[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Hasta, Irkina, julia-sp, АгатА  
Форум » Библиотечная секция "Слеш" » Снарри » "Узнаешь из газет" (Автор: Solli, ГП/СС, R, драма, романс, миди, закончен)
"Узнаешь из газет"
julia-spДата: Суббота, 20.08.2011, 16:06 | Сообщение # 1
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
Название: Узнаешь из газет
Автор: Solli
Бета: Р.Н.
Пейринг: СС/ГП
Рейтинг: R
Тип: slash
Жанр: drama, romance
Саммари: магическое сообщество, только что потрясенное громким убийством, потрясено еще сильнее не менее громким заявлением бывшего преподавателя школы волшебства и магии Хогвартс профессора Снейпа
Дисклеймер: всё принадлежит JoKeRo
Посвящение: моей бете, в связи с поездкой в степи Казахстана. Пока ты там… я тут вот… видишь? =)
Размер: миди
Статус: закончен


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Суббота, 20.08.2011, 16:06 | Сообщение # 2
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
Любви моей не опошляй согласьем
В. Вишневский

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали,
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.

И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило,
Огневое светило догорало вдали.
К. Бальмонт


      Пролог. Прямой репортаж с судебного заседания.
      Бывший профессор зелий в Хогвартсе Северус Снейп дрожал как в лихорадке. Усовершенствованная сыворотка правды, которую он принял полчаса назад, разрывала его изнутри. Вцепившись побелевшими от напряжениям пальцами в край кафедры, так похожей на ту, за которой он на протяжении пятнадцати лет читал лекции студентам, Северус Снейп пытался справиться с унизительной дрожью. А звук собственного голоса – не то крик, не то хрип – ещё звенел в ушах, и звону его вторила гулкая тишина, воцарившаяся в зале. «Девятнадцать, двадцать, двадцать один…», – почти вслух считал Снейп, чтобы хоть как-то отвлечься от боли внутри и тишины снаружи. «Семьдесят три, семьдесят четыре…»
      На семьдесят пятой секунде зал взорвался. Говорили все сразу. Дамы обмахивались платками. Мужчины распускали узлы галстуков. Судья стучал молоточком, призывая к тишине.
      В рядах присяжных случилась истерика. Но Снейп ничего не замечал. Хаос снова победил в нем: на пресловутой семьдесят пятой секунде он сбился со счета и поймал себя на том, что не помнит, какая цифра должна быть следующей. С каждым ударом судейского молотка, с каждым ударом сердца навсегда уходили в небытие и прошлое экс-профессора, и его репутация.
     
      ***
      - Назовите свое имя.
      - Северус Снейп, сын Тобиаса Снейпа.
      - В зале есть люди, готовые подтвердить вашу личность?
      Взметнулось несколько рук, а секретарь, поднявшись со своего места, передал судье бумаги – результаты экспертизы. Голова в парике склонилась, зашуршали листы. В зале стоял гул голосов, шныряли газетчики с фотокамерами, изредка вспыхивал магний.
      - Вы действительно по доброй воле согласились принять усовершенствованную сыворотку правды, чтобы способствовать суду в раскрытии дела?
      Эту фразу он слышал много раз – во время процессов над Упивающимися. Ему это снилось потом ночами, он думал, что сойдет с ума, но через пару месяцев отпустило…. Чтобы сейчас, через два года после тех событий, снова нагнать, взять сознание в клещи.
      - Да, – коротко бросил он, и волшебник в министерской мантии чиновника низшего ранга поставил перед ним стакан с прозрачной жидкостью. Подняв кубок, Снейп на секунду замешкался – без цвета, без запаха – на вид ничем не отличается от старой доброй сыворотки, но по воздействию… Он видел. Видел, что эта жидкость сделала с несгибаемой Беллой, с всегда таким высокомерным Люциусом…
      Выпил залпом и повернулся к судье.
      - Я готов.
      Судья, откашлявшись, церемонно изрек:
      - Пятый день слушаний по делу об убийстве министра Бртитанского Министерства магии Руфуса Скримджера объявляется открытым (вспышки магния). Приступаем к снятию показаний со свидетеля происшествия – бывшего преподавателя школы волшебства и магии Хогвартс, участника Второй Магической войны Северуса Снейпа.
      Сыворотка горячила кровь, обжигала нутро. Он чувствовал себя пьяным – и знал, что самое большее через четверть часа это состояние пройдет – тут-то и начнутся главные мучения. Как свидетелю, ему полагался антидот, при допросах Упивающихся его, естественно, не применяли, так как слуги Волдеморта не считались членами магического сообщества и, по мнению Министерства, не заслужили милосердия.
      Отгоняя воспоминание о желтом, искаженном судорогами боли лице Беллы, он постарался сосредоточиться на голосе судьи, монотонно произносящем:
      - Вы действительно присутствовали 15 июля сего года в конференц-зале Министерства магии на праздновании годовщины Победы над темным волшебником Томом Марволо Реддлом, именующим себя… (маленькая запинка. Все никак не справятся со своим страхом. Смешные и жалкие люди) Волдемортом… с 18.00 до 21.00?
      - Да, действительно. С 18.02 до 20.49, если быть точным. Это была сущая мука. Я отвык от парадной одежды, воротник давил на шею… невыносимая духота. Температура воздуха в зале – 29,5 градусов. (Проклятая сыворотка!!!)
      - Спасибо, достаточно. Ваши слова подтверждают и значки, – по знаку судьи секретарь передал столпившимся поблизости газетчикам значок с надписью «Северус Снейп. Цель визита: нудная ежегодная обязанность. Время прибытия: 18 ч. 02 мин., 15 июля 1999». – С какой целью вы даете свидетельские показания?
      - Как скоро вы задали этот вопрос, – он усмехнулся. Капля пота побежала от виска вниз, и он мысленно проследил ее траекторию, прежде чем продолжить. – Я здесь для того, чтобы убедить суд в непричастности мистера Гарри Поттера к совершению убийства и добиться пересмотра его дела.
      Гул в зале стал громче. Сыворотка плескалась внутри жидким огнем. Слова бесконтрольно срывались с губ, и чувство собственной беспомощности выматывало так, что перед следующим вопросом он позволил себе слабость опереться руками на кафедру, однако не отвел взгляд. Судья, которого положение обязывало ничему не удивляться, снова постучал молоточком, но секретарь издал многозначительное «хм…», подхваченное парой голосов среди зрителей и журналистов.
      - Так вы утверждаете, что явились сюда исключительно ради мистера Поттера, в то время как у нас имеется четыре подозреваемых – сильных волшебника, способных вызвать Непростительные заклятия? – уточнил судья. С парика его сыпалась пудра и оседала на темную мантию.
      - Я сюда явился, поскольку был вызван в качестве свидетеля, – дернул плечом Снейп. – И да, я утверждаю, что моей единственной целью является снятие каких бы то ни было подозрений с мистера Поттера.
      Время тянулось невыносимо медленно. Сыворотка впиталась в кровь и разлилась по всему телу, проникая в каждую клеточку.
      - Могли бы вы в общих чертах восстановить передвижения мистера Поттера по залу в те моменты, когда он оказывался в поле вашего зрения?
      - Мистер Поттер явился в зал вместе с дамой в 19.10. Он осмотрелся и прошел к группе бывших сокурсников. Назвать их имена?
      - Если не затруднит, – кивнул судья.
      - Это были мистер Уизли и мисс Грейнджер. Через 14 минут к ним присоединились мисс Браун и одна из Патил. Мистер Поттер отправился за напитками. Он взял шесть коктейлей, поставил на поднос и вернулся к своим собеседникам. В 19.30 появился министр Скримджер и произнес речь, длившуюся 25 минут. Мистер Поттер прослушал ее от начала до конца, а затем в течение 15 минут был занят разговором с Ремусом Люпином и его супругой. С 20.10 до 20.30 он принимал участие в министерском балу: танцевал сначала с рыжей Уизли (Снейп поморщился. В висках пульсировала боль), затем с мисс Патил. С 20.30 до 20.40 сидел на диване с мистером Уизли и мисс Грейнджер, в 20.41 они простились, и мистер Поттер с мисс Уизли покинули зал.
      - Показания совпадают с теми, что нам давали мистер Рональд Уизли и его супруга, – заметил секретарь. – Отметки прибытия и отбытия мистера Поттера также подтверждают сказанное.
      Но судья, не обращая внимания на своего помощника, внимательно смотрел на Снейпа.
      - Вы ни на минуту не спускали глаз с мистера Поттера? – уточнил он.
      Проклятая сыворотка. Пальцы начали непроизвольно подергиваться, но он еще держался. Собственный голос звучал отдаленно и глухо.
      - Да, я не спускал с Поттера глаз в течение вечера, ни на одну минуту.
      - Почему?
      - Это… – он задохнулся и рванул воротник. Руки отказывались слушаться. Пот тек по шее, пот заливал глаза. Чудовищным усилием совладав с собой, он устремил вперед невидящий взгляд и ровно закончил: – Это не входит в компетенцию суда.
      - Мы не на бирже, мистер Снейп, и не станем торговаться, – холодно заметил судья. Казалось, он не замечал состояния свидетеля. – Отвечайте, чем вы руководствовались в течение двух часов наблюдения за мистером Поттером?
      Сыворотка выжигала волю изнутри.
      - Я руководствовался личными мотивами, – слова прозвучали раньше, чем он успел их обдумать.
      - Какими? – тоном, каким разговаривают на допросах, настаивал судья. – Вы подозревали его в преступных намерениях?
      - Нет.
      - Вы предполагали, что он может затеять нечто противозаконное во время торжественного мероприятия?
      - Нет.
      - Вы заметили за ним какие-то странности?
      - Нет.
      - Тогда в чем причина? – повысил голос потерявший терпение судья.
     
      Гула он уже не слышал. То, что в зале возникло оживление, понял только по участившимся вспышкам магния. Держать голову не было сил, теперь он рассматривал гладкую в разводах древесину на поверхности кафедры. В школе у него была почти такая же кафедра, добротная, тёмного дерева…
     
      …Воздух подземелий - прохладный и сумеречный, на столе у каждого студента горит свеча, бросая мягкие отсветы на лица и подкрашивая по своему усмотрению галстуки, так что не различишь принадлежность к тому или иному факультету. Увлекшись лекцией, Северус на мгновение забывает, какие именно факультеты собрались у него здесь сегодня. И позволяет себе расслабиться. Четко структурированная лекция тотчас плавно виляет в сторону, и удивительные магические травы раскрывают свои тайны… оболтусам, которым они не нужны и не интересны. Лекция послушно возвращается в проторенное русло – и только это спасает его от провала, потому что именно в этот миг, подняв глаза, он встречается взглядом с ним – с самым родным мальчиком на свете… с самым главным своим врагом.
      Даже в полумраке нижних ярусов замка видно, какие яркие у мальчишки глаза, как торчат в разные стороны иголочками его растрепанные волосы, как шевелятся его губы, когда он старательно записывает что-то на кусок пергамента (только не лекцию, не смешите!), изредка поправляя сползающие с носа очки… Это сумасшествие длится уже несколько дней, и Северус быстро гасит свою свечу, чтобы смельчаки, разместившиеся на первых партах, не заметил, как странно блестят глаза слизеринского декана, казалось, давно и навсегда утратившие блеск. И он усилием воли заставляет себя не пытаться угадать в нестройном скрипе гусиных перьев тот самый, единственный росчерк, и клянется не искать в шуме хогвартских коридоров звук его шагов.

     
      Можно было сопротивляться, можно было найти лазейку, и не такие скользкие темы удавалось обойти на собраниях у Темного Лорда, но… Снейпа больше не было. Судорога боли скрутила его «я» и разбила на тысячи осколков.
      - Я люблю его, – произнес он чужим, неузнаваемым голосом, и внутри со звоном лопнула пять лет натягивавшаяся струна – самая сокровенная тайна.
      - Что вы сказали? – донеслось откуда-то издалека. И, почти весело – с такой улыбкой люди, потерявшие все, восходят на эшафот, он повторил:
      - Я люблю его. Хочу. Вожделею. Я не видел его два года. Моя потребность смотреть в течение этих двух часов не была прихотью или результатом определенных подозрений. Я дышал им, и не мог надышаться. В эти два часа я впервые за последнее время был… счастлив.
     
      …семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять.
     
      Грохот голосов в зале и стук молоточка судьи он слышал как через толщу воды или слой ваты. Мир исчез, и только где-то совсем рядом настойчиво продолжал вспыхивать магний.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Суббота, 20.08.2011, 16:07 | Сообщение # 3
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 1. Передовица «Ежедневного Пророка».
      Выражение «об этом ты узнаешь из газет» было дежурной шуткой в семье Поттеров. Своими корнями оно уходило к тем временам, когда «Пророк» чуть не ежедневно распускал сплетни о «сумасшествии» Гарри. В ту пору гриффиндорец узнавал о себе много нового со страниц бульварных газетенок. Позднее эти публикации вызывали смех, и только Гермиона до сих пор сердилась на Скиттер и ее последователей.
      В сущности, и то, что его обвиняют в убийстве Скримджера, Гарри узнал из газеты, все того же приснопамятного «Пророка». Прочитал статью, а на следующий день получил вызов в Министерство. Битый час отвечал на какие-то идиотские вопросы, затем просидел до вечера в камере, пока не явилась Джинни с залогом. С него стребовали подписку о невыезде из страны, до конца следствия отобрали палочку, навели Следящие чары и отпустили домой.
     
      Интересно, что сказал бы на все это Дамблдор? Сейчас Гарри как никогда нуждался в советах старого волшебника. Нельзя попросить кого-то решить проблемы за тебя, но разделить их груз с кем-то близким – можно, и ноша уже не будет казаться такой непосильной…. Со смертью Директора у Гарри не осталось на свете ни одного близкого человека. Понимания он не нашел даже в Джинни. Любовь слепа – первые несколько месяцев их совместной жизни он был слишком счастлив, чтобы рассуждать. Но эйфория прошла – и он с удивлением обнаружил, что Джинни раздражена, замкнута и не спешит делиться своими печалями с мужем. Они по-прежнему появлялись вместе на светских приемах, бывали у Рона и Гермионы, иногда по субботам выбирались с кино, но за закрытыми дверями они превратили жизнь друг друга в ад. Джинни раздражало буквально все, и Гарри не мог понять, что пошло не так. Это раздражало Джинни еще больше.
      Теперь Гарри старался реже бывать дома: он приобрел привычку бродить по городским улицам, тем маленьким, отдаленным от центра, где не только не рискуешь встретить газетчиков, но даже обычные прохожие попадаются нечасто. Именно тут, спрятав руки поглубже в карманы ветровки, Гарри шел себе, куда глаза глядят, и вспоминал свои частные уроки у Дамблдора. Тогда казалось, что Директор говорит загадками, но сейчас многие вещи становились на свои места. И тем мучительнее ощущалась невозможность даже просто поблагодарить Дамблдора за советы, цену которым юноша узнал только теперь.
      «Перед тобой лежит тысяча дорог, – говорил Директор, уютно устроившись в кресле и поглядывая на собеседника из-под очков. – Ты волен выбрать любую. Каждый твой шаг – это и есть твой выбор. Каждую минуту, каждым своим словом, поступком… мыслью… мы выбираем. Куда ты придешь в итоге? Никто не знает, мой мальчик. Решать тебе. В определенный момент все лишнее отсеется, и останется только одна дорога. Она и будет правильной».
      Сейчас, несмотря на установившийся наконец-то мир, выбирать стало куда сложнее. Раньше у Гарри была четкая цель: расправиться с Волдемортом. Были и средства: уничтожить хоркруксы, научиться контролировать свою магию. Теперь же как будто выбили почву из-под ног: куда идти? К чему стремиться? И нужное ли направление он выбрал?
      Обстоятельства, отпущенные по ветру, действовали сами за себя. Откуда-то нарисовался школьный товарищ Симус Финниган – сейчас он работал в банке Гринготтс и снимал квартиру, отдельно от матери, в пригороде Лондона. Возвращаясь со своих прогулок, Гарри частенько заставал жену в компании Финнигана, но не придавал этому факту значения до тех пор, пока недавно Джинни не потребовала развод. Несмотря на то, что это событие было как удар обухом по голове, Гарри с удивлением отметил, что почти не переживает. «Если происходящее не задевает тебя, если тебе не больно – это значит, что все происходит правильно. Если ты веришь, что выбранный тобой путь – верный путь, значит, так оно и есть». Он решил, что отпустить Джинни – это самое лучшее, что он может ей дать. Симус производил впечатление человека надежного, уверенного в себе, знающего, что ему нужно от жизни. «По крайней мере, у него все в порядке с головой, – говорила Джинни, стуча себе по лбу. – А вот у тебя – не похо-о-оже…» Возразить на это было нечего.
      И еще – если Гарри суждено пройти некий Путь, вероятно, сделать это нужно все-таки в одиночку.
      Тем не менее, ситуация вызывала смутное беспокойство: чем дальше, тем больше Гарри казалось, что выбрал он все-таки неправильно. Джинни, начавшая бракоразводный процесс, тоже не выглядела счастливой, и оставалось только гадать, для чего ей была нужна вся эта затея.
     
      Интересно, что сказал бы Дамблдор, поинтересуйся Гарри, действительно ли все в наших руках, или это только иллюзия, которую боги дают людям себе на забаву? А потом смеются, глядя оттуда, сверху, как человек, надувшийся от гордости, воображает себя хозяином жизни?.. Вряд ли Директор знал ответ на этот вопрос. Он был мудр, но был всего лишь человеком, смертным. Его смерть была его собственным выбором, и никто не смог бы упрекнуть Директора за этот выбор, но сейчас Гарри было очень трудно. Трудно даже просто смириться с этим. Войну они умудрились выиграть на автопилоте – подогреваемые болью, скорбью, отчаянием. Сейчас, после победы, не осталось даже этого внутреннего стержня. Не осталось цели. Дороги, змеившиеся у ног, перепутались в такой сложный клубок, что распутать его не представлялось возможным. Гарри видел, что эту растерянность ощущают все вокруг: даже Люпин, даже Рон и Гермиона. Они никогда не говорили о войне, но все их разговоры глубоко за словами таили один и тот же вопрос: что нам делать дальше?
      15 июля они с Джинни в последний раз вместе выбрались в свет – на очередной министерский праздник по случаю Победы. Дальше решать вопрос о том, как должно выглядеть его будущее, Гарри предстояло уже в одиночку.
     
      Последние дни до развода они еще жили в одном доме. Предстоял дележ имущества, и Гарри ожидал его с ужасом. К счастью, сегодня вечером Джинни собиралась обсудить с Симусом детали их будущей совместной жизни, и Гарри мог спокойно провести время дома, за чаем, размышлениями и газетами. На журнальном столике накопилась уже целая пачка «Пророков», которые Джинни доставала из ящика и не глядя складывала в стопку. Заварив душистый чай, Гарри разместился на диване и подцепил самую верхнюю газету, датированную вчерашним числом. Поставил чашку на пол, улегся на спину, развернул листки – и едва не свалился с дивана: передовицу украшала огромная фотография старого знакомого – профессора Северуса Снейпа. Вид у главного школьного кошмара всех гриффиндорцев был печальный – усталый, сердитый, полуприкрытые глаза, поджатые губы… но это было еще мелочью по сравнению с аршинными буквами написанным заголовком: «Снейп сделал признание в любви!»
      Гарри нервно захихикал. Уж от кого, а от зельевара подобных признаний не добился бы никто и никогда, даже под Круциатусом. «Чёрт знает что!» – пробормотал юноша, просматривая газету и пытаясь отыскать имя той несчастной, чья судьба навек оказалась запятнана снейповым любовным признанием. Но в статье присутствовали лишь набившие оскомину имена Волдеморта и Скримджера… Гарри разгладил лист на коленях и, дотянувшись до чашки, взял ее и поднес к губам. «Поскольку процесс не был тайным, нет смысла томить наших читателей, по каким-то причинам не оказавшихся в зале сегодня во время дачи свидетельских показаний. Имя, которое, наверняка, все вы жаждали бы узнать, было на слуху у всех, когда его обладатель еще лежал в колыбели. Любовь Северуса Снейпа – это юный герой Первой и Второй магических войн, недавний выпускник Хогвартса Гарри Поттер».
      Чашка полетела на пол, заливая чаем белый ковер – подарок от Билла и Флер Уизли к свадьбе. Гарри перечитал строки раз, другой, третий. Буквы складывались в какой-то дичайший абсурд. Этого не мог напечатать «Пророк»! Наверное, это просто дурной сон или галлюцинация. Дрожащими руками юноша перевернул страницу, и нашел там свою улыбающуюся физиономию. «Что по этому поводу думает счастливый адресат любовного признания мистер Гарри Поттер, выяснить не удалось, - сообщал автор статьи. – Однако нам стало известно, что он начал бракоразводный процесс со своей супругой Джиневрой Поттер, в девичестве Уизли. Рискнем предположить, что таким образом мистер Поттер дает свой положительный ответ Северусу Снейпу. Напомним, что в данный момент Гарри Поттер является одним из подозреваемых по делу об убийстве министра магии Руфуса Скримджера. «Пророк» уже писал о том, что под подозрение попали только самые сильные волшебники, способные преодолеть мощные охранные чары, наложенные на конференц-зал Министерства и прилегающие к нему помещения. Вероятно, теперь, после того, как Северус Снейп предоставил суду алиби для мистера Поттера, поминутно расписав все передвижения его по залу в течение двух часов, одним подозреваемым в деле станет меньше. Итоговое слушание состоится послезавтра в полдень».
      Забыв, как дышать, Гарри смотрел на страницу. Бессвязные мысли одна за другой проносились у него в голове: «Какой скандал! Почему всегда я? Срочно потребовать опровержения… Нет, бесполезно. Сказал, что любит. Он – меня. Ха-ха! Да он меня ненавидел еще до моего рождения! Да? Тогда зачем он так сделал? Как он плохо выглядит! Может быть, он болен? Сделал признание в бреду? Может, его держали под Круциатусом? Или под Империо? Но при чем тут я? Мало мне «Дела Скримджера»… Где Джинни, куда она подевалась? Почему ее черт куда-то несет всегда, когда она так нужна? А Снейп совсем не изменился со школы. Почему у него такой убитый вид? И что мне теперь с ним делать? – и наконец: – Оригинальный, черт возьми, способ выяснять отношения, оповещая о своих чувствах весь мир со страниц главной газеты страны!!!»
      Стук в стекло оборвал его беседы с самим собой. Гарри подошел к окну: на подоконнике сидели сразу три почтовых совы. Крупный белый самец, наверняка, родственник Хедвиг, строго щелкал клювом. Его послание Гарри распечатал первым. На конверте значилось имя некоего Джерома Доусона – имя, Гарри незнакомое. «Мистер Поттер! – говорилось в письме. – Я тоже учился в Хогвартсе и закончил его на девять лет раньше вас. Сегодня я владелец небольшой фермы на севере Англии. Это красивейшая, живописная местность. Был бы рад увидеть вас у себя! Всегда восхищался вами, но решился написать только сейчас, узнав, что вам нравятся мужчины. Уверяю вас, я гораздо искуснее в вопросах любви, нежели мистер Снейп. Надеюсь, вы не откажетесь удостовериться в этом лично. С заверениями в почтении…».
      С остановившимся взглядом Гарри отложил письмо и потянулся за следующим. Теперь конверт был подписан Дирком МакАлленом, и текст начинался в такой манере: «Гарри Поттер! Ты мой кумир! У тебя потрясающая задница! Ты самый лучший, ты самый героичный герой всего магического мира, так что даже моя фантазия пасует перед теми подвигами, которые ты, наверное, совершаешь в постели! Я хочу стать таким же героичным, как ты! Я хочу стать героем – рядом с тобой, я хочу тебя – во мне!»
      - Нет, это всё шутка, это точно Фред и Джордж! – сказал Гарри вслух, и поднял голову: прямо к их дому неслась целая стая почтовых сов.
      К вечеру ворох писем определенного содержания все-таки убедил Гарри, что происходящее с ним – не розыгрыш: подобный размах был нехарактерен даже для близнецов. С раскалывающейся головой, прихлебывая холодный чай прямо из носика заварочного чайника, юноша заприметил маленькую серую сову – ту самую, которая прилетела еще днем, с двумя первыми. На лапке у птицы было кольцо со знаком Министерства магии. Извинившись перед птицей – та раздраженно повернулась к нему задом – юноша распечатал доставленное ею послание: завтра в Министерстве итоговое слушание по его делу! Какой кошмар, он ведь мог потерять официальную повестку среди этого хлама! Сунув бумагу в карман штанов, Гарри сгреб в охапку письма от заинтересовавшихся им мужчин и без сожаления отправил их в камин.
      Джинни так и не пришла, и Гарри впервые за два года пожалел, что не сберег существовавшую между ними дружбу. Бросив последний взгляд на передовицу «Пророка», украшенную скорбным лицом Снейпа, он отправился спать: день завтра обещал быть трудным.
     
      О том, что с него снимаются всяческие подозрения, Гарри объявили со всеми официальными церемониями, вызвав на ту же кафедру, за которой он пару дней назад давал показания как подозреваемый. Подписав все необходимые документы и получив обратно свою палочку, Гарри раздраженно покинул зал через заднюю дверь, чтобы не встречаться с прессой.
      - Гарри!
      Обернувшись, юноша увидел спешащего за ним тестя. Мистер Уизли тяжело дышал, в последнее время он за короткий срок очень постарел и осунулся. Гарри остановился, поджидая его, пожал протянутую руку:
      - Здравствуйте, мистер Уизли, я не заметил вас в зале.
      - Тебе было не до того, – понимающе кивнул Артур. Пойдем ко мне в кабинет, не то на тебя сейчас налетят газетчики.
      Они поспешно вошли в лифт, мистер Уизли нажал кнопку и привалился к стене.
      - Вам нехорошо? – беспокойно спросил Гарри.
      - Нет, все в порядке… просто духота в зале была убийственная… Что, ты и этого не заметил? Ладно, ладно, теперь-то все закончилось!
      Гарри сосредоточенно кивнул. Он никак не мог вспомнить, почему интонация, с которой Артур произнес это «ладно, теперь-то все закончилось», показалась ему такой знакомой. Где он мог слышать?..
      Тем временем лифт остановился. Женский голос объявил этаж. В коридорах на нижних ярусах было пустынно: досужие журналисты не могли сюда пробраться, и Гарри невольно вздохнул свободнее.
      У себя в кабинете мистер Уизли тотчас включил маггловский вентилятор и устроился прямо возле него, вытирая пот со лба. Гарри сел в предложенное кресло и внимательно оглядывался: тут ему еще бывать не доводилось. Скудная обстановка комнаты состояла из стола, двух стульев, вентилятора и несгораемого шкафа, по предположениям Гарри, забитого маггловской техникой. Кое в чем мистер Уизли никогда не изменится… Как же давно они не виделись!..
      - Доволен, что твое дело так быстро закрыли? – спросил мистер Уизли, доставая откуда-то из-под стола небольшую кофейную машину. – А могли ведь на пару лет затянуть… Бюрократы. Если бы не Снейп… кстати, каково тебе теперь, после тех публикаций?
      - Паршиво, – честно признался Гарри. – Мне теперь не только от поклонниц письма приходят, но и от поклонников.
      - Да… цена справедливости в твоем случае была слишком… высока, – деликатно произнес Артур, разливая кофе по пластиковым стаканчикам и протягивая один из них зятю. – Ты… говорил со Снейпом?
      - Нет, я его даже не видел, – нахмурился Гарри. – Не представляю, что будет, если мы когда-нибудь все-таки встретимся. Я чувствую себя посмешищем.
      - Гарри, это не так, – урезонил мистер Уизли. – Разумеется, ситуация сама по себе довольно глупая, но ты же сам знаешь, что для газетчиков нет ничего святого. Для «Пророка» ты вообще всегда был любимой темой. Конечно, поначалу будет тяжело, но постепенно все забудется, и будешь жить, как раньше.
      - Забудется, но нескоро! – упрямо возразил Гарри. – С меня сняли обвинения, но дело не раскрыто и убийца до сих пор на свободе.
      - Это уже не твоя печаль! – отхлебывая кофе, заявил мистер Уизли. – В Министерстве есть подразделения, занимающиеся…
      - Нет, мистер Уизли, – перебил Гарри. – Политика Министерства известна мне не понаслышке, с того самого случая с дементорами, на пятом курсе.
      - Что ты задумал? – беспокойно отставляя в сторону стаканчик, поинтересовался мистер Уизли.
      - Наверняка, у Скримджера были враги… – разглядывая несгораемый шкаф, вслух рассуждал Гарри. – И очень может быть, что корни этой вражды следует искать в военном времени, когда большинство представителей сегодняшнего кабинета министров сделали свою карьеру. Кроме того, Скримджер был человеком достаточно публичным и постоянно появлялся на людях, но убили его именно на празднике Победы. Вам не кажется, что здесь можно усмотреть некие закономерности?
      - Не знаю, Гарри! – ошеломленно признался мистер Уизли. – Я вообще не думал об этом. Со смертью министра у нас началась такая кутерьма, что на глобальные размышления просто не остается времени… Но твои рассуждения кажутся мне не лишенными здравого смысла.
      - И я намереваюсь их проверить, – сообщил Гарри, понизив голос. – Я хочу попросить допуск к военной документации.
      - Не думаю, что у тебя получится… – болезненно сморщился мистер Уизли. – Да нет, репутация твоя тут не причем, ты ее восстановил. Но в Министерстве сейчас – настоящий хаос.
      - Я все-таки попробую, – Гарри решительно хлопнул рукой по крышке стола и поднялся. – Думаю, в их интересах сейчас не ссориться со мной. Они мне кое-что должны за эту неделю нервотрепки.
      Артур не успел никак прокомментировать слова зятя: в кабинет явилось сразу трое волшебников, и Гарри быстро простился с мистером Уизли, чтобы не отвлекать его от дел.
     
      В архивах стояла тишина, в воздухе кружилась пыль. Сонная дежурная сообщила Гарри, что на допуск к секретным документам нужно написать заявление по форме такой-то, а общие документы он может зайти посмотреть прямо сейчас. «Это открытая информация, но она никого не интересует», – улыбнулась пожилая ведьма и тотчас снова задремала. Гарри хмыкнул и направился к ящикам. Документов было немного, и просмотрел он их довольно быстро, тем более, что всю эту информацию официально публиковали газеты. Ничего нового отыскать не удалось, как он ни пытался вчитываться между строк. Скримджер поминался часто, но подвоха в его словах, кажется, не было никакого. Одна беда: несколько месяцев после войны из сознания Гарри выпали практически полностью. Он провел это время в реабилитационном отделении больницы Святого Мунго, в каком-то смутном, полуобморочном состоянии. О той поре у него сохранились лишь отрывочные впечатления: навещали Рон с Гермионой, рассказывали, какое чудесное стоит лето, и как весь магомир сошел с ума от счастья, и что Гарри просто обязательно должен поправиться к их свадьбе. Молли Уизли таскала домашнюю еду, не доверяя больничной кормежке. Артур упоенно рассказывал о новых маггловских изобретениях. Пару раз бывали Люпин и Тонкс. Приходила Джинни, очень усталая, очень болезненная – сидела на краю кровати, держала его за руку. На свадьбу к Рону и Гермионе он все-таки не успел, его выписали только в ноябре, и вскоре после этого они с Джинни поженились. На тот период времени политика совершенно выпала из сферы внимания и интересов Гарри. И только в марте следующего года он впервые открыл и прочел от корки до корки какой-то очередной номер «Пророка». Кабинет министров был уже сформирован, политическая жизнь стабилизировалась, зато бурно развивались социальные проекты.
      Сейчас, просматривая подшивку газет, юноша старательно выписал на лист пергамента фамилии тех, кто был назначен на должности глав департаментов в период с июля 1997 до марта 1998 года. Все они были потенциальными подозреваемыми в «Деле Скримджера». Решив, что сегодняшнюю свою миссию он выполнил, Гарри сложил все документы по местам и, простившись с дежурной, отправился домой.
     
      Дома никого не было: Джинни еще не вернулась с работы, или, может быть, заскочила на обратном пути к Симусу. Гарри нашел на плите остатки завтрака, меланхолично сжевал и решил разобраться в бумагах. Разжег в гостиной камин, прикрыл окно поплотнее, чтобы не было сквозняка, и разложил на столе свой улов: пару листков пергамента, исписанных именами тех, с кем предстояло разобраться. В принципе, все главы департаментов так или иначе были известны Гарри. На суде, конечно, допрашивали и их – либо как свидетелей, либо как подозреваемых. Нужно было просмотреть их дела, но подобраться к ним так легко, вероятнее всего, не получится. Придется все-таки оформлять документы на уровень доступа. Ладно. Посмотрим, кто кого. Пометив галочками самых подозрительных в списке, Гарри собрал бумажки и отправился наверх. Он сегодня чертовски устал, и меньше всего ему хотелось ссориться с Джинни по каким-нибудь очередным мелочам.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Суббота, 20.08.2011, 16:07 | Сообщение # 4
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 2. Хроники светской жизни.
      В самом конце Косой аллеи до сих пор сохранился квартал небольших лавочек. Здесь постоянно торговали рыбой, снедью, цветами. По утрам хозяева выставляли к дверям своих заведений небольшие прилавки, поэтому к середине дня, когда солнце поднималось в зенит, воздух наполнялся пестрой мешаниной запахов. Гарри не особенно любил это место и всегда чихал, проходя мимо табачника (рассказывают, во втором этаже у него были курительные кабинеты и настоящий индийский кальян, а по средам собирались игроки в вист или преферанс, но молодежь нынче не интересовалась подобными забавами) или цветочника (правнука того цветочника, что когда-то открыл свое заведение здесь, и над дверями до сих пор красовался старомодный фамильный герб, который сегодняшний хозяин по праздникам почтительно протирал тряпочкой – не доверял магическим способам чистки?). Джинни, напротив, подолгу задерживалась тут, чтобы послушать новости или поболтать с одноклассниками – кое-кто из них устроился на побегушках, чтобы подзаработать перед поступлением в университет. Кроме того, по словам Джинни, здесь продавали самую свежую зелень в Англии, и потому она частенько посылала мужа в лавку зеленщика прикупить пучок петрушки к обеду. После разлада отношений в семье Гарри перестал бывать там, но до сих пор с особым чувством вспоминал прохладное, полутемное помещение, похожее на экзотический остров, потому что зелень росла здесь прямо в больших деревянных ящиках. Удивительно, что ей это удавалось сделать практически без света: позднее хозяин мистер Грасс открыл секрет, что поливает свою петрушку волшебной водой, благодаря чему она растет не хуже тыкв Хагрида.
      Но самое чудесное в мистере Грассе было то, что он умел слушать, о чем бы с ним ни говорили, и никогда не задавал лишних вопросов. Может быть, считал себя не в праве судить других. А может быть, как и Альбус Дамблдор, был убежден, что любая дорога – это путь к себе, поэтому и пройти ее должен ты сам.
     
      Идя по Косой аллее погожим летним утром, Гарри размышлял, что эта улица напоминает его жизнь: неровная, изрытая колдобинами мостовая, а справа и слева – двери. Что ждет тебя, если потянуть за ручку? Никогда не угадаешь, а судьба подстраивает ловушки там, где совсем их не ждешь.
      Ноги сами несли хозяина вниз по улице, к счастью, пока еще пустынной. Обменявшись приветственными поклонами с первыми торговцами, ритуально чихнув возле табачного магазина и слегка замедлив шаг возле витрины спортивных товаров, Гарри замешкался возле лавки зеленщика. Зачем нужна петрушка тому, у кого в холодильнике до звона пусто? И все-таки что-то заставило его потянуть на себя медную ручку двери в лавке мистера Грасса. Знакомое тоненькое звяканье колокольчика, сумрачный воздух приятно холодит лицо… Щурясь после ослепительно-солнечной улицы, Гарри сделал неловкий шаг и уткнулся носом во что-то мягкое.
      - Проклятье! – воскликнуло «что-то» сердитым голосом, знакомым до дрожи в поджилках. – Поттер?!
      - П-профессор… Снейп… – пытаясь справиться с неожиданно охватившим его волнением, Гарри попятился и налетел на ящик с порослью молодой травки. Глаза постепенно привыкали к полумраку, из которого выплывал, становясь все более четким, нос с горбинкой, выглядывающий из свисающих на лицо прядей: Снейп выбирал зелень, совершенно утратив интерес к Гарри. Гриффиндорец откашлялся и предпринял еще одну попытку заговорить:
      - Гхм… Рад вас видеть, профессор…
      - Да вряд ли, – отозвался зельевар, выбирая и дергая из земли свою траву.
      - Почему «вряд ли»? Я… читал газеты… – сердясь на себя за смущение, выдавил Гарри.
      - Газеты? Поразительно. До сих пор интересуетесь судьбой спасенного вами мира? – съязвил Снейп, поворачиваясь к гриффиндорцу. Сколько Гарри ни вглядывался в бесстрастное лицо, он не смог увидеть на нем ни тени смятения.
      - Да… нет… – Гарри взял себя в руки, решив, что не позволит сбить себя с толку. – Вы не хотите… поговорить?
      - С вас сняты все обвинения. О чем еще говорить? – пожал плечами Снейп. Сунул выбранную траву в мешочек, бросил пару монет на прилавок и, обойдя Гарри, двинулся к дверям. С минуту юноша растерянно смотрел ему вслед, а затем выскочил на залитую солнцем улицу.
      - Постойте! – крикнул он, щурясь. Как ни странно, фигура замерла, и, ободренный такой покладистостью, Гарри уже тише добавил: – Почему вы уходите?
      - Поттер, – Снейп медленно развернулся и подошел ближе. – Вы не боитесь себя скомпрометировать?
      - Что? – взмахнул ресницами гриффиндорец. – Вы о чем?
      - Газетчики, – бросил Снейп. – После того скандала, что уже раздула пресса, для вашего же блага будет держаться от меня на расстоянии не ближе ста миль.
      - Я вас не понимаю! – воскликнул Гарри возмущенно. – Сначала вы на всю страну говорите про меня чёрт знает что… потом сбегаете, когда я спрашиваю, не хотите ли вы поговорить со мной о том, что касается только нас двоих, да еще и прикрываетесь газетчиками, которые…
      - Доигрались. Они уже здесь, – без выражения произнес Снейп.
      Гарри сбился, зло глянул на зельевара и тут заметил на другой стороне улицы двух папарацци, вооруженных волшебными фотокамерами. Папарацци истекали слюной восторга – ещё бы: герои недавнего скандала, вместе, в Косой аллее! – и настраивали объективы.
      - О, Мерлин! – воскликнул Гарри, поняв их намерения и оценив возможные последствия.
      - Вы идиот, – прошипел Снейп и неожиданно шагнул к Гарри, сгребая его в охапку. За секунду до хлопка аппарации в воздухе щелкнули два затвора объективов.
     
      ***
      От неожиданности он на мгновение оглох и ослеп. А по прошествии этого мгновения – воздух все еще звенел в ушах – обнаружил себя в объятиях Снейпа. Который тотчас оттолкнул его с таким видом, словно вляпался в гной бубонтюбера, и попятился на несколько шагов. Гарри удивленно оглядывался по сторонам. Они очутились в небольшой светлой гостиной, почти лишенной мебели – только камин, два кресла и столик, заваленный выпусками «магического Зельеварения», поверх которых Снейп бросил свой кулек с травой. Выходит, это его дом. Докатились. При одной мысли о том, что завтра напишут газеты, юноша простонал сквозь зубы:
      - Какой кошмар! Катастрофа!
      - Прямо-таки «катастрофа»? – ядовито уточнил Снейп, демонстративно отряхивая мантию, словно Гарри мог его испачкать. – Ну напишут про тебя очередную глупейшую статейку… Не хуже ли было быть обвиненным в убийстве?
      - Нет! Ничего не может быть хуже, чем… – осекшись, Гарри замолчал. Пару мгновений они сверлили друг друга глазами, наконец, Гарри отвел взгляд и тихо произнес:
      - Может быть… все-таки поговорим… раз уж так сложились обстоятельства?
      - Напрашиваешься в гости? – фыркнул Снейп.
      - Ты сам меня сюда притащил! – напомнил гриффиндорец, принимая недовольный взгляд.
      - А куда, скажи на милость, нужно было тебя тащить?!
      - Можно было оставить меня там, – снова раздражаясь, заметил Гарри, но выражение лица Снейпа искупило всё: зельевар выглядел по-настоящему растерянным.
      - Только не говори, что не подумал об этом! – уже тише произнес юноша, хотя ответ был очевиден. – Летел бы себе на все четыре стороны…
      - А ты бы остался объясняться с ними? – спросил Снейп с интонацией, от которой у Гарри потеплело на душе.
      - Это же обычные папарацци, – пожал он плечами в ответ. – Просто газетчики, а не…
      Слово «Упивающиеся» Гарри проглотил, в конце концов, неизвестно, как это воспримет Снейп, сам в прошлом состоявший в их рядах.
      Снейп, конечно, все понял, но ничего на это не ответил. Раздраженно подошел к стенному шкафу, достал бутылку и стакан, не глядя, плеснул себе янтарной жидкости и выпил залпом. Гарри тем временем еще раз осмотрелся: в отличие от угловатого, колючего хозяина обстановка в доме казалась вполне мирной, а придвинутые к камину кресла создавали иллюзорный уют. Снейп наполнил второй стакан и молча протянул Гарри. Юноша смерил его самым язвительным своим взглядом, и зельевар счел нужным уточнить:
      - Это огневиски.
      - Я не хочу, – процедил Гарри.
      - Пей. Это для храбрости, – нехорошо усмехнулся Снейп. – Перед разговором, которого ты так добивался.
      Гарри опешил. И как этот мерзавец умудряется все перевернуть с ног на голову?! По всему выходило, что это Гарри сам его подкараулил, вынудил спасаться от папарацци, напросился к нему в дом и сам желает разговаривать о любви!
      В два шага одолев разделявшее их расстояние, юноша выхватил стакан и демонстративно, не разрывая зрительного контакта, осушил до дна. Снейп наблюдал эту картину, насмешливо приподняв бровь.
      Гарри практически не пил: у них в семье алкоголь был не принят, и даже когда они приходили в гости к Рону и Гермионе, на столе, как правило, не стояло ничего крепче сливочного пива – напитка их детства. Иногда Гермиона все же позволяла Рону рюмочку, собственноручно наполняя ее из небольшого графина, а Гарри всегда отказывался: Джинни не выносила запаха спирта.
      Поэтому стакан огневиски обжег Гарри горло и вызвал слезы на глазах. Юноша закашлялся, а Снейп гаденько спросил:
      - Ещё?
      - Достаточно, – выдохнул Гарри, падая в кресло и отставляя стакан на столик, подальше от себя. Снейп наполнил свой бокал ещё раз. Наконец-то Гарри имел возможность рассмотреть его получше: как всегда, грязные патлы, бесформенная мантия, из воротника которой торчит тощая шея, мертвенно-бледные щеки… Совсем как на недавней фотографии в «Пророке».
      - Насмотрелся, Поттер? – холодно спросил Снейп, и Гарри в очередной раз почувствовал себя так, словно ему одиннадцать и он пришел на свой первый урок Зелий. Это ощущение разозлило его: герою магической войны смешно пасовать перед каким-то жалким преподавателем, к тому же еще и бывшим!
      - Не указывай, что мне делать, – прошипел гриффиндорец. Кровь ударила в голову, комната постепенно расплывалась, словно он смотрел сквозь запотевшие очки. – Хватит и того, что ты выставил меня посмешищем!
      Снейп уселся в соседнее кресло и теперь сидел там каменным изваянием, только пальцы на подлокотниках кресла нервно подрагивали. Сцепив руки замочком, экс-профессор раздраженно буркнул:
      - Они вынудили меня говорить, и тебе это прекрасно известно. Судебные процессы сейчас идут с применением сыворотки, разработанной специально для допросов.
      - Я не о том! – Гарри всплеснул руками. – Неужели ты не понимаешь?! Я узнал обо всем последним! И чувствую себя идиотом! Как теперь замять этот скандал? Сколько еще времени я не смогу появиться ни на одной улице города? Я что, должен теперь сидеть дома, взаперти, и отгонять от окна сов с письмами поклонников?!
      - Это не моя проблема, чем ты будешь заполнять свой досуг, – огрызнулся Снейп.
      - По твоей вине весь магомир теперь смеется надо мной! – окончательно теряя контроль над собой, выкрикнул Гарри. – Ты…
      - Я спас тебя от Азкабана!
      - Ты сломал мне жизнь!
      - А ты – мне! – неожиданно тяжело произнес зельевар.
      Этого Гарри уже стерпеть не мог. Как ни крути, а позволять Снейпу издеваться над собой он не собирался. Невзирая на легкое головокружение, гриффиндорец вскочил и наклонился к зельевару, опираясь на ручки его кресла.
      - Я, значит, виноват во всех твоих бедах, – процедил он. – Это я, наверное, убил Директора и должен был навсегда покинуть Хогвартс, это я раздул газетный скандал, это я стыжусь самого себя настолько, что готов ненавидеть, лишь бы ненароком не сказать правду… Может, обвинишь меня еще и в том, что я вообще появился на свет?!
      Снейп смотрел, задержав дыхание. До Гарри дошло, что их разделяет всего пара дюймов, но не подумал отстраниться. Наоборот, он наклонился еще ниже, и произнес почти шепотом:
      - Я, значит, такое отвратительное существо, такая помеха всем твоим делам, что ты меня даже ответом не удостоишь… А я тут как раз на днях в газете прочитал, что ты… любишь меня.
      Снейп дернулся, как от удара, но смолчал. Он выглядел раздавленным, и гриффиндорцу вдруг расхотелось марать руки. Отступив в сторону, он окинул неприязненным взглядом фигуру в кресле.
      - Так значит, любишь, да? Любишь? И давно ты меня любишь? – ненавистно спросил он.
      - Пять лет, – неожиданно спокойно отозвался Снейп.
      Поттер нахмурился, производя сложные математические расчеты.
      - Извращенец, – наконец заявил он. Подождал, будет ли эффект, и добавил. – Педофил.
      - Так ты… об этом хотел поговорить? – резко поднимаясь из кресла, прошелестел зельевар. Гарри понял, что сейчас лучше отступить, и попятился.
      - Я… не… – пробормотал он и быстро закончил: – Пожалуй, я пойду. Говорить больше не о чем.
      Неуверенной походкой по раскачивающемуся, как палуба корабля, полу он двинулся к двери и, не оглянувшись, покинул дом.
     
      ***
      Почтовый ящик был теперь до отказа забит письмами, так что газеты совы приносили прямо через окно. Вот и сегодня маленький почтовый сыч уже битый час сидел на подоконнике и стучал клювом в стекло. Но Гарри ничего не слышал – погруженный в себя, он снова и снова размышлял над вещами, измучившими его вчера, когда он вернулся от Снейпа. Юноша никак не мог избавиться от чувства вины за то, что наговорил под воздействием огневиски экс-профессору. Да еще и этот взгляд Снейпа, пристальный и жадный… Все это дергало до такой степени, что впору перебирать прошедшие несколько лет и заново переосмысливать многие слова и поступки… Забыв про кофе, Гарри пошел слоняться по дому, вернулся в кухню и обнаружил там Джинни. Ветер из распахнутого окна играл ее волосами, и Джинни старательно заправляла пряди за уши. Она уже почти закончила завтрак и кинула на нарисовавшегося в дверях мужа укоризненный взгляд. Малышка Джин… Она больше не принадлежала ему, но сейчас Гарри как никогда нуждался в ее поддержке.
      - А я вчера Снейпа видел, – сообщил юноша, чтобы как-то прервать неловкое молчание, и жена склонила голову набок.
      - Я знаю, – сообщила она. И, отвечая на его немой вопрос, добавила: – Из газет.
      Взяла с подоконника свежий номер «Пророка» и передала мужу. Гарри охнул. Первую полосу крупным планом украшали они вдвоем со Снейпом, в Косой аллее. Волшебная фотокамера запечатлела момент, когда зельевар вскидывает руку и, обхватив Гарри за плечи, прижимает его к себе. Самое отвратительное, что Гарри единственный знал истинное значение этого жеста – двойная аппарация! Но теперь-то все будут уверены, что они со Снейпом… О-о!.. Какой кошмар!
      Джинни маленькими глоточками прихлебывала чай из тонкой фарфоровой чашки и пристально смотрела на мужа, чье лицо выражало сейчас всю скорбь этого мира.
      - Это… вышло случайно! – несчастным голосом произнес Гарри, отбрасывая газету. Читать то, что они там написали, было свыше его сил. – Понимаешь, я заглянул к мистеру Грассу… И там… был Снейп… Просто случайное совпадение!
      - Я не верю в случайные совпадения, Гарри, – глубокомысленно заявила Джинни, подбирая газету и разглядывая колдографию. – Как он чувственно тебя обнимает!
      - «Чувственно»?! Да он был зол, как черт!
      - Ну, разумеется. И от злости решил прижать тебя поближе к сердцу… Если оно у него вообще есть… хотя, судя по недавним публикациям, есть. И тебе выпал поистине уникальный шанс в этом убедиться.
      Чашка тоненько звякнула о блюдце. Гарри смотрел на Джинни оскорблено и с недоумением.
      - Зачем мне лгать тебе, Джин? Я не встречаюсь со Снейпом, мне нет до него дела! Я действительно по чистой случайности оказался в Косой аллее, и…
      - И он совершенно случайно оказался в том же месте в то же время, – скептически хмыкнула жена, сгружая посуду в мойку. – Ты сам себя послушай. Насколько правдоподобно это звучит? Ты сам-то веришь в случайности? Ответь себе, не мне.
      С этими словами она, к досаде Гарри, покинула кухню. Выругавшись сквозь зубы, несчастный герой магомира присел к столу и снова внимательно посмотрел на колдографию. Что-то показалось ему странным, но что?
      Ответ пришел вечером, когда Гарри бродил по темным, удаленным от центра улочкам, размышляя о своей горькой судьбе и гадая, когда же его, наконец, оставят в покое. Навстречу ему попалась молодая женщина с карапузом лет трех, лениво топавшим вслед за матерью. Заслышав шаги, женщина схватила ребенка за руку и кинула на Гарри подозрительный взгляд. Непонятно, что вынудило ее так поздно одну возвращаться домой. Возможно, беззаботная дама допоздна засиделась в гостях, а проводить ее было некому? Гарри подумал, что если бы женщина могла, она бы сейчас аппарировала... Тут-то в сознании юного волшебника словно зажглась лампочка: вот он, этот жест! Гарри замер как вкопанный, пытаясь проверить посетившую его мысль на состоятельность и найти внутри себя основания для ее подтверждения. Похоже, так оно и было: вчера Снейп пытался защитить его. Он на автомате проделал то, к чему готов был всегда, все эти годы: в случае опасности действовать не раздумывая, спасать всеми доступными средствами. Да, любопытно получилось в итоге… Гарри снова ощутил приятное тепло, разливающееся по сердцу: не так уж и плохо, когда о тебе заботятся… И к этому примешивалось чувство стыда, куда более острое, чем вчера вечером или сегодня с утра. Нужно обязательно поговорить со Снейпом еще раз, извиниться за упреки, которых зельевар не заслужил. Да, и никакого алкоголя. Серьезные темы требуют ясности ума, а уж серьезнее чувств ничего нельзя придумать, в особенности если речь идет о любви.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Суббота, 20.08.2011, 16:08 | Сообщение # 5
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 3. Время перемен.
      Гарри, конечно, здорово рисковал, выбираясь средь бела дня в Косую аллею, но более разумного способа раздобыть адрес Снейпа он так и не нашел. В очередной раз пожалел об отцовской мантии-невидимке, безвременно утраченной во время войны, и аппарировал туда, где, как ему казалось, в это утро было потише.
      Витрина «Горбин и Бэркс» теперь пестрела цветными леденцами и пирожными в виде экзотических цветов, птиц и сказочных замков. Бывший Лютый переулок все еще хранил следы прошлого. Некоторые лавки по-прежнему пустовали, за грязными стеклами заброшенных витрин зияла чернота. Даже в самые оживленные праздничные дни эта улица не могла похвастаться многолюдностью. Но скоро все забудется. На свет уже появилось поколение маленьких волшебников, которые узнают о Волдеморте только понаслышке. То страшное время им будет представляться такой же легендой, как истории о Короле Артуре или о хогвартских Основателях.
      Старые вывески сняли со всех домов и повесили новые. Лютый переулок теперь назывался улицей Цветов. Правда, тут пока не открыли ни одной цветочной лавки.
      Путь Гарри лежал дворами, арками и переходами – от нечего делать, он в свое время успел разведать несколько способов, как добраться к мистеру Грассу, минуя значительную часть Косой аллеи. Один квартал все-таки пришлось пройти по шумной улице. Пару раз его окликнули, и Гарри твердо решил в следующий раз воспользоваться дезиллюминационными чарами, хотя терпеть не мог это ощущение, словно тебя с ног до головы окатывают холодной водой.
      В лавке зеленщика посетители, к счастью, отсутствовали. Сам мистер Грасс, низенький седой волшебник в неизменном ватном халате, склонился над керамическим горшком и уговаривал не вянуть дохленькое растение.
      - Мистер Поттер! Давно вас не было видно! – приветствовал он Гарри.
      Юноша хотел возразить, что всего день назад был тут, и даже кое-кого встретил, но решил, что лишние разговоры ни к чему.
      - Я теперь буду у вас нечастым гостем, мистер Граcс, – признался он. – Мы ведь разводимся с Джинни…
      - Знаю, знаю, – сочувственно глянув поверх очков, кивнул старый волшебник. – Читал… в «Пророке». – Гарри скривился. – Ну, вот, такова уж наша жизнь: вечно мы куда-то спешим, вечно у нас нет времени просто поговорить друг с другом. Мы обо всем узнаём из газет. Опасаюсь, что скоро и вовсе отвыкнем от живой человеческой речи. Взять, например, моих покупателей. Раньше они заходили покалякать о житье-бытье, а теперь присылают мне сов с записками: «такие-то травы на такую-то сумму». Впору хоть осваивать язык сов. Про вас, мистер Поттер, хотя бы в газетах пишут, да только не все ведь такие… известные…
      - Мне эта известность – поперек горла, – горько произнес юноша. – Теперь вот еще со Снейпом этот скандал… Я ведь к вам по делу зашел, мистер Грасс. Не поможете ли вы мне с адресом Снейпа? Тем более, раз вы сейчас торговлю ведете дистанционно, у вас наверняка есть адреса всех ваших покупателей.
      - Север всегда приходит за травами сам. Но адрес его у меня есть, – волшебник достал из прилавка засаленную амбарную книгу, такую же старую, как он сам, послюнявил палец и принялся перелистывать исписанные убористым мелким почерком страницы, тихонько приговаривая. – Это было где-то тут… Вот, пожалуйста. Тупик Прядильщика, 12. Я покажу на карте, если угодно.
      - Будьте любезны, – попросил Гарри. Зеленщик разложил по прилавку карту и ткнул палочкой.
      - Смотрите, мистер Поттер. Мы – здесь. А вам – сюда. Не стоит благодарности. Прихватите с собой свежий базилик? Он его очень любит, вам это известно?
      - Нет, не известно, – отозвался Гарри нервно. – Спасибо, мистер Грасс, но у меня деловой разговор, и, боюсь, я буду глупо выглядеть, если заявлюсь с кульком базилика. Это… неправда – то, о чем писали газеты, – сгорая от стыда, добавил он.
      - Как угодно, как угодно, – пробормотал зеленщик, провожая гриффиндорца до дверей. На пороге они обменялись рукопожатиями, и мистер Грасс заговорщицки произнес: – Какими бы ни были ваши семейные обстоятельства, мистер Поттер, здесь вам всегда рады. Не лишайте меня своей дружбы.
      - Я зайду на днях! – обещал Гарри и помахал хозяину рукой через дверное стекло, прежде чем аппарировать.
     
      ***
      В прошлый раз он не успел как следует осмотреться, поскольку спасался бегством – и ему хватило смелости признать, что это было именно бегство, постыдная капитуляция перед язвительностью Снейпа и скрывавшимися за ней чувствами. Сегодня Гарри специально аппарировал в другом конце улочки и медленно шел вдоль низеньких замшелых каменных домиков с наглухо закрытыми ставнями. Наверное, в прошлом веке это был ремесленный район, и не исключено, что сейчас тут ничего не изменилось. Где-то невдалеке зловонно чавкала речка и дымила высокими трубами фабрика. Булыжник, которым когда-то замостили Тупик Прядильщика, почти совершенно стерся, и налетавший порывами ветер поднимал над дорогой клубы пыли.
      Солнце взошло в зенит, воздух дрожал в его лучах.
      Дом Снейпа – такой же старый, как и соседние, увитый плющом, с посеревшими от времени рамами и досками крыльца – встретил его гробовым молчанием. Уже положив пальцы на прогревшуюся медную ручку, Гарри вспомнил, что вежливее было бы постучаться. Стук вышел глухой, как будто испуганный. Через некоторое время в доме послышались шаги, и на крыльце появился хозяин. Сегодня он выглядел значительно лучше, чем позавчера, но не менее уныло, чем обычно. Окинув Гарри быстрым взглядом, он внимательно осмотрел улицу за его спиной, так что гриффиндорец тоже невольно обернулся.
      - Никого, – констатировал Снейп.
      - А что? – недоуменно спросил Гарри. – Ты кого-то ждал?
      - Нет. В последние пару лет я никого не жду, – раздельно произнес Снейп. – И меньше всего я ждал тебя, – заслоняя проход, добавил он.
      - Я просто… хотел извиниться, – смутился Гарри. – Можно мне войти?
      - Как скоро следом за тобой явятся репортеры? – холодно уточнил Снейп, но все-таки посторонился.
      - Не знаю, – хмуро сказал Гарри, проходя в уже знакомую гостиную. – Я их не вызывал. Мне не меньше, чем тебе, неприятна вся эта история.
      - Об этом ты уже проинформировал меня позавчера. Трижды, если мне не изменяет память, – невозмутимо заметил Снейп, устраиваясь в кресле и кивком предлагая Гарри занять соседнее. Да, пожалуй, стоило бы присесть. Потому что юноша неожиданно почувствовал беспокойство, как перед экзаменом. Это, наверное, был его первый серьезный разговор со времен Победы. Всё прочее осталось в прошлой жизни, а сегодня вот предстояло объяснение со Снейпом… Перспектива не из приятных… но что поделаешь?
      - Я… наговорил много ерунды, – решив не откладывать дело в долгий ящик, произнес гриффиндорец. – Я все обдумал и пришел к мысли, что виной всему – стечение обстоятельств. Я знаю, что ты не желал мне зла… У меня тоже нет никаких враждебных намерений в отношении тебя. И, раз уж ничего нельзя поправить, давай простим друг друга и разойдемся с миром…
      - Не понимаю, во что ты играешь, Поттер! – перебил Снейп с раздражением в голосе. Гарри удивленно вскинул глаза: предложение о мире разозлило зельевара не на шутку. – Тебе два года не было до меня дела, теперь ты появляешься здесь с туманными, неконкретными предложениями и, по всей видимости, ждешь от меня изъявлений восторга? Их не будет. Потакать тебе в чем бы то ни было я не намерен.
      - О чем ты? – ошеломленный этим потоком гневных речей, спросил Гарри. – Я не понимаю, что…
      - Ну, разумеется. Теперь ты изображаешь невинность. Изволь, я буду выражаться яснее. Девятнадцать дней назад ты начал бракоразводный процесс со своей женой. Надо полагать, что это происходит не от большой и светлой семейной любви, – зельевар брезгливо скривился. – Это автоматически означает, что место рядом с тобой вакантно. Зная тебя, рискну предположить, что тебе пришла охота поразвлечься. И вот, ты, герой магического мира, привыкший никогда и ни в чем не встречать отказа, являешься к своему преподавателю, да еще и мужчине, лишь потому, что этот преподаватель однажды отпустил в твой адрес некую двусмысленность… Но мои свидетельские показания в зале суда не были романтическим предложением, Поттер! – пояснил Снейп, разглядывая Гарри как самого жалкого червяка на доске для ингредиентов. – Если у тебя проблемы, прими холодный душ.
      Не помня себя, гриффиндорец вскочил из кресла.
      - Такого бреда… – он задохнулся. – Такого бреда обо мне даже «Пророк» не публиковал! Как ты смеешь обвинять меня – во лжи? Я никогда не играл с чувствами людей, и никогда не притворялся, даже если это нужно было сделать из политических соображений! Я не заслужил таких упреков, хотя бы потому, что это не я пять лет налево и направо орал о своей ненависти к человеку, которого… Это ведь ты пять лет лгал мне и… себе самому тоже! Это… это нечестно… по отношению ко мне! – уже сам не зная, что говорит, выкрикнул Гарри. – Нечестно и подло, слышишь?
      - Нечестно? – вкрадчиво повторил Снейп. У него почему-то дернулась щека, так, как будто он усилием воли давит в себе эмоции, не допуская наружу даже малую их часть. – Какой же честности ты от меня ждешь?
      - Самой… честной честности… – неловко ответил Гарри. Происходило черт знает что. Он словно только что очнулся и неожиданно обнаружил себя посреди гостиной в доме Снейпа, – зачем, почему? – и сам хозяин продвигался к нему ближе, неторопливо и плавно, как на пущенной в два раза медленнее кинопленке. Губы Снейпа кривились так, словно он пытался сдержать улыбку, но глаза не улыбались.
      - Я… не лгал тебе, – голос профессора зельеварения звучал неровно. Сбивалось дыхание. Гарри облизнул пересохшие губы, напряженно нахмурился, не понимая, что творится. Снейп подошел совсем близко – и тут кинопленка с треском оборвалась. Руки – настоящие, сильные и непреклонные, рванули, дернули к себе, прижимая к костлявому телу, так тщательно скрываемому под бесформенной мантией, требовательные губы принялись терзать рот юноши. По телу Снейпа прошла столь хорошо знакомая Гарри дрожь – возбуждение. Жесткие губы стали мягче, поцелуй углубился. Запрокинув голову, Гарри тихонько застонал – и собственный глухой стон окончательно привел его в себя. Юноша отшатнулся, интуитивно проводя ладонью по губам, шее и груди, уже оголенной: Снейп оказывается, успел расстегнуть на нем рубашку…. Когда это произошло?..
      - Ты, кажется, хотел познать меру моей честности… – глухо произнес профессор, но в голосе его не было и тени раскаяния в содеянном. Он… не собирался останавливаться… Осознав это, Гарри тряхнул головой и попятился к двери.
      - Поттер, куда ты? Постой!
      - Это сейчас явно не то, что мне нужно… – почти вслух рассуждал Гарри, пытаясь дрожащими пальцами застегнуть рубашку. Уже у дверей его все-таки настигли – он почувствовал близость Снейпа спиной и сжался, не оборачиваясь. Но зельевар ничего не стал делать. Только склонился так, что дыхание жгло шею и ухо, и еле слышно промолвил:
      - Теперь… ты понимаешь… почему?
      Чувствуя себя ничтожеством, Гарри молча выскользнул за дверь.
      ***
      «Я ни в чем не виноват… я ему ничего не должен…», – твердил себе Гарри, в сотый раз проделывая путь от камина к окну.
      «И он тоже ничего мне не должен и не может быть обвинен в том, что влюбился», – в сотый раз возвращаясь от окна обратно к камину, думал он.
      Ситуация, которую он наивно думал разрешить своими извинениями, запуталась настолько, что невозможно было распутать ее без ущерба для той или другой стороны. «Пророк» все еще продолжал прохаживаться на тему их «романа», публикуя отдельные выжимки из свидетельских показаний зельевара и трактуя их в весьма фривольном ключе. Больше всего Гарри потрясло то, что в течение двух часов Снейп не спускал с него глаз. «А я его даже не заметил…».
      Во время очередного витка его пути от окна к камину в гостиную явилась Джинни. Бросила взгляд на оставленную на диване газету и покачала головой:
      - Ну что ты ходишь, как лев в клетке? Тебя уже обвиняли в безумии, приписывали черт знает какие психические отклонения, а ты переживаешь из-за какого-то дурацкого Снейпа. Лучше бы разобрал посуду, на днях я ее увезу.
      Жестами, знакомыми до малейшего движения, она поправила волосы и уселась на диван, пролистала «Пророк» до последней страницы, где публиковали кулинарные рецепты и магловские схемы вязания крючком и на спицах. Досадливо отложила газету на столик, сморщив веснушчатый нос, и отправилась на кухню. Гарри последовал за ней и присел за стол. Джинни принялась разбирать шкафчик с крупами и специями. Руководствуясь ей одной понятными принципами, раскладывала все по мешочкам, ссыпала в коробочки и, наконец, повернулась к мужу.
      - В чем дело, Гарри? – спросила она недовольно.
      - Ни в чем. Просто смотрю.
      - Чем просто смотреть, помог бы! – рассердилась Джинни. – Чем скорее я соберусь, тем лучше будет нам обоим. Не вижу смысла затягивать процесс.
      - Я не гоню тебя, – заметил Гарри.
      - Нет, – согласилась жена. – Но я сама не собираюсь здесь задерживаться. И Симус тоже не хочет долго ждать.
      «А Снейп вот ждал… – неожиданно подумалось ему. – Ждал пять лет и, может быть, до сих пор ждет».
      Почему ждал? На что надеялся? Ведь должен же он был на что-то надеяться? Иначе ни за что не пошел бы на эти унижения в зале суда. Не сходил бы с ума от одного только присутствия Гарри рядом… не целовал бы его так жадно, словно в этом поцелуе была для него последняя радость в жизни…
      …Не смотрел бы два часа, не отрываясь.
      Гарри отвел глаза от рассерженно фыркающей супруги и покосился на часы: его выдержки хватило на 15 минут. При должном усилии с его стороны и более доброжелательном отношении со стороны Джинни, он, вероятно, выдержал бы дольше. Но не два часа, в любом случае.
     
      Я дышал им, и не мог надышаться. В эти два часа я впервые за последнее время был… счастлив.
     
      Как он мог пять лет скрывать то, что на самом деле чувствовал? Чего боялся? Отказа? Ну, разумеется, Гарри отказал бы, но тогда, по крайней мере, Снейп не отравлял бы себе жизнь пустыми мечтами… Нашел бы кого-то, кто ответит на его чувства… Хорошо, что теперь все стало понятно, и, наверняка, зельевар постарается устроить свою судьбу… Но внутренний голос однозначно подсказывал Гарри, что человек, смирившийся с отказом, никогда не станет ТАК целовать. И был еще один момент, до глупости простой, и в то же время такой подкупающий: с прагматической точки зрения он, Гарри Поттер, уже не мог представлять сейчас никакого интереса. Его путь до войны был определен заранее: только он мог избавить мир от Волдеморта, и во многом именно на этом основании был ценим и оберегаем. Выполнив свою миссию, он в принципе потерял общественный вес – его не звали работать ни в Министерство, ни в Аврорат. От прежнего Гарри Поттера осталось только имя. Которое время от времени припоминали газетчики. Сейчас, когда, по идее, нужно было начинать полноценную жизнь, самому определять свою судьбу, он, Гарри, существовал по инерции прошедшего времени. Даже Джинни вышла замуж не за него, сегодняшнего Гарри, а за мечту своего детства. Поэтому у них, наверное, ничего и не получилось.
      А Снейп продолжал сходить по нему с ума, хотя фанфары Победы отгремели два года назад. Продолжал мысленно говорить ему – Гарри Поттеру! – «люблю», не рассчитывая на то, что адресат когда-нибудь услышит предназначенные ему слова… И если бы не случайность… А впрочем, случайность ли? Происходящее с ними было слишком похоже на закономерность: убийство, свидетельские показания, встреча в лавке мистера Грасса… Что это, если не чреда знаков, посылаемых судьбой? Игнорировать явные совпадения действительно не имело смысла. Похоже, что таким образом начал вырисовываться тот самый Путь, о котором говорил Дамблдор. Только куда он вел? И почему именно Снейп оказался рядом на этом Пути?
      Ответить на эти вопросы себе он не смог. Значит, нужно было обратиться за помощью к тому единственному человеку, которого так странно и нелепо случай столкнул с ним – к Северусу Снейпу. Был ли экс-профессор слепым орудием судьбы или расчетливым игроком, гриффиндорец намеревался выяснить в самое ближайшее время.
     
      ***
      Но пока у него было и еще одно занятие: за время, прошедшее с праздника Победы, Министерство так и не продвинулось ни на шаг в деле об убийстве, а это значит, что Гарри мог проявить себя в раскрытии тайны. Лифт снова вез его вниз, в архивы. Официальная информация была уже изучена, систематизирована, собрана в отдельную папочку и спрятана подальше от Джинни – Гарри прекрасно понимал, что жена будет очень сердиться, ведь вместо того, чтобы помогать ей собирать вещи, он занимается своими делами. Но даже муки совести не удержали гриффиндорца дома: с утра пораньше он сбежал в Министерство, всерьез намереваясь заняться оформлением бумаг на уровень доступа.
      Здесь было пусто, как и в прошлый раз. Знакомая дежурная выдала «любознательному юноше» бланк, рассказала, что именно нужно написать в тексте заявления, какие бумаги приложить и на чье имя адресовать весь пакет документов.
      - Когда ваш запрос будет рассмотрен, вас вызовут сюда проверить палочку. Примерно через две недели вы получите по почте значок и ключи от Архивов, – объясняла дама с притворной скукой в голосе. На самом деле по глазам было видно, что она готова лопнуть от любопытства: нечасто волшебники интересовались военной документацией.
      Выяснив все, что его касалось, Гарри отправился к лифту, нажал кнопку раз, другой, и с досадой приложил ухо к створкам: в шахте стояла глухая тишина. Видимо, кабина застряла на одном из этажей. Торопиться было некуда, и гриффиндорец пошел к лестнице. Немного не доходя ее, остановился, привлеченный голосами, доносившимися из-за одной из дверей. Сиплый бас перемежался взволнованным говорком, прозвучало слово «Скримджер». Гарри на цыпочках подобрался к двери. Говоривших он не видел, но слышно все было так, словно их разделяло расстояние не более полуметра.
      - А я вот удивляюсь, почему не допрашивали Эрла, – басил один.
      - Это которого Эрла? Мусорщика с девятого уровня, что ли? Он-то какое отношение имеет к убийству? – тараторил второй.
      - Да какого мусорщика! – негодовал бас. – Я про секретаря Визенгамонта говорю, Эрла Брауна.
      - Ах, этого! – небрежно отозвался второй. – А чего его допрашивать? Он разве дурак – убивать министра. Его же теперь первого с поста скинут! Новый министр первым делом секретаря меняет.
      - Слыхал я историю, будто Скримджер у Эрла племянника убил. Парнишка с дуру пошел в Упивающиеся, да только и месяца с Меткой не проходил – отряд их был уничтожен аврорами… А командовал ими тогда, говорят, сам Скримджер.
      - Знаю я эту историю, – перебил другой нетерпеливо. – Только Эрл с племянниками своими не общался. Не стал бы он министра убивать за юнца, да еще и позор семьи. Я Эрла знаю, он бы скорее племянника убил. Видал ты его? Такой принципиальный, на козе не подъедешь! Вот у меня шурин…
      Слушать про дела семейные безымянных министерских работников Гарри не стал. Стараясь ступать неслышно, он продолжил свой путь, с изумлением прикидывая, что же это были за рейды против Упивающихся, если их возглавлял лично министр магии. Так или иначе, нужна была секретная документация. А пока заполучить ее нет никакой возможности, можно провести и свой личный опрос свидетелей.
      Дома гриффиндорец взялся составлять список тех, с кем можно было бы поговорить о событиях того дня. Легкий росчерк карандаша – и первым пунктом на пергаменте значилось неизвестно как оказавшееся там имя «Северус Снейп».
      - Какого черта? – воскликнул Гарри, невольно проводя пальцем по губам. Он хотел было вычеркнуть нахального профессора из списка, но раздумал. Притворяться перед самим собой не имело смысла: в последние несколько дней он думал о Снейпе непозволительно много.
     
      ***
      Кажется, еще вчера Гарри был уверен, что никогда больше не поднимется на это крыльцо и не постучится в эти двери. Но то, что назначено судьбой, рано или поздно свершится все равно, и вот, он вернулся.
      Снейп, усталый и недовольный, вопреки всем опасениям, все-таки впустил гриффиндорца в дом, никак не прокомментировав его появление. Сначала он выслушал сбивчивый поток вопросов и подумал было выборочно ответить, но, рассудив, что это породит новый поток вопросов, решил не отвечать вовсе.
      - Ты обратился не по адресу, – сложив руки на груди, заявил зельевар. – Не я загадал тебе загадки, и отгадок ты должен просить не у меня.
      - У кого же? – едва слышно поинтересовался Гарри.
      - У себя. Ты всегда был излишне самоуверенным и не желал никого слушать. С какой целью ты сейчас явился ко мне?
      - Мне нужна помощь, – признался гриффиндорец. – Я не слишком внимательно смотрел по сторонам в тот день… Может быть, ты заметил что-то подозрительное?
      - Сожалею, Поттер. Ничем не могу тебе помочь. Как я уже сообщил во все газеты, в течение этих двух часов я смотрел на тебя.
      Гарри снова со смесью досады, смущения и удовольствия почувствовал, как краска приливает к щекам. Взглянув на зельевара исподлобья, он осторожно спросил:
      - Неужели ты… действительно смотрел… все два часа?
      - Я уже отвечал на этот вопрос судье. Если тебе интересно, почитай в газетах…
      - Ответь мне! – перебил Гарри требовательно. – Скажи это – мне. Сейчас. В глаза.
      Снейп не спросил, для чего это. Не проклял и выгнал из дому, хотя, в принципе, имел на это полное право. Он пристально посмотрел на гриффиндорца и устало заговорил:
      - Да. Я действительно смотрел все это время на тебя, Поттер. Это… было красиво. И я не отказался бы навсегда остаться созерцателем… но, увы, вышло иначе… Чего еще ты от меня хочешь?
      Гарри казалось, что сердце колотится в ушах. Он не мог понять, как вышло, что деловой разговор снова перешел на личности. Впрочем, Снейп всегда относился к нему предвзято. И он сам… тоже относился предвзято к Снейпу. Хуже всего то, что сейчас он готов был простить чертову слизеринцу многие вещи – за эту интонацию и этот взгляд. На мгновение ему даже показалось, что из омута темных глаз ему уже не выбраться – затянет на самое дно, не заметишь. Но в следующий миг он сморгнул, опомнился и разозлился на самого себя за бесхребетность.
      - Изображаешь невинность? – передразнивая Снейпа, прошипел он. – Объясни, как ТЫ оказался замешан в это дело? В чем состоят твои личные цели? Чего ты от меня добиваешься? Какого черта заставляешь меня думать о тебе даже чаще, чем о разводе с Джинни?! И почему, если ТЕБЕ есть до меня дело, я должен прибегать к тебе и выяснять отношения?!
      Снейп на удивление ласково посоветовал успокоиться. Налил в стакан виски и заставил Гарри выпить. После чего недрогнувшим голосом сообщил, что Гарри может спать спокойно, поскольку он, Северус Снейп, не имеет на него абсолютно никаких притязаний.
      - Когда-то, Поттер, ты был для меня целью, ради чего стоило выживать и бороться. Ты был абстракцией, помогавшей не покладая рук вести эту войну. Теперь я узнал тебя настоящего, и убедился, что ты такой же глупый избалованный мальчишка, каким был с первого дня в Хогвартсе. Ты портишь мне мечту, Поттер. Не лезь своей реальностью в мою жизнь, – сказал он прямо.
      Гарри с громким стуком опустил на стол свой пустой стакан и вышел из дому.
     
      ***
      Ну, вот и все, Поттер? Снейп, оказывается, такой же, как и все. Неужели это и есть та правда, которой ты добивался?
      Неужели это всего лишь еще один разочарованный мечтатель, сочинивший сказку и поверивший в нее?
      Неужели?
      Увольте, только не Снейп. Ни-ког-да он не был мечтателем. Никогда не витал в облаках. Сколько Гарри помнил профессора, тому была свойственна убийственная ирония, переходящая в цинизм, но не розовые сопли.
      И если Снейп опускается до откровенной лжи, значит, на это есть причины. Не верит, что Гарри способен отнестись к его чувствам серьезно? Боится что-то менять в своей жизни?
      Примерно то же самое произошло и с Джинни. Она когда-то мечтала о нем, а заполучив, растерялась, что не сможет соответствовать тем схемам, которые сама же и придумала. Испугалась и стала отталкивать Гарри от себя. Внешне все казалось благополучным, и поэтому Гарри пропустил момент, когда они стали друг другу совершенно чужими. Сейчас Снейп проходит тот же путь, совершает ту же ошибку. И ещё, за пять лет он не понял самого главного: того, что любовь – не наказание, не позор, а счастье.
      - Да, именно так. Любовь – это счастье, – вслух повторил Гарри свою последнюю мысль. Джинни, которая за обедом не могла вытянуть из него ни слова, даже вздрогнула от неожиданности.
      - «Оно ещё и разговаривает!» – поддразнила она Гарри. – Где ты опять весь день витаешь? Ты хотя бы заметил, что ел?
      - Нет, – отмахнулся Гарри. – Нет, Джин, ты послушай. Любовь – это ведь счастье?
      - Хм… – убирая со стола, протянула Джинни. – В этом весь ты, Гарри. Идеалист и мечтатель. Не забывай, любовь неотделима от бытовых вещей, от социальных норм и многих, многих условностей. Если ты не можешь по каким-то причинам быть рядом со своим любимым человеком, то лучше и вовсе не любить.
      Гарри изумленно смотрел на супругу.
      - Скажи, а что бы выбрала ты? – спросил он. – Никогда не любить меня или любить и разочароваться?
      Джинни оставила посуду и подошла ближе.
      - Если бы я могла выбирать, – тихо сказала она, проводя рукой по его волосам. – Я выбрала бы никогда не любить тебя, Гарри. Так было бы… проще.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Воскресенье, 28.08.2011, 11:20 | Сообщение # 6
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 4. Приём по личным вопросам.
      С тех пор, как Кингсли стал главой Аврората, заняв место погибшего во время Второй Магической войны предшественника, Гарри с ним еще ни разу не виделся. На недавнем процессе они тоже присутствовали в разные дни. Кингсли довольно быстро отвел от себя все подозрения и тотчас вернулся к работе. Дел у него было невпроворот: он лично курировал пять школ авроров по всей Европе. В свой кабинет в Министерстве он приходил раз в неделю, чтобы разобраться с текущими бумажными делами, и снова пропадал где-то на подведомственных ему объектах. Поэтому Гарри несказанно обрадовался, застав старого товарища по Ордену на рабочем месте. Сосредоточенно нахмурившись, тот читал бумагу, а на спинке кресла сидела доставившая ее бурая сова. На скрип двери Кингсли хотел было разразиться ругательствами, но, увидев в дверях Поттера, широко улыбнулся и отбросил пергамент в сторону.
      - Гарри! Рад тебе настолько, что даже выделю десять минут, – пожимая руку юному герою магического мира, заявил он. – Присаживайся, рассказывай, какими судьбами?
      - Да я тут… на досуге… взялся за самостоятельное расследование дела Скримджера! – понизив голос, сообщил Гарри. – Вот, хожу, выясняю, не видел ли кто чего подозрительного.
      Кингсли сморщился.
      - Это дело рискует стать величайшим позором Британского Министерства, – недовольно произнес он. – Лучшие охранные чары, огромное количество министерских – и такой конфуз. Я ведь говорил Скримджеру – нечего расслабляться! Не все Упивающиеся носят метки. Хорошо, он поймал и отправил в Азкабан тысячу человек. Но у каждого Упивающегося были еще жены, дети, сестры, братья и прочая нечисть… то есть… хм… родня. Я убежден, что были и такие, с кем Волдеморт общался напрямую, ментально, как с тобой пару лет назад. Всех их надо искать, проверять… Ведь эта скверна существовала в мире не одно десятилетие… И ее не выведешь за один год, за несколько аврорских рейдов… Руфус думал иначе. За это и поплатился.
      - Вы хотите сказать, смерть министра – дело рук Упивающихся? – ошеломленно перебил Гарри.
      - Я в этом убежден, – бросил Кингсли. – Только у меня нет времени на расследования. А этой кучке жалких дилетантов никогда не раскрыть дело. Они могут только создавать видимость работы да раздувать щеки. Посмотри, они сделали процесс публичным. Что может быть глупее? Каждый, кто дает показания, рискует. Свидетелей… вообще не любят, Гарри. Свидетельствовать на суде – это не шутки. А тут пахнет большой политикой. Будь осторожен. Успехов тебе, а я, прости, должен откланяться, дела не ждут.
      С этими словами глава Аврората снова углубился в свои бумаги. Гарри вышел на улицу и помедлил в задумчивости. Дело усложнялось на глазах. Еще год назад «Пророк» официально заявлял, что все Упивающиеся в стране пойманы и заключены под стражу в Азкабан. Выходит, это не так. И те два волшебника, которые обсуждали месть как возможный мотив для убийства, были не так уж неправы. Праздник Победы - не закрытая вечеринка, туда мог прийти кто угодно, тем более, что газеты за месяц до очередной годовщины уже начали расписывать праздничную программу и делать предположения, кто посетит это торжественное мероприятие. Н-да, определенно, пресса – зло. Сначала газетчики без задней мысли выдали убийце всю информацию о том, как будет организован праздник, затем – сдали всех свидетелей дела… Среди которых, кстати, был и экс-Упивающийся Северус Снейп.
      Впервые за годы их знакомства Гарри испугался за него. И это чувство – по отношению к Снейпу – стало для него откровением. Но, в любом случае, необходимо было немедленно убедиться, что с зельеваром все в порядке.
      Он даже нашел в себе силы улыбнуться. «Я, кажется, становлюсь сентиментальным», – с этими мыслями Гарри аппарировал в Тупик Прядильщика.
     
     
      ***
      Входная дверь оказалась не заперта, и гриффиндорец испытал новый приступ беспокойства. В пустой гостиной ветер трепал страницы забытой на подлокотнике книги. Наверху тоже было пусто. Оставалась лаборатория. Он решил не думать, что произойдет, если и там никого не окажется. К счастью, смутно видимая фигура в полумраке лаборатории принадлежала Снейпу.
      - Профессор! – позвал Гарри. Фигура вздрогнула, смазалась, и через мгновение острый нос Снейпа уже воинственно прокалывал воздух возле лица юноши.
      - Не подходи ко мне со спины! – буркнул он. – Чего ты хотел?
      - Проведать тебя… – неопределенно отозвался Гарри, с любопытством глядя на недовольную физиономию.
      - Я занят, – сообщила физиономия.
      - Чем? – невинно поинтересовался гриффиндорец, пытаясь заглянуть через снейпово плечо в лабораторию.
      - Тестирую лекарства, – неохотно ответил Снейп. – Недавно подписал контракт о сотрудничестве с крупной фармацевтической корпорацией. Маггловской, разумеется. Хочешь взглянуть? Ты же все равно не отстанешь, – объяснил он причины своей лояльности.
      Стол в полутемном помещении, получавшем свет только из узкой щели завешенного плотной тканью окна, был заставлен разномастными колбами, мензурками, усыпан порошками и какой-то дрянью. Пахло маггловской аптекой. Гарри фыркнул и обернулся к Снейпу, который подошел к весам с таким видом, словно в лаборатории больше никого нет. Гриффиндорец решил платить ему той же монетой, прогуливаясь по комнате как по музею. Наконец его внимание привлек удивительный графин с высоким горлышком, выполненным в виде змеи. В раскрытой пасти змея сжимала пробку. Гарри схватил графин и потянул пробку – в воздух тотчас взвилось облако, осевшее странным белым порошком. Гарри сконфуженно поставил графин на место.
      - Что это было? – осторожно поинтересовался он у Снейпа. Зельевар оставил свои занятья и, сложив руки на груди, наблюдал за гриффиндорцем.
      - Не знаю, – холодно сообщил он.
      - Не знаешь? А если бы это оказался яд?!
      - Я бы дал тебе безоар, – не меняя тона, отозвался Снейп и вернулся к своим делам. Несмотря на сосредоточенный вид, он выглядел так, словно сдерживает улыбку.
      - Почему ты работаешь на магглов? – кружа по комнате, спросил Гарри. – Почему не на магов? Разве ты разбираешься в маггловских лекарствах?
      - Разобраться в маггловских препаратах нетрудно, если использовать системный подход, – ссыпая в ступку таблетки из небольшой жестяной коробочки, пояснил Снейп. – А с магами я не желаю иметь никаких дел. И это взаимно. Поттер, я просил не подходить со спины! – рявкнул он, но Гарри не позволил ему договорить. Осторожно обняв профессора сзади, он положил ладонь ему на губы и прошептал в ухо:
      - Знаешь… иногда люди доверяют друг другу. Отсутствие страха за свою спину – тоже знак доверия. И в этом нет ничего плохого… потому что это показатель силы, а не слабости… Северус.
      Снейп развернулся к нему лицом, освобождаясь от объятий. Сейчас он казался милым – с растерянным лицом и порозовевшими щеками. И жажда – та самая, безумная, ненасытная, уже таилась в глубине его глаз, позволяя удостовериться, что разговоры о разрушенной мечте были не более чем враньем.
      - Тебе… лучше уйти, Поттер, – тихо сказал Снейп. – Пока ты не уничтожил результаты моей деятельности на корню.
      Гарри был в принципе согласен, но безумие, плескавшееся на дне зрачков зельевара, сводило на нет все доводы.
      Зависимость от этого человека начинала пугать. Выдержке Снейпа можно было только позавидовать, но за себя Гарри не стал бы ручаться. Он поспешно отступил. Снейп не двинулся с места, и поэтому юноша произнес громче, чем хотелось бы:
      - Когда-нибудь ты научишься быть счастливым. Но для этого нужно сначала принять себя самого. Тогда и весь мир не будет таким колючим. И… возможно, это прозвучит глупо, но я бы хотел по-прежнему остаться твоей мечтой.
      И, пока зельевар не опомнился, выскочил за дверь. Ему самому нужно было кое о чем поразмыслить: он совершенно четко осознал, что теперь у него остались всего две дороги – либо «нет», либо «да».
     
     
      ***
      Обдумывая все услышанное за день, Гарри некоторое время ворочался на жестком диванчике в гостиной, пока, наконец, его не утянуло в тяжелый, мутный сон. Снились бесконечные коридоры Министерства, по которым он все брел и брел куда-то, утыкался в решетки с табличками «Извините, эта территория вне доступа», покорно разворачивался и снова шел… Скверный сон мешался с действительностью – временами, очнувшись от дремы, Гарри видел прямоугольник лунного света на полу, шевеление занавески…. И снова коридоры, обитые темно-коричневым деревом, внушительные и пугающие… Возле очередной решетки юноша замешкался: ему показалось, что она неплотно закрыта, и, толкнув дверь, он мог убедиться, что это действительно так. За следующим поворотом поджидала новая дверь. Гарри вошел. В просторном кабинете не было никакой мебели, кроме кресла, повернутого к окну, возле потухшего камина. Из-за спинки кресла курился дымок. Юноша приблизился, и кресло крутнулось ему навстречу. Отпрыгнув в сторону, Гарри изумленно уставился на удобно разместившегося в нем покойного министра магии Руфуса Скримджера.
      - Вот так встреча! – рассмеялся тот, отряхивая прямо на пол пепел с кончика своей сигары. – Гарри Поттер! А я, надо признаться, ждал вас, мой друг!
      - Ждали? – переспросил Гарри. – Для чего?
      - Есть разговор! – сосредоточенно кивнул Скримджер. – Министерство магии предлагает вам сделку: мы берем в качестве логотипа для нашей структуры этот затейливый шрам с вашего лба, а вы взамен получаете право контролировать передвижения овец по всей Англии. Идёт?
      - Я не разбираюсь в овцеводстве, – признался Гарри. – Да и к тому же… министр… вы, кажется, умерли?
      - Возможно, – пожал плечами министр, откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза, от чего действительно приобрел вид покойника. – Но не перестал от этого быть деловым человеком. Сигару?
      Юноша отрицательно помотал головой, с изумлением разглядывая собеседника. Лицо того имело желтый оттенок и как будто просвечивало изнутри черными точками. Внимательно вглядываясь в них, Гарри обнаружил, что точки складываются в слова, но прочитать их не было никакой возможности.
      - Справа налево, – не открывая глаз, сообщил Скримджер.
      - Что? – опомнился Гарри.
      - Слова идут справа налево… Я же только фотография на передовице «Пророка»!
      Гарри вздрогнул: он хорошо помнил эту фотографию на первой полосе: вдоль и поперек изучил газету с материалами об убийстве министра, пока сидел в одиночной камере и ждал Джинни с залогом. Газетный Скримджер тем временем открыл глаза и улыбнулся:
      - Вот так: хочешь узнать правду – смотри на обороте.
      Не совсем понимая, что имеет в виду министр, юноша протянул руку. Пальцы скользнули по шершавой поверхности, которая с треском разорвалась: и Скримджер, и кресло, и весь кабинет оказались нарисованными на тонкой газетной бумаге. Только пепел с сигары был настоящий, и его тотчас закружил проникающий из разрыва сквозняк.
      Гарри расширил проход и ступил внутрь: из темноты вырос точно такой же кабинет. Пару мгновений он виделся лишь в очертаниях, но затем, словно вспыхнула тысяча софитов: то же окно, тот же ничем не покрытый пол, такие же узоры на каминной решетке, такое же кресло… а в кресле, закинув ногу на ногу, разместился угрюмый Снейп.
      - Вы тоже ненастоящий, профессор? – на всякий случай спросил юноша, боязливо ступая на пол, шуршащий, как газета.
      - Это, к вашему сведению, министерская типография, – игнорируя вопрос, холодно сообщил Снейп. – Здесь нельзя сорить.
      Гарри обернулся: за ним тянулась дорожка пепла с сигары Скримджера. Пожав плечами, юноша подошел к недовольному профессору, вглядываясь в лицо: нет, Снейп не был портретом в газете… по крайней мере, на первый взгляд он здорово смахивал на настоящего… и так же пристально, как и сам Гарри, смотрел на собеседника.
      - Зачем вы здесь? – тихо спросил юноша.
      - Ты знаешь зачем, – ровно ответил Снейп.
      Гарри кивнул и опустился на колени возле кресла. Пол продолжал шуршать, как бумага на сквозняке, а кожа Снейпа была горячей даже через одежду. Гарри бессмысленно гладил колено своего профессора, пока тот не перехватил его руку.
     
      - Давно ты меня любишь?
      - Пять лет.
      - Неужели ты действительно смотрел два часа кряду, не отрываясь?..
      - Смотрел. Это… было красиво.

     
      Пальцы Снейпа, шершавые на кончиках, неторопливо прошлись по руке вверх…
      - Уйдем… Здесь только бумага и пепел, – прошептал Гарри.
      Снейп в ответ молча склонил голову: неровный рядок бледной кожи, а по обеим сторонам черные пряди – черная балка оконной рамы между двумя половинками освещенного луной окна… Гарри вздрогнул и очнулся. Руки все еще хранили память прикосновений и невыносимо тянуло внизу живота. Он не мог вспомнить, что именно ему снилось, но Снейпа он запомнил хорошо.
      - О, Мерлин…
      Ползти в душ не было сил, и Гарри просто отправил руку под одеяло, проклиная тот день, когда ему на пути повстречался Северус Снейп.
      Но и этим дело не кончилось. Зельевар всю ночь преследовал Гарри, и заснуть удалось только под утро, когда занавески уже окрасились розовым, а на дереве под окном подняли гомон птицы.
      С утра невыносимо болела голова. Хотелось применить к Джинни чары Силенцио.
      - Не кричи… не топай… не греми ты так этими тарелками… – говорил Гарри, и супруга, наконец, взвилась:
      - Ну, что у тебя опять?!
      - Ничего, – примирительно сказал Гарри. – Я просто не спал всю ночь.
      - Нечего срывать на мне свое плохое настроение! – в три раза громче обычного крикнула Джинни. – Не спал он… А что ты делал, позволь спросить? Опять витал в облаках?
      - Дрочил… на Снейпа, – буркнул Гарри.
      - Чего ты там бубнишь? Я тебе завтрак приготовила. Дважды повторять не буду.
      Женщина вышла, раздраженно стукнув дверью. Гарри вздохнул и принялся зачерпывать овсянку прямо из котелка. Джинни ненавидела, когда он так делал. В семье Уизли к еде всегда относились с почтением. И хотя детство у Гарри было таким же полуголодным, как и у Джинни, из еды он культа никогда не делал… в особенности если это простая овсянка. И это тоже давало его жене повод для раздражения.
      Ложка царапнула по днищу котелка с таким звуком, какой издавали черпачки для помешивания зелий… Почувствовав, что больше не в силах в одиночку справляться со своими мыслями, юноша решительно отодвинул от себя опустевший котелок и отправился на улицу.
     
      ***
      Наверное, все происходило правильно. Снейп был дома. На стук он широко распахнул дверь и молча посторонился, пропуская гостя. Гарри неловко топтался в прихожей, пока зельевар колдовал над засовом сложной конструкции. Наконец оба прошли в гостиную – здесь средь бела дня горел камин, а на столике у дивана небрежно лежала книга в потрепанной обложке, заложенная гусиным пером.
      Перехватив взгляд гриффиндорца, Снейп сощурился и сухо произнес:
      - Чем обязан?
      - Я тебя во сне видел, – ляпнул Гарри, не успев прикусить язык.
      - Вот как, – без выражения заметил Снейп.
      - Мне показалось… мы в прошлый раз не договорили… – собирая всю свою наглость, заявил Гарри. – И ты вроде был не прочь… продолжить…
      Снова повисла неловкая тишина.
      - Чего ты добиваешься? – спросил наконец Снейп, почти холодно, но Гарри уловил изменение – микроскопическое, едва различимое – в частоте его дыхания. Он позволил мужчине подойти ближе, и только после этого взглянул из-под ресниц. Лицо Снейпа было удивительно незнакомым, словно перед ним стоял совсем не тот человек, которого Гарри знал столько лет. Прозрачная кожа, тонкие, заостренные черты лица, вертикальная морщинка между бровей – больше Гарри ничего не успел рассмотреть. Снейп запустил руку в его отросшие волосы, собирая их в горсть, и больно дернул вниз, вынуждая юношу запрокинуть голову. Гарри зашипел сквозь сжатые зубы, и зельевар подался ближе, вжимая свою жертву в стену. Одна рука больно тянула волосы вниз, но вторая, ласковая, кончиками пальцев провела по губам, а затем уступила место языку, требовательно пытающемуся проникнуть в рот. Гарри выдохнул и закрыл глаза, подставляя лицо поцелуям и отдаваясь во власть чужому желанию, которое Снейп уже не скрывал.
      Все прекратилось так же неожиданно, как началось. Лишившись всяческой опоры, кроме неприятно холодившей спину стены, юноша расфокусированным взглядом посмотрел на своего мучителя.
      - Что?.. – хрипло начал он.
      - Ты не ответил на вопрос.
      Мерзавец! Даже голос его не дрогнул. Словно не он буквально минуту назад вытворял своим языком во рту у Гарри такие вещи, от которых по всей коже бежали мурашки и стягивались куда-то в район грудной клетки.
      Сложив руки на груди, Снейп пристально вглядывался в лицо Гарри, не говоря ни слова. Сейчас юноше удалось в подробностях рассмотреть зельевара, вид у того был усталый и болезненный: круги под глазами, лоб, уголки глаз и губ покрыты сетью тончайших морщинок, в волосах – слюдяной проблеск седых прядей. И тут Гарри понял, что изменилось, почему сейчас за давно изученными чертами не угадывался хорошо знакомый человек. Исчезло отвращение. Агрессия. Раздраженное выражение сошло, уступив место безразличной усталости – и чему-то еще, скрытому глубоко на дне темных глаз.
      Схватив ртом воздух, Гарри кашлянул, толкнул звук, упорно не хотевший срываться с губ, и, наконец, произнес:
      - Не сходи с ума. Мне от тебя ничего не надо.
      Сбился. Это все были не те слова, неправильные. На мгновение стало страшно, что Снейп поймет его неверно и закроется – но губы зельевара лишь слегка покривились, как будто в усмешке. Он не торопил.
      Гарри перевел дыхание и закончил:
      - Я сам не знаю, почему прихожу. Не знаю, что ты со мной сделал. Но мне… необходимо… видеть тебя.
      Снейп покачал головой.
      - Твои аргументы жалки, – тихо сказал он.
      - Тогда поищи другие, – юноша нервно передернул плечом, но не сделал попыток отлепиться от стены, потому что в этом случае пришлось бы вплотную прижаться к Снейпу, а этого он до окончательного выяснения отношений делать не собирался.
      У зельевара тем временем снова поменялось настроение. Теперь он хмурился почти сердито, трепетали крылья носа.
      - Ты едва ли не каждый день бываешь в Министерстве. Для чего? Тебя больше не обвиняют, и в качестве свидетеля ты им не нужен.
      Вот так дела. Кто сказал, что Снейп ушел из большого мира на заслуженный отдых и не интересуется ничем, кроме своей домашней лаборатории?
      - Едва ли не каждый день? С чего ты взял? – спросил юноша скорее виновато, чем резко.
      - Если ты меня не видишь, это еще не значит, что я не рядом. Не у тебя одного есть дела с властями, – бросил Снейп и отстранился.
      - То, для чего я бываю в Министерстве, тебя не касается, – грубо ответил Гарри, стараясь скрыть, что ошеломлен таким заявлением.
      - Разумеется, нет, – кивнул Снейп, неприятно ухмыляясь. – Ты волен развлекаться так, как тебе будет угодно.
      Гарри промолчал. Так сказала бы Джинни. Теми же словами. С тем же презрением в голосе. Неужели он, Гарри, действительно впал в столь жестокий неадекват?... Неужели?
      Юноша вздрогнул и помотал головой.
      Зельевар по-прежнему был рядом и рассматривал изучающе. Поймав взгляд Гарри, усмехнулся еще раз.
      - Ты сам не знаешь, чего хочешь, Поттер, – сообщил он. – И до тех пор, пока не поймешь это, будешь оставаться тем, кто ты есть сейчас.
      - Не замечал, чтобы тебя это чем-то не устраивало! – огрызнулся Гарри. Не дождавшись ответа, выскользнул из западни и подошел к окну. Все шло наперекосяк: не то чтобы разговор получался неправильным – ах, если бы! – но разговора не было и вовсе. А говорить надо, иначе как получить ответы на тревожащие тебя вопросы?
      Снейп беззвучно ушел в кухню. Оставаться одному в комнате было еще глупее, чем молчать вдвоем, и Гарри решился последовать за ним. Зельевар бездумно, на автомате бросал в котелок листья, распространявшие по кухне душистый аромат. Руки, точными движениями крошащие листья, были почти прозрачными, гладкая кожа с голубоватым оттенком. Гарри вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, и сделал судорожный вдох, чем тотчас привлек к себе внимание пары темных глаз под нахмуренными бровями.
      Удивительно, что сейчас на него можно было спокойно пялиться. В школе Гарри и помыслить не мог так внимательно рассматривать своего – теперь уже бывшего – учителя. А посмотреть было на что! Казалось, Снейп – это ожившая гравюра из какой-то старой книги – слишком уж резкими контрастами был создан его облик: острые, без полутонов, переходы черного в белое, нарочитая угловатость, складки мантии, длиннющие рукава, в которых почти совсем скрывались от глаз бледные пальцы. Тонкие и, наверняка, холодные как лед...
      Вряд ли мысли Гарри остались для зельевара секретом, но тот только нахмурился еще более зловеще, и отвернулся к котелку. До обидного серый свет из кухонного окна погружал дом в полумрак. На полу темнели крупинки просыпанного сахара или какого-то иного порошка – крысиный яд? – Гарри едва не хмыкнул и осторожно приблизился к зельевару. Потянулся и перехватил порхающую над котлом руку. Снейп замер. Гарри потянул кисть на себя и прикоснулся губами. Теплые пальцы. Безвольные.
      Выпустил руку и попятился. Говорить сразу совершенно расхотелось. Чертов профессор не желал больше проявлять инициативу. Да что там, элементарно не делал попыток поддержать беседу. Так, словно все обвинения были уже высказаны, и добавить к ним нечего.
      «В конце концов, это же я ему нужен... был, – отчаянно подумал Гарри. – И если он даже сейчас, когда я сам пришел к нему, готов от меня отказаться...»
      Насмешливый голос Снейпа застиг его уже в дверях:
      - Опять сбегаешь?
      - Не хочу мешать твоему чертову уединению с твоими чертовыми травками! – буркнул Гарри почти обиженно. Зельевар хмыкнул и, со стуком поставив котелок на стол, подошел к своему юному гостю.
      - Так и не научился вести себя? – спросил он. Гарри не ответил. Снейп снова дышал прерывисто и чаще обычного. От него пахло возбуждением. Возбуждение плескалось на дне его зрачков, дрожало на кончиках ресниц, трепетало на губах. Гарри подался вперед и тотчас был наказан за провокацию: его больнее прежнего ухватили за волосы, заставляя запрокинуть голову, открыть беззащитную шею… Язык зельевара, скользнувший в рот юноши, свидетельствовал о том, что сейчас ему не помешает и тысяча чертей. Гарри ничего не оставалось, кроме как покориться, целуя в ответ.
     
      ***
      Скомканная постель пахла только что отбушевавшими страстями. Некоторое время они лежали молча и глядели в потолок. Наконец Гарри повернулся к Снейпу. Грязные волосы бывшего профессора выглядели еще хуже, чем два часа назад, а нос как будто заострился. Снейп дышал глубоко и ровно. Доволен, скотина.
      - Что ты такое со мной сделал? – сквозь зубы спросил Гарри, не сводя глаз с этого самодовольно задранного к потолку носа.
      - Ты не понял, что я сделал? – притворно удивился Снейп. – Повторить еще раз, медленнее?
      - Ты это все подстроил… – не слушая его, говорил Гарри. – Тогда, в первый день. Что-то подмешал в огневиски, верно?
      Снейп со вздохом поднялся с постели и прошествовал в кухню. Гарри некоторое время лежал неподвижно, а затем вскочил и, натянув штаны, последовал за ним.
      - Ненавижу тебя! – заявил он. Снейп сидел у стола в небрежно запахнутом халате и размешивал кофе. Вопреки школьным легендам, он предпочитал черному некрепкий кофе со сливками. Не отвлекаясь от своего занятия, зельевар легко пожал плечами и предложил:
      - Уходи.
      - Уйду. Но я вернусь. Отомстить! – пригрозил Гарри.
      - Хорошо. Завтра вечером. Днем у меня дела, – кивнул Снейп, прихлебывая из чашки.
      - Ты сволочь, – отделяясь от дверного косяка, сообщил Гарри. – Гнусная, циничная сволочь.
      - Вероятно, – обронил Снейп. – Но тебя это устраивает.
      - Ты мне за это… заплатишь, – шепотом пообещал Гарри, наклоняясь и сцеловывая с его губ вкус кофе со сливками.
      - Завтра, – выдохнул Снейп ему в рот, и Гарри эхом отозвался:
      - Завтра.
      На крыльце он замешкался, потягиваясь, и невольно оглянулся на дом. Маленькая улочка дремала в лучах робко проглядывающего сквозь тучи солнца. В сердце рождалась нежность, ставшая неожиданностью для него самого. Погладив шершавую поверхность двери, юноша вздохнул и прошептал: «Мне хорошо с тобой… Северус». Человек, которому предназначались эти слова, не мог, разумеется, услышать их, но он наверняка и так знал об этом.
     
      ***
      В Министерство он не пошел. Весь день провалялся на диване, глядя в камин. Тело наполняла приятная истома. Джинни, к счастью, не было. Она бы точно не простила супругу такое довольное выражение лица в разгар бракоразводного процесса, инициированного не им. Гарри не хотелось ни о чем думать. Ему просто было хорошо ощущать себя желанным и нужным.
      К вечеру камин прогорел, и с угасанием языков пламени в душу постепенно проникал холод сомнений. Что за дела могут быть у Снейпа, если он давно уже нигде не преподает и занимается домашними разработками и экспериментами, не отчитываясь даже Министерству? Возможно, у него кто-то есть? Эта мысль показалась такой реальной, что Гарри вскочил с дивана и в волнении заходил по комнате. «А я? Почему я должен делить его с кем-то?! Ну уж нет».
     
      Снейп открыл на стук, зябко кутаясь в свой домашний халат.
      - Поттер? – подозрительно спросил он.
      - Я не помешал? – из вежливости уточнил Гарри. Он намеревался войти в дом в любом случае, и Снейп, качнув головой, посторонился.
      - Я ждал тебя завтра.
      - А я не мог ждать до завтра, – сообщил Гарри.
      Зельевар пару мгновений вопросительно смотрел на него, затем вздохнул.
      - Я не очень хорошо себя чувствую, – неохотно признался он. Юноша нахмурился.
      - Мне уйти?
      Снейп молчал, и Гарри, шагнув к нему, прижался и прошептал:
      - Я знаю одно замечательное лекарство… хочешь… попробовать его?
      - Хм… – протянул Снейп, заключая гриффиндорца в кольцо своих рук. – Проверять лекарства – мой долг. А если это запрещенный препарат, я буду вынужден его конфисковать.
      - Он запрещенный… Для всех, кроме тебя! – рассмеялся Гарри.
      - Тогда я немедленно приступаю к конфискации, – объявил Снейп, увлекая его в спальню.
     
      Пробуждение было удивительно приятным. Мир вдруг перестал колоться и поворачиваться острыми углами. Он стал уютным, мягким, теплым, и было в нем что-то такое радостное… вспомнить бы, что… Гарри пошевелился, и вместе с ним пошевелилась чья-то рука, обнимавшая его за пояс… Юноша распахнул глаза: сна как ни бывало. Все произошедшее вчера моментально сложилось в мозаику, где не осталось ни одного недостающего кусочка. Его вчерашний путь можно было восстановить пошагово. И он, этот путь, оказывается, вел сюда – в постель Снейпа. И если их первый раз можно было списать на любопытство, гормоны или неудачи в семейной жизни, то сейчас Гарри точно знал, что шел на это сознательно. Не просто хотел Снейпа. Не просто стремился доказать что-то кому-то – себе, ему, окружающим. Нет. Он только сейчас в полной мере осознал, что все было ради этого: проснуться вот так, прижимаясь спиной к теплому сонному телу… В его постели. В его объятиях. Почувствовать себя нужным… Глупая сентиментальщина!
      Гарри глубоко вздохнул и повернулся на другой бок. Зельевар не спал, но, вероятно, проснулся совсем недавно, разбуженный возней Гарри.
      Он был тихий, уютный, почти беспомощный… щурил глаза, разглядывая уставившегося на него Поттера. Черт побери, кто бы мог подумать, что Гроза Хогвартса может быть и таким тоже.
      - Чего ты такое на мне увидел? – хрипло прошептал он.
      - Ничего… Просто… Никогда не видел тебя… сонным, – нервно улыбнулся Гарри, пряча глаза. – Ты такой… милый.
      Снейп молча перебирал его волосы, никак не комментируя эту дурацкую ситуацию. Гарри готов был поклясться, что зельевар чувствует себя не менее неловко, просто не подает виду.
      Некоторое время они лежали молча. За окном шелестела по-осеннему унылая морось. Снейп легонько поглаживал его по спине, подбираясь ниже и не скрывая, для чего это делает. Но Гарри показалось слишком уж нахальным не озвучить ответ. Он вообще неимоверно много болтал в последние дни. Словно что-то развязало ему язык, и накопившиеся в груди слова хотели выбраться на волю.
      - Слышишь, дождь идет? Почему в конце лета всегда идет дождь, не знаешь? Я расскажу тебе. Просто мир меняется, и плачет по своему прошлому. Мне что-то не хочется сегодня вымокнуть. Можно, я останусь у тебя? Ты не против?
      - С чего ты решил, что я отпущу тебя? – отозвался Снейп, добираясь, наконец, туда, куда хотел добраться. Гарри вздрогнул, прижимаясь к нему еще теснее и подстраиваясь под некий, пока еще неясный, ритм. Вместо ответа он глухо выдохнул, и зельевар хмыкнул.
      - Повернись! – велел он. Гарри охотно повиновался. Он твердо решил, что в ближайшие сутки не собирается покидать эту постель.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Воскресенье, 28.08.2011, 11:21 | Сообщение # 7
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 5. День счастливого человека
      Наблюдать за Снейпом было сущим удовольствием. В минуты покоя его осанка теряла свою напряженную натянутость, и даже голос как будто становился мягче: расслабленный, он напоминал по своей глубине звуки музыки.
      Гарри изучал его привычки, не уставая удивляться, какой четкий график жизни разработал для себя этот невозможный человек. Через десять минут после восхитительного секса он мог, поцеловав Гарри во влажный висок, подняться и уйти в лабораторию, потому что у него там «доходят крылышки вертихвостиков, и пора добавлять можжевельник». И, пока проклятые крылышки не начнут взаимодействовать с можжевельником, выманить Снейпа из его отшельничьей кельи уже не могло никакое волшебство. Магическим зельеварением он занимался для себя, и никому не показывал результатов своей деятельности.
      Ежевечерне с девяти до десяти часов профессор осуществлял комплексную проверку всех ингредиентов в лаборатории, поскольку опасался их порчи: в комнате было слишком сыро. Однако на предложения Гарри проветрить помещение, перенести опыты в более удобное место или вообще сменить работу отвечал красноречивым взглядом.
      Зельевар считал, что время завтрака, обеда и ужина должно быть фиксированным, и недовольно фыркал каждый раз, когда Гарри на бегу перехватывал куски. Через несколько дней наблюдений за профессором гриффиндорец окончательно убедился, что тот не придуривается, а действительно живет по графику. Это слегка испугало Гарри, и он решил, что его долг – исправить ситуацию. «Если все время следовать правилам, существование становится механическим, – так рассуждал юноша, выбирая из кладовки какую-то диетическую дрянь и складывая ее в большой мусорный пакет. – Нужно показать ему жизнь во всем разнообразии… В красках… Долой черный цвет!»
      Когда Снейп вылез из своей лаборатории, в доме уже витал аромат жареного мяса и специй, а Гарри крутился у плиты, размышляя, какая мантия подошла бы к цвету лица профессора – слизерински-зеленая или гриффиндорски-алая.
      - По какому случаю пир? – поинтересовался Снейп, уже привычным жестом протягивая Гарри ладони для очищающего заклятия. – Я что-то забыл? У тебя день рождения?
      - Нет, эту дату мы пропустили, он был неделю назад, – в последнее время Гарри не отмечал свой праздник по принципиальным соображениям. – Сегодня будем праздновать день, когда мы стали другими людьми. Я даже придумал для него название – День счастливого человека!
      - Хм… – глубокомысленно изрек Снейп, и Гарри решил, что сейчас не тот случай, когда стоило бы допытываться, в чем суть этого «хм».
      - Поскольку у тебя чистые руки, ты можешь меня обнять, – сообщил он.
      - Это слишком мелко для меня. Я предпочел бы завалить тебя на стол. Но опасаюсь за сохранность посуды, – невозмутимо произнес зельевар.
      Гарри обомлел.
      - Пятилетняя выдержка сделала тебя маньяком, – поудобнее устраиваясь в объятиях профессора, предположил он. Снейп не стал спорить. Пока они целовались под шипение сковородки, у Гарри созрел новый вопрос.
      - Скажи, а ты помнишь, как… ну… обратил на меня внимание? – спросил он, едва оторвавшись от губ профессора.
      - О, это просто. Я был пленен твоими длинными ресницами, – флегматично отозвался Снейп и погладил гриффиндорца по щеке. – Пусти, Гарри, мне нужно уходить.
      - Я серьезно.
      - Я тоже. Вечером поужинаем вместе. Не зря же я весь день вынужден перекрикивать треск этой чертовой сковородки…
      - Куда ты? – Гарри требовательно заглянул в глаза профессора. – Ты же… Ты же собирался завалить меня на стол.
      - Нет, я пожалел посуду.
      - Забудь про нее… Я отдам тебе свой свадебный сервиз, – пообещал Гарри, подталкивая зельевара к столу. – Китайский фарфор. На двенадцать персон. И серебряные чайные ложечки… Договорились, Северус?.. О, Мерлин! Мясо!
      В кухне запахло жареным: подлая сковородка дымила по-черному, Гарри пытался спасти то, что уцелело.
      - Только попробуй не явиться к ужину! – пригрозил он зельевару, обернувшись через плечо. Снейп с улыбкой, столь редкой на его лице, посоветовал:
      - А ты – не пытайся спалить дом. Я не ужинаю на пепелище, с неудачниками кулинарного фронта.
      После чего, спасаясь от праведного гриффиндорского гнева, мгновенно ретировался.
     
      ***
      - Есть будешь? – крикнула Джинни.
      - Я не голоден, – отказался Гарри, заглядывая в кухню: жена разбирала котелки и сковородки и укладывала их в большую коробку, занимающую две трети стола. Вынул одну из уложенных кастрюль и посмотрел на свое отражение в ее до блеска начищенном донышке: «Неужели у меня и правда длинные ресницы?» Под недовольным взглядом Джинни положил кастрюлю обратно.
      - Где это ты успел наесться? – подозрительно спросила она. С ней, кажется, происходило что-то странное: веки припухли и голос звучал надтреснуто.
      - Заходил к Рону, – солгал Гарри. Рассказать Джинни правду он был не готов, а Рон, в случае чего, не выдаст. Да и вряд ли жена станет что-то проверять: после того, как они по непонятным причинам поссорились с Гермионой, Джинни перестала бывать в доме брата.
      - К Рону… А дома тебе, значит, не сидится, – с досадой воскликнула супруга. – Тебе наплевать, что я живу здесь последние дни. Ты потом станешь жестоко жалеть, Гарри. Но будет поздно… Как поживает Гермиона? – мгновенно меняя тон, спросила она. – Она была у врача? Как ее ребенок?
      - Ребенок? – тупо повторил Гарри, не успевая ни за сменой ее настроений, ни за движение ее мысли.
      - Она беременна, ты разве не знаешь? Ронни скоро станет папочкой! – Джинни сухо рассмеялась. Гарри очень не понравился этот смех. Он пристально взглянул на жену, но та уже отвернулась.
      - Нет, я не знал, – сказал юноша задумчиво. – Ну, это же здорово! Рад за них.
      Поскольку Джинни никак не отреагировала на слова мужа, он решил, что разговор окончен, и отправился наверх.
      Свет в спальне включать не стал: сбросил ботинки и улегся, закинув руки за голову. Несмотря на то, что его семейная жизнь рухнула, он почему-то чувствовал себя легко и свободно: была ли причиной тому новость о пополнении в семействе Уизли, или встреча с Северусом, или все сразу, но Гарри вдруг подумал, что боль военных лет стала потихоньку отпускать их всех. Жизнь продолжалась, люди находили в себе силы радоваться, любить. Люди не разучились быть счастливыми… они просто на какое-то время забыли, что умели это. А теперь память постепенно восстанавливалась.
      Гриффиндорец спрыгнул с постели и подошел к окну. Небо темнело, разливая вдоль горизонта прощальные краски – розовые, оранжевые, фиолетовые. Он распахнул окно, и ветер, полный вечерних запахов – нагретой земли, закрывающихся цветов, сырости – хлынул в комнату, стараясь сорвать занавески с колец. Снейп, наверное, сейчас заканчивает осмотр своих порошков и микстур, разбирает их в глубокой задумчивости, и спина у него расслабленная, а если позвать его по имени, он тихо-тихо ответит: «Да?» – такую интонацию от него редко услышишь. И он, разумеется, поцелует тебя, если подойти и встать между ним и шкафом с порошочками, но потом мягко отстранит и скажет: «Гарри… подожди немного, сейчас я закончу работу».
      Надо было все-таки остаться у него сегодня… Джинни, похоже, не в духе, и значит, не миновать ссоры. Но привыкать к Снейпу настолько, чтобы стать от него совершенно зависимым, тоже не хотелось. Довольно и того, что Гарри с нарастающей неохотой покидал старый дом в Тупике Прядильщика и испытывал необыкновенный душевный подъем всякий раз, когда стучался в знакомую выщербленную дверь. Дверь, которая всегда теперь была открыта для него.
      Всходила луна, заливая бледным светом деревья под окном. Ветер то затихал, то налетал порывами. В комнате раздавались шорохи. «Наверное, мыши завелись», – подумал Гарри, зажигая Lumos и опускаясь на пол, чтобы заглянуть под кровать. Зрелище, которое ему предстало, заставило его вскрикнуть: пол был усеян порванной на мелкие клочки бумагой, а поверх всего этого безобразия лежала очень знакомая папка. Юноша на всякий случай проверил тумбочку – пусто. Глубже под кроватью раздавался все тот же шорох – это трепыхалась на ветру большая газетная полоса. Гриффиндорец ухватил ее и вытащил на свет: с огромной, почти во всю страницу, колдографии на него смотрело лицо Скримджера. Гарри вдруг вспомнил, что недавно видел эту газету во сне. Кому же могли так не угодить материалы по делу об убийстве?.. Не выпуская из рук газету, Гарри спустился вниз. На кухне все еще слышалась возня и грохот посуды.
      - Джинни, что происходит? – тихо спросил он, встряхивая газетным листом. Джинни обернулась. Глаза ее сверкнули яростью.
      - В чем дело, Гарри? – крикнула она так, что зазвенела посуда в шкафу. – Тебя что-то не устраивает?
      - Ты уничтожила мои бумаги… зачем?
      - А, ты заметил! – срывающимся голосом проговорила Джинни. – На ее щеках горели красные пятна – первый признак приближающейся истерики. – Значит, я поступила правильно. Хотя бы так мне удалось обратить на себя внимание! Вот, значит, чем ты занимаешься в свободное от безделья время: собираешь газетные вырезки… вместо того, чтобы предложить свою помощь – мне!
      - Я не против помогать тебе, Джин, но бумаги тут не при чем! – рассерженно воскликнул Гарри. – Какое ты имела право открывать мою тумбочку и портить мои вещи?
      - Какое право? – налетая на него разъяренным коршуном, взвизгнула Джинни. – Я пока еще твоя жена, Гарри! Тебе всегда было наплевать на этот факт, но ты мог хотя бы не омрачать мне последние дни в этом доме! Я прихожу сюда, я беспокоюсь о тебе, но тебе по-прежнему ни до чего нет дела! Тебе скучно! И ты опять придумал себе очередное развлечение, да?! Ты мотаешься в Министерство и сутками пропадаешь там! Ты даже ночевать домой не приходишь! Закопался в работе?!
      - Джинни, послушай, – поднимая руку в успокаивающем жесте, начал Гарри. – Перестань кричать. Я… просто хотел устроиться на работу в Аврорат, и для этого взялся за одно небольшое дело, хотел попробовать свои силы, – стройная теория складывалась сама собой, и юноша несказанно радовался, что есть такая прекрасная отговорка, позволяющая ничего не говорить об отношениях со Снейпом.
      Джинни двинулась в его сторону, и он попятился.
      - На работу, да? В Аврорат, да? – сквозь зубы проговорила Джинни. – Аврор должен быть трезвомыслящим человеком, Гарри! А это явно не о тебе! Ты же совсем чокнулся! Не замечаешь никого, кроме себя! И не хочешь замечать! Что ты будешь там делать?
      - Давать интервью… самому себе, – огрызнулся Гарри. – Не тебе решать, на что я способен, Джинни. Это моя жизнь, и то, как я ее построю, зависит только от меня, слышишь?
      - Ты всегда так считал! Ты всегда все делал так, как тебе удобно, как тебе хочется! – задыхаясь, крикнула Джинни. – Тебе на весь мир наплевать, ты…
      - Да, да, да, я отвратительный эгоист, и я чихать хотел на всех, кроме себя! Только какого черта ты делаешь рядом со мной?! Тебя ждет Симус, он умный, отзывчивый и здоровый на всю голову! Иди к нему, вперед, я не держу тебя здесь! И оставь меня, наконец, в покое!
      Джинни отшатнулась.
      - Ты… какая же ты сволочь! – прошептала она и выбежала из кухни.
     
      Как и всегда после крупных ссор Джинни отсиживалась в гостиной на диване. Вспышка гнева миновала, слезы тоже иссякли, и теперь можно было подойти к ней и сесть рядом. Обнять за плечи, притянуть к себе поближе и тихо сказать:
      - Джин, какие мы дураки!
      А она, глядя из-под мокрых ресниц, согласно кивнет:
      - Полные идиоты!
      После истерик она всегда была тихой и нежной. Так и сейчас, погладив руку Гарри, задумчиво произнесла:
      - Мы никогда не поумнеем, наверное.
      И виновато улыбнулась.
      - Никогда – это слишком долго, – возразил Гарри, наклоняясь к ее губам. Он уже успел забыть ее вкус и ее манеру целоваться. Она была такой мягкой, такой тоненькой, и так идеально подходила ему, что, казалось, больше ничего в жизни не надо для счастья. Но, когда, задыхаясь, они оторвались друг от друга, и сидели, тесно обнявшись, Гарри вспоминал о других губах, других руках, другом теле, лишенном женской податливой мягкости. «Мне, наверное, пришлось бы разорвать свое сердце на две части, если бы не развод», – думал он. Слишком уж они оба были ему сейчас дороги – и Джинни, и Северус.
     
      ***
      Наконец-то удалось собрать все бумаги и составить запрос на самый высокий уровень доступа, но для этого Гарри пришлось весь день провести в Министерстве. Когда он поднялся на лифте в атриум и вышел на улицу, уже начало темнеть. Голова трещала ото всей этой утомительной бумажной волокиты. Юноша напряженно размышлял, куда ему отправиться. Вроде бы, сегодня он ничего не обещал Джинни… а со Снейпом они уже целые сутки не виделись. Гарри не собирался признаться себе, что скучал, но так оно и было на самом деле. «Ну, не каждый же день ночевать дома?..» – рассудил он и аппарировал в Тупик Прядильщика.
      Фонари, укрепленные прямо на стенах домов, уже зажгли, и теперь они постепенно разгорались. На улице как всегда не видно было ни души, ставни плотно закрыты. Гарри поднялся на крыльцо дома номер 12 – какая ирония, этот дом тоже был двенадцатым, как и особняк на площади Гриммо – и открыл дверь. Было темно и тихо. В лаборатории острее обычного пахло лекарствами, но Снейпа там не оказалось, несмотря на то, что как раз пришло время его вечернего рейда.
      - Северус! – тревожно позвал Гарри. От мерзкого запаха тотчас разболелась голова, и он поспешил покинуть комнату. Замер в коридоре, прислушался. Наконец уловил наверху какую-то возню, и в три прыжка одолел лестницу.
      - Северус! Ты здесь?
      Дверь в спальню оказалась прикрытой неплотно, и юноша отчаянно рванул ее на себя. Шагнул, щурясь изо всех сил и досадуя, что не может видеть в темноте, как совы.
      - Снейп, чёрт тебя побери!
      - Поттер… убирайся, – стон, прозвучавший со стороны кровати, ничем не напоминал обычный голос зельевара.
      - Что случилось? – в панике выкрикнул Гарри, дрожащими руками доставая из кармана палочку и зажигая свет.
      Снейп лежал на постели. К цвету его лица сейчас не подошла бы ни слизерински-зеленая, ни гриффиндорски-алая мантия. Только саван.
      - Что случилось? – повторил Гарри, наклоняясь ниже.
      - Ухо…ди, – произнес Снейп сиплым шепотом. Он так и не открыл глаза, но, разумеется, чувствовал присутствие Гарри рядом, поэтому через несколько минут все-таки заговорил: - Я надышался этой дрянью… в лаборатории… отравился… пройдет… оставь меня….
      Длинная фраза далась ему с трудом, и он едва дышал от усталости.
      Гарри соображал, что делать.
      Надышался и отравился. Как всегда работал с наглухо закрытым окном. Ему же бесполезно говорить… К счастью, у Гарри тоже был печальный опыт такого отравления: однажды Дурсли на целый день оставили его в доме, где были выкрашены рамы. К вечеру голова напоминала чугунный котел, он пару раз едва не потерял сознание, а потом его рвало… это было ужасно… Даже тетя Петуния после этого случая несколько дней носилась с ним почти как с Дадликом…
      - Северус, успокойся, – быстро сказал Гарри. – Я знаю что делать. Я тебя не оставлю.
      На кухне он нашел самый большой котел: вытащил его из дальнего угла, уронив при этом какие-то поварешки и сковородки, да так и оставил их валяться на полу – было не до того. Котел он притащил наверх и поставил возле кровати, расписав Снейпу приятные перспективы общения с этим предметом. Потом пошире раскрыл окно в спальне и заставил зельевара выпить воды.
      Вода быстро выходила обратно.
      Несчастного профессора полоскало всю ночь. Под утро на щеках его проявился румянец. Гарри закутал его в одеяло и решился прикрыть окно – в комнате стало совсем холодно. Очищенный заклинанием котел он отправил подальше в угол, и устроился клубочком в ногах у Снейпа, на случай, если тому что-нибудь понадобится или опять станет плохо. Светало.
      Проспали они, впрочем, до обеда.
      Гарри мог себе представить, как Снейпа бесит, что его увидели в таком беспомощном состоянии, поэтому он решил лишний раз не привлекать к себе внимание. Проснувшись с ломотой во всем теле и вспомнив подробности этой ночи, он хотел тихонько сбежать из комнаты, пока не получил какое-нибудь Непростительное, но не успел – его возня уже разбудила Снейпа, и тот теперь внимательно смотрел на кряхтящего и расправляющего спину гриффиндорца.
      - Поттер?
      Гарри бочком подошел ближе и опустился на край кровати.
      - Что?
      - Я уже говорил тебе, что ты самый нахальный и несносный гриффиндорец из числа тех, что попадались мне на пути? – хмуро уточнил Снейп, но его все еще холодные пальцы, благодарно сжавшие запястье юноши, были красноречивее любых слов.
      - Когда-то же тебе должен был встретиться такой гриффиндорец, – пряча улыбку, ответил Гарри. – Поскольку завтрак мы пропустили, то обед с меня! Чего изволите?
      - Я ничего не хочу, – смиренно отозвался Снейп. – Впрочем… у меня в кладовке есть диетические каши… если бы ты взял на себя труд сварить немного, я прибавил бы Гриффиндору пять баллов.
      Изумление, которое Гарри испытал сейчас, мгновенно сменилось ужасом.
      - Э-э… видишь ли… Северус… не то чтобы Гриффиндору не нужны были лишние пять баллов… но… В общем, я… выбросил твои диетические каши.
      - Что… ты с ними сделал? – не хуже какой-нибудь змеи Нагайны зашипел Снейп.
      - Выбросил, – виновато повторил Гарри, быстро отодвигаясь подальше. Зельевар скорчил зверскую физиономию. Сейчас под цвет лица ему очень пошла бы гриффиндорски-алая мантия.
     
      На следующий день он, конечно, отомстил Гарри, несколько раз подряд одержав над ним верх, но гриффиндорец был не против. Эта бессонная ночь, кажется, сделала их ближе, чем секс. Снейп теперь подолгу задерживал на Гарри странный взгляд, значение которого разгадать было невозможно. Назвать этот взгляд радостным было никак нельзя. Но Гарри не думал об этом. Ему вдруг стало совсем легко тут, в этом старом мрачном доме, куда он мог примчаться в любую минуту, где он мог говорить обо всем на свете, не выбирая слова и не оглядываясь. Здесь его не могли найти газетчики, поклонники и прочие элементы внешнего мира.
      - Знаешь, в детстве я часто представлял себе, что попадаю в сказочную страну, – рассказывал он Снейпу, устроившись у него под боком. – Мир кажется очень маленьким из чулана под лестницей, и моя сказка слишком походила на какой-нибудь освещенный огнями супермаркет, в который меня иногда брали с собой родственники. Потом Хогвартс… он же сказочный. Правда? Так можно было бы подумать, согласись? И сначала я так и думал… Но у этой сказки довольно быстро обнаружилось двойное дно… После войны мне казалось, что больше я никогда не смогу мечтать… Но это не так. Я научился, снова. И тебя научу. Потому что сказка – вот она, здесь, вокруг нас. Было бы страшно не заметить ее, пройти мимо и… О чем ты думаешь?
      - О том, что ты – несносный болтун, – заявил Снейп, но глаза у него были совершенно сумасшедшие.
      Юноша усмехнулся.
      - Ну, так заставь меня заткнуться, – предложил он. И зельевар тотчас осуществил это их самым любимым способом.
     
      ***
      С самого начала их отношений Гарри не задумывался, как это могло случиться. Он просто наслаждался ощущениями, памятуя о том, что хорошо всё то, что хорошо. И поэтому оказался совершенно не готов к разговору, затеянному Снейпом однажды утром.
      - Тебе не кажется, что все происходит слишком быстро? – спросил зельевар, стоя у окна. По стеклу змеились капли дождя. Он раньше никогда не подходил к окнам, считая, что бесцельно пялиться на улицу – занятие разгильдяев и лодырей. Но с недавнего времени перенял манеру Гарри.
      Юноша разглядывал его тонкую, угловатую фигуру и улыбался. Ему было хорошо, и хотелось, чтобы так было всегда – только Снейп, он сам и постель в комнате, отгороженной от мира плотными шторами.
      - Слишком быстро? – устраиваясь посередине кровати, уточнил он. – Нет. Почему мне должно так казаться?
      Снейп отошел от окна и присел на край постели. В сером рассветном сумраке лицо его казалось неживой маской.
      - С момента нашей первой встречи прошло немногим больше трех недель, – он говорил спокойно, и только по дрожи ресниц Гарри понял, что зельевар волнуется. – За это время ты во мне многое изменил. А то, что не смог изменить, сломал. Мне все труднее возвращаться к прежнему образу жизни.
      - Что ты такое говоришь? – охваченный скверным предчувствием, Гарри приподнялся на локтях и был удостоен недовольным взглядом. – «Изменил», «сломал»… Для чего тебе вдруг понадобилось возвращаться «к прежнему образу жизни»? О чем ты?
      - Я о наших с тобой отношениях, – потирая переносицу, отозвался Снейп. – Ты умудрился вторгнуться в мой график и принципы за какие-то пару дней… А ведь мы едва знакомы.
      - И правда! – язвительно воскликнул Гарри. – Несчастные шесть лет в школе плюс два послевоенных года – это, разумеется, слишком короткий срок, чтобы…
      - Не утрируй! – строго перебил Снейп. – Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Ты ведь никак не наиграешься, Поттер, а я слишком стар, чтобы позволять себе такие… – он запнулся, подбирая слова. – Мне нужна стабильность. Я не подросток, ищущий новых впечатлений. Мне легче отказать себе в каких бы то ни было отношениях, чем ввязываться в короткий, но бурный роман. А ты молод и совсем не думаешь ни о своем будущем, ни о своей репутации…
      Гарри молча вслушивался в отзвуки его голоса, твердого и сухого, как на уроке зелий. И только запинки в речи позволяли понять, что этот разговор неприятен Снейпу и он хочет поскорее закончить его. За те три недели, что они были вместе, Гарри ни разу не слышал, чтобы Снейп говорил таким тоном. Сейчас из его интонаций снова исчезла мягкость.
      Испытывая смесь злости, обиды и отчаяния, Гарри взглянул на мужчину из-под упавшей на лоб челки и уточнил:
      - Ты меня гонишь?
      Снейп кивнул.
      - Я проанализировал ситуацию, и такой расклад представился мне оптимальным.
      Он не шутил. Гарри не рискнул бы сделать попытку прочесть мысли лучшего легилимента в Англии, но в бледном мрачном лице была решимость (или упертость?), справиться с которой не под силу простому смертному гриифиндорцу.
      Чудовищным усилием воли Гарри удержал готовый сорваться вопрос «Что не так?» и процедил:
      - Выйди. Я оденусь.
      Он не собирался дарить Снейпу возможность в последний раз увидеть себя таким, каким зельевар регулярно наблюдал его в последнее время по ночам… да и не только по ночам. Снейп поднялся и, уходя, плотно притворил за собой дверь. Гарри пару минут ошеломленно сидел на постели. Он не предполагал, что разрыв наступит так скоро и окажется таким болезненным.
      - Кто из нас двоих «наигрался», Северус? – яростно прошипел он, глядя на дверь.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Воскресенье, 28.08.2011, 11:22 | Сообщение # 8
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 6. Дождь, зеленый чай и канарейки
      Дождь лил теперь все время. Постепенно опадала листва – длинные узкие желтые пятна пестрели тут и там на сером булыжнике мостовых, на поверхности прудов и уже неработающих фонтанов в парках. Стало раньше темнеть. Завывания ветра в каминных трубах сводили с ума. День, своей пасмурной нахмуренностью готовый состязаться с сумерками, почти незримо перетекал в ночь. Назавтра все повторялось.
      Каждое утро Гарри просыпался от того, что мерз. Камин уже успевал прогореть, и сквозняк из полуоткрытого окна гулял по всему дому. Ругаясь сквозь зубы, юноша кутался в бесполезную тонкую простынь и сжимался в клубок, чтобы удержать тепло.
      После первого такого неприятного пробуждения он спросонья еще шарил рукой по подушке, пытаясь понять, как вышло, что он проснулся один. Только стряхнув с себя остатки сна, вспомнил, что отныне так будет всегда. И со стоном спрятал лицо в ладонях. Значит, это все-таки произошло. Он попал в зависимость. От Снейпа. Гарри с горечью спросил себя, как же он докатился до такого и, естественно, не получил ответа.
      У него быстро вошло в привычку целые дни просиживать у камина, глядя в огонь. Пламя на время давало забвение и проясняло ум. Тогда он снова и снова проговаривал про себя имена глав департаментов, назначенных после войны, и пытался на каждого из них примерить возможные мотивы преступления: власть, деньги или месть. В одном случае не работал никакой мотив, в другом подходили все три, но имелось алиби, иногда же для построения предположений просто не хватало информации. Ее должен был дать секретный Архив. Сейчас, когда Гарри охотно ушел бы с головой в свое расследование, заняться, как назло, было нечем: изорванные женой бумаги он кое-как склеил волшебным скотчем, а вызов из Министерства все не присылали. Гарри прочел в газете, что Кингсли предложили временно закрыть вакансию министра, но тот отказался, и в правительстве по-прежнему царила неразбериха. Нельзя сказать, что на Скримджере все держалось, но любой недобросовестный чиновник сейчас почитал своим долгом халтурить и отлынивать от обязанностей.
      Никогда он не думал, что снова переживет такое: ему опять начали сниться кошмары. Те мерзкие, отвратительные сны, в которых мутный страх затягивает с головой, лишая воли к сопротивлению, отнимая способность внятно мыслить… Это отвратительное состояние он испытал тогда, уничтожая хоркруксы – каждый из них забрал у него столько энергии, сколько не забрала бы и сотня дементоров. Дементоры, впрочем, снились тоже. Несколько раз он пробуждался от собственного крика. Несколько раз видел мертвыми Рона и Гермиону. В таком состоянии он уже был два года назад, тогда его вытащили, но для этого пришлось на целый месяц задержаться в Мунго. Гарри не мог понять, почему это происходит теперь, что в нем сломалось. Ложиться в госпиталь сейчас не хотелось: в любой момент мог прийти ответ на запрос из Министерства. Пока спасали старые добрые успокоительные настойки, загоняющие прошлое подальше в подсознание. Но рассчитывать на то, что так будет происходить вечно, было бы глупо.
      Когда дома становилось совсем уж невыносимо, Гарри дергал с вешалки в прихожей ветровку и отправлялся бродить под дождем, надвинув капюшон низко, до самых глаз, чтобы не быть узнанным. В одну из таких прогулок он вспомнил обещание, данное мистеру Грассу, и решил зайти проведать старика.
      Невзирая на осеннюю морось и туман, в Косой аллее продолжали шнырять ведьмы и волшебники, только лотки уже не стояли на улице, а хозяева лавок вывесили таблички с просьбой прикрывать двери плотнее.
      Колокольчик в лавке мистера Грасса звякнул приветливо, как раньше. Под потолком горела небольшая лампа – зеленщик всегда зажигал ее осенними вечерами, а летом она пылилась без дела. В остальном ничего не изменилось – те же коробки с травой, тот же прилавок… Здесь он стоял тогда, и тут Гарри налетел на него, не разглядев в полумраке после освещенной летним солнцем улицы, а отсюда он выбирал травы – он очень любит базилик, но в тот раз покупал не его, потому что в этом ящике не растет базилик. Чуть больше месяца назад… В прошлой жизни.
      Воспоминания хлынули такие живые и яркие, что юноша не сразу заметил появившегося из задней комнаты мистера Грасса, и приветственная улыбка вышла слишком жалкой.
      Зеленщик ничего не спрашивал. Он усадил Гарри на единственную свободную табуретку, налил ему горячего зеленого чая. Душистый напиток растапливал тугой комок в груди. Горечь и обида, камнем лежавшие на сердце, постепенно отпускали.
      - Я не понимаю, чем он меня купил! – говорил Гарри, невидящим взглядом уставившись в древесные узоры прилавка. – Нет, я сейчас просто молчу о том, что он на двадцать лет старше, что у нас нет и не может быть общих интересов, что он мужчина, в конце концов… И, верите ли, он даже о любви умудрялся говорить так, словно читал лекцию о способах разделки скучечервей… Никогда я не испытывал приязни к людям подобного типа – таким черствым, таким лживым…
      Мистер Грасс сочувственно кивал лысеющей головой, доливая чаю.
      - Подлый, гнусный слизеринец! – всхлипывал юноша, обрывая траву из стоящих поблизости ящиков и кроша ее на пол. – Как он мог, как он смел думать, что я с ним играю?! Не так давно мне вручили ответственность за судьбу магомира, всего чертова магомира, и скажу не хвастаясь, что выполнил все, чего от меня ждали! Я два года жил с мыслью о том, что кругом должен. Я не мог спокойно выйти на улицу, чтобы не думать о каждом встречном: я должен вот этому человеку, и этому, и его детям, и детям его детей!.. А если бы меня спросили, чего я сам хочу, я бы ответил: хочу быть одним из них. Человеком из толпы. Человеком, на которого наплевать газетчикам, Министерству, Волдеморту и его Упивающимся! Мне нужен покой. Ведь и Джинни сказала то же самое, когда подавала на развод. Не думайте, что я ее не понимаю. Мне не понаслышке известно, какое это бремя – быть знаменитым… Но я с чего-то взял, что он… что ему… нужен был я. Просто я. А он, выходит, такой же, как и все, кто ежедневно забивает горами бумажного хлама мой почтовый ящик… Простите, что вмешиваю вас во все это…
      - Ну что вы, мистер Поттер, – Грасс задумчиво почесал затылок волшебной палочкой. – Это обычное дело: счастьем не хочется делиться, а в горе не хочется оставаться одному.
      - И все равно, мы очень одиноки, – вытирая глаза, тихо сообщил Гарри не то себе, не то своему немногословному собеседнику. – Все эти чувства, отношения… Это только иллюзия… Воздушные замки, слишком недолговечные. Как глупо и наивно было верить, что…
      Гриффиндорец, не договорив, махнул рукой, и мистер Грасс похлопал его по плечу.
      - Вы, молодые люди, всегда склонны немного слишком драматизировать, – дружелюбно произнес он. – Какими бы ни были те отношения, что вам довелось пережить, они – всего лишь эпизод. Очередной такой эпизод в вашей жизни закончен, что мешает вам двигаться дальше? Вот сейчас вы выйдете на улицу и поймете: настал новый день. Ну, готовы?
      Гарри кивнул и поднялся. Ему больше не хотелось говорить ни слова. Он чувствовал себя измотанным: оказывается, его внутренняя война никогда не прекращалась. И с этим ничего нельзя было поделать: он не сам ее развязал.
      Пожав руку мистеру Грассу, юноша открыл дверь и шагнул за порог – туда, где его должен был поджидать новый день, без боли, без слёз… без Снейпа.
     
      ***
      В гостиной было сыро и холодно, потому что окно здесь не закрывалось полностью: Гарри нарочно оставил щелочку, чтобы в дом могла попасть почтовая сова. Он почему-то решил, что Снейп сочтет нужным хоть что-то объяснить ему, написать пару строк, ведь это нетрудно, но совы приносили только газеты.
      Юноша затопил камин пожарче и, устроившись на ковре почти у самого огня, разложил перед собой только что извлеченные из почтового ящика письма. Тяжело вздохнул и принялся за чтение. День, разумеется, не принес ничего нового: как всегда высокопарный бред или откровенная жеребятина. И от того, и от другого тошнило.
      Когда явилась Джинни, Гарри поспешно стал бросать корреспонденцию в камин, ругая себя, что не сделал этого раньше.
      - Чем ты занят? – поинтересовалась супруга, проходя в комнату и присаживаясь на корточки возле камина.
      - Жгу бумажки.
      Жена странно на него посмотрела. От сырости ее волосы начали завиваться мелкими колечками, на светло-сером плаще дрожали капли.
      - Ты снова без зонта? – спросил Гарри. – Согреть тебе чаю?
      - Не надо, – мотнула головой Джинни, взяв с полу пару конвертов. Повертела в руках и бросила в огонь. – Я зашла ненадолго, проведать тебя. Сегодня вечером мы с Симусом ужинаем у его матери…
      - Ну, тогда удачи.
      Они поднялись. Джинни, наверное, все-таки здорово вымокла, и зябко поводила плечами. Гарри шагнул к окну и захлопнул раму, вложив в этот жест всю злость на самого себя, неисправимого мечтателя.
      - Джин, послушай, – тихо сказал он. – Я хочу задать тебе один вопрос.
      Она нахмурилась, но Гарри все-таки продолжил:
      - Скажи… тебе когда-нибудь нравились… женщины?
      Джинни издала неопределенный звук, нечто среднее между хмыканьем, резким выдохом и ошеломленным «О!»
      - Женщины? – переспросила она.
      - Ну, да. Люди одного с тобой пола. Нравились настолько, что ты готова была бы… например… связать с ними свою жизнь?
      Жена смотрела с нескрываемым изумлением. Наконец задала свой излюбленный вопрос:
      - Ты здоров?
      - Ты же знаешь, что нет! – почему-то именно сейчас ее манера уходить от разговора разозлила Гарри. – Пожалуйста, ответь. Для меня это важно.
      - Меня никогда не интересовали люди моего пола… Мне всегда нравился ты, Гарри. Это тот ответ, который ты хотел услышать?
      Юноша вздохнул. Ему нужны были не комплименты, а собеседник и капелька желания слушать, но… Джинни слишком спешила, и в любом случае он не стал бы раскрывать ей причины того, почему завел этот разговор.
      В очередной раз укрепив супругу в мысли, что интеллекта ему не завозили, Гарри проводил ее до дверей и отправился снова просматривать свои газетные вырезки. Самокопание не давало результатов. Но и расследование дела тоже встало.
     
      ***
      Поскольку в последнее время Гарри вел себя более чем осторожно, публикации, имеющие целью информировать весь магомир о его личной жизни, наконец-то прекратились, и утихнувшие было поклонницы снова осмелели.
      «Мы никогда не верили, что вы интересуетесь мужчинами! – писали они. – Мы знали, что ваш развод связан только лишь с тем, что вы по-прежнему ждете самой важной в вашей жизни встречи! Так знайте, вы на пороге своего счастья!!! Я стану для вас единственной!..» и всё в таком духе.
      Но, чего бы там ни ждал герой магического мира Гарри Поттер, а всю корреспонденцию гарантированно ждала одна и та же участь.
      Вызов в Министерство, доставленный знакомым почтовым сычиком однажды утром, стал для маявшегося бездельем гриффиндорца настоящим спасением. Плотный желтоватый пергамент – фирменную бумагу Министерства – покрывали витые закорючки: «Мистер Гарри Поттер, отдел Архивов уполномочен сообщить вам, что вы должны явиться в комитет по работе с частными лицами для проверки палочки. Время работы с 8.00 до 19.00 по будням. С уважением, секретарь отдела П.Уизли».
      У Гарри впервые за последнее время значительно улучшилось настроение. «Интересно, а как Перси признается в любви своей подружке? – думал он, вертя в руках карточку. – Я уже вижу, как он пишет ей на официальном бланке: «Мисс Пенелопа Уилсон, уполномочен заявить вам, что испытываю душевное расположение к вашей особе, копию сего документа прикладываю к папке «Внеплановые мероприятия отдела Архивов» и расписываюсь в своем величайшем почтении…» Юноша невольно рассмеялся: «Надо будет рассказать Рону», и, захлопнув дверь, поспешил в Министерство, навстречу своей тайне.
     
      Комиссия по работе с частными лицами заседала в небольшом здании, отделенном от основного корпуса длинным подземным коридором. Попасть туда, как и в главное строение, можно было с помощью телефонной будки, которая сама механически захлопнула двери и поехала вниз, едва Гарри успел войти.
      - Сегодня вы первый посетитель, – сообщила гриффиндорцу строгого вида колдунья. Юноша удивился: часы показывали полдень.
      - Мистер Поттер? – уточнила дама, разглядывая его лоб. – Оформляете документы на доступ к секретному Архиву? Все ваши бумаги уже готовы, осталось только проверить палочку и подготовить пропуск. Дик, будь добр, подойди сюда!
      Появившийся из-за перегородки молодой волшебник подмигнул Гарри и взял его палочку.
      - У нас принято проверять последние заклинания. Не волнуйтесь, я буду аккуратен.
      Гарри пожал плечами, мол, порядок есть порядок, и устроился на стуле, на который ему указала волшебница.
      Палочка тем временем недовольно заискрила в чужих руках, выдала пару Инсендио и Люмосов, после чего из ее кончика порхнули в воздух желтые птицы. Веселая стайка принялась летать по комнате, а Гарри едва удержал вскрик. Он хорошо помнил, когда применил это заклинание: в один из последних его дней в доме Снейпа. То есть он тогда еще не знал, что в один из последних, а Снейп, видимо, уже всё для себя решил. Но, почему-то, вместо того, чтобы сразу отказаться от своей мечты, искусственно оттягивал неизбежную разлуку. Он тогда укатал Гарри едва ли не до смерти, и после, смилостивившись, тихо лежал рядом, прижимая любовника к себе, и шептал ему какой-то бред, умудряясь делать это так, что вконец утомленный Гарри не мог не желать продолжения. Кажется, тогда они провели в постели черт знает сколько времени – память терялась в шорохах, стонах, сумасшедших ласках, горячей коже чужого, но такого знакомого, тела… И он видел, как вечно холодному Снейпу совсем сорвало башню – это было так… красиво, словно исчезла внешняя оболочка и осталась чистая энергия страсти, и эта энергия была – для Гарри. Тогда гриффиндорец понял, что и сам он не в силах отказаться от этого. И в его сердце что-то хлынуло и затопило – Снейп, наверное, почувствовал эту перемену, не мог не почувствовать, потому что он на миг замер, а потом, потом…
      Они оба сошли с ума. Как глупо. Гарри совсем потерялся в нем, и как он мог забыть, какой подлой и расчетливой личностью оставался зельевар в годы их знакомства?! Как мог обмануться?! Ведь не поцелуи же вскружили ему голову, нет. Было что-то другое… Сила, с которой Снейп заявил свои притязания? Или, наоборот, сила его отдачи? Снейп много требовал, но и возвращал очень щедро. Отношения с ним были подобны идеально сваренному зелью: все ингредиенты в такой пропорции, чтобы результат получился очевидным для всякого.
      В тот день уже и сам зельевар наконец устал, и смирно лежал, сжимая Гарри, совершенно измотанного, в притворно целомудренных объятиях. Запрокинув голову, гриффиндорец рассматривал в полутьме его лицо и думал, что никогда не видел ничего красивее, потому что настоящая магия, настоящие чудеса – вот они, здесь, а вовсе не в классе зелий, где Снейп столько лет пытался вдолбить в головы учеников свою тонкую и сложную науку.
      Мужчину как будто окружал серебристый ореол, сияние, похожее на… Гарри нахмурился, вспоминая… Ну, конечно! Патронусы! Наверняка именно эта энергетика задействуется при создании Защитника. Юноша поделился своими наблюдениями со Снейпом, тот заинтересованно выслушал и сообщил, что вопрос этот малоизученный, и его разработка могла бы дать любопытные результаты.
      - Нет, я не в силах заниматься наукой, – отказался Гарри. – Да и в любом случае я бы наколдовал что-то попроще. Вот, к примеру…
      Он потянулся к своей мантии, брошенной прямо на пол, достал палочку и сделал легкий взмах: в воздухе закружились канарейки.
      - Любимый трюк Гермионы.
      - Недурно… хотя Грейнджер меня всегда раздражала.
      - Чем же? – возмутился Гарри.
      - Тем, что вертелась около тебя, – спокойно ответил Снейп, и было непонятно, всерьез он или шутит. – Я даже подумывал отыграться на ней на экзамене Ж.А.Б.А., но… на ее счастье, меня к тому моменту уже не было в школе.
      - Твои методы ухаживания – это что-то немыслимое! – воскликнул гриффиндорец, и Снейп легко улыбнулся:
      - Методы могут быть разные, главное – результат.
      - Жаловаться тебе точно не приходится, – буркнул Гарри: как бы то ни было, соперников у профессора не осталось…
      А канарейки щебетали на гардине, привнося некий смысл в по сути бессмысленное волшебство, вызвавшее их к жизни.
     
      ***
      - И чего я раскис? – с удивлением спросил себя Гарри, выходя из Министерства. – Прав мистер Грасс – мало ли в нашей жизни случается эпизодов? В конце концов, поступок Снейпа – на совести самого Снейпа. Пусть делает что хочет, а я скоро получу доступ к Архиву и мне будет чем заняться.
      Подошло время обеда. Сквозь тучи пыталось проглядывать солнце, и гриффиндорец решил, что нет смысла сожалеть о прошлом. Лучше зайти перекусить. Он свернул в ближайшую кофейню, почти пустую. Каждый столик украшали салфетки и искусственные фиалки в вазочках. Все это чем-то напоминало кабинет Амбридж в пору ее работы в Хогвартсе, но запах кофе и сладких пирожков сковали волю Гарри, и он остался вплоть до появления официанта. Сделал заказ, и сидел, подперев щеку рукой, разглядывал нежно-фиолетовые бумажные лепестки стоящего перед ним букетика. Из задумчивости его вывело звонкое: «Привет, Гарри!»
      Сияющая улыбкой Парвати в белом, несмотря на дождливую погоду, костюме, походила на осеннее солнышко.
      - Привет! – поднимаясь, ответил Гарри. – Вот так встреча! Ты не спешишь? Пообедаешь со мной?
      - С удовольствием! – устраиваясь за столиком, ответила девушка. – Я здесь всегда обедаю. Недалеко от университета, очень удобно. А ты откуда здесь? Репортеров не боишься?
      - Мне уже нечего терять! – он невесело усмехнулся. – Особенно после праздника Победы. Тебя не допрашивали?
      - Вызывали, но публично отвечать не пришлось, – понизила голос Парвати: на горизонте появился официант с заказом: чай, блинчики с яблочным джемом. Патил хмыкнула, глядя на «трапезу» Гарри, и заказала комплексный обед из трех блюд. Как только официант удалился, девушка продолжала: – Они сказали, что волшебники со средним и низким уровнем магии им неинтересны, рассчитывать на нашу наблюдательность тоже не приходится, но закон обязывает их опросить всех, чьи имена значатся в списке присутствовавших.
      - Джинни они тоже держали не больше пяти минут, хотя она всегда считалась сильной волшебницей, – нахмурился Гарри. – Спросили только, не показалось ли ей что-то странным, и отпустили.
      - А ты сам… подозреваешь кого-нибудь? – прошептала Парвати.
      - Никого конкретно, – признался юноша. – Это дело меня очень занимает, но информации слишком мало.
      - Падма надо мной до сих пор смеется, – сообщила девушка. – Ты, мол, никуда не можешь без меня пойти, чтобы не вляпаться в историю… Кстати, она сейчас работает в клубе. Там есть отличный танцпол, и народу не очень много… Не хочешь как-нибудь выбраться? После дня Победы мне не терпится еще раз с тобой потанцевать – это было куда лучше, чем на балу, на четвертом курсе, – Патил хихикнула.
      - Почему бы и нет? – Гарри подвинул ближе к себе чашку, потому что Парвати наконец принесли ее комплексный обед, и на столике сразу же не осталось свободного места. – С удовольствием схожу развеяться.
      - Вот и отлично! – улыбнулась девушка, принимаясь поглощать какое-то безумное варево, записанное в меню как «крем-суп». – Значит, так: на вечер пятницы ничего не планируй. Лучше всего собраться часам к шести. Клуб называется «Серпантин», всего в двух кварталах от Косой аллеи.
      Гарри невольно вздрогнул: Косая аллея один раз уже сыграла с ним злую шутку… Парвати, не замечая, как вытянулось лицо ее собеседника, продолжала болтать что-то о сестре, о своей учебе в университете и о том, какая удача, что Гарри зашел именно в это кафе.
      «Может быть, это – знак? – думал Гарри, глядя на одноклассницу. – Не зря же мистер Грасс призывал меня не оглядываться и шагать в новый день… Кто знает, вдруг Парвати – тот человек, с которым у меня… что-то получится?» Правда, эта мысль потеряла жизненность довольно скоро: к концу обеда близняшка умудрилась утомить юношу до головной боли, а чего тогда ждать в случае, если близняшек будет две?! Для себя Гарри решил, что в пятницу все-таки сходит в «Серпантин», но его отношения с Парвати вряд ли зайдут дальше дружбы – еще, не дай Мерлин, застукают репортеры и раздуют очередную сплетню… теперь уже точно на пустом месте.
      В дверях, продолжая хихикать, Парвати чмокнула Гарри в щеку, сказала «ты милый» и аппарировала, не смущаясь официанта и пары посетителей.
      Юноша продолжил свой путь в одиночестве. От того, что солнцу не удалась его маленькая диверсия и небо по-прежнему нависало низко над домами, даже воздух в городе казался мрачным и унылым.
      Дома поджидала записка от жены: их развод наконец-то зафиксировали юридически. «Наконец-то» – это было словечко Джинни. Гарри почувствовал, как оно неприятно задело его. Однако с прошлым было покончено. И все равно что-то не позволяло шагнуть в новый день. Что-то держало. Какие-то недоделанные дела, вопросы, оставшиеся без ответов. Скорее чутьем, чем сознательно, Гарри понял: ничего не выйдет, пока он снова, еще раз, не побывает в Тупике Прядильщика. Пока окончательно не убедится, что Снейп не нужен ему так же, как он теперь не нужен Снейпу.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Воскресенье, 28.08.2011, 11:22 | Сообщение # 9
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
      Глава 7. Секретные Архивы Министерства
      - Чего ты хочешь, Поттер?
      - Я хочу… касаться тебя.
      - Я не запрещал меня касаться.
      Гарри протянул руку и провел кончиками пальцев по плотно сжатым губам.
      - Почему ты молчишь? Я так долго искал тебя…
      - Нет, – ровно ответил Снейп. – Не меня. Но того, кого ты искал, больше нет.
      Он отстранился и достал из кармана свою палочку: она была переломана пополам.
      - Господи, Северус… – прошептал Гарри. – Они… Что они с тобой сделали? Они тебя пытали?
      - Пытали? Ну что ты, – он качнул головой, взметнулись и опали пряди волос. Гриффиндорец понял, что не хочет знать ответ, но не мог отвести глаз от лица профессора. Снейп скривил губы в неприятной усмешке, и почти шепотом договорил: – Они просто стерли мне… память.
      - Нет! – закричал Гарри, задыхаясь от ужаса. – Нет, нет… нет…
      И проснулся.
      В окно заглядывало серое, бессолнечное утро. В камине еще теплились угли, но юношу трясло, как в лихорадке. Пусть война, дементоры, все что угодно – только не Снейп.
      - Только не Снейп, – повторил он, снова укладываясь и пытаясь унять дрожь. Уснуть больше не удалось. Он так и ворочался с боку на бок до тех пор, пока не прозвенел старенький маггловский будильник, подаренный ему мистером Уизли на совершеннолетие. Гарри нехотя встал, поворошил угли в камине, и тут за спиной его раздался стук. Обернувшись, юноша заметил в окне тень. Опустил раму, и в комнату, тяжело хлопая крыльями, влетела серая сова. «Из Министерства», – сходу определил Гарри, отвязывая от птичьей лапки свиток. Интересно, что им на этот раз надо? Чего они добиваются? Сова глядела желтым, в крапинку глазом. На бумаге, заверенной Отделом Тайн Британского Министерства магии, значилось: «Мистер Гарри Поттер! Уведомляем вас, что с сегодняшнего дня вам присвоена первая категория доступа в Архивы секретного отдела Министерства магии. При себе иметь данную бумагу. Подписано: заместитель начальника отдела».
      Гарри присвистнул.
      - Как скоро! Ну, теперь держитесь! – сказал он, обращаясь, за неимением другого собеседника, к сове. – Я не остановлюсь, пока не докопаюсь до истины.
      Но сначала нужно было повидать Снейпа. Гарри принялся слоняться по дому, прикидывая, во сколько лучше всего заявиться к зельевару, чтобы не вызвать в нем раздражения своим визитом. Он рассудил, что самое удобное время – это конец завтрака. Потом долго одевался, придирчиво рассматривал себя в зеркало… «Волнуюсь, как перед первым свиданием». Эта мысль его разозлила, так что, взъерошив и без того лохматые волосы, молодой человек быстро вышел из дому и аппарировал.
     
      ***
      - Мне сегодня везет на ваше семейство. Час назад видел твою жену на вокзале, – Снейп, оказывается, и сам только что вернулся, Гарри застал его в прихожей. Зельевар нисколько не изменился… Впрочем, с чего ему меняться, прошло совсем немного времени со дня их последней встречи. Усталый, задумчивый, недовольный – лицо знакомо до каждой черточки, памятью глаз, памятью прикосновений. Гриффиндорцу вдруг снова на миг не хватило дыхания, и он спросил почти шепотом:
      - Ты был на вокзале? Зачем?
      - Ездил за билетами, – Снейп пожал плечами, словно удивляясь, как можно спрашивать такие очевидные вещи, и прошел в комнату. Гарри следовал за ним тенью.
      - Куда-то уезжаешь? – голос звучал на удивление бесцветно.
      - В Румынию, – зельевар упорно избегал его взгляда. – Получил возможность поработать в Дурмстранге.
      - И… давно ты об этом узнал?
      - Еще в прошлом году. Но окончательно вопрос решился полтора месяца назад. Условия, которые мне ставили магглы, я выполнил. Теперь снова займусь магическим зельеварением, и, слава Мерлину, вдали от Англии, где мою репутацию уже ничего не спасет. Процессы над Упивающимися нанесли ей серьезный ущерб, а последний газетный скандал все окончательно… расставил по местам.
      - Да неужели? – Гарри казалось, что земля уходит из-под ног. – Расставил по местам, ты говоришь? Ты, значит, прекрасно знал, что надолго тут не задержишься, и при этом… при этом… посмел втянуть меня… в… А теперь сбегаешь… как крыса… Думаешь, что будешь счастливее там? Но счастье – не географическое понятие! Мир таков, каким мы сами его создаем, а где – неважно!
      - Это иллюзия молодости, – ответил Снейп печально. Он даже, кажется, не обиделся на «крысу». – Но мы не знаем реальности. Мы обо всем привыкли узнавать из газет. Поттер, я – не юный мечтатель, и в моем возрасте жить в мире иллюзий – недопустимо.
      - Кто решает, что допустимо в твоем возрасте, а что нет? – закричал Гарри.
      - Я сам так решил, – осадил его Снейп. – Постарайся это понять: на свете есть вещи поважнее твоей уязвленной гордости.
      - Причем здесь моя гордость?! Ты… мы…
      - Мы не будем ничего обсуждать, Поттер! – быстро сказал зельевар. – Я уже все объяснил тебе, и не один раз. Продолжать этот разговор бессмысленно, тем более сейчас, когда ты излишне возбужден.
      - Ты даже не представляешь, насколько близок к истине, – сквозь зубы процедил Гарри, шагнув к нему. Руки Снейпа сами собой взметнулись и легли на плечи гриффиндорца, так, словно профессор разрывался между желанием оттолкнуть и прижать к себе.
      Они смотрели друг на друга. Это продолжалось какой-то миг, потом Снейп отстранился.
      - Поттер, не надо, – попросил он тихо. – Я много лет жил в иллюзорном мире, и я больше не хочу в нем жить. Я должен ехать. Иначе потеряю себя окончательно.
      - Но если ты уедешь, ты потеряешь меня.
      - Ты был всего лишь мечтой. Я позволил себе увлечься… Я допустил ошибку. И не повторю ее впредь, – с твердостью проговорил профессор и отвернулся, показывая, что разговор окончен. Некоторое время оба молчали. Наконец Гарри спросил:
      - Когда ты едешь?
      - Через два дня, – бросил Снейп, раскладывая в деревянный ящик какие-то колбы с порошками.
      - Так скоро?
      - Убирайся, Поттер, ты мне мешаешь, – проигнорировав его вопрос, хмуро велел Снейп, а Гарри подошел и отчаянно прижался к его спине.
      - Я хотел бы еще раз тебя увидеть, – прошептал он.
      Спина зельевара ощутимо напряглась.
      - Зачем?
      - Пожалуйста.
      - Это не ответ.
      - Пожалуйста, – повторил Гарри. – Я сейчас запишу тебе адрес.
      - Не надо. Узнаю из газет, – насмешливо ответил Снейп. Он так и не обернулся, и Гарри, отойдя на пару шагов, все еще вел разговор с его спиной. Понимая, что большего он не получит, юноша покинул дом зельевара в самом отвратительном настроении.
     
      ***
      Домой не хотелось, и Гарри направился в Архив Министерства, чтобы покопаться в старых делах. Он смог, наконец, получить заветный ключ с синим брелоком и пройти в зал, где хранились документы времен последней Магической Войны. Вся информация здесь была разложена по алфавиту в серых стальных ящиках и снабжена табличками. Гарри потянулся было к «ск», чтобы посмотреть информацию о Скримджере. Но взгляд сам собой скользнул ниже, туда, где словно магнитом притягивал к себе другой ящик: «сн» - «Снейп». Дело бывшего профессора зельеварения в очень пухлой потрепанной папке отыскалось сразу. Здесь была и хроника его службы у Темного Лорда с 1979 года, и роль в Первой Магической Войне, и вклад во Вторую. Здесь же, кстати, отыскался ответ на вопрос, почему два года назад Снейпа так легко оправдали. Оказывается, помимо некоторых документов, оставленных Дамблдором, было и еще кое-что, что совершенно ошеломило Гарри: за время войны зельевар практически полностью лишился магии. Он не мог вызвать Непростительные проклятия, не мог применять Легилименцию и Окклюменцию... Двенадцать членов медицинского экспертного совета при Визенгамонте расписывали в подробностях, как вторгались в память Снейпа и какие воспоминания оттуда вытаскивали. Гарри прочел пару страниц из жизни Упивающихся, постепенно бледнея, и захлопнул папку. Его мутило. Решив, что на сегодня достаточно, юноша сдал дежурному ключи и отправился домой. Постоял под душем и лег спать без ужина. Аппетита не было.
     
      Все следующее утро было посвящено очень неприятному разговору с Джинни по поводу имущества. Гарри слишком устал, чтобы спорить, и равнодушно слонялся по дому, интерьер которого начинал рассыпаться на глазах. Тут и там мелькала длинная цветастая юбка Джинни, и, Мерлин, знал бы кто, как Гарри устал от всего этого…
      - Нечего ходить с недовольным лицом! – кричала Джинни, перетаскивая из комнаты в комнату тарелки, белье и подшивку «Ведьмополитена» за прошлый год. – Ты сам во всем виноват, раньше надо было думать!
      - О чем думать? О том, как скрыться от газетчиков? Помнится, в то время мы были заняты другими делами… как мне кажется, более важными…
      - Да ты посмотри на себя! – огрызалась Джинни, пересчитывая кухонные полотенца и складывая их в бельевую корзину. – Ты подойди к зеркалу! Ты же стал ненормальным! Чокнулся! Рехнулся! Смотреть страшно! У нас тут двадцать три полотенца, я забираю двенадцать.
      - Возьми хоть все! – поморщился Гарри. Это разозлило Джинни еще больше.
      - Ты даже сейчас витаешь в облаках! – взвизгнула она. – Тебе всегда было наплевать на быт и на то, сколько я делаю, чтобы тебе жилось хорошо и уютно! Ты хоть раз похвалил мой пудинг? Ты, вообще, замечал, что я крахмалю постельное белье и глажу тебе рубашки? Не знаю, как ты будешь жить теперь, да и знать не хочу. Я рада, что это больше не мое дело, но напоследок дам тебе дружеский совет: попробуй повзрослеть, Гарри! Оглянись вокруг: рядом с тобой – целый мир, который ты не замечаешь! Прекрати упиваться собственными страданиями!
      - Какими еще страданиями? – досадливо поинтересовался Гарри. – О чем ты говоришь?
      - Не прикидывайся идиотом и не пытайся бравировать, – зло бросила Джинни. – Я ухожу. За остальными вещами зайду вечером. И свадебный сервиз заберу… О-о! Смотри-ка, одна из чашек треснула. Твоя работы? Ну, разумеется, чья же еще. Ладно, я ушла.
      - Помочь?
      - Обойдусь.
      Когда дверь за женой захлопнулась, Гарри вдруг почувствовал, как им овладевает злость. Чувство было безадресным, но очень сильным. Он не знал, кого обвинять в том, что жизнь так резко пошла под уклон. Любопытных репортеров, не дающих шагу ступить спокойно? Симуса, так неожиданно подвернувшегося Джинни на пути? Снейпа, слишком прагматичного, чтобы позволить себе мечтать? Или себя самого?
      Гостиная выглядела почти голой: с каминной полочки исчезли свадебные фотографии, а со стен – картины, теперь о них напоминали только торчащие гвозди. Даже занавески с окон были сняты. И теперь дом выглядел как в тот день, когда они счастливыми молодоженами приехали сюда...
      К вечеру дурное настроение достигло своего апогея. Все слова были сказаны, все точки над «i» – расставлены. Виноватыми оказались все, а может быть, никто не был виноват. Как бы то ни было, боль затаилась внутри и не находила выхода. Возможно, все беды действительно крылись в нем самом. И когда входная дверь звонко хлопнула, Гарри вдруг почувствовал, что совсем не хочет видеть Джинни. «Пусть забирает вещи и уходит, только не надо нотаций, не надо слов», – мысленно взмолился он, оборачиваясь, и едва подавил вскрик: на пороге комнаты стоял Снейп. Наверное, Джинни, уходя, не закрыла дверь, а Гарри даже не пришло в голову проверить. Любой мог войти в дом в течение дня, и Снейп среди возможных посетителей был, пожалуй, самым нежеланным. Или наоборот?
      - Вот, значит, как ты живешь, Поттер… – протянул зельевар, брезгливо оглядывая комнату.
      Гарри молчал. А что тут скажешь, когда по дому словно ураган прошелся: тут и там разбросаны вещи, возле окна валяется разбитый цветочный горшок, пол усыпан землей, на окне висит черный кружевной чулок и посреди всего этого содома на диване – взъерошенный и бледный герой магического мира Гарри Поттер.
      Снейп очень внимательно осмотрелся и со вздохом приблизился к дивану. Тишина давила невыносимо, и хотелось кричать, чтобы разрушить ее, но не было сил даже на то, чтобы выговорить: «Чаю, профессор?»
      Снейп шевельнулся, словно напоминая, что он живой человек, а не каменный истукан, и Гарри шумно выдохнул. Говорить вдруг стало легко, потому что терять было уже нечего: привычный мир захлебывался в презрении к самому себе.
      - Да, это – мой дом и моя жизнь! – ответил Гарри с вызовом. – Я разрушил реальностью очередную твою мечту?
      - От мечты ничего не осталось, Поттер, – осадил Снейп.
      - Но ты пришел, – слыша себя словно со стороны, возразил юноша.
      - Да, у меня есть в Англии одно незаконченное дело.
      - Только одно? – криво усмехнулся Гарри. – Что же это за дело?
      В прихожей послышались шаги, и Снейп многозначительно кивнул. Гарри обернулся: в дверях появилась Джинни. Несмотря на газеты, крепко связавшие имя ее бывшего мужа с именем Снейпа, она явно не была готова увидеть зельевара в своем доме. Однако растерянность на веснушчатом лице быстро сменилась непроницаемой маской.
      - Здравствуйте, – сухо сказала она.
      Зато Снейп буквально бросился ей навстречу.
      - Миссис Поттер! Какая приятная встреча! – бархатисто промурлыкал он, поднося руку опешившей Джинни к губам и резко отдергивая рукав ее мантии. – Что ж, я так и думал. Знак Мрака.
      Молодая женщина пару мгновений смотрела на него расширившимися глазами, а затем рванулась в сторону.
      - Пустите! – закричала она, но стальные пальцы сомкнулись на ее руке. Гарри не помнил, как оказался рядом, и теперь тоже разглядывал безобразную татуировку на худеньком запястье.
      - Вы – последняя обладательница Метки. Это вас так давно и безуспешно разыскивает Министерство, – почти выворачивая ей руку, чтобы получше рассмотреть клеймо, произнес Снейп. – И вот, мы с вами встретились. Самое удивительное, что завтра меня уже не будет в Англии: в семь часов утра мой поезд уходит в Румынию. Приятное стечение обстоятельств, не так ли?
      - Отпустите меня!!! – Джинни забилась, пытаясь вырваться из хватки. Ей почти удалось это, но Снейп выхватил палочку и связал ее антитрансгрессионными чарами. Он спокойно выслушал поток ругательств, и только когда Джинни со слезами выдавила: «Клянусь, я порвала с прошлым!», покачал головой и тяжело произнес:
      - С прошлым невозможно порвать, Джиневра Уизли.
      После чего, подталкивая Джинни в спину, вывел ее на улицу. Гарри так и остался в оцепенении стоять у входной двери, не удостоенный больше ни одним словом.
      …Завтра газеты будут кричать о новой сенсации: неучтенный черный маг, последний из ненайденных Упивающихся все это время жил под одной крышей с Гарри Поттером. Они вместе ходили на торжественные мероприятия, спали в одной постели и завтракали за одним столом.
      Как же все это могло случиться? Неужели он действительно настолько неадекватен?
      «Почему я все еще здесь?» – в ужасе спросил Гарри сам себя и подбежал к камину.
      - Министерство магии, – произнес он, бросая перед собой горсточку летучего пороха.
     
      ***
      В Министерстве, как ни странно, было тихо. Наверное, рабочий день уже закончился, но не обнаружилось и дежурного. Гарри в растерянности стоял посреди атриума и осматривался. Никогда посещение этого места не было у него связано с положительными эмоциями или хорошими воспоминаниями. Слушание его дела на пятом курсе, смерть Сириуса, последняя битва с Волдемортом, прием по случаю дня победы и убийство Скримджера, которое едва не повесили на Гарри, выступление Снейпа…
      На стене обнаружилось несколько указателей. Отдел по борьбе с применением Непростительных проклятий находился, если верить табличке, на минус-первом уровне. Гарри моментально отыскал лестницу и спустился вниз, но дверь оказалась наглухо закрытой. Он попробовал открыть ее «Алохоморой», затем побарабанил кулаками и, ничего не добившись, вернулся в атриум. Покружил по коридорам и совершенно случайно вспомнил, что с другой стороны тоже есть лестница. Действительно, эта вторая лестница привела его к стеклянной кабинке-вахте. Сидящая за стеклом волшебница недружелюбно покосилась на посетителя и тотчас вытаращила глаза.
      - Гарри Поттер? – спросила она. – Какими судьбами здесь? Мо…можно… автограф?
      - Давайте на обратном пути? – кисло отозвался Гарри. – Я разыскиваю свою жену, полагаю, ее должны были доставить сюда.
      - А… хм… эта дама? – волшебница все никак не могла прокашляться от волнения. – Она была здесь недавно и…. боюсь, вы не сможете с ней увидеться. Скорее всего, она у начальника отдела или уже находится на временном заключении… и пробудет там вплоть до слушания дела.
      - Мне очень нужно увидеть ее, прошу вас! – настойчиво попросил Гарри, глядя в глаза волшебнице, и та сдалась.
      - Только ненадолго. Если начальник узнает, он убьет меня… – волшебница провела Гарри по длинному коридору и открыла висевшим на поясе ключом неприметную дверцу.
      Полутемный коридор представлял собой ряд комнаток, отделенных друг от друга решетками. Все они были пусты, и Гарри недоуменно замер.
      - Джинни? – позвал он тихо.
      В последней комнатке послышалась какая-то возня.
      - Гарри? Что тебе здесь нужно?
      - Джинни, – воскликнул он. – Малышка, я пришел за тобой, я тебя вытащу…
      - Гарри, уходи! – жестко сказала молодая женщина, подходя вплотную к решетке. – Даже если ты применишь волшебство и сделаешь то, что сказал, я не пойду с тобой.
      - Я не понимаю тебя… Почему ты мне ничего не сказала про Метку? Что это за чертовщина? Я не собираюсь оставлять тебя в беде…
      - Какая еще беда?! – воскликнула Джинни. – Они ничего не смогут доказать! Подержат меня тут пару дней и выпустят: я неопасна, у меня почти нет магии.
      - Как… нет магии? – тихо спросил юноша.
      - Я отдала ее тебе для победы, Гарри, – горько произнесла девушка. – Тогда многие готовы были поделиться с тобой своей магией, но именно моя сила оказалась самой эффективной… Ты знаешь, что он был во мне, с первого курса? Что я жила с ним все эти годы?
      - С кем? – тупо спросил Гарри.
      - С Томом, кретин! Я любила его, но это была страшная, черная любовь, она убивала меня! Я устала, я хотела ему отомстить! Представляю, какую боль он испытал, почувствовав, как по нему ударяет его же сила… В тебе ведь тоже была частичка его способностей… Думаю, он сдох не от заклятий, а просто от злости! – Джинни рассмеялась сумасшедшим смехом, спускаясь на пол. Гарри тоже опустился вниз, так, чтобы оставаться с ней на одном уровне, и смотрел в полубезумные глаза своей жены.
      - Послушай, малышка, тише! – произнес он, успокаивая скорее себя, чем ее. – Все закончилось. Мы вернемся домой и…
      - Я. Никогда. Не. Вернусь. К тебе, – раздельно произнесла Джинни совершенно спокойным голосом. – Я хочу, чтобы ты ушел и наши пути никогда больше не пересекались. Как только меня выпустят, мы с Симусом уедем. И поклянись, прямо сейчас, никогда не искать меня.
      - Я не оставлю тебя!
      - Уходи, – повторила Джинни. – Но напоследок я скажу тебе одну вещь. Я видела, как тебе хочется разгадать загадку с убийством Скримджера. Так вот. Его убила я.
      - Что ты несешь, Джинни? – в ужасе крикнул Гарри.
      - Прекрати истерику! – холодно осадила его девушка. – Скримджер почти подобрался к разгадке моей тайны. Они на пару со Снейпом разными путями пришли к сходным выводам. Я поняла, что надо действовать. Если бы мой план сработал, подозрение в убийстве пало бы на самого сильного мага – на Снейпа. Таким образом я устраняла обоих противников. Не понимаю, отчего идеальный проект дал сбой.
      - У Снейпа тоже почти нет магии, – прошептал Гарри. – Я читал его дело в Архиве. Он не может вызывать Непростительные. Но... и ты не можешь!!!
      - Не будь ребенком! – презрительно огрызнулась Джинни. – Убийство – это не только способность членораздельно выговорить «Авада Кедавра»! Это еще и тщательно разработанный и продуманный план, это система устранения толпы, это комплекс действий, в результате которых твой враг оказывается в нужное время в нужном месте. Я не такая дура, как ты, Гарри, и не стала бы размахивать палочкой посреди Министерства у всех на виду. Я все очень тонко организовала…
      - «Авада Кедавра» произнес Симус? – одними губами спросил Гарри. Голос неожиданно пропал совсем, остался только слабый сип.
      - Да, он. Побежишь рассказывать об этом?
      - Нет… не знаю… зачем все это, Джинни? Твою метку все равно обнаружили…
      - Но только Скримджер мог узнать, что я была любовницей Темного Лорда. И тогда… он приказал бы уничтожить меня. А теперь – я уничтожила его, Гарри. Их обоих, понимаешь?
      - Что ты наделала? – простонал Гарри. – Ты могла бы рассказать мне, я нашел бы способ защитить тебя… оградить от всего этого…
      - Потому и не рассказала, – прошипела Джинни. – Ты полез бы со своим чертовым гриффиндорством… И непременно все испортил бы… А так мое имя никогда не свяжут ни с Лордом, ни со Скримджером. Проверят мою палочку и отпустят. Через пару дней нас с Симусом уже не будет в этой проклятой стране.
      - А как же… миссис Уизли… и мистер Уизли… и Рон? – глупо спросил Гарри.
      - Неужели я не смогу перешагнуть через них, если смогла перешагнуть через себя? – скривилась девушка, ударяя кулаком по каменному полу. – Ты мечтатель и витаешь в облаках, но я уже год как не была в «Норе» и не общаюсь с родственниками. Нам с ними не о чем разговаривать.
      - Вы поссорились? Это из-за ребенка, да? – осторожно спросил Гарри. Он помнил, в какое бешенство приходила Джинни всякий раз, когда Молли заводила разговор о детях.
      Джинни подняла на него потемневшие глаза.
      - Из-за ребенка, – тихо ответила она. – Я не говорила тебе, Гарри, но раз уж у нас вечер откровений, скажу и это. После того, как я отдала силу, я стала хуже чем бесплодной. Я не могла родить волшебника. Мы с тобой произвели бы на свет сквиба или маггла… Я… не могла допустить этого…
      Джинни глухо разрыдалась, прижимаясь к решетке, и Гарри неловко погладил ее по голове, не понимая, что именно он пропустил и почему они оба оказались в таком дерьме.
      - Джин, это такие глупости… – тихо сказал он. – И… разве ты не думаешь, что Симус захочет ребенка?
      - Захочет… – давясь рыданиями, выдохнула Джинни. – Но ребенок Гарри Поттера не может быть магглом! Представь, что написали бы газетчики…
      - Мне плевать на газетчиков! – закричал Гарри. – Нельзя же быть настолько зависимой от общественности!
      - Дело не в ней. Ты, Гарри, всегда был моей мечтой. Мечтой, слышишь? У нас все должно было быть безупречно – или никак.
      - Но я – не мечта, Джинни! Я живой человек! – страдальчески воскликнул Гарри.
      - Да, да, разумеется. Но ведь ты даже не попытался, хотя бы самую малость, соответствовать…
      - Чему???
      - Общественному мнению о тебе!!! Ты что, не понимаешь, что не принадлежишь себе?! Ты символ эпохи, и твоя слава…
      - Какая еще слава? – раздраженно перебил Гарри. – Неужели ты думаешь, что…
      - Я ничего не думаю, – тотчас яростно ответила девушка. – А если я что-то и думаю, тебя это никак не касается. Уходи, Гарри. Исчезни из моей жизни. Прошу тебя, исчезни сейчас, пока я еще способна сохранить о тебе светлые воспоминания. Еще пара минут – и ты станешь мне гаже Тома Реддла. Уходи. Твоей Джинни больше нет. Она погибла два года назад.
      Гарри медленно встал с полу и, не оглядываясь, побрел к выходу, туда, где из-под двери пробивалась полоска света.
     
      Бывает, какая-то мысль навязчиво крутится в сознании, не дает покою. Теперь он понял. Это была Джинни. Это она говорила: «Гарри, все кончилось, все кончилось, мы теперь свободны». Это ее интонации послышались ему в словах мистера Уизли тогда, в Министерстве, после слушания его дела. Но, в отличие от отца, Джинни лгала ему.
      Как же он раньше не понял?!
      Память услужливо подкинула ему один, казалось, незначительный, эпизод. На годовщину свадьбы он принес домой конфет, искал любимую синюю вазочку Молли и не нашел. Джинни выдала ему другую вазочку, эпизод забылся. А через какое-то время он случайно уронил за неплотно придвинутую к стене плиту свою волшебную палочку, полез доставать, и там, на полу обнаружил груду осколков от посуды, которую, похоже, били, швыряя об стену. Здесь же синела стеклышками и та самая любимая вазочка… вернее, то, что от нее осталось.
      В тот момент он понял, что у Джинни что-то не в порядке. Поскольку на наводящие вопросы супруга не отвечала, а в поведении её, в принципе, не было ничего странного, кроме нервозности, Гарри как-то выпустил этот эпизод, тем более, что они и так постоянно ссорились. Спасти ее уже нельзя. Джинни сделала свой выбор. Но ее путь – это путь гибели. Гарри собирался выбрать жизнь.
     
      ***
      В двери Снейпа он стучал долго. Так долго, что засаднило костяшки пальцев. Но уйти не мог, знал, что не уйдет, пока не увидит его. Даже если придется всю чертову ночь простоять на этом крыльце.
      Наконец дверь все-таки приоткрылась. Хозяин, страшно недовольный, с паутиной в волосах, словно его только что вытащили из подвала, смерил посетителя холодным взглядом.
      - Зачем ты явился? – колючим голосом поинтересовался он. – Желаешь получить объяснений? Или, может быть, вызвать меня на магическую дуэль? Объяснений не будет, а на дуэли с сопляками я не дерусь.
      - Мне не нужны объяснения, – покачал головой Гарри. – Я был в Министерстве и говорил с Джинни.
      - О, – хмыкнул Снейп. – Полагаю, завтра газеты напишут, что благородный мистер Поттер взял на поруки свою дражайшую супругу… бывшую, кажется?
      - Не надо, – поморщился Гарри. – Не говори о ней так. И – да, я взял бы ее на поруки, но она отказалась от помощи. Мы… мы расстались.
      - И поэтому ты вспомнил обо мне? – жестко уточнил Снейп.
      - Не поэтому, – быстро сказал Гарри. – Ты обещал мне… еще одну встречу.
      - Я уже был в твоем доме сегодня, – напомнил Снейп.
      - Тебе была нужна Джинни, а не я… Скажи, зачем ТЫ ввязался в это дело?
      - Раздаю долги, – хмуро пояснил зельевар.
      - Но с тебя давно сняты все обвинения!
      - Ты не понимаешь. Это – мои личные долги… Гарри.
      Снейп произнес его имя так мягко, что юноша невольно вздрогнул.
      - Я понимаю, – тихо сказал он. – Я читал твое дело… в Архивах Министерства.
      Теперь уже вздрогнул Снейп. Его и без того не отличавшееся здоровым румянцем лицо залила мертвенная бледность.
      - Как всегда любознательны, мистер Поттер, – с ненавистью проговорил он. – Надеюсь, теперь, когда вам известно обо мне все, вы оставите меня в по…
      - Послушай! – перебил Гарри, испуганный и растерянный. – Я не собираюсь судить тебя… Да, сознаюсь, я тебя не знал… Но и ты ведь тоже меня не знаешь!
      - И не хочу знать, – отрезал зельевар. – Возвращайся домой, прими мятного чаю – помогает от бессонницы. И не вздумай больше стучать. Я занят, мне завтра рано вставать. Прощай.
      Дверь с сухим треском захлопнулась.
     
      ***
      Так, все дороги, которые он выбирал, привели в тупик. Джинни, малышка Джин, пошла на замедленное самоубийство – потому что хотела и не могла быть с тем, кого любила. Это чувство было для нее слишком большим, и она сломалась под его тяжестью. Решила, что проще сдаться и погибнуть, чем продолжать борьбу.
      А Снейп? Снейп ведь тоже сказал, что встреча с реальностью губительна для мечты. И еще – он уезжает. В Румынию. В семь часов утра. И Гарри так и не успел сказать ему… Ничего не успел ему сказать.
      Но, может быть, ничего говорить и не надо? Потому что он, Гарри, живой, реальный, уставший и издерганный Гарри никому не был нужен все это время. Он действительно оставался только мечтой, абстрактным воплощением надежд всего магомира и отдельных его представителей. Он все отдал бы за то, чтобы быть просто Гарри. Раньше у него не было такого права, и окончание войны, оказывается, ничего не изменило. Надо было по-прежнему раз в год появляться на светских раутах, приклеивая к губам фальшивую улыбку…
      За окном светало, а Гарри все так и сидел в полузабытьи на диване. Только когда часы пробили шесть, он опомнился. Пошел в ванную и, избегая встречаться взглядом с собственным отражением, плеснул себе в лицо холодной воды. Спустился на кухню и сварил кофе. Бодрящий напиток прояснил сознание, и неприкаянные мысли моментально сложились в общую картинку. Возможно, этот сюжет был таким же ненормальным и неадекватным, как сам Гарри. Возможно. Но юноша все равно сунул ноги в ботинки, накинул ветровку и, не запирая дверь дома, аппарировал прямо с крыльца.
     
      ***
      Он, разумеется, не подумал, как найдет Снейпа в вокзальной толчее. Если честно, он уже два года никуда не ездил, и совсем забыл, что вокзал – это страшная суета и мельтешение. Его тотчас затолкали, обругали, а голова кружилась от бури разрозненных эмоций. Он озирался, как птенец, упавший из гнезда и оказавшийся в незнакомом враждебном мире. Взгляд рассеянно скользил по взволнованно спешащим куда-то магглам и, наконец, слава Мерлину, выхватил знакомую фигуру. Сосредоточенный и хмурый, Снейп не смотрел по сторонам, и Гарри перехватил его уже возле вагона, решительно преградив путь.
      Вряд ли Снейп был хорошим актером. Скорее всего, он действительно не ожидал увидеть Гарри здесь, в семь утра, в последние минуты своего пребывания на британской земле. Поэтому на его бледной физиономии отразилась целая гамма эмоций, которые вряд ли посчастливилось видеть хотя бы одному смертному.
      - Поттер? Какого чёрта? – зарычал профессор, и Гарри, не давая ему сбежать, твердо произнес:
      - Нам надо поговорить.
      - Нам не о чем говорить! – взвился Снейп.
      - Я так не думаю, – упрямо перебил Гарри.
      Зельевар помедлил и, словно что-то решив, взял Гарри за плечо и подвел к одной из колонн.
      - У тебя две минуты. Я слушаю, – от такого тона старушке-Англии грозит вечная мерзлота!
      Не давая себе времени передумать, Гарри быстро заговорил:
      - Знаешь, я не виноват, что все вы – и ты, и Джинни, и весь магический мир – были влюблены в мечту. Я не виноват, что за моей миссией уничтожить Волдеморта вы не видели меня, настоящего. Я не обязан соответствовать ничьим идеалам! Война окончена, и теперь я хочу просто жить! Просто жить, понятно тебе?! Ты сказал под Веритасерумом, в зале суда, что любишь меня. Неужели я настолько ничего не стою, что признаться мне в любви можно исключительно под принуждением? Почему я не могу жить как все? Почему каждый считает своим долгом вести себя со мной как с Тем Самым Гарри Поттером?! Я не хочу быть символом чего бы то ни было! Мне не нужна ни эта чертова слава, ни орден, ни публикации! Мне нужен ты. Пожалуйста, останься! Как мне просить тебя? Встать на колени? Скажи, твоя мечта когда-нибудь стояла перед тобой на коленях, Снейп? А я встану!
      - Поттер! Поднимайся немедленно! На нас смотрят! – зашипел Снейп, вцепляясь в плечо Гарри холодными пальцами, но тот лишь помотал головой. Он вдруг почувствовал, что не спал всю ночь и очень, очень устал.
      - Скажи мне, разве я не заслужил искренности? – тихо спросил он у тормошащего его зельевара. – Хотя бы немного? Хотя бы от человека, которому когда-то был небезразличен?
      - Ты и сейчас мне небезразличен, Поттер. Встань. Пожалуйста.
      Гарри медленно поднялся. До отправления румынского поезда оставалось пять минут. Пять минут – это так мало, чтобы проститься навсегда, и так много, чтобы сказать три слова... Всего три, и почему он не догадался произнести их раньше?
      - Я люблю тебя.
      - Что?
      - Я люблю тебя. Я мог бы, по твоему примеру, сообщить об этом газетчикам или Министерству магии…
      - Ты дурак, Поттер, – и Снейп, который минуту назад переживал, как окружающие воспримут стоящего на коленях Гарри, теперь сжал ладонями его щеки, наклоняясь так низко, что их дыхание перемешалось. – Мне не нужно жалости и жертв.
      - Мне тоже, – одними губами ответил Гарри. – Просто не отталкивай меня.
      - Ты еще раскаешься в собственной поспешности! – предупредил Снейп.
      - Не дождешься! – пообещал Гарри.
      Поезд, грохоча связкой вагонов, уходил на восток. Двое стояли на опустевшем перроне, не замечая, что уже сделали шаг в реальность, оказавшуюся ничуть не хуже мечты.


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
julia-spДата: Воскресенье, 04.09.2011, 08:43 | Сообщение # 10
Нежный воин
Магистр
Награды: 54
Репутация: 214
Статус: Нет на месте
Бедный Снейп. А вещи, наверное, уехали.))))))
Фик очень странный. Не отпускает впечатление, что он написан по какому-то фильму. Возможно даже п французскому. Я не знаю, с чего я это взяла, но эти рассуждения про толпу, газетчиков, про неумение общаться, этот зелёнщик и рыба, которую продают в Косой аллее... Всё это не из магического мира, а из какого-то маггловского кино.
Но в целом - всё получилось интересно. Очень понравилась идея, что маги отдавали свою силу Гарри, чтобы он победил Воландеморта. Вот почему Снейп связался с маггловскими фармацевтами. Но, видимо, магия всё-таки восстановилась, раз он собрался работать в Дурмштранге? Да и тот эпизод с сиянием патронусов...
Всё очень интересно. Джинни-УПС. Очень любопытно. И теория насчёт её падения и убийствоа Снейпа стройная. Необчная, но стройная. Одно её портит - как Гарри за два года совместной жизни не увидел её метки - уму непостижимо...


Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк.
Хуан Рамон Хименес

Мой дневник

 
Форум » Библиотечная секция "Слеш" » Снарри » "Узнаешь из газет" (Автор: Solli, ГП/СС, R, драма, романс, миди, закончен)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright MyCorp © 2024