Я стукнул кулаком по столу. Как всегда. Даже теперь после победы он остается самым несносным мальчишкой. Самым упрямым, вздорным гриффиндорцем. Моим мучением. Моим…
Сколько раз про себя я называл его «Мой Поттер!» «Мой Гарри!» Никогда он не был так близко и так далеко, как после Последней битвы.
Тогда я вытащил Поттера на себе. После того как его заклятие попало в Лорда и развеяло последний остаток его уродливой души, а он рухнул от магического и физического истощения, я ринулся к нему. Я не мог позволить умереть моему мальчику. Только не сейчас, когда все закончилось. Когда я смогу наконец вздохнуть свободно. Когда он сможет наконец-то начать жить. Когда у меня снова появилась надежда. Надежда, которая заставляла меня всегда цепляться за эту чертову жизнь, до тех пор, пока в ней не появился он. Не ворвался этим зеленоглазым лохматым мучением моей души ради которой и стоило жить и терпеть все эти годы.
Я тогда просидел в больничном крыле возле его постели всю ночь, борясь вместе с ним за каждый вздох. Я тогда молился всем богам, лишь бы он выжил.
Когда я понял что люблю его? Не знаю. Ведь сначала я видел в нем только сына Джеймса, я не видел Гарри. Просто Гарри, которого сейчас люблю. Наверное, когда я мучил весь последний год у себя в подземельях, занимаясь с ним высшей боевой магией и окклюменцией, а также всем что могло бы ему помочь убить этого красноглазого ублюдка.
Я должен был увидеть его и поговорить с ним, и поэтому я назначил ему взыскание на сегодня, за три часа до церемонии. Я видел возмущение на лицах гриффиндорцев – как же, сегодня же выпускной. Их выпускной. Его выпускной. Сегодня я последний раз смогу назвать его «Мой студент», где ключевое и абсолютно безнадежное слово «Мой»…
Я стою у котла с недоваренным зельем. Варить его сегодня нет никакой необходимости. Мне просто надо было занять мозг и руки, пока я жду его. А за работой это проще всего.
Скрипнула дверь. С порывом ветра (вечные сквозняки подземелий) в лабораторию ворвался его запах. Горьковатая полынь, легкий аромат мяты и вербены. От него всегда пахнет так. Стук захлопнувшейся двери.
Я молчу. Следующий ингредиент летит в котел. Три помешивания ложкой направо. Три налево. Огонь гаснет. Зелье должно настоятся.
Он молчит. Я слышу его легкое дыхание. До церемонии вручения дипломов еще три часа. Я должен присутствовать. Но эта назначенная ему отработка - последний шанс увидеть его.
Я медленно поворачиваюсь. Он стоит, прислонившись к двери, руки за спиной, поза почти расслабленная. Я смотрю на него и пытаюсь запомнить каждую черточку лица, ресницы, обрамляющие эти любимые глаза, упрямый подбородок, сжатые губы. И вечно растрепанные волосы.
-Добрый день, профессор. – голос спокоен. Он смотрит на меня прямо, не отводит взгляд.
-Здравствуйте мистер Поттер, – пауза. Он внимательно смотрит на меня. – Я хотел поговорить с Вами. – Его брови удивленно взлетают вверх. Глаза смотрят с любопытством и ожиданием.
- Вы уже решили, чем будете заниматься после школы?
- Да. Хочу пойти в Высшую Школу Магии. На факультет Магического права. – Он удивлен, я никогда не интересовался его жизнью. У него самого, конечно.
- Я думал Вы хотите стать аврором? Или может быть ловцом – у Вас действительно есть талант к квиддичу. – Я говорю искренне, хотя я много про него не знаю.
Он качает головой:
- Это меня уже не интересует. С меня хватит войны. Я понял очень много в последней битве. На стороне Воландеморта, – я морщусь скорее по привычке от этого мерзкого имени, – было много вампиров, оборотней, великанов и даже гоблинов и кентавров. Но ведь они перешли на его сторону только потому, что им не за что было сражаться на нашей. Они были изгоями, а он предложил им почти свободу.
- Вы поддерживаете идеи Темного Лорда? – я насмешливо изогнул бровь.
- Нет, конечно, но нужно менять саму структуру общества иначе рано или поздно придет другой Темный Лорд, а на него может не оказаться пророчества и Мальчика-который-выжил. – Гарри говорит абсолютно спокойно, как будто не он являлся Героем войны и Победителем-Сами-Знаете-Кого. Я знаю, что он терпеть не может свою вполне теперь заслуженную славу. И, кажется, только я один видел, как он закинул свой Орден Мерлина Первой степени в Хогварцкое озеро ночью после награждения. Я тогда заметил, как он потихоньку смылся из зала в самый разгар праздничного пира, и пошел за ним. Он долго сидел на берегу под своим любимым деревом, под которым он так любил готовиться к экзаменам, а потом со словами «К черту все!» он сорвал с груди орден и закинул его в озеро.
Правда он не знает, что после того как он убежал, я призвал Орден из воды и теперь он лежит у меня в спальне.
Я с любопытством смотрю на Гарри.
- И что Вы предлагаете?
Гарри задумчиво смотрит на пар, поднимающийся из котла.
- Пока не знаю, Профессор. Мне надо учиться, надо многое узнать. Изучить историю каждого народа и опыт взаимодействия с магами и магглами. Ведь живем же мы как-то рядом уже не одну тысячу лет. Я читал где-то, что еще при Мерлине народы имели что-то типа Совета Избранных, где присутствовали представители каждого вида магических существ, умеющих мыслить. И все имели равное право голоса. Они принимали законы и основные решения.
- Мудро. – Он вскидывает на меня глаза. Не ожидал от меня комплимента.
Я делаю приглашающий жест на диван возле камина.
- Виски? Сливочное пиво? Тыквенный сок?
Гарри качает головой, а потом хитро смотрит на меня:
- Я слышал про Ваш фирменный чай, Профессор…
Усмехаюсь. Никак Минерва разболтала. Ну, чай так чай. Взмах палочкой и возле дивана возникает столик с чайником, кувшинчиком со сливками, малиновым вареньем и шоколадом.
Я разливаю чай по чашкам. Когда я передаю ему чашку, наши пальцы соприкасаются. Разряд молнии пробегает по моему телу. Мерлин! Я так его хочу сейчас! Гарри вздрагивает, и я замечаю легкий румянец на его щеках. Почему? Странно.
Мы молча пьем чай. Потом вдруг Гарри решительно ставит чашку в сторону и встает напротив меня спиной к камину.
- Я должен кое-что Вам сказать, Сэр. Только не перебивайте меня, пожалуйста. Я скажу и сразу уйду.
Я смотрю на него. У него такое же выражение лица, когда в Последней битве он встал против Воландеморта с поднятой палочкой. Решительное и упрямое.
- Я слушаю, Поттер. – Мне показалось или мой голос все-таки дрожит. Я ставлю чашку на столик нарочито медленно и скрещиваю руки на груди. Он набирает в грудь воздуха. Глаза на миг опускаются в пол. Потом решительно смотрит на меня и почти выкрикивает с отчаянием и надеждой:
- Я… люблю Вас, Сэр!
Я молча смотрю на него. Сказать, что я ошеломлен – это ничего не сказать. Он просил не перебивать, и я молчу. Он продолжает:
- Я знаю, что Вам все равно, что Вы меня ненавидите, презираете. Но в Последней битве я понял еще одну вещь – надо жить здесь и сейчас. Не думать о завтра. Ведь завтра для нас может не быть. А сегодня прожить так, как будто это последний день. Можете думать что угодно. Но я люблю Вас. Безмерно уважаю за все, что Вы для меня сделали и люблю. Я должен был Вам это сказать, просто потому, что потом я бы жалел, что молчал. Что не попытался, что…
Последние слова я почти не слышу, настолько тихо он их говорит. Он отворачивается лицом к камину. Плечи напряжены, и я вижу, как дрожат его руки.
Я бесшумно встаю, подхожу к нему и обнимаю его. Он резко поворачивается в моем объятии и его лицо оказывается напротив моего. Глаза смотрят в глаза с вопросом, надеждой и чем-то еще.
- Чудо мое зеленоглазое…Любимое…
Он распахивает глаза и смотрит на меня.
- Правда?
- Правда. – Я киваю в подтверждение моих слов. – Гарри.
Я поднимаю руки и беру его лицо в ладони и медленно приближаю свои губы к его. Легкое прикосновение. И он резко прижимается ко мне всем телом. Мои губы уже властно накрывают его. Из его полуоткрытого рта вырывается стон. Я не могу больше сдерживать себя, и начинаю целовать его лицо, все так же удерживая его в ладонях. Осыпаю поцелуями его глаза, нос, щеки и опять властно впиваюсь в его губы.
Он на секунду отстраняется, смотрит мне в глаза, и я слышу его шепот:
- Я хочу тебя.. Прямо сейчас… - и помедлив добавляет – Сев..ерус…
Я не железный. Я лишь мужчина, который хочет предмет своей страсти. Причем очень давно. Я молча беру его за руку и веду в свою спальню.
До вручения дипломов у нас два с половиной часа. Многое можно успеть.
А я еще сомневался, что бывает счастье.

- Чертов мальчишка! – я со злостью пинаю кресло, но через пару секунд падаю в него и потираю ушибленную ступню. – Когда же он научится…
Мой монолог в пустоту прерывается негромким хлопком за входной дверью. Через минуту лохматая и совершенно мокрая от снега голова появилась в проеме и два зеленых глаза, спрятанных за изящной новенькой позолоченной оправой очков, внимательно посмотрели на меня.
- Поттер! – простонал я, откидываясь в кресле. – Сколько раз я тебе говорил – не лезть в мою лабораторию, особенно если меня нет дома!
- И тебе привет! – чуть приоткрыв дверь в гостиную, в нее просачивается худощавое тело моего бывшего студента и ныне – самого любимого человека на свете. Поттер, не обращая внимания на мои слова, плюхается ко мне на колени и прижимается всем телом, шепча где-то в районе плеча настолько тихо, что я скорее угадываю, чем слышу его слова: - Я соскучился!
Мои руки машинально взлетают и удобно устраиваются у него на талии и бедре.
- Тебя не было пол дня, и ты уже соскучился? – я слегка отстраняю его от себя и скептически заламываю бровь, с усмешкой смотря на его смущенное лицо. Мальчишка прекрасно знает, что такими разговорами он лишь ненадолго отсрочит взбучку по поводу его налета на мою лабораторию. – Ты бы хоть волосы высушил… - говорю я, когда большая капля холодной воды с его волос попадает мне на мантию.
Гарри театрально вздыхает и сползает с моих колен. Отряхивается как собака и капли воды падают с его волос и мантии на мой любимый персидский ковер. Все-таки от Блека он перенял не самое лучшее.
- Так что тебе понадобилось в моей лаборатории? По ней словно мамонт прошелся! – Я скрещиваю руки на груди. – К тому же ты разлил мое экспериментальное зелье, над которым я трудился последние два месяца, и у меня не осталось даже образца!
Гарри испуганно вскидывает на меня глаза и смущенно закусывает губу.
- Прости! – И хотя он и пытается показать, что раскаялся, я вижу, как в его глазах пляшут бесенята.
- Ты считаешь, этого будет достаточно?!
- Я уберу все.
- То есть ты хочешь сказать, что годы отработок все-таки не прошли впустую, и ты помнишь, что это такое «наводить порядок в лаборатории»?
Гарри кивает головой и садится возле моего кресла, кладя подбородок на мои колени, и я невольно запускаю свои пальцы в его растрепанную шевелюру.
- Какой же ты еще мальчишка… - с нежностью говорю я, улыбаюсь и перебираю мокрые пряди. Гарри смешно морщит нос, ему не нравится, когда я так его называю. В моих глазах он хочет быть взрослым мужчиной.
Я до сих пор не могу понять, что же он нашел в мрачном и вечно брюзжащем учителе, который старше его на двадцать лет. С того памятного выпускного вечера, когда он сказал, что любит меня, и с такой готовностью мне отдался, прошло полтора года. Я уволился из школы и занялся своими исследованиями, попутно выполняя заказы многочисленных аптек и больниц не только Англии, но и многих других стран. Он, как и говорил мне, поступил в университет на факультет магического права, с успехом сдав все экзамены самостоятельно. Через два месяца после его окончания школы, мы решили жить вместе. После довольно громких криков, когда я отказался переезжать к нему, в дом Блека, а он наотрез отказался жить в Тупике Прядильщиков, купили этот большой дом с садом, в котором нашлось место и для моей лаборатории и для всех его увлечений, которых оказалось на удивление много.
Я думал, что его единственной страстью является квиддич. Как всегда я очень сильно в нем ошибся. Оказалось, что он прекрасно умеет работать в саду, это доставляет ему огромное удовольствие, и теперь летом цветник просто утопает в кустах роз и гортензий, посаженных его руками. Неизвестно откуда взявшееся умение прекрасно готовить, практически избавило меня от утомительного стояния за плитой. Что самое интересное, неряшливый абсолютно во всем, в кухне Гарри всегда поддерживал образцовый порядок.
Но самым большим открытием в моем мальчике стало его умение рисовать. Некоторые наиболее удачные его картины мы повесили в рамы и украсили ими наш дом. Я подолгу рассматривал его работы, когда он был на занятиях в университете, и все больше и больше поражался глубине чувств, отраженных в них, и глубине скрытой боли, что долгие годы жила в Гарри и до сих пор не хотела его оставлять. Я поражался, насколько предвзято и поверхностно я относился к нему раньше, не желая видеть то, что скрывалось за мишурой, называемой «жизнь Великого Гарри Поттера», которую я сам же на него и навесил.
Мне повезло. Я один из немногих, кого он впустил в свою жизнь и кому он позволил видеть себя настоящим.
А самый настоящий он даже не в те моменты, когда его хриплый от страсти голос выкрикивает мое имя в момент оргазма, и не в те моменты, когда мы упражняемся в словесных пикировках, и он яростно огрызается на мои ехидно брошенные замечания о его неаккуратности и звездности. Он настоящий в такие моменты как сейчас, когда кладет голову мне на колени и прикрывает глаза, млея от прикосновений моих рук к его волосам. Иногда мне кажется, что он мурчит, как большой сытый кот, подставляя свою голову для моих непритязательных ласк.
Удивительно, насколько тесно в нем переплелись черты Джеймса и Лили, как во внешности, так и в характере. Но я не могу долго сердиться на него, даже когда он влезает в святая святых – мою лабораторию. Что ему там нужно каждый раз – ума не приложу. Но после него мне нужно несколько часов, чтобы привести лабораторию в пристойный вид и заняться делами. Я сержусь на него. Сержусь так же как в школе, за его разгильдяйство, за его несобранность и непунктуальность. Сержусь за то, что, пообещав вернуться к обеду, он может придти после ужина и сказать, что был в Норе или университетской библиотеке и зачитался. Сержусь, что он забывает пообедать сам, но всегда спрашивает, обедал ли я, и ворчит, что я совершенно за собой не слежу и скоро утону в одном из котлов. И от его слов вся злость сразу проходит и накатывает теплая волна давно не испытываемой мной нежности.
Я люблю, когда он, приходя с учебы, и бросив где придется свои вещи, плюхается рядом со мной на диван, и, несмотря на то, что я делаю вид, что внимательно читаю очередной «Вестник зельеварения», тормошит меня и заставляет идти с ним гулять. Люблю эти спонтанные прогулки, когда он, крепко обнимая меня сильными руками, аппарирует на какую-нибудь вершину мира, где вместо земли – облака и снег, а вместо неба – пронзительная синь, уходящая в черноту над самой головой. Люблю, когда он сердится за то, что я начинаю ворчать, что здесь холодно и ветер, а я в тонкой мантии, на что он отвечает: «Зато, какая красотища, Северус! Ты только посмотри!»
Научившись сражаться в школьные годы, мне казалось, что он теперь учиться жить. И учит этому меня. И теперь он – профессор, а я лишь робкий ученик, который плохо выполняет домашнее задание. Но в отличие от меня, он более терпелив и не назначает мне взысканий. Хотя нет. Назначает. И я с наслаждением их отрабатываю в нашей спальне.
Я прикрываю глаза, перебираю непослушные пряди и вспоминаю наш первый раз, второй, …десятый. Каждый раз после жаркого и умопомрачительного секса я засыпаю с ним в постели, прижав к себе худощавое горячее тело, а утром, проснувшись, тону в зелени его глаз и слышу нежный шепот:
- Кофе будешь? Или сначала… - и он тянется ко мне своими теплыми и сухими со сна губами, и мы занимаемся любовью нежно и чувственно, что контрастирует с яростной и агрессивной ночью.

- Ты простишь меня? – любимый голос вырывает меня из раздумий. Его глаза настороженно смотрят на меня. – Я сейчас же все уберу.
Я только неопределенно пожимаю плечами и наклоняюсь, чтобы его поцеловать. Через час, в нашей спальне, Гарри выскальзывает из моих объятий и, шлепая босыми ногами, направляется в ванную. Я слышу, как шумит вода в душе, и мне безумно хочется присоединиться к нему. И когда я, наконец, набираюсь сил, чтобы встать, он уже выходит из ванной и, быстро натянув на себя домашнюю одежду, направляется в мою лабораторию.

На следующее утро я просыпаюсь от ощущения чего-то давно забытого и потерянного, но сегодня вдруг найденного. Гарри уже нет в спальне, но, судя по запаху кофе и выпечки, которая у него получается просто необыкновенно, он внизу. Я неспешно принимаю душ и спускаюсь вниз.
- Уже проснулся?! – Гарри с нежной улыбкой смотрит на мое вытянутое от изумления лицо.
А было из-за чего удивляться. На кухне, где мы обычно завтракаем, если нет гостей, был сервирован стол как к ужину. Белая скатерть. Темно-зеленые салфетки, отделанные серебром. Белый фарфор.
Я удивленно поднимаю глаза на любимого. Он только ухмыляется и жестом предлагает мне сесть. Наливает кофе и ставит передо мной мои любимые булочки с маком.
- У нас какой-то праздник?! – спрашиваю я, с недоумением оглядывая всю эту красоту.
- Ты серьезно не помнишь? – Гарри удивленно смотрит на меня, чуть не пролив кофе мимо чашки. Я отрицательно качаю головой, мучительно пытаясь вспомнить, что могло случиться в этот день за последние восемь с половиной лет нашего знакомства. Гарри расхохотался, видя мои мыслительные потуги. – О, Мерлин! Северус! – он выпячивает грудь и делает серьезное лицо, хотя в глазах светятся смешинки, которые он даже не старается спрятать. – С Днем рождения!
Я мысленно матерюсь и закатываю глаза. Ну, зачем лишний раз напоминать мне о моем возрасте??? Но тут Гарри делает что-то непонятное. Он вытаскивает что-то из кармана и опускается передо мной на одно колено. Я в недоумении смотрю на него и пытаюсь понять, что он хочет. Когда через секунду до меня доходит, я в шоке распахиваю глаза и смотрю на Гарри, который с мягкой улыбкой протягивает мне на распахнутой ладони коробочку, в которой лежат два простых кольца из белого золота.
- Я знаю, что это обычно говорят за ужином со свечками, но я и так слишком долго терпел и не смогу дождаться вечера. Поэтому говорю сейчас. Северус, ты женишься… ну.. то есть… ты выйдешь за ме… тьфу.. Короче! Давай поженимся!? А? По магическим законам брак между двумя мужчинами возможен. И я очень хочу, чтобы мы были вместе. Всегда! Ну, или сколько нам отпустит эта гребанная жизнь.
Я с немым ужасом смотрел на своего мальчика, который в этот момент выглядел непозволительно старше своего возраста. В его глазах плескалась… любовь? надежда? Что-то еще, что я не разглядел. Его лицо было серьезно, и он ждал, ждал от меня ответа, затаив дыхание. В надежде, что я хотя бы не скажу «Нет!».
А что я мог ему ответить? В эту долгую минуту, что я смотрел на него после его слов, в моей голове пронеслись наши ссоры, наши страстные примирения, наши недопонимания и прогулки по горам, наше общая молчаливая боль утраты дорогих нашему сердцу людей, и наша любовь, которая, не смотря ни на что, только крепла с каждым днем.
И в эту долгую минуту я понял, что он – и есть я, а я – это он. Мы отражение друг друга, и одно целое. И поэтому с моих губ могло слететь только одно слово, которое привело его в такой бурный восторг, что он, схватив меня в охапку, затанцевал по кухне, опрокинув кофейник на белоснежную скатерть.

- Северус! – строгий голос колдомедика одернул непослушного пациента. – Лежи смирно! Гарри, не мельтеши у меня перед глазами, иначе я попрошу тебя покинуть комнату.
Как обычно. Ну, никакого уважения к старшим. Он совершенно не изменился. И это МНЕ говорили о предвзятом отношении к … теперь уже моему законному мужу.
Я страдальчески закатил глаза. Сделал я это специально, чтобы позлить Гарри. Надо же было хоть как-то выказать свое недовольство. Ну, подумаешь легкое недомогание! Достаточно было просто сварить пару зелий, и все бы как рукой сняло. Правда, сначала надо было определить, что именно варить. Но нет! Мне даже не дали зайти в лабораторию. Мой молодой муж сразу же решил, что я уже нахожусь одной ногой в могиле и не в состоянии самостоятельно определить, что же со мной происходит. Он вознамерился показать меня колдомедикам. Пришлось вспомнить годы преподавания в Хогвартсе и сыграть роль «ужаса подземелий». Я твердо сказал категорическое «Нет!» в фирменном стиле «профессора Снейпа», но совершенно упустил из виду, что уж кого-кого, а Поттера этим не испугать. Этот паршивец даже не обратил внимания на мои слова, а продолжил консультироваться через камин с Грейнджер, ой, простите теперь уже Уизли, на предмет того, какую клинику лучше выбрать. Можно подумать, что ему предложили бы что-нибудь кроме Святого Мунго. Предложили. Хотя чему я удивляюсь, это же Гре … тьфу ты, короче это же гриффиндорская всезнайка. Мне грозило посещение некого светилы колдомедицины из Швейцарии. Все хватит, это уже заходит слишком далеко. Пришлось за шкирку вытаскивать моего ненаглядного супруга из камина и всеми доступными средствами (то есть криком и руганью) объяснить ему, что я не собираюсь ни в какую швейцарскую магическую клинику. Максимум, на что я согласен, исключительно для того, чтобы прекратить всю эту гиперактивную деятельность любимого мужа, так это то, чтобы меня осмотрела мадам Помфри. В конце концов, она выхаживала меня в куда более сложных ситуациях. Гарри, решив, что от добра добра не ищут, вызвал колдомедика в наш особняк, хотя я и утверждал, что мог бы и сам направиться в Хогвартс через камин.
- Ни в коем случае! Лежи, ради Мерлина! У тебя кружится голова уже третий день. Ты опять химичил, - от этого маггловского словечка меня передернуло, - в своей лаборатории и нанюхался черте чего! А, может, ты чего-нибудь напутал и случайно выпил не то зелье или решил провести эксперимент на себе? – Гарри озабоченно смотрел на меня, удобно устраивая на диване в гостиной.
Мерлин, помоги мне! Это он говорит мне, мне Мастеру зелий, почетному члену Ассоциации зельеваров Европы… Да, он видно сильно испугался, раз брякнул такую глупость.
– И вообще, с каких это пор ты стал есть кальмары в таком количестве? - не унимался Гарри.
Я устало закрыл глаза – на то, чтобы понять, что я что-то напортачил в последнем экспериментальном зелье, отчего меня тошнит и выворачивает на изнанку уже третий день, мне самому хватило мозгов. Но вот этого клохтанья со стороны мужа я уже больше не мог выносить. Запустив в Гарри журналом по зельеварению, который он же мне заботливо и сунул в руки «чтобы я не скучал», я рявкнул на не в меру разошедшегося супруга:
- Ты прекратишь этот балаган или нет?! Я в порядке! И мадам Помфри это только подтвердит! Мерлин! Зачем я женился на этом идиоте?! – я скорбно возвел очи к потолку, но ответа на нем не нашел и опустил взгляд, сразу встретившись с встревоженными глазами обиженного мужа.

С момента нашей свадьбы прошло чуть более трех лет. Гарри успешно окончил Университет, и теперь работал в Министерстве, в Департаменте по работе с магическими существами, не без успеха продвигая свои идеи, выдвинутые еще в школе, во время того памятного разговора перед выпускным вечером. Я продолжал свою деятельность «свободного Алхимика», как я сам себя называл после увольнения из Хогвартса, и мои дела более чем процветали.
Ни он, ни я никогда не любили привлекать излишнее внимание к своим персонам, поэтому свадьбу решили отпраздновать тихо и скромно, пригласив только самых близких и дорогих людей. Таких насчиталось около двухсот, к радости Гарри и полному моему ужасу. Узнав, что нашей скромной лужайке между лесом и домом предстоит вместить такое количество гостей, я наотрез отказался жениться при таком скоплении народа. Ситуацию спасал Люциус, согласившийся выступить шафером со стороны старого друга, и срочно вызванный Поттером из Малфой-Мэнора на подмогу. Пожалуй, только его дипломатический талант, подкрепленный парочкой бутылок отменного коньяка из малфоевских подвалов в купе со щенячьим взглядом Поттера, смогли уговорить меня пойти на уступки будущему мужу и согласиться принять у себя всю эту галдящую толпу одноклассников и друзей Поттера. Хотя по мне, присутствие одних только Уизли в полном составе уже обещало быть катастрофой.
В итоге после двух месяцев сумасшедшей подготовки к празднику, от которой я предпочел самоустраниться, жених Северус Тобиас Снейп (весь в черном) и хм… жених лорд Гарольд Джеймс Поттер (весь в белом, и смущенный, как невеста, только фаты ему не хватало) сочетались законным браком на глазах ста девяносто семи свидетелей, гостей, друзей и одного пьяного Мундугуса Флетчера («Северус! Он же член Ордена и друг Дамблдора, мы не можем его не пригласить»), все-таки стащившего по старой доброй привычке серебряную ложку (которую у него аккуратно и незаметно выудили из кармана домашние эльфы).
Накануне свадьбы обнаружилось, что, так как Гарри имеет титул Лорда, то я, как нетитулованный представитель магического общества, вступаю в род Поттеров, и по закону принимаю фамилию мужа. Возраст молодоженов в данном случае в расчет не брался. Если бы я унаследовал от родителей титул Лорда, то в этом случае произошло бы объединение родов и оба супруга взяли бы двойную фамилию, так как мы оба были последние в своем роду.
Узнав этот пункт Магического законодательства о браке (между прочим, этот пункт был принят еще в 231 году до нашей эры и с тех пор не менялся), я рвал и метал, но быстро смирился, когда Люциус, убедившись, что его не слышит Гарри, шепнул мне на ухо:
- А ты представь глаза Рогатого и его блохастых четвероногих приятелей, если бы они узнали, что ты теперь тоже Поттер! – Люциус усмехнулся и задорно подмигнул, а я невольно улыбнулся в ответ. «Однозначно смерть темного Лорда пошла Люцу на пользу», - хмыкнул я про себя, моментально успокоившись и решив больше не поднимать криков, по поводу своей новой кошмарной двойной фамилии.
Свадебное торжество удалось пережить без особых потерь нервных клеток. Грейнджер и ее будущая свекровь утирали слезы платочками от радости за непутевого Поттера, наконец-таки нашедшего свое счастье. Уизли, который был до недавнего времени обязательным приложением к моему мужу, бросал в мою сторону гневные взгляды, давая тем самым понять, что самолично прибьет меня, если попробую ненароком обидеть его драгоценного друга. Весь преподавательский состав Хогвартса, во главе с Минервой, уговаривал меня вернуться к преподаванию. Кто-то постоянно подходил, поздравлял, тряс руку, похлопывал по плечу и даже запечатлеть «дружеский» поцелуй. Мерлин, даже моему терпению уже подходил конец. Когда окрестности озарились первыми вспышками разработанных специально для нашей свадьбы эксклюзивными фейерверками близнецов Уизли, сквозь толпу к нам протиснулась Грейнджер и со словами: «мне кажется вам уже пора» сунула в руку Гарри портал, который незаметно для остальных гостей перенес нас в спальню. Я успел только наложить заглушающие и запирающие чары, прежде чем почувствовал на своих плечах такие родные и нежные руки.
Мы с Гарри совершенно забыли обо всем на свете, в том числе и про вторую часть магического ритуала венчания. Наутро мы были разбужены самым беспардонным образом, взломав установленную мною вечером наспех защиту, нас осчастливили своим присутствием наши шаферы в компании чародея, проводившего обряд венчания и представителя Министерства магии, прибывшего специально, чтобы засвидетельствовать законность и нерушимость наших брачных уз. Рон Уизли, который выступал шафером со стороны моего юного супруга, и Люциус Малфой, поставили свои магические подписи на брачном свидетельстве после того, как и я, и Гарри, приняв Веритасерум, подтвердили факт, что брак был консумирован физическим соитием. Слава Мерлину, что подробности никому были не нужны, … естественно никому, кроме Уизли.
- Гарри, и тебе действительно это нравится? – ляпнуло это рыжее недоразумение, как только чиновник покинул помещение. Гарри на том момент все еще находился под действием сыворотки правды.
- Рон! Это потрясающе! Секс с Северусом лучшее, что было в моей жизни! Он такой потрясающий любовник! И у него такой классный член, особенно когда он в моей заднице или у меня во рту! – я поперхнулся, а Гарри мечтательно закрыл глаза, явно предаваясь воспоминаниям о нашей первой брачной ночи, во время которой мы естественно не спали, а занимались куда более интересными вещами.
Уизли запылал как маков цвет, а Люциус заржал, как ненормальный, взглянув на меня, рванувшего после этих слов в лабораторию за антидотом, прямо в ночной рубашке, которая, впрочем, развевалась на моих худых ногах не менее впечатляюще, чем обычная мантия. Никакой другой одежды на момент появления в спальне официальных лиц не обнаружилось. Я обещал себе, что и Уизли и Люциусу еще припомню эту сцену, и жалел только об одном, что не могу привести свой приговор в исполнение уже сейчас.
Слава Мерлину, что мисс Грейнджер хватило такта вправить будущему супругу мозги, заставив его молчать об излишней откровенности моего юного супруга.

И вот теперь, спустя три года после свадьбы и впервые на моей памяти, я чем-то заболел, если, конечно, не считать случаи, когда я оказывался на попечении Поппи после своих визитов к Лорду или после общения с Мародерами, чтоб им пусто было (а хотя… одному из них я, по крайней мере, благодарен, за то, что он родил такого замечательного сына, хотя и порядочного разгильдяя и оболтуса).
Гарри был не на шутку встревожен моим состоянием, а когда узнал, что это продолжается три дня, поднял панику. Никогда не видел его таким – бледный, руки трясутся, носится по дому как угорелый, принося мне то воды, то фруктов, то, спрашивая, какие зелья мне сейчас нужны, явно сам собираясь их варить и отравить меня, чтобы я больше не мучился. Наконец до него дошло, что, так как сам я себе точный диагноз поставить не могу, а у него просто не хватает для этого знаний, в его бедовую голову пришла гениальная идея вызвать колдомедиков. Была бы его воля, он притащил бы в наш особняк весь коллектив Святого Мунго, включая медсестер, нянечек и санитаров. Но и этого ему оказалось мало, он вознамерился собрать консилиум из лучших докторов Европы по поводу всего лишь головокружения. Естественно, я не мог ему позволить делать из меня посмешище, тем более половина этих врачей-недоучек когда-то училась у меня, и я знаю, что, по крайней мере, зелья девяносто девять процентов из них знали не выше чем на «Слабо». Поэтому, рявкнув на мужа, чтобы он успокоился, и наотрез отказавшись от услуг врачей, я предложил единственное приемлемое решение для нас обоих – позвать мадам Помфри.
Поппи всегда с глубоким уважением относилась как ко мне, так и к Гарри, поэтому просто не могла не прийти на помощь, когда взъерошенный больше чем обычно и бледный Поттер ворвался в Больничное крыло в Хогвартсе и, истерически заламывая руки (это мне потом МакГонаголл рассказала, когда пришла навестить на следующий день), попросил «срочно осмотреть Северуса, который уже три дня плохо себя чувствует и практически умирает».
Спустя десять минут, через камин в директорском кабинете, колдомедик и Поттер направились в наш особняк.

- Гарри! Ты успокоишься или нет? Сейчас мадам Помфри закончит осмотр, и ты убедишься, что ничего страшного нет! - меня раздражало его мельтешение из угла в угол, не меньше чем ведьму, проводящую диагностику моего бренного тела. – Я выпью зелье и через пять минут у меня все пройдет! Так ведь, мадам Помфри? Мадам Помфри!? Поппи, Мерлин, что с Вами???
Я не на шутку перепугался, когда увидел, что колдомедик, проводящая диагностику, вдруг замерла с палочкой возле моего живота и покраснела, а потом изумленно и счастливо улыбнулась. Счастливые улыбки еще никогда не приносили мне ничего хорошего (стоит только вспомнить очаровательную улыбку «доброго дедушки Альбуса», когда он отправлял меня на очередное «задание»), поэтому я настороженно ждал приговора единственного врача в мире, которому я доверял, не считая, конечно же, самого себя.
- Боюсь, Северус, что через пять минут и даже через пять дней ничего не пройдет. Тебе придется помучиться гораздо дольше! – При этих словах ведьмы Гарри побледнел как полотно, рухнул на стул, но промахнулся и приземлился на пол, с грохотом опрокинув стул на себя.
- Что с ним, мадам Помфри? – мой муж еле смог пошевелить губами. Волнуется, поди ж ты… Люблю его, обормота. И за что мне такое счастье? А да… Я что-то отвлекся… Так что у меня там с диагнозом? Следующие слова от колдоведьмы не ожидал ни я, ни издерганный Гарри, на которого я в этот момент нежно смотрел (Я!? Нежно? Да что это со мной вообще происходит?):
- Северус, дорогой, у вас с Гарри будет ребенок!
Мы с мужем уставились друг на друга не в силах произнести ни слова. Но через минуту счастливый голос Поттера (Ага! Сволочь! Это не ему страдать от токсикоза!), осознавшего, что он станет отцом, разрезал повисшую тишину в комнате:
- Мама миа!
Тут уже не выдержал я:
- Не может быть! – голос похожий больше на писк, чем на мой обычный саркастичный яд, раздался над пледом.
- Вот бы Альбус дожил до этого дня! Но в его возрасте… - Запричитала Поппи.
В дверь торопливо постучали, и через пару секунд на пороге возникла миссис Гермиона Уизли собственной персоной с очень озабоченным выражением на лице. За спиной у нее маячила рыжая шевелюра ее супруга.
Ага, только этого мне еще не хватало!
- Гарри, с Северусом все в порядке? Ты так неожиданно прервал разговор…
И я предпочел погрузиться в спасительный обморок, нежели стать свидетелем того, как мой любимый муж станет сообщать новость о нашей беременности.

Я всегда думал, что ничего кошмарнее присутствия в одном классе на уроке зелий Поттера, Грейнджер и Лонгботтома со всеми вытекающими ничего уже быть не может. Так вот, я ГЛУБОКО ошибался. Кошмарнее может быть все, что связано с детьми, начиная от известия об их существовании и заканчивая появлением внуков. Нет-нет. МОЙ ребенок еще не успел осчастливить меня известием о том, что я скоро стану дедом. Все это у меня еще впереди… лет этак через двадцать. Хотелось бы надеяться, что у моего потомка хватит ума на то, чтобы раньше не связываться с… Да черта с два у него хватит ума, учитывая кто у него в родителях. Нет, нет, я не о себе, а о втором папочке, кстати, где это его носит? Так вот, возвращаясь к теме наследников… или наследниц. Я, вообще, еще не знаю, сын у нас будет или дочь. Мы с мужем, по обоюдному согласию, наотрез отказались узнавать пол будущего ребенка. Я испугался того, что мне скажут, что это будет девочка. Как представлю дочь с моей внешностью и характером Поттера или, не дай Моргана, его рогатого папаши (не в том смысле, что ему жена рога наставляла, а в том, что, он, скотина, анимагом… был… чтоб его… как же тошно), так мне и становится плохо. А потом еще хуже, как подумаю, что сын с ангельским личиком Поттера и моим прекрасным, чудесным характером при распределении попадает на Гриффиндор… В любом варианте получается взрывоопасная смесь, которая, по выражению Грей… тьфу, миссис Уизли - младшей, будет пострашнее коктейля Молотова (и что это за адская смесь такая и кто такой этот Молотов. Не встречал упоминания о нем ни в одном журнале по зельеварению. Надо не забыть спросить у… миссис Уизли младшей!). Короче, я не завидую Минерве, у которой не хватило мудрости вовремя уйти с поста директора Хогвартса, хотя у нее впереди еще одиннадцать лет на размышления… Стоп, стоп, стоп … и кто же тогда будет отвечать за моего ребенка во время его учебы … Лонгботтом, который сейчас уже ведет гербологию… нет, только не это… (сейчас меня точно стошнит).

Фуууххх… Токсикоз, чтоб его! Каждый день одно и тоже. С утра до вечера. И ночью. Круглые сутки. Меня уже тошнит от одного вида антитоксикозного зелья. Уууххх… Подушку под спину и ноги вытянуть… Красота… Хочу шоколадную лягушку! Лягушку хочу! Где моя палочка? Пошлю Поттеру Патронуса, пусть купит! Ах да… Мне же Поппи запретила шоколад. Но шоколад я все равно хочу! Хочу! Хочу! Тьфу ты, Мерлин мой! Как капризная барышня стал. За что мне такое наказание? Ну почему я? Почему не Поттер? Вроде бы у нас равноправие в постели… Хм… Было! Ну, за что мне это все? Тошнота, головокружения, отеки. Отеки… зелье закончилось, а Поппи с новой порцией придет только завтра. Если придет, учитывая что я ей наговорил в прошлый раз… Хотя ничего уж такого страшного, ну покричал немного, ну раскритиковал ее методы лечения, разбил несколько флаконов… ну запустил пару Петрификусов в ее сторону… а нечего было поручать варить зелье Лонгботтому… у меня на него аллергия… на одно только упоминание имени… Ну вот, меня опять тошнит… Уж лучше попрошу в следующий раз приготовить зелье Гре… МИССИС УИЗЛИ МЛАДШУЮ! Эта хоть не отравит. Мерлин, как я хочу в свою лабораторию… Поттер, паразит, как о беременности узнал, лабораторию закрыл, и, зараза, такие чары навесил, что я снять не могу уже полгода. Чертов-победитель-и-по-совместительству-самый-сильный-маг-современности. Научил на свою голову. Мерлин! Ассио вода с лимоном! Бе-е-е… И от нее уже тошнит, чтоб ее. Ну вот, после того, как мой драгоценный супруг, пора бы ему уже и явиться домой, лабораторию закрыл, я к моим котлам, черпакам, доскам, пестикам, травкам, минералам, расчлененным лягушкам и прочему доступа не имею! «Северус! Зелья вещь опасная! А тебе нельзя сейчас дышать парами, а не дай Мерлин что взорвется!?» Перестраховщик… хренов… Ага. У меня взорвется! Балбес! Хотя с другой стороны, я бы и сам не стал подвергать ребенка никакой опасности. Но сварить элементарное зелье от тошноты и отеков я бы мог!!! А теперь вот лежи ногами к верху и жди, соизволит ли мадам Помфри простить меня или нет. Буду надеяться, что все спишут на разбушевавшиеся гормоны, а не мой характер, хотя характер у меня… ну ничего так себе характер, бывают и хуже…

- Северус, ты дома? – типичный вопрос Гриффиндорца. Где я еще могу быть с таким пузом? Встаю. Належался уже сегодня. – Ой! Ты зачем встал? Тебе же ходить тяжело.
- Ничего, - огрызаюсь я, - дойду вразвалочку.

Фыркает. Ему смешно. Смешно, засранцу. Можно подумать, я виноват в своем теперешнем состоянии. А кто мне ребенка сделал. А, Поттер? Глажу живот – в руку упирается пятка. Нет, точно будет сын, как иначе объяснить, что он решил поиграть в квиддич и вместо бланжера использует мой мочевой пузырь?
- Пинается? – зеленые глазищи мужа светятся восторгом. Я киваю. Он опускается на колени и, держась руками за мои бедра, приникает ухом к животу. Еще пинок. У Гарри на лице расцветает счастливая улыбка, я тоже улыбаюсь. Разве можно удержаться от улыбки, когда рядом со мной любимый человек, а внутри меня дерется его частичка? Я стал каким-то сантиментальным. Это все гормоны!
- Весь в тебя! – я ухмыляюсь и стараюсь придать голосу моего фирменного сарказма. Не получается. Мда. Совсем теряю хватку. – Судя по его активности, будет играть в квиддич, как его отец.
- Или же не вылезать из лаборатории, как его другой отец!
- В любом случае, мне жалко его декана.
- Ага! Точно! Держись, Хогвартс! Поттеры наступают! – веселье мужа, кажется, заражает меня. Мне хочется беспричинно смеяться! О, нет! Где кошмар Хогвартских подземелий? Где ужас, летящий на крыльях ночи? Куда мне теперь до моего коронного появления с блеском в глазах и развивающейся за спиной мантией? Я теперь хожу как утица вразвалочку и о-о-о-о-очень медленно. Все-таки на девятом месяце. Опять отвлекся. Мерлин, помоги моему терпению! Я теперь двух предложений связать не могу? Правильно говорят, что во время беременности женщина тупеет. Какая к Моргане женщина? Я не женщина! Мерлин! Это что, заразно? Так… так… так… Спокойно, я еще не схожу с ума. Быстро рецепт чего-нибудь не особо сложного. Оборотное зелье. Шкурка бумсланга, растереть… Или нарезать? Крылья синеглазки. Нет, златоглазки. Их бросать в конце. А в середине что? Водоросли, собранные в полнолуние, спорыш, тертый рог двурога. Тертый или толченный? Пиявки… Бе-е… Гадость какая! Опять тошнит! Мда… Это, наверное, вирус. Передается половым путем и растет в моем животе! Потому что забыть рецепт зелья может только Поттер! Точно половым путем! Зараза моя… Рука сама опускается на лохматую макушку и пальцы цепляют спутанные пряди. Мало мне одного ребенка, я второго вынашиваю.
- Ты обедал? – испытующий взгляд зеленых глаз снизу вверх. Я киваю, но не выдерживаю и отвожу глаза. Ну, вру, я. Вру. Ну, тошнит меня! Чтоб их, особенности мужской беременности! Токсикоз не заканчивается НИ-КОГ-ДА! Мужики, рожать решитесь – учтите на будущее! Хотя если вы магглы, то вам это счастье точно не светит. О чем я только думаю?

Я нежно провожу рукой по животу. Счастье? Да, это счастье. Вздыхаю. Знаю, сейчас будет нагоняй. Ага, точно, началось. Вскочил как воробей и настойчиво тянет меня в сторону кухни. Молча. Это плохо. Если Поттер молчит, это очень плохо! Значит у него, как в клапане высокого давления, накапливается пар. А потом… Что потом только Волдеморт знает… Но на его место никому не хочется. А мне тем более. Я в положении, в конце концов! Да, буду шантажировать!

Вообще, никогда не думал, что я это скажу, но я зауважал Молли Уизли. Выносить и родить семерых детей – это действительно подвиг. Мне бы тут одного как-нибудь. А потом второго. Ну, максимум третьего, но это точно максимум. Ой! Что это я?! Во вкус вошел? Еще первого не родил, а тут на тебе, о третьем думаю. Как там Поппи говорила? «В его возрасте это сложно и опасно, тем более такие стрессы…» Еще бы, стрессы. Две войны в роли шпиона – это вам не шкурку бумсланга нарезать. Кстати, нарезать или растереть все-таки? У Грейнджер, тьфу ее, миссис Уизли – младшей, что ли спросить? Она еще на втором курсе зелье варила, может, помнит? Что значит «может»? Точно помнит!
Что это? Какая такая телятина? Меня от нее тошнит! А я сказал, тошнит! Хочу рыбу! Дорадо хочу! Хотя бы кальмаров! Поттер, твою мать за ногу (хорошая была женщина, мать твоя), хочу рыбу! Ты понимаешь по-английски? Что значит, нет? Как это всю съел? Кто? Я? Не может быть! Когда? Сегодня за завтраком? Поттер! Кто из нас двоих беременный?! Это у меня память дырявая?! Это у тебя память никогда не отличалась… Ничем, короче, не отличалась! Вот! Что значит мои капризы? Ну, так сходи и купи рыбы, это что так сложно? Подумаешь вечер на дворе. Ну и что, что все магазины в Косом переулке закрыты! Ты меня не любишь? Нет! Да! Нет! Да! Ты меня не любишь! Все! Разведусь!
Слава Мерлину! Грейндж… тьфу, то есть Уиз … как была Грейнджер, так пусть и остается, и мне плевать, за кого она там вышла замуж, как хочу, так и буду называть… Пришла навестить. Побежал в спальню, ага… по-бе-жа-а-а-ал.

- Как он? Ему же рожать вот-вот. – Гермиона скептически посмотрела на мой почти гордый уход (А вы попробуйте пройти летящей походкой, если спереди вас живот перевешивает килограммов эдак на… а на сколько? Я же неделю не взвешивался! Поппи меня убьет!)
- Герми, ты тоже Рона капризами доставала? Ну-у… когда Хьюго вынашивала?
Вот паршивец! Это у меня капризы!? Точно разведусь! Вот только сблюю эту чертову телятину и разведусь! Хотя кого я обманываю? Маленький, ну не бей папу, а то второй папа меня и так сегодня…
Мерлин! Больно! Это что – схватки? Схватки??!
-По-о-о-оте-е-е-е-р!!!