Фелица понимала, что это всего лишь последствия малфоевского заклинания. Но её несчастным ступням, которые в результате фокусов с перспективой каждый раз опускались на каменные плиты слишком сильно, от этого знания было не легче.

Волшебница чуть не врезалась в рыцарские доспехи, коварно выросшие у неё на пути, и только мягкий толчок Лонгботтома, придавший ей другое направление, спас ситуацию. Фелица была благодарна своему студенту: то, как она вцепилась ему в плечо, не могло не быть болезненным, но Лонгботтом не выказывал никакого неудовольствия и лишь изредка тихонько повторял: «Ничего страшного!», каждый раз, когда она наступала ему на ногу.

Хорошо хоть, что обеденный перерыв ещё не начался, и коридоры школы были безлюдны. Иначе преподавательскому авторитетум Фелицы был бы нанесён ещё один удар. Хватало и того, что она – Мастер по Защите попала под случайное заклятие собственного ученика. Немного утешало лишь то, что они уже почти доковыляли до вотчины мадам Помфри, а значит, самое плохое осталось позади, n’est-ce pas?

Отворив неверной рукой дверь лазарета и одновременно с этим, как ей показалось, толкнув и стену, Фелица с горечью поняла, что испытания ещё не закончились. Должно быть, их с Лонгботтомом появление вышло зрелищным, так как Снейп и Помфри, до этого оживлённо беседовавшие о чём-то, повернулись к ним с лицами, полными изумления. По крайней мере, мадам Помфри казалась обескураженной. Что там было написано на лице у Снейпа, Фелица постаралась не заметить.

С помощью Лонгботтома волшебница без всякой грации плюхнулась на ближайшую койку, отпустив, наконец, многострадальное плечо парня. Вместо этого она вцепилась обеими руками в больничное покрывало, с лёгким раздражением заметив, что его чуть грубоватая текстура казалась уже хорошо знакомой на ощупь.

– Что случилось? – в поле зрения Фелицы появилась белая форменная мантия медсестры.

– Э-э, у нас был урок Защиты, – зазвучал где-то над волшебницей неуверенный голос Лонгботтома, – и в профессора случайно ударило заклятие М-Малфоя.

– Хорошо, мистер Лонгботтом, вы можете идти. – Голос Снейпа тоже раздался совсем рядом, хотя Фелице по-прежнему была видна лишь мадам Помфри, частично.

– Но... – начал было Лонгботтом.

То, что мальчик не хотел оставлять её беззащитную в компании Снейпа, побуждало в Фелице желание набавить Гриффиндору с десяток баллов.

– Вы свободны, мистер Лонгботтом, – от голоса зельевара под Фелицей заходила ходуном кровать, и она крепче сжала в кулаках покрывало, пытаясь удержаться на ней.

В следующую секунду с громоподобным ударом хлопнула дверь, и волшебница поняла, что её единственным союзником в этой комнате осталась мадам Помфри. Фелица сосредоточила взгляд на её большой, обтянутой накрахмаленным хлопком груди, которая размеренно вздымалась и опускалась.

– Что за беда с вами приключилась?

– Заклинание качки, – ответила Фелица медсестре, не сводя глаз с её груди. Зрелище почему-то казалось завораживающим.

– Вы можете сесть, милочка?

Этот вопрос поставил Фелицу в тупик. Разве она не... Ох! Неожиданно волшебница поняла, что всё это время полулежала на койке, уперев ступню одной ноги в пол, а другой по-дурацки болтая в воздухе в такт дыханию склонившейся над ней мадам Помфри. Фелица незамедлительно попыталась принять более приличную позу, одновременно изо всех сил стараясь не покраснеть.

– Мадам Помфри, – вступил в разговор Снейп (и да, напоминание о том, что он тоже был здесь, никак не способствовало восстановлению хотя бы частичного контроля над собственным телом), – вам пора отправляться в Св. Мунго.

– Да, но как же профессор Филбрайт?

– Вы не хуже меня знаете, что Кроветворное зелье должно быть свежим, чтобы подействовать с наибольшей эффективностью. – Снейп сделал нетерпеливый жест рукой. – Идите, мы справимся сами. Не правда ли, профессор Филбрайт?

Последние слова он адресовал Фелице. Та с растущим беспокойством взглянула в лицо Снейпа и издала постыдный писк, который, без сомнения, должен был убедить школьную медиведьму ни в коем случае не бросать её здесь. Но мадам Помфри уже удалялась, бормоча что-то, слившееся для Фелицы в невнятный шум.

– Да-да, я прекрасно помню, где вы держите зелья-нейтрализаторы. – Снейп проводил мадам Помфри до дверей. – И напомните этим недотёпам из Св. Мунго, чтоб не давали Люпину больше трёх доз в сутки!

Кажется, он говорил ещё о чём-то, но Фелица не слушала. Комната вокруг неё вдруг закрутилась и сорвалась в спираль. Она сглотнула и зажмурилась, чувствуя лишь шум крови в ушах.

Поэтому, когда голос Снейпа раздался в непосредственной близости от неё, Фелица чуть не подпрыгнула от испуга.

– Я не подозревал, что сегодня преподаватели ЗоТИ используют себя в классе в качестве живых мишеней для заклинаний учеников. Или это новая французская мода?

Перед носом Фелицы появился открытый флакончик с неким содержимым.

– Всё было не так! – Со второй попытки ей удалось забрать флакончик из рук Снейпа. При этом их пальцы несколько раз неловко соприкоснулись. – Мне пришлось вмешаться в поединок Поттера и Малфоя.

– Ах, очередной пример того, как Поттер считает, что для него правила не писаны, – в тоне Снейпа ей послышалось плохо скрываемое: «Так вам и надо!» – И потом, студенты вашего факультета склонны к тому, чтобы совершать необдуманные поступки, расплачиваться за которые приходится другим.

Снейп был настолько уверен в том, что инцидент произошёл по вине Поттера, что Фелица даже растерялась. Самое обидное, однако, заключалось в том, что возразить ей было нечего. Она осторожно подняла голову, и метнула на Снейпа сердитый взгляд.

Где-то там, на недосягаемой высоте на лице зельевара появилась усмешка:

– Правда – не очень приятная вещь, мисс Филбрайт? Привыкайте. На посту декана Гриффиндора вас ждёт ещё много разочарований. Если вы, конечно, проживёте достаточно долго, чтобы в полной мере насладиться ими. А теперь пейте лекарство.

После этих его слов делать это Фелице почему-то не хотелось. Она посмотрела на пузырёк с подозрением. Не то чтобы Снейп попытался так явно отравить её, но qui sait?

– Пейте, давайте! – в тоне Снейпа начало проскальзывать нетерпение. – Этот состав быстро теряет свои свойства на открытом воздухе!

А, ладно! Фелица уверила себя, что принимает решение всё же выпить неизвестное зелье не под давлением Снейпа, а из-за того, что стены лазарета снова угрожающе качнулись. Она сделала глубокий вдох и опорожнила пузырёк одним глотком.

К чему она оказалась не готова, так это к отвратительному сладкому вкусу варева, которое растеклось по языку и глотке как просроченное сливочное пиво. Мир вокруг содрогнулся, и стоящего рядом Снейпа спасла только отменная реакция. Фелица в ужасе прижала ладонь к липким губам и поняла, что вот-вот расплачется.

– Хм... – Снейп вытер пол безмолвным заклинанием и скупым пассом палочки. – Интересно... Куда именно угодило заклятие мистера Малфоя, вы говорите?

Фелица, уже смирившаяся с тем, что этот поток унижений никогда не закончится, вытерла рот рукавом мантии и, заранее приготовившись к новой порции издёвок, тихо призналась:

– Под лопатку.

Снейп молчал целых две секунды перед тем как открыть рот:

– Просто поразительно, – начал он, и Фелице показалось крайне несправедливым, что голос столь бархатистого тембра принадлежал такому мужчине как Снейп. – Французская школа ЗоТИ, должно быть, находится в глубоком упадке, раз магистерские степени присуждаются волшебникам столь некомпетентным. Мало того, что вмешавшись в дуэль, вы повернулись спиной к одному из её участников, так ещё и умудрились подставить под удар едва ли не самое уязвимое место на теле! Попадая в которое, большинство боевых заклятий усиливают свой эффект.

Фелица съёжилась: в устах Снейпа вся эта история становилась всё более глупой. Слёзы вновь подступили ей к горлу.

– Впрочем, – Снейп вдруг смилостивился, – я не собираюсь тратить своё время на повторение азбучных истин. Если вы их не усвоили, будучи студенткой, то сейчас уже, увы, слишком поздно.

Он отвернулся и проследовал в угол палаты к стенным шкафчикам. Дверца одного из них была приоткрыта. Оттуда, наверно, Снейп и достал первую порцию зелья. Фелица передёрнула плечами, отчего кровать под ней снова качнулась. «Это вообще закончится когда-нибудь или нет?!»

– Просто дайте мне ещё лекарства, пожалуйста, – она шмыгнула носом. – Я постараюсь в этот раз удержать его внутри.

– Нет, – коротко бросил зельевар, не прекращая, судя по звукам, переставлять какие-то скляночки внутри шкафчика.

– Нет?! Как это, «нет»?! – Фелица в изумлении уставилась в спину Снейпа, забыв о том, что собиралась плакать. Он что, намеревался её мучить?!

– Нет, мисс Филбрайт, ведь то, что вы так капризно не соизволили принять в свой нежный желудок, было последней порцией этого зелья в больничных запасах. Что означает только одно, – закрыв шкафчик, Снейп развернулся и направился к выходу, – мне придётся снова готовить его в ближайшие выходные.

Большими глазами Фелица следила за тем, как он удаляется. Почему-то сейчас перспектива избавиться от компании Снейпа уже не казалась заманчивой. Ей что, придётся терпеть это до выходных? Или ждать, пока чары сами выветрятся? Что бы ни случилось раньше. Решение проблемы вполне в духе Пожирателя Смерти. Фелица почувствовала, что от обиды у неё начала дрожать нижняя губа.

– По счастливой случайности, у меня в лаборатории имеется готовый маточный раствор из мандрагор к уроку по антидотам у четвёртого курса, – Снейп к Фелице, уже стоя у дверей. – Мне потребуется некоторое время, чтобы превратить его в нечто, способное нейтрализовать усиленный Тмиматикес, – тон его по непонятной причине вдруг сделался раздражённым. – Сидите здесь и попытайтесь не совершить новых глупостей.

С этими словами он вышел, бесшумно закрыв за собой дверь. Фелица осталась сидеть на слегка покачивающейся кровати и, смаргивая влагу с ресниц, пыталась подавить накатившую волной вину за то, что подумала о Снейпе плохо.

***

Именно из-за этого чувства вины, «ложного и абсолютно необоснованного», Фелица и оказалась стоящей перед дверью в кабинет Снейпа позже в тот же день. Она с некоторой опаской покосилась на дверную ручку, памятуя об охранных чарах. Но обвившаяся вокруг тушки кролика серебряная змейка лишь на мгновение подняла голову, высунув крошечный раздвоенный язычок, а затем вновь застыла. Фелица решила, что это хороший знак, и постучала.

С той стороны тут же откликнулись:

– Часы приёма указаны на двери, и как несложно заметить, сейчас совсем не они. Уходите.

Фелица хотела так и сделать, но ее удержала мысль о том, что благодарности за свою помощь достойны все. Даже если они вызывали в её душе противоречивые чувства. Поэтому, всё же решилась войти.

Она ещё ни разу не была в кабинете Снейпа. Фелица с интересом огляделась. В первую очередь ощущалось присутствие всевозможной защитной магии. Воздух здесь буквально потрескивал от охранных чар разной степени сложности. Приходилось, однако, признать, что ни цепей, ни пыточных орудий вокруг не наблюдалось, книги и склянки с ингредиентами. Неярко освещённая комната выглядела даже уютной. Взгляд Фелицы упал на большую банку, доверху наполненную жабьими глазами. Ну, уютной, за исключением некоторых мелких деталей обстановки.

Сам хозяин кабинета не сидел за письменным столом, за которым Фелица и ожидала его увидеть, а стоял в дальнем углу у стойки с крошечным медным котлом, ритмично помешивая его содержимое. Волосы Снейпа были собраны в хвост, а неведомое зелье мерцало и подсвечивало профиль зельевара золотистым сиянием.

– Я же сказал: уходите! – Снейп продолжал сосредоточенно смотреть в котёл. – Судя по всему, в мире гриффиндорцев фразы, подобные этой, воспринимаются, как приглашение заглянуть на чашку чая.

«Снова эти подколки из-за факультетской принадлежности. За что он нас так не любит?!»

– Вы прислали с лекарством эльфа... – начала она.

– И, очевидно, тот справился со своей задачей, – перебил Фелицу Снейп. Он добавил в котёл щепотку чего-то, не переставая помешивать состав.

– Да, ваш антидот сработал мгновенно, – Фелица кивнула, невольно радуясь , что это простое движение больше не вызывало качания стен.

– Я и так прекрасно знаю, что мои зелья эффективны, – Снейп бросил в котёл ещё что-то, издавшее при этом забавный «бульк», удовлетворённо кивнул самому себе и прикрыл варево крышкой. – Незачем было являться сюда и лично демонстрировать мне это, отвлекая от работы.

Снейп подошёл к столу, сел в кресло и начал что-то быстро записывать на листе пергамента. Присутствие Фелицы он игнорировал.

Та хотела обидеться, но тут же её осенило. «Он уже минуту пытается добиться от тебя цели визита. А ты так и не сообщила до сих пор, зачем пришла».

– Я хотела сказать спасибо, – когда никакой реакции на её слова не последовало, Фелица добавила: – За вашу помощь.

Снейп продолжал писать.

Фелица упёрла руки в бока:

– Не делайте вид, что вам всё равно! Я ведь знаю, что это неправда!

Снейп поднял на неё взгляд:

– Почему вы так думаете?

Если честно, Фелица не знала, что её побудило высказаться столь запальчиво. Судя по поведению Снейпа, ему как раз было наплевать. На всех. Например, сесть ей не предложили, и теперь, стоя перед учительским столом под пронзительным взглядом Снейпа, Фелица чувствовала себя как ученица, не выучившая урок.

– Ну, – начала она неуверенно, – вы не обязаны были тратить на меня своё время...

Снейп отмахнулся:

– Готовить лекарства для школьного лазарета – моя обязанность как местного зельевара. И ещё никто не мог упрекнуть меня в том, что я манкирую ею.

– Хорошо, пусть так. А как же зелье для месье Люпина? – Фелица решила не сдаваться.

– То же самое, – Снейп вновь начал водить пером по пергаменту. – Я не желаю до конца жизни выслушивать упрёки всей женской половины коллектива школы с мадам Помфри во главе, если это блохастое чудовище прекратит своё бесславное существование здесь или под надзором некомпетентных хилеров из Св. Мунго только из-за того, что Северус Снейп не снабдил его должным количеством кроветворного зелья.

Как можно было произнести такую длинную фразу без подготовки столь гладко, оставалось для Фелицы загадкой. В подобные моменты способность Снейпа плести из слов тонкую паутину законченной мысли, с ядовитым сарказмом и убийственной логикой, вызывала у волшебницы странное щекочущее чувство, сходное с лёгким раздражением. Словно, ответ на любой, даже самый безобидный, вопрос был для него опасной игрой. Если подумать, весьма полезное качество для шпиона Ордена Феникса. Или для тёмного мага, который пытался им выглядеть.

В любом случае, это был самая долгая и самая цивилизованная беседа, которая у Фелицы только случалась со Снейпом. У неё даже обычный страх куда-то ушёл.

– Я спрашивала не про кроветворное, а про Аконитовое зелье.

Взгляд Снейпа метнулся к закрытой двери. Он отложил перо, достал волшебную палочку и наложил на кабинет Чары Тишины, хотя их и без того, по мнению Фелицы, было в избытке. Невольно возникал вопрос: какой мере это было простой параноидальностью, а в какой обуславливалось тем , что все основные слизеринские покои располагались здесь же, в непосредственной близости от кабинета декана.

– Люпин входит в Орден, – Снейп спрятал палочку, – раз уж судьбе угодно постоянно сводить нас вместе, то я предпочитаю контролировать ситуацию. Одурманенный зверь, находящийся под воздействием волчьего яда, не так опасен.

– Обычного Аконитового зелья – да, – Фелица победно улыбнулась, – но месье Люпин говорил мне, что то, что вы ему варите, является чем-то большим.

Снейп откинулся в кресле и сложил руки на груди.

– Я экспериментирую, – медленно произнёс он, – иметь под рукой оборотня в качестве подопытного кролика чрезвычайно удобно, – Снейп осклабился. – К тому же, он каждый раз так униженно мне благодарен.

– Как бы то ни было, месье Люпин очень хорошо отзывался об этом зелье, – волшебница решила проигнорировать последнюю фразу Снейпа. – И если новая формула настолько эффективна, это же небывалый успех!

Зельевар чуть приподнял бровь, и Фелица продолжила вдохновенным тоном:

– Да-да! Вы стольким несчастным сможете помочь! Это же приведёт к полному перевороту во взглядах общества на проблему оборотней! Улучшить Аконитовое зелье... Интересно, а что вы в него добавляете? И уже запатентовали рецептуру? Ведь если ингредиенты не слишком дороги, себестоимость подобного лекарства не будет значительна, а значит, купить его в аптеке сможет даже...

Фелица хотела сказать ещё что-то возвышенно-альтруистическое, но заметив, как вдруг изменилось лицо Снейпа, осеклась. В следующее мгновение в её личное пространство было совершено грубое вторжение. Снеп вскочил с кресла и навис над ней.

– Как вы изволили заметить, это моё зелье. И я сам решу, когда и как с ним поступить.

От Снейпа пахло чем-то горьким, и Фелица тут же возненавидела этот запах. Лицо зельевара находилось так близко от её собственного, что Фелице казалось, ещё чуть-чуть, и их носы соприкоснутся.

Ей стало страшно. Фелица вдруг некстати вспомнила, что здесь она наедине со Снейпом, на его территории, а дверь, возможно, находилась под каким-нибудь сложным запирающим заклятьем, и...

– Вам ясно, мисс Филбрайт? – Угроза. В этом вопросе была угроза, пусть тон, с каким он был произнесён, и оставался обыденным, почти безразличным.

Фелица часто-часто закивала головой.

– Отлично, – Снейп, наконец, отодвинулся от неё, и волшебница перевела дух. – Я рад, что нам удалось найти общий язык. – В его глазах не было насмешки. – А теперь, покиньте кабинет. Мой новый проект вот-вот войдёт во вторую стадию.

После чего отвернулся и потерял к Фелице всякий интерес.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:02 | Сообщение # 20
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

На обратном пути из подземелий, уже после того, как она привела в норму дыхание, у Фелицы была возможность проанализировать свои слова и реакцию Снейпа на них.

Первое, что приходило в голову – профессору не понравилась её заинтересованность новым зельем именно потому, что оно таковым являлось. Вполне логично, что Снейп работал над ним втайне от остального научного мира, и то, как Фелица спросила про возможность патентования открытия, ударило по больному месту. Учась и работая в авиньонском университете, она слышала немало историй о том, насколько одержимы бывали порой маститые учёные, как держали в секрете до поры до времени свои разработки и как ревностно следили за коллегами и их последними публикациями. И вряд ли на родных островах дело обстояло иначе, чем во Франции. Также вызывало сомнения, что она смогла бы убедить Снейпа в безобидности своего любопытства: его патологическая подозрительность выходила далеко за рамки нормы.

Почему он до сих пор не обнародовал результаты своих исследований, тоже казалось ясным. И сдавалось, дело было не в том, что Снейп ожидал от нового зелья неких отложенных во времени побочных эффектов. По крайней мере, не только в этом. Ведь Сами-Знаете-Кто не отнёсся бы благосклонно к тому, что его слуга тратит своё время и силы на поиск путей улучшения качества жизни оборотней. И в данной ситуации лояльность Снейпа той или иной стороне в войне не играла роли: узнай Лорд об этих его экспериментах, не связанных с тёмной магией...

Тут Фелице пришло в голову, что, возможно, столь бурная реакция Снейпа на её вопросы была связана как раз с тем, что волшебство, заключённое в зелье, было не совсем законным. Недорогие ингредиенты... Фелица фыркнула: как насчёт не очень легальных?

Она попыталась вспомнить собрание Ордена в штаб-квартире, когда Аконитовое зелье было так близко от неё, не подавало ли ей ожерелье сигнал? В тот вечер оно среагировало дважды: на Люпина-оборотня и на общую мрачную атмосферу дома. Ни то, ни другое её тогда не озаботило: о Люпине она уже знала, а фамильные гнёзда за свою историю накапливают в своих стенах энергию от многих поколений владельцев. Не все из которых обязательно были законопослушны.

Но нет, костяной кубок с Аконитовым зельем не вызывал в ней никаких неприятных воспоминаний, за исключением запаха. Это само по себе ничего не доказывало, конечно. Тёмномагическим мог быть не сам ингредиент, а какое-нибудь заклинание, накладываемое на него. Возможности ожерелья были весьма ограничены в определении наведённых чар, которые не являлись сутью самого предмета или человека. Например, о том, что на Снейпа насылали Круциатус, Фелица догадалась тогда лишь по косвенным признакам. Впрочем, предупредить её о Непростительных заклятиях ожерелью было не под силу в принципе. Мало кто вообще мог похвастаться тем, что имел с ними дело и остался живым нормальным человеком.

Одно из таких редких исключений поджидало Фелицу под дверью её кабинета. Поттер сидел на корточках у стены и играл с имагусом. Игра, похоже, заключалась в том, что парень пытался накрыть рукой лапу фантома, а тот отдёргивал конечность или просто позволял ей проваливаться сквозь каменный пол.

Это стало обыкновением – то, что Поттер приходил сюда после занятий. Фелица была рада, что «Илизибль» оказался ему полезен.

Увидев её, Поттер торопливо поднялся:

– Добрый вечер, профессор.

– Мистер Поттер.

– Я... точнее, мы все волновались... – Поттер сделал неясный жест, призванный, наверно, обозначить те проблемы с ориентацией в пространстве, которые возникли у Фелицы после заклятия, брошенного Малфоем.

– Всё уже хорошо, – откликнулась она, отпирая дверь кабинета и пропуская Поттера вперёд.

– Мне очень жаль, что так вышло, профессор. Но вы просто не слышали, что этот хорё... то есть, я хочу сказать...

– Меня мало интересует, что сказал или сделал мистер Малфой, – прервала его Фелица, – вы, мистер Поттер, совершили безответственный поступок!

Поттер опустил голову:

– Да, знаю. Простите меня, пожалуйста, – извинения звучали искренне. – Это больше не повторится. И я рад, что вам лучше, мэм.

Фелица кивнулаи, чтобы Поттер не начал спрашивать о подробностях её счастливого выздоровления, перехватила инициативу:

– Как продвигаются ваши занятия с профессором Снейпом?

– О, мне кажется, я делаю успехи, – лицо Поттера оживилось. – И всё благодаря вашей книге! Стало понятнее, что от меня требуется. Да я за эти две недели узнал об окклюменции больше, чем за прошлые два года! Вы знаете, Снейп меня на прошлом занятии даже похвалил!

– Вот как? – вежливо откликнулась Фелица. Не то чтобы она не верила Поттеру, но Снейп... «Снейп», «похвала» и «Гриффиндор» – эти слова просто плохо сочетались в одном предложении.

– Не, ну как, похвалил... – Поттер запустил ладонь в шевелюру. Взгляд его сделался задумчивым. – Сказал, что мои усилия спрятать от него свои мысли по своим результатам похожи на попытки трёхлетнего ребёнка.

Должно быть, на лице Фелицы не отразилось должного понимания, так как парень счёл нужным пояснить:

– Нет, вы понимаете, профессор, раньше Снейп просто твердил мне, что я жалок и вообще ничего не могу! А теперь он признаёт, что я оказываю ему сопротивление, – закончил Поттер с довольным видом.

Honnêtement, Фелица не видела здесь особого повода для гордости, но что она вообще знала?! Поттер учился в этой школе уже седьмой год и уж конечно разбирался в языковых нюансах устного поощрения студентов Снейпом куда лучше, чем она.

Поэтому сказала лишь:

– Отлично, мистер Поттер! Тем сильнее должен стать ваш стимул узнать больше, штудируя «Илизибль». К тому же, – добавила она строго, – после вашей сегодняшней выходки, боюсь, вам снова предстоят несколько недель отработок.

***

Каллистус сосредоточенно выскребал из высокой вазочки остатки зачарованного мороженого и был, по мнению Фелицы, красив до неприличия.

Они сидели в «Трёх Мётлах», где мадам Розмерта нашла им уютное местечко у дальней стены, подальше от пятничной вечерней суеты паба. А после того, как Каллистус небрежной рукой бросил вокруг столика Завесу Невнимания, их свидание приобрело налёт романтичной интимности. Атмосфера располагала к беседе и флирту.

Однако они встретились здесь сразу после работы. И оба были так голодны, что все разговоры пришлось отложить на десерт.

– Ну, и как обстоят дела в школе? – Каллистус в последний раз облизал ложку и удовлетворённо вздохнул. – Больше никаких ночных приключений?

– Пока нет, – Фелица рассмеялась и отставила пустой стакан из под клубничной шипучки. – Мне и в дневное время их хватает.

– Да, я помню. Та история с Тмиматикесом, которую ты описала в своём последнем письме... – Каллистус с улыбкой покачал головой. – Я никогда не думал, что профессия преподавателя может быть так опасна! Хорошо, что у мадам Помфри было нужное лекарство. Хотя, что это я?! У неё всегда есть нужное лекарство, и я, если хочешь знать, не раз убеждался в этом лично.

– В школьные годы частенько приходилось ночевать в больничном крыле? – лукаво спросила Фелица.

– Эй, ты тут разговариваешь с гриффиндорцем до мозга костей, – Каллистус важно выпятил грудь. – Как бы я мог носить столь гордое звание и не успеть полежать на каждой койке в лазарете?!

Фелица прыснула со смеху.

Каллистус вдруг посерьёзнел:

– Хотя, моему декану было, как я теперь понимаю, отнюдь не весело. А МакГонагалл – закалённый боец, но даже ей было иногда трудно управиться с нами.

– Та-а-ак, – протянула Фелица, – и куда это ты клонишь?

– Я? – Каллистус сделал большие честные глаза. – Я никуда не клоню. Надеюсь, однако, что твои львята не доставляют уж очень много хлопот. И кстати, как поживает Гарри Поттер?

Фелица смахнула со стола крошки, чтобы выиграть время. На вопросы о Поттере всегда следовало отвечать осторожно.

– Не считая того, что он снова заработал взыскание? – она пожала плечами. – Он в полном порядке. Почему все так любят меня о нём спрашивать?

– Что, кто-то интересовался? Тебе заказать ещё шипучки? – Каллистус заглянул в свой полупустой стакан.

– Нет, спасибо, ещё немного, и я лопну, – Фелица похлопала себя по животу. – А Поттером интересуются все вокруг, стоит мне только куда-нибудь вылезти за пределы школы.

– Ну, он же Мальчик-Который-Выжил, знаменитость и прочая. И постоянно влипает в какие-то истории!

– Да-да, типичный гриффиндорец! Мне тут кто-то хвастался чем-то подобным!

Каллистус рассмеялся и, потянувшись через стол, игриво схватил Фелицу за руку:

– Мне никогда не сравниться в размахе своих приключений с Поттером! Я, например, никогда...

И тут Фелица почувствовала это – лёгкое, едва ощутимое покалывание на шее. В том месте, где её касалась нитка жемчужин.

Ещё мгновение у Фелицы ушло на то, чтобы понять, о чём именно предупреждало её верное ожерелье, а потом она с силой вырвалась из рук Каллистуса. Это было... Это было...

– Анхальт-зелье!

Каллистус замер на полуслове, в изумлении глядя на Фелицу, а затем глаза его сузились в две хищные щёлки:

– Как ты узнала?

– Как я узнала? Это всё... Это всё, что ты можешь сказать?! – Фелица даже растерялась. Она машинально потянулась к шее, а Каллистус проследил за её движением всё тем же пугающе плотоядным взглядом.

Да что же происходит, après tout!?

– Неважно, как я узнала! – Фелица поняла, что говорит на повышенных тонах, но ей было всё равно. – Важно лишь то, что от тебя разит Зельем Внушения! И я хочу знать, почему?!

Отведя, наконец, взгляд, Каллистус вздохнул и потёр подбородок:

– Ты же знаешь, что я аврор...

– И? – поторопила его Фелица, когда за этой глубокомысленной фразой ничего больше не последовало.

– И как аврор, я часто имею дело с тёмными артефактами, – Каллистус снова вздохнул. – А ещё чаще тёмные артефакты пытаются иметь дело со мной. Понимаешь?

– Нет, – Фелица покачала головой. – Не понимаю. Я осознаю, что в схватках с преступниками тебе приходится сталкиваться с магией разной природы, но ведь зелье это не боевое заклятье, его не швыряют в противника!

– Скажи это тому, кто опрокинул на меня тот котёл, – Каллистус потёр правое запястье. – И его содержимое было горячим!

– Кто-то вылил на тебя Анхальт-зелье? – Фелица удивлённо подняла брови.

– Слушай, – Каллистус огляделся по сторонам, – я не должен рассказывать тебе это, но не хочу, чтобы ты меня в чём-то подозревала. – Он снова бросил взгляд в шумный зал, достал палочку и обновил Завесу Невнимания. – Вчера мы были в рейде в... Неважно. В общем, была обнаружена подпольная лаборатория, и там полным ходом шло производство незаконных зелий. Всю гадость мы уничтожили, но вот самих злоумышленников не задержали, – Каллистус сжал руку в кулак. – А один из них, спасаясь бегством, толкнул на меня ведёрный котёл с этим чёртовым Зельем Внушения. Я успел отпрыгнуть, лишь руку немного обожгло. Кто знал, что оно оставит такой сильный магический след на коже!

– О! – только и смогла сказать Фелица.

– Аврорат держит эту историю в тайне от прессы. Во-первых, гордиться особо нечем – мы же их так и не поймали. А во-вторых, в оперативных планах новые рейды, не хотелось бы преждевременной огласки, – Каллистус посмотрел на Фелицу подняв брови. – Не рассказывай никому, хорошо? Особенно, Шеклболту. Он меня размажет, как мармеладную муху.

– Конечно. Никто не узнает, – теперь уже Фелица потянулась через стол и накрыла руку Каллистуса своей.

– Я просто не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь тебе внушить нечто. Или будто что-то из этого, – он сделал широкий жест свободной рукой, – не по-настоящему.

– Всё хорошо, – она легонько сжала ладонь Каллистуса. – Я тебе верю.

Они помолчали.

Фелица поймала себя на том, что мысль о светловолосом авроре, ежедневно подвергающем себя опасности на работе, ей не очень-то нравилась. Она сжала руку Каллистуса сильнее. Тот вопросительно посмотрел на неё.

– Как продвигается расследование? – спросила Фелица, чтобы скрыть внезапное смущение.

– Какое из них тебя интересует? – Каллистус издал безрадостный смешок. – Если ты о несчастном жеребёнке, то без помощи кентавров тут ничего не выяснить. Но, сама понимаешь, проще услышать, как мурлычет мантикора, чем договориться о чём-то с этими копытными. Единственное, чего удалось пока добиться, так это туманного обещания встретиться с нами после наступающего полнолуния, – Каллистус пожал плечами и продолжил уже с чувством: – Что же касается портрета директора Дамблдора, то для меня тут давно всё ясно. Конечно же, это Снейп! Я уже подал шефу рапорт, но меня никто не слушает!

Фелица сделала сочувственное лицо, но комментировать последние слова собеседника никак не стала. Бедный Каллистус был прав, пусть он и не подозревал о роли Снейпа в той истории.

– И ведь все знают, что он Пожиратель Смерти! – Каллистус всё никак не мог успокоиться. – И что кроме него во всей Магической Британии не найдётся и полудюжины зельеваров, способных сварить такое зелье! Это вам не Анхальт, которое может получить и школьник, были бы ингредиенты и достаточно нервишек, чтобы связаться с тёмной магией. Не-е-ет, это нечто гораздо большее! Наш эксперт по зельям написал в своём заключении что-то вроде: «произведение искусства»!

– Не расстраивайся, – Фелица начала гладить Каллистуса по запястью, стараясь не обращать внимания на отдельные лёгкие покалывания на шее, которые вызывались этими прикосновениями.

– Я не расстраиваюсь, – пробурчал Каллистус, – особенно если ты будешь продолжать делать то, что делаешь. – Он поднёс руку Фелицы к лицу и чуть коснулся её губами. – Но Снейпу я не доверяю, и мне не нравится, что он беспрепятственно творит всё, что хочет, находясь в Хогвартсе под крылом у МакГонагалл, а не сидит в Азкабане, где ему самое место! Обещай мне, что если он снова что-то выкинет... Нет, даже если тебе просто покажется подозрительным его поведение, ты мне тут же расскажешь, хорошо?

– Хорошо, – ответила Фелица, которой не хотелось Каллистусу врать, но другого выбора всё равно не было. Раскрывать кому бы то ни было секреты Ордена она была не намерена. Но стало легче от осознания того, что ей было, у кого искать поддержки в случае чего. Если Снейп и впрямь вёл двойную игру не в их пользу.

– Потому что Снейп опасен, и если с моим мнением никто не считается...

– Прекрати ворчать! – Фелица погрозила Каллистусу пальцем. – А то тебя постигнет участь правой головы руноследа!

– Ты откусишь мне голову?! – Каллистус зажмурился в притворном ужасе. – Нет, только не это! Пощадите!

– Так и быть, – поднимаясь из-за стола, Фелица попыталась остаться серьёзной. – Но только если ты поводишь меня домой, до Хогвартса.

***

Над пустынной дорогой собирались вечерние сумерки, и Каллистус рассказывал Фелице, как однажды на пятом курсе он и его школьные друзья устроили в этом самом месте грандиозную битву снежками. Он уже хотел было продемонстрировать как производится «победный залп», но тут за поворотом впереди показались двое.

Хотя расстояние было еще велико, Фелица хорошо различила чёрные мантии с капюшонами. Она даже не успела испугаться. Первое заклятье нападавших попало в выставленный Каллистусом магический щит. И почти в эту же секунду Фелица оказалась вне линии огня, за крепким стволом придорожной лиственницы – инстинкты полевого аврора у Каллистуса были безупречны.

Сам он уже снова выходил к противнику:

– Ну что, трусливые твари! Сразимся, как подобает мужчинам!

Фелица осторожно выглянула из-за дерева, но кроме широкой спины Каллистуса, который застыл посреди дороги с палочкой наизготовку, никого больше не увидела. Должно быть, Пожиратели тоже успели затаиться.

– Где же вы?! Боитесь показаться?!

Фелица с замиранием сердца следила, как Каллистус начал продвигаться вперёд. На открытом месте он представлял собой отличную мишень. Пожиратели, должно быть, тоже так решили, потому что в следующий момент из густых деревьев с другой стороны дороги в Каллистуса ударили почти без перерыва Экспеллиармус и Вердимилиус.

Фелица ахнула и, покинув укрытие, поспешила ему на помощь. Впрочем, после того, как исчезла ослепительная волшебная молния, стало ясно, что Каллистус остался цел и невредим. Он чуть сместился, по-прежнему оставаясь без прикрытия, бросил в направлении противника Оглушающие чары и продолжал кричать:

– Всегда нападаете из-за угла, потому что знаете, что в честном бою не стоите и кната!

Фелица старалась бесшумно подобраться ближе, оставаясь одновременно в относительной безопасности под защитой кустов. Вступить в схватку волшебница пока не могла: она просто не видела Пожирателей, а колдовать вслепую не хотела, боясь раньше времени выдать своё местонахождение.

Несколько напряжённых секунд ничего не происходило, а затем на обочине напротив Каллистуса выросла чёрная фигура.

– Ага! – Каллистус ударил в Пожирателя заклинанием Обезноживания. – Теперь я тебе покажу!

Тут Фелица заметила второго нападавшего, который тоже бесшумно появился в зоне видимости. Она, не раздумывая, бросила в него Петрификус Тоталус и поспешно отскочила в сторону, чтобы не попасть под ответное заклятие. Которого, однако, не последовало. Её противник вновь спрятался за деревьями и оттуда крикнул напарнику:

– Уходим!

– Почему? – второй Пожиратель, который по голосу показался Фелице моложе первого, парировал очередной выпад Каллистуса и тоже отступил во мрак подлеска.

Аврор рванулся за ним.

– Это О’Рейли! – продолжил второй Пожиратель. – Он аврор и... – речь его прервалась болезненным вскриком.

Фелица в два прыжка была уже на середине дороги, когда откуда-то сбоку послышалось злое: «Вот именно!» а сразу же за этим громкий хлопок двойной аппарации.

– Каллистус! – закричала Фелица.

– Я здесь, – раздался его голос из зарослей орешника.

От облегчения у неё чуть не подкосились ноги.

Каллистус с треском выбрался на дорогу и шагнул к Фелице.

– Они сбежали. Я успел зацепить одного, но второй просто схватил его за шиворот, и они аппарировали. Трусы! – он зажёг на конце своей палочки огонёк Люмоса и в его свете начал отряхиваться от лесного сора. – Кишка тонка сразиться с аврором! Держу пари, если бы на мне была форменная мантия, они вообще бы не посмели напасть!

– Это были Пожиратели, – Фелица не смогла скрыть истерических ноток в голосе.

– Да, – Каллистус поднял зажжённую палочку повыше и с тревогой посмотрел на неё. – С тобой всё в порядке? Ты не ранена?

Фелица покачала головой:

– Нет, но мне страшно, – она зябко повела плечами. – Так близко от школы...

– Это очень плохо, – согласился Каллистус. – Ты их запомнила?

Фелица уставилась на аврора. Он что, шутит?!

Но лицо Каллистуса оставалось серьёзным, и он терпеливо ждал её ответа. Фелица вздохнула и постаралась сосредоточиться.

– Нет, ничего конкретного, – сказала она, наконец. – Это были, безусловно, мужчины, и мне показалось, что они разного возраста, ah bien, один старше другого. Но я не уверена.

Каллистус задумчиво кивнул:

– Да, может быть, ты права. Но мне они тоже незнакомы. Не уверен, что сталкивался с ними раньше. Фелица, ты точно в порядке? – добавил он другим тоном, окидывая её ещё одним внимательным взглядом.

Этот нежный, с лёгкой хрипотцой голос и стал для Фелицы последней каплей. Она зарыдала в голос и бросилась опешившему Каллистусу на шею.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:22 | Сообщение # 21
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава десятая

Ночные посиделки в кабинете директора начали становиться для неё уже чем-то привычным. Фелица тихонько фыркнула в свою чашку. Даже пресловутый лимонный мармелад, который подали к чаю всем присутствующим.

Разве что, самих присутствующих в этот раз было гораздо больше: те из преподавателей, кто ещё не отошёл ко сну, когда Фелица и Каллистус сообщили МакГонагалл о том, что случилось с ними по дороге в школу.

Теперь, рассказав всё, что требовалось, Фелица сидела в кресле у окна, которое уже начала считать «своим», и старалась забыть о том, как постыдно повела себя после одной-единственной стычки с Пожирателями, в которой едва ли принимала участие.

Остальные расположились в креслах, полукругом перед директорским столом, все, кроме Флитвика, Снейпа и Каллистуса. Крошечный профессор предпочёл левитировать, сидя по-турецки на атласной подушке, Снейп по своему обыкновению, скрестив руки на груди, стоял рядом с МакГонагалл, а Каллистус... Фелице показалось, что он остался на ногах именно потому, что так поступил Снейп, и сейчас расхаживал туда-сюда за спинами сидящих учителей, бросая на зельевара недобрые взгляды.

– Завтра одна из тех суббот, когда студенты могут отправиться в Хогсмид, – сказала профессор Спраут.

– И я вижу, что случится нечто ужасное! – подхватила профессор Трелони, проводя ладонью в воздухе.

– Поэтому самым очевидным решением стала бы отмена этих походов вообще, – заметила МакГонагалл.

– Но мы не можем лишить детей последней радости! – профессор Флитвик взмахнул руками. – Если после квиддича мы запретим им ещё и это...

– Знаю, – вздохнула МакГонагалл, – но если есть риск...

– Я могу зачаровать дорогу от замка до деревни, – продолжил профессор Флитвик, – мне, конечно, потребуется помощь, но, в принципе, в этом нет ничего невозможного.

– Я помогу, – откликнулась профессор Барбридж.

– И мы можем попросить аврорат о поддержке, – профессор Спраут повернулась к Каллистусу. – Ведь правда?

Тот, не прерывая своих хождений, задумчиво кивнул:

– Я поговорю с шефом. Посмотрим, что можно сделать.

– Мы также будем по очереди дежурить и сопровождать студентов, – добавила профессор Спраут, обращаясь уже к МакГонагалл.

– Это всё, конечно, хорошо, – по тону её было ясно, что она всё ещё сомневалась, – но остаётся опасность...

В разговор неожиданно вступил Снейп:

– Госпожа директор, очевидно, что опасности, в сущности, подвергается лишь один из учеников. – Он сделал паузу, наверное, для того, чтобы все в кабинете догадались, что речь идёт о Поттере. – Следовательно, вопрос сводится лишь к тому, готовы ли мы выпустить за пределы школы его. И решение здесь должен принимать декан Гриффиндора, вы не находите? – Снейп повернулся в сторону Фелицы.

Остальные маги и волшебницы, и кажется, даже портреты, сделали то же самое.

– Э-э, – только и смогла промямлить Фелица, которая вдруг обнаружила себя в центре внимания. – Je sais pas... То есть, я думаю...

– Хотите сказать, Поттеру следует остаться в замке? – Снейп чуть склонил голову набок, будто сова, разглядывающая мышь.

Фелица до этого момента не имела никакого мнения по данному вопросу, но слова Снейпа подстегнули её высказаться наперекор:

– Нет, я считаю несправедливым лишать мистера Поттера возможности посетить Хогсмид! Мне нравится идея профессора Флитвика зачаровать дорогу.

– Вот как? – Снейп, похоже, не впечатлился. Он скользнул взглядом по лицу Фелицы, и та остро почувствовала, что глаза её всё ещё оставались красными и припухшими от недавних испуганных слёз. Она вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на Снейпа. А чтобы не дать тому шанса намекнуть на её сегодняшнее dégonflage, поспешно добавила:

– И я готова сопровождать студентов на пути в деревню и обратно.

Voilà! Пусть он знает, что она не боится!

– И потом, – проговорила профессор Спраут, – дети становятся всё более беспокойными. Мы должны дать им возможность передохнуть от уроков и развеяться.

Фелица про себя полность согласилась с деканом Хаффлпаффа. Её львятам смена обстановки точно не помешала бы... Только последнее слово, конечно, оставалось за МакГонагалл.

***

Хогсмидский week-end, всё же, состоялся. И прошёл без особых происшествий, если не считать того, что неугомонные Хоггарт и Гоззард, сумели пополнить свой запас контрабандных товаров из лавки Уизли. Что близнецы не преминут организовать в деревне некое подобие чёрного рынка для сбыта своей продукции, Фелицу нисколько не удивляло. Но то, что Хоггарт и Гоззард являлись второкурсниками, а значит, в Хогсмиде даже не были, вызывало у волшебницы раздражённое недоумение. По крайней мере, число полыхалок и бомб-вонючек, которое ей пришлось обезвредить в коридорах и на лестницах школы за эти два дня, приблизилось к астрономическому. Гриффиндорцы использовали возможности весёлых выходных по полной. Другие факультеты от них не отставали. Например, Фелица была уверена, что за взрывом большого блюда с кранаханом за ужином в субботу стояли слизеринцы. Не сказать, чтобы они смеялись громче чем остальные студенты, глядя на то, как половина гриффиндорского стола и сидящие за ним покрылись слоем взбитых сливок и овсяных хлопьев, просто виновники так и не были найдены.

Верная своему слову, Фелица сопровождала группы учеников от Хогвартса в Хогсмид и обратно, сменяя профессора Спраут и Хагрида. Волшебница сбилась со счёта, сколько раз ей пришлось проделать этот путь. Под конец Фелица даже пожалела, что МакГонагалл дала себя уговорить.

Детям ничего не сказали о возможной опасности, но сама Фелица не могла забыться ни на секунду. Профессор Флитвик зачаровал дорогу мастерски: даже зная об охранных заклинаниях, Фелица их почти не ощущала. Вряд ли кто-то из студентов заметил, даже старшекурсники. Поттер тоже никак не прокомментировал это или тот факт, что пока он и его друзья шли в Хогсмид, Фелица не отставала от них ни на шаг и всё время держала одну руку в кармане мантии. Или что по дороге обратно они «случайно» встретили аврора О’Рейли в форменной мантии.

Но всё обошлось.

А вот в самой школе...

Венцом студенческой подрывной деятельности воскресным вечером стало Портативное болото, которое хоть и было ненастоящим, на полу главного холла выглядело весьма внушительно. И Филч, который застрял в самой его середине, утопая по колено в зелёной жиже, вряд ли пребывал в восторге от подобной натуральности. Если судить по его крикам о том, что он сделает с теми, кто «сотворил это безобразие», и с теми, кто «топчется вокруг как стадо полоумных троллей», а потом «разносит на своих ногах тину по всему замку».

Фелице, которой сначала пришлось выслушать нотацию от директрисы по поводу проблем с дисциплиной на вверенном ей факультете, а затем наблюдать как Хоггарт и Гоззард вёдрами, без помощи магии, вычерпывали из холла вонючую болотную воду и ловили случайных лягушек, начала завидовать Снейпу. Его студенты по крайней мере, совершая шалости, умудрялись не попадаться.

Около полуночи, уверившись в том, что шалопаи усвоили урок и поостерегутся совершать нечто подобное в будущем, Фелица отправила обоих спать и избавилась от остатков трясины. Из-за бесконечных прогулок у неё ныли ноги и спина, а одежда пропахла резким аммиачным запахом болота, однако, горячий душ и мягкая постель ей пока не светили, ведь ворох непроверенных эссе первокурсников дожидался проверки на столе в кабинете.

Вот почему, когда Фелицу разбудили незадолго до рассвета, едва ли через час после того как он рухнула в кровать, волшебница не сразу поняла, что кто-то стучался во входную дверь. Стучался настойчиво.

Запахивая халат и отчаянно зевая, Фелица сощурилась на лист пергамента, прикреплённый к стене возле двери. На нём сэр Торнсберри обычно отображал имена гостей, которых считал достойными внимания хозяйки комнат. Не то, чтобы к ней часто наведывались. Разбирать архаичную вязь было временами сложно, но рыцарь оправдывался тем, что «слагать письмена, будучи в седле боевого скакуна, не есть удобоисполнимо». Ворча, Фелица пробормотала: «Люмос!» и смогла, наконец, прочесть имя незваного посетителя. Посетительницы.

Фелица, с которой вдруг слетел сон, торопливо открыла дверь:

– Мисс Грейнджер! Que s'est-il passé? Что вы здесь делаете?

– Ой, профессор! Простите, что так поздно, – в пушистых растрёпанных волосах Грейнджер плясали отсветы коридорных факелов. – Это – Гарри! Он пропал! Мы не можем его найти!

***

Пробираясь вдоль берега озера сквозь холодный утренний туман, Фелица куталась в мантию и спрашивала себя, как она дошла до жизни такой.

История вырисовывалась следующая. Уизли сквозь сон услышал, как Поттер встал с кровати и направился, по-видимому, в туалет. Однако проснувшись некоторое время спустя и не обнаружив друга в спальне, он отправился его искать. В факультетской гостиной Поттера тоже не оказалось, а Полная Дама показала, что четверть часа назад кто-то из студентов покинул гриффиндорские покои. Ничего более вразумительного от портрета добиться не удалось, Полная Дама даже не была уверена, что это был именно Поттер, ибо открыла проход, так и не выходя из полудрёмы.

Мистер Уизли разбудил мисс Грейнджер, и уже вместе они начали искать Поттера по всему замку. К тому моменту как ребята решились разбудить Фелицу и МакГонагалл, были уже проверены кухня, библиотека и некая Выручай комната. Поттер будто испарился.

В конце концов, все четверо собрались перед дверьми Большого зала, где МакГонагалл, используя какую-то свою магию директора школы, выяснила, что Поттер покинул замок. Несколько обнадёживало то, что сделал он это совсем недавно, но на этом хорошие новости заканчивались. Куда именно Поттер отправился, выйдя за порог, оставалось неизвестным.

Фелица попыталась было допросить Уизли и Грейнджер, но те в один голос повторяли, что ничего не знали о планах Мальчика-Который-Выжил. Глядя в их взволнованные лица, волшебница была склонна им верить. Только тот факт, что Поттер ввязался в очередное приключение, не взяв с собой лучших друзей, заставлял Фелицу нервничать ещё больше.

Похоже, что не только её. МакГонагалл бесцеремонно вытащила Фелицу с собой через главные ворота замка на улицу, в предрассветную серую сырость, и практически накричала на Уизли и Грейнджер, когда те попытались последовать за ними. Велев студентам не высовывать носы наружу и палочкой начертив в воздухе дверного проёма защитную руну альгиз, МакГонагалл сделала глубокий вдох, и попыталась, очевидно, взять себя в руки. После чего повернулась к Фелице и деловым тоном предложила разделиться.

Теперь МакГонагалл продвигалась в сторону опушки Запретного леса, пообещав привлечь к поискам Поттера Хагрида, а Фелица начала осматривать берег озера. Ёжась от холода, она искренне надеялась, что беглеца скоро удастся найти: по словам Уизли, Поттер ушёл в одной пижаме и босиком.

Что могло заставить его поступить так нелогично, Фелица не знала, но вспомнив про ментальную связь Поттера с Лордом, ощутила волну паники. Ведь если Тот-кого-нельзя-называть нашёл способ контролировать сознание мальчика... Волшебница закусила губу и прибавила шагу. Нет! Они успеют! И найдут Поттера раньше!

Тревожные мысли Фелицы прервал неясный шум. Она замерла, пытаясь понять, откуда он раздался, вглядываясь в туман. Кажется, где-то за этим обрывом...

– Поттер?! – Фелица бросилась на звук.

Шум повторился, теперь Фелица могла различить в нём плеск воды и крики. Тропинка, по которой она бежала сделала резкий поворот, устремляясь вниз, к зарослям осоки и камыша. Фелица потеряла равновесие и, оступившись на скользкой глине, упала лицом вперёд в высокую траву, подняв тучу брызг. Прямо у неё под носом из тумана вылетела перепуганная утка и с кряканьем устремилась прочь, шлёпая лапами по воде и отчаянно маша крыльями.

– Поттер! – снова громко позвала Фелица, пытаясь встать и утираясь свободной от волшебной палочки рукой. Хорошо что при падении умудрилась не выколоть себе глаз. – Поттер, вы здесь?!

Ей казалось, что звуки доносились отсюда, но теперь, оглядываясь по сторонам, она не видела ни одной живой души. Ледяная вода жгла тело даже сквозь одежду и, стараясь быстрее вылезти на берег, Фелица неловко схватилась за стебли осоки. Тут же с шипением разжала пальцы, ибо коварная трава оказалась острой как бритва, и ладонь её окрасилась кровью. Проклиная всех и вся, Фелица выпрямилась во весь рост, намереваясь наколдовать себе нечто, способное вытащить её из этой чёртовой западни, когда краем глаза уловила какое-то движение в тёмной воде.

Там, на глубине, в дюжине ярдов от Фелицы, что-то происходило. Она сделала большой шаг в ту сторону, не обращая внимания на то, лёгкая волна захлестнула ей колени.

– Конделиквеско!

Туман послушно расступился, повинуясь её заклинанию, и Фелица поняла, что в воде, в непосредственной близости от неё находился ещё кто-то. Кто-то огромный.

Гигантский спрут? Фелица в испуге отпрянула назад, с треском ломая камыш. Но нет, неизвестное существо, то ныряющее то вновь всплывающее на поверхность, было белёсого цвета и... Это что, шерсть? Тяжёлая туша снова бесшумно развернулась, и Фелице стала отчётливо видна конская голова. С короткой гривы ручьями текла вода, а из приоткрытого рта и раздувающихся ноздрей клубами выходил пар.

«Это келпи!» – с облегчением подумала Фелица и тут же приняла дуэльную стойку. Необычно крупный экземпляр светлой масти, такой мог быть очень опасен. Но если он охотился, то почему не поджидал её на берегу, прикидываясь домашней лошадью? Ведь там его кажущаяся безобидность и добродушие имели гораздо больше шансов затащить ничего не подозревающую жертву в воду. Впрочем, она уже и так в ней находилась, не так ли?

Демон встретился с Фелицей взглядом, и огромные серые глаза его сверкнули. Он издал низкий утробный звук, от которого по озёрной глади вокруг прокатилась мгновенная рябь, и потянулся к застывшей волшебнице длинной гибкой шеей. Фелица приготовилась отразить атаку, с отчаянием осознавая, что трансфигурировать из подручных вещей уздечку она уже не успеет, как вдруг, вместо того, чтобы броситься на неё, келпи снова нырнул, дугой изогнув мощное чешуйчатое тело и уйдя под воду в какой-то паре шагов от неё.

«Гладкое, зелёное, рыбье тело, с изящным, рыбьим же хвостом», – Фелица чувствовала, что от изумления у неё отвисает челюсть. Теперь становились ясным и необычное поведение водяного демона, и его громадные размеры. Животное, только что исчезнувшее в толще воды словно морок, не являлось келпи. Это чудо называлось гиппокампом! Да-да! В северном закрытом пресном водоёме, бод боком у хищного головоногого моллюска, среди осеннего тумана Фелице посчастливилось узреть греческого гидрипусса! Кто из британских волшебников мог похвастаться, что видел его хоть однажды?

Не говоря уже о том, чтобы сделать это два раза в течение одной минуты! Гиппокамп снова высоко поднялся из-под воды прямо перед восхищённой Фелицей. Зверь, должно быть, кормился водорослями, по крайней мере, во рту он держал что-то...

Гиппокамп закинул назад массивную голову, и Фелица ахнула: между зубов морской конь зажимал ворот пижамной куртки. Которая была надета на...

– Поттер! – Фелица рванулась к своему студенту, который не подавал признаков жизни и висел, видимый по пояс из воды, дёргаясь как тряпичная кукла, с каждым движением челюстей большого зверя.

– Отдай! – кричала Фелица, протягивая вперёд руки. – Отдай! Моё!

Плохо соображая, что делает, одержимая лишь желанием спасти Поттера, Фелица попыталась ткнуть в гиппокампа палочкой, но дно внезапно ушло из под ног, и воды озера накрыли её с головой. Она тут же вынырнула, дезориентированная, отплёвываясь и хватая ртом воздух. Дышать стало нестерпимо больно, будто с каждым вдохом в лёгкие впивались ледяные иглы, и Фелица сморгнула невольные слёзы, в панике оглядываясь вокруг. «Поттер! Если гиппокамп утащил его на глубину...»

Её что-то толкнуло в бедро и Фелица, наконец, снова увидела гиппокампа и Поттера. Похоже, зверь направлялся к берегу. Не веря своему счастью, волшебница осторожно двинулась за ним.

– Oui, оui, хорошая лошадка, хорошая, – тихонько повторяла Фелица, боясь вспугнуть гиппокампа и заставить его изменить планы. – Venir sur, давай же, mon cher!

В момент, когда зверь выполз на мелководье и выпустил изо рта драгоценную ношу, Фелица была наготове. Она кинулась к упавшему навзничь Поттеру, отпихивая в сторону морду животного. Гиппокамп издал ещё один из своих низких раскатистых звуков, но Фелице было все равно. Пусть хоть сожрал бы её потом! Пока же ничего не имело значения. Ничего, кроме возможности ощутить под своими ладонями холодные руки, грудь, шею Мальчика-Который-Выжил.

Мальчика-который-в-данный-момент-не-дышал! Фелица подхватила Поттера подмышки, и сбивая в кровь колени, попыталась оттащить его подальше от воды. Взгляд её лихорадочно метался вдоль обрывистого берега. Так! Вот этот большой плоский камень подойдёт! Волшебница осторожно уложила Поттера на спину, стараясь не впадать в отчаяние при виде синюшных губ на бескровном лице подростка, и начала судорожно вспоминать заклинания первой помощи при утоплении.

– Энер... Нет! Гегаммаддим Дв’о! Анадл’о! – Из приоткрытого рта Поттера тонкой струйкой полилась вода.

Фелица упала на четвереньки перед камнем, и одной рукой откинув назад голову Поттера, а другой оттянув книзу его челюсть, прижалась дрожащими губами к губам. Тут же поняла, что забыла зажать Поттеру нос, и, ругая себя, заняла нужную позицию. После чего попыталась снова.

И снова. И снова.

– Не смей умирать, Поттер, – остервенело шептала Фелица, разгибая спину, чтобы сделать очередной вдох. – Слышишь?! Только попробуй!

Позднее она так и не могла вспомнить, в какой именно момент Поттер начал дышать самостоятельно. Первые слабые немеханические движения его грудной клетки она не заметила. А может, просто боялась остановиться. Лишь когда Поттер повернул голову набок и исторг из себя полгаллона озёрной воды, Фелица прекратила проводить искусственное дыхание и в полном изнеможении упала спасённому на грудь.

Поттер был костлявой подушкой, а щекой Фелица ощущала обрывок склизких водорослей, запутавшийся вокруг пуговиц его пижамной куртки. Но зато здесь же, у неё под ухом, снова билось сердце Поттера, и приятнее этого звука, по мнению Фелицы, просто ничего не могло быть.

Насладиться им в полной мере ей не дали. Поттер вдруг пришёл в себя и решил отблагодарить Фелицу за своё спасение.

Вцепившись ей в волосы мёртвой хваткой.

Фелица взвыла:

– Ай, Поттер! Отпустите меня немедленно!

– П’фессор? – слабым голосом пробормотал Поттер, но её волосы, хвала Мерлину, из рук выпустил.

Фелица поднялась на ноги и призвала с земли свою палочку. Поттер остался лежать распростёртым на камне, близоруко щурясь на неё, только сейчас стало понятно, что на нём не было очков. Зубы его стучали от холода.

Осознав, что её саму тоже била крупная дрожь, Фелица начала попеременно насылать на себя и Поттера высушивающие одежду заклинания и согревающие чары. Бросив взгляд в сторону воды, она увидела, что гиппокамп исчез, туман почти рассеялся, и стало гораздо светлее. В голове её был полный сумбур.

Таращащийся на неё Поттер не спешил начать беседу, и потому Фелица спросила первое, что пришло на ум:

– Что вы делаете?

То, что это одновременно и интересовало Фелицу больше всего, стало лишь неожиданным бонусом.

Поттер, похоже, связал вопрос со своими последними действиями, потому что сел, и несколько неуверенно посмотрел на свои руки. Затем – на Фелицу.

– Я не имею в виду, сейчас. – Фелица нахмурилась, кажется, купание в озере сказалось и на её коммуникативных способностях. Она решила помочь себе жестами. – Я имею в виду, вообще. Что вы здесь делаете?

Поттер на секунду задумался, пошевелил пальцами ног, а затем с надеждой спросил:

– Э-э, сплю?

Застонав от усилия, Фелица достала из воздуха большое пушистое полотенце и, бросив его Поттеру на голову, бесцветным тоном откликнулась:

– Нет.

Следующим пассом волшебной палочки она послала в светлеющее небо залп из разноцветных всполохов, надеясь, что мадам директриса увидит её сигнал. И решила уточнить:

– Нет, мистер Поттер, вы, определённо, бодрствуете.

Из-под полотенца показалось сконфуженное лицо:

– Но я спал! Мне снилось, что я иду по коридорам школы. Потом мне стало холодно, а потом меня кто-то толкнул. И стало мокро. – Поттер вдруг вскочил на ноги. – Моя палочка!

Он бросился назад к воде. Фелица поспешила за ним, отмечая про себя, что для недавнего утопленника Поттер демонстрировал необычайную прыть. Но тролль её раздери, если она снова подпустит его к озеру! В котором водились спруты, морские лошади, а также высокие шансы на двухсторонний бронхит.

Фелица уже почти схватила Поттера за весьма измочаленный гиппокампом воротник пижамы, как позади волшебницы раздалось негромкое «хм!», которое заставило её прекратить преследование своего студента и развернуться на звук.

Картина, представшая взору Фелицы, по сути своей, была обычной, но почему-то показалась ей умилительной. На невысоком обрыве, среди разноцветного вереска стоял Снейп, держа на согнутой руке маленькую корзинку, из которой торчали какие-то корешки и травинки. Лицо профессора было, по обыкновению хмурым, но если он стремился достичь обычного пугающего эффекта, то плетёный аксессуар ему следовало бы оставить дома. Фелица улыбнулась.

Снейп посмотрел на неё поверх носа и спросил:

– Что здесь происходит? – Голос его разнёсся неожиданно далеко в утренней тишине.

– Вам тоже доброе утро, – Фелице всё ещё было весело.

– Да-да, – Снейп отмахнулся от её приветствия как от назойливого клубкопуха. – Только предрассветные часы – не самое подходящее время для прогулок, особенно, по берегам озера. По какой причине Поттер здесь, и что ещё важнее, почему он в дезабилье?

Поттер! Точно! Фелица снова повернулась к своему студенту:

– Немедленно отойдите от воды!

Поттер, который копошился в камыше, но хоть, grâce au ciel, больше не делал попыток искупаться, вдруг замер, глядя вдаль:

– Профессор! Смотрите, там что, лошадь?!

Фелица тоже посмотрела в ту сторону, и действительно, бесшумно двигаясь прямо на них, к берегу снова приближался гиппокамп!

– Это не лошадь! – Фелица в два прыжка оказалась рядом с Поттером и, схватив его за руку, оттащила на безопасное расстояние, туда, где стоял Снейп. – Это гиппокамп! И пусть он вас спас, подходить к нему близко мы не будем!

У Поттера сделались большие глаза:

– То есть как это: «спас»? – начал было он, но в этот момент гиппокамп достиг мелководья и стал выбираться на сушу, и всё внимание переключилось на него.

Зрелище было необыкновенное. Будучи морским животным, вне воды гиппокамп терял большую часть своей грации, но от него всё равно было невозможно оторвать взгляд. Саврасый зверь мотал головой, роняя тяжёлые брызги; загребал передними ногами, отчего во все стороны летели комья глины, а тёмно-зелёная крупная чешуя на рыбьей половине его туловища, казалось, переливалась своим внутренним светом. При этом гиппокамп пыхтел как огромный кипящий котёл. Наконец, осознав видимо, что дальше на берег ему просто не вылезти, он замер на линии прибоя, уперевшись в землю хрупкими на вид, почти прозрачными перепонками и скрутив заднюю часть гибкого тела в ленивую спираль.

– Ого! – тихо воскликнул над левым ухом Фелицы Поттер, пожирая восхищённым взглядом сидящего гиппокампа, кончики заострённых ушей которого находилась сейчас на высоте в полтора человеческих роста.

Справа от неё Снейп тоже вышел из ступора, но всё что смог выдать он – это странное покашливание, будто у него запершило в горле. Губы Фелицы растянулись в довольную улыбку: на свете, всё же, существовали вещи, способные лишить и Снейп дара речи.

Гиппокамп ожил, упал на колени, и прогудев на прощание, тремя движениями хвоста вновь ушёл в глубину озера. Фелица поразилась удивительно способности гигантского животного появляться и исчезать столь внезапно. Как вообще эта средиземноморская волшебная тварь оказалась в Шотландии и почему проявляла столь явное любопытство к людям, оставалось для неё загадкой.

Также как и два непостижимых мага, отношения которых, по мнению Фелицы, не укладывались в схему «учитель-ученик».

– Поттер! Это ваши штучки? Почему у нас в озере гиппокамп?

– Откуда я знаю! Я его вообще, в первый раз в жизни вижу!

– Не смейте повышать на меня голос. Отвечайте, какого тролля вы здесь делаете?

Фелица повернулась к Поттеру. Она тоже с удовольствием бы послушала его объяснения ещё раз.

– Я же говорю: я спал! – Поттер с досадой развёл руками. – Мне снился Хогвартс, потом я вроде как очутился на берегу озера, а потом меня столкнули в воду. Я пытался выплыть, но мне не давали. Я боролся, даже бросил Диффиндо, но мне стало не хватать воздуха... Потом очнулся, когда профессор Филбрайт... – подросток не договорил и, бросив на Фелицу быстрый взгляд, покраснел.

– Более глупой истории в жизни не слышал, – произнёс Снейп и широким жестом указал в сторону школы. – Марш в замок! А по пути в кабинет директора, сделайте милость, мистер Поттер, придумайте небылицу поинтереснее.

– Это правда! – Поттер вскинул голову, плотнее кутаясь в полотенце, и остался стоять на месте.

Фелице подумалось, что сделал он это из чистого упрямства, ведь находится босиком на осеннем ветру было совсем несладко.

– Не заставляйте меня повторяться, мистер Поттер, – в голосе Снейпа появились нотки угрозы, и Фелица решила вмешаться:

– А что вы здесь делаете, профессор? – Она постаралась, чтобы вопрос прозвучал совершенно невинно. – Как вы сами заметили, прогулки вдоль озера в столь ранний час – дело не столь обыденное.

Снейп развернулся к ней всем корпусом. Фелица невольно отступила на шаг, но сдаваться не собиралась. В конце концов, Поттер сказал, что его толкнули...

– Почему я должен перед вами отчитываться? – Снейп смотрел на неё, как на некий особо неаппетитный ингредиент для зелий.

Случайно бросив взгляд за плечо Снейпа, Фелица увидела, что у Поттера, откуда ни возьмись, в руке появилась волшебная палочка, которой, ещё пять минут назад у него при себе точно не было. И палочку эту Поттер держал так, что не оставалось сомнений: применить её против своего преподавателя по зельеварению он был готов. Фелица сглотнула:

– А... А разве вам есть, что скрывать, сэр?

Похоже, ей всё же удалось придать своему тону достаточно уверенности, ибо, вместо того, чтобы проклясть её на месте, Снейп лишь недовольно повёл плечами:

– Мне понадобились кое-какие травы для последнего эксперимента, – он слегка качнул в воздухе корзинку.

– Какие травы? – Фелицу не отпускали подозрения. Из-за этого вопрос её прозвучал довольно резко. «Oups, но её ведь не будут убивать при свидетелях?» За спиной Снейпа Поттер сощурился, взглядом сверля зельевару затылок.

– Я собирал тёплый заунывник, – проговорил Снейп спокойно.

Фелице не понравилось, что он ответил столь охотно. Погодите...

– Ведь заунывник собирают зимой! – Фелица упёрла руки в бока. Он что, её за дурочку держит?!

Поттер сместился из-за плеча Снейпа чуть в сторону, очевидно, чтобы видеть его правую, рабочую руку. Фелица машинально отметила этот распространённый дуэльный приём и тут же напряглась: ведь её собеседник, наверняка, почувствовал его тоже.

Но Снейп никак внешне не отреагировал на потенциальную угрозу со стороны Поттера. Поза его по-прежнему, оставалась расслабленной, а голос ровным:

– Обычный заунывник – да, но мне понадобились растения с более мягкими магическими свойствами. Сбор таких нужно проводить осенью, на границе ночи и дня, желательно, в туман.

Едва закончив произносить последние слова, взметнув подолом мантии, Снейп повернулся к Поттеру. Тот отпрянул от неожиданности. Снейп чуть наклонился к Поттеру и процедил:

– Десять баллов с Гриффиндора, мистер Поттер, за то, что вы имеете наглость угрожать своему учителю. – Они оба опустили взгляды на палочку, которую Поттер всё ещё держал в полудуэльной позиции. – И ещё минус десять баллов за то, что при этом вы целитесь ему в спину. Об остальном мы поговорим в кабинете директора.

После этого, видимо сочтя педагогический момент завершённым, Снейп удалился в сторону замка, оставляя Фелицу и Поттера вдвоём.

Впрочем, со стороны леса к ним уже спешили МакГонагалл, Хагрид и ещё кто-то в форменной мантии аврора. Предвидя очередное долгое объяснение с мадам директрисой, Фелица вздохнула:

– Пойдёмте, мистер Поттер.

Они не сделали и пары шагов навстречу процессии, как её кто-то окликнул:

– Фелица!?

Она оглянулась:

– Каллистус?!

Он подбежал и схватил её за руку:

– Что тут происходит? С тобой всё в порядке? – Заметив завернутого в полотенце Поттера, Каллистус осёкся, окинул парня цепким взглядом от босых ног до взлохмаченной головы и повторил: – Что случилось? Мистер Поттер, вы...

Тут его прервала прибывшая на место действия МакГонагалл:

– Мистер Поттер! Что опять стряслось?! – Не дожидаясь ответа, она легонько ткнула Поттера волшебной палочкой в плечо и, кажется, начала сканировать на предмет физических повреждений. – Где вы его нашли? Почему у него водоросли в волосах? Вы в порядке? – Эти вопросы она без остановки задавала уже Фелице, хотя смотреть продолжала на свою палочку.

– Гарри! – закричал подоспевший Хагрид, облапывая Поттера со спины. – Ты как?!

– Со мной всё в порядке, правда, – Поттер начал вяло отбиваться, пытаясь отодвинуться от директрисы и выскользнуть из удушающих объятий лесничего. МакГонагалл бросила вопросительный взгляд на Фелицу. Та пожала плечами:

– Более-менее, но нам лучше переместиться под крышу и...

– Гарри! – снова закричал Хагрид. – Где твоя обувка?!

И прежде чем Поттер успел что-то ответить, гигант подхватил его на руки и с ворчанием потопал вверх по склону в сторону замка. МакГонагалл двинулась за ним.

– Хагрид! Отпусти меня! – в удаляющемся голосе Поттера слышались нотки неподдельного ужаса. – Все же увидят! Я могу сам идти...

Незнакомый Фелице аврор, наблюдавший за этой сценой, захихикал и покачал головой:

– Репутации бесстрашного Мальчика-который-выжил может быть нанесён непоправимый удар!

Волшебница решила, что этот маг был как две капли воды похож на лягушку-дворецкого из “Алисы в Стране Чудес”.

– Ах, Фелица, позволь тебя представить, – Каллистус указал в сторону своего коллеги. – Аврор Джойс.

Джойс поклонился, а затем с хитрым видом сказал:

– Лис, я недавно заметил, что твой голос стал более хриплым чем раньше. – Он улыбнулся Фелице. – Теперь начинаю понимать, почему. Пытаешься очаровать даму?

– Джойс, сделай милость, заткнись, а? – Фелице показалось забавным, что Каллистус явно смутился.

– Да пожалуйста! – разразившись довольным смешком, маленький аврор тоже направился к замку. – Оставляю вас одних.

Эта последняя реплика Джойса вновь заставила Фелицу помрачнеть. Вот именно! Почему ей пришлось всё делать одной: купаться в ледяной воде, воевать с дикими животными и сражаться за жизнь Поттера?! Имея в своём распоряжении только одного собеседника, Фелица накинулась на него:

– Где вы все были минут пять назад, мне интересно?!

Каллистус растерялся:

– Ну... – начал он неуверенно.

Эта его нерешительность обозлила Фелицу ещё больше. Она вдруг поняла, что безумно устала, что ноги у неё до сих пор были мокрые, болела голова, а причёска напоминала по форме гнездо барабашек (спасибо озеру и Поттеру). От осознания того, что выглядела она ужасно, а ухаживающий за ней мужчина («Снова!») видел её такой, оставалось лишь застонать.

– Что ты вообще здесь делаешь?! – Фелица с раздражением оттолкнула о себя было потянувшегося к ней Каллистуса, и зашагала в сторону школы. – Поттер, Снейп, морские чудовища...

– Здесь был Снейп?! – Каллистус нагнал её и попытался заглянуть в лицо.

– Да это озеро по ночам просто место встреч! – Фелица фыркнула и вскинула над головой руки. – Даже аврора можно встретить, или двух!

После этого возгласа между ними воцарилось молчание, нарушаемое лишь сопением Каллистуса. Он, похоже, обиделся.

– Если хочешь знать, – проговорил он наконец, – мы с Джойсом здесь на задании. Полнолуние уже было, и кентавры-таки согласились с нами встретиться. Только, они настояли, на ночной встрече. Что-то там про звёзды и возможность принять верное решение. Министерство согласилось, конечно. Кентавры и так не в настроении после всей этой истории с убийством, чтобы им перечить. И в итоге, нас даже не пустили в стойбище, ко всему прочему, пришлось разделиться: Джойс остался болтать с вожаком табуна о движении светил, а мне было показано место преступления. Это где-то очень глубоко в чаще Леса, туда пришлось долго добираться, и никаких троп нет. Я даже мантию порвал. Вот! – Каллистус указал на прореху на плече. – Самое досадное: ничего такого я там не нашёл. Всё вокруг пропитано смертью, индивидуальных магических следов – ноль, да и кентавры потоптались отменно. Всю ночь убил на это дело. Только вылез из леса, хотел найти Джойса, и увидел сигнальные вспышки. Бегом сюда, к озеру, а здесь – вы с Поттером...

Каллистус закончил свой рассказ и умолк с видом несправедливо обиженного человека. Фелица тихонько вздохнула: голова продолжала невыносимо раскалываться, но Каллистус был, конечно, ни в чём не виноват. У него, если подумать, тоже ночка выдалась тяжёлая. И он только хотел помочь. Фелица ещё раз вздохнула и несмело взяла спутника за руку в безмолвном извинении. Каллистус легонько сжал её пальцы и уже не отпускал до самых ворот замка.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:23 | Сообщение # 22
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

– … а из ноздрей валил пар, – повторила МакГонагалл задумчиво.

– Ну да, – Фелица закивала головой, – примерно так! – Она выпустила через нос очередную порцию дыма.

Сидящий перед директорским столом, укутанный в плед Поттер прыснул со смеху, от чего из его ушей тоже пошёл белый дымок, что только усилило его веселье. Кто-то наколдовал парню большие пушистые тапочки, и ноги Поттера отбивали по полу частую дробь. Да, Перцовое зелье, которое их заставила выпить мадам Помфри, было весьма сильным.

Фелица рассказала историю чудесного спасения Поттера гиппокампом уже дважды, и все присутствующие находились под впечатлением. Ну, все, кроме Снейпа. Тот не отрываясь сверлил взглядом Мальчика-который-снова-выжил и делал вид, что морские лошади его не интересуют. Как будто он сам не потерял дар речи, когда увидел гиппокампа впервые.

– А как насчёт того, почему он вообще оказался в воде?! – Каллистус, который до этого спиной подпирал входную дверь, шагнул к подростку и положил руку ему на плечо. – Мистер Поттер, вы уверены, что вас толкнули?

Поттер вздрогнул от прикосновения и прекратил хихикать. Он отодвинулся и коротко ответил:

– Да.

В повисшей вслед за этой репликой тишине отчётливо раздалось фырканье Снейпа. Каллистус тут же оставил Поттера в покое и шагнул к профессору:

– Что-то в словах мальчика кажется вам забавным?

Снейп посмотрел на Каллистуса так, будто только сейчас заметил его присутствие.

– Очевидно, что у мистера Поттера случился приступ сомнамбулизма, - Снейп снова переключил своё внимание на Мальчика-Который-Выжил. – Находясь в этом болезненном состоянии, он вышел из замка, прошествовал к озеру, где и свалился в оное. Если из слов Поттера, а лучше сказать, из его поступков, что и следует, так это вероятное наличие у него латентной склонности к суициду. – Снейп нехорошо усмехнулся. – Но ментальное состояние мистера Поттера всегда было, скажем так, не совсем стабильным...

– Я не пытался покончить с собой, ни латентно, ни как-то иначе! – воскликнул Поттер. – Меня толкнули!

– Слушай, Снейп, – угрожающим тоном начал Каллистус, но его перебила МакГонагалл:

– Господа авроры, мы благодарны вам за участие в разговоре, но не смеем больше отнимать ваше время.

Это прозвучало, практически, как приказ уйти, и глядя на то, как от гнева и стыда порозовели щёки Каллистуса, Фелице стало его жалко. Слишком это было похоже на то, что МакГонагалл защищала Снейпа, выгоняя из класса расшалившихся учеников. Но директриса была в своём праве, к тому же, выяснить правду о том, что (или кто) двигало Поттером, было невозможно, пока в кабинете находились посторонние.

Неловкую паузу прервал Джойс:

– Госпожа МакГонагалл права: нам и впрямь нужно двигаться. – Он встал с кресла и потянулся. – Мне хочется побыстрее отчитаться шефу и упасть в кровать.

– Я могу надеяться, что всё сказанное здесь не станет достоянием гласности? – МакГонагалл посмотрела на обоих авроров поверх очков.

– Конечно, мэм, – легко согласился Джойс. – Кроме Шеклболта никто ничего от нас не узнает.

Джойс поклонился всем присутствующим и вышел, оставив дверь открытой. Каллистус не был столь любезен. Он не стал ни с кем прощаться, лишь на мгновение перехватил взгляд Фелицы, а затем вылетел из кабинета.

Ещё не успело растаять эхо от захлопнувшейся двери, а Снейп уже накладывал на комнату защитные чары. Его обычные хорошо контролируемые движения были настолько резкими, что от мощного заклятия в воздухе пронёсся сквозняк. Фелица поёжилась.

– Так, а теперь – всю правду, мистер Поттер, – Снейп не стал терять времени.

– Я же уже сто раз говорил... – начал было Поттер.

– Гарри, – МакГонагалл подалась в своём кресле вперёд, – мы хотим знать, имеет ли Тёмный Лорд отношение к сегодняшнему происшествию.

– Нет! – Поттер замотал головой. – Я знаю, что вы думаете, я сам так думал... Но нет, я не припомню его присутствия, нет.

МакГонагалл повелительным жестом остановила собиравшегося что-то сказать Снейпа и спросила:

– Но вы, мистер Поттер, ходили во сне. И чуть не утонули в озере! Это очень похоже на попытку убийства! Мы не можем позволить ему управлять вами!

– Да нет же! – Поттер скинул с себя плед, будто ему стало жарко. – Я не ощущал ничьего присутствия, ни внутри ни снаружи. По крайней мере, до тех пор, пока меня не столкнули в воду. Вот это уже точно было сделано, чтобы от меня избавиться! – Со своего места Фелице было видно как в руке Поттера сама собой появилась волшебная палочка. Он начал машинально вертеть её в руках. – Но чем больше я думаю об этом, тем больше этот некто кажется мне реальным человеком...

– Чушь! – Снейп шагнул Поттеру, протягивая к нему руку в экспрессивном жесте. – Вы мне скажете, кто управлял вашим сознанием, иначе...

– Да не было там никого! – заорал Поттер, вскакивая с места и роняя стул. – Не было! Вы все так боитесь того, что Волдеморт снова залез ко мне в голову, но то, что кто-то пытался меня прикончить, никого не волнует!

– Поттер, – ещё раз повторил Снейп, подступая к подростку ближе. – Не ври мне!

– Отстаньте все от меня! – Поттер сжал кулаки, и Фелица почувствовала, как от него начала исходить волнами магия. Витражное окно за её спиной тихонько зазвенело, и она с испугом поднялась на ноги, намереваясь встать между Поттером и Снейпом. Это нужно было прекращать немедленно, пока не случилось чего-нибудь скверного. Снейп, конечно, был очень сильным чародеем, но так открыто провоцировать Поттера...

– Настаиваете на своей лжи? Тогда я сам узнаю! – В руке Снейпа возникла палочка, и не слушаясь громкого восклицания МакГонагалл, он прошипел:

– Легилименс!

Поттер что-то яростно закричал, и Фелицу окатила ещё одна волна стихийной магии, от которой у неё перебило дыхание. Она решительно шагнула ближе, ещё толком не зная, что будет делать, что в силах сделать, как вдруг всё кончилось.

Снейп отпрянул, с трудом удержавшись на ногах. Он отступил к стене, будто ища опоры. Грудь его тяжело вздымалась. Поттер со стоном рухнул на колени рядом со своим стулом и уткнулся лицом в скомканный плед. Парень тоже дышал как загнанный тестрал.

– Северус, – МакГонагалл переводила ошарашенный взгляд с одного на другого. – Это то, о чём я думаю?

Снейп, не отлипая от стены, откинул назад голову и едва заметно кивнул. Фелица видела, как под бледной кожей его горла в бешеном ритме билась жилка. Поттер пробормотал что-то нечленораздельно, затем приподнялся на руках и повторил более внятно:

– У меня получилось. Я смог отразить вашу атаку, профессор. – Он с удивлением и, как показалось Фелице, с некоторым замешательством посмотрел на Снейпа. Затем повернулся к директрисе, и лицо его осветилось счастливой улыбкой. – У меня получилось!

– Мои поздравления, мистер Поттер! – МакГонагалл благосклонно склонила голову. – Это было впечатляюще.

Поттер повернул свой близорукий сияющий взгляд к Фелице, и та почувствовала, как её лицо расплывается в ответной улыбке:

– Вы молодец, мистер Поттер, – произнесла она с чувством.

Такое достижение, как первый акт волевой окклюменции, несомненно, заслуживало самой высокой похвалы. И если человек, научивший этому Поттера, являлся слишком предвзятым или бездушным, чтобы её озвучить... Что же, Фелица готова была взять эту роль на себя.

Фелица проследила за тем, как Снейп отделился от стены и снова занял своё место сбоку от стола МакГонагалл, и попыталась уловить на его лице хоть намёк на гордость своим учеником, хотя бы тень одобрения, но Снейп оставался бесстрастен как квиддичный судья. Впрочем, чего ещё можно было ожидать? Снейп лишь хотел добиться результата. И ведь очень тонко воспользовался моментом: в уставшем и обескураженном семнадцатилетнем гриффиндорце, только что чудом избежавшим очередной встречи со смертью, вызвать гнев было проще простого. Особенно, обвинив его во лжи. У Поттера явно были свои счёты с этим философским понятием. Учитывая, как складывалась его жизнь, это было, конечно, неудивительно. Да, метода Снейпа показала себя эффективной. Но оставалась чересчур жестокой, на взгляд Фелицы.

Поттер, однако, ничуть не расстроился из-за отсутствия похвал со стороны Снейпа. Вряд-ли он их вообще ждал. Поднявшись с колен, Поттер упёр руки в бока и бросил на Снейпа победный взгляд. Фелица подумала, что это детское бахвальство, граничащее с дерзостью, ему сегодня можно было простить. Она бы простила.

Снейп посмотрел на Поттера ничего не выражающим взглядом, а затем обратился к МакГонагалл:

– Госпожа директор, будем считать, что Поттер говорит правду, и Лорд не имеет к этой маленькой истории отношения. Раз так, остальное меня не касается. Позвольте откланяться. – Он направился к выходу. – Возиться с Поттером-сомнамбулой я не нанимался. У него и без меня полно нянек. – Уже открывая дверь, Снейп добавил: – Хотя, если вас интересует моё мнение, привязывать Поттера на ночь к кровати – здравая идея.

С этими словами он вышел, и в сердцах брошенное Фелицей тихое: «Тебя бы самого привязать!» уже, наверно, не услышал.

МакГонагалл устало потёрла переносицу под очками и, слабо улыбнувшись Фелице, вздохнула:

– Но он прав: даже без вмешательства Волдеморта такое хождение во сне опасно. Не волнуйтесь, – добавила она уже для вскинувшегося Поттера. – Конечно, никто не собирается привязывать вас к кровати. Против сомнамбулизма есть специальные заклинания. Да и ваши друзья, я уверена, теперь не спустят с вас глаз. Я знаю, вы мало что можете скрыть от Уизли и Грейнджер, мистер Поттер, но остальным – ни слова.

Тот кивнул.

– Можете идти, – тон МакГонагалл сделался чуть мягче. – На сегодня я освобождаю вас от занятий, выспитесь как следует.

Фелица смотрела как Поттер пошатываясь идёт к двери и ей подумалось вдруг, что если бы Снейп по-настоящему захотел узнать мысли своего подопечного, он бы это сделал. Здесь и сейчас. И да, она была уверена, что Снейп атаковал во всю силу, также как и в том, что отпор он получил тоже настоящий. Такой выброс магии нельзя было сымитировать. Только вот тот единственный мощный блок на пути ментального вторжения, который Поттер смог создать, именно таковым и являлся. Единственным. Оба мага казались опустошёнными после, хотя, в случае Снейпа, они увидели, скорее, лишь то немногое, что ему не удалось быстро скрыть: Поттер обладал колоссальным потенциалом. Но всё равно, даже ей теперь было видно, что второй атаки Поттер бы уже не выдержал. И такой опытный легиллемент как Снейп это, безусловно, знал. То, что, учитывая их непростые отношения, он не стал сравнивать с землёй только что обретенную уверенность мальчика в своих силах, вызвало у Фелицы в душе тёплое щекочущее чувство.

Tout de même идеализировать Пожирателя Смерти не следовало. Внутренний голос скептически заметил Фелице, что Снейп не преминет отыграться на Поттере в ближайшем будущем, на следующем уроке, например.

Мысли Фелицы прервала МакГонагалл:

– У вас ещё остались вопросы, профессор Филбрайт?

– Что по поводу того или тех, кто столкнули мистера Поттера в озеро? – Фелица, в отличие от Снейпа, не сомневалась, что нападавшие не были плодом поттеровского воображения. Там, у воды она слышала и крики, и другие шумы.

– Я не засекла никакой бреши в охранных чарах вокруг замка, - директриса задумчиво переплела пальцы. – И меня этот факт настораживает. Я попрошу Хагрида ещё раз проверить периметр, а заодно, взглянуть на то место на берегу, где вы вытащили Поттера из воды, в поисках следов. В остальном же, нам придётся полагаться лишь на собственное чутьё и не терять бдительности.

Фелица вздохнула: звучало не очень обнадёживающе, но что ещё она сама могла бы предложить?

– Хорошо, – МакГонагалл посмотрела на настольные часы, – до начала занятий у нас ещё есть время переодеться и даже позавтракать.

«И выпить зелья Живой Энергии», – добавила Фелица про себя.

***

К обеду эффект энергетического зелья почти исчез, и всё ещё ковыряясь в своей тарелке, к тому моменту как большинство её коллег уже разошлись, Фелица вяло плела в голове гневные проклятия для лондонского аптекаря, который всучил ей такой разбавленный состав.

Переключив своё внимание на гриффиндорский стол, Фелица по привычке пересчитала студентов и задержала строгий взгляд на Хоггарте и Гоззарде. Не то чтобы она смогла бы в нынешнем своём состоянии распознать признаки затевающейся шалости. Так, для профилактики. Затем стала наблюдать за вновь появившимся Поттером.

Поттер казался свежим и бодрым. Если бы она сама не пыталась вдохнуть жизнь в эти, ещё несколько часов назад бескровные губы, Фелица никогда не поверила бы, что он был при смерти. И хотя Поттер, ни в коем случае, не производил впечатления беззаботного ребёнка, он также не походил на человека, на которого недавно пытались напасть неизвестные, с целью утопить. Фелица даже ощутила лёгкую зависть, ведь её отражение в зеркале выглядело весьма потрёпанным.

Только завидовать Мальчику-Который-Выжил было очень глупо и жестоко. Пусть даже он и обладал магической силой, достаточной для того, чтобы безмолвными заклинаниями призывать обратно с водных глубин волшебные палочки.

Кстати, о глубинах...

Заметив Хагрида, пробирающегося за спинками стульев к своему месту за столом, и пользуясь тем, что вокруг никого не было, Фелица схватила гиганта за руку:

– Хагрид! Ты знал, что в нашем озере водится гиппокамп?!

Хагрид замер, бросил взгляд в другой конец стола, а потом произнёс:

– Ну, типа того.

– Типа того?! – Фелица нахмурилась, пытаясь понять, что значит столь туманный ответ. – Это да или нет?

– Э-э, – Хагрид избегал смотреть ей в глаза.

Фелица уже намеревалась вывести лесничего на чистую воду, в конце концов, врать Хагрид не умел совершенно, но в этот момент к столу протиснулась профессор Спраут, и воспользовавшись этим, Хагрид сбежал.

Дав самой себе слово прижать его к стенке позже, Фелица стала сонными глазами следить за тем, как профессор Спраут наливала себе на тарелку луковый суп. Заметив внимание Фелицы, декан Хаффлпаффа одарила её усталой улыбкой:

– В отличие от многих в этом замке, находящих середину осени скучной, для меня это весьма занятое время.

Фелица рассеянно кивнула, хотя не очень понимала, куда клонит её собеседница.

– Львиная доля всех выращиваемых популяций сейчас заканчивает свой годовой цикл, – профессор Спраут расстелила на коленях салфетку. – Они дают урожай, требуют консервации на зиму и вообще, ведут себя крайне капризно. А рук, как всегда, не хватает! – Она спохватилась. – Хотя, мистер Лонгботтом мне очень помогает! Он чрезвычайно способный молодой человек!

Профессор Спраут замолчала и занялась супом. Фелица подумала, что разговор окончен, и начала вставать из-за стола, чтобы до урока успеть сбегать к себе и принять очередную порцию...

– Но сегодня мне пришлось обрывать цвет жгучей антенницы самой, - снова заговорила профессор Спраут, и Фелица опять откинулась на спинку стула с еле слышным вздохом. Тут явно жаждали компании, и обижать милую ведьму ей не хотелось. «Лишь бы не заснуть».

– Антенница склонна к повторному цветению осенью, но в нашем климате завязать плоды второго урожая к зиме не успевает и гибнет даже в теплице. От этих нежелательных цветов нужно избавляться, и никаких инструментов антенница не терпит, только руки. Но как назло, цветы собраны в плотные корзинки, и попробуй, оборвать их неаккуратно: тут же ужалит! Потому это всегда отнимает столько времени!

– Корзинки, – протянула Фелица задумчиво.

Ей вспомнился Снейп, каким она увидела его у озера: с корзинкой на согнутой руке. Заметив, что профессор Спраут посмотрела на неё с лёгким недоумением, Фелица поспешила продолжить беседу в травологическом ключе. Ей ведь за свой усталый вид объясниться было нельзя.

– Я хочу сказать, и впрямь, осень – пора горячая. – Фелица сделала неопределённый жест рукой, пытаясь сообразить, о чём сказать далее. «Как там говорил Снейп?» – Например, сейчас, после полнолуния, самое время собирать тёплый заунывник.

– Вы что-то путаете, милочка, – профессор Спраут покачала головой, – насколько я знаю, осенний заунывник собирают не после, а до полнолуния. На стареющую луну магические свойства семян в коробочках ослабевают настолько, что собирай ты их хоть в самый густой туман на границе ночи и дня, всё равно не будет никакого толку. Конечно, неопытные зельевары или аптекари совершают подобные... Милочка, с вами всё в порядке?!

– А, что? Да-да, – Фелица поспешно опустила взгляд и постаралась унять неожиданное нервное подёргивание пальцев правой руки. Сна как ни бывало. – Pas de souci. Всё в порядке. Мне просто нужно кое с кем срочно поговорить.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:30 | Сообщение # 23
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава одиннадцатая

Поговорить кое с кем... Легче сказать, чем сделать. Снейп был неуловим, да и проведение уроков для Фелицы ещё никто не отменял. К концу дня она вся извелась и даже отпустила студентов третьего курса с последнего занятия пораньше, а сейчас дежурила под дверью класса Зельеварения, кусая губы и репетируя в голове обличительную речь.

Ситуация складывалась двоякая – с одной стороны, подозревать в чём-либо Снейпа лишь из-за того, что он отказался открыть истинную причину своего пребывания у озера, было глупо. Но, с другой – на жизнь Поттера в самом деле кто-то покушался... И Фелице, почему-то, не хотелось, чтобы Снейп оказался к этому причастен. Поймав себя на этой мысли, она сердито повела плечами: симпатизировать Пожирателю Смерти было бы смешно. Она здесь лишь затем, чтобы узнать правду. Фелица крепче сцепила руки в замок и кивнула самой себе. Пока всё не выяснится – отсюда не уйдёт!

Однако когда за закрытой дверью послышался шум, а затем оттуда повалили ученики, радостные, что урок, наконец, закончился, у Фелицы заныло в животе. Учитывая характер Снейпа и его неприязненное отношение к ней лично, разговор намечался не из приятных. Как профессор поведёт себя, будучи уличённым во лжи? Фелица была бы гораздо увереннее, задавая Снейпу вопросы в кабинете директора, но так и не смогла придумать достаточно оснований, чтобы вовлечь в это дело МакГонагалл. Ну, что бы она сказала? «Мадам, утром, в то время как Поттер тонул в озере, неподалёку прогуливался Снейп, который, по неясной причине, соврал, когда я спросила его об этом». Фелица заглянула в класс, и увидев, что он опустел, шагнула внутрь.

Снейп стоял перед своим столом и, похоже, оценивал зелья, только что приготовленные студентами. Перед зельеваром выстроилась целая батарея маленьких флаконов, из которой он брал по одному образцу, и мельком проглядывая на свет, либо отставлял в сторону, либо бросал в медный таз с надписью «На утилизацию». Судя по тому, что бóльшая часть склянок отправлялась именно туда, и по брезгливо-разочарованной гримасе на лице Снейпа, становилось ясно, что настроение у него далеко не радужное.

И вот-вот станет ещё хуже. Фелица осторожно приблизилась.

Сделав пометку в листе пергамента, Снейп забраковал последний из флаконов, и начал левитировать таз в сторону раковин, где уже высилась гора лабораторной посуды, измазанной чем-то малоаппетитным. Да уж, у некоторых учителей никода не возникало проблемы, как занять студентов на отработке.

– Вы мне солгали! – Выпалив эту фразу, Фелица подумала, что планировала начать разговор не так, но сe qui est fait est fait.

Снейп завершающим пассом аккуратно опустил таз в раковину, и убрав палочку в карман мантии, развернулся к волшебнице:

– Вот как? В чём именно, позвольте узнать?

– Сейчас худшая пора для сбора заунывника, – сказала Фелица, внимательно следя за реакцией собеседника.

Снейп чуть склонил голову набок:

– Моя ошибка. Я запамятовал, что вы сидите за обеденным столом рядом с профессором Спраут. Похоже, это начало приносить неожиданные результаты. – Снейп оставался абсолютно спокойным.

– То есть, вы не отрицаете?! – Фелица оказалась не готова к столь быстрой победе.

Снейп снова развернулся к столу, начал перелистывать какой-то потрёпанный линованный журнал и ничего не ответил. Но для Фелицы, которая уже немного научилась читать странный защитный снейповский язык тела, и этого было достаточно. Она решила развить неожиданный успех:

– Тогда что вы делали возле озера, профессор?

Пальцы Снейпа на миг замерли над затёртми до дыр страницами:

– Я думаю, это вас не касается, мисс Филбрайт.

– Ещё как касается! – Фелица даже обрадовалась, что Снейп, наконец, заупрямился. Предоставлялась возможность озвучить собственные мысли, которые не давали ей покоя уже полдня. – Там, у озера я слышала крики. Поттер не свалился в воду сам. Если бы не гиппокамп, я бы его даже не нашла! Вы, профессор, находились в непосредственной близости, и не хотите сказать почему. Это кажется мне очень подозрительным!

– И что же вы теперь намерены делать? – в голосе Снейпа послышались насмешливые нотки. – Пойдёте к директору и нажалуетесь на страшного Пожирателя Смерти, который чуть не прикончил Поттера, утопив его, как щенка, в озере?

– Нет, – откликнулась Фелица, которая понимала, что идти и обвинять Снейпа перед МакГонагалл, которая ему полностью доверяла, было бы глупо. И не к чему бы не привело. – Конечно, нет.

Снейп победно ощерился.

– Но я, пожалуй, – продолжила Фелица, – пойду и нажалуюсь на страшного Пожирателя знакомому аврору, или сразу Кингсли. – Видя, как скривилось лицо Снейпа, она твёрдо закончила: – А ещё лучше, им обоим!

Повисло молчание. Снейп повернулся к Фелице всем корпусом, и сложив руки на груди, несколько мгновений смотрел куда-то сквозь неё, словно обдумывая что-то. Ему явно не хотелось впутывать в эту историю аврорат, но была ли угроза Фелицы достаточной, чтобы ей сказали правду, не знала. Затаив дыхание, она следила за Снейпом.

– Ну что же, – он, наконец, похоже, принял решение, – я вам всё объясню...

Фелица постаралась не выдать радостного удивления.

– Но эта перспектива меня нисколько не радует, – продолжил Снейп сухо.

После чего отвернулся и, кажется, вновь погрузился в свои дела. У Фелицы промелькнула мысль, что над ней издеваются, и она открыла было рот, чтобы высказать своё нетерпение, но Снейп, не отрывая взгляда от склянок на столе, остановил её повелительным жестом:

– Не здесь.

Потом добавил ещё что-то себе под нос, так тихо, что Фелица расслышала только: «стены» и «рискую».

– Хорошо, – послушно откликнулась она.

Что бы там не собирался поведать ей Снейп, позволить ему сохранить остатки гордости было благородно. Не говоря уже о том, что разумно. В конце концов, они коллеги, им ещё вместе работать. Нет, ей, конечно, всё равно, что Снейп о ней думал, но если он не будет настроен её отравить... Было бы неплохо.

– И вы, мисс Филбрайт, дадите мне клятву волшебника!

Эти слова Снейпа вывели Фелицу из задумчивости:

– Клятву?

– Да, – Снейп что-то ожесточённо чиркал пером в разграфлённом листе пергамента. – Слово волшебника, что всё рассказанное мной, ни при каких обстоятельствах, не станет известно кому-то ещё.

Оставив несчастное перо в покое, Снейп направился в дальний конец класса, зорко оглядывая по пути рабочие столы, иногда проводя над ними сложные очищающие заклинания, и продолжил говорить:

– Чем ввязываться в продолжительные объяснения, о которых мне, несомненно, ещё не раз придётся пожалеть, я предпочёл бы стереть вам память, но, к глубочайшему сожалению, теперь это уже не сможет решить проблему.

Он произнёс это всё тем же бархатисто-безразличным тоном и, невольно сглотнув, Фелица решила считать такое обыденное упоминание возможности применения Обливейт к собеседнику, как пример снейповского чувства юмора. Про то, что он, вероятно, говорил на полном серьёзе, она постаралась не думать.

Снейп закончил обход класса и снова вернулся к Фелице:

– Итак?

Она глубоко вздохнула, подавив желание прикоснуться к жемчужинам на шее, вытащила из кармана палочку и произнесла:

– Клянусь хранить в тайне всё, что расскажет мне Северус Снейп о причинах своего пребывания у школьного озера сегодня утром. Магия станет мне свидетелем и судьёй! – Фелица взмахнула рукой, и из её палочки посыпались голубые искры. Затем посмотрела на Снейпа, гадая, будет ли ему этого достаточно. Она ведь нервничала, и всплеск магической энергии не вышел хоть сколько-нибудь впечатляющим. Не говоря уже о холодной цветовой палитре.

Снейп кивнул, подтверждая принятие клятвы. По его лицу трудно было судить, но Фелице он не показался ни удилённым, ни обиженным. Будто и не ждал от неё большого энтузиазма. Фелица внутренне фыркнула, высмеивая собственную мелодраматичность. В самом деле! Никто из них двоих и не надеялся увидеть нежное дружеское золотистое сияние или водопады алых зарниц, которые сопровождали пылкие клятвы влюблённых.

– И ещё одно, – добавил Снейп, буравя Фелицу тяжёлым взглядом, – когда мы спустимся к озеру...

– К озеру?! – перебила его Фелица, не веря своим ушам.

– Именно так, мисс Филбрайт. Вас что-то не устраивает?

– Э-э... С вами вдвоём... – Фелице не хотелось идти куда бы то ни было в компании Пожирателя Смерти на ночь глядя. Одно дело – выслушивать Снейпа, оставаясь в безопасных стенах Хогвартса, и совсем другое... А вдруг это ловушка? Тут Фелица поняла, что Снейп смотрит на неё, приподняв бровь, и почувствовала, что краснеет.

– Если вы отказываетесь, – протянул Снейп, как показалось Фелице, с оттенком облегчения в голосе, – я вас не держу. – Он отвернулся, желая показать видимо, что аудиенция окончена, но Фелица уже собралась с мыслями.

– Нет-нет! – торопливо произнесла она. – Меня всё устраивает! Мы можем поговорить у озера, если хотите. Считается, что прогулки на свежем воздухе перед сном способствуют быстрому засыпанию. – Фелица понимала, что несёт чушь, но ей было всё равно. Снейп являлся скрытным человеком и узнать больше о нём представлялось соблазнительным. Позволить ему уйти сейчас стало бы непростительно, даже несмотря на всю опасность, которую таила тёмная сторона его личности.

Впрочем, в данную минуту Снейп не казался бессердечным мерзавцем, ибо, опёршись бедром на край стола и, закрыв глаза, сжимал пальцами переносицу. В этом усталом жесте было столько обыденного, что у Фелицы возникло подозрение, что её нарочно пытались запугать, рассчитывая на то, что струсив, она откажется от идеи узнать правду.

– Мисс Филбрайт, – проговорил Снейп, отнимая руку от лица, – вы навязчивы как клинохвост.

– Это значит, что мы идём к озеру, и вы мне всё рассказываете? – уточнила Фелица.

– Это значит, что у меня под рукой нет белой собаки, – буркнул Снейп. Затем усмехнулся: – Отправимся на закате: не хочу, чтобы в нашу маленькую экскурсию вмешивались посторонние. И придётся подождать, пока я закончу свои дела здесь. В конце концов, вам, похоже, больше нечем заняться, в любом случае.

***

Они стояли на обрывистом берегу озера в том самом месте, где Снейп нашёл её и Поттера утром. Небо было затянуто тучами, из-за чего вокруг царил мрак, и только тихий плеск волн внизу разрушал иллюзию бездонной пропасти, начинающейся там, где заканчивался свет от их волшебных палочек.

– Помните: вы дали клятву, – сказал Снейп и не дожидаясь ответа Фелицы, начал спускаться к воде. Недоумённо хмурясь, она последовала за ним. Руки ей, конечно, не предложили. И в этом для Фелицы не было уже ничего необычного.

Однако странным поведение Снейпа стало очень скоро. Подойдя к кромке озера, он вдруг начал мычать, покашливать и издавать другие чуднЫе звуки, не имеющие ничего общего с человеческой речью. Причём, делал это со всё возрастающей громкостью. Ошарашенная Фелица хотела было спросить, в чём, собственно, дело, но тут Снейп достал из кармана большое зелёное яблоко и со всей силы швырнул его в воду. В дальнейших questions, по мнению Фелицы, не было больше нужды: Снейп явно сошёл с ума. А может, он попал под действие какого-то заклинания?! Фелица резко повела палочкой по сторонам, пытаясь идентифицировать неизвестную угрозу. Зачем она только согласилась...

И тут со стороны озера Снейпу начали отвечать. Именно отвечать, другого слова Фелица не находила: низкое утробное ворчание донёсшееся из темноты слишком хорошо перекликалось с теми шумами, которые производил Снейп. Волшебница узнала этот рёв ещё до того, как гиппокамп оказался в зоне видимости. Животное, похоже, снова намеревалось вылезти на берег. Фелица невольно отступила на шаг, но огромный зверь не смотрел в её сторону, всё его внимание было сосредоточено на Снейпе. А тот стоял, задрав голову, и совершенно спокойно наблюдал за тем, как гиппокамп, неуклюже переваливаясь на мелководье, подбирался всё ближе и ближе.

– Надеюсь, сегодня мы не будем повторять урок о том, что я не люблю, когда на меня льют воду, – обратился Снейп к гиппокампу и с намёком поводил туда-сюда зажжёной палочкой. Фелица следила за ними обоими не отрываясь.

Гиппокамп, который уже начал было с шумом отряхиваться, застыл. Его большие выпуклые глаза проводили движения палочки настороженным взглядом, а затем он согнул ноги, опустил к земле длинную шею и постарался, похоже, сделаться как можно меньше и незаметнее.

Снейп удовлетворённо кивнул и, достав из кармана ещё одно яблоко, протянул его гиппокампу:

– Он любит зелёные яблоки. – Снейп произнёс фразу так, будто она что-то проясняла.

– Это... – Фелице не хватало слов. – Вы приручили гиппокампа...

Снейп лишь неопределённо повёл плечами и почесал громко хрустящего яблоком зверя за ухом.

Фелицу пронзила догадка:

– Тогда у озера гиппокамп среагировал на ваш голос! И подплыл к берегу, потому что узнал его. А затем... Это был не кашель, да? Я думала, вас тоже поразил тот факт, что в озере водится подобная тварь. Но вы просто велели ему уйти, ведь так?

Её собеседник кивнул:

– Да, Джаббервок довольно смышлён и способен распознавать несколько простейших голосовых команд, однако, большей частью, он делает только то, что хочет. – Снейп поджал губы и оттолкнул от своего лица голову гиппокампа, который похоже расчитывал на ещё одно яблоко. – Впрочем, это история моей жизни. Попытки научить кого-либо чему-либо полезному приносят чрезвычайно скромные результаты. Гиппокамп, хотя и сравним по уровню развития с некоторыми из студентов, по крайней мере бессловесен.

Фелица, которая пыталась осмыслить тот факт, что у Снейпа существовал питомец, дрессированный и с собственным именем, не обратила на последние слова никакого внимания. В голове её крутились сотни вопросов. Не решив для себя, что именно ей хотелось бы узнать для начала, она пробормотала первое пришедшее на ум:

– Откуда он вообще здесь взялся?

Снейп, который в этот момент достал из кармана частый костяной гребень, ответил:

– У меня есть свои теории, но доподлинно неизвестно. – Снейп отступил вбок, сделал нетерпеливый манящий жест рукой, и гиппокамп послушно изогнулся так, чтобы человеку удобно было дотянуться до его гривы. Для этого зверю пришлось практически обернуть свою длинную шею вокруг Снейпа. Фелице подавила в себе ребячье желание захихикать и захлопать от восторга в ладоши. Остановило её только то, что Снейп не обрадовался бы, если бы узнал, что она находит всё это ужасно милым.

– Не исключено, – продолжил тем временем Снейп, приступая к расчёсыванию мокрой спутанной гривы гиппокампа, – что его ещё жеребёнком контрабандой вывезли из Греции и здесь, в Британии продали на чёрном рынке каким-то богатым волшебникам, жаждавшим заиметь столь редкого зверя. Только вскоре эти идиоты сообразили, что растущий гиппокамп не подходит для содержания в аквариуме. Тогда они не придумали ничего лучше, чем выпустить его в Хогвартское озеро.

Следя за тем, как Снейп умело разбирает спутанные пряди, Фелица заметила:

– Ну, так, по крайней мере, они могли быть уверенными, что их питомца найдут другие волшебники.

– Так и случилось. – Движения рук Снейпа завораживали своей чёткостью. – В середине лета Хагрид обнаружил на отмели недалеко отсюда истощённого гиппокампа и решил тайно его выходить.

«Oui, типа того», – Фелица вспомнила, как лесничий пытался уйти от ответа и фыркнула.

Снейп метнул на неё сердитый взгляд:

– Вы находите мой рассказ забавным, мисс Филбрайт? Тогда, смею вас уверить...

– Non! Faites excuse! – Фелица замотала головой. – Продолжайте, пожалуйста!

Похоже, её умоляющий тон смягчил Снейпа, потому что он поднял свою палочку с зажжёным Люмосом повыше, вернувшись к расчёсыванию гривы гиппокампа. И даже возобновил прерванный рассказ:

– У Хагрида богатый опыт в выхаживании и последующем содержании разнообразных тварей, особенно тех видов, которые помечены Министерством Магии как особо опасные и редкие. Но по крайней мере, появление на землях школы данного экземпляра не его вина. На определённом этапе Хагриду потребовались специфические зелья. Так про гиппокампа узнал я.

В эту секунду зверь, который до этого покорно позволял себя расчёсывать, всхрапнул и начал беспокойно ёрзать на мелководье. Снейп отступил на шаг и опустил гребень. Фелице стало видно, что на нём скопилось множество длинных пегих волос. Снейп, однако, не стал их счищать, а спрятал гребень в карман мантии.

– Почему он не замерзает? – Фелица не это хотела спросить, но её отвлекло то, как гиппокамп разинул пасть и с шумом выдохнул в холодный вечерний воздух облачко пара.

– Животные умеют приспосабливаться. – С гривы Снейп переключился на туловище гиппокампа и сейчас водил зажжёной палочкой над его чешуйчатым зелёным хвостом. Фелица и сам объект исследования следили за Снейпом с большим интересом. – Шерстный покров данной особи гораздо более густой, чем у его средиземноморских сородичей. К тому же, он, по всей видимости, начал линять к зиме, что позволяет предположить рост ещё более тёплого подшёрстка.

Снейп замолчал, сосредоточенно разглядывая тело гиппокампа у самого основания хвостового плавника, и Фелица осторожно придвинулась ближе, чтобы понять, что же привлекло его внимание.

Выглянув из-за плеча Снейпа она, однако, ничего особенного не увидела. Большой рыбий хвост животного изредка шевелился, взмучивая воду на мелководье, а свет их волшебных палочек многократно преломлялся в круглой чешуе.

– Отчего он страдает, – вновь раздался голос Снейпа, заставив Фелицу вздрогнуть от неожиданности, – так это от недостатка соли. И если с температурой озёрной воды Джаббервок ещё способен справляться, то сделать её морской его природная магия не в силах.

Над головой Фелицы кто-то завозился и посмотрев вверх, она чуть не столкнулась нос к носу с мордой гиппокампа, который изогнувшись, сложился почти пополам, чтобы наблюдать за ними. От любопытства он выпятил нижнюю губу и мелко-мелко дышал.

Игнорируя её и гиппокампа, Снейп вытянул вперёд руку не занятую палочкой и начал поглаживать шкуру зверя в одном и том же месте, проводя пальцами короткие невидимые линии против роста чешуи. Затем, видимо найдя то, что искал, он ухватился за края одной из чешуй и потянув, легко вытащил её, крупную и блестящую как галлеон. Гиппокамп при этом даже не шелохнулся.

– Он всегда трётся о скалы, – пояснил Снейп, пряча добычу в карман, – найти на нём выпадающую чешую весьма сложно. Так вот, пребывание в пресной воде сказывается на его обменных процессах. Чтобы как-то компенсировать этот негативный эффект, Хагрид еженедельно скармливает Джаббервоку три фунта соли. Да и я сам, когда подкармливаю его по ночам...

В голове у Фелицы будто что-то щёлкнуло.

– Это вы! – перебила она Снейпа в озарении, от избытка нахлынувших чувств ткнув в его сторону пальцем. – Вы утром... («Играли!») кормили гиппокампа в каком-то укромном месте, и когда Поттер свалился в озеро, отдали команду зверю его вытащить! Морские лошади не хищники, Джаббервок не заинтересовался бы человеком в воде настолько, чтобы искать его на дне, а затем волочь к берегу. Гиппокамп слушался вас!

Уперев руки в бока, Снейп слушал излияния Фелицы, и губы его начали кривиться в саркастической ухмылке. Но волшебница уже не могла остановиться:

– А потом вы выбежали из укрытия и даже успели сорвать немного травы, чтобы объяснить наличие корзинки. В ней вы ведь и носите гиппокампу еду? Да, вы появились на берегу, чтобы убедиться, что с мальчиком всё в порядке, при этом не выдавая себя. Но там была я и... – Фелица почему-то чувствовала себя счастливой. – Вы спасли Гарри Поттера, профессор, – выдохнула она с благоговением.

– Вы так полагаете?! – Снейп шагнул к Фелице. – А может, это я, воспользовавшись удобным моментом, толкнул Поттера с обрыва, натравил на него гиппокампа, а на берегу появился, чтобы удостовериться в том, что щенок не выплывет?

На мгновение сердце Фелицы ухнуло в пустоту, но затем она упрямо вскинула голову:

– Ваше поведение в кабинете директора сегодня утром свидетельствует, что вы искренне полагали, что Поттер находился под ментальным контролем. Вы не стали бы вмешиваться в его планы, не так ли? – Фелица увидела, как Снейп дёрнул уголком рта и торопливо продолжила: – И зачем прибегать к столь странным средствам? Поттер и так чуть ли не каждый день ходит к вам на занятия, такому искусному зельевару как вы сподручнее бы было использовать яд. Да и Хагрид знает про существование гиппокампа. Нет, вы не могли так рисковать. Поэтому, – закончила Фелица, чувствуя себя всё более уверенно, – я думаю, что вы пытались спасти Поттеру жизнь, а не отнять её. И без вашего вмешательства, сэр, мальчик был бы мёртв.

– У вас слишком богатое воображение, мисс Филбрайт, – протянул Снейп после некоторой паузы. – И склонность к идеализированию людей.

Он хотел добавить ещё что-то, но тут притихший до поры до времени гиппокамп решил напомнить о себе. Он снова начал ёрзать на месте и издавать низкие трубные возгласы. Снейп повернул к нему голову:

– Ты мне больше не нужен. Иди, пока окончательно не высохла твоя шкура.

Джаббервок загудел, и Снейп ответил ему целой чередой звуков. Фелица следила, как гиппокамп отползал с линии прибоя на глубину и задумчиво произнесла:

– Он к вам привязался. – Снейп индифферентно дёрнул плечом. – И вы к нему – тоже.

– Вы почему-то пребываете в уверенности, что Джаббервок для меня – что-то вроде домашнего любимца, – Снейп бросил последний взгляд на исчезнувшего в озере гиппокампа и, развернувшись, двинулся прочь от воды к замку.

– Vous ne pensez pas? А разве это не так? – Фелица поспешила за удаляющимся скорым шагом зельеваром.

– Конечно, нет. Вы путаете меня с Хагридом. Это ему опасные животные, запрещённые к содержанию в неволе частными лицами, наиболее милы сердцу.

– Но почему тогда... – начала Фелица.

Собеседник через плечо посмотрел на неё, как на особо непонятливого ученика, и при свете Люмоса игра теней на лице Снейпа делала его глаза похожими на два бездонных чёрных колодца. От этого зрелища у Фелицы перехватило дыхание, поэтому она не сразу услышала, что он говорил дальше:

– ... ингредиенты, это же очевидно. Например, чешуя гиппокампа используется для приготовления зелий, повышающих терпение и упорство, – тон голоса Снейпа сделался лекторским. – Проще всего добывать отмершую чешую и прямо с тела зверя. Её легко распознать: она более тусклая, чем основной покров. А в гриве гиппоампа, если повезёт, на сотню обычных волос приходится один чёрный. Такие весьма востребованы как компоненты узкоспециализированных лечебных составов.

– М-м, только чешуя и грива? – спросила Фелица, едва Снейп замолчал. Ей очень хотелось, чтобы он сказал что-нибудь ещё.

– Слюна гиппокамп не представляет никакой ценности. – Когда Снейп не прожигал её взглядом, слушать его голос было одно удовольствие. – Я пробовал брать у Джаббервока кровь и использовать её в некоторых своих экспериментах, но как заменитель крови дракона она не работает. Что весьма печально, ведь со здорового гиппокампа можно было бы без проблем получать около пинты в день. Как видите, мисс Филбрайт, – закончил Снейп, – я далеко не альтруистичен, и корм эта тварь получает не просто так.

Фелице подумалось, что дикое животное, которое позволяло брать у себя кровь и после этого не переставало являться по команде, как преданный круп на зов хозяина, заслуживало всяческого восхищения. Или же гиппокамп чувствовал, что Снейп стоил доверия. Это наводило на размышления.

Когда они приблизились к замку, Фелица тихонько спросила:

– Профессор, вы видели, кто столкнул мистера Поттера в озеро?

Снейп сделал раздражённый жест рукой, что волшебница расценила как «нет».

– У меня есть свои подозрения, – проговорил он, и пока Фелица пыталась сообразить, как ей реагировать на столь неоднозначное заявление, пробормотал: «Нокс!» и, прибавив шагу, словно растворился в осенней мгле.

***

Фелица снова посмотрела на письмо и в который раз попыталась понять, что всё это значит. Странности начинались с конверта. Он был явно не из пергамента, необычно белого цвета. Конечно, теперь эта белизна едва угадывалась: конверт был грязным, с заломами, в какой-то момент, похоже, письмо даже складывали пополам. Но среди бесчисленных красных штампов: «неверный адрес» и «вернуть отправителю», а также неразборчивой чернильной надписи: «ММ ОМТ, 12/233, к доставке», на нём до сих пор можно было прочесть: «в Хогвартс, декану гриффиндорского факультета». Коим Фелица, собственно, и являлась. Потому то, что МакГонагалл вручила ей письмо и велела разобраться, приняла безропотно. Пусть ей и показалось, что мадам директриса знала от кого пришло послание, но не сочла нужным пояснить. Обратный адрес, указанный на конверте, впрочем, Фелице ничего не сказал.

Не то чтобы кое-какой информации нельзя было выудить, даже не распечатывая письма. Его явно написал маггл, который знал достаточно о магическом мире, чтобы адресовать в Хогвартс, но не имел представления о совиной почте или же не смог найти сову. Автор использовал маггловский способ доставки, причём упорства ему было не занимать, ведь несмотря на многочисленные возвраты, отсылал письмо снова и снова. Затем, по-видимому, конверт случайно попался на глаза кому-то из магглорождённых волшебников, а может, и просто сквибу. Как бы то ни было, эта добрая душа переправила письмо в магический мир, где оно попало к чиновникам Магической Британии. Эти канцелярские чернильные каракули поверх пометок маггловской почты нельзя было спутать ни с чем. Да, «ММ» это без сомнения «Министерство Магии», а «ОМТ» подходило под «Отдел магического транспорта», хотя почему письмо оказалось именно там – Мерлин знает. И не просто оказалось, но даже получило входящий номер 12/233 и провалялось без дела почти месяц, если судить по разнице дат между последним маггловским штемпелем и тем числом, которое было торопливо нацарапано после слов: «к доставке». Как бы там ни было, пару дней назад Министерство решило, что письмо всё же следует отправить по назначению, и сегодня утром оно вместе с официальной почтой легло на стол к директрисе, а та уже передала его Фелице.

И если приключения письма были удивительны сами по себе, то его содержание, вопреки надеждам Фелицы, запутало ситуацию ещё больше. Пространный текст перемежался на редкость невнятными угрозами, а также пятнами, какие оставляют на бумаге только слёзы. Выходило, что письмо написали маггловсике родственники Гарри Поттера, точнее, его тётя, некая Петуния Дарсли. Она явно пребывала в расстроенных чувствах, когда писала, точнее, понятие «crise de nerfs» подходило, по мнению Фелицы, гораздо лучше. Что касалось самой сути послания, то она вертелась вокруг сына мадам Дарсли, с которым, по её словам, случилось «нечто ужасное», и Поттера, который имел к этому непосредственное отношение.

То, что Мальчик-Который-Выжил, так или иначе, имел отношение ко всему, что творилось на свете, Фелица начала уже понемногу привыкать. Потому, без лишних раздумий и вызвала Поттера к себе в кабинет для расспросов. В конце концов, ей поручили разобраться в этом деле.

И чем быстрее, тем лучше! Можно подумать, у неё и так дел мало. Фелица никогда прежде не совмещала учебную нагрузку с обязанностями декана, и, как оказалось, далеко не вся её работа заключалась в проведении уроков и проверке эссе.

Например, третий курс вверенного ей факультета всем составом провалил контрольную по Прорицанию, и Фелице пришлось выслушивать стенания профессора Трелони по этому поводу. Теперь же ей предстояла не менее тягостная беседа со студентами, которые не будут в восторге от того, что их очередной поход в Хогсмид находился под угрозой из-за такой малости, как неумение гадать по чайным листьям.

У первокурсницы Милли Уилкинсон умерла бабушка, о чём родители девочки сообщили ей в письме вчера в утренней почте. Бедняжка проплакала весь день, и никакие запасы шоколада Фелицы, и ласковые слова не могли тут помочь.

Криви что-то не поделил со старостой Рэйвенкло, и в этом, кажется, были замешаны какие-то колдоплёнки и ванная старост. Хоггарт и Гоззард уже неделю вели себя как пай-мальчики, что уже само по себе становилось подозрительным. Робинс и Кут устроили в Большом зале битву едой с участием Пивза. В спальне девочек-второкурсниц неизвестное невоспитанное привидение гремело по ночам цепями, мешая спать. А какие-то шутники выпустили из шкафа в классе ЗоТИ боггарта, после чего Фелице пришлось ловить духа по всему замку, ориентируясь на крики его очередной жертвы.

Поэтому едва Поттер успел появиться в её кабинете и сесть на стул, Фелица начала без обиняков:

– Ваша тётя написала мне письмо...

– Тётя Петуния? – вскинулся Поттер. – Что-то случилось? С ними всё в порядке?

– Это я у вас хочу спросить, мистер Поттер. Мадам Дарсли утверждает, что вы заколдовали её сына, в результате чего его жизнь находится под угрозой.

– Чего? – ошарашенно переспросил Поттер. – Я заколдовал Дадли? Когда это?

Фелица сверилась с текстом письма:

– По словам мадам Дарсли, вашему кузену стало нехорошо в начале учебного года, но она уверена, что чары вы наложили на него ещё летом, до своего отъезда в дом Уизли.

– Летом... – Поттер казался обескураженным. – Как я мог наложить на него чары летом, когда...

– Когда что, мистер Поттер? – резко спросила Фелица, подаваясь вперёд в кресле. – Незаконное применение магии к магглам – это очень серьёзное дело. Пусть вы теперь и совершеннолетний. Если состояние месье Дарсли хотя бы в половину так тяжело, как описывает ваша тётя, то...

– Я ничего не делал! – перебил её Поттер.

Фелица снова откинулась в кресле:

– Я вам верю, мистер Поттер, но мадам директриса поручила разобраться мне в этом деле. Не говоря уже о том, что пострадал человек. Поэтому, если вам что-то известно, то рассказывайте!

– Ну-у...

– Правду, мистер Поттер!

Подросток пристально посмотрел на Фелицу, словно взвешивая какое-то решение. Та не торопила его, ожидая, когда завершится эта внутренняя борьба, надеясь про себя, что заслужила доверие Поттера в достаточной степени для того, чтобы он ей открылся.

Пару напряжённых мгновений ничего не происходило, а затем Поттер бросил взгляд по сторонам. Правая рука парня, лежащая на колене, непроизвольно дёрнулась, и не нужно было быть легиллементом, чтобы суметь прочитать его мысли.

– Не волнуйтесь, мистер Поттер, – сказала Фелица, проводя в воздухе своей волшебной палочкой, – здесь нас никто не услышит.

Поттер ещё раз покосился в сторону закрытой двери. Он неожиданно напомнил ей Снейпа: эти двое были одержимы навязчивой идеей, что их подслушивают. Задумываться о том, что поводы для подобных страхов и у Поттера, и у Снейпа имелись более чем веские, Фелице сейчас не хотелось.

– Я не мог проклясть Дадли, – проговорил Поттер наконец, – потому что этим летом не жил на Прайвет Драйв.

– Как это, не жили? – Фелица чувствовала, что от удивления её брови ползут вверх. – Но я полагала, что... Погодите, вы не поехали к родственникам? А где же тогда провели лето, в "Норе"? Мне казалось, у Уизли вы гостили лишь пару недель перед самым началом учебного года...

– Всё верно, – Поттер кивнул, – у миссис Уизли и без меня хлопот хватает. А я... Я был занят.

– Занят, – повторила Фелица, когда дальнейших объяснений не последовало.

Поттер снова кивнул. Вид у него был очень серьёзный. Фелица решила, что чем бы там не был занят Мальчик-Который-Выжил, ей подробностей, наверно, лучше не знать. Потому спросила только:

– Члены Ордена в курсе?

– Некоторые, да. – Поттер заметно расслабился, поняв, что пытать его о том, как он провёл лето, Фелица не собиралась. – Они же и помогли всё устроить так, будто я вернулся к Дарслям. Волдеморт не мог знать моих планов, но это не значило, что Пожиратели не следили за тётеным домом.

Фелица сложила руки на животе, чтобы скрыть их неожиданную дрожь. «Спокойно, спокойно, всего лишь имя... Не теряй нить разговора».

– Хорошо. Похоже, вам удалось обмануть не только Пожирателей. Мадам Дарсли, например, тоже пребывает в уверенности, что её племянник провёл лето дома и, из-за «злобного характера», как она выразилась, заколдовал собственного кузена.

Поттер отвёл глаза:

– Фред и Джордж осуществляли прикрытие, – сказал он наконец. – Они по очереди дежурили на Прайвет Драйв, притворяясь мной. У них был большой запас Оборотного зелья.

– Ага! – воскликнула Фелица. – Дело начинает проясняться!

Теперь стало понятным, почему, когда в начале лета она попала в лавку Уизли в Косом переулке впервые, то встретила там лишь одного из братьев: второй в это время изображал Гарри Поттера в доме Дарсли. Конечно, если в деле были замешаны близнецы, то странно, что молодой месье Дарсли отделался всего лишь одним проклятием. Тяга Уизли к разнообразным шуткам была неистребима. И даже выполнение задания Ордена они умудрились обратить в игру! Фелица бросила взгляд на письмо и нахмурилась: в этот раз они перешли всякую грань!

– Мне всё ясно, мистер Поттер, – она вздохнула, – вы свободны. Дальше я буду разговаривать с господами Уизли.

– Э, профессор, – Поттер заёрзал на стуле. – Что бы там Фред и Джорджем не сделали, я уверен, они только хотели мне помочь...

– Помочь, мистер Поттер?! – перебила его Фелица, не веря собственным ушам. – Кто-то из них, возможно, заколдовал младшего Дарсли до состояния, подвергшего опасности его здоровье, и уничтожил вашу репутацию в глазах тёти. В письме она отзывается о вас более чем нелестно. Чтобы вызвать в ней такую («Ненависть!») негативную реакцию, псевдо-Гарри Поттер должен был вести себя просто ужасно!

– Ну, – начал было Поттер и замолк. Щёки его порозовели.

Фелица снова вздохнула:

– Мне нравится как вы пытаетесь защитить своих друзей, мистер Поттер. Но, поверьте, они могут и должны сами отвечать за свои поступки. Идите, у вашего курса контрольная по трансфигурации завтра, нужно готовиться. «А мне ещё разбираться с Уизли и выяснять, чем именно они прокляли вашего кузена. И потом тащиться в Суррей и расколдовывать его».

Поттер встал со стула и послушно поплёлся к двери. Вид у него был подавленный.

– Вы отправитесь туда? – спросил он уже на пороге. – В смысле, в дом Дарсли?

Фелица кивнула, несколько удивившись про себя такой странной формулировке. И ей показалось, или после её ответа Поттер сник ещё больше?

– Всё уладится, – сказала Фелица и ободряюще улыбнулась. – С мистером Дарсли всё будет в порядке, я даю вам слово.

Подбодрить Поттера явно не получилось, так как в ответ он пробормотал что-то вроде: «Ладно, хоть не Снейп» и вздохнул. Затем вдруг вскинулся:

– О, профессор! Всё забываю вам сказать: помните мы говорили о домовых эльфах? Ну, я ещё обещал, что попрошу Добби разузнать, почему они вас боятся.

– Да, мистер Поттер.

– Так вот, Добби говорит, это всё из-за того, что домовики опасаются, что вы их освободите!

– Quoi? Освободить?! – Фелица ничего не понимала. – Как я могу их освободить?! Начать с того, что они – собственность Хогвартса...

Поттер пожал плечами:

– Среди местных домовых эльфов ходят упорные слухи, что новый преподаватель по ЗоТИ любит раздавать носки направо и налево. – В глазах Поттера появились смешливые огоньки. – И я только пересказываю, то, что Добби удалось выудить из сородичей, – добавил он.

– Да-да, мистер Поттер, я поняла. – Фелица замахала рукой. – Спасибо за информацию, теперь можете идти.

Едва за Поттером закрылась дверь, волшебница уронила лицо в ладони и разразилась хрюкающим смехом, который совсем не подобал гриффиндорскому декану. Она представила себя, с кучей разномастных носков в руках,
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 19:31 | Сообщение # 24
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Уже начало смеркаться когда Фелица с громким хлопком появилась на тихой улице городка Литтл Уингинг. Точнее, она надеялась, что дом, перед которым она оказалась, действительно принадлежал семье Дарсли. С этих стервецов Уизли сталось бы дать ей неверные координаты для аппарации. Например, признать свою вину в наложении заклятия на Дадли Дарсли они решительно отказывались. Нет, сам факт они не отрицали, даже наоборот: с загоревшимися глазами требовали от Фелицы подробно описать нынешнее состояние своей жертвы и, похоже, расстроились, когда волшебнница оказалась не в состоянии этого сделать. Сердило Фелицу то, что близнецы были полностью уверены в правоте своего поступка.

Их звонкие голоса и сейчас звучали у неё в ушах: «Этот жирдяй заслуживает всего, что с ним случилось! Если бы у нас был такой кузен, мы бы уже давно его перевоспитали. Как Гарри вообще мог жить с этими магглами?! Мы давно подозревали неладное, ещё сто лет назад, когда обнаружили решётки на окне его спальни!»

Братья постоянно перебивали друг друга, и из их негодующих возгласов Фелица уяснила только то, что приёмная семья Поттера не очень-то жаловала. Отчасти это было объяснимо: большинство магглов воспринимало магию настороженно. Она являлась для них чем-то непонятным, а непонятное пугало. Что же касалось Дадли Дарсли и его особого недружелюбия к родственнику-волшебнику... Дело было, наверно, в простой детской ревности, ведь в дом взяли ещё одного ребёнка. Если у тебя шесть братьев и сестёр, ты не в силах понять, каково это.

Тем более, накладывать заклятия на беззащитных магглов – настоящее свинство! Хвала Мерлину, неприятности с законом близнецам всё же не грозили. Формально они не сделали ничего дурного. Всего лишь зачаровали школьную форму и некоторые другие вещи младшего из Дарсли таким образом, что каждый раз, когда их хозяин делал что-то плохое, он прибавлял в весе, временно и ненадолго. Когда Фелица саркастически поинтересовалась, что именно её собеседники определили как «плохое», братья хором заверили её, что такие мелочи как ругань или дурные намерения они милостиво исключили из списка. «Мы же не хотели его скоропостижной смерти!» Карались, по их словам, только плохие поступки, как то: издевательства над младшими, жестокость по отношению к животными и тому подобное. «Исключительно в воспитательных целях», как пояснили близнецы. По мнению Фелицы этот сомнительный воспитательный эффект несколько терялся из-за того, что Дадли никто не сообщил о накладываемых чарах. Фред возразил ей, что даже такой не одарённый умственно маггл, как кузен Гарри, должен был через некоторое время заметить некую связь между своим поведением и уменьшающейся шириной дверных проёмов.

Неизвестно как там Дадли, а вот его родители эту связь нашли. А отдуваться теперь за всё ей, Фелице. Она вздохнула и постаралась незаметно почесать ногу: маггловская одежда, которую со знанием дела трансфигурировал для неё Джордж, оказалась жутко неудобной. Магглорождённые друзья из далёкого детства Фелицы носили нечто подобное, но... Dieu! Как же она сковывала движения! Да и палочку прятать проблематично...

Eh bien, не было смысла тянуть дальше. Чем быстрее она покончит с этим неприятным делом, тем быстрее сможет вернуться в Хогвартс.

Подходя ближе к невысокому забору, который отгораживал от дороги дом Дарсли, (а если быть точным, то и все соседние дома тоже), Фелица с удивлением отметила про себя, как похожи были все строения на этой улице. Как будто какой-то великан развлекался здесь заклинанием Репликато.

Впрочем, странность архитектурных вкусов магглов была сейчас не важна, пусть Чарити это сделанное Фелицей наблюдение, наверняка, и покажется интересным. Волшебница уже делала последний шаг к входной двери дома, надёжной на вид, хотя и весьма скучной, как та вдруг приоткрылась, и из-за неё показалась светловолосая голова женщины средних лет:

– Ну, наконец-то! – воскликнула она визгливым голосом и тут же перешла на сердитый шёпот: - Я думала, так и будете стоять столбом посреди проезжей части, пока машина какая не собьёт. Чего застыли, заходите скорей, а то соседи увидят! Очередной ненормальный из этих в моём доме, какой позор!

Женщина посторонилась, давая Фелице пройти, однако, не сделала никакой попытки открыть дверь пошире, из-за чего волшебнице пришлось буквально протискиваться внутрь. Может, это был какой-то маггловский обычай? Фелица ещё не начала разговор, а уже чувствовала себя глупо. Тролль бы побрал всех этих близнецов Уизли и Поттера впридачу!

И какие ещё «ненормальные»? Она вообще туда попала?

– Э-э, миссис Дарсли, я полагаю? – начала Фелица неуверенно. – Меня зовут Фелица Филбрайт. Я преподаватель школы волшебства и магии Хогвартс...

– Я догадалась, кто вы, – перебила её мадам Дарсли. – К несчастью, видела на своём веку немало непотребных созданий, подобных вам. Будь моя воля – ни за что не пустила бы вас даже на порог, но сейчас... – Она всхлипнула.

Фелица, которая по мере выслушивания этой странной тирады сначала пыталась понять, что же выдало в ней колдунью, потом – почему её оскорбляют, и наконец, откуда такая враждебность к «ей подобным», вдруг поняла, что мадам Дарсли вот-вот заплачет, и всё её раздражение будто улетучилось.

Она впервые заметила, что глаза у Петунии Дарсли красные, а под ними залегли мешки. Женщина стояла прямо, будто метлу проглотив, и держала руки за спиной. Казалось, ещё немного, и что-то внутри её надломится, и она рухнет на пол как кукла, из которой выветрились анимирующие чары.

– Хорошо, что муж задерживается на работе. У него важная деловая встреча в Лондоне. – Сказав это, мадам Дарсли со значением посмотрела на Фелицу, будто давая понять, что все те, у кого сегодня в Лондоне важных встреч не было, являлись людьми второго сорта. И тут же, без всякого перехода спросила: – Вы можете помочь моему мальчику?

– Да, конечно, – с готовностью откликнулась Фелица, которой хотелось хоть как-то преодолеть неловкость. – Я здесь для этого.

Миссис Дарсли снова испустила судорожный полувсхлип, который можно было бы принять за вздох облегчения, если бы её лицо при этом хотя бы на мгновение утратило своё снобистское выражение. Она обогнула Фелицу по дуге, насколько позволяло ей пространство прихожей, и направилась куда-то вглубь дома. Фелице ничего не оставалось, как направиться следом.

Под бормотание мадам Дарсли: «После последнего визита к доктору мы не смогли поднять Дадлика обратно в его спальню. Вернону пришлось переоборудовать для нашего бедного мальчика часть гостиной» они и прошли туда. Фелица, с любопытством начавшая было оглядывать все необычные маггловские штуковины вокруг, забыла обо всём на свете, как только перед ней её предстал Дадли Дарсли.

– Мерлин милостивый, – воскликнула она не веря собственным глазам. – Фред ведь сказал, что всего полфунта за каждую гнусность!

Зрелище открывшееся взгляду Фелицы было чудовищным до гротеска. В центре комнаты, на полу среди множества пуховых подушек и одеял, распространяя вокруг зловоние, лежало нечто, в чём не сразу можно было распознать человеческое существо. Оно было голым, огромным и состояло, похоже, сплошь из складок жира. В них с трудом можно было различить отдельные части тела: ступни, пальцы на руках, лицо... О-о, лицо... Даже непонятно было, спит это создание или бодрствует.

Туша зашевелилась и начала издавать хныкающие звуки. В ту же секунду мадам Дарсли оказалась рядом с ней:

– Мой птенчик! Ни диеты ни врачи не помогают! Только посмотрите, что с тобой сделали эти нелюди! – Голос её, и до этого не самой приятной тональности, начал срываться на крик.

– Точнее сказать, миссис Дарсли, что ваш сын сам с собой сделал. – У Фелицы начал проходить первый шок, и на смену ему пришла брезгливость. С'est dégueulasse!

– Да как вы смеете! – Мадам Дарсли шагнула к Фелице, угрожающе нацелив на неё узловатый указательный палец. – Это Поттер, Поттер или вы – такие же уроды как он, сотворили с моим сыном такое при помощи м-магии! – Последнее слово она выплюнула с таким отвращением, что Фелице показалось, магглу вот-вот стошнит.

У Фелицы потемнело в глазах от гнева. С ней такого никогда прежде не случалось, она еле успела остановить рвущееся с языка проклятие. Какое именно, сама не знала, но что-то серьёзное, уж будьте уверены!

Изображавшая садовые цветы картина, с шумом упала со стены на пол, и мадам Дарсли с воплем ужаса кинулась к сыну, безуспешно пытаясь заслонить его своим телом. На Фелицу она смотрела дикими глазами.

«Что такое? Ах, да! Я же держу в руке палочку». Фелица и не помнила момента, когда достала её.

– Единственный урод здесь – это ваш сын, миссис Дарсли, – Фелица старалась, чтобы голос её звучал ровно. – И вовсе не потому, что сейчас он выглядит как увеличенный в сто раз флобберчервь. – Она начала обходить тушу младшего Дарсли вокруг, пытаясь понять, куда именно лучше всего направить контрзаклинание.

– Видите ли, миссис Дарсли, – не прерывая своего занятия продолжила Фелица, прилагая усилия к тому, чтобы говорить светским тоном, – наложенные на Дадли чары изначально должны были лишь немного увеличивать его вес каждый раз, как он совершит какой-нибудь дурной поступок. Большинство нормальных магглов даже не почувствовали бы на себе их эффекта, ведь он временный. Но ваш сын... Ваш сын, миссис Дарсли, настолько испорчен, что творил пакости à droite et à gauche, постоянно, особенно, как я понимаю, с началом учебного года. И чары стали накапливаться, они не успевали рассеяться, и в какой-то момент их влияние стало перманентным. То, что на этой стадии Дадли уже не влезал в свою школьную форму уже не имело значения.

– Что вы несёте?!

Фелица решила, что храбрости мадам Дарсли было не занимать. Или глупости... Кто же спорит с рассерженным волшебником?! Да ещё в таком тоне.

– Дадлик невинный и светлый мальчик, и большой талант. – С жаром продолжала мадам Дарсли. – Он скрытый гений, если хотите знать! Просто окружающие завидуют ему, поэтому не хотят этого признавать!

– Скрытый гений? Что-то с трудом верится. – Фелица так и не смогла найти на гигантском теле Дарсли-младшего определённую точку фокуса для своего заклинания, потому решила действовать по наитию. – Отойдите в сторонку, миссис Дарсли, не хочу чтобы вас зацепило.

«Не хочу, чтобы вас зацепило чем-то, что не является Круциатусом. Впрочем, если быть справедливой, маггла уже достаточно настрадалась».

Со вздохом Фелица направила палочку туда, где по её прикидкам находилось солнечное сплетение Дадли, и начала монотонно читать заклинания на латыни. Заняло у неё это не меньше минуты. Нет, сами слова контрчар, которыми её снабдили близнецы Уизли были несложными, но, на всякий случай, Фелица добавила от себя несколько диагностических, а затем и повышающих тонус заклинаний, а также чар поддержки сердца. Всё говорило о том, что подросток не будет подвержен никаким негативным физическим последствиям после снятия с него колдовства, но Фелице хотелось подстраховаться. Она бы ещё дала месье Дарсли выпить пару целебных зелий, но во-первых, их под рукой не было, а во-вторых, мадам Дарсли, скорее всего, всё равно не позволила бы этого сделать. Она и так следила за каждым движением палочки Фелицы словно ястреб, в любой момент готовая вмешаться, чтобы защитить сына от неведомой магической опасности.

Впрочем, всё прошло удачно. Жировые складки на теле Дадли пошли рябью, а затем начали исчезать. Едва Фелица закончила колдовать и опустила палочку, мадам Дарсли бросилась к своему, теперь значительно уменьшемуся в объёмах, сыну и заключила его в объятия:

– Дадлик, дорогой, ты стал прежним! Мама так счастлива!

В ответ «Дадлик» засопел, со страхом посмотрел на Фелицу и спрятал лицо у матери на груди.

– А вы уверены, что он вернулся к исходным размерам? – с сомнением протянула Фелица, оглядывая результаты своих трудов. – Он всё равно очень толстый...

Мадам Дарсли, которая сидела на полу на коленях и с сюсюканием укутывала сына в одеяла, подняла на Фелицу гневный взгляд:

– Мой сын не толстый! – воскликнула она с негодованием. – У него просто широкая кость!

– Хорошо, – Фелица пожала плечами и продолжила официальным тоном: – В таком случае, с вашего сына сняты все наведённые магические эффекты. Чары, наложенные на его вещи, уже, наверняка, выветрились, но советую вам избавиться от школьной формы: на ней были самые мощные заклинания.

По выражению лица мадам Дарсли можно было не сомневаться, что в целях профилактики она лично сожжёт всю одежду сына.

– Вон из моего дома! – мадам Дарсли поднялась на ноги. – Я не желаю вас здесь видеть! Никогда! И никого из вам подобных тоже! Кстати, передайте Поттеру, чтобы не смел больше заявляться сюда.

Фелица, которая хотела заверить мадам Дарсли, что дальнейшее общение с её семьёй не входило в её планы в любом случае, осеклась, когда услышала последнюю фразу:

– Но ведь он ваш родственник! Он сын вашей погибшей сестры!

Мадам Дарсли нехорошо улыбнулась, обнажив по лошадиному крупные зубы:

– Лили не встретила бы столь раннюю смерть, если бы осталась нормальной, как и подобает людям. Она выбрала ваш искажённый мир, и её печальная судьба стала тому следствием. А я никогда не хотела нести ответственности за её отпрыска. Но, – вид у мадам Дарсли вдруг стал торжествующим, – я хорошо помню, что этот ваш Дамблдор сказал мне шестнадцать лет назад, в ту ужасную ночь, когда приволок с собой Гарри, чтобы повесить это ярмо на шею моей семье. Так вот, Дамблдор уверил меня, что опека потребуется мальчишке лишь до достижения им какого-то дурацкого совершеннолетия. Гарри исполнилось семнадцать этим летом, мои муки окончены. Его дальнейшая судьба меня не интересует.

– Как вы могли... – Фелица не хотела верить тому, что слышала. – Вам доверили ребёнка: чудесного, уникального ребёнка, ребёнка волшебников. Как вы могли не баловать его, не дорожить им? Как вы могли не любить его?! – Фелице не хватало слов.

Как женщина, так ревностно опекающая собственного сына, эта здоровая, молодая женщина могла иметь столь чёрствую душу?! Неужели, это то, каковы магглы на самом деле? Что, отстаиванию прав подобных людей в Магическом мире так способствовали её родители? И неужели... Неужели они погибли из-за таких как Петуния Дарсли?

– Покиньте мой дом, – повторила мадам Дарсли чопорным тоном. Лицо её сделалось озабоченным. – И желательно, так, чтобы этого не увидели соседи.

Перед тем как развернуться и уйти, Фелица направила палочку на упавшую картину и произнесла «Репаро!» громче, чем это было строго необходимо. Жалобное скуление Дадли Дарсли и испуганный вздох его матери принесли волшебнице мрачное удовлетворение.

***

Когда поздно ночью к ней в кабинет сначала поскрёбся в дверь, а затем несмело зашёл Гарри Поттер, Фелица ставила оценку на предпоследнем эссе из стопки, которую надлежало проверить к завтрашнему дню.

– Что вы здесь делаете? – Фелица отложила в сторону перо и потёрла онемевшие пальцы. – Уже наступил комендантский час.

– Я не мог заснуть, – Поттер приблизился вплотную к её столу. На парне была одета мантия, накинутая поверх пижамы. В отблесках свечей на лице его играли странные тени. – Увидел, что у вас свет горит... Вот, зашёл...

– Мистер Поттер, я.. – начала Фелица.

– Вы ведь были сегодня там, да? – спросил Поттер тихо.

– Да, – Фелице не надо было уточнять, где именно «там». – Да, я наведалась к вашей тёте, мистер Поттер. Думала сказать вам завтра, не хотела будить... С вашим кузеном всё в порядке, не волнуйтесь. – Вошебница чувствовала, что разговор рискует стать неловким и решила не вдаваться в подробности. – Чары, наложенные близнецами Уизли удалось снять без проблем. Дадли Дарсли вернулся к прежним габаритам. Не сказать, чтобы я заметила большую разницу.

Её шутка нисколько не разрядила обстановку. Поттер остался также печален и подавлен.

Фелица предприняла ещё одну попытку:

– Должна сказать вам, мистер Поттер, что силе голоса вашей тёти позавидовала бы и баньши. Было столько крику...

– Тётя Петуния кричала? – удивился Поттер. – Наверно, с Дадли и впрямь всё было плохо. Она редко повышает голос, боится, что соседи услышат и плохо о ней подумают.

Повисла тишина.

– Теперь вы знаете самый большой грязный секрет Гарри Поттера, – проговорил парень вдруг. – Надежду Магического мира ненавидит собственная семья!

Фелица почувствовала, что у неё на глаза наворачиваются слёзы и попыталась взять себя в руки:

– В этом нет вашей вины, мистер Поттер.

– Нет? – Поттер уронил взгляд на столешницу. – А вам не кажется, что я... жалок?

– Жалок?! – Пользуясь тем, что Поттер, казался поглощённым созерцанием пергаментных свитков на её столе Фелица украдкой вытерла глаза. – Почему я должна считать вас жалким?

– Ну, я – волшебник, позволил магглам так с собой обращаться, – Поттер снова поднял на неё взгляд. – Разве это не позор? Тем более для того, кто, вроде как, должен победить самого могущественного злодея эпохи?

– Мистер Поттер, вся ответственность целиком и полностью лежит на Дарсли, а не вас, – сказала Фелица твёрдо. «Кто вообще внушил мальчику такую глупость?!» – Им была доверена почётная миссия опекунства над вами. То, как постыдно они её провалили говорит об изъянах в их душах, но не в вашей. Вы, несмотря ни на что, выросли добрым, отважным и бескорыстным человеком. «И очень сильным волшебником».

– Вы правда так считаете, профессор? – в тоне Поттера сквозила робкая надежда.

– Конечно, – Фелица покивала головой. – А теперь идите спать, мистер Поттер. – «Пока я не разрыдалась, не прижала вас к груди или не совершила ещё чего-то идиотского». – Мне нужно работать.

Поттер кивнул и развернулся к выходу.

– Да, и ещё, мистер Поттер, – окликнула его Фелица, которой только сейчас пришла в голову эта мысль. – Я не считаю, что вам есть чего стыдиться, но от меня никто ничего не узнает, обещаю вам. – «Будем надеяться также, что и министерский Отдел магических происшествий и катастроф не заинтересуется этим делом». Вслух же добавила: – На обратном пути в башню Гриффиндора, сделайте милость, постарайтесь не попасться на глаза профессору Снейпу, он сегодня дежурит. Если что – я вам не завидую. – Произнося последние слова, Фелица позволила себе чуть улыбнуться.

– Спасибо вам, профессор, – Поттер остался серьёзен. – И спокойной ночи.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 20:09 | Сообщение # 25
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава двенадцатая


Предупреждение: Автор ничего не знает о сексе. Господа читатели, знающие о нём всё, и даже больше, пусть дальше не читают: останутся разочарованными и неудовлетворёнными.

*

– Oui, oui, mon coeur...

Фелица любила эту позу, потому что... О-ох! Потому что... Она позволяла...

Oui, она позволяла партнёру входить особенно глубоко... Да! Bon... tres tres bon... И одновременно стимулировать самые чувствительные участки...

– Oui! – упёршись невидящим взглядом в собственные руки, сжимавшие простыни, Фелица позволяла лихрадочному потоку слов литься из приоткрытого в тяжёлом дыхании рта. – Mon plus, mon plus, cher homme... Ещё, ещё, пожа... s'il vous plaît!

За её спиной Каллистус что-то прорычал и послушно удвоил усилия. М-м... Он был просто великолепен! Ещё немного... Да, encore mon cher, encore... А-ах!

Каллистус замер, а потом потянулся вперёд, Фелица ощутила жар его груди ещё до того, как она коснулась её спины. Каллистус провёл руками по влажным от пота бокам Фелицы, перешёл на грудь, сжал её в ладонях, а затем плавным движением откинулся назад, садясь на колени и увлекая волшебницу за собой.

Со стоном Фелица снова начала двигаться, медленно, наслаждаясь каждым толчком, каждым дюймом. Мышцы ног завтра не скажут ей спасибо за это, но сегодня, сейчас... И этот угол проникновения... Фелица хныкнула. Каллистус, уткнувшись лицом ей в волосы, тяжело дышал в ухо. А затем стал ускорять темп.

Фелица выгнулась дугой в его объятиях и слепо забила руками в воздухе, ища опоры. Нашла её в волосах Каллистуса и зарылась пальцами в мокрую гриву. А затем от Фелицы ускользнул и этот последний клочок реальности, и она осталась один на один с бурлящим морем, и было горячо, и мало, и ещё, mon plus...

Кажется, она царапала Каллистусу шею, бёдра – всё, до чего могла дотянуться. И, кажется, с её языка срывались: «je tiens», «grave», и, возможно даже, «baise-moi». Потом Фелица без сил рухнула лицом в подушку, глухая к звукам окружающего мира, слыша лишь стук собственного сердца. Каллистус упал сверху, вдавливая её в матрас. Некоторое невообразимо прекрасное мгновение они лежали неподвижно, и тяжёлое тело любовника словно было создано только для этого: защищать и укрывать Фелицу, дарить ей, пусть мимолётную, но сладкую иллюзию полной безопасности. А потом в их идиллию грубо вмешалась жизнь с её привычкой дышать, и Фелица повернула голову, делая вдох, и прижимаясь пылающей щекой к прохладному хлопку. Каллистус тоже зашевелился. Он приподнялся на локтях и спросил, обжигая Фелице лицо дыханием, словно дракон:

– Устала, или... ещё?

«Ещё?!» Фелица смогла лишь жалобно простонать в ответ.

Каллистус рассмеялся довольным грудным смешком и откатился в сторону, разъединяя их тела и забирая с собой тепло, и сладкую агонию последней послеоргазменной дрожи. Кожа Фелицы тут же покрылась мурашками, но двигаться влшебница всё ещё была не в состоянии. Вместо этого она решила развить свою предыдущую мысль, язык её уже слушался:

– Какое «ещё»? Я даже пошевелиться не могу. Fais-moi grimper au rideau. И я вообще с места не сдвинусь больше.

Она почувствовала, как губы Каллистуса коснулись её волос:

– Я тебя никуда из своей постели и не выпущу. – Он погладил Фелицу по спине и заботливо укрыл простынёй. – Спи.

И первый последовал собственному совету. Фелица некоторое время смотрела, как грудь Каллистуса мерно вздымалась и опускалась в такт дыханию, а затем пробормотала: «Нокс!», положила ладонь любовнику на живот и тоже закрыла глаза.

Среди ночи Фелица проснулась от толчка. Она села в постели, оглядываясь, спросонья не понимая, что происходит.

«Где?.. Ах да, холостятская берлога Каллистуса в Бексли».

– Нет-нет! Не надо! – раздался хриплый голос у неё под боком.

Каллистусу снился плохой сон? Судя по тому, как он ворочался в кровати и бил невидимых врагов, очень плохой.

– Каллистус, проснись! – Никакого эффекта.

Фелица с трудом увернулась от очередного слепого удара и, перегнувшись с кровати, стала впотьмах искать свою палочку в куче одежды на полу. Наконец, нашла и смогла зажечь прикроватные свечи:

– Алюмé!

Затем склонилась над Каллистусом и снова попыталась его разбудить:

– Эй, проснись! Тебе снится le cauchemar!

– Нет! Нет, я не хочу, нет! Фелица! Нет!

Фелица поспешно отложила в сторону палочку и поймала голову мечущегося по подушкам Каллистуса в свои ладони:

– Я здесь. Проснись, слышишь! Это только сон!

Каллистус вздрогнул и проснулся. Точнее, распахнул глаза и уставился на Фелицу. Он тяжело дышал, и она чувствовала, как под её руками бешено бьётся пульс. Но не это встревожило Фелицу, а взгляд Каллистуса. В неверном свете свечей его глаза казались влажными, чёрными: одни зрачки, без радужки. И в них было написано такое отчаяние, что у волшебницы заныло в груди.

– Только сон, mon coeur, – сказала она, нежно проводя пальцами по светлым бровям. – Всё хорошо, ты в безопасности.

Каллистус вздохнул и на миг опустил веки. Когда он снова посмотрел на Фелицу, это был прежний Каллистус – уверенный в себе, смешливый.

– Ты не представляешь, что мне снилось! – Он уткнулся лицом в грудь Фелицы. – Такого жуткого кошмара я и не припомню.

– Расскажешь? – Волшебница начала гладить Каллистуса по волосам, пытаясь успокоить. «И успокоиться».

– Я видел во сне Снейпа. – Голос Каллистуса звучал глухо. – Представляешь, Снейпа?! И он пытался накормить меня какой-то гадостью, типа мелконарубленных гнилопузов.

– Ты серьёзно?

– Да! И самое страшное: я не мог даже сдвинуться с места, а Снейп скалился и противно смеялся. Это было ужасно!

Фелица фыркнула:

– Знаешь, а я даже не удивлена. Если учесть, что добрую половину вечера ты расспрашивал меня о нём: что Снейп делал, да что Снейп задумал... Понятно, что, в итоге, он тебе и приснился.

– Тебе смешно, а меня до сих пор передёргивает от отвращения, как вспомню. У Снейпа была такая большая ложка... – Каллистус обнял Фелицу крепче.

– Знаешь, гнилопузы – ещё не самое страшное, что может использоваться в зельеварении. – Фелица захихикала.

– Может быть и нет, – Фелица почувствовала, как губы Каллистуса, прижатые к её груди, растянулись в улыбке. – Но в сочетании со Снейпом... Просто поверь мне на слово: этот сон наверняка бы победил в ежегодном конкурсе кошмаров на Мрак аллее.

– Да уж, наверно. Ты метался как одержимый. – Фелица завозилась, пытаясь устроиться поудобнее и не потревожить при этом Каллистуса. То, как он говорил и дышал ей в грудь начало... отвлекать. – Нет, pardonne-moi, не как одержимый, как лунный телец! Ещё и кричал.

Каллистус поднял голову:

– Эй, я гораздо более грациозен, чем лунный телец. – Он отодвинулся от Фелицы в притворном возмущении, а затем спросил: – А что я кричал? Надеюсь, не «Снейп! Снейп!», а то ты могла неправильно меня понять.

Фелица рассмеялась:

– Ты уже доказал мне, неоднократно, должна заметить, что Снейп тебя бы не заинтересовал. И ты просто повторял «Нет!» снова и снова. Впрочем, – Фелица сделала вид, что глубоко задумалась, – один раз ты выкрикнул моё имя. Значит ли это, что я тоже была в твоём кошмаре?

– Ах, Фелица, – Каллистус расплылся в озорной улыбке. – Скорее, я звал тебя на помощь. Если бы мне приснилась ты, это был бы уже совсем не кошмар, а нечто иное.

– Хорошо, как скажешь. – Фелица посмотрела на голую грудь Каллистуса из-под рениц и потянулась, давая простыне, которая и так укрывала её всего до пояса, сползти ещё ниже. – Наколдовать тебе стакан воды?

– Нет, спасибо. – Каллистус покачал головой, разглядывая тело Фелицы не скрываясь. – Но кое-что для меня ты всё же можешь сделать...

***

Утреннее «окно» в расписании Фелица решила потратить на написание писем. В преддверии зимы двое её французских друзей отмечали дни рождения, а значит, следовало загодя отправить им поздравительных сов. Для этих целей волшебница решила уединиться в собственных покоях, так как сидеть в кабинете ей уже порядком надоело. К тому же, вероятность, что кто-то потревожит её дома, была значительно ниже.

Расположившись за письменным столом в гостиной Фелица достала новую стопку пергаментных листов и начала искать любимое перо, слагая в голове композицию первого письма. Заодно хотелось написать и Каллистусу. Правда, виделись они всего два дня назад, на выходных, но почему бы женщине не написать своему мужчине письмо просто так? Тем более, встречались они всё же не так часто. Будучи деканом, Фелица оказывалась втянутой в различные факультетские дела чуть ли не круглые сутки. Как она уже убедилась, худшее рабочее расписание, с его рейдами и ночными задержаниями, мог иметь, пожалуй, только полевой аврор. Поэтому общение посредством совиной почты являлось важным аспектом их отношений.

К тому же, это давало Фелице возможность реализовывать одну из своих маленьких пикантных слабостей, о существовании которой она и не подозревала до знакомства с Каллистусом, а именно – быть игривой в тоне своих писем. Конечно, всё начала не она. Первые любовные послания от Каллистуса неизменно вгоняли Фелицу в краску, но очень быстро при их прочтении она начала испытывать другие чувства. Что интересно, как и в сексе, ей было гораздо легче выражать свои эмоции и желания на французском. В самом деле, произносить вслух, а тем более, писать вульгаризмы, вроде: «мой горячий жеребец» на родном языке, Фелице казалось глупым и совершенно неэротичным. Но чернильные «tu es un chaud-lapin» и прочие poivré словечки выходили из-под её пера легко и непринуждённо.

«Кстати, о перьях: куда я его дела?»

Любимое зачарованное перо Фелицы было белое, с мягкой опушкой. Она не держала его в кабинете, ведь оно не было предназначено для такой неблагодарной работы, как проверка студенческих контрольных работ. Нет, это перо было лишь для ведения личной переписки, для милых, дорогих друзей, ведь оно напоминало Фелице о Франции и о важных прованских гусях, которых держали почти на каждом деревенском волшебном дворе.

Перо следовало найти. Осмотрев все ящики стола, а также заглянув под него, и не обнаружив искомого, Фелица расширила круг поисков, но безрезультатно. В конце концов она заглянула даже в спальню, хотя перу там делать было абсолютно нечего.

Его и не нашла, но зато её внимание привлекло странное поведение будильниковой пикси. Как это стало уже у них своеобразным ритуалом: по утрам Фелица переносила пикси на подоконник, давая ей возможность до вечера наблюдать в окно внешний мир. Так что в том, как псевдо-фея стояла, буквально прилипнув к стеклу, словно находясь под Клейкими чарами, не было ничего удивительного. Но вот то, как она время от времени начинала барабанить по нему жестяными кулачками, наполняя спальню звоном, заставило Фелицу подойти ближе.

– Тише, успокойся. – Может, желание создавать шум было для пикси врождённой потребностью? Или же... – Что ты там такое увидала?

Препроводив сопротивляющуюся пикси обратно в будильник, Фелица села на подоконник и тоже выглянула в окно. Сначала она ничего особенного не заметила. Снаружи моросил мелкий дождь, отчего, несмотря на дневное время, дворик казался ещё более серым и унылым. Только глухие стены и...

Минуточку!

На мощёном каменном полу, частично скрытая углом неровно пригнанной плиты, находилась большая чёрная птица. Она была больна или ранена, так как лежала, неуклюже растопырив широкие крылья и крутила головой во все стороны, тщетно пытаясь подняться.

– Так вот кого ты увидела – вóрона! – воскликнула Фелица и стала торопливо открывать окно руками, хотя гораздо проще это было сделать с помощью магии. Тугая рама, которую не открывали, быть может, с полсотни лет, наконец, неохотно поддалась, и в комнату ворвались сырость и холодный ветер с далёкой Атлантики.

Палочка Фелице всё же понадобилась. Пусть покои и находились на первом этаже, вылезать из окна (а потом забираться обратно) ей совсем не хотелось. Потому она направила на птицу палочку и приказала:

– Акцио ворон!

Повинуясь заклинанию, тело птицы стремительно поднялось в воздух, та успела лишь хрипло каркнуть. Фелица ловила ворона одной рукой, а потому в первый момент едва не выронила свою добычу: она оказалась неожиданно тяжёлой. К тому же, ворон яростно сопротивлялся, норовя ударить волшебницу клювом или когтистой лапой.

– Сalmos! Тише! – Фелица открыла для себя тот неприятный факт, что мокрые перья являлись необычайно скользкими. Ей пришлось выпустить из второй руки палочку, иначе с птицей было не справиться. – Я не сделаю тебе ничего плохого, как раз наоборот!

После недолгой, но ожесточённой борьбы, в которой Фелица получила несколько царапин, но одержала безоговорочную победу, ворон оказался распростёртым на ковре, почти полностью обездвиженный лёгким парализующим заклятием.

– Столь свиреп будучи болен, – тяжело дыша, пробормотала Фелица, озабоченно залечивая собственные боевые раны. – Не хотела бы я прогневить тебя, когда ты в добром здравии.

Повернув голову набок, птица с пола следила за действиями Фелицы недобрым круглым глазом. То, что ворон мог двигать шеей несколько нервировало. Ведь для того, что она собиралась делать дальше, было бы гораздо лучше, если бы его острый клюв, с палец длиной, оставался зафиксированным, но Фелица не хотела перусердствовать с парализующими чарами, чтобы не навредить своему пернатому пациенту.

Именно, пациенту. Не нести же теперь столь дорого доставшийся трофей через множество коридоров к Хагриду? Да и у того, наверняка, шёл урок. А Фелице пару раз приходилось лечить Сельвена, потому она чувствовала себя достаточно уверенно. Ведь вороны не могли уж очень сильно отличаться от сов, не так ли?

– Eh bien, давай узнаем, что с тобой случилось, – Фелица опустилась перед вороном на колени и осторожно дотронулась пальцами до горячей кожи под перьями. – Я только посмотрю, oui, хороший мальчик.

В половой принадлежности птицы у Фелицы не возникало сомнений. Ворон с размахом крыльев под пять футов просто не мог оказаться самкой!

После беглого тактильного осмотра у ворона обнаружились ушибленная и поцарапанная правая лапа, которую залечить было совсем несложно, и гораздо более серьёзное повреждение правого же крыла. Насколько Фелица могла судить, все кости в нём были целы, но запястье распухло, и прикосновения в том месте, где крыло делало свой основной изгиб, явно доставляли птице боль. Растяжение?

– Как же ты умудрился, интересно? Вряд ли тебя потрепали в Запретном лесу – слишком далеко, – размышляла Фелица вслух. Она старалась говорить мягким успокаивающим голосом. Ворон наблюдал за ней в бессильной злобе. – Ты стал очередной жертвой Дракучей ивы? Ведь, не думаю, что даже самые крупные из школьных сов отважились бы напасть на тебя.

Немного подумав, Фелица решила использовать для лечения ворона одно заклинание, которому когда-то давно научил её смотритель почтовой совятни в Бобатоне, когда Сельвен по молодости подрался с чьей-то кошкой, и так же повредил крыло. Заклинание было мощным, но давало точечный эффект, потому не применялось к людям, но на маленьких птичьих телах творило настоящие чудеса. Фелица была рада, что запомнила его.

Произнеся нужные слова, она позволила магической энергии изливаться из палочки и начала кропотливую работу, осторожно прикасаясь к больному месту снова и снова. Ворон следил за ней тяжёлым взглядом.

Этим он некстати напомнил Фелице Снейпа: та же неприступность, мрачная привлекательность и тяжёлый характер, даже цветовая палитра! Волшебница тихонько фыркнула: Снейп был бы в восторге от такого сравнения, особенно сегодня.

– Вчера на последнем уроке кто-то из пятикурсников Рэйвенкло умудрился устроить грандиозный взрыв котла, – сообщила она ворону. – Точнее, взрыва как такового не было, и никто к счастью не пострадал, но последствия, похоже, всё же серьёзные, потому что Снейпа с тех пор почти никто не видел. Он заперся в классе и проводит, по его выражению, «деконтаминацию помещения». Отменил сегодняшние утренние занятия и задал бедным детям написать многофутовое эссе по правилам хранения и безопасного использования жидких ингредиентов. Мне мои уже жаловались.

– Так что, – продолжила Фелица чуть погодя, – настроение у него сегодня - не самое хорошее. – Она вздохнула. – Что очень некстати, ведь я хотела с ним поговорить...

Поговорить много о чём. Например, наконец, уже набраться храбрости и поднять вопрос о несправедливо снимаемых с Гриффиндора баллах! Или, не побояться испортить в глазах Снейпа свою репутацию Мастера, о которой он и так был весьма невысокого мнения, и попросить помощи в подготовке урока по защитным зельям. А ещё, хорошо было бы узнать, кому в действительности Снейп предан: Тёмному Лорду или Ордену Феникса...

Крыло под руками Фелицы дёрнулось, и она очнулась от своих мыслей, только сейчас заметив, что продолжает говорит вслух. Ворон смотрел ей в лицо, не отрываясь. Клюв птицы был приоткрыт, а когда Фелица нахмурившись, приложила ладонь к его грудине, почувствовала, что маленькое сердце колотилось куда чаще чем ему положено.

«Неужели ещё начался и жар... Если он подхватил инфекцию, то помочь уже будет ничем нельзя». – Фелица поджала губы и постаралась закончить лечебную процедуру как можно скорее, чтобы свести для ворона стресс к минимуму. В конце концов, он, наверно, никогда до этого не имел дела с людьми и то, как она бесцеремонно трогала его руками, должно быть, было для дикой птицы большим потрясением.

– Ну, вот, почти всё, – произнесла Фелица немного погодя, удовлетворённо откидываясь назад на руках, чтобы дать отдых затёкшим коленям. – Твоё крыло будет как новенькое, только надо бы зафиксировать его на время.

Она стала размышлять, как лучше это сделать. Вряд ли ворону понравились бы бинты, тем более об искусстве наложения повязок Фелица имела весьма смутное представление. Ферула вряд ли действовало на птиц, а Сельвена тогда перебинтовывала не она.

В итоге Фелица остановила свой выбор на простой фиксирующей паутинке, той, что во всём мире матери-волшебницы испокон веков использовали для лечения рассечённых коленок и содранных локтей своих непоседливых детишек. Мелкая сеть серебристых мерцающих магических нитей легла на крыло ворона снизу вверх вокруг плечевой кости, затем через плечевой сустав и вокруг запястья. Фелица кивнула самой себе: паутинка, конечно, не помешает птице двигать крылом, но на некоторое время стянет его достаточно, чтобы дать восстановиться повреждённым тканям.

Когда она осторжно подняла ворона с пола, он начал слабо биться в её руках, насколько позволяли ему тающие парализующие чары. Наверно, надеялся, что мучения кончились, его оставят в покое и он сможет, наконец, улететь отсюда!

– Как бы не так! – сказала ему Фелица и понесла в гостиную.

Там в углу был оборудован птичий насест, который почти всегда пустовал, ведь Сельвену куда комфортнее было жить наверху в совятне, в компании себе подобных. Фелица аккуратно пристроила ворона на жёрдочку, придерживая одной рукой. Другой она снова достала из кармана палочку. Птица словно поняла, что отпускать её не собираются и попыталась клюнуть волшебницу.

– Ну-ну, – погрозила Фелица ворону пальцем. – Это для твоего же блага.

Она сняла с птицы остатки парализующих чар и тут же наложила Сонное заклинание. До этого напряжённое под рукой Фелицы, как струна цистры, тело ворона расслабилось. Он последий раз метнул на волшебницу полный немого укора взгляд, и глаза его подёрнулись плёнкой. Птица мягко опустилась на жёрдочку, уперевшись в неё грудью. Фелица улыбнулась.

***

На обеде в Большом зале Снейп снова не появился. И надо сказать, Фелицу данный факт совсем не расстроил, так как все важные, но неприятные разговоры с ним можно было пока отложить. Малодушно и совсем не к лицу декану «львиного» факультета, но, в самом деле, она же не была виновата в том, что Снейп засел в своих подземельях?

Что всполошило Фелицу, так это то, что заглянув после обеда к себе, дабы проверить самочувствие ворона, она не обнаружила того на насесте. Лихорадочные поиски очень быстро завершились в спальне, где распахнутое настежь окно красноречиво свидетельствовало о том, что каким-то образом птице удалось сбежать. Наверно, Сонное зклинание оказалось слишком слабым, а окно было прикрыто недостаточно плотно. Оставалось только надеяться, что крыло уже частично зажило, и могло выдержать нагрузку полёта. Судя по тому, что лужа дождевой воды на подоконнике была ещё весьма скромных размеров, побег ворон осуществил совсем недавно, а значит, целительные чары успели подействовать. Фелица закрыла окно, отсекая царящую снаружи непогоду и поспешила на занятия.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 20:11 | Сообщение # 26
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

В отличие от обеда, ужин обещал пройти интересно. Фелица почувствовала это ещё пересекая Большой зал. За учительским столом творилась какая-то возня и изредка слышались восклицания. Волшебница заняла своё место и, наблюдая за тем как профессор Спраут с озабоченным видом мешала в супнице половником, будто разыскивая там нечто эдакое, поинтересовалась:

– Que s'est-il passé? Что-то случилось?

– Мистер Лонгботтом снова потерял свою жабу, – сухо пояснила МакГонагалл, которая была занята тем, что сосредоточенно разглядывала содержимое соусника. – И последний раз, пару минут назад, её видели здесь, на столе.

– О, – только и смогла сказать Фелица.

– Я бы использовала Акцио, – вздохнула директриса, закончив инспекцию посуды, – но для этого надо хотя бы примерно знать направление...

Тут Фелицу отвлекло появление Снейпа. Он будто материализовался за их спинами и, не с кем не здороваясь, прошёл к своему месту за столом.

– Северус! – воскликнул профессор Флитвик. – Последствия инцидента удалось ликвидировать? Мы все уже начали беспокоиться! И ещё раз, приношу свои глубочайшие извинения за мистера Лаббера. Если я чем-то могу помочь...

Снейп в ответ только пробурчал нечто невнятное. Фелица следила за ним краем глаза. Мастер Зелий сел на свой стул и подняв с тарелки салфетку, пару секунд безучастно смотрел в стол. Волшебнице показалось, что он жутко устал. Затем Снейп встряхнулся и, словно почувствовав, что за ним наблюдали, вскинул голову и начал обводить зал грозным взглядом. Фелица поспешила отвернуться и заняться трапезой.

Упоминание имени Лонгботтома напомнило ей, что пора было снова выдать студентам тщательно отмеренную дозу похвал и нотаций, потому на обратном пути из Большого зала она задержалась у факультетского стола там, где сидели Поттер и его друзья. Начинать всегда следовало с выпускного курса.

– Мистер Лонгботтом, профессор Спраут вчера выразила мне очередную благодарность за то, что вы помогаете ей в теплицах. Она считает вас очень талантливым молодым человеком и просит передать, что если вы захотите после окончания школы продолжить обучение и получить степень Мастера Травничества, у неё есть знакомые профессора в Лондонском университете, которые могут согласиться взять вас в ученики.

Студенты вокруг радостно зашумели и стали тянуться, чтобы похлопать довольного Лонгботтома по плечу. Фелица улыбнулась:

– Я вами очень довольна, двадцать баллов Гриффиндору за выдающиеся академические успехи!

И тут же нахмурилась:

– Чего, к сожалению, нельзя сказать о вас, мистер Томас! – Она повернулась к нему. – Ваш средний балл по Чарам в этом семестре вырисовывается чуть ли не самым низким на курсе. Позор! Если вы не предпримете мер по исправлению ситуации, хороших оценок на ТРИТОНе вам не видать.

– Я не знаю, как я умудрился так запустить Чары. – На лице Томаса было написано искреннее раскаяние. – Это совсем не круто. Но я исправлю, честно!

– Хорошо, мистер Томас, – сказала Фелиц сухо. – Надеюсь, нам больше не придётся возвращаться к этому разговору.

Волшебница уже собиралась двигаться дальше, видит Мерлин, выпускной курс был не самым проблемным, как её остановила Грейнджер:

– Профессор Филбрайт! Не хотите ли вступить в ГАВНЭ?

– Простите, куда вступить? – удивлённо переспросила Фелица.

Сидящий рядом с Грейнджер Уизли хрюкнул в тарелку. Девушка метнула на него сердитый взгляд и повторила:

– В ГАВНЭ. Это – Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Мы боремся за прекращение жестокого обращения с дружественными магическими существами и за изменение их правового статуса!

– Мисс Грейнджер, – осторожно начала Фелица, которая даже не знала, что и сказать.

– Я слышала об истории ваших взаимоотношений с домовиками Хогвартса. – Грейнджер кивнула в сторону Поттера, который теперь, как и Уизли, прятал красное лицо в ладонях и издавал подозрительные икающие звуки.

– Не думаю, – снова попыталсь вклиниться в разговор Фелица, – что моё участие...

– Если вам не безразлична судьба домовых эльфов, – с жаром продолжила Грейнджер, не слушая её, – то вы не должны пытаться изменить позицию общества в одиночку! Организация ГАВНЭ, главой которой я являюсь, поможет в реализации вашего гражданского права на улучшение и гуманизацию нашего мира!

К счастью, от необходимости продолжать беседовать на эту тему Фелицу спасло появление у стола ещё одного человека. Которым был ни кто иной, как Снейп. Он приблизился и, окинув вдруг притихших студентов ничего не выражающим взглядом, проговорил, обращаясь к одному из них:

– В следующий раз, мистер Лонгботтом, следите, чтобы ваш домашний питомец играл в прятки исключительно в тарелках ваших друзей. В противном случае, другие волшебники могут посчитать такое животное безхозным и пустить его на ингредиенты для зелий.

После чего каким-то, на взгляд Фелицы, неловким, совсем не снейповским движением достал из кармана нечто, завёрнутое в носовой платок, и вытряхнул его содержимое на стол. Жаба Лонгботтома, а это была именно она, с недовольным кваканьем перевернулась со спины на брюшко, уселась поудобнее и начала деловито протирать языком выпуклые глаза.

– Тревор! Ты нашёлся! – радостно воскликнул Лонгботтом и протянул к жабе руки. – Спасибо, профессор Снейп! Я даже не знаю, как...

Но Снейп уже удалялся, и все остальные слова благодарности Лонгботтому пришлось оставить при себе. Фелице тоже вдруг захотелось уйти и, торопливо бросив через плечо студентам:

– Остальные объявления я сделаю в факультетской гостиной позже, перед отбоем, – она поспешила прочь из Большого зала.

Причиной этого послужило то, что когда Снейп, вернув жабу законному владельцу, прятал платок в карман, манжета его рукава чуть задралась, на миг обнажив полоску кожи запястья. И на нём Фелица отчётливо успела разглядеть серебристые нити волшебной паутинки.

***

В тот вечер Фелице не хватило духу последовать за Снейпом и потребовать у него объяснений. Собственно, что она хотела бы от него услышать, она всё равно не знала. «Вы анимаг? Зачем это скрыли? Что с вами случилось? И почему позволили мне себя лечить?»

Этот последний вопрос и мучил Фелицу больше всего. В конце концов, то, что Снейп умел перекидываться в ворона, само по себе, не было удивительно. И то, что, в отличие от, скажем, МакГонагалл, про способности которой знали все, никто никогда Фелице и словом не обмолвился об этом ещё одном таланте Снейпа, тоже было понятно. Шпиону иметь такой козырь в рукаве никогда не мешало. Пусть сокрытие данного факта и являлось нарушением закона. «Угу, добро пожаловать в клуб незарегистрированных анимагов, месье Снейп!»

Почему, попав к ней в руки, Снейп не выдал себя, Фелица тоже могла догадаться. Видимо, повреждённое крыло не являлось достаточной причиной, чтобы перекинуться в присутствии посторонних. Кстати, он не сделал этого и раньше, во дворике, ещё до того, как она обнаружила его там, наверно, потому, что считал, что сможет выбраться сам. Ведь пути было всего два: либо по воздуху, либо через окно в спальне Фелицы.

Но вот то, что Снейп покорно вынес лечебные процедуры от её рук... Впрочем, «покорство» это было относительным: у волшебницы до сих пор ныла кожа на руках в тех местах, где ворон вонзал свои когти. Но всё же... Вернись Снейп в человеческий облик сразу, стала бы Фелица осматривать его, нежно касаться запястьев, плеч, шеи? Стала бы прислушиваться к биению его сердца, гладить по спине и рассматривать пальцы на ногах? Захотела бы она вообще помогать Пожирателю Смерти?! Фелица повторяла себе, что не знала ответа.

Да и был ли это Снейп? Может, даже несмотря на паутинку и совпадения по времени, у неё просто разыгралось воображение, и ворон был всего лишь вороном?

Но долго оставаться в неведении Фелице не пришлось, ибо на следующий же день ворон вернулся, а затем стал появляться в её квартире регулярно. Увидев его сидящем на письменном столе в гостиной в первый вечер, Фелица впала в состояние близкое к шоку. «Как? Зачем? Что это значит?» Ей захотелось прогнать его, заявить, что она всё знает... Но почему-то не стала. Ворон не делал ничего дурного, он просто сидел сбоку от чернильного прибора и смотрел по сторонам, резко поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, как это делают птицы. Тогда Фелица решила, что какую бы игру Снейп не вёл, в неё могли играть и двое.

Потому притворилась, что ни о чём не догадывалась, и поохав-поахав над «бедным мальчиком», а также пожурив за то, что улетел раньше времени, не дождавшись, когда лечебные чары окажут полный эффект, проверила его крыло и обновила волшебную паутинку.

На этот раз ворон совершенно спокойно дал себя осмотреть и даже не выказал никакого неудовольствия, когда Фелица, желая проверить, как далеко он позволит ей зайти, почесала пальцем ему под горлом. У Снейпа оказалась шикарная анимагическая форма: чёрный как смоль, ворон был гладкий, будто отлитый из металла, лишь на зобе перья его топорщились, образуя жабо. Огромные размеры птицы, впечатлившие Фелицу ещё когда беспомощный ворон лежал на полу её спальни, и теперь не переставали поражать.

С того дня ворон прилетал к Фелице каждый вечер. Теперь для входа он пользовался окнами гостиной, которые были зачарованы на то, чтобы впускать Сельвена и других почтовых сов. Ворон всегда прилетал поздно, когда Фелица уже точно была дома, и никогда не оставался больше чем на полчаса. Всё это время он с интересом следил за любыми её действиями: написанием писем, чтением книг или подготовкой к занятиям с репетицей новых заклинаний. Иногда следовал за Фелицей по пятам, для чего передвигался пешком, вышагивая по ковру с растопыренными крыльями. Он никогда не выходил за пределы гостиной: никогда не пытался попасть в спальню или в коридор.

Фелица привыкла к этим ежедневным посещениям и даже начала разговаривать с вороном-Снейпом. Делилась своими впечатлениями от прожитого дня: что профессор Флитвик съел весь её любимый клубничный джем за завтраком, или как Поттер снова повздорил с Малфоем, и дело чуть не дошло до дуэли. И да, она не могла отказать себе в удовольствии изредка пройтись комментариями по поводу самого Снейпа, чтобы заставить его как-то выдать себя, но всё было напрасно: ворон лишь внимательно слушал.

В такие моменты Фелица спрашивала себя, почему она сразу не распознала в вороне анимага. Его поведение и повадки буквально кричали о человеческом интеллекте. Оправдывалась лишь тем, что сама она собственную звериную форму не любила, а потому об анимагии старалась не вспоминать.

При приёме на работу мадам директриса сказала ей, что её способности анимага могут быть полезны Ордену. Фелица не могла понять, каким именно образом.

В самом деле, почему судьба не дала ей крылья, как Снейпу? Анимаги-птицы были, по мнению Фелицы, счастливейшими из людей. Не говоря уже о полезности подобной формы. Птица могла преодолевать большие расстояния за короткое время, проникать на территорию, где действовали антиаппарационные чары, вести слежку...

Отправить Фелицу следить за кем-либо означало изначально обречь операцию на провал. Даже если забыть на время о птицах, существо, в которое умела превращаться Фелица не было столь мало, как, например, мышь или крыса, чтобы незаметно пробраться в стан врага. С другой стороны, размеры Фелицы после превращения не делали её и мощной боевой единицей, которой являлась, скажем, дядина пантера. В животной драке, без использования магии Фелица не смогла бы одолеть не только оборотня, но даже крупную собаку. И да, от её анимагических способностей было бы куда больше пользы, умей она перекидываться в кошку или собаку. Им было легко затеряться в самых людных местах. Даже магглы не обращали на них внимания. Появление Фелицы на улицах всех бы всполошило.

Но вздыхать о том, чему не суждено было сбыться не имело никакого смысла. Фелица поняла это довольно рано в своей жизни. Потому она просто бросала в сторону ворона-Снейпа случайные реплики, сгоняла с бумаг, когда он мешал ей разбирать письма и даже предлагала печенье, остававшееся после вечернего чая.

На пятый день ворон, как обычно прилетевший к Фелице после отбоя, случайно столкнулся с Сельвеном, который только вернулся из Франции с ответом от подруги на поздравления, отправленные Фелицей ранее. И встреча двух птиц не прошла гладко. Или Сельвен приревновал свою хозяйку к ночному гостю, или ещё по какой причине, но он угрожающе заухал и, поднявшись под потолок гостиной, стал бросаться оттуда на ворона в ложных пике, каждый раз взмывая в воздух, не решаясь напасть сразу и выжидая удобный момент. И то сказать, Снейп, даже в своей анимагической форме оставался грозным противником. Он занял стратегическую позицию на спинке кресла в углу комнаты и, разведя в стороны крылья, чтобы казаться больше, зорко следил за перемещениями Сельвена. Перья на горле ворона-Снейпа встали дыбом, клюв был приоткрыт, а мощные когти сжимали матерчатую обивку с такой силой, что ткань рвалась с жалобным треском.

Фелица, не ожидавшая, что её гостиная превратится в поле боя, наконец, вышла из ступора и с криками стала разгонять птиц, пока она не нанесли друг другу увечий. Проанализировав свои действия позднее, самым странным ей показалось то, что в ночь она тогда выгнала свою сову, а не Снейпа. Конечно, именно Сельвен первый повёл себя агрессивно, но они со Снейпом были почти одного размера, так что делать уверенные ставки на исход поединка было бы затруднительно. И Сельвен являлся её домашним любимцем, а Снейп даже не был другом! Не говоря уже о том, что как человек («Как волшебник!») он мог прекратить этот спектакль просто приняв своё настоящее обличье.

Однако Снейп не стал этого делать. После того как Фелица всё же смогла заставить упирающегося и не верящего в подобное предательство Сельвена покинуть квартиру, и тяжело дыша, без сил опустилась на диван, пряча в карман палочку, ворон насмешливо посмотрел на неё одним глазом и тоже вылетел в окно, не оставшись, как обычно, на некоторое время. Фелица проводила его задумчивым взглядом.

В ту ночь, стоя на коленях среди остро пахнущего птичьего помёта, украшавшего пол хогвартской совятни затейливыми узорами, и выпрашивая у сидящего на нижнем ярусе насестов Сельвена прощение (не без помощи щедрых подношений в виде мясных лакомств), Фелица злилась на себя. И твёрдо решила прекратить непонятную игру Снейпа. Завтра же! Завтра же, не дожидаясь вечера, она загонит Снейпа в угол и, не позволяя ему спрятаться за комком чёрных перьев, выведет на чистую воду!

***

На следующий день была суббота, что выгодно отличало её от предыдущих дней недели. И не только потому, что давал Фелице возможность выспаться, но и тем фактом, что в Хогвартс собиралась прибыть делегация авроров с официальным визитом, дабы проинформировать руководство школы о ходе расследования двух дел, одно из которых касалось предыдущего директора, а второе произошло на землях замка.

Гости должны были появиться в полдень, и Фелица ждала их с нетерпением. Не то чтобы с ней стали бы делиться деталями расследований (она и так знала о них много больше, чем любые представители власти), просто «делегация авроров» означала, что она увидит Каллистуса и Тонкс, а возможно, ещё и Кингсли.

Поэтому сейчас, незадолго до полудня, Фелица и околачивалась в холле у главной лестницы, не зная, куда себя деть. Чтобы не казаться праздной в глазах снующих туда-сюда студентов, она напустила важный вид и бросала многозначительные взгляды на хрустальные часы-счётчики баллов, иногда хмурясь, словно подсчитывая что-то про себя. По правде сказать, Фелица знала текущий рейтинг всех четырёх факультетов наизусть, и как ни прикидывай, с теми потерями очков, которые терпел Гриффиндор из-за непрекращающихся шалостей своих студентов, отставание от Слизерина и Хаффлпаффа становилось всё более безнадёжным. Сомнительным утешением было даже то, что сапфиров в активной нижной половине часов Рэйвенкло было несколько меньше, чем рубинов у её собственного факультета. Второй такой грандиозной выходки, как взрыв котла на уроке Снейпа, от рассудительных рэйвенколовцев ожидать не приходилось.

Потому, вздохнув, Фелица последний раз посмотрела на счётчики, пересекла холл, встала у приоткрытых дверей, и начала наблюдать за тем, как на улице, в лучах холодного солнца на нижних ступеньках крыльца ветер играл с пожухлыми опавшими листьями. Зрелище было не особо захватывающим, поэтому когда краем глаза она уловила движение сбоку от себя, то сначала обрадовалась.

Пока не повернула голову и не поняла, что это был Снейп. Похоже, он только сейчас закончил поздний завтрак, который по выходным подавался здесь почти в обеденное время (во Франции не практиковались бранчи, но, в отличие от многих других британских традиций, Фелица находила эту прекрасной), и направлялся, по-видимому, в подземелья. Двигался Снейп как всегда стремительно, но бесшумно, и лишь развевающиеся полы мантии, напоминающие два чёрных крыла, и заставили Фелицу обратить на него своё внимание.

«Сегодня - выходной», – пронеслось у неё в голове. – «Кроме того, ещё довольно рано, вряд ли кто-то уже успел испортить ему настроение. И он только что поел... На такие шансы можно ловить, vogue la galère!»

– Профессор Снейп, – окликнула его Фелица. – Можно вас на минутку?

Снейп замедлил шаг и приблизился. Он встал у дверей напротив Фелицы так, чтобы на него не падал дневной свет с улицы. И молчал. Никакой causette: никаких вам «Доброе утро!», «Хорошая сегодня погода!» и прочей светской болтовни. Фелица вздохнула про себя: почему беседы со Снейпом всегда были для неё такими трудными?! Ладно, сразу к делу:

– Я хотела бы поговорить об уроке по защитным зельям...

После того как на эту фразу, которая специально была произнесена тоном, в котором должны были слышаться и вопрос, и просьба одновременно, не последовало никакой реакции, если не считать того, что Снейп перевёл взгляд с лица Фелицы куда-то на стену за её плечом, волшебница сдалась:

– И я прошу вас помочь мне в организации этого занятия.

Смотреть на Фелицу Снейпу вдруг снова стало интереснее, чем на каменную кладку:

– Почему вы думаете, что я соглашусь потратить на это своё время? – Кажется, ему действительно хотелось знать ответ.

– Потому что вы хороший человек? – Фелица понимала, что разговор стремительно уходил куда-то в сторону от темы, но... Так и быть.

– Занятное утверждение, – протянул Снейп скучающим тоном. – Вы уже не в первый раз раз его высказываете, мисс Филбрайт, но причины мне всё ещё не ясны.

«Он издевается! Хорошо, посмотрим, кто кого!»

– Если вы так не доверяете умозаключениям, которые делают о вас люди, давайте обратимся к другим свидетелям, – сказала Фелица и выдержала театральную паузу. – Животным!

Не давая Снейпу возможности открыть рот и сбить её с мысли, она торопливо продолжила:

– Вас любят животные! Именно к вам ластился Клык, и жаба Лонгботтома, которую никто не мог поймать, выбрала вашу тарелку. Не говоря уже о том, что вы приручили гиппокампа и...и...

– И я зарезал козу у себя в подзмелье в прошлый вторник, – услужливо подсказал Снейп. – Что такое? – с притворым участием добавил он, – я думал вы перечисляете все случаи моего взаимодействия с животным миром.

– Вам нужен был безоар, – догадалась Фелица, к которой вернулся дар речи.

– А ещё мне регулярно требуется яд акромантула, крысиные селезёнки и тритоньи глаза. И не все из этих ингредиентов проще купить в аптеке. – Снейп повернул голову в сторону приближающейся к ним стайки хаффлпафцев, которые, видимо, хотели выйти подышать свежим воздухом, но взглянув в мрачное лицо профессора Зельеварения, благоразумно ретировались.

Фелица представила, как слизеринский декан, с волшебной палочкой наперевес, гоняется по тёмным коридорам подземелий за крысами, и сменила тему. В конце концов, почему только Снейпу позволено было ставить собеседников в тупик!

– Скажите, профессор, боль в руке уже прошла? – Фелица со значением покосилась на правое запястье Снейпа, которое, как ей было прекрасно известно, полностью восстановилось. Она ведь сама снимала с крыла ворона волшебную паутинку три дня назад.

Снейп, похоже, вопроса не ожидал. Его левая рука слегка дёрнулась к правой, будто хотела поправить узкую манжету рукава, прежде чем он смог её остановить. Фелица уже предвкушала покаянные признания Снейпа в своих анимагических проделках, но тот спросил лишь:

– Как вы догадались, что у меня была повреждена рука?

Фелица подумала, что выдержки ему не занимать и милостиво решила немного подыграть:

– В тот вечер за ужином, когда вы отдали мистеру Лонгботтому жабу, я поняла, что вам трудно двигать правой рукой, а потом заметила серебристую паутинку...

– Несмотря на то, что магическая паутинка считается тривиальным лечебным заклинанием, её эффективность не стоит недооценивать, – произнёс Снейп и посмотрел на Фелицу поверх носа.

«Он что, смущён?! Думает, буду смеяться над ним за то, что он носил детскую волшебную паутинку, которую я же и наложила?!» Нет, Фелице никогда было не понять, что происходило в голове у этого человека.

– Могу я узнать, как вы получили эту травму? – Волшебница была сама невинность.

– А вы как думаете? – Снейп с раздражением махнул рукой в сторону главной лестницы и студентов, которые спускались и поднимались по ней. – Бóльшая часть неприятностей, которые случаются со мной в жизни, присходит в стенах этой школы и из-за моих собственных учеников.

– Ах, вы говорите о месье Лаббере, я поняла, – закивала головой Фелица. Что же, Снейп привёл вполне логичное объяснение того, как он повредил руку, не упоминая при этом своё крылатое alter ego.

– Именно, – Снейп дёрнул щекой. – Когда Лонгботтом навсегда покинул мой класс, я полагал, что худшее позади. И ошибся. Но кто мог подумать, что из такого рутинного в приготовлении зелья, как Глоток Покоя, можно сотворить, то, что магглы называют: «оружием массового поражения?»

– Я думаю, – начала было Фелица, но Снейп её не слушал. Похоже, ему хотелось выговориться:

– Всего два основных ингредиента: толчёный лунный камень и чемерица – что может быть проще? Но Лаббер, основываясь на каких-то своих псевдо-научных расчётах, решил использовать не три меры воды, а пять. Пять! Само по себе, это, конечно, не привело бы к столь серьёзным последствиям, но ведь идиот взял из лаборатороного шкафа не сироп чемерицы, а настойку чернокорня. Мол, часть этикетки была оторвана, и он перепутал склянки. Как будто эти два ингредиента не отличаются по цвету, запаху и вязкости. В довершение всего, Лаббер умудрился оставить открытый пузырёк с настойкой на парте рядом с кипящим зельем. Когда я заметил, что он творит, реакция в котле уже стала неконтролируемой, а из-за того, что воды было больше, чем полагалось по рецепту, жидкость грозила выплеснуться через край. Если бы она провзаимодействовала с основной массой настойки...

– Тогда что? – спросила Фелица, когда Снейп неожиданно прервался.

Тот сложил руки на груди:

– Неважно. – Фелице показалось, он уже пожалел, что вообще начал что-то ей объяснять. – Я успел бросить на содержимое котла «Эванеско!», но заклинание подействовало лишь частично, поскольку именно Лаббер, а не я готовил зелье. Последнее, что я мог сделать, чтобы этот идиот и другие студенты не пострадали, это опрокинуть котёл. Часть жидкости попала мне на руку. – Снейп отвернулся от Фелицы так, что ей стало видно его в профиль. – Защитное заклинание было наложено лишь на мои ладони. К тому моменту, как я провёл эвакуацию класса и смог заняться собой, ядовитая смесь впиталась в ткань рукава мантиии и достигла кожи. Этот состав не жжёт, как таковой, но ведёт к другим неприятным последcтвиям. А передо мной ещё стояла задача полностью очистить помещение...

Фелица уже было прониклась к Снейпу сочувствием, но сообразила, что несмотря на то, что инцидент в классе Зельеварения и вправду имел место быть, эта история не могла быть правдой. Точнее, не могла быть всей правдой. Волшебница уже хотела прямо спросить Снейпа о вороне, и что значили все эти его вечерние визиты к ней, но отвлеклась.

Через приоткрытую дверь на улицу она увидела, как в дальнем конце подъездной аллеи появились два мага в форменных мантиях авроров. Фелица улыбнулась и начала было махать им рукой, но вдруг заметила ещё одно живое существо, и почувствовала, как к горлу подкатил ледяной комок. В двадцати футах от Фелицы, на валун у основания крыльца опустился большой чёрный ворон и стал осматриваться по сторонам.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 20:50 | Сообщение # 27
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава тринадцатая

Фелица не могла поверить своим глазам! Несколько секунд она просто переводила взгляд с одного на другого, но как ни старалась, свести их в единое целое не получалось: ворон и Снейп были совершенно разными существами. Первый сидел снаружи на солнце, блестел оперением словно антрацит, и, кажется, наблюдал за аврорами; второй же стоял в полумраке холла и прищурившись, следил за тем, как Фелица выставляла себя на посмешище. Но её не волновало насколько глупо она могла выглядеть. Всё, что было важным – это то, что Снейп не превращался в ворона и не прилетал к ней каждый вечер, чтобы слушать, смотреть, запоминать... Следить!

Но если не Снейп, то кто?!

Она должна это узнать! Преодолевая нервную дрожь в ногах, Фелица сделала два решительных шага и оказалась на пороге замка. Кажется, кто-то из приближающихся авроров её окликнул, она едва обратила внимание на приветственные восклицания. Ворон повернул к ней голову и взгляды их встретились. Фелица потянула из кармана свою волшебную палочку, и глаз птицы сверкнул злобным огнём.

«Он понял, что я его раскусила! Сейчас улетит!»

– Приоре Трансфегио! – закричала Фелица, и поднявшийся было на крыло ворон рухнул на землю в бело-голубой вспышке. Волшебница, которая до последнего надеялась, что ошиблась, с упавшим сердцем следила за тем, как тело неизвестного анимага претерпевало обратную трансформацию.

«Кто же это такой?»

Неосознанно стремясь оказаться ближе, Фелица начала спускаться с крыльца, но тут, ещё не завершив превращения полностью, незнакомый маг, (и да, теперь она уже могла с уверенностью утверждать, что никогда не видела его прежде), роняя вокруг чёрные перья, выхватил их широкого рукава мантии палочку:

– Глиссео! – голос его напоминал воронье карканье.

Но заклинание, направленное на крыльцо, тем не менее, сработало отменно. Уже падая с крутой горки, в которую вдруг превратились каменные ступени, Фелица в порыве отчаяния бросила в неизвестного заклинание Обезноживания.

Тот легко его отбил, и, ослеплённая мгновенной острой болью падения, Фелица рефлекторно создала вокруг себя слабый магический щит, осознавая, что представляет собой лёгкую мишень.

– Что тут происходит?! Именем закона, стоять!

К счастью, сражаться один на один не пришлось. С трудом поднимаясь с разбитых в кровь колен, Фелица невольно улыбнулась: в окрике Каллистуса звучало плохо скрываемое бешенство. То, как он сходу заступился за неё, было мило.

Наконец, выпрямившись во весь рост, с палочкой на изготовку, Фелица оценила обстановку. Ей ничего не угрожало. Неизвестный анимаг, верно применив к себе заклинание прыгучести, огромными скачками удалялся в сторону ворот замка, туда, где находилась граница антиаппарацинного барьера. За ним по пятам мчались Тонкс и Каллистус, на ходу по очереди бросая в убегавшего различные ловчие заклятия. Все трое скрылись из виду, и Фелица со вздохом опустила палочку.

С крыльца, которое вновь обрело прежний вид, к ней сошёл Снейп. Он оглядел Фелицу с ног до головы, и теряясь под его пронзительным взглядом, она уже хотела было уверить, что с ней всё было в порядке, но тут Снейп спросил:

– Как вы догадались, что это был анимаг?

Почувствовав на Снейпа непонятную ей самой обиду, Фелица выпалила:

– Потому что думала, что он – это вы!

Снейп едва ли изменился в лице, но даже то, как слегка дёрнулись его брови, Фелица восприняла как личную победу. Правда это не отменяло того факта, что она невольно созналась в собственной глупости. Конечно, глупости. Иначе её «гениальную» догадку о личности таинственного анимага было и не назвать. А ведь теперь ей придётся Снейпу во всём признаться... О том, какого мнения он будет об её интеллектуальных способностях к концу рассказа, Фелица постаралась не думать.

К счастью, неловкую паузу между ними прервали извне:

– Фелица! – Голос Тонкс, усиленный Сонорусом, раздался откуда-то со стороны квиддичного поля. – Ты можешь подойти! Всё в порядке, мы его поймали.

– Уже иду! – машинально откликнулась Фелица, хотя подруга, конечно, и не могла её слышать.

Снейп не стал Фелицу останавливать. Он лишь поджал губы и в последний раз посмотрев куда-то ей под ноги, проговорил:

– Я сообщу директору.

После чего развернулся в сторону дверей замка, из-за которых уже выглядывали любопытные лица студентов.

***

Стоя в маленькой очереди к центральному камину в Атриуме Министерства Магии, Фелица напряжённо размышляла о том что случилось.

Ориентируясь на голос Доры, она почти бегом добралась туда, где оба аврора стояли над распростёршимся без движения на земле беглецом. Похоже, тот был без сознания, и вглядываясь в его грубые черты лица, Фелица ещё раз убедилась в том, что волшебник ей не знаком. Но зачем нужен был весь этот маскарад с вмешательством в её частную жизнь?! Что значил дурацкий розыгрыш с вороном?!

Однако шутку это перестало напоминать в тот момент, когда склонившись на телом анимага и бормоча себе под нос, Дора провела остриём палочки по левому рукаву его одеяния. Несколько слоёв ткани от манжеты до локтя разошлись в стороны, обнажив предплечье. И там, на бледной коже Фелице стала видна уродливая татуировка – метка Пожирателя.

После этого Фелица на время потеряла связь с реальностью, словно оказавшись под действием Ступефая. Дора и Каллистус что-то говорили друг другу: их губы двигались, но она не слышала ни звука. Затем Дора присела на корточки, и накрыв Пожирателя полой мантии, аппарировала вместе с ним. Это должно было бы, наверно, вывести Фелицу из ступора, но стало только хуже. Теперь вместо скалящегося черепа и змеи, она смотрела на собственные руки, те, что касались шелковых перьев ворона, держали его в своей власти... Фелица почувствовала во рту горечь и сглотнула желчь, подступившую к горлу.

Вздрогнула, когда её окликнули и непонимающим взглядом уставилась на Каллистуса. Лицо его было... серьёзным, гневным? Он несколько раз настойчиво повторил некую фразу, и Фелица, не понявшая ни слова, на всякий случай, кивнула. Каллистус нахмурился ещё сильнее и схватив за локоть, вложил в её ладонь нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся овальным медным жетоном с двумя переплетающимися буквами «М». Когда, движимая непониманием, зачем ей был нужен гостевой пропуск в Министерство, Фелица вновь подняла голову, Каллистус уже исчез.

Подошла её очередь к камину, и волшебница протянула маленькому невзрачному клерку жетон. Тот провёл над ним своей палочкой, и удовлетворённо кивнув, выдал Фелице порцию дымолётного порошка.

– Штаб-квартира авроров, уровень два, – прошелестел клерк. – От камина прямо и направо.

Фелица хотела было сказать, что знала, куда ей идти, но клерк уже подобострастно раскланивался с кем-то за её спиной. Волшебница вздохнула и шагнула через каминную решётку.

Перед дверью кабинета Кингсли она провела руками по волосам, а затем машинально дотронулась до нитки жемчужин на шее. Фелица вдруг впервые осознала, что сейчас ей, наверняка, придётся объяснять своё недавнее изобличение анимага-Пожирателя, а значит, и всё, что этому предшествовало. Рассказывать было бы неловко, в любом случае, но Снейп играл тут огромную роль, и от того Фелице делалось совсем тяжко. Но не станешь же игнорировать официальный вызов в аврорат?! Фелица робко постучалась.

– Войдите! – раздался из-за двери голос Кингсли. – Фелица! Что же ты так долго?! Мы тебя уже заждались!

Кингсли сидел за столом, положив свои большие руки на подлокотники кресла, и время от времени сжимая-разжимая пальцы, отчего становился похож на огромного кота, возбуждённо втягивающего и вытягивающего из лап когти. Фелица была уверена, что находись дядя сейчас в своей анимагической форме, он бы нервно бил хвостом по бокам.

Фелица с облегчением перевела дух, когда убедилась, что кроме самого Кингсли в кабинете присутствовали ещё лишь Каллистус и Дора, ведь не была уверена, что готова ко встрече с пойманным Пожирателем лицом к лицу. Впрочем, атмосфера в комнате и так казалась напряжённой, и скрип кожаной обивки кресла под ногтями дяди являлся не единственным её знаком. Каллистус и Дора стояли перед столом начальника, чуть отвернувшись друг от друга, и молчали. Фелице показалось, что её появление прервало какой-то их спор.

– Ну, – она подошла ближе и встала между подругой и любовником. – Я бы появилась раньше, если бы в штаб-квартиру авроров можно было бы попасть из Атриума на лифте. Мне пришлось стоять в очереди на внутрисетевой камин.

– Хорошо, теперь ты здесь, и я могу узнать твою часть истории, – Кингсли кивнул на кресла перед столом, предлагая Фелице сесть. – Я уже выслушал этих двоих.

Фелица послушно опустилась в кресло, за спинкой которого стоял Каллистус. Молчание двух младших авроров стало действовать угнетающе.

– Y'a comme... – начала она неуверенно, оглядываясь и пытаясь поймать взгляд Каллистуса. – Всё в порядке?

– Да, Фелица, не беспокойся, – голос Кингсли заставил волшебницу вновь обратить свой взор на него. – Мы просто обсуждали некоторые рабочие моменты.

Фелица недоумённо нахмурилась:

– Рабочие моменты? – За её спиной Каллистус с шумом выдохнул. – Я не понимаю.

Кингсли вопрос проигнорировал:

– Расскажи нам, как ты раскусила Яксли и откуда вообще узнала, что он анимаг? О том, что он способен превращаться в ворона нет записей в архивах Министерства.

– Яксли?! – воскликнула Фелица с удивлением. – Я понятия не имела, кто это. Впервые увидела его сегодня в человеческом обличье. И разве Яксли не должен быть старше?

Кингсли кивнул:

– Да, ты, наверно, имеешь в виду старшего из них. Мы с Яксли вместе учились, он был на третьем курсе, когда я поступил на первый. А это его брат, у нас о нём очень мало информации, он не посещал Хогвартс и, скорее всего, закончил Дурмстранг...

– Вы... – Фелица перевела взгляд с Кингсли на Дору и обратно. – Вы не знали, что он...

– Пожиратель Смерти? – Кингсли покачал головой. – Нет, к сожалению, нет. Именно поэтому крайне важно, чтобы ты рассказала всё, что знаешь.

– Да ничего я не знаю, – Фелица спрятала ладони между сомкнутых колен, насколько ей позволила ткань мантии. – Неделю назад нашла ворона под окном своей спальни, у него было повреждено крыло, и я...

– Ты его лечила?! – Дора заговорила впервые с тех пор, как Фелица переступила порог кабинета.

Фелицу задели обвинительные нотки в тоне подруги:

– Откуда я знала, кто он?! Я вообще не сразу поняла, что это – анимаг!

– Значит, ты поняла это позже, когда? – Кингсли подался вперёд в своём кресле.

– После того, как он прилетел ко мне позже в тот же день, – призналась Фелица.

– То есть, его поведение было подозрительно, но ты никому не рассказала, не попыталась выяснить, кто это? – Кингсли удивлённо поднял брови. – Тебе не было любопытно?

Фелица почувствовала, что краснеет:

– Я была уверена, что это был Снейп.

– Северус Снейп? – нахмурился Кингсли.

– У меня были основания так считать, – начала поспешно объяснять Фелица. – Он стал прилетать ко мне каждый вечер, и я поддержала его игру, делая вид, что ни о чём не догадываюсь, хотя я, конечно, не подозревала, что это... это... – Она не смогла закончить свою мысль и уронила взгляд в пол.

– Снейп! – выдохнул Каллистус за спиной Фелицы. – Ты думала, что ворон это Снейп, и поэтому спокойно позволяла Пожирателю хозяйничать у себя в квартире?! Он же следил за тобой, подглядывал! А может, вы ещё и светские беседы вели?!

К концу своей тирады Каллистус почти кричал. Фелица с испугом обернулась к нему и попыталась оправдаться:

– Я только хотела понять, что Снейп замышляет! Думала, если он не знает, что я знаю, то у меня над ним преимущество!

О, Каллистус был зол! В его зелёных глазах сверкала ярость и, закусив губу, Фелица попыталась не придавать значения тому, как больно ей вдруг стало. Вместо этого она перевела взгляд на Дору, надеясь найти понимание у подруги, но та смотрела на неё также осуждающе. Короткие тёмные волосы Тонкс топорщились, словно иглы рассерженного кнарла.

Фелица в отчаянии снова повернулась к Кингсли:

– Если бы... Я бы никогда...

Глава авроров прервал её:

– Мы выясним всё позже. Фелица, сейчас меня интересует только одно: о чём ты разговаривала с Яксли?

При упоминании имени пойманного Пожирателя Фелица вздрогнула. В этом одном дядином коротком вопросе, она ясно услышала множество других: «Если ты была уверена, что разговариваешь с Северусом, то не упоминала ли ты Орден и наши планы?» «Не сказала ли нечто, что может дать врагу преимущество, поставить под угрозу положение Северуса в кругу Пожирателей?» «Находится ли он в опасности из-за твоих неосторожных слов?»

Почему-то это немое беспокойство и тревога во взгляде Кингсли ранили Фелицу гораздо сильнее, чем гневная ревность любовника и неодобрение подруги. Страх за Снейпа, за то, что она могла, сама того не подозревая, выдать его, осел камнем на дне её желудка ещё в тот момент, как Дора обнажила на коже незнакомца Метку.

Да, в самый первый раз, когда она лечила ворона, с губ сорвался тот, постоянно терзавший её вопрос: Какой из сторон Снейп был по-настоящему верен? Но это ведь не могло ему повредить; то, что Орден снова сомневался в лояльности своего шпиона, n’est-ce pas?

– Мы, точнее, я болтала о банальных вещах, – Фелица старалась говорить убедительно. – О том, что сегодня давали на завтрак, что погода ужасная, что Поттер снова... – Она осеклась и зажала ладонью рот. Как она могла забыть про Поттера?!

– Ты рассказывала ему о Гарри Поттере?! – Кингсли привстал с кресла и впился Фелице в лицо взглядом. Она почти физически ощутила, как за её спиной напряглись Каллистус и Дора.

– Нет! – воскликнула Фелица, снова лихорадочно перебирая в голове всё то, что в присутствии ворона вылетело из её глупого рта за последнюю неделю. – Нет, я ничего такого не говорила! Только всякую ерунду, правда! Faites-moi confiance!

Кингсли снова откинулся в кресле, но выражение лица его осталось хмурым. «Я его разочаровала», – поняла Фелица. – «Он пытается мне верить, но моя безответственность и глупость его просто убивают». Ей хотелось сказать дяде больше: сказать, что она сожалеет, уверить, что не выболтала секреты Ордена. Но, помимо Кингсли и Доры, в комнате находился Каллистус, а значит, Фелице пришлось ограничиться выразительным взглядом.

Повисла тишина, которую прервал Каллистус:

– Что бы ни хотел вытянуть из тебя Яксли, он явно не стремился узнать больше о своём дружке-Пожирателе. Тогда зачем было снова и снова к тебе возвращаться?

Фелица ещё никогда не слышала в голосе Каллистуса столько злости. Pour quelle raison? Она провела столько вечеров бок о бок с замаскированным приспешником Того-Кого-Нельзя-Называть, пострадала при его разоблачении, а вместо поддержки и утешения со стороны своего мужчины получила лишь упрёки и обвинения. Фелице хотелось заплакать, как маленькой девочке: от обиды, от страха и от досады на саму себя. Не распознала врага, подвела других членов Ордена... Да вдобавок, умудрилась больше переживать из-за того, что могла навредить Снейпу, а не Мальчику-который-выжил-и-должен-был-всех-спасти!

– А почему вы все допрашиваете тут меня?! – воскликнула Фелица в сердцах. – Спросите у самого Яксли, что он делал в Хогвартсе!

– Мы не можем, – раздражённо откликнулась Дора.

Фелица повернулась к ней:

– То есть как? Почему это?

– Потому что кое-кто, – Дора с негодованием ткнула пальцем в сторону Каллистуса, – оглушил задержанного с такой силой, что теперь его не привести в сознание никаким Энервейтом!

Каллистус ощетинился:

– Я что, должен был стоять и смотреть, как эта мразь пытается тебя убить?!

– Я контролировала ситуацию, – закричала Дора, – тебе совсем не обязательно было вмешиваться!

– Ах, простите, что не остался в стороне при виде того, как моя коллега пытается обезвредить Пожирателя Смерти! – Каллистус тоже перешёл на крик.

Кингсли это, похоже, надоело, потому что он хлопнул ладонью по столу и сердито гаркнул на своих подчинённых, призывая их к порядку. Зная обычно спокойный характер дяди, Фелице подумалось, что отношения эти двое его подчинённых выясняют уже не в первом раунде.

Дора и Каллистус замолкли, и Кингсли вздохнул:

– Яксли и вправду находится в магическом обмороке, Фелица. Попытки вывести его из этого состояния ни к чему не приводят, и наш медик говорит, что он не очнётся ещё часов двадцать. Поэтому допрос пока придётся отложить.

Каллистус фыркнул:

– Невелика беда, допросим завтра. Куда он денется.

***

– Сбежал, – тихо повторила МакГонагалл и посмотрела на сидящую напротив Тонкс поверх очков: – Как это могло случиться?

Не поднимая головы, Дора еле заметно пожала плечами и ничего не ответила. МакГонагалл обвела взглядом всех остальных членов Ордена, собравшихся за столом, и остановилась на Фелице. Не то, чтобы ей было что добавить, она знала не больше остальных. Только то, что пойманный вчера Пожиратель Смерти, из-за которого, собственно, они и заседали сегодня на кухне в штаб-квартире, исхитрился совершить побег из аврората. Эту новость принесла с собой Дора, от которой надеялись услышать результаты допроса пленника, но никак не такое. Теперь, не добившись от аврорши никаких внятных объяснений, все ждали Шеклболта, который задерживался, но, по словам Доры, должен был быть с минуты на минуту.

Фелица чувствовала себя неуютно. И дело было даже не в том, что её заставили рассказать об истории с вороном от начала до конца. Дважды. Все немые или даже полувысказанные упрёки в собственной неосторожности («Глупости!») она приняла покорно. В конце концов, заслужила их. Нет, сейчас Фелицу волновало не это, а присутствие Снейпа. Точнее, то, как он на неё смотрел.

Снейп, как обычно, стоял в стороне от стола, и сегодня Фелица умудрилась неудачно сесть таким образом, что его взгляд сверлил ей затылок. Зачем Снейп это делал, Фелица не совсем понимала, но подозревала, что он ей просто-напросто не верил. Хотя все присутствующие, выслушав Фелицу, пришли к общему мнению, что никаких тайн Ордена она не выдала. Снейп, похоже, так не считал.

Из коридора послышался скрип половиц под чьими-то шагами, и все, как по команде, посмотрели в сторону двери. Но это был не Кингсли. Вместо него, щурясь от света, на кухню вошёл Люпин. Поняв, что стал центром всеобщего внимания, он сунул руки в карманы брюк и неуверенно улыбнулся:

– Здравствуйте.

Тонкс подхватилась с места и бросилась к нему:

– Ремус! Ты почему не в постели?! Луна только часов десять как зашла!

– Я себя уже хорошо чувствую, – заверил её Люпин.

– Скорее, садись! Сюда, на моё место, – Тонкс схватила Люпина под руку и потянула к столу. – Я сделаю тебе чаю. Ты голодный? Или у тебя что-то болит?

– Дора, – мягко начал Люпин, тщетно пытаясь остановить розоволосый поток кипучей энергии, в который превратилась Тонкс. – У меня ничего не болит, я не голоден, а спустился сюда, потому что у нас собрание, и я хотел принять в нём участие.

– Я считаю, что чай – хорошая идея, нам всем нужна пауза, – сказала мадам Уизли, вставая из-за стола и направляясь на помощь Доре, которая уже гремела в углу чайными жестянками.

Фелица подумала, что мадам Уизли двигало не столько желание напоить всех чаем, сколько опасение за целостность кухонной утвари. Энтузиазм Доры иногда был чрезмерным.

Люпин вгляделся в напряжённые лица членов Ордена, сидящих за столом:

– Что-то случилось? Пойманный Пожиратель отказывается говорить?

За всех ему ответил Снейп:

– Право слово, Люпин, – тон его был полон сарказма, – я не удивлюсь, если ты умудришься проспать и возвращение короля Артура! Можно подумать, что ты не оборотень, а кэрролловская Соня.

Люпин посмотрел на МакГонагалл. Взгляд его был удивлённый и, как показалось Фелице, с тенью улыбки, будто Снейп сказал нечто забавное.

– Пожирателю удалось сбежать из-под стажи, – сухо сообщила МакГонагалл.

– Но мы ещё пока не знаем как! – подхватил Фред Уизли.

Из угла, в котором Дора и мадам Уизли колдовали над чаем, раздался звон разбитой посуды.

– И теперь ждём Кингсли Шеклболта, – продолжил Джордж.

– А тем временем, обсуждаем то, как мисс Филбрайт завела близкое знакомство с младшим Яксли и разговаривала с ним по душам, – закончил Снейп светским тоном.

Фелица угрюмо смотрела в стол.

Со своего колченогого табурета у дальней стены кухни в разговор вступил Хмури:

– Если бы не девочка – его бы вообще не поймали! Яксли мог околачиваться в Хогвартсе неделями, а мы ничего не знали. – Старый аврор с досадой стукнул кулаком по своей деревянной ноге. – Это странно, если учесть, что у нас, вроде бы, есть шпион среди Пожирателей...

– Аластор, прошу тебя, не начинай! – воскликнула МакГонагалл.

– Но он прав, Минерва, – произнёс месье Уизли, машинально принимая чашку с чаем из рук жены, которая начала разносить их вокруг стола. – В анимагическом обличье Яксли, наверняка, мог находиться на территории школы сколь угодно долго. И при этом, он почти не рисковал: охранные чары замка не могли его засечь. – Месье Уизли бросил извиняющийся взгляд куда-то поверх головы Фелицы.

«Он говорит о Снейпе», – поняла она. – «Конечно, магия Хогвартса, принявшая одного Пожирателя, не взбунтуется и против другого».

– Нам повезло, что так или иначе, профессору Филбрайт удалось его раскусить, – месье Уизли повёл рукой, державшей чашку, в сторону Фелицы. – Только вот, зачем Яксли поручили следить за ней?

– Сомнительно, что любовная переписка, а также прочие маленькие радости жизни мисс Филбрайт представляют для Лорда интерес. – Фелица не видела выражения лица Снейпа, но могла представить его себе слишком хорошо. – Очевидно, что главной целью шпионажа была не она. Если помните, мисс Филбрайт и Яксли встретились случайно, и впоследствии он возвращался к ней на короткие промежутки времени лишь потому, что она раскрыла ему факт своей причастности к Ордену.

«А ещё потому, что постоянно упоминала моё имя». Снейп не сказал этого вслух, но для Фелицы фраза, тем не менее, прозвучала явственно.

– Мы с Северусом думаем, Яксли получил указания шпионить за Гарри Поттером, – вздохнула МакГонагалл. – После того как Альбус ослабил ту ужасную ментальную связь, слежка стала для Вол... для Риддла единственным способом узнать о действиях Гарри. Конечно, мы уже спрашивали мистера Поттера об этом, но ни он, ни его друзья не замечали в окрестностях замка чёрного ворона. – Помолчав секунду, МакГонагалл добавила: – Меня это обнадёживает.

– Напротив, госпожа директор, – возразил ей Снейп, – это говорит лишь о том, что у Поттера ветер в голове, и он не замечает ничего из того, что твориться у него под носом.

– Мальчик должен бы был быть в безопасности в Хогвартсе, – с грустью заметила мадам Уизли, снова садясь на своё место рядом с мужем. – Я хочу сказать, школа всегда была тихой гаванью для нас всех, когда-либо там обучавшихся.

Фелица этот sentiment мадам Уизли целиком разделяла.

– Лорд напал на Хогвартс прошлой весной, – напомнил Снейп. – Даже гриффиндорцу должно было стать понятно, что безопасных мест на свете больше не существует.

– Гарри вовсе не наивен, – заметила Дора. Она стояла теперь за спиной сидящего Люпина, положив одну руку тому на плечо, и прихлёбывала чай из чашки, которая, судя по сетке едва заметных, не успевших стянуться трещинок, только что была склеена из осколков заклинанием Репаро. – Но нельзя же всё время оглядываться по сторонам, в поисках неведомых опасностей.

– Можно, – парировал Снейп. – Мало того, Поттер должен это делать, и...

Его перебил Хмури:

– А ты, Снейп, должен докладывать Ордену если у Того-Кого-Нельзя-Называть появляются новые слуги. Которые, к тому же, являются тайными анимагами, посланными следить за волшебником, жизнь которого стоит куда больше твоей!

В наступившей за этим тишине Фелице послышался едва различимый шорох ткани за спиной. Ей живо представилось, как Снейп скрещивает на груди руки, отгораживаясь от враждебного внешнего мира.

– Что бы ты там себе не воображал, Хмури, я не имею доступа к мыслям Лорда, – проговорил Снейп тихо, – и не всё, что происходит во внутреннем кругу Пожирателей становится мне известным.

У Фелицы запершило в горле, и она потянулась к своей нетронутой чашке чая как с спасению. В штаб-квартире Ордена не водилось молока, и потому чай оказался чёрным и крепким, совсем не таким, какой она любила пить, но заполнить повисшую мрачную паузу вполне был способен. Остальные, видимо, решили также, потому что, не сговариваясь, уткнулись каждый в свою чашку. В этот момент и прибыл Кингсли.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 20:50 | Сообщение # 28
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

...который, несмотря на все их ожидания, смог сообщить мало нового. Да, Яксли-младшему удалось сбежать; да, ему явно помогали извне; нет, не осталось никаких следов, никаких зацепок.

– Меня вызывал к себе Министр, – Кингсли отодвинул в сторону предложенную ему чашку чая. – Он не считает, что Пожиратель был подослан Тем-Кого-Нельзя-Называть. Он вообще потребовал от меня и моих сотрудников осторожно высказываться «о таких деликатных и непроверенных данных». Но, на всякий случай, призвал свести риск огласки к минимуму. – Кингсли вздохнул. – Пресса пока ничего не знает, но это лишь вопрос времени.

Собственно, на этом собрание и завершилось. МакГонагалл и Кингсли, как обычно, остались вдвоём что-то тихонько обсудить, в то время как остальные начали расходиться. Выставив свою вымытую чашку в ряд с другими, Фелица выжидала: ей не хотелось ни с кем обсуждать последние события. Лишь убедившись в том, что горизонт чист, вышла в полутёмную прихожую. Она как раз размышляла, воспользоваться ли ей камином до Хогсмида, или выйти на крыльцо и аппарировать сразу на земли Хогвартса, как прямо перед ней из ниоткуда вырос Снейп.

Фелица вопросительно посмотрела на него, но лицо Снейпа было лишено всякого выражения. Раздражённо фыркнув, волшебница отступила в сторону, намереваясь обойти препятствие. Она смертельно устала и играть в снейповские игры у неё не было никакого желания. Однако Снейп не дал Фелице пройти, шагнув в ту же сторону, что и она.

– Что вам надо?! – воскликнула Фелица попятившись.

– Узнать, что вы, мисс Филбрайт, в приступе детской обиды и ненависти ко мне, наговорили Яксли за эту неделю.

– Я уже всё рассказала! – Фелица внезапно поняла, что отступать ей больше некуда: спиной она упёрлась в стену. От этого открытия ей стало неуютно. – Вы всё слышали!

– Нет, мисс Филбрайт, я так не думаю. – Снейп навис над ней, словно вот-вот готовая обрушить на землю свой природный гнев грозовая туча, из чрева которой пока доносились лишь низкие, на пределе слышимости раскаты грома. – Возможно, вы не отдаёте себе отчёт, но речь идёт о моих жизни и здоровье, и я желаю быть готовым к любому повороту событий.

Фелица стала лихорадочно оглядываться, в поисках путей спасения, но, за исключением их двоих, прихожая была пуста, а дверь на кухню, где всё ещё разговаривали Кингсли и МакГонагалл оставалась предательски закрытой.

– Я не сделала ничего такого, чтобы вам навредить! – Фелица была уверена, что в голосе её проскользнули умоляющие нотки.

– Не исключено, – Снейп придвинулся ещё ближе. – Но я намереваюсь узнать это наверняка.

Фелица задушила постыдный писк, рвавшийся из горла, и предприняла попытку побега в сторону входной двери. Молниеносный, словно атакующая химера, Снейп выбросил вперёд левую руку, с хлопком ударив ладонью по стене над плечом Фелицы. Она почувствовала себя в западне.

А Снейп уже тянул из кармана палочку.

Он собирался читать её мысли! Фелица запаниковала. Руки и ноги налились свинцовой тяжестью, а во рту появился металлический привкус.

Лицо Снейпа казалось белым пятном на фоне серых теней:

– Это не займёт много времени.

Он произнёс это тихо и почти успокаивающим тоном, и Фелице захотелось истерически засмеяться: доктор Снейп не сделает вам больно, душечка. Нет, конечно же, нет, а вот как насчёт Снейпа – Пожирателя Смерти?!

Стремясь спастись, не смотреть в эти чёрные глаза без зрачков, Фелица зажмурившись отвернулась, но уже в следующий момент жёсткие пальцы схватили её за подбородок и с силой вернули в исходное положение. От боли у Фелицы перехватило дыхание, и когда Снейп заставил её откинуть назад голову, её ничего не оставалось как встретиться с ним взглядом.

– Легилименс!

И время остановилось. Точнее, оно замедлилось настолько, что сперва могло показаться, его больше не существует. Воздух стал густым, как сливочная тянучка, и тело Фелицы застыло в нём, будто муха в янтаре.

Впрочем, её гораздо больше интересовало то, что творилось в собственной голове. Присутствие Снейпа было инвазивным, болезненным, пугающим. Фелица поставила на пути этой чужеродной силы окклюменционный барьер: нечто банальное – каменную стену, её сознание никогда не искало более сложного образа.

Снейп даже не стал разрушать эту преграду, он просто просочился сквозь неё чёрной смолой: ментальная стена оказалась недостаточно плотной. Фелица отступила вглубь собственного «Я», и поставила ещё один блок, выше и сложнее предыдущего. Снейп метнулся туда-сюда вдоль крепостного вала, приминая клевер, который под его когтистыми лапами превращался в битое стекло, а затем из бугристой спины его развернулись четыре кожистых крыла. Они подняли вокруг тучу пыли, ударившей Фелицу по щекам водоворотом многоголосого издевательского смеха, в котором мелькнули детские нескладные коленки, после чего наступила тишина, и Снейп перемахнул через бруствер в облаке каминной сажи.

Фелица призывала на помощь все свои силы, огненными буквами снова и снова выводя в небесах «Окклюдо!» Горячие угли с шипением падали с высоты вниз, туда, где Снейп шёл к своей цели, лишь на один удар сердца замерев на месте, когда подол его мантии занялся пламенем и в агонии заверещал, словно живой.

Это дало Фелице время, но, Мерлин, как же мало времени! Она отходила всё дальше и дальше в дебри своего сознания, усилием воли запирая за тяжёлыми дверями царящие вокруг краски и запахи, пряча воспоминания, оставляя лишь пустоту небытия.

На закате, в том месте, где сходились небо и земля, Фелица замедлила бег, и заглянув в бездну, в которой таились чудовища её иррациональных страхов, со всей ясностью почувствовала, что отступать ей больше некуда. Тогда, с отчаянной решимостью узника, приговорённого к казни, она начала возводить финальный ментальный заслон на пути Снейпа. И снова её испуганный разум породил каменную стену, на сей раз – из огромных валунов, скреплённых праведным гневом, французской руганью и верой в собственный талант.

Когда сотни лет спустя, армия Снейпа вошла в долину, оставив позади опасности горных перевалов, где малейший шум вызывал снежную лавину бессвязных «non», «уходи» и «oust», его мысленному взору предстали шпили и башни, бойницы и бастионы – последний оплот бунтующего сознания Фелицы.

Бесчисленные пешие войны Снейпа, все как один темноволосые и темноглазые, сжимали в руках копья и арбалеты. Рвались с цепей ослеплённые тролли в кованых рогатых шлемах. Тестралы под сёдлами конников тянули вперёд сухие шеи и раздували ноздри в предчувствии крови, а под их мохнатыми копытами ползали змеи, сплетаясь в тугие клубки. Кажется, где-то на грани видимости, едва улавливаемые боковым зрением, взвились в воздух знамёна рыцарей священной Римской империи, Английского королевства и Эдуарда Чёрного. В ответ Фелица развернула над главными воротами своей крепости пыльный лазорево-золотой штандарт Французского королевства. Он пах убийственной сладостью геральдических лилий, и Снейп отшатнулся, ломая строй. Однако ряды угрюмых латников тут же сомкнулись, а затем внезапно разошлись, и оттуда, из глубин чужого сознания на Фелицу двинулась диковинная стенобитная машина. Нереальная в своей тяжести и мощи, каждый следующий блок её колёсного основания казался больше предыдущего. Защитники крепости на главной стене разразились криками, которые были лишь отзвуками немого хаоса, творившегося у Фелицы в мыслях.

Блестящий наконечник тарана был выполнен в виде бараньей головы... Нет, это была голова козы, и Фелица почувствовала как нож в её руке распарывал серое брюхо, а из него, ещё живого и бьющегося в агонии, с оглушительным стуком падали на пол разноцветные камешки... Но шум, от которого пульсировали болью виски, возникал не от этого, n’est-ce pas? Да, это медный лоб тарана снова и снова бил в ворота крепости, в её стены, а в Фелицу летели щепки и гранитная крошка. Но почему-то нельзя было закрыть глаза, почему-то нельзя было спрятать лицо в ладонях... И истощённый дракон в последний раз обернулся тщедушным телом вокруг сундука с несметным богатством. В бессильной ярости он сжал в когтях, унизанных золотыми перстнями, самое дорогое, что только когда-либо существовало на свете.

Крепостная стена пала, растаяв словно туман, и беззащитные воспоминания стали наградой победителю. Теперь Фелица не могла сделать ничего, чтобы помешать Снейпу. Она больше не чувствовала его намерений, не могла предугадать следующий шаг. Всё что оставалось – лишь наблюдать.

Фелица отстранённо решила про себя, что когда кто-то копается в твоей голове это странное ощущение. Оно не имело ничего общего с телесной оболочкой, которая, как она отметила краем сознания, сейчас медленно-медленно сползала вниз по стене, удерживаемая лишь безжалостной рукой Снейпа. Нет, тело не было сейчас Фелицей, Фелицами были две сущности внутри её памяти: одна стояла за плечом Снейпа, неотступно следуя за ним по пятам от воспоминаия к воспоминанию, а другая – разновозрастная и изменчивая, весёлая и грустная жила в этих воспомнианиях.

Та Фелица, которая стала тенью Снейпа, боялась. Картины памяти вокруг были её собственностью, её секретом. Снейп не имел никакого права по-хозяйски перебирать страницы книг и альбомов, смотреть на портреты тех, кого Фелица видела каждый день, или тех, кого не в силах была вернуть.

Потому, когда он решительно отвернулся от детских воспоминаний, Фелица с облегчением вздохнула. Снейпа не интересовали её самые счастливые полузабытые ранние годы, до убийства родителей. Его не прельстили яркие краски её школьных лет. Он также прошёл мимо её университетских лекций, вечеринок, Кристофа... Индифферентность Снейпа к её успехам и неудачам, менархе и первому поцелую вогнали Фелицу в лёгкий транс, убаюкали измучанный мозг ложными обещаниями.

Затем Снейп, видимо, нашёл, что искал: воспоминания Фелицы о её возвращении в Британию, вступлении в Орден Феникса, начале работы в Хогвартсе. Действия его сделались направленными, точными, деловитыми. Он отсекал мысленные картины одну за одной, и Фелица сначала поразилась Снейпа мастерству и его силе, а затем её снова обуял ужас.

Снейп заставлял её показывать воспоминания, всё детальнее и подробнее, чем ближе он подбирался к интересовавшему его временному промежутку. Фелица подумала, что она должна чувствовать облегчение, ведь Снейп, похоже, действительно не собирался выведывать ничего из того, что не касалось всей этой историей с Яксли, но... Но всеми фибрами души протестовала против вмешательства в свою частную жизнь. Это было унизительно – по воле Снейпа прокручивать в голове воспоминания, особенно те, что были так свежи! В них было много такого, что бы ей хотелось скрыть от чужого взора. Как и в тех мысленных картинах с выветрившимися запахами, в которых несовершенство памяти уже стёрло столько настоящих деталей, добавив несметное колическтво своих...

Снейп грубо одёрнул Фелицу, заставляя вернуться туда, где на самой кромке зимы находились её впечатления от последней недели. Ей ничего не оставалось как смиренно распахнуть занавес, но чем настойчивее было внимание Снейпа, тем безумнее становился калейдоскоп воспоминаний. На авансцену в хаотичном порядке выскакивали отдельные фрагменты.

Вот она собирает домашнее задание у второго курса, хмурится на Хоггарда, эссе которого выглядит не слишком презентабельно, но сама в мыслях находится далеко, думая о Каллистусе, и... О, нет! Постельная сцена с Каллистусом это последнее, что она хотела бы показать Снейпу!

Фелица в панике нырнула в очередное воспоминание, и Снейп милостиво позволил ей это, пусть его взгляд и задержался на мгновение на том, как горячие ладони Каллистуса, дрожа от нетерпения, развели в стороны её колени... Фелица с шумом выдохнула и почувствовала, как где-то далеко-далеко, её физическое тело, прижатое к стене в штаб-квартире Ордена, конвульсивно сжало бёдра, дёрнувшись от сладостного эха ощущений.

То, что Фелица отвлеклась, снова вызвало неудовольствие Снейпа, и ещё один рывок вернул её из-за чувственных кулис на сцену воспоминаний. Что такое?! Она всё прекрасно помнила: тёмные волосы, нос с горбинкой, как у ястреба... Нет, как у ворона!

У Снейпа была шикарная анимагическая форма! Шикарная анимагическая форма... Чёрный как смоль, ворон был гладкий, будто отлитый из металла, лишь на зобе перья топорщились, образуя жабо. Манжета его рукава чуть задралась, на миг обнажив полоску кожи запястья. Фелица гладила эту горячую кожу под перьями... Нет, она всего лишь пыталась понять, был ли у ворона жар! Почему у него начался жар? Он тоже не знал, кому Снейп в действительности предан: Тёмному Лорду или... Учитесь не вздрагивать, это всего лишь имя! Старая кошка, нет-нет, лучше быть собакой, или птицей. Вороном! Та же неприступность, та же мрачная привлекательность и тяжёлый характер... Привлекательность и тяжёлый характер... Снейп держался чересчур прямо, гордец, не допил лечебный отвар, а ведь он был предложен давней соратницей! Но почему тогда покорно вынес лечебные процедуры от её рук? Скажите, профессор, боль уже прошла? Она тоже повредила руку когда ей было четырнадцать: упала с метлы. С тех пор не любила квиддич. Команда «Кваффлогоны Киберона» – гордость Франции, но розовая форма... Да Дамблдор обзавидовался бы, увидав такой наряд! Под ней что-то громко пискнуло, а затем издало неприличный звук. Что бы это ни было... Может, клубничный джем? Нет, профессор Флитвик съел его за завтраком...

Снейп, развалившийся в кресле в пустом зрительном зале, встрепенулся: «Это! Ты покажешь мне это!» Фелица не была уверена, что приказ Снейпа прозвучал именно так, она вообще сомневалась, что он был обличён в слова. Но ослушаться не могла и потому послушно встала у камина в гостиной, а ворон расхаживал по ковру, и так повторялось день за днём. Фелица слушала свои разглагольствования (собственный голос казался ей тонким и неприятным), а ворон внимательно слушал, и глаза его время от времени сверкали недобрым огнём. Ах, нет, это всего лишь les caprices de la mémoire, шутки памяти, постфактум готовые наделить крылатого гостя зловещими чертами, как предчувствием подсознания. Она ничего не подозревала, ничего, до того самого момента, как вытатуированный на предплечье анимага...

– Non!

Фелица ошарашенно огляделась по сторонам. «Что происходит?»

К ней стал возвращаться контроль над происходящим, и волшебница поняла, что Снейп прервал их ментальный контакт. Они снова стояли в неосвещённой прихожей, и оба прерывисто дышали, отчего их тела почти соприкасались на уровне груди. У Фелицы занемела челюсть, ибо Снейп всё так же сжимал её подбородок железной хваткой. Она с трудом разжала пальцы рук, которыми умудрилась вцепиться в складки мантии Снейпа, и взглянула ему в лицо. Почему-то, сейчас это её уже не пугало.

Глаза Снейпа были закрыты, а нижняя губа слегка подрагивала. Фелица зачарованно уставилась на этот приоткрытый рот.

– Я выяснил всё, что хотел, – произнёс Снейп, наконец. Он открыл глаза и посмотрел на Фелицу сверху-вниз. – Кто бы мог подумать, – он запнулся, словно обдумывая свою мысль, затем продолжил: – Хотя, закономерно, мисс Филбрайт, что ваша голова это балаган дешёвых декораций рыцарского турнира.

Слова его были полны яда, но в тоне голоса, неожиданно хрипловатого, звучала нотка интимности, отлитая из самого тёмного шоколада. Фелица почувствовала, что краснеет. Злость на саму себя придала ей сил, и она решительно высвободилась из снейповского захвата.

– Отойдите от меня! – Фелица хотела это прокричать, но голосовые связки отказались слушаться, и ей пришлось довольствоваться сердитым шёпотом. – Вы не имели никакого права!

– А вы ждали чего-то другого от Пожирателя Смерти? – Снейп спрятал свою волшебную палочку в карман. В голос его вернулась насмешка. – Чувства других людей ничего не значат для подобных мне, мисс Филбрайт. Хотя, должен заметить, что те мимолётные впечатления о вашей страстной натуре, которые я имел возможность наблюдать только что, мало кого могли бы оставить равнодушными.

– Да как вы смеете! – Фелица задохнулась от гнева. Волна стыда накрыла её с головой, и волшебница не знала даже, чего ей хотелось больше: проклясть Снейпа на месте или убежать.

– У вас довольно посредственные способности к окклюменции, – продолжил Снейп, словно не услышав негодующего возгласа Фелицы. – Само по себе это неудивительно, если не считать, конечно, того факта, что у Мастера по Защите от Тёмных Искусств уровень владения ментальной блокировкой должен был бы быть менее жалким. Так вот, мисс Филбрайт, вынужден вас разочаровать: ваших сил никогда не хватит на то, чтобы утаить какие бы то ни было воспоминания от любого легиллемента, даже не блещущего талантом. Самое бóльшее, на что вы можете расчитывать – это дать ему насладиться наиболее постыдными идеями и фантазиями вашего разума, чтобы скрыть то, что по-настоящему важно.

– Да идите вы к троллю, со своими советами! – Фелица оттолкнула не сопротивляющегося Снейпа в сторону. – И вообще, держитесь от меня подальше!

– Фелица, Северус, что тут происходит? – Отворилась дверь на кухню, и в прямоугольнике света, выросла фигура Кингсли.

– Ничего не происходит! – Фелица поняла что вот-вот расплачется.

– Мне думается, мисс Филбрайт устала. – Снейп поцокал языком в притворном сочувствии. – На её долю сегодня столько выпало.

Дальше Фелица не слушала. Пробормотав: «со мной всё в порядке», она рванулась в сторону входной двери и, распахнув её, почти выбежала на крыльцо. Там в лицо ей ударил порыв ледяного ветра, и Фелица обрадовалась. Лить слёзы на морозе было чертовски неудобно.

***

Фелица стояла перед стеллажом в дальнем углу пустующего в этот ранний час магазина «Флориш и Блоттс» в Косом переулке и не спеша перебирала книги. Она всегда ответственно относилась к выбору рождественских подарков, а потому находилась здесь уже долгое время.

Кому именно выбирала сейчас подарок, Фелица затруднялась сказать. Она уже приобрела несколько наборов волшебных сладостей для коллег по работе и Ордену, кошелёк из шкурки моко для Доры, и бутылку марочного французского вина для дяди. Конечно, оставалась проблема что купить Каллистусу... Но он не очень походил на человека, который бы обрадовался подаренной книге. Даже если она по квиддичу. Фелица вздохнула, вернула очередное издание на полку и потянулась за следующим.

Сказать по правде, до Рождества была ещё уйма времени, можно было бы озаботиться покупкой подарков и позже, но предпраздничная суета по-хорошему отвлекала. По крайней мере, продвигаясь от одной украшенной полосатыми свечами и разноцветной мишурой витрины к другой, сегодня Фелица почти забыла о тех мыслях, что неотступно преследовали её всю прошедшую неделю.

Сначала казалось, теперь по ночам в кошмарах ей будут сниться Пожиратели-анимаги или Тёмная метка, но стоило закрыть глаза, и перед её мысленным взором каждый раз возникал Снейп: Снейп хмурящийся, кривящий рот, подтягивающий манжеты, проходящий по коридору; Снейп прожигающий взглядом, заглядывающий в душу, подсматривающий воспоминания...

Eh bien, Фелица захлопнула очередную книгу. В конце концов, то, что она столько думала о Снейпе, было логично. Если кто-то, против твоей воли, залез к тебе в голову, то он, конечно же, должен был оставить там след. Вторжение в психику травмирует – такова была непреложная аксиома легиллеменции. То что Снейп с ней сделал было неэтично, подло, жестоко... И так мало её волновало. Фелица с раздражением посмотрела на книжные полки. Почему это так мало её волновало?!

Если Снейп и имел сомнительное моральное право знать, что именно тогда говорила Фелица ворону, то то не значило, что он не должен был поверить её рассказу. У неё не было причин врать! «Если только бы ты, в самом деле, не сболтнула лишнего, а потом постыдилась бы признаться в собственной глупости», – внутренний голос был противен в своих предположениях. Она, в любом случае, рассказала бы всё, что помнила, как бы постыдно это не прозвучало.

«Всё, что помнила... А вдруг Снейп хотел убедиться, что ты не забыла рассказать о чём-то важном? О какой-то детали, которая ничего не значила для тебя, но могла стать критичной для него?» Фелица склонила голову. Такое было вполне возможно, она не разбиралась в шпионских гамбитах, участником которых являлся Снейп, но, ни в коей мере не хотела стать причиной его разоблачения в кругу Пожирателей.

«Ты теперь вдруг настолько уверилась в том, что Снейп – приверженец Света? Просто рыцарь в сияющих доспехах, да? Правда он не был так уж впечатлён картинкой, которую твой разум смог представить, пытаясь осмыслить его вторжение». Фелица стиснула зубы и в который раз повторила себе, что тот факт, что Снейпу не понравилась изнанка её сознания, не имел ничего общего с её привлекательностью как человека, как женщины. Каждый волшебник был индивидуален как в окклюменции, так и в легиллеменции, многое зависило не только от опыта и сноровки противников, но и от их темпераментов, увлечений, даже времени суток! И если финальная ментальная схватка со Снейпом напомнила её напуганному сознанию битву при Креси, то что Фелица могла поделать с этим? Войны магглов редко проходили без участия волшебников. В Бобатоне хорошо преподавали историю: в Столетней войне участвовало много магов, с обеих сторон.

Хотя Фелице никогда раньше не приходилось находиться под ментальной атакой. Те тренировочные вторжения в память, которые проводили инструкторы по окклюменции, не шли ни в какое сравнение с тем, что творил в её сознании Снейп. Ей сутки потом пришлось пить зелье от головной боли. Фелица могла только посочувствовать Поттеру: мальчику приходилось терпеть такого наставника как Снейп. Но Поттер-то обладал достаточной силой, чтобы противостоять своему учителю. То как Снейп охарактеризовал её собственные способности к окклюменции, не позволяли Фелице надеяться когда-нибудь сделать карьеру разведчика. Не то чтобы она хотела хоть на миг очутиться в шкуре Снейпа. Ещё бы, от ядовитых змей вообще лучше было держаться подальше!

Однако кое-что из сказанного Снейпом заставляло задуматься. Фелица и так и эдак крутила в голове его фразу о том, что одной из тактик сокрытия мыслей являлась добровольная выдача на поругание вторгшемуся в голову волшебнику самых постыдных и неловких воспоминаний. Поступал ли так сам Снейп, когда открывал свой разум столь могущественным магам, как Дамблдор и Тёмный Лорд? Ведь создание ложных воспоминаний, способных их обмануть, скорее всего, было не по плечу даже ему. Дамблдор вряд ли находил приятным раз за разом окунаться в личные переживания своего шпиона, но Волдеморт... Фелица очень хорошо представляла себе, как чудовище могло упиваться этой уязвимостью своего слуги, смаковать каждую деталь. И возможно, совсем даже не потому, что Лорд имел вуаеристические или садистские наклонности, просто это давало очередное преимущество над последователем, ещё один способ контролировать и подчинять. А Волдеморт стремился к абсолютной власти, этого никто не мог отрицать. И в своих средствах он вряд ли останавливался даже перед духовным изнасилованием. Фелице стало не по себе. Если Снейпу приходилось раз за разом переживать подобное ради спасения собственной жизни и тайны Ордена...

Она усилием воли остановила ход мыслей, пока те не расстроили её окончательно, и перевела взгляд на книгу с золотым обрезом, которую сейчас держала в руках: «Роль моего отца в воспитании Гарри Поттера» за авторством некого Гилдероя Локхарта-младшего. На обложке красовалась колдография двух весьма похожих друг на друга светловолосых магов. Старший из них, на заднем плане, блаженно улыбался и смотрел не вполне осмысленным взглядом куда-то в сторону от камеры. Напыщенное лицо второго, помоложе, занимало почти всё остальное пространство снимка. Peuh! Что-то подсказывало Фелице, эта парочка вряд ли привнесла нечто ценное в процесс воспитания Мальчика-Который-Выжил. Тогда как Снейп...

Колокольчик над стеклянной входной дверью громко звякнул, впуская в магазин очередного посетителя, и Фелица, машинально выглянувшая на звук из-за книжных полок, тут же спряталась обратно. Quand on parle du loup*...

К счастью, Снейп её не заметил. Минуя стеллажи, он прошёл прямо к прилавку, где и опёрся на него одной рукой, пальцами другой нетерпеливо постукивая по бедру, в ожидании продавца. Фелица следила за Снейпом, стараясь себя не выдать. Всю неделю ей удавалось успешно избегать его, даже во время трапез в Большом зале, пусть и ценой торопливо проглоченных завтраков, поздних обедов или пропущенных ужинов. Попадаться Снейпу на глаза волшебница не хотела. Из-за бури разнообразных клокочущих в её груди чувств их встреча вышла бы... неловкой. Фелица смотрела на Снейпа, который стоял к ней спиной, с любопытством. Что он здесь делал?

Из-за занавески, которая отделяла основной торговый зал от подсобных помещений, выплыл пожилой господин с клочковатыми седыми бакенбардами, который, как знала Фелица, был одним из хозяев магазина, месье Блоттсом.

– Ах, профессор Снейп, – волшебнице было видно, как месье Блоттс расплылся в улыбке, которая, впрочем, не показалась ей искренней. – Давно вы у нас не были. Как поживаете?

– Приветствую, мистер Блоттс, и давайте обойдёмся без светских бесед, – Снейп выпрямился во весь рост и махнул ладонью. – Я заглянул, чтобы узнать, пришёл ли мой заказ.

Месье Блоттс неодобрительно поджал губы, словно грубость Снейпа его задела, но затем ответил:

– Да, профессор Снейп, ваш заказ прибыл вчера утром. Прикажете продемонстрировать? – И не дожидаясь ответа, достал из рукава мантии палочку, и прочертил ею в воздухе некий хитрый пасс. Один из книжных шкафов за его спиной при этом открылся, и оттуда сам по себе выплыл какой-то толстый гримуар.

Снейп переступил с ноги на ногу, и Фелица решила, что для человека крайне скупого на проявление эмоций, это было равноценно нетерпеливому подпрыгиванию. Ей очень хотелось знать, какая книга могла его так его взволновать, но, к большому её разочарованию, после того как гримуар опустился на прилавок между Снейпом и месье Блоттсом, обложку стало невозможно разглядеть.

– Моим агентам пришлось весьма повозиться, чтобы осуществить ваш заказ, профессор. – Фелица видела как месье Блоттс достаёт из жилетного кармана белые нитяные перчатки. – Найти для вас эту книгу оказалось совсем непросто.

– Я прекрасно осведомлён о том, что этот, один из двух дюжин уцелевших экземпляров «Величайших зелий» чрезвычайно редок. Думаете, я обратился бы к вам, не попытавшись сперва разыскать книгу самостоятельно? – В нарочито безразличном тоне Снейпа Фелица уловила нетерпение.

Месье Блоттс, похоже, тоже понял, что полностью завладел вниманием покупателя, потому что перчатки стал натягивать очень медленно:

– Тогда вы понимаете, профессор Снейп, какие усилия приложили мои сотрудники, чтобы вы, как наш постоянный клиент, остались довольны?

– Да-да, мистер Блоттс, – Снейп качнулся с носков на пятки. – Перестаньте набивать цену, я уверен, она и так окажется завышенной. Быстрее, открывайте книгу, я хочу её увидеть!

Хозяин магазина, наконец, сжалился и начал возиться с затёжкой гримуара. По-видимому, она была тугая, так как...

Фелица не поняла, что именно произошло с книгой: спина Снейпа загораживала ей вид на прилавок. Однако то, как оба мага со вскриками от неё отшатнулись, заставило волшебницу вздрогнуть.

– Это что, ваша идея шутки, мистер Блоттс? – спросил Снейп с угрозой. Тон его голоса упал на октаву ниже обычного.

– Я ничего не понимаю, – пробормотал месье Блоттс. Со своего места Фелице было видно, как сморщилось от волнения его лицо, и... Погодите минутку! Он что, опалил себе брови?! – Я лично осматривал гримуар при поступлении! Ничего необычного...

– Книга плюётся огнём, – пророкотал Снейп. – Вы считаете, это – нормально?!

– Это вызывает некоторые неудобства, – согласился месье Блоттс. Он поднял обе руки на уровень груди, и Фелица увидела, что его правая перчатка уже не выглядела очень белой. – Но вы весьма сведущи в магии, профессор Снейп, я думаю, могли бы...

– Я не собираюсь тратить деньги на книгу, которая при каждом открытии будет норовить убить меня, – отрезал Снейп.

Видимо, сообразив, что срывалась выгодная сделка, Месье Блоттс заискивающе улыбнулся:

– Ну, тогда я думаю, мы бы могли вызвать специалиста по защите от тёмной магии...

– Не утруждайте себя, – Снейп развернулся (к счастью, в противоположную от Фелицы сторону) и зашагал к двери. – Если это защитные чары, наложенные на книгу чтобы никто, кроме хозяина не мог ею пользоваться, то любые магические ритуалы бесполезны. К тому же, некоторые страницы обуглились. Чем чаще книгу открывают – тем больше текста навсегда исчезает в огне, а значит, для меня она теряет всякий смысл.

С этими словами он покинул магазин, в сердцах хлопнув дверью так, что у колокольчика, подвешенного над ней, отвалился язычок. Какие бы рецепты не скрывала эта книга, прочитать их Мастеру Зелий, явно, безумно хотелось. Снейпа в подобном расстройстве Фелице ещё наблюдать не приходилось.

Сама не зная, зачем это делает, она вышла из-за стеллажей и приблизилась к прилавку:

– Могу я взглянуть на гримуар?

Хозяин магазина удивлённо на неё посмотрел:

– Мэм, вы же видели, наверно: эта книга не очень дружелюбна с читателями. Давайте, я вам лучше покажу другой, не менее интересный образчик литературного наследия викторианских зельеваров...

– Нет–нет, – помотала головой Фелица, – я хотела бы посмотреть именно «Величайшие зелья».

В глазах месье Блоттса зажёгся жадный огонёк – отсвет «чутья приказчика», момент, когда продавец понимает, что клиент заинтересован. И книга была аккуратно пододвинута к Фелице:

– Ах, ну тогда конечно, только будьте осторожны!

Фелица начала осматривать гримуар. Проведя ладонью по переплёту, а затем по кованой застёжке, волшебница кивнула сама себе: так она и думала.

– Застёжка, похоже, не от оригинального издания, я права?

Месье Блоттс кивнул:

– Да, это не всем бросается в глаза, но вы правы, мэм. Запорный механизм, как и стальную стяжку заменяли, причём, я рискнул бы предположить, что неоднократно. Видимо, книга всегда отличалась буйным нравом. Эта конкретная застёжка была поставлена лет сорок назад, точнее сложно сказать без тщательного изучения клейма мастера. – Месье Блоттс помолчал, а затем неуверенно добавил: – Я отдам вам эту книгу за половину той цены, что попросил бы у профессора Снейпа...

Фелица сделала скучное лицо.

– А ещё, сделаю скидку, – торопливо продолжил месье Блоттс.

Фелица хотела было ещё немного поторговаться, но в этот момент многострадальная дверь магазина снова распахнулась от сильного рывка. Волшебница обернулась, думая, что это вернулся Снейп, но вместо него увидела Каллистуса.

Фелица удивлённо приподняла брови:

– Каллистус? Привет! Ты же написал мне во вчерашнем письме, что сегодня будешь занят в аврорате. Каллистус, эй! С тобой всё в порядке?

Торопливо приближаясь к любовнику, Фелица всё яснее понимала, что нет, с ним не всё в порядке. Каллистус был в гражданском платье, накинутом, похоже, впопыхах: некоторые пуговицы были неправильно застёгнуты или же вовсе оторваны. Волосы его были всклокочены, щёки горели, а сам он озирался по сторонам с диким видом, будто не понимал, как здесь очутился. В кулаке Каллистус держал волшебную палочку.

Которую он вдруг направил на вход магазина. Там, в двеном проёме вдруг появилась фигура в форменной мантии с палочкой наперевес. Фелица узнала в авроре Дору и выражение лица подруги ей совсем не понравилось. А также то, что Дора и Каллистус сейчас целили друг другу в грудь.

– Что тут происходит? – Фелица переводила взгляд с одного аврора на другого.

– Отойди от Каллистуса, Фелица, – приказала ей Тонкс громким голосом. – Он под Империусом!

_____________

* - (фр.) - Помяни чёрта (, он и появится).
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 20:58 | Сообщение # 29
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава четырнадцатая

От автора: Если вы добрались до этого места в фике - то уже прочитали более полумиллиона(!) знаков без пробелов. Вы – героицские товарисчи, должна я вам сказать.

*

Фелице снова нестерпимо хотелось обратно во Францию, в милый её сердцу Прованс, где с ней никогда не случалось ничего подобного. Она с тоской смотрела на пейзаж, висевший над каминной полкой. Сама Фелица сидела на диване с ногами, обхватив руками притянутые к подбородку колени. В камине вовсю горел огонь, но по её телу то и дело проходила дрожь.

Zut! Как такое могло случиться?! И почему произошло именно с ней? Сегодня утром Фелица вышла отсюда, если и не в самом радужном настроении, то, по крайней мере, предвкушая приятные хлопоты. Вернулась она заполночь, после долгих часов, проведённых в аврорате, и в совершенном раздрае.

Каллистус был под Империо. Фелица не поверила словам Доры в первую секунду, но ей пришлось признать правду, когда Каллистус развернулся и, ткнув в неё своей палочкой, произнёс: «Авада...»

К счастью, Дора не дала ему закончить. От брошенного ею Оглушающего заклятия тело Каллистуса дёрнулось, глаза закрылись, и он мешком осел на пол. Фелица проследила за тем, как палочка выпала из его ослабевших пальцев, откатившись в сторону, а затем и её колени подогнулись, и она практически упала на любовника сверху.

В магазине поднялся переполох. В небольшое помещение торгового зала вдруг набилась куча народу, они громко переговаривались, размахивали руками и задевали полами мантий Каллистуса и Фелицу. Как будто их здесь даже не было! Фелица с раздражением отодвигала в сторону испачканный стылой грязью подол чьего-то одеяния, когда тот оказывался, по её мнению, слишком близко от лица Каллистуса, от его пухлых губ, светлых смеженных ресниц...

Он хотел её убить. Фелица машинально погладила живот в том месте, куда пришлось остриё палочки Каллистуса. И он бы сделал это, если бы Дора не вмешалась. Убил бы, подчинённый чьей-то злой воле, и даже тени горечи или сомнения не промелькнуло бы на его лице. Фелица, сидевшая сейчас на диване в гостиной, крепче обхватила себя руками; утренняя Фелица, свернувшаяся клубочком на полу книжного магазина, боролась с тошнотой.

Потом кто-то, кажется, Дора, подняла её с колен, и успокаивая, как ребёнка, за руку повела прочь, на улицу, где и аппарировала их двоих к порогу Министерства. Там их встретил Кингсли и маленький аврор, которого, как с трудом вспомнила Фелица, звали Джойсом.

Её провели в аврорат, прямо в кабинет Кингсли, усадили в одно из кресел, предложили чаю и всё говорили-говорили... О всякой ерунде: как она себя чувствует и не нужен ли ей доктор, сможет ли она сейчас ответить на некоторые вопросы и сколько ложек сахару ей положить в чай? И все они: и Дора, и Кингсли, и даже Джойс, которого Фелица видела во второй раз в жизни, вели себя так невыносимо нежно и осторожно с ней, будто она была сделана из стекла.

Недовольство копилось в Фелице, как снег на ветвях дерева. Почему с ней обращались как с маленькой? К чему были все эти заискивающие улыбки, лёгкие прикосновения, утешающие слова?! Да, её чуть не прикончил мужчина, с которым она в последнее время делила досуг и постель, но она не тестрал, чтобы задабривать её кусочком сахара! И медицинская помощь нужна не ей, а Каллистусу, ведь рассудок человека, попавшего под Империус, активнее всего сопротивлялся в первые часы после наложения заклятия, а значит, и страдал сильнее. О чём она и заявила дяде.

– Ты не поняла, Фелица, – Кингсли отвёл взгляд, и у неё заныло сердце от предчувствия чего-то плохого. – Каллистус попал под Империус не сегодня и даже не вчера. Мы думаем, он находился под контролем многие месяцы.

Тогда ей захотелось оглохнуть и ослепнуть, чтобы только не слышать того, что ей говорили, не видеть виноватого лица Доры... Фелица не отказалась от своего желания и сейчас, много часов спустя, в пустоте гостиной снова и снова переживая все события дня. И даже не могла упрекнуть себя в малодушии: она узнала больше, чем в состоянии была адекватно воспринять.

Каллистус попал под заклятие подчинения в лондонском пабе тем же июльским вечером, когда погибла аврор Брегг. Кто именно из Пожирателей направил на него свою палочку, оставалось неясным, но Фелице было без разницы. Имело смысл только то, что Каллистус после этого себе уже не принадлежал. И все его последующие действия несли Магической Британии только вред.

Имея доступ в Министерство, являясь его сотрудником, Каллистус превратился в бесценную марионетку в руках Пожирателей. То, что при этом он оставался одним из самых опытных и проверенных авроров в команде Кингсли Фелице казалось чудовищной иронией. Возникал вопрос, а не было ли нападение Пожирателей на паб, расправа над магглами и убийство Гвендолин Брегг лишь жутким отвлекающим манёвром, призванным застать других авроров врасплох, и выбрать подходящую жертву для наложения Империуса? Свой человек в отделе Министерства, занимавшегося охраной магического правопорядка, давал Пожирателям и их Лорду серьёзное преимущество. И рушил многие планы светлой стороны.

Именно Каллистус сначала гарантировал невозможность немедленного допроса Яксли, а затем помог ему сбежать из заключения. Не говоря уже о том, что вредил и каждодневной работе аврората. Срывались рейды и задержания, таинственным образом исчезали улики, и маги, обвиняемые в практиковании тёмных искусств отпускались из под стражи... Кингсли ходил взад-вперёд по ковру и перечислял нестыковки и провалы отдела за последнее время, а она старалась пропускать мимо ушей то, что он говорил, одновременно отчаянно желая оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Фелица вновь бросила взгляд на пейзаж с ночным Авиньоном и вздохнула: даже там она не смогла бы спрятаться от собственных мыслей. Это было похоже на то, как Снейп хозяйничал в её голове. Опять и опять она переживала события, которые случились сегодня, будто находясь в замкнутом круге.

Как кружил по кабинету Кингсли, объясняя Фелице то, как зрело подозрение внутри его команды, как стали звучать первые обвинения в адрес друг друга, как возникла необходимость внутренней проверки всех сотрудников аврората, одного за другим, пока однажды очередная ловушка не дала результат...

Его монолог, в который не вмешивались ни Дора, ни Джойс, прервало прибытие других авроров, которые сообщили, что Каллистуса проверили на наличие магии контроля, и последние сомнения, находился ли он под Империо, были сняты. Хорошей новостью можно было считать то, что осознав, что раскрыт, неизвестный Пожиратель освободил свою жертву. Только, даже после снятия с него Оглушающего заклятия, Каллистус не пришёл в себя. Его отправили в Св. Мунго, но никто из присутствовавших не решался сказать насколько оптимистичны могли быть прогнозы. Или же, наоборот, неутешительны... Они все знали, что долгое воздействие Империо могло сотворить с личностью человека. Фелица тоже это знала.

Поэтому когда они остались в кабинете втроём: Кингсли, Дора и сама Фелица, и дядя сказал ей, что она сможет навестить Каллистуса чуть позже, после того, как они закончат здесь, волшебница вздрогнула. Ей совсем не хотелось видеть Каллистуса. Она понимала, что должна чувствовать вину, ведь ему сейчас было так плохо, но...

Фелица уткнулась лицом в колени и прислушалась к себе. Нет, и сейчас она не желала навещать Каллистуса в больнице. Ведь тот уверенный в себе, нахальный и открытый маг, которого она знала, карту чувствительных зон тела которого хранила в памяти, был лишь пленником чужой воли, продолжением чьей-то чёрной души. Все слова, взгляды, признания, поцелуи, которые он так щедро дарил Фелице, оказались ложью. Она не имела представления о Каллистусе О’Рейли, никогда не видела его настоящего.

Наверно, только эта убеждённость и помогла Фелице пережить следующие несколько часов, в течение которых Дора и Кингсли, сменяя друг друга, когда им нужно было отойти по каким-то другим делам, допрашивали её обо всём, что когда-либо на её памяти говорил или делал Каллистус. Фелица понимала необходимость столь жёсткого вмешательства в её личную жизнь, и поэтому рассказала всё как было.

Она озвучивала лишь сухие факты, стараясь не замочить ног в омуте чувств, который хоть и покрылся тонкой корочкой льда из-за онемения, прокравшегося в душу и распустившего вокруг скользкие холодные щупальца, но на глубине бурлил бурей страстей. Может, у неё и впрямь начался шок из-за всего что случилось, или же ей подмешали успокоительное в чай... Фелица не знала, но стройная череда слов из её рта прервалась лишь однажды за всё время допроса: когда она заметила, как за спиной Кингсли, самопишущее перо на столе методично фиксирует все вопросы и ответы. На секунду это сбило её с мысли, будто записанный на пергаменте, весь её подстроенный Пожирателями роман с Каллистусом становился ещё лживее.

– Это для расследования, Фелица, – сказал тогда Кингсли, взяв её ладони в свои. – Всё нужно должным образом оформить.

Фелица не спорила.

Потом её водили по другим кабинетам, брали на осмотр волшебную палочку, пытались кормить и давали подписывать какие-то бумаги. Механически переставляя ноги, Фелица покорно шла куда было указано, передавала в чужие руки свою палочку, глотала еду, не ощущая вкуса, и подписывала своё имя на уголках бесконечных страниц розоватых министерских бланков. Ей сказали, что всё это (кроме обеда) – необходимые процедуры при ведении дел в аврорате. По одному из которых она теперь проходила важным свидетелем. Фелица чуть не рассмеялась тогда: пергаментные листы, с тем же успехом, могли содержать контракт на продажу её души, а многочисленные круглые печати, вместо эмблемы Министерства, нести знак дьявола, она подписала бы их всё равно.

То, что перспектива потери души волновала её так мало, должно было бы пугать. Фелица смотрела как плясали языки пламени в камине и не боялась совершенно.

Обратно в школу, уже на исходе дня, её провожала Дора. Хвала Мерлину, она не сделала попытки поинтересоваться, не хотела ли бы Фелица сначала прогуляться до Св. Мунго и выяснить, как там Каллистус. Дора вообще ни о чём её не спросила, просто обвила руками за шею и аппарировала их обеих на земли Хогвартса, недалеко от главных ворот со статуями. Обнявшись, они простояли там в стремительно сгущавшихся сумерках какое-то время. Наконец, Дора начала беспокойно вздрагивать под руками Фелицы, и та отпустила подругу. Доре всегда был тяжело долго оставаться неподвижной, а может, ей просто стало холодно. Сама Фелица тогда, на ветру, не ощущала дыхания декабря. Холодно ей было теперь, в тёплой гостиной, перед пылающим камином.

Дора аппарировала вновь, на прощание прикоснувшись к скуле Фелицы губами, и она отметила про себя, что они почему-то были влажными, словно лепестки розы в каплях росы. Стала вытирать рукой такие же странно мокрые щёки, и вдруг вспомнила, как много недель назад упала перед ней на пустую тарелку большая красная роза, которую прислал Каллистус.

Шипы на тонком стебле цветка словно прорвали плотину. Воспоминания начали атаковать Фелицу одно за другим. До сегодняшнего дня они были одними из самых нежно любимых, теперь же оказались сдобрены ядом горькой правды, и виделись совсем по-другому... Фелица повернулась спиной к замку и зашагала куда глаза глядят.

«Алая невинность – очень редкий сорт британской розы. Кто бы ни стремился сделать вам приятное, он приложил к этому много усилий». Так сказала тогда за обедом профессор Спраут. Могло ли это насторожить Фелицу, должно ли было? Ей представился Кристоф в их студенческие годы, такой, каким он выглядел в моменты, когда они ссорились, и он пытался доказать, насколько она глупее его: «Как ты думаешь, сколько в Британии садов, где могли бы расти подобные цветы, а?! Уж, наверно, это самые богатые дома чистокровных волшебников, вроде Малфоев или Мальсиберов, некоторые из которых служат Тёмному Лорду, вот ведь совпадение! И кстати, разве не Мальсибер так искусен в наложении Империуса?! Кто бы стал посылать тебе такой дорогой знак внимания после первой встречи», – лицо Кристофа из воспоминаний Фелицы перекосило в усмешке. – «Не льсти себе, одна твоя внешность не стоит таких подарков!»

Она же восприняла его как должное. Ничего странного, кроме завидной эксцентричности, в жесте Каллистуса не усмотрела и профессор Спраут. Начал чувствовать что-то неладное лишь Снейп. Фелица вспомнила с каким подозрением он сверлил тогда розу взглядом. И, как теперь понимала Фелица, не ревновал ни её, ни редкий ингредиент.

Но Снейп был единственным, кто испытывал к Каллистусу негативные эмоции! Ни Кингсли, ни другие коллеги и друзья, которые знали его куда дольше, чем Фелица, не заметили никакой перемены в его поведении! Фелица на секунду остановилась и топнула ногой. Никто! Как можно было винить себя в чём-то, если даже Дора...

Когда в то утро, после ночных приключений в Запретном лесу Фелица шла из лазарета в свои покои и встретила Каллистуса, одной из первых его реплик стала фраза о том, что, в отличие от Тонкс, он проводит своё время с гораздо бóльшей пользой. «Пока она возится в лазарете с этим существом», так, кажется, звучали его слова. То, с каким презрением он это сказал... Должно ли было это её насторожить?

Дора обмолвилась как-то, что одна из причин, почему они с Каллистусом часто работали в паре, заключалась в том, что он не осуждал Ремуса. «Он не придаёт значения тому, что я встречаюсь с оборотнем и не пытается меня «лечить», как некоторые другие», – сказала она со смехом. Смех вышел не очень весёлый, заставив Фелицу задуматься о том, что любить оборотня тяжело ещё и из-за общественного мнения. Дора шла ему наперекор. Тогда это укрепило Фелицу в желании поддерживать подругу, даже вразрез с собственными взглядами. Взгляды эти, впрочем, начали меняться под воздействием милой персоны одного из оборотней – обладателя растянутых вязанных свитеров, усталой улыбки и храброго сердца, которое билось, похоже, в такт с сердцем Доры.

Фелица потеряла всякое право осуждать выбор подруги в ту ночь, когда чуть не бросила Люпина на смерть в логове оборотней на поляне кентавров. Конечно, никто в здравом уме не посмел бы назвать её действия однозначно ужасными, особенно учитывая, что на чаше невидимых моральных весов тогда находились три детские жизни, одна из которых принадлежала Поттеру... Но совесть Фелицы и по сей день несколько успокаивало только то, что по счастливому стечению небесных светил и обстоятельств, маленький единорог, растерзанный незадолго до того где-то в чаще Запретного леса, остался единственной жертвой.

Где-то в чаще... Утром у озера когда тонул Поттер, Каллистус сказал, что кентавры показали ему место преступления оборотней, и пробираться туда пришлось довольно долго. Он ведь поведал ей целую историю, подробно описывая когда, что и как с ним случилось в ту ночь. Слишком подробно... Чтобы не вспоминать о том, как они шли к замку рука об руку, и как она, Фелица, ощущала присутствие Каллистуса рядом и наслаждалась им, она заставила себя вспомнить тот рассказ в подробностях.

Что было ложью? Он и Джойс разделились в стойбище кентавров, это следовало считать правдой, но вот всё остальное... Что если Каллистусу действительно показали место убийства жеребёнка, но оно находилось не так далеко, как он утверждал? Что если у него оказалось достаточно времени, чтобы на обратном пути из Леса встретить бродящего во сне Поттера и попытаться его убить? После истории с вороном Фелица подозревала, что её студента в озеро столкнул Яксли-младший, получивший приказание следить за Мальчиком-Который-Выжил и избавиться от него при первой возможности. Но сейчас...

Каллистус тогда продемонстрировал ей прореху на плече своей мантии. Мог ли не случайный лесной сук распороть ткань, а волшебная палочка Поттера?

На очередном шаге Фелица наступила ногой в лужу и оказалась по щиколотку в ледяной воде. Снова шёл дождь? Фелица вспомнила бледного Поттера, не подавшего признаков жизни, и сглотнула. Она ли тогда вспугнула Каллистуса, или это был Снейп? Он сказал что не видел у озера посторонних, но ведь признал, что у него возникли свои подозрения... Теперь они были и у Фелицы.

Мог ли Каллистус вновь отступить под прикрытие Леса, услышав шум и вообразив, что кто-то идёт Поттеру на подмогу? Технически, Поттер спал. Даже оставшись в живых, он вряд ли смог бы опознать обидчика. Позволить же кому-нибудь бодрствующему увидеть Каллистуса невидимый кукловод не мог. А позже настойчиво допытывался у Поттера, что из атаки на себя тот запомнил. Фелица отчётливо помнила, как Каллистус шагнул к сидящему подростку со спины и положил руку ему на плечо, Снейп тогда ещё вмешался.

А что если... У Фелицы даже дыхание перехватило от этой мысли! Воображаемый Кристоф в её голове, который, как ни крути, был частью её собственного «Я», незамедлительно определил Мальсибера в качестве наиболее вероятного творца Империо, но что если им был сам Волдеморт?! Он мог попытаться через тело Каллистуса повлиять и на Поттера! Или завершить начатое у озера прямо в кабинете директора! Или...

Фелица остановила поток своих мыслей себя и попыталась успокоиться. Поттер говорил, что Волдеморт был слаб и после последней битвы с Дамблдором так и не оправился. Пока не оправился. Но, наверно, чтобы, контролируя одного человека, завладеть сознанием другого, даже такой маг как Волдеморт должен был быть на пике формы, не так ли? Нет, не он, конечно, не он. Фелица глубоко вздохнула: «Успокойся, ты не спала с... с Ним.»

Pouah! Да, она всего лишь спала с кем-то из Пожирателей! Фелица снова остановилась и, с досадой уставилась на кусты орешника, росшие на обочине дороги.

Вдруг ей что-то померещилось среди голых веток. Может, мелкий грызун или птица, в темноте сложно было сказать точно. И когда это успело стемнеть?! Фелице сделалось не по себе, и она торопливо зажгла Люмос на конце своей палочки. Стало светлее, но накатившего страха это не рассеяло. Именно в этом месте она и Каллистус встретили однажды неизвестных Пожирателей... Фелица развернулась и двинулась к замку быстрым шагом, стараясь сохранить остатки гордости в глазах возможных соглядатаев, и не переходить на бег.

Было ли то нападение инсценировкой, ещё одним способом втереться к Фелице в доверие? Она не могла знать наверняка, но что-то подсказывало ей: сцена, разыгравшаяся на её глазах на этой лесной дороге, не была запланированной.

Слишком настоящей выглядела белая вспышка Вердимилиуса, поразившая землю в футе от Каллистуса, и слишком озабоченно он позже расспрашивал Фелицу о том, узнала ли она кого-то из нападавших. Ах, да, и обмен репликами между Пожирателями, который случайно услышала Фелица перед тем как они аппарировали: «Это О’Рейли, он аврор!», «Вот именно!» Старший из Пожирателей, должно быть, наконец понял, кто был перед ними, или же кукловод Каллистуса успел подать им какой-то знак. Возможно, засада была организована на кого-то другого («Поттера?»), и Пожиратели просто обознались в сумерках. То, как Каллистус тогда с негодованием воскликнул, что если бы на нём была мантия, «они бы и не посмели напасть», говорила в пользу последней версии.

Ещё Фелице пришло в голову, что Каллистус в тот вечер был так раздосадован не тем, что Пожирателям удалось сбежать, а потому что из-за присутствия Фелицы он не смог скрыть этого факта, и всё стало известно преподавателям Хогвартса. Из-за дополнительных мер безопасности в тот Хогсмидский week-end приспешникам Лорда не выдалось возможности подстеречь Поттера одного.

На фоне тёмного неба всё яснее стали проступать очертания замка с его ярко светящимися окнами, и Фелица неожиданно заколебалась. Ей не хотелось идти туда, где было полно народу, где, наверно, знали о случившемся. А может, уже и спецвыпуск «Пророка» вышел: «Сенсация! Аврор под Империусом! Куда смотрит правительство?!» Фелица скривилась. Значит не избежать любопытных и сочувствующих взглядов, всех этих восклицаний, произнесённых жалостливым или нравоучительным тоном: «Бедняжка!» «А что такое?!» «Как, вы не знаете?! Они же встречались!» Фелице уже захотелось провалиться сквозь землю от стыда.

Она решила ещё немного побыть снаружи, в спасительной темноте. Пока щёки не перестали бы гореть. «Пока все в замке не уснут.»

Но во всём случившимся не было её вины! Она не должна была чувствовать себя так, будто находилась в сговоре с Пожирателями! Она ничего не знала!

«Mon oeil! Не знала она!» Фелица застыла, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. «Да ты же уличила Каллистуса во лжи, почти изобличила его однажды! Просто повела себя как влюблённая идиотка и поверила его дурацкому, наспех придуманному объяснению!»

Да-да! В тот же памятный вечер, когда на них напали Пожиратели, чуть раньше в трактире, ожерелье подало ей сигнал тревоги, среагировав на следы от тёмной магии Анхальт-зелья на коже Каллистуса. А ведь сегодня Фелица не рассказала об этом случае дяде, до сих пор по непонятной причине верная слову, данному Каллистусу. «Кингсли размажет меня как мармеладную муху, если узнает».

Опрокинули котёл, как бы не так! Каллистус, настоящий Каллистус, запертый в тюрьме собственного разума, сопротивлялся, и, похоже, отчаянно. Чтобы окончательно сломить волю тренированного аврора слугам Волдеморта пришлось принять дополнительные меры. У Фелицы сжалось сердце. Она представила, как Каллистус подносил к губам кубок с Зельем Внушения, как дрожала его рука, пытаясь избавиться от ненавистного напитка, и как предательски опять подводило тело, заставляя выпить весь не расплескавшийся яд до капли. Хватило ли одного раза? Или неизвестный маг мучал Каллистуса снова и снова, вливая в него Анхальт-зелье каждый раз когда ему казалось, что его контроль над жертвой не безупречен?

Никто не мог сопротивляться Империусу, оно не зря было названо одним из Непростительных заклятий. Но даже полностью подчинив себе чужую волю, кукловод никогда не мог избавиться от самосознания человека, в разум которого вторгся. Каллистус всегда был там, каждую минуту, просто Фелица никогда не видела его, ни разу.

«Кроме той ночи, да?» Когда она впервые ночевала у Каллистуса дома. Ей показалось, ему снился кошмар, но нет, он пытался сбросить с себя заклятие. Жертва Империуса наименее контролируема во время сна. Каллистус хотел подать ей знак. Даже смог выкрикнуть её имя. Как там выразился Джойс: «Лис, я недавно заметил, что твой голос стал более хриплым чем раньше. Пытаешься очаровать даму?» «Нет, Джойс, всего лишь кричу во сне». Фелица была свидетельницей nocturne терзаний Каллистуса лишь однажды, но теперь была уверена: были и другие.

Почему во сне он звал на помощь Снейпа, Фелица не была уверена. Может, считал, что Снейп единственный, кто мог бы разгадать его нынешнюю сущность. В конце концов, если кукловодом являлся Мальсибер, то они со Снейпом должны были быть хорошо знакомы. Под Империусом человек почти не отличался поведением от себя прежнего, так как маг, накладывавающий заклятие, использовал готовый набор привычек и черт характера жертвы. Но всё же, в присутствии Снейпа Каллистус мог выдать Мальсибера характерным для того жестом, ругательством или манерой смеяться.

И возможности представлялись часто. Одной из целей Мальсибера (или другого Пожирателя) явно было разузнать больше о Снейпе, выяснить, доверяли ли ему в Хогвартсе. Причины такого интереса Фелица не знала. Ей хотелось только надеяться, что Снейпу ничего не угрожало. То, как Каллистус провоцировал Мастера Зелий при каждой их встрече, нервировало. Дало ли это Снейпу ещё один повод подозревать ненавистного аврора в чём-то?

Даже если и так, Снейп не стал действовать, чтобы подтвердить или опровергнуть свои сомнения. Снова увидев перед мысленным взором глаза Каллистуса в тот короткий миг, когда он находился между сном и явью, так близко к прутьям магической клетки, в которой заперли его душу, волшебница с силой пнула ногой случайный камень и обвинила Снейпа в трусости. Вслух. Громко.

Фелица, сидящая в гостиной перед камином хотела бы не помнить ничего из произошедшего. Ей хотелось есть, спать и, ещё возможно, никогда больше не выходить из своих покоев. Вместо этого она откинула голову на спинку дивана и продолжила вспоминать.


Сообщение отредактировал lovey_dovey - Воскресенье, 27.05.2012, 20:59
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 21:00 | Сообщение # 30
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Следующие несколько дней показались Фелице ужасными. Ещё с утра, едва проснувшись, у неё начинало сосать под ложечкой и появлялось неясное предчувствие чего-то плохого. Но это «плохое» не было жутким или опасным, вовсе нет. Схожие ощущения возникали, если, скажем, укусил бякоклешень: никто от этого не умирал, но и не становился удачливее.

Или счастливее.

Потом Фелица просыпалась окончательно, и все последние события, наперебой галдя, со скоростью курьерского экспресса возвращались в её голову. Тогда Фелица с неодобрением косилась на склянки с зельем Сна-без-снов, которыми была уставлена её прикроватная тумбочка, будто винила их в том, что те не моут дать ей забыться и в дневное время.

Фелица лишь дважды в своей жизни принимала большие дозы этого зелья. Один раз – после смерти мамы и папы. Родители отца поили её им недели три. Иначе она просто не могла уснуть. Второй раз запас зелья Сна-без-снов появился в шкафчике в ванной Фелицы после развода с Кристофом. Тогда ей потребовался всего десятидневный курс. Сегодня утром Фелица выкинула в мусор шестой пустой пузырёк.

Она старалась как можно меньше времени проводить на людях, помимо занятий. На трапезах в Большом зале появлялась крайне неохотно и всегда старалась уйти поскорее. Если честно, Фелица попросила бы эльфов приносить еду ей в кабинет, но отсутствие декана Гриффиндора на сакральных собраниях всех живых обитателей школы во время приёмов пищи вряд ли порадовало бы МакГонагалл. Фелица и так чувствовала себя виноватой: она совсем забросила своих студентов и не общалась с ними свыше необходимого минимума. Большинство вопросов теперь решалось прямо на уроке, и она перестала подниматься в факультетскую гостиную. Её львята не заслуживали подобного пренебрежения.

Хотя внешне ничего в отношении окружающих к ней не изменилось. О том, что Каллистус находился под Империо пока так и не пронюхала пресса, дядя, по-видимому, дёргал все возможные рычаги. Фелица была ему благодарна, пусть и делал он это не для неё, а исключительно в интересах следствия. Ну, и чтобы спасти возглавляемый им отдел от очередного скандала. Что, в долгосрочной перспективе, было всё равно бесполезно: в Магическом мире новости, даже хранящиеся в секрете, распространялись неудержимо. Рано или поздно...

Пока же в курсе были только члены Ордена, из которых изо дня в день Фелица видела лишь троих, считая Хагрида. Остальные из тех, кто знал о её романе с Каллистусом, тактично молчали. Вера британцев в "occupez vous de vos affaires" здесь сыграла на руку. Чарити, например, считала, что Фелица и Каллистус порвали друг с другом. Волшебница с сарказмом отмечала про себя, что так оно, в сущности, и было, если не вдаваться в детали. Колдомедики из Св. Мунго утверждали, что жизнь Каллистуса уже вне опасности, психические функции, нарушенные тёмной магией контроля, восстанавливались, и со временем он, скорее всего, полностью поправится, но...

Дора в подобной ситуации дежурила у постели Люпина всё свободное от работы время. Фелице не хотелось Каллистуса даже навещать. Что они могли сказать друг другу? Их ничего не связывало. Какой смысл приходить на свидание в больницу к человеку, которому, возможно, противно всё в ней, включая звук голоса и запах тела? Фелица подвернулась Пожирателям как неожиданный источник информации о том, что происходило в Хогвартсе, секс был лишь частью игры. И вот, о сексе, и о том, что теперь ей, наверно, были известны все постельные трюки Мальсибера, ей рассуждать хотелось меньше всего.

Нет, всё же меньше всего ей хотелось думать о том, что по поводу всей этой истории думал Снейп. В какой именно момент мнение этого Пожирателя Смерти стало для Фелицы важным, она не знала, но факт оставался фактом. То что Снейп был осведомлён об её близких отношениях с мужчиной, находившимся под Империусом, заставляло Фелицу краснеть и нервно теребить жемчужное ожерелье. Аh bah! В искусстве избегать слизеринского декана Фелица уже стала мастером.

Несколько оживила Фелицу лишь весть о предстоящем Рождестсвенском бале. Она никогда ещё не видела как отмечают праздники в Хогвартсе: октябрьский la Toussaint отменили из-за продолжавшегося траура по Дамблдору.

Но Рождество, похоже, собирались встретить с размахом. Фелица начала осознавать грандиозные масштабы планируемого празднества, когда за два дня до бала в Большом зале установили огромную мохнатую ель, которая верхушкой едва не касалась звёздного потолка.

За ужином накануне бала профессор Вектор набросала какое-то уравнение на салфетке и радостно объявила всем за учительским столом, что в ближайшие три дня будет идти снег, а значит, сочельник обещал быть «белым». Фелица этому известию обрадовалась: она уже пятнадцать лет не переживала по-настоящему зимнего Рождества: прованский северный ветер мистраль приносил с собой лишь дожди.

Среди учеников и учителей царило оживление. Все делились друг с другом предстоящими планами на каникулы, паковали вещи и просто находились в приподнятом настроении. Когда её спрашивали, как она собирается провести праздники, Фелица отделывалась туманными фразами. Раньше её планы на Рождество вертелись вокруг Каллистуса, а теперь... Правда, у неё было приглашение от Доры, которым Фелица не была уверена, что воспользуется. Перспектива оказаться одной в пустом нетопленом доме родителей отца в Девоне тоже не прельщала. Уж лучше она останется в Хогвартсе. Так она сможет быть полезной, ведь, быть может, кто-то из её студентов тоже не поедет на каникулы домой.

Список таких детей оказался состоящим из одного-единственного имени: Гарри Поттер. Вспомнив ужасных магглов, которые называли себя его опекунами, Фелица передёрнула плечами. Да, там мальчика не ждали... Но Поттер должен был справлять Рождество в кругу друзей, он больше чем кто-либо заслуживал тепла и любви! Наверняка ведь семья Уизли...

Оказалось, однако, что на том, чтобы Поттер не покидал пределов школы, настояла МакГонагалл. По словам мадам директрисы, в свете всех последних событий, отпускать Мальчика-Который-Выжил куда-либо было бы безответственно. Причём Поттер ничего не знал о своём надвигающимся заточении в замке, как поняла Фелица, он пребывал в полной уверенности, что проведёт Рождественские каникулы в «Норе». МакГонагалл запретила говорить ему что-либо до бала, «чтобы не портить праздничное настроение». Tu l'as dit! Фелица сомневалась, что Поттер обрадуется тому, что взрослые снова решили всё за его спиной. Но вынуждена была признать правоту своей начальницы в одном: Хогвартс и впрямь оставался для Поттера самым безопасным местом. Что бы там не говорил Снейп.

***

Рождественский бал был чудесен. В этот день настроение Фелицы значительно улучшилось, может быть потому, что находясь среди толпы радостных подростков, трудно было оставаться унылой.

И Фелице некогда было предаваться мрачным мыслям. Праздничное утро она начала очень рано, в спальне девочек-семикурсниц в башне Гриффиндора. Нужно было расчесать, завить, посыпать блёстками и полить духами всех набившихся в комнатку существ женского пола в возрасте от одиннадцати до семнадцати. Что означало гриффиндорского декана, в течение нескольких часов колдующую, затягивающую корсеты и трансфигурирующую шпильки и булавки из любых подручных материалов. Девочки были уверены, что прожив столько лет во Франции, Фелица знала толк в умении наряжаться. Она старалась их не разочаровать.

Позже, в Большом зале, который за ночь волшебным образом превратился в лесную поляну, где танцевали в воздухе крупные тёплые снежинки, Фелице тоже не пришлось скучать. Она вызвалась быть дежурным учителем, а значит ей нужно было следить за порядком. В основном, это значило всегда чётко представлять, где находились в данную конкретную минуту Хоггарт и Гоззард, и не давать Пивзу поливать присутствующих пуншем. Но надо сказать, все трое вели себя вполне прилично, и у Фелицы ещё оставалось время на то, чтобы переброситься парой шуток с Чарити и профессором Спраут, а также поучаствовать в импровизированном конкурсе рождественских песенок, организованном профессором Флитвиком. Под конец праздника Фелица даже совершила тур вальса с Хагридом. Улыбающийся лесничий, в тщательно расчёсанную бороду которого была вплетена блестящая мишура, практический пронёс её на руках по залу, всю дорогу отсчитывая вслух танцевальные шаги. Фелица не смогла сдержать счастливого смеха.

А потом, после отбоя, который был, по случаю бала, перенесён на час позже, она патрулировала коридоры замка, уплетая на ходу шокошары из большой коробки и получая поздравления от случайных портретов. Фелица сделала вид, что не заметила влюблённую парочку, хихикавшую в одном из тёмных альковов. В конце концов, шестой курс это уже вполне взрослые люди, а дружбу между факультетами стоило поощрять, тем более если это были Гриффиндор и Слизерин. Она вернулась в тот коридор через полчаса, тактичным покашливанием предупредив о своём приближении, и поделив между раскрасневшимися подростками остатки шоколада, велела возвращаться каждому в свою спальню.

В общем, всё было не так уж плохо. Даже столь эпохальное мероприятие, как проводы учеников на вокзал в Хогсмиде следующим утром, прошло без особых проблем. Конечно, Фелице пришлось помогать закрывать и левитировать в холл чемоданы, сундуки и саквояжи; читать некоторым старшекурсникам нотации о вреде алкоголя и его тайного распития в стенах школы; раздавать, специально припасённое для подобного случая Антипохмельное зелье, а ещё искать потерявшегося в последний момент кота Милли Уилкинсон. Но вспоминая мучения своих учителей в Бобатоне в такие дни, Фелица с полным правом могла поставить себе высший балл.

Единственное, что опечалило Фелицу, это выражение лица Поттера, который лишь ненадолго спустился в общую гостиную из спальни, как был, в пижаме. Он постоял среди многочисленных баулов и клеток с домашними питомцами, которыми было уставлено всё свободное пространство, затем пнул кресло, обнялся с друзьями и снова скрылся в спальне.

Фелица вздохнула: она очень хорошо понимала чувства Поттера. Такую же тоску и обиду на весь мир она испытывала каждый раз, когда все дети покидали Бобатон на время праздников, а она оставалась. И даже на летние каникулы, когда Фелица вместе со всеми собиралась в дорогу, её друзья отправлялись к родным и близким, она же – в закрытый морской пансионат в Биаррице, проживание в котором с июня по сентябрь каждый год оплачивали для неё родители отца. И надо было признать, жаркое побережье Франции было лучше Шотлаедии в декабре при любом раскладе. Даже не принимая во внимание тёмных волшебников-мегаломаньяков.

Может, она сможет как-то помочь Поттеру скрасить одиночество? К празднику Фелица пополнила свои запасы шоколада. Да и с других факультетов кто-то из студентов должен был остаться в Хогвартсе.

С этими мыслями Фелица и вернулась с хогсмидского вокзала. Без детей и большинства преподавателей замок казался вымершим. В этом были, конечно, и свои плюсы. Фелица расположилась на ковре перед камином в своей гостиной с чашкой чая и стала запаковывать в красную бумагу последние подарки французским знакомым. От этого занятия перед самым обедом её отвлекла МакГонагалл. Точнее, в комнате с хлопком появился домовой эльф и сообщил, что «госпожа директор мэм желают немедленно видеть профессора мэм». Фелица, которая, после долгих мучений и двух испорченных листов, только-только умудрилась завернуть один из двух оставшихся подарков так, что стало похоже даже, что это сделал не тролль, хотела было поинтересоваться, к чему такая спешка, но домовик уже исчез. Фелица провела ладонью по последнему не запакованному подарку, который, как назло, оказался вязаным шарфом и покачала головой. Может, ей всё же стоило вступить в ГАВНЭ?

Поднявшись в директорский кабинет, Фелица поняла, что что-то случилось. Кроме мадам директрисы, сидившей за столом и чертившей палочкой в воздухе перед собой какие-то знаки, в комнате был только Снейп. Он стоял у витражного окна, спиной к Фелице, и даже не повернул головы, когда она вошла.

– Oh, non! Только не говорите мне...

– Поттер пропал, – кивнула МакГонагалл. Она прервала неизвестное Фелице заклинание и с досадой бросила палочку на стол. – И его нет в замке.

– Но куда он делся? И почему? – Фелица перевела взгляд с МакГонагалл на Снейпа и обратно.

– Не знаю, куда он мог пойти, – директриса откинулась в кресле и начала массировать пальцами виски. – Что же касается того, почему он сбежал...

– У мистера Поттера случился очередной припадок звёздной болезни, – сообщил Снейп, не меняя позы. – Он посчитал несправедливым наше решение лишить его компании почитателей и оставить на Рождество в Хогвартсе. А когда я напомнил ему, что делается это исключительно с целью спасти его неблагодарную шкуру, впал в приступ детской обиды. Или, лучше сказать, гриффиндорской...

Зная Снейпа, Фелица совсем не удивилась такой реакции Поттера. У некоторых был просто потрясающий талант выводить других людей из себя.

– Мы должны его найти! – МакГонагалл снова потянулась к своей палочке. – Хагрид уже отправился к Лесу, вы, профессор Филбрайт, поспешите в Хогсмид, а я свяжусь с Уизли. Возможно, Поттер у них.

Фелица нахмурилась:

– Я, конечно, сделаю как скажете, мадам, но почему вы так переживаете? Может, Поттеру просто хочется побыть одному? Пусть погуляет, а если к ужину не вернётся, то тогда...

Она обращалась к МакГонагалл, но ответил ей отчего-то Снейп:

– Поверьте, мисс Филбрайт, сегодняшний день Поттеру лучше провести в стенах замка.

– Почему это?

Снейп повернул голову и сквозь пряди волос, падавших на лицо, посмотрел на Фелицу взглядом, значения которого волшебница не уловила.

– Сегодня – собрание Пожирателей, – наконец, процедил Снейп сквозь зубы. – И может быть... неспокойно.

– Оу, – только и смогла вымолвить Фелица и отвела глаза. Сомневаться в том, что Снейп знает, о чём говорит, у неё не было причины. Не проронив больше ни слова, она покинула кабинет.

***

Шёл лёгкий снежок, и оставляя за собой на тонком белом ковре ещё одну цепочку следов, Фелица отходила всё дальше и дальше от замка. Впопыхах она забыла надеть перчатки и сейчас, и минуты не пробыв на улице, уже жалела об этом.

Запустив озябшие руки в карманы мантии, Фелица даже не удивилась, когда нащупала в одном из них амулет Ордена. Она сжала его в кулаке. Значило ли это, что Поттер находился в опасности? Снейп и МакГонагалл были этом почти уверены.

Фелица снова огорчилась, что не знает, как обернуться птицей и поискать Поттера с высоты. А ещё было жаль, что они не могли отправить на его поиски Фоукса. Фелица погладила пальцами крошечные металлические крылья амулета.

С осени она ни разу больше не видела феникса на насесте в кабинете МакГонагалл. Спрашивать мадам директрису, почему так, не было нужды. У фениксов не существовало хозяев, просто иногда они сами выбирали кого-нибудь из двуногих и оставались верны им до самой смерти. До самой человеческой смерти, ибо как бы долго не жили маги, лишь фениксы были бессмертны. Они не привязывались к месту, лишь к сердцу. После того как оно перестало биться в груди Альбуса Дамблдора Фоукса больше ничто не держало в Хогвартсе.

Из философских размышлений Фелицу вывели звуки боя. Да-да, именно боя, так как по-другому начавшуюся чуть впереди кутерьму вспышек, гула потревоженных охранных чар и криков назвать было нельзя.

Поттер!

На пятачке у ворот Хогвартса, между главной подъездной дорогой и группой деревьев происходило нечто невообразимое. Не меньше четырёх Пожирателей в масках теснили в сторону озера Поттера, полускрытого сейчас грудой припорошенных снегом валунов.

Фелица схватила палочку наизготовку и бросилась в гущу событий. Пользуясь фактором внезапности ей удалось оглушить одного из Пожирателей, но остальные быстро сориентировались и атаковали Фелицу хорошо слаженными командными действиями. Воздвигая на пути летящих в неё проклятий Стену Искажения, волшебница надеялась, что по крайней мере, сможет отвлечь нападавших и даст Поттеру возможность ускользнуть за границу Антиаппарационного барьера. Но едва брошенные ею чары рассеялись, увидела, что ещё двое Пожирателей, которых она не заметила раньше, пытались достать Поттера с фланга. Дело было совсем плохо, и Фелица стала пробиваться к Поттеру.

На бегу она вытряхнула из кармана амулет Ордена. Подбрасывать его в ладони и говорить что-то у неё просто не было времени: она едва успела отбить невероятно мощный Петрификус, отдача от которого чуть не опрокинула её на землю. А очередной Глациус слегка задел правый бок. Фелица взвыла от острой боли, но упрямо сделала ещё один шаг в сторону Поттера. Она должна до него добраться, просто должна!

Когда до укрытия Поттера осталось несколько футов, Фелица вслепую послала в приближающихся Пожирателей Le châtiment des dieux, надеясь, что это отвлечёт их на несколько драгоценных секунд, и заведя обе руки за спину, и взмахнув ими так, что что-то хрустнуло в плечах, выкрикнула последнее заклинание.

Всё! Дальше, чтобы осуществить задуманное, о дуэли ей придётся забыть. Фелица сунула волшебную палочку в карман и прыжком преодолела отделявшее её от Поттера расстояние.

Согнувшись в три погибели за камнями, Поттер отбивал атаки той пары Пожирателей, что не отвлеклись на Фелицу ранее. В горячке боя он едва удостоил её мимолётным взглядом и чуть подвинулся. Однако вместо того, чтобы присесть рядом с Поттером, Фелица схватила его за плечи и потянула к себе, одновременно разворачиваясь так, чтобы находиться спиной к Пожирателям.

– Профессор, что вы..?! – воскликнул Поттер. Он поскользнулся на снежной каше, но Фелица крепко держала его и, наконец, добилась того, что Поттер оказался прижатым к ней.

– Да что происходит?!

У Поттера были необыкновенно зелёные глаза, заметила Фелица. Не такого оттенка как у Каллистуса, но...

Следующие несколько секунд растянулись в целую вечность.

В магический щит за плечом Фелицы ударило какое-то заклятие, отчего её тело ещё сильнее вжалось в тело Поттера. Над их головами разлетелись искры. Где же помощь?! Она не успеет! Но она должна успеть!

Эти и какие-то другие панические мысли ещё звучали в голове Фелицы, а руки её уже двигались сами собой. Решение было принято. Поттер начал вырываться из захвата, крича и дыханием обжигая кожу на её шее. Да, она чувствовала это, ведь уже стянула одной рукой шарф. Другой она цепко схватила ладонь Поттера и рывком положила себе на грудь. Осталось совсем немного...

Глаза Поттера за круглыми стёклами очков сделались большими, и поперхнувшись, он замолк. Ещё несколько проклятий ударило в щит Фелицы, и одно из них, уже ослабленное, пробралось через сплетение чар и лизнуло ей поясницу.

Тело ниже пояса теряло чувствительность, и Фелица тянула ладонь Поттера по своей груди вверх, к ожерелью. Не отрывая от парня взгляда, она обвила вокруг нитки жемчуга его ватные от шока пальцы и сжала их до боли.

Кто-то сзади грубо схватил Фелицу за плечо, и губы Поттера округлились в испуганном «о». Сейчас или никогда!

Откидывая корпус назад, Фелица одновременно с силой оттолкнула от себя Поттера. Разом лишившись равновесия, от неожиданности он крепко схватился за единственную вещь, которую мог: ожерелье. Не выдержав нагрузки, нитка, скреплявшая жемчужины, на миг впилась Фелице в шею, а затем лопнула с жалобным стоном. Поттер нелепо взмахнул руками, начал падать назад и исчез. Аварийный портключ сработал. Фелица с облегчением закрыла глаза. Её снова ударили, а затем повалили в грязь, но если ошарашенное лицо живого Гарри Поттера и стало последним, что она видела в своей жизни, Фелица не испытывала никаких сожалений.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 21:14 | Сообщение # 31
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Глава последняя, самая короткая

Предупреждение: В этой главе так или иначе упоминаются кровь, сопли и прочие, не всегда приятные, жидкости человеческого организма. Ничего чрезмерно графического, но автора прошу потом не винить. Читаете на свой страх и риск!

Пожиратели, похоже, тоже сошлись на том, что Фелица уже видела достаточно. Отобрав палочку, кто-то из них наложил на неё Конъюнктивитус. Затем Фелицу подняли с земли и куда-то потащили. В кромешной темноте, в которую вдруг погрузилось всё вокруг, даже такое простое действие, как ходьба, превратилось в пытку. Да вдобавок, из-за попавшего в спину проклятия ноги стали словно чужими. Фелица семенила, спотыкалась и просто опасалась делать очередной шаг, не зная, что именно могло ожидать её там. Пожиратель, тащивший её под локоть, грязно ругался и всё ускорял темп.

Впрочем, едва начавшись, этот безумный бег закончился. Хватка чужой руки на предплечье Фелицы, и так железная, на миг сделалась просто невыносимой, и волшебница хотела вскрикнуть, но не смогла не проронить ни звука. Её тряхнуло, а потом невидимый мир вокруг неуловимо изменился.

Они аппарировали! Фелица тихонько охнула и машинально переплела замёрзшие пальцы рук, пытаясь понять, все ли они целы. Ещё никогда никто не аппарировал её настолько небрежно. Но, вроде, обошлось без расщепления. Пожиратель, державший её за руку, находился к Фелице так близко, что она чувствовала на лице его тяжёлое дыхание. Почему-то они стояли не месте, и только услышав хлопки новых аппарациий, Фелица поняла: ждали остальных.

До этого момента она не сопротивлялась своим похитителям. Вообще не строила никаких планов дальше спасения своего студента. Да, она оказалась умнее («Удачливее!») нападавших, и жизнь Поттера больше не была под угрозой. Но сейчас, когда эйфория схлынула, Фелице сделалось страшно. Что теперь с ней будет? Пожиратели потревожили охранные чары Хогвартса и, хотелось надеяться, туда уже мчался целый отряд авроров, но...

Но при отступлении Фелица не слышала звуков погони. И по тому, как теперь, после аппарации, в движениях Пожирателей вокруг больше не ощущалось никакой спешки, волшебница с ужасом поняла, что они чувствовали себя в безопасности. А значит, спасать её было некому. Она даже не могла подать сигнал никому из Ордена, последний мизерный шанс на это выпал из её кармана золотой искрой ещё там, на территории школы.

Да Фелица и не знала, куда именно ей нужно было призывать подмогу. Наверняка можно было утверждать лишь то, что где бы волшебница не находились сейчас, тут было очень холодно и не шёл снег. Ослеплённая, без своей палочки, она оставалась беспомощной.

Неизвестный Пожиратель, державший Фелицу за руку, снова потянул её за собой:

– Вперёд! – Голос его звучал глухо.

«Куда мы идём?» Ей вспомнился Снейп, который повернул к ней голову и с садистской ухмылкой, которой, как точно знала Фелица, не было на его лице в тот момент, ответил: «Сегодня – собрание Пожирателей».

Non! Фелица вырвалась из державших её рук и в панике бросилась прочь. Нет, только не это! Она должна убежать, спрятаться, скрыться...

Ей не удалось преодолеть и дюжины ярдов. Пожирателям даже не пришлось применять магию, какой-то булыжник или корень дерева остановил Фелицу не менее эффективно. Распростёршись на холодной каменистой почве словно завязанный узлом плимпи, волшебница смаргивала с ресниц злые слёзы бессилия.

За её спиной один из Пожирателей хмыкнул, а затем чей-то другой мужской голос с чувством произнёс:

– Мерлина ради, Нотт, верни ты ей уже зрение. Мы опаздываем!

– Эй, никаких имён! – Воскликнувший это Пожиратель приблизился к Фелице и рывком поднял её на ноги. Наверно, он и был Ноттом.

– Да ладно, – тон первого Пожирателя был нетерпелив. – Какая разница! Она всё равно ничего никому не расскажет! Думаешь, хозяин отпустит её живой?

От этих слов у Фелицы ёкнуло сердце. Бездумно она снова хотела рвануться, попытаться спастись, оказаться как можно дальше от этих людей, которые с таким равнодушием предрекали ей скорую смерть, но в этот момент к ней вернулась способность видеть.

И первым на что наткнулся взгляд Фелицы стала белая маска Пожирателя Смерти. Она находилсь так близко, что можно было разглядеть мелкие капельки влаги, застывшие вокруг прорезей маски на месте рта там, где тёплое дыхание вступало в неравный бой с зимней стужей. Ноги Фелицы, и так ватные, отказались ей повиноваться окончательно.

Пожиратель, которого Фелица окрестила Ноттом («И разве не дикостью было то, что перед ней стоял отец одного из её учеников?!»), снова схватил её за руку:

– Ну, что застыла?! Пойдём!

Фелица опять оказалась в живом кольце своих похитителей, которые хоть и переминались с ноги на ногу, но, казалось, ждали её. Чтобы дать себе несколько мгновений собраться с мыслями и не смотреть на Пожирателей, она перевела взгляд на деревья за их спинами. Вокруг было очень много деревьев. Фелица нахмурилась: они находились в лесу?

Вдруг от основания одного из стволов отделилась неясная тень и стала бесшумно приближаться. Короткий зимний день уже клонился к вечеру, вдобавок, здесь, где бы они сейчас ни находились, совсем не было снега, и на фоне мрачного серо-чёрного пейзажа существо показалось Фелице мороком. Она была уверена, это некое животное, но вот, какое именно...

Один из Пожирателей проследил за её взглядом и с громким ругательством тут же взял свою палочку наизготовку. Фелица ещё ничего не успела понять, а в неизвестного зверя уже летели несколько смертельных проклятий, выпущенных из разных палочек. У него не было шансов. Не издав ни звука зверь рухнул на землю, раскинув в стороны неестественно длинные лапы, и замер, так и не успев приблизиться настолько, чтобы Фелица смогла его разглядеть. Пожирателей же существо, уже будучи мёртвым, нисколько не интересовало. Не сговариваясь, они продолжили свой путь.

– Ненавижу этих тварей, – с чувством произнёс Нотт, увлекая Фелицу за собой.

Она послушно засеменила следом, но не могла не оглядываться на тушу неизвестного животного. То, что ждало её впереди было слишком страшно, чтобы помыслить об этом, и сознание Фелицы с отчаянием цеплялось за возможность даже ничтожной передышки. Пусть ею был лишь непонятный зверь, только что на её глазах убитый Пожирателями.

«Волк? Non, гораздо крупнее волка. Медведь? Тоже нет, слишком длинное тело. Да и разве магглы не истребили всех медведей на Британских островах? Ведь это же всё ещё Британия?»

– Живее! – Нотт прервал мысли Фелицы, снова дёрнув её за руку. – Какого тролля ты постоянно озираешься?! Даже не думай, что сможешь сбежать!

– Пусть попробует, – снисходительно бросил через плечо один из идущих впереди Пожирателей. Судя по голосу, тот самый, что велел Нотту снять с Фелицы Конъюнктивитус. – Без палочки она никуда не денется с острова, даже аппарировать будет не в силах, а в лесу хозяин найдёт её в два счёта.

– Если квинтолапы не найдут её раньше, – заметил другой Пожиратель, шагавший сбоку от Нотта. – Впрочем, всё это – пустое. Мы уже почти пришли, джентльмены.

Квинтолапы! Фелица вздрогнула. Значит, они находились на Дрире, острове, затерянном в море где-то у северных берегов Шотландии. Ненахождаемом острове, острове, где водились кровожадные животные, больше всего на свете любившие вкус человеческой плоти.

И в обличье пятиногого чудовища придёт смерть... Bien, волшебница мельком увидала её только что. Профессор Трелони же прочитала эту встречу в линиях судьбы Фелицы уже очень давно.

Она умрёт.
 
lovey_doveyДата: Воскресенье, 27.05.2012, 21:14 | Сообщение # 32
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
***

Фелица никогда не задумывалась о том, где и как проходили встречи Пожирателей Смерти со своим Лордом, но подсознательно, наверно, ждала чего-то грандиозного и жуткого. Это должен был быть какой-нибудь парадный зал мрачного замка, застывшего на вершине холма, или сырое подземелье, стены которого редко видели даже факельный свет...

Реальность оказалась много обыденнее. И гораздо страшнее. На голом пятачке земли, словно охраняемом несколькими могучими деревьями-великанами, стояли плотным кругом закутанные в чёрные мантии маги. Они все как один были напряжены и, казалось, даже не дышали. А ещё было холодно, очень холодно.

Пожиратели разомкнули круг, пропуская Фелицу и её конвоиров внутрь. Волшебнице не хватало воздуха, сердце отбивало в груди бешеную дробь. У круга не могло быть вершины, но этот, состоящий из живых составных частей, не подчинялся законам магической геометрии. Здесь существовал явный центр притяжения – высокая фигура в серых бесформенных одеждах, к которой были прикованы все взгляды. Хозяин. Лорд.

Тот, чьё имя, как уверяла МакГонагалл, было просто именем, но Фелица не сомневалась: посмей она произнести его сейчас даже в мыслях, от неё остался бы лишь пепел – горстка обугленных останков, которые пришлось бы хоронить в закрытом гробу. Не то чтобы у неё остались родственники, которые могли бы организовать её похороны. «Мама, папа, простите меня, вас теперь некому будет навещать».

Фелица вперила взгляд в землю, уверяя себя, что делает это для того, чтобы никто не заметил навернувшихся на её глаза слёз, в глубине души осознавая, что ей просто страшно было смотреть куда-то ещё. Земля почему-то оказалась гораздо ближе, чем волшебница ожидала. Когда она успела опуститься на колени? Почему это сделала?

Её не принуждали к такому жесту покорности, Фелица была уверена. Никого из похитивших её Пожирателей больше не было рядом. Уж насколько они торопились на встречу со своим Лордом, но даже Нотт отпустил её плечо и отступил, пытаясь, видимо, смешаться с толпой. Это было странно, но Фелица остро ощутила потерю его прикосновения. Поэтому, наверно, что даже грубые руки Нотта несли в себе тепло человеческого тела, которого уже давно не заключало в себе чудовище, с бесстрастным видом возвышавшееся над Фелицей.

Лорд, впрочем, не обращал на неё внимания, (Фелица рискнула бросить быстрый взгляд из-под ресниц, когда гнетущее молчание, царившее вокруг, стало невыносимым). Чуть склонив безносую лысую голову набок, он смотрел поверх Фелицы на группу своих последователей:

– Я посылал вас за Гарри Поттером. – Голос его, слабый и какой-то безжизненный, всё равно казался оглушительным.

За спиной Фелицы началось некое шевеление. Лорд чуть вытянул перед собой правую руку, ладонь которой заканчивалась неестественно длинными пальцами, и из-за плеча Фелицы появился один из Пожирателей. Она решила, что это был один из тех, кто привёл её сюда. В своих мантиях и масках они выглядели пугающе одинаково.

Кем бы ни был Пожиратель, выступивший вперёд, двигался он будто против своей воли. Сделав несколько неуверенных шагов, он прошёл мимо Фелицы, и замер, не дойдя до Лорда всего нескольких футов. Затем стянул с лица маску. Рука его при этом дрожала.

– Почему ты молчишь, мой слуга? – Теперь спина Пожирателя частично закрывала фигуру Лорда, и Фелица набралась смелости украдкой следить за ними.

– Повелитель, – Пожиратель подобострастно склонил голову, – мы отправились в Хогвартс по вашему приказу...

– Где Гарри Поттер? – перебил его Лорд. – Сегодня, когда все ученики отправились домой на каникулы, у вас имелась прекрасная возможность выследить и захватить мальчишку.

– Мы всё так и сделали, – начал было Пожиратель, но Лорд не дал ему закончить.

– Если вы всё так и сделали, то почему притащили сюда это, – он сделал вялый жест в сторону Фелицы, – и почему я не вижу Поттера?

– Мы выследили его, мой Лорд, – зачастил Пожиратель, в речи которого от испуга появилось лёгкое грассирование, - и мои способности сыграли в этом главную роль. Я заметил Поттера с высоты и подал сигнал остальным, а потом мы его уже почти окружили, но тут...

– Вы снова его упустили, – это не было вопросом.

Фигура Пожирателя враз будто сделалась меньше:

– Мы старались, мой Лорд, мы старались! Но Поттер, он... – У Фелицы сложилось впечатление, что Пожиратель хотел сказать: «силён», но вовремя прикусил язык. – Он находился очень близко к замку! Я не виноват! Я ваш самый преданный слуга!

– Ты столь же ничтожен, как и все остальные. – Лорд говорил всё тем же мёртвым голосом, но Фелица почувствовала, что от него невидимыми волнами начала исходить магическая энергия. – Ты служишь мне не так давно, но уже успел дважды разочаровать меня: сначала раскрыл перед аврорами свою анимагическую сущность, затем не смог в составе превосходящих сил одолеть Поттера...

Пожиратель рухнул на колени:

– Молю, мой Лорд, пощадите! Я не виноват!

Путаясь в мантии, он вдруг развернулся к Фелице корпусом, и та узнала в перекошеном страхом и яростью лице Пожирателя Яксли-младшего.

– Это всё она, новая деканша Поттера! – завопил Яксли, ткнув в волшебницу пальцем. – Это она появилась там рядом с мальчишкой и увела его из наших рук!

Теперь, казалось, все смотрели на Фелицу, и она сжалась от испуга. А Яксли продолжал кричать:

– Это она виновата! Она куда-то переместила Поттера в последний момент! У неё был с собой портключ! Вот, мой повелитель, глядите, я не вру! – Яксли отбросил в сторону свою маску и начал лихорадочно рыться в карманах мантии. Достал из одного из них что-то, зажатое в кулаке, и протянул Лорду. – Видите, на ней было ожерелье-портключ!

Глаза Лорда сверкнули красным огнём, в руке его появилась палочка. Фелица в ужасе прижала ладони к губам. Ne fais pas ça!

Тело Яксли внезапно изогнулось дугой, а из горла вырвался нечеловеческий крик. Он взмахнул поднятой вверх рукой, будто всадник, объезжающий дикого гиппогрифа, а затем неловко завалился на бок. Фелица зажмурилась. В наступившей тишине она считала про себя каждый надсадный вздох Яксли и ждала нового крика. Когда его не последовало, велела себе открыть глаза.

Яксли уже на четвереньках отползал в сторону, дабы занять своё место в ряду других Пожирателей. Он униженно бормотал что-то, для ушей Фелицы звучавшее как: «Благодарю, мой Лорд, благодарю», и чтобы не смотреть на эту отвратительную сцену, она взглядом нашла на земле остатки своего ожерелья, где оно выпало из пальцев Яксли. Отдельные извалявшиеся в грязи жемчужины больше не несли в себе защитной магии, но Фелица всё равно жадно разглядывала их, бесполезные теперь, как перья авгура, несмачиваемые чернилами.

Хотел ли Лорд наказать и других своих последователей, из числа тех, которым Фелица помешала поймать Поттера? Ей некогда было об этом думать, она считала жемчужины. Одна, две... пять. Всё? Ах, нет, ещё парочка укатилась прочь и пряталась у самого сапога Пожирателя, стоявшего в кругу справа от Лорда. Сапог был щегольским и изящным, из дорогой тонкой кожи неродившегося телёнка. Кто мог носить подобную обувь: Селвин, Лестрейндж, Малфой?

Тут Лорд вновь заговорил, и Фелица вздрогнула всем телом. Теперь обращались к ней.

– Значит, это новый гриффиндорский декан, который в последнее время постоянно мешает моим слугам выполнять важные поручения?

Фелица бросила затравленный взгляд по сторонам. Ей ещё никогда в жизни не было так страшно как сейчас, будучи окружённой толпой манипуляторов и убийц, в ногах у самого могущественного тёмного мага столетия. Пусть тот вновь сделался на удивление спокойным. Даже исходящие от него потоки магии превратились в едва ощутимый кожей шёпот.

«Et maintenant?»

– Посмотри на меня!

Фелица могла противиться этому приказу не более чем отказать самой себе в следующем вдохе. Она подняла голову и встретилась с Лордом взглядом.

И мир вокруг почернел как передержанный колдографический снимок, а в голову Фелице словно воткнули раскалённый докрасна стальной прут. Он пробил стеклянную стену аквариума её воспоминаний и начала выжигать их сотнями, прошивая пласт за пластом годами копившиеся чувства и эмоции, мысли и желания. Сознание Фелицы раскололось на множество отдельных «я» и в панике ударилось в бегство, а вместе с этим билась изнутри о стенку черепа дикая боль. И не было выхода. Расплавленный металл просочился на самое дно колодца памяти и стал вгрызаться в самые нежные, неясные младенческие воспоминания рядами острых зубов.

Также неожиданно как и нагрянула, боль отступила. Мелкие камни впивались Фелице в колени. Но их она по крайней мере чувствовала, а вот руки...

Фелица очнулась и поняла, что полулежит на земле в странной позе, подобрав под себя ноги и упершись лбом в стылую землю. Что бы это ни было, оно прекратилось. («Пока!»)

– Значит, твои родители погибли шестнадцать лет назад, интересно, – слова, произносимые Лордом, терялись в непонятном шуме.

«Что же это такое?!»

Фелица позволила голосу Лорда литься мимо своих ушей и постралась сосредоточиться. Так, рук она не ощущала, наверно, поэтому, что сжала их в кулаки с такой силой, что занемели запястья. C'est douloureux. Да ещё этот мерзкий звук... Фелица с трудом откинулась назад, отчего в её голове от виска к виску прокатился свинцовый шар, потеряла равновесие и снова упала лицом вниз. После чего её вырвало.
Вытирая ладонью рот, Фелица отстранённо отметила, что, по крайней мере, неприятный шум прекратился, и тут же поняла: источником его была на сама.

Что интересно она делала: причитала или тихонько выла, подвергаясь ментальному изнасилованию на глазах всех этих приспешников чудовища? Фелица хотела бы ощутить стыд, но вместо этого чувствовала лишь отчаяние. То, что у неё осталось почти ничего из того, что она могла бы назвать своим, никакой гордости, ранило ещё сильней.

А Лорд всё говорил:

– ... потакать магглам! Твои родители не захотели признать свою ошибку. У меня не было иного выбора...

Фелицу снова накрыло волной тошноты. Её рвало прямо на собственные руки, но усилие, которое пришлось бы приложить, чтобы принять более удобную позу, казалось игрой не стоявшей свеч.

– Впрочем, – продолжал Лорд, будто не замечая, чем там занималась Фелица, – теперь я знаю, что твоя мать была магглорождённой, это многое объясняет. Жаль. До того как ты появилась на свет, эта ветвь Филбрайтов была одной из самых чистокровных в стране.

Фелица повторяла себе, что ей было всё равно, что он говорил. Всё равно! N'importe! Пытаясь восстановить дыхание, она подняла голову и увидела, как Лорд наблюдал за ней с непонятной жалостью:

– В ту ночь мои Пожиратели Смерти убили бы и тебя. В конце концов, какое воспитание могли дать ребёнку родители, не понимавшие в жизни элементарных вещей? Из тебя не могло вырасти настоящей волшебницы, преданной Магическому миру и его традициям. И твоя никчёмная жизнь, все твои поступки лишь в очередной раз подтверждают правоту моих идей. – Лорд покачал головой, прикрыв глаза. – Тебе лучше было бы умереть вместе с отцом и матерью. Только, насколько я помню, мне доложили, что в доме было лишь двое магов.

– Я в тот день гостила у подруги. – Фелица внутренне съёжилась. Это её голос? И что она говорила? Зачем она это говорила?! – Не знала, что произошло. На следующий день родители отца сказали мне, что мамы и папы больше нет...

Лорд, осклабился, будто его похвалили за хорошо выполненную работу:

– Я знаю, – откликнулся он. – Видел это в твоих воспоминаниях.

– Ты – чудовище! – Это тоже вылетело изо рта у Фелицы как-то само собой, и она в панике захлопнула его ладонью.

– А ты умрёшь, – произнёс Лорд всё тем же безжизненным тоном и поднял палочку.

Рука, которую Фелица прижимала к губам, была грязная, в нечистотах, и волшебницу вновь замутило. Однако она продолжала сидеть на коленях, и как зачарованная не сводила глаз с волшебной палочки Лорда. Там, на её конце уже свернулась крохотной зелёной змейкой неотвратимая смерть, готовая по приказу хозяина в любой миг развернуться, как пружина, и ужалить Фелицу в первый и последний раз.

– Смотрите на неё, – обратился Лорд к Пожирателям, – на это жалкое отродье в жилах которого течёт разбавленная кровь. Внимайте, мои верные слуги, ибо сегодня я снова преподам вам урок. Так оборвётся жизнь всякого, кто посмеет мешать мне!

Лорд вещал, и с каждым произнесённым им словом в Фелице нарастала волна чувства, которое неожиданно потеснило страх и боль, и даже холод. Гнев. Фелица ощутила его с радостью, с ним становилось легче, будто теперь было что противопоставить всем этим монстрам вокруг. Если уж ей суждено погибнуть, то она постарается сделать это достойно!

Где-то в Хогвартсе гривастый имагус разинул пасть в беззвучном рыке, а Фелица отняла руку от лица, и гордо выпрямила спину, вздёрнув подбородок. Судя по безразличному взгляду Лорда, тот не был впечатлён. Возможно из-за того, что она по-прежнему находилась на коленях, а зубы её стучали.

«Только от холода», – уверяла сама себя Фелица, – «только от холода».

– Ты же боялась, всегда боялась, всю жизнь, – Лорд повёл палочкой в воздухе из стороны в сторону. – Столько лет пряталась во Франции, как будто это могло бы тебя спасти.
Тон голоса Лорда не менялся, и такой же монотонной оставалась и магическая аура вокруг него.

«Он не зол на меня, как был зол на Яксли», – поняла Фелица. – «Ему вообще всё равно. Он убьёт меня из холодного расчёта, и вся эта проникновенная речь – лишь для публики».

– Но ты вернулась, – продолжал тем временем Лорд, – и даже вступила в Орден Феникса. Это был бессмысленный и глупый шаг. Если ты хотела обмануть свой страх, то выбрала не ту сторону в войне.

Фелица не собиралась вступать с Лордом в дискуссию, это разрушило бы образ стойкой гриффиндорки, бесстрашно смотрящей в лицо смерти, но...

Но ей так не хотелось умирать. После того как Лорд надругался над её сознанием, Фелица чувствовала, что у неё не осталось ничего, кроме физического тела. И оно хотело жить: безумно, жадно. Если разговор с Лордом означал, что она сможет пробыть на этом свете ещё хоть полминуты, Фелица готова была вести беседы на любые темы. Пусть и лишь для того, чтобы он мог покрасоваться перед последователями своей извращённой логикой.

– В Ордене много сильных и отважных магов, тебе никогда не победить их!

– Не победить? – Лорд вытянул вперёд шею каким-то странным змеиным движением. – Последний из тех в Ордене, кто осмелился бросить мне вызов, мёртв. Я разметал Дамблдора в прах, его ручному фениксу даже не на что было уронить слезу. А потом мои слуги позаботились о том, чтобы от старика не осталось и портрета.

Портрет Дамблдора... Фелица поспешно спрятала взгляд. Лорд не должен был ничего узнать. Сохранив хотя бы эту тайну, она умрёт непобеждённой.

– И потом, – произнёс Лорд чуть погодя, – мне известно всё о ваших планах, всегда было известно. Можешь не отворачиваться, в твоей голове я не найду ничего, чего бы уже не знал сам.

Сердце Фелицы пропустило удар. Снейп! Здесь должен был быть Снейп! Как она могла забыть о нём?!

Волшебница стала оглядываться на Пожирателей вокруг себя, вертя головой так, что у неё снова потемнело в глазах. Снейп прятался за одной из этих масок! Какой?! Где?!

– Ты ищешь Северуса? – Лорд был сама любезность. Рукой, не занятой палочкой, он указал на второго Пожирателя слева от себя. – Он здесь, можешь поздороваться с ним. – Нитевидные губы Лорда дрогнули в усмешке. – Или, точнее, попрощаться.

Фелица всем корпусом развернулась в ту сторону, куда было сказано. Снейп стоял, застыв словно изваяние, не отличимый от других Пожирателей. Он казался безэмоциональной и пустой марионеткой, оживавшей лишь по мановению палочки своего жестокого хозяина. Фелица не могла отвести от Снейпа взгляд. Она часто и мелко дышала, широко открыв рот, так, что скопившаяся слюна начала вытекать по нижней губе и подбородку тонкой вязкой струйкой. Не важно! Мёртвым не бывает стыдно. Она же уже мертва?

Но если Снейп здесь... Может быть.. Всего лишь может быть... Шальную мысль, пришедшую ей вдруг в голову, Фелица побоялась озвучить даже внутри собственной головы. Лорд наглядно доказал ей, что не существовало ничего неприкосновенного...

...кроме надежды.

Как была, на коленях, Фелица бросилась к Снейпу.

– Помогите! – закричала она, хватаясь за ткань его мантии. – Пожалуйста, помогите! Il faut... Вы должны! Умоляю, сделайте что-нибудь!

Снейп оставался неподвижен и безмолвен, словно стена. Фелица с отчаянием смотрела на него снизу-вверх, пытаясь поймать его взгляд, но в надвигавшихся сумерках чуть склонённая к ней маска была перечёркнута тенями, и из прорезей для глаз на неё безразлично взирала лишь чернота.

– Je t'en prie! Я не хочу... Пожалуйста, спасите! – Подтянувшись на руках, Фелица словно пыталась вскарабкаться на Снейпа и сильнее вжималась в его тело. – Вы же не можете дать им убить меня?! Tu dois m'aider!

За её плечом Лорд разразился глухим смехом. Фелица зарылась лицом в складки мантии в паху Снейпа и прижалась к его ногам ещё крепче. Она чувствовала как под её ладонями напряглись мышцы его живота, спины, ягодиц. Снейп пытался сохранить равновесие, а Фелица наступала коленями ему на ботинки, и мольбы её перешли из крика в жаркий шёпот.

– Он не станет тебе помогать, – произнёс Лорд с абсолютной уверенностью в голосе, и Фелице захотелось заткнуть уши. Но нет! Она не могла, это значило бы отпустить Снейпа, перестать вдыхать идущий от него горький запах зелий, не чувствовать больше на своём затылке его нежных рук... Постойте, рук?!

Фелица даже не успела как следует насладиться этим невообразимо прекрасным ощущением, как оно уже кончилось. Пальцы Снейпа сомкнулись в её волосах у самых корней и с силой оттолкнули прочь.

– Нет, нет, нет! – Фелица рванулась обратно, ломая ногти, впилась скрюченными пальцами в бёдра Снейпа, сквозь одежду оставляя кровавые борозды на его коже. – Ты не можешь быть на его стороне! Un indic! Tu as parlé, traître! Предатель!

Тут Фелицу подхватила волна магии, и буквально, оторвав от Снейпа, отбросила в центр круга с такой силой, что у волшебницы перехватило дыхание. Она свернулась на земле в комок и попыталась взять себя в руки.

«Pleure pas! Не плачь! Ты же не думала, в самом деле, что Снейп тебя спасёт?»

Нет, конечно же, нет. Она также не считала его предателем, эти злые слова вырвались из неё невольно. Очевидно, что Снейп не мог раскрыть себя как двойного агента. «Он не делал этого прежде ради спасения собственной жизни, почему должен был из-за моей?»

Но всё же... В каком-то по-детски наивном уголке души она надеялась, что Снейп... Ну, например, попытался бы убить Лорда, или отвлёк бы внимание Пожирателей, или сделал ещё что-то, чтобы прекратить этот кошмар... Он не сделал ничего, но он был здесь, а значит, оставался и самый крохотный, мизерный шанс.

Фелица перекатилась на бок, и опершись на локоть, посмотрела на Лорда, гадая, почему её оставили в покое. Оказалось, тот был занят. Лорд не отрываясь смотрел на Снейпа и Фелице почудилось, что под его взглядом на лице зельевара оплывала маска. Оh, non, только не из-за неё, Фелицы...

Лорд прервал ментальный контакт, и Снейп пошатнулся, но удержался на ногах. Он не проронил ни звука, и ей хотелось кричать за них двоих.

Какая выдержка, какая смелость... Снейп на миг превратился для Фелицы в самую диковинную волшебную тварь, которая когда-либо только рождалась в подлунном мире, и поглощённая своим восхищением, она слишком поздно заметила, как преобразилось вдруг бесстрастное лицо Лорда.

– Мне пришла в голову идея, – поделился он с Фелицей заговорщеским тоном, делая манящий жест рукой, отчего волшебницу потащило к нему по воздуху, словно на невидимых нитях. – Видишь ли, Северус ценен для меня, его многочисленные таланты находят применение в моих замыслах. Но, как и у любого слизеринца, его лояльность – штука непостоянная. Время от времени мне приходится обуздывать глуые душевные метания.

Лорд опустил Фелицу в двух шагах от себя и ещё одним ленивым жестом перевернул её на спину:

– Ты член Ордена, – сказал он, завершающим пассом пригвоздив Фелицу к земле. – Я хочу знать, что на самом деле ты знаешь о Северусе.

Легиллеменция! Он собирался сделать с ней это снова! А она не могла даже зажмуриться. Северус!

В те последние доли мгновения, когда содержимое сознания Фелицы ещё принадлежало ей и повиновалось её воле, она... Нет, не строила ментальных заслонов. Пытаться остановить ими Лорда было всё равно как строить песчаные стены на пути океанской волны – также бесполезно и смешно. Фелица лишь воспользовалась советом Снейпа: выложила на передовой своей памяти, как на витрине, всё самое тайное, самое личное, отчаянно надеясь, словно сороку, привлечь Лорда алмазным сверканием постыдных желаний и золотым блеском жадных надежд.

Фелица полагала, что вторжение в сознание на этот раз не станет для неё сюрпризом. В конце концов, она уже знала, чего ожидать. Оказалось, однако, что к раскалённой кочерге, которую вонзали тебе в голову, было невозможно привыкнуть. Фелица взвыла. В это было трудно поверить, но в какой-то мере, то, что делал Лорд сейчас оказалось хуже, чем прежде. Он больше не прожигал её воспоминания насквозь. Теперь он искал нечто конкретное.

Свора гончих с носами из горячего металла с оглушительным лаем неслась по нехоженым лесным тропинкам её памяти, и каждый раз как одна из собак брала след, Фелицу пронзало болью. Её страхи: каждодневные сомнения в себе, своём выборе, внешности, способностях – гончие пронеслись мимо. Тайные слабости: страсти и лукавство – легавые с рыком перемахнули через тернистую изгородь из шоколада. Слишком абстрактно, слишком обычно, не Снейп.

На пятиногом коне за гончими следовал охотник, и был он настолько ужасен, что воображение Фелицы отказывалось рисовать черты его внешности. Всадник пришпоривал коня, словно отравленная стрела пролетая сквозь воспоминания. Зачёт, полученный на втором курсе за списанные ответы, нежелание проливать слёзы над могилами родителей отца, и тот симпатичный подмастерье сомелье, с которым напрополую флиртовала Фелица, уже встречаясь с Кристофом, – никакой из этих образов не привлёк внимания охотника.

Потянув за поводья чешуйчатой рукой, он приостановил коня лишь однажды, проезжая мимо запертой спальни в «женском» крыле Бобатона. Отстранённо он проследил за тем, как обнажённая девушка на одной из кроватей нерешительно теребила одной рукой сосок, а другой - несмело ласкала себя между чуть разведённых ног. Конь под охотником всхрапнул, и болезненный румянец, разлившийся по коже Фелицы ото лба к груди, не имел ничего общего с запретным наслаждением. В следующее мгновение всадник уже мчался прочь, оставив спальню полыхать в немилосердном пламени. Не Снейп.

Гончие лаяли на раненых оборотней из Булонского леса, рвали зубами кружевное бельё из магазинчика «Méchant garçon»* и смеялись, заглядывая через плечо Фелицы в любовные письма к Каллистусу. Трубный глас рожка всадника подгонял свору впёред, а движения самого охотника становились всё яростнее, всё нетерпеливее. Каждый шаг коня клеймил Фелицу раскалёнными подковами: не Снейп, не Снейп, не Снейп!

От гари пожарищ Фелица больше не могла дышать. Всё, происходившеее внутри её головы сплелось в один клубок, в котором мелькали огненные лисьи хвосты, прикосновения незнакомцев и красная обёрточная бумага. Фелица не понимала, что творилось вокруг, знала только, что у неё была какая-то цель. В чём она заключалась, мешало разобрать стакатто взрывов в ушных перепонках. Фелица помнила только, что эта цель – нечто важное. А значит, во что бы то ни стало нужно было отвлечь гончих.

В сердце непролазной чащи вдруг выросла громада Хогвартса, и пламя в пыточных мехах триумфльно взвилось с новой силой. Крылатый кузнец ковал на наковальне пуговицы, и кому могло понадобиться столько сразу?

Она не заметила его сперва, возможно, из-за того, что он сидел на противоположном ото всех краю стола, подальше от зажжённых свечей. Интересное лицо, необычное, притягательное. Вкрадчивый голос произнёс у неё над ухом: «Да, Фелица, Северус носит Метку уже много лет». Хорошо, что никто не видел как они сталкивались в коридорах и иногда здоровались сухими кивками: могли бы поглумиться ещё. Она ведь флиртовала со Снейпом, заигрывала с Пожирателем Смерти! А ещё видела, как под бледной кожей его горла в бешеном ритме билась жилка. Конечно, в иной ситуации она могла бы залюбоваться скупыми и чёткими движениями Снейпа, но и свидание с мастиффом – это так увлекательно! «Не знала, что и вы состоите в Ордене, месье Снейп». Тогда ему не пришлось бы стоять лицом к двери, скрестив на груди руки. «Эта... тоже здесь». Волосы Снейпа были собраны в хвост, а неведомое зелье мерцало и подсвечивало профиль зельевара золотистым сиянием. Отражение презрительно кривило тонкогубый рот и, похоже, признавало в одежде лишь чёрный цвет. Вот бука! По напряжённой позе Снейпа, застывшего возле стены, можно было бы подумать, что он находился не среди единомышленников, а в логове врагов. «Всплыло моё имя? Я даже догадываюсь, в каком контексте». Угроза, в этом вопросе была угроза, пусть тон, с каким он был произнесён и оставался обыденным, почти безразличным. «Французская школа ЗоТИ, должно быть, находится в глубоком упадке, раз магистерские степени присуждаются волшебникам столь некомпетентным». «Да идите вы к троллю, со своими советами!» Лить слёзы на морозе было чертовски неудобно.

Да, согласилась про себя Фелица, весьма неудобно. Капли тут же застывали, и от этого делалось больно глазам. Кто-нибудь мог заметить. Но на лицо ложились снежинки, и они были заодно с Фелицей, ведь, если что, мокрые дорожки на щеках можно было бы свалить на них. Только вот становилось всё холоднее. Comment ça? Ведь если стоишь в огне, должно было быть всё наоборот, n’est-ce pas?

– Ты правда видишь Северуса Снейпа таким? – голос Лорда вывел Фелицу из задумчивости. – Похоже, смерть родителей повлияла на твоё психическое состояние больше, чем мне показалось вначале.

Фелица почувствовала, что вновь могла двигаться, и попыталась встать. Сделать ей этого не удалось, потому неловко подогнув под себя одну ногу, она осталась полулежать на земле, нахохлившись словно большая птица. Снег невесомыми хлопьями ложился ей на плечи, а Лорд уже снова нацелил на неё свою палочку.

– Единственный ненормальный здесь ты, – сказала Фелица.

По крайней мере, именно это она попыталась сказать. Всё тело, включая горло, болело так, что слова её с тем же успехом могли прозвучать как неразборчивый писк едва вылупившейся докси. Но произносить их было по-прежнему страшно. Смерть от Авады был бы мгновенной, разозлённый же Лорд мог...

C'est kif-kif. Пусть, она всё равно должна была это сказать!

– Мнение мёртвых мне не интересно, – отрезал Лорд и перехватил палочку поудобнее. – Последнее слово?

– Тебе никогда не победить! И все твои Пожиратели слепцы! – Фелица развела руками в стороны, пытаясь подкрепить слова жестом, и опять чуть не плюхнулась на обе лопатки. С трудом удержалась и с жаром продолжила: – Они надеются получить выгоду от жизни в мире, которым будешь править ты, но не видят, что этому никогда не бывать! Считаешь себя самым могущественным волшебником, но Гарри Поттер гораздо сильнее тебя!

– Замолчи! – зашипел Лорд, делая шаг навстречу Фелице. Она отметила, что сейчас он впервые сдвинулся с места. И это знание на время притупило страх и дало ей силы продолжить:

– Я не буду молчать! Поттер сильнее, лучше, удачливее, храбрее!

– Прекрати, девчонка! – Лорд нависал над Фелицей, и от потоков стихийной магии, которые вновь изливались с его гротескно-жуткой фигуры, у Фелицы кровь стыла в жилах.

Но отступить она уже не могла:

– Я колдовала вместе с Поттером! Я чувствовала на себе энергию его волшебства! Твои усилия ничего не стоят рядом с его мощью! На твои шансы в дуэли против него я не поставила бы и кната!

– Ты пожалеешь о своих словах, дрянь! – В перекошенных чертах лица Лорда не осталось ничего человеческого. – Круцио!

И начался ад.

***

Ощущения были, словно её живьём выворачивали наизнанку. Нет, хуже. Человек, которого выворачивали наизнанку, хотя бы представлял где находились «внутри» и «снаружи». Фелицу лишили даже этого. Не было ни верха ни низа, ни жары ни холода, только боль и гипертрофированное ощущение собственного тела.

Будто каждый палец, каждый волосок стал ещё чувствительнее и нежнее. Боль перетекала из одного органа в другой и одновременно пульсировала во всех сразу. Тело Фелицы и не подозревало прежде, что способно было на такие муки.

Наверно, она просила пощады. Слух возвращался к ней лишь отрывками, когда всё, что Фелица способна была воспринять, это собственные хрипы. Но она была почти уверена, что кричала. Внутри её головы эти возгласы и стоны: «Non, pas ça!» «Ne tirez pas!» «Не надо, прошу, не надо!» сливались в двуязычную скороговорку, где звуки следовали в произвольном порядке, но все они просили лишь о пощаде.

Надеяться на которую было бы глупо. Незадолго до того, как что-то тёплое потекло у неё по ногам, Фелица, вместо милосердия, начала просить о смерти. А может, захлёбывающиеся мольбы о misericorde начались уже после. Бившемуся в агонии разуму было наплевать на причинно-следственные связи. Да и пересчитывать собственные унижения не имело смысла: одним больше, одним меньше, кому какое дело?

В какой-то момент в воспалённом мозгу Фелицы возникла идея, что избавиться от боли можно просто вырвав её из своего тела. Это показалось ей логичным решением, вот только где находился источник боли? Начать, вероятно, следовало с груди? Кто-то сказал когда-то, что сердечная дисфункция – самый мучительный из недугов. А она ведь была больна, иначе что объясняло эту бо-о-оль..?

Фелица так и не поняла, успела ли проверить свою теорию. Следующая волна боли на неопределённое время слишком близко подвела её к границе, за которой корчились в безумных ухмылках полосатые тени. К сожалению, Фелица так и не смогла преступить эту черту, а может, там ей уже не было бы больно.

Но раз за разом её возвращали обратно, в одно и то же место, где иногда Фелице казалось, что она замечала обрывки чьего-то ужаса и хмурого неба. Мама! Мамочка!

Под ключицей что-то дёрнулось, а потом стало метаться в клетке рёбер как однокрылый снитч. Нет, клетки не было, как не было и мамы. Они все бросили Фелицу, осталась только боль. Покалеченный снитч цапнул её за горло. «Да, тебе тоже плохо, я знаю»,- сказала она ему. «Потерпи, нам недолго осталось. Чувствуешь, в гортани соль? Это - кровь, и она должна быть внутри нас, но скоро вся будет снаружи. Тогда уже ничего не случится больше, никогда, я обещаю».

Боль по-видимому решила, что Фелица сказала достаточно, поэтому взорвалась в её голове маленьким лиловым солнцем. Дальше была только тьма.

~ Конец первой части ~

______________________

* - Méchant garçon (фр.) – плохой мальчик
 
IrkinaДата: Понедельник, 28.05.2012, 09:45 | Сообщение # 33
Доброе Ромашко!
Магистр
Награды: 38
Репутация: 180
Статус: Нет на месте
Что могу сказать, фик понравился и очень заинтриговал. На мой взгляд автор зря опасался, что героиня получится этакой мери-сью, вполне себе интересный самостоятельный персонаж. Порадовало наличие нимфарема, люблю я эту парочку. Немного смутило слишком пристальное внимание в первой главе к Гвендолин, точнее, само описание персонажа. слишком подробно для проходного героя. Или она потом будет иметь какое-то значение? Просто как персонаж она успела меня заинтриговать - боевое прошлое, чары гламура, шрамы. Сразу стало интересно, как же она будет жить дальше,а тут бах - убили. Даже жалко прям.
Северус получился немного необычным, злобный и язвительный с людьми, но при этом любящий животных (и пускай не отмазывается, что это чисто ради ингридиентов, не поверю :) ) и заботящийся о Поттере. Как, это обычные черты для данного персонажа? может быть, но ваш показался мне вполне самостоятельным.
Единственное, что немного напрягало при прочтении - имя героини. Всё время так и хочется прочитать Филиция, ибо это имя более привычно.


Жизнь прекрасна! И плевать, что это неправда!

 
lovey_doveyДата: Понедельник, 28.05.2012, 14:21 | Сообщение # 34
Гость
Летописец
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
Irkina, спасибо за отзыв! Так люблю читать любые комментарии на этот фик, ибо все они такие разные, и каждый видит что-то своё. А я потом сижу и удивляюсь: я всё это написала? :)
Отдельное спасибо за Ваше мнение о Фелице. Далеко не все считают её не МС (особенно, модераторы и редакторы)

Quote
Порадовало наличие нимфарема, люблю я эту парочку.
Я никогда прежде не задумывалась об этой паре. И описывать начала почти случайно. А потом у меня появилась читательница, которая их обожает. Вот и понеслось. Они и впрямь, очень милые.

По поводу Гвендолин... Считайте её авторским капризом, экспериментом, если угодно. Возникло желание создать образ классической МС, со всеми её закидонами, а затем "убить" и больше не страдать фигнёй. Ну, и конечно, хотелось заморочить читателя. Чуть-чуть. Да и писалась первая глава самой первой (даже раньше пролога), и между её созданием и остальным текстом лежит большой временной промежуток.

Quote
Как, это обычные черты для данного персонажа?
Не знаю, я воспитана на фаноне. Книги читала очень давно, а фильмы не смотрела. Впрочем, Снейпа все видят по-разному...


Quote
...но при этом любящий животных (и пускай не отмазывается, что это чисто ради ингридиентов, не поверю
Сидящий у меня под боком Северус всё отрицает. Говорит, что если из-за моих россказней его репутация страдает, то неплохо было бы ему это как-то компенсировать. Это он снова намекает на новый котёл, по-моему.

Quote
...и заботящийся о Поттере.
Ой, теперь от покупки котла мне не отвертеться...
*шёпотом* Но скажу по секрету насчёт животных и Гарри: мне тоже так кажется.

Quote
Единственное, что немного напрягало при прочтении - имя героини.
Может быть, но оно было первым, то пришло мне в голову.
 
NataДата: Понедельник, 28.05.2012, 15:44 | Сообщение # 35
Гость
Читатель
Награды: 0
Репутация: 4
Статус: Нет на месте
:* Хорошая получилась приключенка, и экшена в меру и любви и немного юмора к месту. Мери сью или нет даже не знаю. мне кажется, что любая героиня кроме Гермионы и Лили, которую ставят в пару снейпу автоматически начинает считаться в фандоме мери-сью. и ещё мне очень интересно, какая же у Филицы анимагическая форма. Если судить по её описанию, то мне почему-то представилось что-то большое и неуклюжее типа морскогг льва или коровы lol но мне кажется я здоров не угадала)))
и ещё, автор, она ведь не может умереть???? ну ведь не может же mol mol mol
 
Форум » Библиотечная секция "Гет" » Другие пейринги » "Пергамент нашей жизни (Свиток первый)" (автор:lovey_dovey,СС/НЖП,РЛ/НТ,R,драма\ангст,макси,закончен)
  • Страница 1 из 2
  • 1
  • 2
  • »
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024